Неизбежно любить тебя

      Чем дальше, тем тревожней.       Тав мнила себя источником всех проблем. Не спасла родителей Арабеллы? Виновна. Донесла трагичную весть до девочки? Виновна. Подтолкнула Шэдоухарт пощадить Песню Ночи, обратив все её стремлению в прах? Виновна. Накричала на Гейла и Уилла, когда те попыталась разузнать в чём дело? Виновна. Уничтожила ясли гитьянки? Виновна.       Чтобы не делала Тав, в конечном итоге выливается в проблему. Она не часть решения, а механизм в машине плачевных последствий, дворецкий ясно дал это понять. День за днём тифлинг верует в данное сильнее и сильнее, соблазн шепчет отдаться разрушению.       Тав едва ли не убила Астариона минувшей ночью. Отныне вампир, видимо искренне, полюбил шутку про то не хочет ли бестия вновь попытаться прикончить его?       Остановившись в «Последнем свете», вновь дозволено выдохнуть, готовясь к штурму Лунных Башен. Волнение раздирает изнутри подобно дикому зверю с бешеными глазами, трясущемуся ровно при лихорадке. Страх обнимает костлявыми руками, пронзая когтями лёгкие. Нечем дышать.       Рафаил наконец объявился с, относительно, приятным предложением. Казадор, Казадор, Казадор.       Услышав содержание сделки волосы Тав встали дыбом. Теперь ещё гоняться за старым сморчком-удальцом. Просто очаровательно. Зато Астарион, казалось, рад новой информации. Его легко понять, но всё же! Тифлинг крутило от мыслей о ритуале и предстоящей встрече.       Весь вечер Тав провела в своей палатке в уединение с Медвесычем. Если кто-то заходил, то рано или поздно тоны повышались, а затем гость с выходил с упавшим настроением. Тифлинг искусно высасывала все жизненные соки.       Карлах грозилась привести Джайхеру, однако Хальсин убедил в том, что это уже перебор. Разумеется, подруга с данным не согласилась, всячески стараясь задобрить Тав. Она приносила бестии какие-то записки, собранные от всей группы, а после завершила подношения тарелкой аппетитной еды.       Поначалу Астарион думал, что всё в порядке, ведь даже его тифлинг настоятельно попросила не трогать её хрупкое одиночество. Но потом, видя сгущение туч, нутро болезненно завыло волком на луну.       Он застал Тав лежащей спиной к входу. Медвесыч свернулся около головы хозяйки, тихо издавая непонятные звуки. Должно быть, они разговаривали о чём-то своём, либо животное пыталось утешить по мере возможностей.       Услышав шаги, Тав быстро обернулась, садясь на кровати. Изумрудные глаза горели отборной злобой и желчью, готовые убивать. Красные от слёз, ровно, как и опухшее лицо с мокрыми дорожками. Тьма внутри прожигала дыры раскалённым металлом, извращая суть, уничтожая светлые лучи. — Я попросила не трогать меня, Господи, как вы мне надоели.       Вот он, лидер, которому предстоит вести отряд на штурм Лунных башен, рыдает от ярости на собственную же персону. Самый трудный бой - бой с самим собой. Учитывая, что все в компании живы, то значит, что Тав справляется неплохо.       Анкунин закрыл балдахин за собой. — Конечно, я бы мог уйти, но...       Кулаки сжались, вонзая ногти в ладонь до крови. — Так уйди.       — Но я не уйду.       Непривычная реакция Тав резала по живому, щипала, кусала душу. Он привык, что всё происходит наоборот. Нынче бредилось, будто вампир смотрит на их отношения в зеркале. Поменялись местами.       — Астарион, — прорычала тифлинг, нахмурив брови. — Пожалуйста...       — Дорогая, ужин стынет, — вампир, не внимая мольбам, кивнул в сторону тарелку с яичницей и сочными колбасками. От еды, оставленной Карлах, всё ещё исходил ароматный пар.       — Не хочу.       Взяв блюдо, Анкунин присел рядом, свободной рукой утерев слёзы бестии большим пальцем. — Разве я спрашивал? — Медвесыч что-то сказал на своём, ближе подсунув мордочку. — Нет, потом получишь, иди от сюда. — вампир небрежно махнул на зверя кистью.       Тав растёрла лицо руками, грузно выдыхая. — Эти голоса в голове... — тифлинг покрутила пальцем у виска. — Терять контроль так страшно... Я не святая и далеко не всегда поступаю хорошо, но я опасна для каждого из вас. Что, если убь всех? Что мне делать?       — Даже, если и так, — Астарион разделил колбасу ребром вилки, насаживая кусочки на зубья. — моего отношения к тебе это не меняет. Я знаю, что ты стараешься для всех и в последнюю очередь для себя. Глупо, но какая тогда разница, если показываешь своё истинное нутро в поступках? — Анкунин поднёс вилку ко рту Тав, не воспринимая всерьёз вопросы о глобальной проблеме. — Открывай.       Астарион не отпускал бестию до тех пор, пока ужин не оказался полностью съеденным, а влажные дорожки слёз сухими.       Думая о том, какого сейчас Тав, он представлял себя на её месте. Они похожи. Тифлинг аналогично не помнит элементов прошлого, однако, у Анкунина есть хотя бы что-то, кроме кромешной пустоты. Тревога перед грядущей бурей трепала струны души, но больше волновало состояние... Возлюбленной. Хотя Астарион и не признавался официально, но что же творится тогда в сердце, если он буквально кормит её с вилки, глядя как Тав шмыгает носом точно ребёнок?       — «Я люблю тебя...» — слова звучат странно, чужим голосом, неродные. Потому что сплетение букв - искреннее, впервые за множество лет мук и боли. Озвучивать вживую по-прежнему дико, но, быть может, чуть позже Астарион попытается? Определённо. Вампир не понимает что делать дальше после секса. Витки событий извечно вели только к телесным наслаждениям для захвата наивных душ, а теперь, покуда обрёл свободу, Анкунин потерялся в дебрях. Забота? Пожалуй, именно это понятие он сейчас и воплощает в реалии. Слишком сложно для окоченевшего сердца и продрогшей души. Казадор оставил шрамы не только на мраморной коже, но и в сознании, личности, на всех структурах, составляющих существо как единицу общества, жизни в целом.       — Тав, знаю, что будешь орать, но послушай прежде! — Карлах ворвалась ураганом, опрокинув какие-то склянки зелий, стоявшие на ближнем столе. Где-то из-за широкой спины маячила Шэдоухарт, привставая на носки, пытаясь заглянуть в палатку.       — Прости. — перебила бестия, виновато глядя снизу-вверх. Глаза блестели надеждой на искупление ошибки и стыдом. — Я...       Пылкая подруга замерла. — Что?       — Прости за мою грубость.       Ни произнеся ни слова больше, Карлах опустилась на колени рядом. — Солдат, тебе лучше? — жаркие объятия обуяли в кокон, сжигая остатки мрака.       Тав ответила взаимностью. — Определённо.