Горячий придворный роман

Свадьба Ульграна и Кассандры удалась на славу. Венчание состоялось в нашей замковой часовне, украшенной флагами и гербами обоих знатных родов. Белые лепестки, кружась, падали под ноги молодым супругам, гости наперебой желали лорду и леди счастья, здорового потомства и долгих лет жизни. Мими украдкой сжала мою ладонь, а я в ответ стиснул тонкие девичьи пальчики, отлично понимая намек: теперь наступает наш с нею черед. Скоро отец отправится с визитом в имение барона Корваньи, чтобы договориться о браке с его единственной дочерью, а значит, зимой я смогу назвать Милисент своей. Наш небольшой замок преобразился к празднику, ведь требовалось разместить многочисленную родню со стороны невесты, а значит, пришлось открыть запертые комнаты и навести в них порядок. Не покладая рук, слуги трудились день и ночь, чтобы придать имению скольт-графа Де Монсона респектабельный, если не сказать блистательный вид. Я знал, что у отца последние несколько лет возникали сложности с деньгами: оплата налогов при скудном урожае выпивала все средства скольт-графства, поэтому быт наш оставался неизменно скромен, но свадьба — это свадьба. Видимо, пришлось влезть в долги, однако щедрое приданое, которое давали за леди Кассандрой, должно было вполне покрыть все расходы на торжество. В огромном зале звучала музыка и веселые голоса гостей. Новобрачные восседали во главе праздничного стола, как раз под огромным колесом, украшенным лентами и цветами, которое являлось символом их счастливого супружества. Всюду сновали слуги, спеша расставить блюда с угощениями, гости лакомились вином и фруктами, глядя на цветущий сад сквозь широко распахнутые окна. Скоро можно будет занять места согласно табличками с именами и… меня слегка замутило при мысли о еде. Взяв с подноса бокал, я выскользнул за дверь, успев махнуть обеспокоенной Мими, чтобы оставалась с гостями, а сам медленно побрел в портретную галерею, с каждым шагом понимая, что становится все хуже. С трудом добравшись до кресла, стоявшего в нише, я опустился на сидение, согнулся пополам, корчась от мучительной боли где-то внизу живота. Тошнота накатывала волнами, меня всего словно сжимало и стискивало изнутри, мешая думать и даже дышать. Бокал выпал из ослабевших пальцев, разбиваясь в крошево, а я с тихим стоном повалился на пол, теряя все связи с реальностью. Не знаю, сколько я пролежал в галерее и как меня обнаружили, ведь все, кто сейчас находился в замке, должны были пировать, поздравляя молодых супругов, но очнулся я в собственной комнате, в постели, вокруг которой столпились обеспокоенные родные. Точнее, обеспокоен был только отец: старший брат неприязненно поджал губы, глядя на меня с неприкрытой брезгливостью. — Нельзя, чтобы до гостей дошел слух, что Руана отравили, — густой бас Ульграна Де Монсона звучал в моей раскалывавшейся голове словно набат. — Свадьба будет испорчена, а это позор для нашей семьи. Скорее всего, мой братишка просто перепил на радостях, что скоро самому можно будет жениться. — Это не отравление, милорд, — поспешил успокоить всех замковый медикус — месье Гийом. — Вы можете вернуться к гостям и жене, а вот моему пациенту придется остаться здесь и отдыхать. Коротко кивнув, Ульгран направился к выходу, довольный тем, что торжество не будет испорчено внезапной вестью, что один из сыновей скольт-графа умер от яда неизвестного недоброжелателя — еще бы, такой скандал! А вот отец, напротив, обеспокоился еще больше. Склонившись надо мной, он отвел в сторону мешавшие локоны, чтобы коснуться губами моего пылавшего жаром лба. — Как ты, сын? — Дурно, — шепнул я, все еще борясь с тошнотой. — Внутри все болит… Я умру, да? — Нет, юный лорд, — ответил месье Гийом, сосредоточенно смешивая какие-то порошки. — Я дам Вам лекарство, которое поможет уснуть. Боль почти прошла, но теперь внизу живота что-то сильно тянуло, отдаваясь противной дрожью в пояснице, простыни подо мной намокли и ночная рубашка, в которую меня переодели, противно липла к телу. — Что со мной? — голос звучал так тихо, что я едва слышал сам себя. — Дайте взглянуть… Сосредоточенное выражение не сходило с лица врача, пока он осматривал меня, прощупывал живот, изредка спрашивая о боли, которую я испытывал. Затем месье Гийом взял чистые полотнища ткани, велел мне чуть приподняться и опуститься уже на них. — Нет, мой юный лорд, Вы точно не умрете, — вынес вердикт медикус, протягивая мне склянку с мутной жидкостью. — Пейте, сейчас это поможет Вам пережить первый толчок созревания. В следующие разы будет совсем не больно, так бывает только в самую первую течку. — Что?! — мой отец подскочил к врачу, хватая того за плечо. — Гийом, какая течка?! Вы умалишенный?! Гнев скольт-графа висел в комнате осязаемой черной завесой, однако медикус остался невозмутим и, чуть прищурившись, спокойно ответил хозяину замка Де Монсон. — Природа взяла свое, — произнес месье Гийом. — Никто и предположить не мог, что ваш сын родился омегой, тем более что созревание у Руана оказалось очень поздним, но факты — упрямая вещь, милорд. Ваш сын переживает первую в своей жизни течку, причем весьма болезненно. Такие случаи крайне редки, я должен все подробно изучить… Давайте дадим юному лорду отдохнуть, поговорим в Ваших покоях, подальше от любопытных ушей, ведь укрывательство омеги от власти короны — это измена, дорогой граф. Я увидел, как сник отец, выпуская плечо врача из стальной хватки пальцев, а мне… мне хотелось просто уснуть и проснуться заново, чтобы не слышать, не знать, не помнить сказанных месье Гийомом чудовищных слов. Лекарство уже начало действовать, утягивая меня в царство морфея, и последнее, что я мог сделать, это повернуться на бок, сжимаясь от очередного приступа горячей пульсации внутри. Только бы врач ошибся и это был яд… И я даже не против был умереть. * * * Гордон Де Монсон опрокинул в себя второй бокал вина, не чувствуя вкуса того, что пьет. Запершись в библиотеке вместе с медикусом, он уже не слышал громкой веселой музыки, голосов захмелевших гостей и взрывов смеха, когда меткая пошлая шуточка в честь новобрачных попадала в цель и невеста заливалась мучительным ярким румянцем. Все это уже не важно… Что будет с Руаном? С его дорогим и самым любимым сыном, с его гордостью и отрадой?! — Дорогой скольт-граф, успокойтесь, — голос Гийома, верой и правдой служившего в замке долгие годы нисколько не унял душевных терзаний Гордона Де Монсона. — Послушайте, Вы хоть предполагаете, как такое вообще могло произойти? Согласно медицинским картам Вашего рода… — К черту карты, — выдохнул граф, запуская пальцы в седые волосы. — Карты лгут. Мой прадед тоже был омегой, но это скрыли, поскольку к началу первой течки он уже был женат. Медикус подался вперед, доставая книжечку, готовый записать рассказ. — Поведайте все с самого начала, милорд, — сухо потребовал он, переходя на деловой тон. — Все, что утаили и преступно скрывали от государя. — Я нашел эти документы в потайном ящике, — пожилой граф распахнул окно и внутрь библиотеки ворвался теплый летний ветер, принеся с собой запахи воды и цветущего сада. — Писал их лекарь, наблюдавший моего прадеда в течение всей его жизни. Дело в том, что лорд Вайнер Де Монсон вступил в брак, достигнув шестнадцати лет и к семнадцати у него уже был наследник. Первая течка случилась, как и у Руана, внезапно для всех. Как, как могло такое случиться, что потенциальный омега сумел зачать ребенка с женщиной?! Лекарь терялся в догадках на сей счет… — Ну, милый граф, наука с тех пор шагнула далеко вперед и сейчас мы можем с уверенностью сказать, что в подобных случаях длительной задержки созревания, в силу вступают другие факторы и в теории… У Руана нет бастардов? — Нет, я позаботился удалить из замка девицу, с которой он… Боже, как?! За что это все моему мальчику?! — Он больше не Ваш, — спокойно и размеренно произнес Гийом. — С этого дня Руан принадлежит короне. Я должен отправить письмо королю с подробным описанием сложившейся ситуации. Думаю, Его Величество поймет, что Вы, милорд, не виноваты и не пытались намеренно скрывать омегу, а значит, наказывать Вас не станет… — Да если бы я только знал… — Я укажу в письме, что Вы не станете чинить препятствий к отъезду юного лорда ко двору. — Отъезд? — вскинул отчаянный взгляд Гордон Де Монсон. — Нет… Я не могу с ним расстаться! — Тогда Его Величество придется Вас казнить и забрать омегу силой, — пожал плечами медикус. — И спрятать вы Руана тоже не сможете: скоро он начнет пахнуть так, чтобы привлекать альф, и его очень быстро обнаружат. Плечи скольт-графа поникли, а взгляд потускнел, словно из него ушла вся радость жизни. — И что будет с моим сыном? Какую долю уготовил ему король? — Молодому омеге нечего бояться, — попытался успокоить убитого горем отца месье Гийом, продолжая вносить пометки в свои записи. — Руана представят ко двору и найдут ему мужа: сильного, доминантного альфу, который сможет о нем позаботиться. И, конечно, раз Руан не обучен всему, что положено знать и уметь омеге, ему предстоит узнать все это в ускоренном порядке. Возможно, Его Величество отправит Вашего сына в монастырь, где проводят свое детство юные омеги, а, может, оставит это на усмотрение будущего мужа Руана. Тут я ничего конкретного сказать не могу, но то, что юный лорд будет жить в роскоши и почете, это несомненно. — Боюсь, Руан этого не захочет, — покачал головой Гордон Де Монсон. — Признаться, я тоже этого опасаюсь, — вздохнул медикус, складывая листок. — Но на все воля Его Величества, граф. * * * Проснулся я почти через сутки и сразу же окунулся во всю гамму неприятных ощущений, которые до краев наполнили тело незнакомой доселе мукой. Внутри все пульсировало, заставляя метаться по постели в поисках удобного положения, но все было тщетно: меня снедали странные желания, названия которым я не знал. Отчасти, это походило на возбуждение, которое охватывало любого юношу при взгляде на красивую девушку, но я не хотел быть с женщиной… Я хотел, чтобы все это прекратилось прямо сейчас, чтобы между ног так не саднило невысказанной жаждой непонятно чего… Так вот, что означает эта загадочная течка, о которой вскользь упоминают в книгах — проклятие и высшее счастье любого омеги… Проклятье, что здесь вообще может нравиться?! — Вы очнулись, юный лорд? — медикус склонился ко мне, касаясь лба. — Ничего, все в порядке, Вы хорошо справляетесь, Руан. В следующий раз, когда рядом будет альфа, Вам будет гораздо легче. — Альфа? — нахмурился я. — С чего бы это? — С того, что того требует закон, — наставительно произнес месье Гийом, протягивая мне чашку с каким-то отваром. — Пейте, это поддержит силы и немного снизит чувство гона до терпимого. А как Вам станет легче, мы поговорим. Я должен собрать анамнез и кое-что Вам объяснить. Любая мысль о еде по-прежнему вызывала тошноту, но вот напиток, предложенный замковым медикусом, пришелся мне по вкусу. Густой, тягучий и терпкий, он возвращал силы, а заодно приглушал спазмы, выворачивавшие мое тело наизнанку. С наслаждением я сполз на подушки, радуясь тому, что могу спокойно лежать и с губ больше не рвется тихий, протяжный стон, который совершенно невозможно сдержать. — Я готов к беседе, месье. Объясните, что со мной происходит. — Давайте мы начнем с другого, Руан. Скажите, что Вы знаете о социальном устройстве нашей страны, начиная с роли Его Величества и приближенных к нему альф. Глубоко вздохнув, я прикрыл глаза, чувствуя себя, словно на экзамене, а, может, так оно и было. — Король является высшей и абсолютной властью государства, господином и повелителем, отцом для всех подданных короны. Его Величество является верховным альфой, которому подчиняются напрямую высшие дворяне — такие же альфы, как и государь. — Хорошо, — одобрительно кивнул медикус, усаживаясь в кресло у распахнутого окна. — Продолжайте, Руан. Насколько я понял, разговоры отвлекали от того, что происходило с моим телом, поэтому я охотно продолжил рассказывать все, что сумел почерпнуть из книг. — Высшее дворянство занимается делами управления страной, входит в совет при Его Величестве. Также альфы командуют армией, занимая высшие офицерские должности. Альфы — это главная мощь государства и опора трона. Этим они отличаются от бет — поместных дворян. Такие, как мой отец, занимаются сбором налогов, которые идут в казну, а также поставками ко двору всего необходимого: муки, фруктов, вина, тканей, цветов для составления духов… Поместные дворяне управляют землями и руководят трудом крестьян, обеспечивая благополучие и процветание страны. — У Вас вполне сносные знания, юноша, — от улыбки врача по его щекастому лицу разбежались лучики морщин. — Что расскажете про омег? Я едва не поперхнулся этим словом, ведь мне до сих пор все случившееся казалось чьей-то глупой шуткой, но месье Гийом ждал, пауза затягивалась, и я почувствовал, что зуд и жар возвращаются снова. Испугавшись собственной слабости, я поспешно заговорил. — Омеги — это достояние короны. Они тоже относятся к высшему дворянству, однако цели у омег другие: продолжить род альф. В книгах не указано, как это происходит, но я видел гравюры с изображением знатных омег прошлого… Неужели Вы, действительно, считаете, что я — один из них? — Я абсолютно в этом уверен, юный лорд, — врач поднялся с места, чтобы смешать еще одну порцию лекарства. — Вы молодой и здоровый омега, в котором наконец-то пробудилась истинная природа. Вы сможете родить своему мужу здоровых наследников, в этом я уверен. — Родить? — меня всего передернуло от брезгливости. — Да чтобы я позволил какому-то мужчине себя касаться?! И еще понести от него?! — Успокойтесь, Руан, — голос месье Гийома звучал мягко, будто он увещевал неразумного ребенка. — К сожалению, Вас не готовили к этой роли, но с нею придется смириться. Вы — достояние короны и Его Величество обязательно подберет Вам супруга. Сейчас Ваше тело готовится к зачатию, и именно поэтому течка настолько мучительна: Вам, Руан, требуется присутствие альфы. Я могу лишь незначительно облегчить физические муки лекарствами, однако это временная мера. Взгляните, вот письмо, которое сегодня же с гонцом отправится в столицу. Его Величество узнает о Вас и решит, как лучше поступить, поскольку к Вам, мой юный лорд, требуется особый подход. Медикус продемонстрировал запечатанный листок бумаги и меня вновь затошнило от нахлынувшего ужаса: в нем был мой приговор… Возможно, если уговорить месье Гийома не отправлять это послание, то я смогу остаться дома, с отцом, а когда старый скольт-граф умрет, я удалюсь в монастырь, поскольку Ульгран не станет терпеть в замке неудавшегося младшего брата… — Неужели так необходимо сообщать королю? — как можно более спокойно произнес я. — Зачем при дворе невоспитанный и сопротивляющийся… омега? Говорить о себе, используя это слово, было странно и даже неприятно, но мне пришлось пересилить отвращение, чтобы врач не заподозрил неладное. Переживал я зря: занятый составлением лекарства медикус даже не взглянул в мою сторону, однако на вопрос ответил. — Руан, Вам же прекрасно известно, что сокрытие достояния короны карается смертной казнью через повешение. Лично я не желаю окончить свои дни на виселице, равно как этого не хотят и Ваши родные. Теперь Вашей судьбой займется король, смиритесь с этим и не противьтесь. Думаете, Вашему прадеду было легко переживать течку за течкой, закрывшись ото всех в собственной комнате на несколько дней кряду? Думаете, это было верное решение: скрыть ото всех истинную природу юного скольт-графа? Может, именно поэтому он не дожил до почтенного возраста, зачахнув без присутствия рядом сильного альфы? Был ли счастлив Ваш предок, Руан? В распахнутое окно ворвался запах близкого дождя, и я услышал, как в низких облаках заворочались громовые раскаты. Месье Гийом протянул мне склянку с готовым напитком, дождался, пока я допью, а затем коснулся пальцами моего запястья, считая пульс. — Третий и четвертый день будут самыми сложными, Руан, — предупредил врач. — Сейчас я распоряжусь слуг принести сюда ванну, а вечером можно будет позволить Вашему отцу навестить заболевшего сына. Для всех в замке Вы подхватили лихорадку, так что лишних вопросов не возникало. Я только кивал, понимая, что сейчас мне выпал шанс. Едва врач вышел за дверь, я откинул одеяло и вскочил на ноги, желая добраться до письма, неосмотрительно оставленного месье Гийомом без присмотра. Сломав печать, я быстро пробежал взглядом убористые строки послания, скривив губы, дойдя до описания моей персоны: здоровый и превосходно сложенный омега… приятный лицом и голосом… при должном воспитании… требуется Ваше милостивое решение… первая течка… упрямый и гордый… Отлично, а теперь все переписать! Когда медикус вернулся в мою комнату в сопровождении слуг, которые несли медную ванну, я снова лежал в постели, отодвинувшись на край, чтобы не касаться повлажневших простыней. Усердно делая вид, что сплю, я из-под ресниц наблюдал, как врач выливает в ведро с водой настойку, призванную, как и все прочие лекарства, унять мое разбушевавшееся естество. Что ж, против ванной я не возражаю, тем более что теперь я чувствовал себя в полной и абсолютной безопасности: послание, вновь запечатанное личной печатью медикуса, содержало в себе абсолютно исчерпывающее описание несчастного, больного омеги, который вот-вот умрет от множества врожденных болезней. Такого доходягу точно не пригласят ко двору, а течка — течку вполне можно перетерпеть.