Неизбежно любить тебя

      Вампиры не спят. Они дети ночи. Сон заменяется медитацией в уютном мрачном склепе, восстанавливающей силы для новой полуночи с ледяной луной, охоты.       Вернувшись с поисков ужина, Астарион не спал. В очередной раз читал книжку, подаренную Тав. По всей очевидности, тифлинг решила завалить Анкунина макулатурой и это... Льстит. Не то чтобы Астарион не знает, о том, что бестия не ровно дышит к нему, но подобные мелочи заставляют улыбаться, когда никто не видит, как бы оставляя счастье только для себя любимого без посторонних глаз.       Простой идеальный план. Соблазнить, заниматься сексом и манипулировать чувствами, приобретая послушную марионетку, которая станет повиноваться лишь стоит вздрогнуть длинным ресницам. Тав то и дело придаётся искушению слияния тел, добровольно даёт испить кровь и всё же, порой идёт наперекор. Можно подумать, что Астарион не замечает по довольной роже Уилла и Карлах, что тифлинг вытворила нечто героически вопиющее.       Не так давно он поймал себя на мысли, что ему нравится это, невзирая на отважные поступки, кои явно не одобряет его душа. План постепенно давал трещину и Астарион придавался панике. Нельзя верить, никому, даже, если Тав верит сладким речам, хотя данное, порой, очевидно - тупо с её стороны.       Тихий шорох тканей позади мог бы насторожить, но тот показался столь знакомым, привычным. Астарион не шелохнулся.       Одеяло приподняли, ныряя под. Обжигающее тепло опалило спину. Тифлинги - горячие создания, сходящие за едва вынутый из костра уголь. Запах лавандового мыла, смешанный с хвоей и дымом костра, наполнил палатку.       — И тебе доброй ночи. — Астарион отложил книгу, украшенную гравировкой розы, аккуратно переворачиваясь на спину. — Какой неожиданный сюрприз, а то я уж начал скучать.       — Говори тише. — в зелёных радужках, окруженных мглой, вместо белка, отражался целый лес. Неизведанный, дикий. — Остальные спят.       Анкунин приблизился, кладя ладонь на тонкую талию. Губы вампира накрыли уста Тав, поначалу трепетно, будто крылья мотылька, словно спрашивая разрешения. — Тогда никто нас не услышит.       Тифлинг выгнулась, порождая дрожащий выдох. — Нет.       — Тогда перебудим весь лагерь, Прекрасная, я не против маленькой оргии. Кроткий смех Тав отозвался внутри пустоты вампира звенящими осколками, падающими на пол. — Не сегодня. Мне стало холодно.       Астарион вскинул бровь, дивясь высказанному. — В таком случае, ты ошиблась палаткой. Тебе к Карлах, либо притащи к себе то прожорливое животное.       — Не обижай Медвесыча.       — Раз просишь, Дорогая, ни в коем случае.       Тав играючи пробежалась пальцами вдоль руки Анкунина, следом переплетая их пальцы. Её кожа чудится раскалённым металлом, неспособным причинить боль. Тёплым песком у моря летним днём, такой же приятной ровно сладкая, насыщенная кровь, бегущая по венам тифлинг. Точно пламя воплоти.       Огонь нагрянул в гости к ледяной сосульке, чтобы согреться. Откровенный бред.       — Я вампир, если забыла. Маленькое напоминание. К ним не обращаются холодными ночами, если не надеешься согреться силой трения.       — Ты бываешь таким занудным, — нахмурившись, выпалила Тав. — Кто-нибудь говорил тебе об этом?       Астарион цокнул, поёрзав на месте. — Нет, я само великолепие природы.       Не комментируя, тифлинг прижалась ближе. По-свойский закинула ногу на его ногу, а руку расположила на спине, боязливо притрагиваясь к шрамам.       Оставшееся время Тав молчала. До тех пор, пока не провалилась в крепкий сон. Всё длительное мгновение Астарион боялся пошевелиться, точно опасаясь спугнуть юркого, хищного зверька во время охоты. И только убедившись в том, что тифлинг заснула, вампир обнял её, наслаждаясь ароматом кожи, ставшим столь желанным, теплотой. В глубине бездонной дыры будто вновь сократилось мёртвое сердце.       Простой план.       Он хотел оттолкнуть Тав, но не мог. Причина номер один - Астарион придерживается концепции предписанной инструкции. Причина вторая - живая часть души тянулась к священному огню, не боясь опалить себя.       Хотелось вырвать всю эту проклятую душевность и вставить вместо железный кусок из грубого металла, совсем как у Карлах.       Боязнь, что доверие сыграет злую шутку, выводит из себя, крутит суставы и внутренности. Нужно бежать от самого себя, но разве от тени можно скрыться? Всё равно, что на перегонки со светом.       Тав пришла по собственной инициативе, без какого-либо мотива, а точнее, с самым идиотским, какой только можно было выдумать и просто легла спать. С ним. Ровно с плюшевой игрушкой, как Карлах. Обычно тифлинг ночует с Медвесычем, либо отключается от бессилия после бурной ночи любовных деяний, но последнее - совершенно иное.       И вспоминая искреннюю улыбку с завороженными глазами, в коих при всей их мгле виднеется блеск чистоты... Астарион улыбается.       Он слишком изранен для открытия врат в сердце. Целители не помогут. Ничто не способно вытащить из омута отчаяния, очистить запятнанную, словно чернилами, душу, зияющую дырами.       Тав бредится слишком хорошей для подобного отношения, выискивающего чистую выгоду, но Астарион не может по-другому.       Однако, лёжа на пародии кровати, обнимая тифлинг, впитывая блаженный пыл, похожий на жар солнечного света, вспоминая ласковый взгляд Тав, вампир начинает сомневаться в успехе. Сознание рвётся на части.       У него ведь простой план, а шестерёнки всегда можно заменить. Всё в мире заменимо… В самом деле?