Горячий придворный роман

Герцог Ален Лебран Де Корд сидел в кресле напротив Его Величества, пристально глядя в темные, словно омуты, глаза короля. Правитель молчал и так же не отводил взгляда от лица младшего брата, решившего, будто тот снова может поступить по-своему. — Ты сделаешь так, как я тебе велю, — наконец, нарушил затянувшееся молчание король. — И отговорок я не приму. — С меня вполне хватает любовников из числа прекрасных омежек двора, — легкая улыбка коснулась губ герцога, но тут же пропала, ведь он превосходно понимал: правитель больше не шутит и разговор предстоит серьезный. — Я не желаю заключать брак, по крайней мере, не сейчас, когда мы на грани войны с Флавией и Вернсой. Зачем мне нужен собственный омега, когда здесь их у тебя целый выводок и каждый будет польщен вниманием брата короля? — Тебе нужен наследник, а лучше, если не один. Совсем скоро из монастыря выпускаются юные и невинные кандидаты на брак, выбери любого, и я благословлю ваш союз. А потом можешь отправляться воевать, если угодно. — Я сказал: нет. — Споришь с королем, брат? Взгляд карих глаз правителя встретил взгляд глаз янтарных. Герцог не собирался уступать, а Его Величество и в мыслях не держал, что приказ окажется не исполнен. В камине с громким щелчком треснуло полено и сноп искр взвился вверх, озаряя небольшой рабочий кабинет ярким свечением. Король любил принимать близких друзей здесь, в этой уютной комнате, такой непохожей на роскошные интерьеры дворца, но именно здесь легче всего получалось вести самые важные и личные разговоры. Король Игнас Лебран искренне желал лишь одного: чтобы его брат признал, наконец, необходимость остепениться и связать себя семейными узами, но тот упрямо медлил, отвергая одного кандидата за другим, предпочитая заводить короткие, но весьма скандальные романы с придворными омегами, еще не вступившими в брак или с не нашедшими в браке счастья. — Как глава государства я напоминаю тебе о необходимости исполнить свой долг, Ален Лебран. Короне нужны новые альфы и омеги, а ты уклоняешься от исполнения этой важной миссии. Ты лучший из лучших и до сих пор не имеешь наследника. Если вопрос стоит так, я снимаю с тебя полномочия маршала армии до тех пор, пока ты не предъявишь мне молодого омегу, который стал твоим супругом. — Вот, значит, как ты заговорил, брат? — усмешка герцога стала хищной и холодной. — Рискуешь проиграть в войне против двух государств, лишь бы меня окольцевать? — Мне надоело получать жалобы от других альф, — стукнул кулаком по столу король. — Да, их омеги с восторгом ложатся под тебя, но это разрушает саму структуру цепи власти! На тебя дважды покушались! И что я должен сделать, если отлично понимаю причины подобного гнева?! Ты женишься и точка! Герцог в гневе схватил со стола документ, который они с правителем обсуждали поутру: депеша от поместного медикуса об обнаружении хромого и едва живого от множества болезней омеги, которого семья скрывала от двора не по злому умыслу, а по незнанию, ведь юноша созрел настолько поздно, что никто и помыслить не мог о том, что этот тщедушный уродливый мальчишка является никем иным, как достоянием короны. — Вот! Хочешь меня связать? Так я выбираю этого несчастного Руана, но потомства ты от него не дождешься, братец! Думаю, он умрет скорее, чем я довезу его до дворца, но какая разница, если я стану его мужем, верно? — Не посмеешь, — прищурил глаза Его Величество. — Откажись от обета, пока не стало поздно! — Я, герцог Ален Лебран Де Корд, клянусь взять в супруги Руана Де Монсона и исполню это немедленно, — вздернул подбородок брат короля, сжимая в пальцах бумагу. — Повинуюсь требованиям моего государя. Об этом можно объявить всем: пусть двор узнает. Коротко кивнув в знак окончания беседы, альфа покинул покои государя, оставив того в ярости мерить шагами кабинет. Клятва принесена, а значит, пути назад уже не будет. Легкое сожаление кольнуло под ребрами острой иглой, но герцог прогнал его прочь как совершенно недостойное чувство. — Мы отправляемся в дорогу, — произнес он, входя в собственные покои и делая знак камергеру. — Собери мои вещи, а затем отправляйся в замок Де Корд, я привезу туда молодого омегу. Король пожелал, чтобы я сочетался браком, значит, так тому и быть. * * * Первая течка миновала, оставляя после себя странное ощущение пустоты и растерянности. Сидя взаперти, я гадал: кто такой этот новый Руан и что ему теперь делать со своей жизнью… Когда медикус позволил мне выйти из комнаты, я тут же помчался на конюшню, чтобы, взнуздав застоявшегося Чёрта, стремглав сорваться в лес, пытаясь отыскать хоть там островок спокойствия и безмятежности. Конечно, я хорошо знал, куда ехать. Моей целью было небольшое озеро, по берегам все сплошь заросшее желтыми водяными ирисами. Если отыскать тропинку, можно спуститься по ней к самой воде и ступить на широкий плоский камень, со всех сторон окруженный высокими и хрупкими цветами. Это было мое убежище, мое сокровище, тщательно скрываемое ото всех, и только здесь я мог обдумать все то, что так страшило меня в замке Де Монсон. Подтянув колени к груди, я обхватил их руками, погружаясь в переживания последних дней. Все случившееся со мной сейчас казалось дурным сном, но я чувствовал, что изменился… я не мог не измениться после изматывающих пяти дней, когда незнакомые доселе желания заставляли метаться по постели, кусая пальцы и подушки от невозможности прекратить пытку. Когда месье Гийом выходил из опочивальни, я со стыдом касался себя там, где терпкое жжение было максимально сильным, ощупывая припухшее отверстие, увлажнившееся для удобства альфы… Злость, бешеная ярость сотрясала меня, когда я представлял себе этот стыд, это унижение: отдаваться другому мужчине, но какая-то дикая, отвратительная, звериная часть меня исходила сладостной патокой при мысли о том, что кто-то властный и сильный может прекратить эти мучения тем, что вгонит в меня свой тяжелый член. Нет, этого не будет никогда! Я не позволю никому думать, будто Руан Де Монсон будет скулить, как девка, смирившись с тем, что его отдадут какому-то альфе! Письма, написанного от лица медикуса, с лихвой хватит, чтобы отпугнуть любого, кто сдуру захочет посвататься к насквозь больному омежке, а значит, пока что я в полной и абсолютной безопасности. Единственное, нужно как-то выдерживать эти проклятые течки, которые должны приходить каждые три-четыре месяца, но я справлюсь. Не могу не справиться. Я должен. — Руан? — звонкий голос Мими вторгся в размышления, а затем я увидел и её саму: спешившись, леди привязала кобылку к дереву, подле моего Чёрта, а сама поспешила по тропинке вниз, прекрасно зная, где меня искать. — Руан, ты был болен, а меня не пустили подняться к тебе, — голос девушки дрожал от переживаний. — Но я посылала цветы… — Мне их приносили, — улыбнулся я, коснувшись тонких пальчиков невесомым поцелуем. — И я знал, что ты думаешь обо мне. — Отец прислал письмо, — сообщила леди Корваньи, доставая из-за корсажа сложенный впятеро листок. — Взгляни, он велит, чтобы к заморозкам я вернулась домой. Скольт-граф уже решил, когда нанесет визит, чтобы договориться о нашей свадьбе? Я смотрел на хорошенькое личико Милисент, на золотисто-рыжий локон, непокорно скользнувший на плечо, и понимал, что больше не испытываю к этой очаровательной девушке никакого желания, еще недавно горячившего мою кровь. Мне нравилось смотреть на нее, как на прекрасную картину, но я не чувствовал прежнего волнения, не дрожал, касаясь её руки… — Я не могу жениться на тебе, Мими… Из-за болезни я не смогу подарить тебе детей, не смогу дать той любви, которую ты заслуживаешь… Эта лихорадка убила меня прежнего, а нынешний Руан просто не способен сделать тебя счастливой… Губы девушки задрожали от обиды. Вскочив, она опрометью бросилась бежать по тропинке, и я услышал, как она всхлипывает, отвязывая от дерева лошадь. — Мими… подожди, я не должен был говорить так грубо… Мими! Горькое сожаление разлилось по губам очередной порцией отвращения к себе. Нужно было как-то объяснить, подготовить леди Милисент к крушению всех её планов, но как, как я мог жениться на ней?! Как мог обещать ехать ко двору, если я — омега, который вынужден скрываться вдали от столицы до самой смерти?! Нужно её догнать, нужно как-то смягчить мою грубость… Хрупкие стебли ирисов с хрустом ломались, пока я продирался сквозь заросли, но все же я не успел: Мими умчалась прочь, оставив меня у пруда в полном одиночестве. Потянув узду, я взлетел в седло, и Чёрт рванулся с места, обрадованный продолжением скачки. Дробный стук копыт, такой же громкий, как стук сердца…. Я мчался к замку, желая настигнуть Мими, но вместо одинокой всадницы, что вот-вот должна была показаться за поворотом дороги, я с разгона влетел в кавалькаду всадников, распугав их лошадей и едва не выбив из седла незнакомца, возглавлявшего отряд. Сильная рука ухватила узду Чёрта, сдерживая коня, а яростный взгляд янтарных глаз вельможи остановился на мне. Не знаю, что такого было в этом взгляде, но меня прошибло насквозь силой и властью, исходившей от этого лорда: она ощущалась физически, словно меня ударили в грудь, разом вышибая весь воздух до тех пор, пока чужак не заговорил. — Ваше имя, юноша? Голос тоже оказался под стать взгляду — низкий, глубокий, всеобъемлющий… — Руан, — ответил я прежде, чем сообразил: вопрошавший прибыл под королевским штандартом, с которого хищно скалился золотой лев. — Лорд Руан Де Монсон. — Забавно, — легкая усмешка коснулась плотно сжатых губ собеседника, отчего мое сердце рухнуло в пропасть ледяного ужаса. — Я как раз имею желание побеседовать со скольт-графом, а значит, нам по пути. И впредь я бы советовал Вам, Руан, выбирать более смирного коня, этот Вам не подходит. В отчаянии я рванул из рук собеседника поводья, понимая, что пропал. Чужак являлся тем самым альфой, это я ощутил всем своим существом, а заодно учуял, наконец, тот самый мистический запах, о котором писали в книгах: запах опасности, силы и безграничной власти, низкий, терпкий и обволакивающий, но хлесткий, будто плеть… Этот альфа явился, чтобы увезти меня с собой… Все, что до этого казалось жуткой, но неясной угрозой, стало явью, причем я понимал: меня ни о чем не спросят. Если посланцу Его Величества будет угодно отобрать у меня Чёрта, он отберет, не поведя и бровью — прямой, широкой и чуть приподнимавшейся к виску. Ударив скакуна пятками, я послал его в галоп, надеясь умчаться прочь, опередить, спрятаться в прежде, чем преследователи меня настигнут. Влетев во двор замка, я бросил поводья подбежавшему конюху и стремглав помчался в опочивальню, терзаемый иррациональным желанием запереться в своей комнате и спрятаться под одеялом, словно испуганный кролик, встретивший удава. Захлопнув за собой дверь, я прижался к ней спиной, пытаясь перевести дыхание и унять бешено колотящееся сердце. Я знал, я все знал… Альфа приехал за мной, и он заберет меня, если только отец не воспротивится монаршей воле… Кусая костяшки пальцев, я сполз на пол, понимая, что все кончено: мне придется подчиниться, ведь не зря чужак прибыл под знаменами короля, не зря привез с собой десяток вооруженных солдат.