Мосты

Тони не сразу заходит на кухню. Вместо этого он прислоняется плечом к проёму и какое-то время наблюдает за тем, как мирно выглядят заканчивающие завтракать Питер и Барнс. Есть в этом что-то почти идеалистическое. Когда-то Тони именно так наблюдал за завтракающими Мстителями, когда те собирались все вместе. Правда, обычно он делал это через камеры Джарвиса, потому что никогда не был особенно приятным по утрам и знал, что его сарказм испортит остатки лёгкости атмосферы, которую изначально испортит Роджерс со своими нравоучениями о правильном образе жизни и «а что, если прямо сейчас случится вызов, ты же на ногах едва стоишь». Доля правды в его словах была, но Тони никогда не был человеком, неспособным отвечать за своё состояние и действия. Если бы он мог выйти в поле, он бы вышел. Если бы нет, он никогда бы не стал подвергать опасности ни товарищей по команде, ни гражданских. Броня Железного Человека не средство защиты в общем понимании. Это оружие, грозное оружие, и кому как не Тони об этом знать, чтобы относиться к управлению этим оружием соответственно. Впрочем, никого вокруг это никогда не волновало. Команда... Оглядываясь назад, Тони не может понять, как мог быть таким слепым. Хотя нет, чего уж там. Может, потому что знает о себе всё, знает каждого своего демона в лицо. Он хотел быть полезным, он хотел быть достойным. Он сделал бы всё, лишь бы его приняли, лишь бы его оценили, лишь бы кто-то ещё разделил его ношу по защите людей. Но что он получил в ответ? Фьюри заявил, что Тони рассматривается лишь в роли консультанта, ничего больше. Он хотел и был готов использовать время Тони, его деньги и его влияние, его технологии, но не хотел его самого. Железный Человек - да, Тони Старк - не рекомендуется. Ему нужна была броня, как она была нужна всем вокруг, но Тони как личность, как человек, со всем своими лучшими устремлениями и планами, не был нужен ему. Оглядываясь назад, оно и понятно. Фьюри нужны были солдаты. Романофф и Бартон потому и были его любимчиками, что выслуживались перед ним, спрашивая, как высоко, когда он говорил им прыгать. Роджерс после тоже отлично вписался в их команду. На самом деле Роуди как-то вскользь обронил, что Роджерс отличная замена Тони и его костюму, именно то, что Фьюри и хотел иметь у себя в руках, и Тони обиделся на него, потому что принял эти слова на свой счёт - он недостаточно хорош - но что Роуди, что Пеппер никогда не принижали его. Наоборот, они всегда ненавидели и костюмы Железного Человека, и то, как активно Тони пытался попасть в круг лиц Мстителей, потому что они любили его, переживали о нём и понимали, что это того не стоит. В отличие от него, они видели ситуацию насквозь и понимали, что Тони сожжёт себя, желая помочь всем вокруг, и что он сгорит в одиночестве, потому что никто даже не заметит его жертву. Ну, так и произошло, не так ли? Он был тем, кто вылетел с ядерной ракетой прямиком в космос, и никто не сказал ему даже простого «спасибо», и неважно, ждал он того или не ждал. Удивительно, что с учётом его отношения к людям вокруг и к миру в целом молот Тора какого-то чёрта из всех людей смог сдвинуть - а может, мог и поднять, но в очередной раз зачем-то всех обманул - Роджерс. Тони помнит, как это покоробило его в тот момент, и дело было не в зависти, а в глубоком непонимании и отголосках боли, потому что даже волшебная вещь из другого мира, способная оценить достойность человека, не считала, что Тони Старк достаточно хорош; что хорош вообще, хоть насколько-то. Это долгое время не давало Тони покоя, потому что его демоны и их лица, и обилие внутренних голосов, наперебой говорящих и кричащих о том, что он никто, что он был никем и никем и останется, что почти сводило его с ума, изводя жестокой бессонницей. А потом в его жизни вновь объявился Локи, и у Тони до сих пор не было подходящего момента, чтобы поблагодарить его, но однажды он обязательно сделает это, потому что... - И что в этом удивительного? - вскинул тонкую бровь Локи, покачивая своим стаканом с алкоголем. - Разумеется, именно Стив Роджерс из всех вас смог сдвинуть молот. Разве он не почти что копия Тора? - И что это должно значить? Что в Роджерсе есть отголосок божественного? - не столько с сарказмом, сколько с затаённой опаской уточнил Тони, потому что, ну знаете, всё ещё немецкие учёные и их тайные исследования, и никто ведь так толком и не понял, что было намешано в той сыворотке, что была введена Роджерсу. - О, нет, - покачал головой Локи, и его улыбка при этом обрела резкий край. - Ты ведь ничего не знаешь о том, кто такой Тор, не так ли, Старк? Вы все и понятия не имеете, какой он на самом деле. Что ж, я расскажу. История Локи положила начало их с Тони пониманию, и если бы Пеппер и Роуди узнали об этом, узнали детали, они были бы так расстроены. Чтобы Тони и видел душевное родство с Главным Злодеем Земли? Насколько он должен ненавидеть себя и винить во всех грехах человечества, не так ли? Но дело не в вине, не в самоненависти и даже не в ошибках, которые были и не были совершены. Дело в том, что он и Локи и в самом деле оказались почти одного поля ягоды. - Это больно, когда ты изо всех сил пытаешься стать достойным, но все вокруг закрывают на твои усилия глаза, - отстранённым голосом начал тогда Локи, подходя к панорамному окну и устремляя взгляд на невидимые из-за городских отсветов звёзды. - Я всегда был тенью Тора. Два принца Асгарда, два наследника, но все вокруг с самого нашего детства шептались или откровенно говорили вслух, что на трон взойдёт Тор. Что бы он ни делал, его принимали, им восхищались, за ним шли. Я всегда оставался в стороне. Единственным человеком, который ценил меня, была Фригга, моя... Моя мать. Она искренне заботилась обо мне и искренне помогала мне, обучала меня магии, чтобы подарить мне защиту и сделать меня сильнее. Она не должна была, не обязана была меня принимать, но сделала это, потому что у неё было золотое сердце, и потому что она смогла найти в нём место для того, чтобы полюбить меня. - Почему бы твоей матери и не принимать тебя? - негромко спросил тогда Тони, разбивая повисшую после этих звенящих от переполнивших их эмоций слов тишину. - Потому что она не была моей настоящей матерью, - глухо ответил Локи. - Всеотец когда-то вёл войну с другим народом и после победы забрал меня в качестве трофея, в качестве залога на будущее, если вдруг перемирие будет нарушено. Забавно, как искренне он оспаривал все мои обвинения, когда я узнал, и как заверял, что не убил, потому что я был невинным ребёнком, и что скрывал правду, потому что не хотел, чтобы я чувствовал себя не на своём месте. А по итогу оказалось, что моё спасение было проявлением жалости, как он бросил мне годы спустя в лицо, и все мои усилия никогда ничего для него не значили, потому что, очевидно, если бы не он, обо мне никто бы никогда не узнал. - Что ж, Тор определённо упустил пару важных фактов из твоей биографии, - прочистил горло Тони, делая большой глоток алкоголя и чувствуя, как в нём начинает зарождаться понимание того, куда всё это идёт, и не желая этого понимания, потому что понимание рождает прощение. - И ведь это было у всех на виду, - продолжил Локи, будто его и не прерывали. - Жаркое золото Всеотца и лунный холод, что следовал за мной попятам. Я не был похож на его сына и не был похож на сына Фригги, и никогда не был похож на Тора и на большую часть других асгардцев. Всеотец сказал однажды, что только один из нас взойдёт на трон, но мы с Тором оба были рождены царями. Я был слишком мал и слишком глуп, слишком наивен, чтобы понять, что именно тогда он во всём и признался. Потому что я был рождён царём, я был наследником своего народа, но Всеотец никогда бы не допустил, чтобы я занял трон Асгарда. Я стоял там и смотрел на него с любовью и восхищением, а он смотрел на Тора и улыбался, пока тот кричал, что когда станет царём, отыщет чудовищ и истребит их всех. Он говорил это о моём народе. Все вокруг говорили так о моём народе, считая их чудовищами и пугая ими непослушных детей перед сном. И всё почему? Потому что победители те, кто пишут историю. - Как Тор узнал? - осторожно спросил Тони, когда звон разбитого о стену стакана, который на эмоциях швырнул Локи, перестал звенеть в гулкой тишине гостиной. - Он ведь знает, верно? - Он знает, - оскалился Локи. - Разумеется, он знает, потому что однажды мне надоело сидеть в его тени и терпеть пренебрежение Всеотца. Я сорвал его коронацию, пустив йотунов во дворец, чтобы они забрали своё. Когда Тор узнал об этом, он предсказуемо взъярился, вечно горячая голова и кипящая кровь в те времена, и я использовал это, чтобы подтолкнуть его нарушить запрет Всеотца и отправиться мстить. - О, мститель, да? - с иронией пробормотал себе под нос Тони. - Всё закончилось не так, как я предполагал: лучше и хуже одновременно. Тор был не просто наказан, изгнан к вам на Землю, но я узнал правду о своём происхождении и осознал, что все мои планы изначально были обречены на провал. Я хотел избавиться от Тора, чтобы у меня была возможность доказать Всеотцу, что я достоин. Вот только правда в том, что я никогда бы не стал достойным в его глазах. - И вот здесь можно поговорить о дерьмовых отцах, - не смог сдержать горчащий на губах яд Тони. - Они одинаковые: что Всеотец, что Тор, - продолжил Локи, вновь возвращаясь к созерцанию невидимых звёзд. - Мне никогда не нужен был трон как таковой, но именно трон был той вещью, что стала бы подтверждением того, что Всеотец наконец-то заметил меня, наконец-то признал меня. Я никогда не хотел править, я хотел, чтобы Всеотец хоть раз посмотрел на меня и увидел меня. Что он дал мне в ответ? Он сказал, что я никому ненужный продукт его жалости. Что сказал мне Тор, которого я, несмотря ни на что, всегда оберегал и защищал, и которого пытался угомонить, когда осознал, что мой план зашёл слишком далеко, приблизив нас к реальной опасности и угрозе смерти? Он оттолкнул меня и сказал мне знать своё место. - О, вау, - скривился Тони. - Я не очень хорошо понимаю всю эту историю, не в обиду тебе, ты был там и знаешь, о чём говоришь, а я не могу сложить картину целиком, потому что всё это звучит немного слишком даже для моего широкого разума, но серьёзно? Знать своё место? Что за дерьмо. - Я никогда не был особо чувствительным и всегда знал настоящее положение вещей, видел картину мира вокруг без всяких прикрас, но эти слова, - покачал головой Локи, скрещивая руки на груди; вскидывая острый подбородок, но обнимая себя за плечи. - Эти слова разрушили что-то во мне. Оглядываясь назад, полагаю, здравый смысл, потому что я наделал много ошибок. Это больше не было планом и не было холодным расчётом, и даже не было подлостью или хитростью. Я начал действовать на эмоциях. Они бурлили во мне, требуя немедленного выхода, и я сделал всё, чтобы дать им этот выход, закрывая глаза на то, что сам себя веду к краху. Я солгал Фригге. Я подверг Всеотца опасности. Я убил своего настоящего отца. Тор заявил в детстве о том, что истребит «чудовищ», но я был тем, кто устроил это. Я запустил уничтожение собственного народа, окунув руки в геноцид. И всё ради чего? В самом конце, повиснув над космической пропастью своей глупости и ошибок, что обернулись космической пропастью весьма реальной, я сказал Всеотцу, что сделал всё это для него, для нас всех. Но он оттолкнул меня, и так я окончательно убедился в том, что никогда не найду своего места в Асгарде. И как только это произошло, я выбрал упасть. - Да, Тор что-то говорил об этом, - поразмыслив с пару тихих, но остро звенящих минут, припомнил Тони. - Когда мы поймали тебя, а Тор напал на квинджет и вытащил тебя. Я был слишком далеко, но в костюме есть несколько установок, которые способны улавливать самые разные магнитные и не только колебания на расстоянии, и Джарвис смог уловить часть вашего разговора. Что-то про твою смерть и возвращение домой. - Ему хватило наглости заявить мне в лицо, что он скорбел, что все скорбели, что скорбел Всеотец, - скривился Локи, неуловимо, но вжимая голову в плечи и становясь из-за этого похожим на подбитого потрёпанного падением ворона. - Как будто я поверю в это. Фригга могла скорбеть по мне, но никто другой, потому что никто в Асгарде никогда не признавал меня и не понимал. Даже Тор. Особенно Тор. Тот, кого я считал своим братом. Тот, кого я искренне любил. Тот, кого я поклялся себе защищать. И когда я решил отомстить ему? Когда я явился в его изгнание и соврал о смерти Всеотца и о том, что Фригга была той, кто запретила ему возвращаться? Он смотрел на меня, и его прозрачные голубые глаза, что всегда заставляли меня думать о самых чистых водах Девяти Миров, были полны слёз. Он смотрел на меня и выглядел так, будто бесконечно разбит тем, что никогда не сможет увидеть ещё раз не только Асгард, но и меня. Но что самое смешное, так это то, что когда после он встал между мной и землянами, когда предложил свою жизнь взамен их жизней - как будто мне были нужны жалкие жизни этих жалких бесполезных крыс - он просил у меня прощения, начав свою трогательную речь с признания, что даже не знает, за что. Резко передёрнув плечами, Локи развернулся на каблуках и тяжёлыми шагами направился к бару, хватая с него не менее тяжёлую гранёную бутыль виски и наливая себе трясущимися пальцами полный стакан. - Идиот, - шипел он, играя желваками. - Этот идиот. Столько лет в его тени, столько тихих признаний под покровом ночи, и мягких откровений о своих мечтах под луной, и столько вытерпленной боли, столько разочарования и страха, и опаски, и после всего этого он не знал, в чём передо мной виноват? И всё равно просил прощение, лицемер, веря, что его пустые слова смогут что-то исправить. Я не собирался, никогда не хотел убивать его, но я был так зол и ударил со всей этой злостью, изо всех сил. Этот удар не причинил бы ему вреда, и я знал это, я решил оставить его, развернуться и уйти, забыть, но он не мог отступиться, не так ли? Сознательно или нет, но ему нужно было, важно было быть для всех героем. И он стал им. За мой счёт. Какое-то время после этого они провели в тишине. Локи бездумно пил, глядя в никуда и всё сжимая кулаки, да так, что иногда вокруг них с едва слышимым треском проскакивали зелёные искры. Тони же пытался осознать всё услышанное в полной мере и смириться с тем, что после откровений Локи относиться к нему с прежним пренебрежением и опаской у него уже не получится. Да, Локи был угрозой и серьёзной, и его помыслы определённо не были невинны и чисты, но мы такие, какими нас делает жизнь. Когда столько раз предают, когда столько раз оставляют за спиной, когда единственный в мире человек, который принимает тебя, это твоя мать, которая в некотором смысле обязана принимать тебя любым, потому что ты её ребёнок, по какой бы кривой дорожке ни пошёл, есть от чего начать сомневаться и в себе, и в мире вокруг. Локи наделал много ошибок, и он был жесток в этих ошибках и своих осознанных неправильных и губительных выборах, но, если задуматься, он - то, что вылепил своими руками Всеотец при помощи Тора, как и Тони - результат непомерного эго и не менее непомерных и отчасти бессмысленных ожиданий своего отца. - Когда я пришёл к Тору, чтобы убедиться, что он никогда не попробует вернуться, я коснулся молота, - первым нарушил почти получасовое молчание Локи, зарываясь тонкие пальцами в волосы и отводя их с лица. - Я попытался поднять его, сдвинуть хотя бы немного, но у меня не получилось. Всеотец изгнал Тора, это верно, но он бы никогда не бросил своего любимчика без соломинки на спасение. Он был тем, кто сбросил молот на Землю вслед за Тором, предварительно наложив на него заклинание. Сам по себе молот не определяет, кто достоин его силы, а кто - нет. Всеотец был тем, кто решил, что только достойный окажется способен поднять его и обрести его силу. Вот только достойность в этом случае определялась не общими понятиями добра и морали, а тем, чего конкретно Всеотец желал добиться от Тора, что хотел вернуть и видеть в нём. И если кому-то интересно моё личное мнение, это не о чести и не о доблести, и не о понимании добра и зла. Это о бараньей упёртости и готовности переть напролом за свои идеалы. - Не то чтобы я не подхожу под это описание, - нахмурился Тони, на что Локи одарил его пронзительным цепким взглядом и негромко хмыкнул. - Это так же о силе духа. Ты готов делать то, что потребуется, и сверх этого, Старк, но ты слаб душой. Тебя постоянно грызут сомнения, терзают страхи и разрывают на куски противоречия. Ты обозначаешь свою цель, но если пути для неё становятся слишком извилисты и тернисты, ты видоизменяешь её, облегчая себе тем самым путь. Тор никогда этого не делал. Стив Роджерс тоже, не так ли? После своего возвращения на Землю я успел разузнать последние новости, и всё то, что он сделал для того человека, своего друга? Все эти разрушения и жертвы - всё это достойно восхищения. И это не единственный порыв, нет. Будь так, молот не признал бы его. Это то, что живёт в Стиве Роджерсе, являясь самой его натурой. Если браться как-то обозначать это вашими мидгардсткими понятиями, со своими эгоистичными устремлениями он потенциально идеальный злодей. - Чудесно, - устало выдохнул Тони, отставляя опустевший стакан на столик возле своего кресла и растирая лицо ладонями. - Только этого нам и не хватало. - Чему ты удивляешься? - вскинул бровь Локи. - Он буквально международный преступник, находящийся в розыске вместе со своими последователями. - Да, но пока что он просто преступник и даже без щита в руках. Но что, если объявится Тор и встанет на его сторону? Это не тот бой, в который я бы ввязался с особой радостью. - Ты вообще не испытываешь радости, ввязываясь в бой, - непривычно серьёзно оборвал его Локи, одарив очередным пронзительным изучающим взглядом. - И именно поэтому я здесь. - Разве ты не сказал, что тебя отправил сюда тессеракт? - указал пальцем на потолок, подразумевая находящийся в другом мире волшебный куб, Тони. - Это так, но тессеракт не заставлял меня, - нахмурился Локи. - Это был мой выбор, и я сделал его. - И я всё ещё не понимаю, зачем и почему, - напомнил Тони. - Не включай дурака, Старк, тебе не к лицу, - холодно бросил Локи. - Ты был прямо там в Нью-Йорке в тот день. Ты видел читаури и видел их корабли. Ты знаешь, что грядёт на Землю. Единственная мудрость, что когда-то слетела с губ Всеотца, заключается в том, что мудрый царь не ищет войны, но всегда готов к ней. На Земле много народов и много правителей, и немногие из них цари или короли, или императоры, но это в любом случае лишь земные титулы. Тор однажды станет царём всего Асгарда. Если бы я мог выбирать царя для Земли, я бы выбрал тебя. - О... - только и выдохнул Тони. Он мог бы пошутить о том, что как это Локи и не поставил на первое место себя, или сказать, что ему и без того хватает проблем, спасибо, не надо, но Локи сказал это с такой уверенностью, с такой силой, будто эти слова были единственно верной вещью из всех. Это было заявление бога. Это было заявление того, кто видел сотни миров и кто видел людей насквозь. Это было заявление того, кто называл людей бесполезными крысами и плевать хотел на их смерти. Это были слова того, кто научился ценить себя больше всего, зачерствев и погрузившись в эгоизм ради защиты хрупкого несмотря ни на что нутра. Пеппер всегда выбирала Тони, и Роуди тоже, и Хэппи, а после и Питер, но услышать подобное заявление от Локи было ошеломляюще; утешающе; при этом по непонятной причине пугающе. - Я не хочу быть в этом один, - едва слышно, хрипло сказал - признался - Тони, потому что всё это ложь, и он знал, знал, знал, почему это заявление напугало его: он не справлялся один, он не справился бы один, всё это и без того давило на него, и он не хотел быть раздавленным, он не хотел, не хотел, он просто хотел жить и так, чтобы не зря, и... - Ты не будешь в этом один, - оборвал его внутреннюю панику Локи, оказавшись вдруг неожиданно близко, глядя прямо ему в глаза и сжимая цепкой холодной хваткой плечо. - Ты не будешь в этом один, Старк. Я буду рядом с тобой, как и другие. После этого они больше ни о чём не говорили, лишь сидели в тишине в компании друг друга, не прикасаясь больше к алкоголю и сверля блуждающими взглядами вид за панорамным окном. Когда же на город опустилась глубокая ночь, Тони поднялся из кресла, негромко обронил, что Локи может остаться, если хочет - потому что... - Тор тогда потребовал, чтобы я вернулся домой, и разве это не жестоко? Мой дом - Асгард? Или мой дом - Йотунхейм? Я не знал тогда и не знаю сейчас. Но что бы из этого ни было верным ответом, мне всё равно некуда возвращаться. Мой дом, где бы он ни был - я уничтожил его. ... ему, очевидно, некуда было идти - и покинул гостиную. Утром Пятница сообщила, что Локи покинул Башню вскоре после его ухода, просто растворившись в воздухе. Тони в ответ попросил её подготовить для Локи апартаменты: чтобы всё из себя вычурное и обязательно побольше слизеринских цветов. Когда Локи объявился в следующий раз, то пришёл от расцветки в искренний восторг - чем оскорбил чувство прекрасного Тони, потому что апартаменты как на его взгляд получились сущий кошмар - но отказался оставаться. Ему нравилось быть свободным и нравилось блуждать по Земле, учиняя тут и там мелкий хаос и суя свой любопытный нос в чужие дела. Но он пообещал заглядывать иногда, и Тони понял, что Локи уловил заложенный во всё происходящее смысл; что он понял, даже если у него нет своего дома, есть чужой дом, что готов открыть для него свои двери и пролить на заблудшую душу яркое тепло. - ... и я абсолютно серьёзен. В смысле, нельзя просто пустить всё на самотёк. Разве это не будет отравлять вам жизнь всю... Эм... Жизнь? Я имею в виду, суперсолдаты имеют повышенную продолжительность жизни и всё такое. Вам вряд ли понравится прятаться всю жизнь, мистер Барнс. Звонкий голос Питера врезается в тишину воспоминаний Тони и заставляет его дёрнуться и прийти в себя. Проморгавшись, он находит взглядом сидящую за столом боевую во всех отношениях парочку и невольно начинает прислушиваться к разговору - потому что Питер выглядит чересчур взволнованным, и обычно это либо очень хорошо, либо очень плохо - который до этого момента игнорировал, больше занятый созерцательным наблюдением и блуждающими мыслями, цепляющимися друг за друга в бесконечном цикле аналогий, параллелей и воспоминаний. - Это почти как в «Сверхъестественном», - продолжает Питер, размахивая руками; на откровенно непонимающий взгляд Барнса морщит нос. - Ну, это такой сериал о сверхъестественных вещах, с которыми сражаются два брата. И в одном из сезонов Сэм - один из братьев - оказывается заперт в клетке с Люцифером, а потом его оттуда вытаскивают, но только тело, без души. И вроде бы всё хорошо, он становится крутым бойцом и раскидывает плохих существ направо и налево, но без души чувства покинули его, оставив только холодный расчёт. Он делает своё дело и делает его хорошо, но доходит до того, что он позволяет вампиру укусить своего брата, зная, что если тот станет вампиром, то почувствует связь с вампирским логовом и выведет охотников на него. Он не хотел ничего плохого, он просто хотел найти это гнездо, и его поступок был рациональным и весьма неплохим с точки зрения логики. Но он подверг своего родного брата опасности и заставил его пройти через эмоциональную мясорубку, и можно сказать, разрушил его жизнь, потому что Дин - его брат - отправился к женщине, которую любил, и причинил вред её ребёнку, не желая причинять этот самый вред, и... - Питер, ближе к делу, - обрывает его нахмурившийся Барнс. - А, ну да, - встряхивает головой тараторящий Питер и тратит целую секунду, чтобы глубоко вдохнуть, прежде чем продолжить. - Я это к тому, что Сэму нравилось жить без души. Чувства туманили его разум и мешали выполнять работу. К тому же, его душа была изорвана в клочья и могла буквально убить его, предварительно сведя с ума, если бы была возвращена в его тело. Так что он до последнего сопротивлялся этой идее, тогда как Дин пытался вернуть ему эту самую душу, потому что ему не нравилось, что его брат превратился в буквально бездушную машину для убийств. - Не то чтобы Дин имел на это право. Рисковать здоровьем и жизнью брата только потому, что тебе не нравится, каким он стал? - хмыкает Баки, делая глоток кофе. - Они охотники на нечисть, да? Без семей, без жён и детей, и домов с белым забором. Какая разница, была у Сэма душа или нет, если он продолжал делать дело? - Это то, что Сэм сказал однажды Дину, и, ну, это не закончилось хорошо. С другой стороны, когда Дин стал демоном, Сэм тоже полез, куда не просили, так что, - бормочет Питер, ероша волосы на затылке. - Что бы ни. В любом случае, я всё это к тому, что если есть коды, способные заставить вас подчиняться, это не круто. Вы не будете знать наверняка, уничтожили ли всех, кто знал ваши коды, даже если прочешете остатки Гидры мелким гребнем. Но мы можем попробовать поработать с самими кодами. - Кодов было много, целая книга, и я не верю, что семидесятилетнюю кодировку можно сломать в любом случае, - откидывается на спинку стула Барнс. - А даже если и можно, это не то, на что тебе или кому-то другому нужно тратить своё время и жизнь. - Нам и не придётся. Ну, в теории, - качает головой Питер. - У мистера Старка есть программа, которая позволяет заново переживать воспоминания, погружая вас прямиком в них. Эта программа для лечения психотравм и всего, что с ними связано. Не панацея, конечно, и вообще весьма специфическая вещь, о которой до сих пор нет определённого мнения среди экспертов, потому что многие из них считают, что эта программа является визуальной формой имплозивной терапии, слишком глубокой и реальной, чтобы пользоваться ею. - А теперь на языке простых людей, - беззлобно просит Барнс, на что Питер тут же застенчиво опускает глаза. - Имплозивная терапия - это когда человека тем или иным образом намеренно погружают в травмирующие воспоминания, пока уровень стресса при реакции на эти события не нормализуется, - поясняет он. - В настоящее время в этой области очень много правил, ограничений и запретов для защиты пациентов, но в прошлом, когда всё это только развивалось... Сами понимаете. Мистер Старк создал эту программу для себя, а после поделился ею со всем миром. Вы тоже могли бы использовать её, мистер Барнс. Я не знаю, как именно формировались коды в вашем сознании, но у всех этих слов должна быть какая-то эмоциональная или смысловая привязка. Вы сказали, что кодов много, но самый опасный код - главный, без него ничего не будет работать так, как надо. Так что вам просто нужно взять слова этого кода и переподвязать их к другим эмоциями и воспоминаниям, и тогда этот код перестанет работать. Замолчав, Питер поднимает на Барнса выжидающий взгляд. Тони и сам смотрит с невольным ожиданием: согласится или нет? Но пока Барнс молча обдумывает услышанное, Тони так же не может поверить во всё, что услышал. Конечно, он знает, что Пятница и Карен разбаловали Питера информацией, совершенно не предназначенной для его глаз и ушей, но Барнс и в самом деле рассказал ему о том, что такое на самом деле «Зимний Солдат»? Он рассказал ему про программирование? Он рассказал ему про коды? Не то чтобы Питер когда-либо использует эти знания во зло, но Барнс хоть представляет, насколько информация о нём и его меня-ничто-не-остановит состоянии ценна? Людей похищали и пытали ради меньшего. Чем больше людей вокруг Барнса знают какие-то подробности о нём и «Зимнем Солдате», тем больше вокруг него тем самым становится огромных ярких мишеней. - Это интересное предложение, - вклинивается во всплеск его раздражения голос Барнса. - И я могу понять, почему кто-то может счесть эту программу опасной. Арахнофобия и пытки в плену, к примеру - это совершенно разные вещи, хотя терапия, по сути, одна и та же. Только вреда тут может оказаться больше, чем пользы. Гидра использовала на мне эту самую терапию, сама того не зная. Я многое видел, многое слышал и многое чувствовал, в процессе мечтая не видеть, не слышать и не чувствовать больше никогда. Так что погружение в воспоминания меня не пугает. Меня больше волнует тот факт, что могут сработать триггеры, и тогда вам придётся иметь дело с модусом Зимнего Солдата. - Уверен, что мистер Старк и я сумеем вас удержать, - весьма легкомысленно пожимает плечами Питер. - Хотя я не думаю, что нам придётся. Эта Башня - дом мистера Старка. Пятница не позволит вам причинить нам вред. К тому же, здесь есть комната, которая была создана специально для сдерживания Халка. Запускать программу можно там, и тогда ничего страшного не произойдёт, даже если вы немного сойдёте с ума. В лице Питера на этих словах что-то меняется. Тони не понимает, что это за эмоция, и у него нет возможности спросить, но Барнс тоже замечает это незначительное по факту изменение и тут же склоняет голову к плечу, щуря глаза. Какое-то время он изучает Питера пристальным взглядом, пока тот гоняет клубнику по дну почти пустого контейнера, а после его глаза чуть расширяются, и он неуловимо, но подаётся всем корпусом вперёд. - Ты использовал её на себе. Питер замирает, напрягаясь всем телом. Тони замирает тоже, потому что... Что? Когда Питер делал это? Зачем ему это? Что с ним произошло? Какого чёрта Пятница допустила Питера к этой программе без контроля со стороны? А если бы что-то случилось? Если бы с Питером что-то случилось, а Тони не было рядом, потому что он не знал, что должен был быть, и... - Не говорите мистеру Старку, - выдёргивает его из панического всплеска негромкий, но очень серьёзный голос Питера. Вскинув голову, Тони видит, как тот кусает губы и зарывается пальцами в волосы, дёргая их у корней. - Я не... Я использовал её, но мистер Старк разозлится, если узнает. - Я бы тоже разозлился. Ты сам только что рассказывал о том, что это потенциально опасно, - подчёркивает Барнс тоном, впрочем, весьма сдержанным, хотя во всей его фигуре сквозят признаки явного неодобрения. - Да, но за мной присматривала Пятница. Она бы не допустила, чтобы со мной что-нибудь случилось, - едва заметно пожимает плечами Питер, упираясь взглядом в столешницу. - Мистер Старк отложил бы все свои дела, чтобы быть рядом со мной в этот момент, но я не хотел этого. Воспоминание, которое мне нужно было проработать... Оно связано со Стервятником. Мистер Старк и Хэппи до сих пор чувствуют свою вину за то, что я во всё это ввязался и пострадал, а визуализация воспоминаний очень подробная. Я не хотел, чтобы мистер Старк знал доподлинно, что мне пришлось тогда пережить. Это уже случилось, ничего не изменить, и я смог отпустить свои страхи благодаря этой программе, но мистер Старк, напротив, в очередной раз начал бы топить себя в беспочвенной вине. - Он причинил тебе боль? Стервятник? - помолчав, спрашивает Барнс. - Нет. Да. Ну, мы дрались, так что, - снова пожимает плечами Питер, нервно ероша пальцами чёлку. - Меня... Меня завалило тогда. Придавило к земле. После этого я начал бояться замкнутых пространств. Это определённо не вся правда, Тони чувствует это всем своим нутром, как и Барнс, если верить его прищуру, но Питер не выглядит так, будто хочет развивать эту тему, поэтому Барнс больше ничего не говорит. Вместо этого он начинает подниматься из-за стола, и Тони выбирает этот момент, чтобы сделать шаг вперёд, потому что его могли не замечать до этого из-за расстояния и ракурса, а так же некоторой эмоциональности разговора, но было бы не очень хорошо быть пойманным на подслушивании, даже если Тони не пытался совать нос в чужие дела. - Мистер Старк! - тут же сияет на него Питер, разом начиная напоминать взволнованного щенка. - Вы рано! - Что-то вроде того, - несмотря ни на что, не может не улыбнуться в ответ Тони, подходя вплотную и ероша его волосы. - Хотя это, скорее, «поздно», потому что я ещё не ложился, и кто бы знал, как я устал. - Может быть, вам следовало отправиться спать, когда я просила вас об этом, Босс, - подаёт голос Пятница. - И тогда вам бы не пришлось жаловаться. - Может, я хотел пожаловаться, - пожимает плечами Тони и уже разворачивается, чтобы направиться к кофе-машине, как... - Сядь, Старк, - не столько просит, сколько приказывает Барнс. - Пятница права, тебе нельзя доверять заботу о себе. Стоит отвернуться, и ты уже по уши в проектах, полностью забыв о базовых потребностях своего тела. - Ну, ты едва ли что-то знаешь о каких-либо потребностях моего тела, - не без сарказма отвечает Тони. И вот когда это происходит. Не в первый раз, но до этого Тони всё казалось, что он надумывает и выдумывает, но - нет. Стоит только этим словам сорваться с его губ, как Барнс впивается в него взглядом, и взгляд этот скользит по всей фигуре Тони, ощущаясь почти физическим прикосновением. Тони специалист касательно взглядов: недовольство, разочарование, презрение, насмешка, очарованность, влюблённость, похоть - он всю жизнь видел всё это направленным на себя. Взгляд Барнса поначалу держался на нейтральном равнодушии, но чем больше времени проходит, и чем чаще они проводят время в компании друг друга, никогда специально, но не расходясь в разные стороны, если сталкиваются, тем сильнее эмоции Барнса относительно него меняются. Тони нравились удивление и очарованность, чего уж скрывать, но он уж точно не ожидал увидеть однажды искры желания: не то впиться в его глотку зубами, не то просто впиться. «Кого ты обманываешь?» - прошептали бы камни, будь они рядом. - «Ты начал думать об этом, как только заметил, что происходит. Ты начал думать об этом даже раньше, восхищаясь его силой и грацией, и убийственной неумолимостью. Ты восстановил его руку. Ты создал улучшенную, но копию формы Гидры. Баки Барнс, закадычный друг Капитана Америка, или Зимний Солдат, убийца твоих родителей - тебе неважно. Ты хочешь его себе, без остатка». Камней в его руках нет, но Тони всё равно слышит всё это в своей голове и отводит от Барнса взгляд, предпочитая сесть за стойку и попытаться отвлечься на полившуюся рекой болтовню Питера. Не получается. Питер всё ещё светится и улыбается, и жестикулирует, но мысли Тони начинают блуждать, унося его в воспоминания, в которых злость, алкоголь, желание уничтожить, попытки усмирить кипение экстремиса в крови, и снова злость, и сменившие её мелочные мысли о манипуляциях, притворстве и присвоении, чтобы после Роджерс увидел, Роджерс разозлился, Роджерс почувствовал боль и захлебнулся проклятой горечью, которой Тони травится по желанию всех вокруг почти всю свою жизнь. В настоящем этого нет. В настоящем есть Барнс и тихие вечера с ним наедине, и откровенность, и желание пойти навстречу просто потому что; потому что Тони может себе это позволить. Рука готова и форма тоже, и Хелен вот-вот вылетит в Нью-Йорк, и тяжбы по делу Барнса потихоньку подходят к концу, и Пеппер уже обговорила все детали с ответственным за имидж Мстителей со стороны «Stark Industries» пиар-отделом, чтобы вливание Барнса в общество прошло гладко. Разобраться по факту осталось только с Россом и Соглашениями, но как бы первый ни вставлял палки в колёса всего, что касается второго, Тони всё равно выжмет это дерьмо по максимуму, не столько ради пользы даже, сколько банально всем назло. - Вот. Ешь. Голос Барнса раздаётся слишком близко, заставляя дёрнуться. Сморгнув, Тони смотрит перед собой и не может сдержать присвист, потому что стойка перед ним полна домашней еды. Яичница, бекон, салат и мягкие даже на вид пышные бейглы. Ко всему этому прилагаются самые разные сиропы и упаковка сливочного сыра, а ещё там есть огромная кружка свежесваренного кофе со сливками и пластиковый контейнер мытой черники. Тони поднимает взгляд на Барнса. Тот не смотрит на него в ответ, занятый своей кружкой с кофе и попыткой вникнуть в языковую мельницу Питера; выглядит спокойным, расслабленным, как будто готовить для Тони завтрак для него не что иное, как рутина. Для Питера - конечно, разумеется, они часто завтракают вдвоём, но для Тони? И откуда Барнс узнал, что Тони обожает бейглы со сливочным сыром, кофе со сливками - почему-то все обычно предполагают, что он любит чёрный - и чернику? Очевидно, расспрашивал. Питера? Пятницу? Зачем? - У тебя всё на лице написано, Старк, - неожиданно усмехается Барнс, одаряя его мимолётным взглядом. - Не волнуйся. Если бы я захотел тебя убить, травить бы точно не стал. - Вау, лучшее пожелание приятного аппетита, - заказывает глаза Тони. - Мистер Старк, просто ешьте, остынет, - упрекает Питер. Двое против одного? Ладно, хорошо. Пахнет в любом случае божественно, а Тони не ел уже... Некоторое количество времени. Которое он не может обозначить, потому что такие вещи и в самом деле пролетают мимо его сознания, когда он в проектном угаре. В его защиту, у него была вспышка мандража, вызванного неожиданным появлением Локи, заявившего, что ему нужно ненадолго покинуть Землю по каким-то своим делам. Он сказал, что вернётся, как только всё будет улажено, но вместо привычного ехидства и насмешек его тон пронизывала тревога, так что Тони мог или не мог увлечься попытками добиться идеальной совместимости наноброни и экстремиса, потому что все волнения Локи в последнее время были связаны с грядущей из космоса угрозой, и отсутствие внятных ответов на все заданные вопросы отнюдь не добавило Тони душевного спокойствия. Танос, так его назвал однажды Локи, он грядёт, а у Тони ни черта не готово. Тут не до сна и не до еды. - Ладно, мне пора собираться, - от души потягивается Питер. - Я обещал тёте Мэй, что проведу с ней сегодня время. Мистер Барнс, мы можем перенести нашу тренировку на вечер? - От тебя не убудет, если сегодня пропустим, - качает головой Барнс. - Повеселись и отдохни как следует. - И, пожалуйста, Питер, не влипни в очередные неприятности, - не может не добавить Тони. Питер бормочет себе под нос, что не влипает в неприятности каждый день, но всё равно кивает, прежде чем спрыгнуть с высокого табурета и покинуть кухню. Вслушиваясь в эхо его шлёпающих шагов, Тони дожидается, пока всё стихнет, а после переводит взгляд на Барнса, что встречает его внимание глотком кофе и приподнятыми в немом вопросе бровями. - Ты не должен говорить с ним о таких вещах, - негромко говорит Тони. - Твоё программирование и прочее. Это небезопасно. Ему не нужно об этом знать. - Ты можешь сколько угодно беречь его, но он уже давно не ребёнок, - опускает кружку на стол Барнс. Он не спрашивает, откуда Тони знает детали их разговора. Тони гадает, настолько ли он был незаметен, как думал, или Барнс считает, что Тони через Пятницу следит за каждым его шагом. - Я понимаю, что ты хочешь подарить ему весь мир, потому что считаешь его своей семьёй, и что тебе не нравится, что он рискует собой, но тактика умалчивания ни к чему не приведёт. Питер умён. Его не обмануть красивыми речами и сладкими заверениями. Он умеет добывать информацию и умеет анализировать её. Он должен знать, потому что так он будет готов, и это касается не только программирования. Тони не нравится признавать это, но в словах Барнса есть своя доля правды. Он и в самом деле не хочет, чтобы Питер был замешан в геройстве, потому что жизнь людей хрупка, и даже если у Питера есть его силы, он всё ещё неподготовленный к настоящим боям ребёнок, который должен тратить своё время на встречи с друзьями и первую любовь, а не на геройство. С другой стороны, Тони знает, что не имеет права запирать Питера или что-то ему запрещать, даже если волнуется за него до чёртиков. У Питера своя голова на плечах и свой законный опекун, и даже если Мэй будет на стороне Тони, что толку? Забери у Питера абсолютно всё, и он всё равно останется Человеком-Пауком, потому что это то, кто он есть. - К слову, о подготовке, - врывается в его мысли голос Барнса. - Что ты думаешь о тренировках? - Не могу сказать, что мне нравится видеть, как ты швыряешь Питера через весь зал, но даже без анализа от Пятницы очевидно, что он стал куда лучше контролировать боевую ситуацию, - пожимает плечами Тони. - Я думал поручить его в своё время Хэппи, чтобы тот поставил ему удары и занялся его выносливостью, но ты успел раньше. Пока Питера всё устраивает, всё устраивает и меня. - Я говорил не о тренировках Питера, - наклоняет голову к плечу Барнс. - Я говорил о твоих тренировках. О твоих отсутствующих тренировках по боевой подготовке. - Я держу себя в более чем хорошей форме, - не без ноты праведного возмущения в тоне указывает в его сторону вилкой Тони. - Так что я бы попросил. - Ты в хорошей форме, но этого недостаточно, - качает головой Барнс. Растрёпанные волосы покачиваются вокруг его лица. Глаза из-за этого кажутся ярче. На мгновение Тони видит призрак чёрного намордника Гидры. - Твоя броня - твоя защита и твоё оружие, но у Мстителей полно врагов, и даже несведущему человеку несложно догадаться, что хорошая волна ЭМИ очень быстро спустит тебя с небес на землю. Тебе нужно уметь постоять за себя, когда ты вне брони. - Я могу постоять за себя, - хмурится Тони. - Я выстрелил тебе в лицо в Вене и отправил в нокаут за едва ли четыре секунды. Кошачий уголок губ Барнса закручивается в тени усмешки. Тони прищуривается и уже готовится выплеснуть на него здоровую дозу яда, потому что простой человек против суперсолдата - спорная ставка, особенно если учесть, что все остальные хвалёные бойцы были так же разбросаны Барнсом во все стороны, как выражение лица последнего начинает меняться. Насмешка гаснет в его глазах, взгляд становится отстранённым, из-за чего кажется, будто серо-голубая радужка кристаллизируется в лёд, а в улыбке проскальзывает острый край и волчье довольство, принадлежащее вне всякого сомнения Зимнему Солдату. Всё это заставляет Тони напрячься и подобраться, и это не остаётся незамеченным. Глаза Барнса тут же находят его, впиваются цепким взглядом, просверливают насквозь, но несколько секунд, и - всё это тает, как дым, будто и не было. - Ты со мной? - настороженно спрашивает Тони, плавно переворачивая вилку в пальцах. - Да, - встряхнув головой, хрипло роняет Барнс; перехватывает его взгляд и вновь усмехается, но уже мягче, в своём обычном стиле. - Вспомнил, как Стив пытался остановить меня на крыше. Он перехватил вертолёт и не позволил мне взлететь, а я опрокинул на него винты и чуть не придушил бионической рукой. - Что за счастливое воспоминание, - не без сарказма роняет Тони, ослабляя хватку, а после и вовсе откладывая вилку в пользу того, чтобы взяться за бейглы. - У Зимнего Солдата сложные отношения со Стивом, - пожимает плечами Барнс, откидываясь на спинку стула и вновь принимаясь за свой кофе. - Мы одно целое, но Зимний Солдат - голые инстинкты. С учётом того, что во всех их встречи Стив не был особенно приветлив и мил, думаю, мне не нужно объяснять. - Я бы простил тебе выстрел в моё лицо, если бы мог увидеть всё то, что произошло на крыше, - вполне искренне говорит Тони, открывая упаковку сливочного сыра. - Ты не шутил, когда говорил, что собираешься использовать меня, - негромко смеётся Барнс. Тони невольно поднимает на него взгляд, потому что это что-то новое - смех. - Я знаю, что между тобой, мной и Стивом много чего намешано. Я знаю, что то, что произошло в Сибири, никогда не будет забыто. Я знаю, что ты всегда будешь видеть на моих руках кровь твоих родителей, твоей матери. Но то, что ты делаешь в настоящем... Другие могут не понять, но я знаю, вижу, что ты хочешь использовать меня против Стива, если получится, но при этом обеспечиваешь меня комфортом просто потому, что можешь себе это позволить. Это не взятка и не кредит, и не основа для торга. Реализуется твой план или нет, твоё отношение ко мне не изменится. - Смелое утверждение, - возвращается к своему бейглу Тони; возражает, даже если знает, что Барнс прав. Есть причина, по которой Пеппер и Роуди следят за ним в оба глаза. С учётом его жертвенности Тони мог бы однажды простить и Роджерса за то, что произошло, попытаться понять его и принять обратно, как и его мстители-больше-твои-чем-мои прихлебателей. Что за сукин сын, и хватило же наглости. Вот только это вариант для параллельной Вселенной, потому что в этом мире Тони был разбит вдребезги, физически, едва не умер в Сибири, и Хелен пришлось прибегнуть к экстремису, чтобы спасти его. Слёзы Пеппер, горечь Хэппи, трясущиеся пальцы и бледное лицо Питера, заикание в кодах Пятницы, и все вопросы Роуди о его состоянии, когда он был тем, кто оказался лишён возможности ходить - Тони никогда не забудет этого и не простит. - Он решит, что я мелочен, - улыбается он. Улыбка не касается его глаз. - Он будет использовать свой тон «Капитан Америка недоволен тобой, сынок», смотреть при этом глазами побитого щенка и обязательно приплетёт Говарда, потому что приплетает его всегда, стоит нам не сойтись во мнениях. Он будет говорить и говорить, и говорить, и всё это будет пустое, потому что он верит, что умнее всех. И, конечно же, это снова будет о «Баки не виноват, это был не он» и всё в этом духе, как будто дело в том, кто виноват или не виноват. - А дело не в этом? - помолчав, уточняет Барнс, выглядя, впрочем, так, будто уже знает ответ. - Нет, - подтверждает его знание Тони, переводя взгляд на панорамное окно, дневной город за которым радует взор сплошной серостью и унылостью. - Дело в доверии и обмане этого доверия. Мы могли не быть идеальной командой, и Роджерс мог кривиться, недовольный тем, что Фьюри никогда не предупреждал его о моём участии в миссиях, но у нас была общая цель, и я был тем, кто доверял ему спину. Я знаю о том, что такое предательство, не понаслышке. Я знаю о том, насколько предатели опасны. Я знаю о том, какую предательство причиняет боль. Я никогда не считал Роджерса идеальным, но всегда старался идти на компромисс. Я делал всё, что в моих силах, чтобы сгладить напряжение между нами. Но что в ответ? Он ненавидел мои шутки, ненавидел мои привычки, ненавидел мой внешний облик, ненавидел мой облик моральный, ненавидел меня самого, потому что потому. И чем это закончилось? Несмотря на всё это, я доверял ему, потому что думал, что мы с ним оба взрослые люди и сумеем остаться профессионалами. Что ж, Роджерс определённо был профессионален, когда использовал мои деньги, технологии и связи для твоих поисков, забыв упомянуть, что ты не только его чудом выживший лучший друг, но ещё и убийца моих родителей. - Если бы Земо не использовал на мне код, я бы сдался тогда, в бункере. Неожиданное признание отдаёт в ушах Тони звоном. Он переводит взгляд на Барнса, думая, что понял не так, что имелось в виду что-то другое, но Барнс отвечает спокойным серьёзным взглядом и слегка кивает. - Это правда, - продолжает. - Код перемешал всё в моей голове. Когнитивная рекалибровка в виде сильного удара во время падения вертолёта в воду сделала своё дело, как сыграл роль и тот факт, что мои прожаренные обнулениями мозги успели частично восстановиться благодаря сыворотке за то время, что я провёл в бегах, но моё сознание не было ясным, пограничное, и поэтому, когда ты напал, сработала установка «бей и беги». Я знал, что виноват, что бы ни говорил Стив, и я не собирался убегать от этого, но ты был в ярости, и ты был в броне, поэтому инстинкты Зимнего Солдата побудили меня бежать. Уровень тебя как угрозы в списках Гидры был самым высоким из всех, что я видел. Вина виной, но в таком состоянии ты мог убить меня и не заметить, а я хотел жить. - Если бы я намеревался убить тебя, я бы убил, - хмыкает Тони, пододвигая к себе заветную кружку с кофе. - Но смерть - это слишком просто. Сбежать в закат, как сделал Роджерс, может каждый. Другое дело остаться и разгребать своё дерьмо и последствия. Я хотел причинить тебе боль. В настоящем, после часов обмозговывания всего произошедшего, я понимаю, что это бессмысленно. Но это касается только тебя, не Роджерса. И вот уж ирония, что именно ты - идеальное орудие для причинения ему боли. - Мои отношения с модусом Зимнего Солдата скорее послужат ему причиной для очередного раздражения, - склоняет голову к плечу Барнс. Взгляд у него сосредоточенный, расчётливый. - Как ты это видишь? - Я вижу это в чёрных и красных тонах, - легко отвечает Тони, потому что он столько раз думал обо всём этом, столько раз представлял. - Это было не о Соглашениях. Это было даже не о ненависти ко мне и не о нежелании делать хоть что-то со мной. Это было о тебе. Баки Барнс, лучший друг, погибший и чудом воскресший, марионетка Гидры без воли и памяти, и всё в одном флаконе. Джеймс Бьюкенен Барнс, призрак давно ушедшего прошлого и всего лучшего, что было в нём. Разумеется, Роджерс вцепился в тебя бульдожьей хваткой. Это было даже не столько о помощи и спасении, сколько о его желании вернуть себе часть украденной льдами жизни. Он хотел тебя рядом, хотел тебя другом, как в прошлом, хотел тебя своим товарищем по команде и партнёром по смежной комнате. Он хотел видеть тебя и говорить с тобой, и спрашивать, помнишь ли ты, и наслаждаться тем, что да, ты помнишь. - Но я не помню, - хмурится Барнс, крепче сжимая свою полностью опустевшую кружку. - И я говорил ему об этом. Моя память нестабильна. Даже с учётом сыворотки, могут понадобиться годы на то, чтобы она восстановилась до конца. - И как он отреагировал? - спрашивает Тони и хмыкает, когда видит, как лицо Барнса перекашивает. - И я о том же. Вот поэтому ты и идеальная воплощённая месть. Потому что ты не Баки Барнс, которого он знал и помнит. Ты совершенно другой человек, совместивший в себе новое и старое, и эта смесь гремучая и ещё даже не рванула, рождая конечный результат. И всё только хуже от того, что когда Роджерс вернётся, его ждёт удивительное открытие касательно пустой крио-камеры и твоего присутствия в Башне. Он будет смотреть на тебя и ненавидеть меня ещё больше, ведь, без сомнения, это я что-то сделал с тобой, иначе и быть не может, мир ведь не вертится сам по себе, даже к этому приложил руку Тони Старк. - Понимаю, - с прищуром тянет Барнс, и Тони может видеть, как в его голове соединяются точки касательно бионики, новой формы, для которой Пятница снимала его параметры, и черновой версии Соглашений и поправок к ним, которые Тони заставил его изучить. - Но ты должен понимать, что, несмотря на наши... Разногласия... Стив не чужой для меня человек. Ты имеешь право на месть, но ты не заставишь меня быть жестоким. - И в мыслях не было, - улыбается Тони и на этот раз вполне себе искренне. - Мне не нужно манипулировать тобой или подговаривать тебя, или шантажировать, или что-то ещё в том же духе. Одно твоё существование уже обернётся для Роджерса жестокостью, когда он всё поймёт. А он поймёт. Рано или поздно, но поймёт. Барнс одаривает его полным подозрения взглядом. Тони улыбается шире и сосредотачивает всё своё внимание на кофе и бейглах. Он знает, что прав. С тем, как Барнс мечтает о независимости, свободе и свободе выбора в первую очередь? С тем, как Роджерс плевать хотел на подобные вещи, зная лишь поведение капризного ребёнка, что вопит о том, что хочет «своё», даже если это не его? С тем, насколько Роджерс, весь такой честь и справедливость, давно растерял и честь, и справедливость, тогда как у Барнса есть свой пусть и покорёженный, но моральный компас и кодекс некоторой наёмнической чести? О, это будет здорово. Это будет просто волшебно. - Так что насчёт тренировок? - повторяет Барнс, когда Тони заканчивает свой завтрак и поднимается, чтобы налить себе ещё кофе. Тони открывает рот, чтобы отказаться, потому что он и в самом деле в хорошей форме, спасибо большое. Тони вспоминает Сибирь и свою беспомощность, и свой страх, и как голос Пятницы оборвался под громкий лязг пробитой бронированной клетки. Тони поворачивается к Барнсу, окидывает всю его внушительную фигуру цепким взглядом и, поразмыслив с несколько секунд, кивает. - Научишь меня, как опрокинуть на лопатки суперсолдата, и получишь печенье. И вот оно, снова - этот почти что физически оглаживающий взгляд. Повернувшийся спиной к Барнсу Тони улыбается, запуская кофе-машину и чувствуя в процессе, как горят загривок, лопатки, поясница и ниже. Роджерс будет так зол и разочарован. - Научу, - коротко роняет Барнс, и о, это сухой хрип в его горле? - Что ж, - смотрит на него через плечо, сверкая энтузиазмом, Тони. - Когда начнём?

|...|