***
Марго всегда думала, что понимает мужчин. Что их заводит, что их успокаивает, и что им нужно. Это было не интуицией, а вопросом практики: очень приличная статистическая выборка. Лет до тридцати она вела дневник, в который записывала всё о каждом, кто попадал в её постель: от размера члена до любимого блюда, от затаённых обид на коллег до тайных желаний этих самых коллег выебать. Эта инвентаризация ей надоела, когда она поняла, что все, в общем-то, одинаковы. Все они хотели полюбить самих себя. Если они могли научиться любить себя через неё, то она была совсем не против, видя в этом что-то праведное. И этот — вряд ли был исключением. Она заметила его, когда он возник в дверях галереи под руку с красивой, но не юной блондинкой, которая тут же оставила его и ушла болтать с хозяйкой арт-пространства. А он, подхватив бокал халявного вина, побродил с кислым лицом между других работ и уже несколько минут стоял перед самой важной здесь для Марго картиной, поглаживая ножку бокала. — Как вам? — она решилась наконец подойти. Он повернул голову, посмотрел ей в глаза и этим взглядом моментально зацепил её. Он смотрел не свысока — как это часто бывало при разговорах с людьми намного выше неё, и не плотоядно, как большинство мужчин. Скорее так, как много лет назад смотрел на неё отец. По-человечески. — Обычно я такое искусство не люблю, — сказал он, — но это задело. — А что вы здесь увидели? — Не увидел. Что тут можно увидеть? Просто пятна, вроде. Но почувствовал. Сердце сжимается, когда смотришь. Как будто я на краю какой-то безнадёжной бездны. — Хм, интересно. — Почему? — Вы первый, кто увидел то же, что и я. Марго, — она протянула ему руку. — Игорь, — он ответил уверенным тёплым рукопожатием, и отпускать его ладонь совсем не хотелось. — А ещё что-нибудь вам на этой выставке приглянулось? — Не знаю. Всё, что пока увидел — слишком в лоб. Вот этот Голем из ваучеров, например. И непрекращающееся «Богатые тоже плачут» в телевизоре. Это внешнее и банальное. А тут — совершенно непонятно о чём, а оторваться невозможно. Марго улыбнулась. — Не обижайте Голема, на него несколько лет ушло. Он испуганно приподнял брови. — Это ваша выставка, да? — Не переживайте, мне было интересно вас послушать. Я редко получаю отзывы от непрофессионалов в лицо. Ладно, я пойду, мне нужно кое с кем переговорить. Было приятно познакомиться. Когда она закончила беседовать с потенциальным покупателем, Игорь уже исчез, и она весь вечер жалела, что не попросила его номер. Очень уж нежной была ладонь, и очень грустными — глаза. А утром ей пришло сообщение во Вконтакте: Игорь: А что Вас заставило написать эту картину? Она, довольно ухмыльнувшись, потянулась в кровати и ответила: Можно на ты. Мой папа все деньги, которые у нас были, отнёс в МММ. А когда всё лопнуло, он ушел из дома. Через окно. На моих глазах. Потом мне долго снилось то, что я увидела внизу. Пока я это не нарисовала. Игорь: Мне очень жаль. Маргарита: Всё позади. Но мне приятно, что ты спросил. Игорь: Мой тоже пал жертвой реформ. Правда, инфаркт. Маргарита: Застойное поколение. Выставка как раз о них. Игорь: Наше как-то иначе пострадало, правда же? Маргарита: Правда. У них забрали надежду, а нам дали ложную. Может, встретимся? Ответ занял чуть дольше, чем предыдущие. Игорь: Я женат. Маргарита: Я же встретиться предложила, а не потрахаться. Игорь: И что мы будем делать? Маргарита: Пообщаемся. Про искусство. Или про безнадёжную бездну. Игорь: Только если в среду и днём. Мне нужно вернуться в Мытищи до шести. Маргарита: Ты требовательный. Игорь: У меня дети. Маргарита: А. Игорь: А у тебя? Дети есть? Маргарита: Дочь. Взрослая. Но живёт в Риге, у неё там отец. Игорь: Ого. Сколько тебе лет? Маргарита: А это имеет значение? Игорь: Нет. Просто ты выглядишь молодо. Маргарита: Гены. Мне 39. Игорь: Мне тоже. Почти. Когда мне приехать? И куда? Маргарита: Часам к двенадцати. В Третьяковку, скажем. Чтобы ты не страдал от "такого" искусства. Я тебе покажу пару картин, которые мне нравятся. Игорь: Хорошо. Они встретились в полдень у метро, но до музея так и не дошли, просто долго гуляли по набережной. Он рассказал, что давно и глубоко женат на женщине, с которой познакомился ещё в университете, что у жены успешный бизнес, а он работает на минимальной ставке в школе, занимается домом и воспитывает двух подростков. — Я скучный, короче. — Ну почему же? Скорее, необычный. Есть много женщин, которые зарабатывают больше своих мужей, но почти нет мужей, которые берут всё остальное на себя. Тебе самому это не мешает? — Нет. Лена долго сидела дома и занималась детьми. Теперь я. Не вижу противоречий. — Ну вот, я же говорю. Необычный. Потом Марго рассказала о себе, ничего не скрывая — это тоже было жизненным принципом. Всё выкладывалось на стол заранее, чтобы отсеять мачо со слабым желудком. Она рассказала о богатых на приключения девяностых, случайной ранней беременности, гибели отца, последующем уходе в отрыв, жизни в панковских сквотах, наркотиках и проведённых в милиции ночах. С отцом дочери она адекватных отношений так и не построила, и он, с её согласия, забрал девочку к себе, потому что оба поняли, что Марго на тот момент была не в состоянии обеспечить ей нормальное детство, а у него возможностей было больше. Игорь, в отличие от многих, реагировал на её истории без осуждения и просто задавал вопросы, потому что ему искренне было интересно. Он нравился ей всё больше. И когда он попытался согреть дыханием свои посиневшие от февральского ветра пальцы, она предложила: — Замёрз? Хочешь ко мне? Я рядом живу. Он задумался на мгновение, но тут же согласился. Она поцеловала его прямо в прихожей, когда он наклонился, чтобы разуться. — Я женат, — напомнил он растерянно. — Я помню. У меня тоже кое-кто есть. Он прищурился, как будто рассчитывал что-то в уме, а потом поцеловал её в ответ. — Я семь лет не изменял жене, — сказал он, натягивая трусы. — У тебя с этим моральные проблемы? — спросила она, закутавшись в одеяло. — Это же плохо. — Тогда почему бы ей об этом не рассказать? — Меня тогда уничтожат с потрохами. — Может быть, она либеральнее, чем ты думаешь. — Это вряд ли. — Я вот — не изменяю, — она пожала плечами. Он усмехнулся. — Ты же сказала, что у тебя кто-то есть. — Да, — она посмотрела ему в глаза, не моргая, — оба моих любовника в курсе, что я сегодня встречалась с тобой и предполагала что мы переспим. Никто не был против. — Что?! — его брови сошлись в недоумении. — А что? — Два? Два любовника? — Да. Тимофей и Антон. — Одновременно? — Ну, секс втроём мы не практиковали, но если тебе интересно… — Нет! — Игоря передёрнуло. — Что ты несёшь? Что это за блядство? — Не блядство, а открытые отношения. — Какая ересь. Они тоже ебутся с кем попало? — Тоже? То есть ты считаешь, что ты — кто попало? — Нет, — он растерялся, — но… — Они встречаются с другими людьми, да. — Да вы здоровы вообще?! — Я регулярно проверяюсь, если ты об этом. — Господи, — он покачал головой. — Что? — Как это… — Что? — Мерзко. — Мерзко? Десять минут назад тебе не было мерзко. А раньше, когда ты жене изменял, тебе тоже было мерзко? — Было, конечно. И сейчас я себе противен. Не надо было приезжать. И он выбежал из квартиры, хлопнув дверью. Марго лишь вздохнула. И снова здравствуйте. Очередной псевдо-праведник со скучной жизнью, который не готов выйти из матрицы. Стоило бы, как обычно, махнуть рукой на этот неудачный опыт, но было в этом Игоре что-то особенное, в его манере себя держать и по-настоящему слушать, и совершенно не хотелось терять его просто так. Поэтому, после тщетных попыток отмыться в душе от его запаха и отвлечься походом в магазин, она, вооружившись бокалом пино нуар, села за компьютер и принялась писать. Игорь, Прости, что вывалила на тебя это всё таким образом. Было бы разумней рассказать тебе о своей жизни до того как ты оказался у меня в постели. Я понимаю, что всё это может казаться тебе странным, но подумай сам. Ты, как я понимаю, изменял жене неоднократно, скрываясь и обманывая. Если в этом суть измены, не было бы честнее вести эту игру открыто? Ведь ты же не разлюбил свою жену, когда начал изменять ей. А это значит, что секс и любовь — разные вещи. И ни то ни другое не обязано быть эксклюзивной привилегией одного человека. Если хочешь, могу прислать тебе пару статей, которые лучше, чем я это объяснят. А еще я уверена, что кто-нибудь из моих партнеров будет рад с тобой познакомиться и поговорить. Ты мне понравился. Мне было бы жаль тебя потерять, но я пойму, если мой образ жизни для тебя неприемлем. Он и правда не для всех. Марго Молчание. Она проверяла свою страницу каждые несколько минут, но ничего не было. Значит, это всё. Не надо было так ошарашивать. Урок на будущее. Ответ пришёл сутки спустя. Привет. Я подумал. Я готов послушать и поговорить. И почитать. Я не обещаю, что соглашусь. Но ты мне тоже очень нравишься, и я хочу попытаться тебя понять. Она отправила ему несколько статей, которые объясняли, что такое немоногамия вообще и этичная в частности; в чём разница между открытыми отношениями и полиаморией; что предполагать, что наш партнёр станет для нас всем сразу, мы стали лишь в последние несколько десятилетий, а брак большую часть истории был действием стратегическим и политическим, и никогда де факто не предполагал эксклюзивности — для мужчин уж точно; и что люди из всех обезьян ближе к бонобо, которые все вопросы и конфликты разрешают дружеским сексом. Спустя несколько дней затишья Игорь предложил встретиться. Он приехал, они поговорили, и он снова задавал вопросы и внимательно слушал. Он расспросил её о других партнерах и сказал, что ему было бы интересно с ними познакомиться. Их история вставала на рельсы. Он больше ни разу не обвинил её в аморальности. Всё же интуиция её не подвела. Для начала она познакомила его с Тимофеем. Тот тоже был художником, старше них лет на десять. Для своего возраста он был очень красив, почти без седины и морщин, с ухоженной короткой бородой, обрамляющей четкие тонкие губы в вечно кривой но доброй ухмылке. Но больше всего Марго любила его бархатный баритон и изящные длинные пальцы, которые с завидным постоянством доводили её до абсолютнейшего экстаза. Друг для друга они всегда были больше друзьями и музами, чем любовниками. Он пришёл в гости и долго рассказывал Игорю о себе и о своей чудесной жене, которая и открыла ему этот мир. Марго подтвердила, что жена его действительно замечательный человек и даже помогала ей с организацией последней выставки. Тимофей рассказывал о том, что подобные отношения существовали всегда, про Тургенева с Виардо и Маяковского с Бриками, а Игорь слушал зачарованно, ловя каждый звук. Когда Тимофей заговорил про Вирджинию Вульф, Игорь, казалось, был готов заплакать. Марго торжествовала внутри, понимая, насколько ему оказалась нужна эта таблетка от нормальности. С Антоном Игоря познакомить не удалось: он как раз был в длительной командировке, работая моделью в Нью-Йорке. Зато пока они ждали Тимофея, Марго показала Игорю его фотографии. Марго сама часто их пересматривала: он был чрезвычайно хорош, этот зеленоглазый брюнет с оливковой кожей и вечно припухшими, как будто он только что несколько часов подряд целовался, губами. Он пришёл к ней пару лет назад как натурщик, а остался — как любовник. Он был на десять лет моложе и Марго забавлял такой разброс между ним и Тимофеем. А теперь в копилку добавился и ровесник. Для равновесия. Конечно, у неё постоянно случались и другие, по большей части мимолётные истории, но Игорь в этой копилке казался долгосрочной инвестицией. Когда Тимофей ушёл, оставив их наедине, Игорь впервые за три недели их знакомства потащил её в спальню сам и был в ударе. Лучше, чем когда-либо. Потом, раз за разом она начала замечать, что любые упоминания недавних встреч с Тимофеем или Антоном действуют на Игоря как афродизиак. Если они всплывали в разговоре перед его визитом, он приезжал к ней уже возбуждённым. «Куколд», — поняла она с лёгким разочарованием, но знала, что чужие кинки она осуждать не вправе, и просто стала использовать это, когда начинала скучать по нему. А скучала она нередко, потому что в этих отношениях по прошествии месяцев до сих пор оставался ещё один, неравноправный участник. — Твоя жена ведь всё ещё не знает, да? — спросила она, когда Игорь суетливо искал свои носки, чтобы успеть вернуться домой раньше своих домочадцев. — Нет. — И ты собираешься ей сказать? Он молчал, выуживая носок из-под кровати. — Игорь. Я дала тебе время разобраться в себе, чтобы ты смог, наконец, с ней поговорить. Но на этом этапе я не хочу продолжать, если она не знает, где ты находишься, когда ты со мной. Я не хочу быть такой женщиной. — Она этого не поймет. — Ты хочешь быть со мной? — Да. — А с ней? — Тоже, — его голос звучал неуверенно. — Я не могу от неё уйти, у нас дети. — Ну тогда поговори с ней. У меня нет проблем с тем, чтобы ты оставался в этом браке. Я просто не хочу, чтобы со мной изменяли. Тем более сейчас, когда ты всё гораздо лучше понимаешь. Если ты ничего с этим не сделаешь, нам придётся расстаться. Последнюю фразу Марго сказала, сама себе не веря. Кажется, она успела влюбиться. Она видела свою будущую жизнь с ним. Она постоянно представляла, как он переезжает в её квартиру. Ей не нравились эти мысли. До сих пор она думала, что ей слишком важны её свобода и самодостаточность, но всё чаще в ней появлялось желание просыпаться каждое утро с одним и тем же человеком. И этим человеком был именно он. Конечно, всегда есть шанс, что и его жене понравится идея открытых отношений, и тогда, конечно, Марго придётся обходиться теми же редкими встречами, которые она получает сейчас. Ловушка со всех сторон. А потом Игорь позвонил и сказал, что разводится. Марго была без ума от счастья и думала, что уж теперь-то он будет появляться у неё регулярно, но всё пошло совсем не так. После развода Лена забрала детей и увезла их в Москву. А Игорь, вместо того, чтобы начать приезжать к Марго чаще, увеличил ставку на работе и набрал репетиторских часов, и они продолжили встречаться всего лишь раз в неделю, хоть теперь он и оставался на ночь. При этом он постоянно говорил, что работа в школе была импульсивным решением и, несмотря на то, что он и сумел полюбить её, признавался, что часто жалел о своём выборе, и иногда его тянуло обратно в университет. — Может, тогда тебе стоит вернуться в Москву? — намекнула она. — Мытищи это такое мелководье, совсем не твой уровень. Тебе нужно пространство, чтобы развернуться. А тут всё к твоим ногам. — Ну как я уеду? Где я буду жить? — спросил он, и в сердце кольнуло оттого, что он даже не предположил переезда к ней. Марго интересовалась, не ищет ли он себе кого-то ещё — может это было причиной того, что он не идёт на сближение, но он целый год отнекивался, и говорил, что ему хватает того, что есть. Пока однажды вечером, в дни, когда горели торфяники, и дышать было нечем, Игорь не заявился внезапно, нарушив расписание, в каком-то слишком подростковом прикиде и не спросил, может ли он начать встречаться кое с кем. Она даже не предполагала, как сильно это по ней ударит. — И кто же она? — пытаясь казаться равнодушной, спросила Марго. — Он, — неловко ответил Игорь и мир разбился на куски. — А раньше у тебя были мужчины? — Один. Давно. Совсем недолго. — Окей. Можно я подумаю? Она не смогла уснуть. Она всегда считала, что у неё вполне приличный гей-радар, но здесь она даже не заподозрила ничего. Или… То, как он смотрел на Тимофея и на фотографии Антона, то, как он прибегал к ней зная, что один из них только что ушел… И как он приехал сейчас, сломав свои правила, в совершенно другом образе… Как же она упустила это? Неужели любовь может настолько затмить разум? Неужели интуиция её всё же подвела? Ему не было интересно то, что они рассказывали. И он не куколд. Он просто ебался с ними через неё. А теперь, если у него будет кто-то настоящий… Он не останется. Он поймёт, что это лучше, чем суррогат, даже такой искушённый в этих делах, как она. Но по крайней мере, кажется, сам он этого пока не понял. И, может, даже не хочет понимать. Готова ли она быть суррогатом? Как ни больно ей было это осознавать, она была готова. Пусть даже для этого ей придётся купить страпон. — Нет, — сказала она утром. — Но почему? — Давай я просто использую право вето. И всё осталось как было.***
Ответ Марго ошарашил его. Уже больше года она убеждала его в превосходстве открытых отношений, и подталкивала к тому, чтобы не зацикливался на ней, но стоило ему сообщить, что на горизонте кто-то появился, как он получил безапелляционный отказ. Игорь так и не понял, почему его потянуло к ней тогда. Может быть, чем-то схожее прошлое. А может быть то, что в феврале она стояла в шёлковом комбинезоне без бретелек и открытых сандалиях посреди плохо отапливаемой галереи, и от неё исходило столько энергии, что казалось, она могла одним лишь своим присутствием согреть любого, кто попадал на её орбиту. После семи лет затишья, в течение которых Лена строила свою маленькую империю, а он, отказавшись от всего, кроме базовых школьных восемнадцати часов, варил борщи и делал с детьми уроки, Марго одним лишь взмахом своей угольно-чёрной гривы скинула его с насиженного места. Вся эта идея открытых отношений поначалу казалась Игорю абсурдной, но чем дальше, тем логичнее звучали её аргументы. Для Маши же, к которой он пришел за советом, когда Марго начала давить на него насчёт Лены, это тоже выглядело бредом. — Игорь, блядь, — тяжело вздохнула она, — у тебя раз в семь лет стабильно сносит крышу. То Лена, то какой-то пацан, то теперь эта королева оргий. Тебе не кажется, что пора с собой разобраться? То, что она имела в виду под «разобраться с собой», теперь казалось уже совсем далёким и даже нереальным, и в этот раз он решил не прислушиваться к её словам, а просто сделать то, что казалось в этой ситуации правильным. Честным. Игорь несколько дней собирался с силами и наконец предложил Лене поговорить. Она выслушала его с хладнокровным лицом, потом встала и, ни говоря ни слова, вышла из дома. Вернувшись спустя три часа, сказала: — Давай оформим развод. У него задрожали руки и зашумело в ушах. — Но я же не собирался уходить… — пробормотал он. — Зато я собиралась, — уверенно сказала она. — Я рада, что ты начал этот разговор, я бы сама не решилась. — Но почему? — Игорь, мы давно живём друг с другом по привычке. Нас даже друзьями с трудом можно назвать. Давай просто сделаем это и начнём новую жизнь. Будешь трахаться с кем хочешь и когда хочешь. — И куда я уйду? — Никуда. Я сейчас ходила, думала, и решила, что лучше будет, если ты останешься здесь, а мы — я надеюсь ты не против — пока поживем в твоей московской. Вариант с тем, чтобы я осталась здесь с детьми, а ты переехал туда, мне не подходит из-за работы, да и тебе вряд ли. Сейчас как раз конец учебного года и не будет большого стресса с переходом в другую школу. Это временно, пока я свою не куплю. — Нет, ты что? Как вы переедете туда? — А что? — Там ведь жильцы. — Всему приходит конец. Они это прекрасно понимают, я уверена. — Хорошо, но… — Игорь замолчал. — Ты всё ещё не хочешь, чтобы я там жила? Игорь продолжал молчать. Он не хотел. Это было неправильно. — Давай скажем по-другому. Ты думаешь, он был бы против, чтобы там жили твои дети? Я думаю, что нет. Мне кажется, он был бы даже рад. Да, подумал Игорь, глядя в пол. Он был бы счастлив. — Ты будешь там что-то менять? — спросил Игорь. За все эти годы он так и не решился на полноценный ремонт или замену мебели, и поэтому стоимость аренды они повышали лишь в рамках инфляции и жилицы, которых это полностью устраивало, не торопились съезжать вот уже почти пятнадцать лет. Они не обрадуются. — Там всего две комнаты, а у нас два разнополых подростка. Мне придётся как-то разделить зал, но я постараюсь без лишних вмешательств. Не буду делать капитального ремонта, обещаю. Пусть остаётся развалюшкой сколько тебе угодно. Игорь в который раз подумал, что он не заслужил этой женщины. Развод был быстрым и почти безболезненным. Квартира опустела. Игорь ходил по звенящим от тишины комнатам и не мог понять, почему он не испытывал радости от освободившихся пространства и времени, а только какое-то тупое равнодушие. Одна из комнат осталась совершенно голой, если не считать деревянного кубика из старой азбуки, забытого в углу. «М» горело красным. Он вспомнил про вещи, которые уже очень много лет ждали своего времени у Олега на складе. «Может быть…» — подумал он и передумал. Кубик улетел в мусорное ведро. Резко освободившееся время так же быстро заполнилось. Так как из доходов у Игоря оставалась лишь школьная зарплата, прожить на которую было невозможно, выбора не оставалось: начиная с сентября он взял больше часов и возобновил классное руководство, а вскоре вернулись и частные уроки. Он написал статью для портала для педагогов и она оказалась настолько популярной и обсуждаемой, что ему предложили стать внештатным автором. На сайте одного регионального музея нашёл историческую неточность в тексте о репрессиях, связался с ними, его поблагодарили, а потом вернулись за консультацией. Лена спросила однажды, берет ли он за это деньги, и Игорь удивился: ему бы даже не пришло такое в голову. Лена сказала, что он дурак, он ответил, что попробует поговорить об оплате, но так этого и не сделал. Это казалось ему неправильным. Он давал эти консультации по совершенно иным причинам. Когда Марго спрашивала, имеется ли у него кто-то новый на горизонте, и занимается ли он поиском новых связей, Игорь недоумевал. Порой он даже купить продуктов не успевал. Рабочая неделя была расписана по минутам, в пятницу вечером он засыпал без задних ног уже в девять, в субботу утром ехал в библиотеку, проводил там весь день, а вечером приезжал к Марго. Утром уходил, чтобы провести воскресенье с детьми. Иногда дети приезжали на выходные к нему, и тогда до Марго он уже не добирался. Этих встреч было вполне достаточно, а надоедать ей чаще Игорь не хотел. «У неё же много других забот», — думал он. О её заботах он вообще думал часто. Мысли о том, что кто-то сейчас в её постели не вызывали у него ни тревоги, ни злости. Больше того, ему казалось, что именно из-за этого его к ней тянет. Он удивился тому, что оказался совсем не ревнивым человеком, но потом вспомнил, что за все эти годы с Леной ни разу не задался вопросом о её верности. Это было чем-то само собой разумеющимся. Когда Марго пригласила Игоря на открытие своей очередной выставки, он не очень хотел ехать: дата слишком неудобно торчала посреди рабочей недели. Но, ожидая, что Тимофей или Антон будут там, он подумал, что сможет поговорить с ними о «других», и как у них получается совмещать это со своей занятостью. К его разочарованию, они не появились. Зато было много других, незнакомых и неинтересных ему людей, которые почему-то спрашивали, не собирается ли он переезжать в Москву. Сама выставка в этот раз оказалась совершенно ему непонятной. Просто какие-то зелёно-голубые пятна, на которые он быстро устал смотреть в поисках скрытого смысла. Когда они добрались, наконец, до дома, Марго уже в коридоре принялась стаскивать с него одежду, но Игорю ничего не хотелось. Выставка отняла все силы, а завтра ему нужно быть в Мытищах к третьему уроку, и придется встать ни свет ни заря, чтобы не застрять в утренних пробках. Он выскользнул из объятий, отпросившись в туалет. В ванной на полу лежала мужская футболка. Не его. Судя по размеру и стилю — Антона. Игорь поднял её с пола и прижал к лицу. Запах ещё не выветрился, значит, он был здесь совсем недавно. Возможно днём, перед выставкой. Игорь вдруг отчетливо представил, как Марго медленно двигается на Антоне сверху, а тот, приподнявшись на локтях, смотрит за её плечо — прямо Игорю в глаза. Он вышел к Марго в абсолютно другом состоянии. Поспать ему удалось всего пару часов. У Лены тем временем появился поклонник. Игорь столкнулся к ним в очередное воскресенье, когда приехал за детьми. Широкоплечий, улыбчивый и краснощёкий Стас пожал ему руку и без лишних слов удалился. Игорю стало не по себе. — Ты с ним спишь в этой квартире? — Ты дурак? Тут и так никакой приватности, а из-за тебя мне иногда кажется, что за мной следят. — Тогда почему он здесь с утра? — Он кран починить зашёл, теперь ждёт меня внизу. Успокойся. — Он слесарь? — Нет, он налоговый консультант. Но кран починить может. — Налоговый? Хорошо зарабатывает? — По сравнению с кем? Если с тобой, то намного лучше. Если со мной, то похоже, — ответила она колюче. — Ну извини, что тут я подвёл. — Знаешь, мне есть за что на тебя обижаться, но финансовый вопрос сюда не входит. — А что входит? — Твоя работа и твои бабы. Не делай такие глаза. Я знаю, что ты мне изменял и до Маргариты. Я ведь думала уйти ещё восемь лет назад, потому что ты всегда был где-то не с нами, даже если физически находился рядом. Но тогда ты вдруг внезапно дал мне возможность работать и засел дома, и я понадеялась на лучшее. Видишь — ошиблась. Ты неисправим. Знаешь, я только со Стасом впервые почувствовала себя героиней в своей истории, а не декорацией в чьей-то чужой. Надо было уйти тогда. Столько лет в трубу… Июль был жарким. Вокруг Москвы всё горело, дышать было нечем. Проводка не выдерживала напряжения, и пробки выбивало по несколько раз на дню. С начала каникул Марго чаще звала его к себе, но ему совершенно не хотелось выходить из дома в такую погоду, и он продолжал ограничиваться одной встречей в неделю. Игорь только что вышел из третьего за сегодня холодного душа, сел за компьютер и обнаружил новое сообщение во Вконтакте. Он нажал на ссылку и выделенное жирным первое в списке имя заставило сердце сжаться. Виталий Чайкин. «Смотрел на днях историческую документалку про тридцатые и вспомнил про Вас. Вы когда рассказывали нам про великий террор, я потом спать не мог неделю. А тут захожу на страницу школы, а Вы там в комментариях. Я даже не сразу понял из-за имени, а по фотографии догадался. Как Ваши дела?» Игорь не использовал свою фамилию в соцсетях, его пугала эта новая мода на публичное размахивание своей жизнью. Ему было гораздо комфортнее в анонимности узкоспециализированных форумов с их разнообразием странных никнеймов. Регистрируясь во Вконтакте, он нашёл золотую середину, использовав только настоящее имя, а вместо фамилии вписал старый форумный ник. Крестоносец. Игорь Крестоносец. Взболтать, но не смешивать. Он несколько раз перечитал сообщение. Пульс стучал в ушах, спина моментально покрылась потом. Как будто и не был в душе. Это ведь тот самый Виталий, правильно? Фотографии в профиле не было. Игорь подскочил и вытащил старый альбом, в котором беспорядочно были свалены снимки старых выпусков. 2002, да? Когда Лена начала ездить на Рублёвку. Когда он сменил типографию. Он нашел только один кадр датированный тем годом, общее фото с выпускного. Сто человек в вечерних платьях и белых рубашках, вот только Виталия среди них не было. Он же не пришёл. В самом профиле была одна отметка на чужой фотографии двухлетней давности — университетский выпуск. Тоже много людей, фото расплывчатое, но отмеченное лицо показалось знакомым. Может просто из-за очков? Информации в профиле тоже почти не было. Но это должен был быть он. Иначе быть не могло. Игорь принялся отвечать. Написал о работе, о том, что между делами получил городского «Учителя года», о разводе. О том, что живёт теперь один. Хотел написать про Марго, задумался, а потом продолжил: «Я рад, что ты написал, очень рад. Я не уверен, почему ты решил написать, но могу предположить. Я так хотел поговорить с тобой — ещё тогда, на выпускном, а ты почему-то не пришёл. Но теперь всё иначе. Теперь я свободен, и мы давно не в тех отношениях, чтобы нужно было осторожно выбирать каждое слово. Поэтому, скажи мне, ты ведь неспроста так пристально на меня смотрел в те годы?» Раздался хлопок, и компьютер отключился. Чёртова жара. Игорь вышел в коридор, открыл щиток, и решил прежде пройтись по всей квартире и выключить всё, что не использовалось — от чайника до стиральной машины. Чтобы не выбило опять. Только потом он вернул рубильник на место. Включил компьютер. Тот долго жужжал, и в итоге включился. «Пора купить новый», — подумал Игорь. Ноутбук бы, чтобы не отключался от каждого чиха, и можно было пойти куда-то, где есть кондиционер. Написанное, конечно, не сохранилось, и он выдохнул с облегчением. Хорошо, что не отправил, не подумав, этот поток мыслей. Наверное, тот написал просто, без особой причины, всего лишь как бывший ученик, вынесший что-то из его уроков? А вдруг нет? Вдруг он пытается что-то сказать? Игорь долго смотрел в экран, пытаясь вспомнить лицо Виталия. Но в голову приходили только отдельные обрывки: торчащие волосы, нервные руки, потрескавшиеся губы. Он не помнил даже цвет его глаз. Всё размазалось в многотысячном потоке ежегодно сменяющих друг друга лиц. Он должен был вспомнить. «Черт, я написал такое длинное сообщение и оно стерлось. Лень переписывать, может лучше встретимся? Я очень рад, что ты вышел на связь.» А потом он трясся в маршрутке до Москвы, после стоял в вагоне метро, теребил край найденной в глубине шкафа рокерской футболки — немного растянутой в горловине, но ещё приличной — и смотрел на разношенные кеды на своих тощих ногах, торчащих из бермуд. «Мне сорок, ему двадцать пять. Кого я обманываю?» Они договорились встретиться в кафе недалеко от офиса Виталия после его работы. Игорь так боялся опоздать, что приехал за полчаса. Жара не спадала, и он хотел сразу пойти в кафе, где мог быть кондиционер, но представил, что Виталий заходит, видит его и разочаровывается, а потом ему уже неудобно уйти. Лучше встретиться на улице, чтобы он издалека понял, что даже здороваться не стоит. Игорь пошёл бродить по округе, пытаясь найти хоть какую-нибудь тень и представляя, что может произойти. Может быть он не помнил лица, но стыд, который ощущал, находясь рядом, помнил слишком хорошо. «Он больше не ребёнок. Вон, Артемий уже женился», — напоминал он себе. И сам отвечал: «Но и тебя мужчиной в самом расцвете сил больше не назовёшь». «А вдруг и Виталий женился?» «Прекрасно. Даже лучше — для всех». Время подошло. Он встал неподалеку от входа в кафе, вытер пот со лба и постарался успокоиться. Он увидел Виталия, когда тот переходил дорогу на светофоре. И чем ближе он подходил, тем быстрее колотилось сердце. — Привет, — сказал Игорь первым. — Привет, — ответил Виталий, улыбнулся, протянул руку и, коснувшись его пальцев, Игорь вспомнил всё. Они сидели за столиком и пили кофе со льдом. Виталий рассказывал что-то о своей работе в банке, а Игорь рассматривал его, и на душе не становилось спокойнее. Перед ним уже точно не сидел мальчишка, который еле слышно говорил короткими фразами. Вся та красота, которая скрывалась раньше за подростковой неуверенностью и пухлостью, теперь вышла на авансцену. Короткие волосы торчали так же непослушно, зато скулы стали заметней, подбородок — чётче, а пухлые губы, больше не обкусанные от волнения, — притягательней. Но в выразительных карих глазах остался въедающийся в кожу взгляд загнанного зверя, и Виталий почти всё время прятал руки под столом. В тот момент, когда он размешивал лёд у себя в стакане, Игорь успел заметить разодранные заусенцы. Ему очень хотелось взять эти ладони в свои и успокоить их, перецеловав каждый палец. И он может. Теперь — он может. Только сперва надо сообщить Марго: у них же договор, они обсуждают потенциальных партнёров заранее. За время их отношений она уже раз пять уведомляла его, и у него ни разу не возникло желания отказать. А ещё нужно понять, как Виталий относится к такому, ведь это же не для всех. И зачем он вообще здесь? Игорь решил подойти к этому разговору издалека, и сперва упомянул свой развод, но Виталий казался равнодушным. Это смутило его. Если бы это было важным, то реакция, вероятно, была бы иной. Может, он действительно всё придумал и продолжает придумывать? Потом он рассказывал про Марго. Виталий слушал внимательно, но Игорь снова не мог прочитать на его серьезном лице никаких эмоций. В какой-то момент ему даже показалось, что тому неинтересно об этом слушать. И тогда он просто перевел тему. Под конец Игорь хотел предложить встретиться ещё, но так и не решился. «Сначала — Марго. Она точно не будет против, но для порядка спрошу. А потом уже напишу ему и предложу. Нужно рвануть к ней прямо сейчас — может быть повезет, и она не будет занята». Они просто сказали друг другу «Пока». Игорь хотел протянуть руку на прощание, но замешкался, и Виталий быстро скрылся в толпе. Ничего не прояснилось. Пока Марго не сказала уверенное «Нет» на следующее утро. Игорь уже не стал ничего ему писать: бессмысленно. И вроде бы всё в очередной раз вернулось на круги своя, только с сексом начались проблемы. В самый разгар в углу спальни появлялся Виталий, смотрел на Игоря своими пронзительными глазами, и эрекция пропадала. Он всё чаще отказывался от интима, оправдываясь усталостью. Иногда он осторожно заходил во Вконтакте и сердце замирало, когда видел новую цифру в меню сообщений. Но они всегда оказывались от других людей. Всё-таки я ошибся, думал Игорь. Он приехал к Марго в своё обычное время. Дверь была открыта — она часто оставляла её незапертой, если Игорь должен был приехать, а она работала в студии. Из ванной раздавался шум воды, и Игорь сперва направился прямиком в спальню, чтобы бросить свою сумку, а затем сообщить, что он уже тут. В комнате Игорь обнаружил постель со следами недавнего веселья, а у окна — стоящего к нему спиной обнаженного мужчину. Он прокашлялся, мужчина обернулся, и Игорь узнал его. От неожиданности он застыл, а мужчина подошёл к нему и протянул руку. — Игорь? Привет, я Антон. Игорь пожал руку и лишь кивнул в ответ, чувствуя как тело предаёт его. Он сдерживал свои глаза, пытавшиеся рассмотреть безумно красивого, пахнущего сексом Антона чуть получше, и отводил их, ища в комнате хоть что-то, за что ими можно было бы зацепиться. На его счастье, из душа вернулась Марго. — О, а я думала ты позже будешь, — совершенно спокойно сказала она. Антон тем временем скрылся в ванной. — Извини, что не рассчитала. — Ничего страшного, — успокоил он её, думая, что это странно: они ведь договаривались именно на это время. — Тебе как? — В смысле? — Ты бы предпочёл не пересекаться? — Не знаю, мне нормально, — Игорь пожал плечами, понимая, что ему совсем не нормально, но не поэтому. — Вот и чудно. Антон вышел из ванной с полотенцем на бедрах. С тёмных волос стекали капли воды и рисовали влажные дорожки на спине. Игорь понял, что всё же не сдержал взгляда, когда, проводив Антона до двери, Марго спросила: — Красивый, да? — Наверное, — соврал Игорь. — А как ты смотришь на секс втроём? — С ним что ли? — А почему бы нет? — Нет. Я не хочу. Мне такое неинтересно, — теперь уже честно сказал он. Позже этим вечером, двигаясь внутри неё, Игорь представлял, как Антон стоит рядом, пальцем проводит по его спине и проскальзывает им между ягодиц. И снова всё осталось как прежде. Приближалась очередная выставка. Марго скрывала от него процесс, запрещала в последние месяцы заходить в мастерскую, зато умоляла приехать на открытие. Игорь сомневался, помня предыдущий раз, но Марго вскользь упомянула, что Антон может забежать ненадолго, и Игорь решил прийти. Что он будет делать, если Антон там окажется, он не знал, но само ожидание манило и будоражило. На улице уже стемнело, когда он добрался до места и нашёл нужную галерею среди других. Афиша снаружи гласила: «Fragilities». «Хрупкости?» — перевёл он в голове. Игорь вошёл и сразу увидел Марго — её невозможно было пропустить. Она стояла на другом конце небольшого зала в коротком красном платье и с кем-то разговаривала. Антона видно не было. Марго тоже заметила его и приветственно махнула рукой, но осталась с собеседниками. Он взял бокал с уже привычным вином со стола у входа и пошёл гулять вдоль работ. Всё было понятно. Всё было хрупко. Снежинки, яичная скорлупа, нагроможденные хрустальные бокалы, один из которых замер в полёте в миллиметрах у пола, и огромное анатомически правильное сердце из кусков керамики, ткани, проводов и трубочек, со склеенными и грубо зашитыми трещинами. Шрамы в собственном отозвались эхом. — Ну как тебе? — услышал он голос Марго. — Мне нравится, — не стал он вдаваться в подробности. — Пойдем. Главный экспонат покажу, — она потянула его за запястье куда-то за стену. Там, в пространстве, равном половине остального зала, совершенно пустом, напротив них стояла бордовая бархатная скамейка. — Это всё? — Нет, вот, — Марго показала на стену за его спиной. Он обернулся. На картине, огромной, во всю стену, были нарисованы листья — зелёные, осенние, местами подгнившие. — Листья? — Пойдем, — она потянула его за руку и они попятились от картины. Изображение на его глазах начинало принимать форму. Форму ягодиц, очевидно мужских, которые разлетались на осколки в порыве невидимого ветра. Зад был смутно знакомым. — Это же… — он вдруг догадался. В осколки превращался он сам. — Да. Как тебе? — Ты слишком хорошо обо мне думаешь. — У тебя красивая жопа, не скромничай. Вдруг захотелось обнять её, чтобы сказать спасибо, но вокруг были люди, а момент казался ему слишком интимным. Игорь осмотрелся и увидел дверь. Он шагнул ближе, дёрнул ручку, и когда та поддалась, потянул Марго за собой. Они очутились в маленькой тёмной подсобке. За мгновения, пока свет ещё попадал туда, Игорь успел увидеть полки, заполненные инструментами и материалами, ведро, швабру, вешалку с пальто и сумкой и небольшой стол. Он обнял её — просто обнял, но руки Марго сразу же проскользнули вверх по его бедрам и расстегнули ремень. Игорь подумал, что это не самая лучшая идея, но её пальцы уже вытаскивали его член из трусов, и несмотря на отсутствие желания, тот быстро встал. Было неприятно, хотелось уйти, но он не мог, не зная, как объяснить свои чувства и побоявшись обидеть Марго. «Подожди», — прошептала она, убрав руки, и Игорь услышал шуршание, а затем знакомый звук разрывающейся обёртки презерватива. Глаза уже привыкли к темноте, и он смог увидеть как она ловко натягивает презерватив на него. Игорь, сдавшись, приподнял её за талию и усадил на стол. Марго приподняла юбку и раздвинула ноги, и он рефлекторно проскользнул между них пальцами. «Просто войди», — попросила она, сдвинув ткань трусов вбок, и он последовав просьбе, прижал её к себе, запустил свободную ладонь в её густые кудри и начал двигаться. Она обхватила его ногами и издавала сдавленные стоны в такт толчкам. Игорь думал о тонкой, незапертой двери, за которой был яркий свет и бродили люди, и любой из них мог повернуть эту ручку и увидеть их. Конец приближался. «Как ты?» — прошептал он. «Не волнуйся за меня, продолжай», — ответила она, и он кончил за считанные секунды. Потом машинально вышел, снял презерватив, завязал его и бросил в ведро с гипсовыми обломками. Снова обнял Марго. Теперь он, наконец, мог просто её обнять. — Я рад, что тебя встретил, — сказал Игорь то, что не успел. — Правда? — неуверенно переспросила она. — Да. Правда. Они вышли из подсобки, и он оглянулся по сторонам. Казалось, никто не заметил ни их отсутствия, ни появления. Марго принялась отряхивать и поправлять платье. Игорь тоже проверил брюки на наличие грязных пятен, поправил пиджак. — Посмотри, я нормально выгляжу? — спросила она. Он поднял глаза, оглядел её, и вдруг что-то за спиной Марго зацепило его взгляд. Знакомое лицо возникло на мгновение и отвернулось, силуэт быстро прошагал вдоль окна и моментально исчез из поля зрения. — Эй, ты здесь? Игорь снова посмотрел на Марго. — Да. Извини, показалось, что знакомого увидел. Ты нормально выглядишь. А я? — Ты тоже. Что за знакомый? — Да так один, из школы. — Ясно. Кстати, когда я спросила, как тебе, я не имела в виду насколько хорошо у меня получилось. Я хотела узнать, что ты там видишь? — А ты? — Я тебя спрашиваю. — Я не знаю. Мне нужно подумать. — Тут не о чём думать. Первое, что пришло тебе в голову. Всё, чего Игорь хотел сейчас, — это выйти из галереи и проверить, не показалось ли ему, но она ждала. Он попытался представить, что она хотела услышать. — Я ассоциируюсь у тебя с осенью? — Почему? — Потому что возраст такой? — Хм. Интересно. Это вообще не об этом. — А о чём? — Подумай ещё тогда, — поджала она губы, — потом расскажешь. О, Галка пришла. Я пойду поговорю, хорошо? Скоро вернусь к тебе. Она отошла поговорить с подругой, а Игорь, присев на скамейку, долго смотрел на картину и видел, как дезинтегрируется, его разносит ветром, и ничего не остаётся в итоге. Обсуждать это с Марго он не хотел. Он подошел к ней, отвлёк от Галки и сказал, что поедет домой — уроки с утра. Она кивнула, поцеловала его в щёку и вернулась к разговору. Игорь вышел в просторный вестибюль и огляделся вокруг в поисках Виталия. Того видно не было. Он мог зайти в одну из галерей в этом здании. Игорь шагнул к двери соседней галереи, но остановился. Вот найдёт он его, и что? Всё равно же он ничего не сможет сделать. Он махнул рукой и направился к выходу. Марго не стала снова спрашивать его о вызванных её работами эмоциях, и сам он не стал заводить этот разговор. Всё опять было по-прежнему, только с эрекцией дела пошли совсем плохо. Игорь снова ссылался на усталость, исправно возмещал своё бессилие куннилингусом, а потом притворялся, что хочет спать, и, отвернувшись, долго смотрел в стену. Его продвинули до завуча, и, когда начался учебный год, времени стало ещё меньше. Выбираться в Москву стало сложнее. Договориться с Леной о том, чтобы дети приезжали к нему на каждые вторые выходные было легко. Уломать богемную Марго на уикенды в Мытищах — сложнее. Какое-то время это работало, но уже в ноябре она приехала, и, усевшись на диван, начала без вступлений: — Я долго думала. Долго думала и никак не могла решить, как мне поступить. Я люблю тебя. Правда. Ты очень умный и с тобой интересно, мне нравится как ты пахнешь и целуешься, и даже как трахаешься. И человек ты, в целом, хороший. Но похоже, это просто недостаточно взаимно. Одно время я думала, что ты держишься подальше, потому что у меня есть другие. Потом поняла: они тебя вообще не смущают. Тебе всё равно. Наши отношения уже год как никуда не идут. Рутина. День сурка. Я хотела предложить поехать куда-нибудь, но зачем? Надо просто прекратить. Остаться друзьями. Зря я поторопилась и втянула тебя во что-то большее. — То есть ты не останешься? — Игорь, — она закатила глаза, — ты меня услышал вообще? Он молчал. Понимание, что и эта история подошла к концу, постепенно становилось чётче, но ничего, кроме чувства облегчения, не вызывало. За это было стыдно. Но Игорь понимал ещё одну вещь. — Я не жалею, что это произошло, — сказал он. — Правда? — Правда. Мне кажется, что и я, и Лена теперь в гораздо лучшем месте, чем мы были тогда, когда приехали на твою выставку. Она — точно. — Рада, что хоть кому-то лучше. — А тебе нет? — Мне в очередной раз разбили сердце. Но одну выставку из этого я уже соорудила, может, наскребу ещё на одну. Так вот о чём была та выставка в апреле. Она уже тогда видела, что он рассыпется в её руках. У неё уже тогда болело сердце. — Прости меня, — прошептал Игорь. — Не смогу. Я знаю, что есть вещи, о которых ты мне не говорил. И я думаю, что ты или сам не знаешь, чего хочешь, или знаешь, но боишься себе признаться. Может быть, когда поймёшь и будешь готов, ты перестанешь, наконец, плыть по течению и сделаешь шаг в нужную сторону. И позволишь следующему человеку помочь тебе полюбить себя. Она забрала свои мелочи из ванной и уехала, обняв его на прощание.***
Потом Марго долго сидела в машине, вытирая слёзы. Вместо этой речи ей хотелось кричать: «Игорь, да потрахайся ты уже с мужиком!» Но сделай она это, пришлось бы признать, что всё это время она безуспешно пыталась его исправить или хотя бы дать то, чего ему не хватало. Но он продолжал отказываться и только всё больше закрывался в себе. Она втянула сопли. Хватит. Это странное приключение подошло к концу. От него остался только пятиметровый рулон холста с листопадной задницей.***
— Эй, — услышал Игорь, и чья-то рука легла на его плечо, — ты в порядке? Он еле распрямил затёкшую во время сна шею, проморгался и увидел Фиону. Подъезд заполнил запах цветочных духов. — Ой, ты бойфренд Талли. А я подумала, что бездомный. Прости, но я, кажется, забыла, как тебя зовут. — Игорь. — Игор. Хорошо. Ты почему здесь? Он объяснил как мог. — Вставай, пересидишь у меня. А я ему напишу сейчас. Игорь кивнул, встал, захрустев коленом, и поковылял за ней.