***
Всеми давно избитая истина: Встречают сообразно одёжке, а сопровождают сообразно уму. Когда упитанного, но с нездорово-розовыми губами, да и не вдаваясь в подробности, болезненно выглядевшего мальчика представили как сына Ардалиона, Гавриила, Артур про себя оценил ребёнка очень холодно и даже с некой гадливостью, но снаружи никак этого не показал. Ко всему прочим копна ежововидных волос мальчишки топорщилась во все стороны до такой степени, что руки сами собой тянулись, чтобы их пригладить и как-либо собрать. Да, с наружностью ему не очень повезло, но ситуацию хоть чуть-чуть спасал внешний вид: одет он был скромно, но со вкусом. Вроде бы такая неприметная и даже уж больно глупая внешность. Все приняли его за гадкого утёнка, а тот будто и внимания не обращал. В какой-то момент Артур даже пожалел парня. Англичанин незаметно для самого себя стал тщательнее следить за мальчишкой, не зная зачем. Да, видать, предчувствие выточенное веками подсказало. Ганя потерял своего отца в лесе изящных платьев и строгих костюмов. Парень покрутился по сторонам, никого не увидев, встал у колонны со смиренным видом, даже отстранённым. Артура очень удивила такая реакция маленького ребёнка. Он подошёл к ребёнку, чтобы тот не выглядел таким брошенным, но Ганя только мельком взглянул на подошедшего и дальше давай высматривать знакомую фигуру среди прочих. Мужчина первый, будто случайно, обронил несколько слов: уж больно не по нраву ему пришлось такое грубое игнорирование. Сначала несколько выброшенных фраз с обеих сторон, а потом завязался вполне сносный диалог. Вот тут было вызвано ещё большее изумление. Оказалось, с Гавриилом было гораздо приятнее вести беседу, чем с тем же, например, родным выросшим сыном, который пытался максимально не быть ребёнком, что, собственно, у него плохо выходило. А этот - чистый лист: в нём ещё нет никаких предрассудков; не перебивает; не спешит; ждёт, когда собеседник сформулирует мысль; признаёт свои ошибки в суждениях, если таковые появляются; прекрасный и терпеливый слушатель. Это были очень неожиданные качества у семилетнего сына своего отца. Но манера речи казалась странной и незаинтересованной. Была у него ещё одна забава: эти глаза, две грязные ноябрьские лужи, окаймлённые длинными ресницами, становятся на мгновенье стёклами, смотрящими в никуда, когда о чём-то думал в слух. Это как-то завораживало и настораживало, что ли. Будто видит то, чего никогда не увидят другие. Его поведение и манера как-то меняли отношение к нему в более благополучное русло. Да он и не был таким уж отталкивающим, оказывается. Со стороны это была забавная и немного нелепая картина: мутный и серый ребёнок, а рядом контрастный и гордый мужчина. Артура можно было сравнить с вороном, прожившим достаточно, чтобы наделать ошибок, усвоить из них урок и приобрести житейскую мудрость. Чёрные волосы с ночным отблеском и несколькими седыми нитями, прямые и шелковистые, так и напоминающие крыло мудрой птицы, всегда уложены назад, но не прилизаны. Красивое худое лицо. Могло показаться, что кобальтово-синие глаза смотрят поверхностно и презрительно, хоть так чаще всего и оказывалось. Небольшие морщинки в уголках глаз, молящие о душевном спокойствии и тишине, придавали усталый и величественный вид. Нос с горбинкой и тонкие губы. Весь его вид дышал педантичностью и изысканностью: прямая осанка; светлая кожа, даже бледная; жилистые руки, крепко сжимающие резную трость, в которой спрятан клинок; всегда опрятный тёмно-серый жакет и матово-блестящие туфли. Он был самым настоящим хозяином. Нерасточительным, домовитый, расчётливый, верным своему делу. Да и создавал больше нейтральные впечатления, чем положительные или отрицательные. Если быть уж совсем откровенным, то рядом с ним появлялось чувство защищённости и уверенности в завтрашнем дне, которое многих бесило.***
Англичанин не отказался, когда в самый последний день Союз попросил его чуть-чуть посидеть с Ганей. Один француа наконец-то вымолил Ардалиона на так называемый «petite conversation». Но, конечно же, он не был маленьким. Вот уже как час Ганя с Артуром сидели у последнего в кабинете. Помещение было небольшое, но абсолютно идентичное с его хозяином. Какая-то смесь из готики и барокко. Мрачное торжество, горделивое одиночество. Обои были миртового цвета с чуть более светлыми крупными растительными узорами, переплетающимися в какой-то момент в герб Королевства. Мебель из массивного тёмного дуба с позолотой и оливково-зелёной обивкой была расставлена по определённому порядку, не соблюсти который – большая оплошность. Два окна казались большими, но света пропускали почему-то мало, или же он поглощался тёмной обстановкой. Но больше всего привлекал внимание камин. Маленькому ребёнку он внушал некий ужас и душевный трепет, ведь из тёмного-серого камня были выточены не только львы с распахнутыми клыкастыми пастями, но и неведомые твари, горгульи, сошедшие прямиком с триптиха Иеронима Босха, из самой глубокой геенны Музыкального Ада. Но в противовес жути и тьме, здесь было уютно. И как будто что-то личное, потаённое хранилось в этих стенах, прям гнездо какое-то. Пока что их разговор исчерпал себя, но это никого не расстроило. Изредка Ганя поглядывал на камин, не стала ли какая-нибудь отвратительная лапа ближе, а Артур задумался, прикрыв глаза. Успокаивающая тишина, но при этом ты не один. Уникальное сочетание. Редко с кем он мог вот так вот провести время. Жена его изначально не понимала, да и не пыталась. На том и остались, решив строить семью с полного нуля. Сын, как часто это бывает, не разделял мнение и устои отца. Имелся близкий друг, да он из смертных, давно прихворал и из дому ни ногой. Сейчас можно было перевести дух, так как большинство приглашённых разъехались ещё в прошлые дни, да и суматохи с громкостью поубавилось. Эту идиллию разрушили громыхающие шаги по коридору. Ганя печально выдохнул, на что Артур приподнял бровь. В дверь постучали и, не дождавшись одобрения, вошли. Лицо Ардалиона как всегда было хмуро, но в глазах играл бесовский огонёк. – Благодарю, что посидели с эти чертёнышем, – он махнул Гане, чтобы тот собирался. – Чертёнышем? Мне показалось, что Гавриил не такого свойства, как вы... – из-за того, что Артур говорил гордо и не спеша, его легко можно было перебить, что, собственно, и сделали. «Алескандр, из вас явно не вышел учитель» – про себя подумал мужчина. – Ещё какой! Весь дом с сестрой на пару в страхе держит, – ухмыльнулся Союз. – Вот как, – более холодным тоном усмехнулся Артур, взглядом следя за копошившимся Ганей. Обменявшись любезностями и напоминаниями, кто кому теперь что должен, Ардалион открыл внушительную резную дверь. – До свидания, – подходя к отцу, попрощался мальчик, мимолётно оглянувшись на бывшего собеседника, посмотрев тому в глаза. Самые настоящие лужи. – До встречи, – гаркнул в догонку Союз, хлопнув дверью, не рассчитав силу. – Очень плохой воспитатель, – помолчав с минуту, сам себе охарактеризовал бывшего императора Артур.