Неизбежно любить тебя

      — «Я люблю тебя».       Астарион никогда не думал, что простые слова могу звучать настолько изумительно. Тав любит его. Никого-то ещё, а вампира, признавшегося в том, что планировал соблазнить, ублажить в постели и манипулировать её чувствами. Очередной опрометчивый поступок, но он благодарен за него. Пусть наивность кажется глупой, неважно, если тифлинг запускает мёртвое сердце магическими зарядами электричества. Может ли линия судьбы побыть немного милостивой?       Пытаясь ответить взаимностью, Анкунин не смог произнести ни слова, будто сплетение букв ранило, врезалось в горло гарпунами, наотрез не выходя за пределы мыслей.       — «Я люблю тебя».       Ведь именно поэтому Астарион открылся Тав, доверяя хрупкий мир, собранный заново по кусочкам. Хотелось кричать о любви, но всё не то. Пожалуй, тифлинг догадывалась, тактично выжидая подходящей минуты.       Пасмурной ночью вуаль облаков ревниво закрыла звёзды от посторонних глаз. Астарион и Тав ушли из лагеря, пока остальные готовились ко сну. Ни для кого не осталось секретом то, что буквально несколько дней назад произошло нечто сенсационное, резкий прорыв отношений, чувствующийся абсолютно в каждой молекуле воздуха. Теперь Тав в открытую целовала Астариона, не стесняясь публики, а про то, что возможно спать по отдельности они оба забыли напрочь.       Сплетённые пальцы обменивались пламенем и силой холода, ведя бесконечную войну температур.       — Мы скоро попадём во врата Балдура, с лагеря открывается вид на них. — Тав подметила информацию с грустью, скучающий взор устремился на верхушку ближнего дерева, словно на одной из веток висела лента с планом решения проблем.       Недавний разговор о Казадоре вертелся в сознании как навязчивая мелодия. Астарион знал, что именно о нём вспомнила тифлинг. — Смотри на вещи позитивнее, мы приближаемся к концу.       — Оу, это точно ты сказал, а не личинка в твоей голове?       — Не смешно, — фыркнул вампир. — Я просто хочу скорее начать новую главу.       — И что бы содержала новая глава?       Астарион беспристрастно пожал плечами. — Мы могли бы... Убежать? Вместе. Может, остаться в городе. Занимались бы рутиной, а по ночам устраивали настоящую вакханалию, чтобы на нас смотрели прохожие и тыкали пальцами.       — Продолжай, — Тав рассмеялась, сильнее сплетая пальцы. Дрожь пробежала по её телу. — Мне нравится.       — Или поселились бы в какой-нибудь глуши. В дождливые вечера ты бы читала мне книжки, а я готовил бы твои любимые сырные бутерброды. Потом мы бы пили вкусное вино и долго лежали на кровати, обнимаясь под бестолковые разговоры. Тифлинг довольно улыбнулась, прикусив губу. — Звучит великолепно. Ещё, мы бы ходили под солнцем. Просто гуляли, наслаждаясь обществом друг друга. Я бы восхищалась распустившимися цветами, а ты бы говорил, что они все бессмысленны, но на следующий день на прикроватной тумбочке лежал бы маленький букет.       Уголки губ растянулись, открывая белоснежные клыки. Вампир прикрыл ладонью рот, чтобы не выдать то, как сильно приглянулись слова. — Надеюсь, что доживём до этого.       — Никаких надежд! — деловито вклинила Тав, отрицательно помахав указательным пальцем перед собой. — Всё будет, обязательно. Надо утверждать, что это неизбежно.       Они набрели на заброшенную башню с разрушенной верхушкой. Наличие крыши не защитило бы от проливного дождя, но зато сквозь огромную дыру в стене видно Врата Балдура. Забравшись на самую верхотуру, пара села напротив открывающегося вида. Тав затаила в глубине души маленький страх, ожидая наступление завтрашнего дня. Столько всего предстоит сделать… Тревога не способна пробиться внутрь сердец, покуда пара вместе. Диалоги подобны защитному куполу, отгоняющему пагубные чувства, вытаскивающие изнутри лоскуты души. Слова лечат раны, от чего физические недуги вмиг растворяются, словно их и не было никогда. Вот бы остаться здесь до бесконечности, пусть весь мир рухнет, пока две пары глаз наблюдают за бушующим ветром, флиртующим с зеленой листвой.       — Я люблю тебя. — ни с того ни с сего озвучила тифлинг. Её глаза сверкнули в темноте как кошачьи.       Астарион взял руку Тав. — «Я тоже люблю тебя. Чертовски сильно». — вспышки комет разрывали сознание. Сердце обливалось медовыми словами ровно водой, доставляя тотальное удовлетворение. Самая прекрасная мелодия для острых ушей. Давным-давно разбитая ледяная корка превратилась в ничто. Вампир непрестанно опасается, что всё обратится в прах скажи он неправильное слово или что-нибудь ещё, от этого не сбежать. От прошлого, от самого себя. Нужно больше времени и вампир отчаянно жаждет преодолеть дни, часы, минуты, чтобы искоренить пугающие мысли. — Я... Люблю тебя. — Астарион выпалил фразу так быстро, что едва не запнулся на каждой букве. Вишнёвые радужки стрелой переметнулись от лица Тав на разрушенные ступени здания.       — Однажды ты сказал, что чувства - глупая трата времени и только дураки не согласны с этим. — тифлинг придвинулась ближе, поцеловав вампира в щёку. — Выходит, ты дурак. Мой дурак.       Астарион раздражённо цокнул, отрицательно покачав головой. — Я не помню этого.       — Ты был пьян. Очень.       — Тогда, вполне вероятно.       — Иди сюда. — Тав встрепенулась, махая кистями рук на себя.       — Куда? — вскинул бровь Анкунин, пытаясь сообразить. Они ведь буквально сидят бедро к бедру.              Бестия мягко ухватила вампира за плечо, наклоняя вниз, намекая на то, чтобы тот устроился головой на её коленях. Склонившись, Тав встретила его губы своими. Распущенные волосы скользнули шёлковой тканью, выпуская сильный аромат лавандового мыла, смешанный с тонкой нотой дыма. Изумрудные глаза любовались вишнёвыми подобно двум Вселенным, манящим вечностью. В гранатовых радужках Тав успешно находила любовь, боль, восхищение, нежность и страсть, сходящихся в вечном поединке. Второе хотелось забрать и испепелить, развеять пепел по ветру, чтобы более никогда страх не постучал в дверь снова.       В далека раздался выстрел грома. Дождь накрапывал, даруя вариант сбежать из башни не промокнув до нитки.       Астарион прикрыл глаза, когда из уст тифлинг рекой полилась тихая песня. Бестия гладила по вьющимся волосам, иногда не беря правильные ноты. Казалось, она стесняется собственного голоса.       Жаль, что Тав думает о себе так неуверенно. Анкунина устраивало абсолютно всё.       С ней его душа обретала покой.