Горячий придворный роман

Следующие десять дней моего провального брака походили один на другой, как близнецы. Вечерами я долго лежал без сна, глядя на резной полог постели, пока, отчаявшись, не брался за сухое шампанское, желая сделать хоть что-то, лишь бы избавиться от мучительного ощущения собственной ненужности тому, к кому я теперь стремился всем своим существом. Распахивая окно, я усаживался на подоконник и, слушая разноголосые трели соловьев, пил из горла, изредка зло утирая навернувшиеся слезы. Какой же я идиот! Зачем, вот зачем я позволил себе поддаться чувствам, зачем подпустил герцога Алена так близко, что теперь никак не могу вытравить его из собственных мыслей и сердца?! Когда в голове начинало слегка шуметь, я добирался до постели, чтобы рухнуть на подушки и отключиться, прекрасно зная: утром Элен снова будет неодобрительно коситься на пустую бутылку, оставшуюся на подоконнике, и мешать мне микстуру, снимающую приступ мигрени. После завтрака я спускался в большую музыкальную гостиную, где уже ожидал меня Его Высочество, чтобы встретить сдержанным вежливым кивком. Конечно, разучивать придворные танцы мне пришлось в компании альфы и всякий раз, когда мы сходились в очередной фигуре и наши пальцы соприкасались, меня всего пробивала лихорадочная дрожь от близости желанного мне мужчины. Я любовался на аристократический профиль герцога Лебрана, на его прямой нос, на острые скулы и не мог себе простить, что так долго отказывался от близости с Его Высочеством, а теперь каждую ночь схожу с ума, мучаясь неразделенной страстью. Стараясь придать нашим занятиям большую достоверность, Ален одевался соответственно дворцовой моде, поэтому я мог наслаждаться его суровой мужской красотой, которую лишь подчеркивали густо подведенные глаза. Удивительно, но темные тени совершенно не смягчали образ герцога, а, напротив, делали черты его лица гораздо жестче, если это вообще было возможно. После танцев следовал уроки этикета и дворцового церемониала. Альфа проводил занятия в библиотеке, сидя в удобном кресле и отгородившись от меня низким столиком, в то время как я устраивался на оттоманке напротив, каждый миг надеясь, что янтарные глаза Алена вновь посмотрят на меня хотя бы с интересом, а не с безразличием, как это было теперь. Его Высочество рассказывал так интересно и захватывающе, что эти занятия стали для меня глотком свежего воздуха, который можно было вспоминать весь оставшийся день. Едва время беседы истекало, герцог Лебран поднимался со своего места и с вежливым поклоном удалялся, оставляя меня одного. И всякий раз я боролся с собой, чтобы не броситься следом, хватая его за руку и вынуждая обернуться, прекрасно понимая: вот что, что я скажу? Что влюблен и хочу его, как никогда и никого не хотел? Несусветная глупость, ведь Его Высочество явственно дал понять: я, как омега, больше его не интересую, а как просто Руана он и знать меня не хочет… Однако, как я вскоре понял, хозяин замка Де Корд пошел на небольшие поблажки, позволив мне брать из конюшен Чёрта и разъезжать по окрестностям, знакомясь с владениями, чем, собственно, я теперь и занимался. Правда, по приказу герцога, меня сопровождала собственная свита, состоявшая из шести вооруженных до зубов охранников. Мужчины следовали за мною повсюду, стоило лишь перешагнуть порог замка, но не приближались, держа предписанную правилами поведения дистанцию. Если не оборачиваться назад, можно представить, что я совершенно свободен и могу умчаться прочь отсюда, чтобы больше никогда не встречаться с альфой, мучавшим меня беспрестанно. Но, разумеется, это лишь иллюзия, да и мне была невыносима сама мысль о разлуке с герцогом Аленом, я хотел и не мог вырваться из этой темницы, погружаясь в бездну отчаяния все глубже и глубже. Временами мне казалось, что я схожу с ума, бродя кругами по замку, ведомый тонкой ниточкой волнующего аромата, чтобы остановиться перед запертыми дверями рабочего кабинета герцога, положив ладонь на кованую ручку и не решаясь её повернуть. — Я ему не нужен, — простая истина, произнесенная вслух, отрезвляла, словно ушат ледяной воды. — Он меня не любит и не желает… Его Высочество тоже покидал замок для поездок по своим землям, и я провожал взглядом кавалькаду всадников, глядя на них с крепостной стены, где полюбил сидеть, читая книги, найденные в богатой замковой библиотеке. Мое сердце болело и страдало, но я не мог оторвать взгляда от моего мужа, который держался в седле с таким непринужденным изяществом, что, казалось, составлял единое целое со своим превосходно вышколенным боевым конем. Я смотрел, как он удаляется от замка и скрывается за поворотом дороги, а затем в носу начинало противно щипать от вновь подступивших слез. Ну, зачем я влюбился в Его Высочество?! Почему сдался удовольствию, с которым познакомил меня альфа, и теперь мое тело страдало от необходимости снова ощутить эту восхитительную дрожь, что прокатывалась по ногам, расходясь изнутри? Глупый, наивный Руан… Все, что осталось мне сейчас — это гордость, которую я держал перед собой, словно щит, укрываясь за нею от новой боли. Ночами я просыпался от возбуждения, судорожно вцепляясь в одеяло, а тело словно жило своей собственной жизнью, требуя любви альфы так настойчиво, что мне приходилось кусать костяшки пальцев, сдерживая стон. Хотелось плюнуть на все, пойти сейчас к Его Высочеству и просить, умолять, требовать… Наши спальни находились на разных этажах, но мое желание сексуальной близости было так велико, что я физически чувствовал влекущий, бархатный запах альфы, словно герцог находился рядом и только что вышел за дверь. Закрыв глаза, я вспоминал самые сладостные мгновения любовных игр с Его Высочеством, ласкал себя рукой, чтобы, кончая, прошептать имя: Ален… Сплетни о размолвке между хозяином замка Де Корд и его супругом еще не вышли за пределы высоких стен, поэтому крестьяне, проживавшие на землях графства, приветствовали меня почтительными поклонами, когда я проезжал через уютные живописные деревеньки. Несколько дней назад Элен, смущаясь, попросила меня стать крестным для её новорожденной племянницы, и я с радостью согласился, а затем вспомнил, что для начала нужно обсудить это с Его Высочеством. Стараясь не дрожать, я постучал в двери кабинета, а затем, не дожидаясь ответа, вошел-таки в святая-святых, понимая, что меня сюда не приглашали. Герцог Лебран сидел за столом, углубившись в изучение каких-то бумаг. Медленно подняв голову, мужчина взглянул на меня, чуть изогнул бровь, словно бы спрашивая о причинах вторжения на его личную территорию. Низкий, бархатный аромат ладана и сандала, смешавшийся с природным ароматом альфы, ударил мне в нос, отчего внутри все обожгло кипящей смолой вожделения. О, как бы я хотел сейчас медленно подойти к Его Высочеству, сесть на край стола, демонстративно положив одну ногу на другую… раньше ему нравились мои ноги… а затем… — У Вас ко мне дело, Руан? Спокойный деловой тон, ни намека на заинтересованность, лишь эта проклятая, безупречная придворная вежливость… — Элен… моя камеристка просит меня быть крестным её племянницы, — произнес я, не рискуя подходить ближе, чтобы не утратить остатки разума и не начать умолять альфу снова вернуться в супружескую постель. — Да, я слышал эту новость, — кивнул головой Ален. — И не возражаю, если Вы станете крестным. Семейство Элен из поколения в поколение служит в замке практически со дня его основания. Род мадемуазель Дю Шаньи происходит от обедневшего поместного дворянина, который поступил на службу к моему предку оруженосцем и с тех пор этот союз сохраняется и крепнет. Вот, возьмите кошелек с золотом в подарок малышке. На стол лег бархатный мешочек, полный монет, а сверху герцог Лебран положил нитку крупного жемчуга, перевязанную шелковой лентой. — А ожерелье пусть станет для девочки подарком на совершеннолетие. Мать сохранит его и отдаст дочери, когда придет её черед повзрослеть. Кстати, о деньгах… Второй мешочек лег рядом с первым, и альфа пристально взглянул на меня, словно ожидая чего-то. — Вы, Руан, мой супруг и имеете полное право покупать все, что захотите. Это для Вас, распоряжайтесь по своему усмотрению, а когда потратите все, обратитесь ко мне или к моему секретарю, месье Кристиану. Вы с ним еще не знакомы, но вскоре я Вас представлю. Кивнув, я задержал дыхание, из последних сил борясь с искушением начать предлагать себя, словно последняя шлюха. Шагнув вперед, я взял оба кошелька и ожерелье, с болью в груди замечая: Его Высочество вновь опустил взгляд на документы, будто меня уже не было рядом. — Благодарю за заботу, — я отвесил мужу галантный поклон из тех, что мы разучивали на днях, а затем, развернувшись на месте, бросился вон из кабинета, стараясь не думать и не дышать. Захлопнув дверь, я прислонился к ней спиной, запрокинул голову, упираясь затылком в резную поверхность, а из-под закрытых век беззвучно полились слезы отчаяния: больше мне не на что надеяться и нечего просить. Его Высочество будет содержать меня, как и положено содержать супруга, но мы навсегда останемся друг другу чужими, как бы я не мечтал вновь пробудить в альфе ответные чувства. Я для него пустое место, досадная ошибка, которую Ален будет терпеть, а при дворе найдется множество нормальных омег, готовых утешить не нашедшего счастья в браке герцога… Следующим утром я держал на руках крошечного младенца, с недоумением глядя на красное личико девочки, нареченной Шарлоттой Дю Шаньи, и изо всех сил пытался владеть собой, когда присутствовавшие на церемонии крестин начали наперебой желать мне и герцогу такого же счастья. Нет, не будет у нас ни счастья, ни наследников рода Де Корд… Вручив матери её дитя вместе с подарками из замка, я еще какое-то время улыбался, изображая вежливое участие, а затем, откланявшись, выбрался из крошечной деревенской церквушки на свежий воздух, больше всего на свете желая проснуться сейчас в собственной постели в отчем доме и чтобы все случившееся оказалось лишь долгим, мучительным сном. — Ваша Светлость, — на плечо легли тонкие пальчики принарядившейся к торжеству Элен. — Расскажите, что произошло у Вас с хозяином. Может, я сумею чем-то помочь? Я же знаю, как Вы страдаете… пьете вечерами, плачете, если думаете, что я не вижу. — Не сейчас, — покачал головой я, понимая, что не выдержу такого позора. — Может, позже… Нам нужно возвращаться в замок, чтобы не опоздать к занятиям. Его Высочество прислал за нами экипаж. * * * Ален Лебран Де Корд пил, глядя в яркое пламя растопленного камина. С того самого дня, когда в его жизни появился Руан, Его Высочество не знал ни мгновения покоя, сначала сгорая от вожделения к красивому юному омеге, а теперь еще и от каких-то иных чувств, во много раз усиливших желание сделать Руана своим. Сколько же ошибок он совершил, поддавшись искушению завладеть этим юношей, начни хоть с насильственно навязанного брака… Конечно, выслушав подробный доклад медикуса замка Де Монсон, нужно было отказаться от венчания, а вместо этого направить найденного омегу на обучение, чтобы уже потом, через год-другой Его Величество подыскал Руану подходящую партию. Но, черт, это ничем не облегчило бы жизни младшего сына скольт-графа, ведь он так отчаянно сопротивляется собственному естеству, а другой муж едва ли будет таким же терпеливым с этим голубоглазым строптивцем. При мысли, что чужие руки могут коснуться стройного, жилистого тела Руана, а особенно с намерением грубо взять, несмотря на протесты, Его Высочество с яростью швырнул в камин бокал с коньяком, наслаждаясь звуками разбившегося хрусталя. Нет, это не выход! Тогда что? Возможно, следовало бы вернуться ко двору, сообщив брату: найденный омега, действительно, тяжело болен и долго не протянет… Тогда Руана не стали бы искать, и он прожил бы свою обычную жизнь, как и мечтал –просто юношей, которому совершенно не нужен альфа. Но кто может быть уверен, что в скольт-графство не нагрянет тот, кто почует запах омеги и не поступит с ним так, как требуют инстинкты? Уже много лет закон о защите омег от преступных посягательств и насилия работает безупречно: сам король устраивает браки своих подопечных, едва те войдут в подходящий для этого возраст, вот только Руан будет находиться слишком далеко от двора, чтобы кто-то мог обеспечить ему покровительство и защиту. Законы крайне суровы в отношении тех, кто позволяет себе проявить неуважение к благородным омегам, но есть одно исключение — это брак. Выходя за альфу, омега полностью переходит во власть мужа, и, если тот груб или жесток, то жаловаться будет некому… Правда, на стороне омег всегда выступала сама природа, наделившая их привлекательной внешностью и призывным ароматом, а те с успехом превратили эти дары в совершенное оружие против сильных и агрессивных альф. При дворе все походило на восхитительную чувственную игру, вот только Руан совершенно не понимал её правила и вместо того, чтобы кокетничать и соблазнять, как делали другие омеги, шарахался в сторону, дрожа от испуга, как необъезженный дикий жеребчик. Проклятье, как ни посмотри, самым лучшим решением было взять юношу под свою защиту, дав ему новое имя, титул и привилегии супруга герцога, а самому держаться на расстоянии достаточном, чтобы не ощущать слабого запаха, от которого кровь вскипала в жилах и хотелось завалить Руана на постель, чтобы долго-долго и сладко брать… Жестом подозвав слугу, Его Высочество велел наполнить новый бокал, щуря янтарные глаза на угасающее пламя. Мысли вновь вернулись к началу, а точнее, к загадке, по имени Руан. При дворе всегда было много омег: красивых, игривых, кокетливых, чувственных и даже порочных, но ни один из них не привлекал герцога Алена так сильно, как черноволосый юноша с невероятно чистыми голубыми глазами, напоминавшими фамильные сапфиры рода Де Корд. Природный запах омеги, исходивший от кожи Руана, был на редкость слаб, настолько, чтобы отыскать его, было необходимо уткнуться носом в шею омеги, пройтись вверх по позвонкам, наслаждаясь и возбуждаясь все сильнее… В последнее время Ален не чувствовал этого тонкого аромата, но с изумлением понимал: его отсутствие нисколько не уменьшает сексуального желания к юному супругу, а, напротив, даже подстегивает, заставляя страдать от тянущего ощущения внизу живота, когда вся кровь приливает к чреслам. Если бы Руан только захотел, только пожелал физической близости… Ален прекрасно понимал, что с ним самим происходит нечто такое, чему никак нельзя отыскать разумное объяснение. Конечно, можно было бы отправиться ко двору и там утолить плотскую жажду секса, но герцог Лебран не хотел никого, кроме своего упрямого мальчика… Вообще это воздержание было настолько не характерно для альфы, что он поневоле начал вспоминать все, что ему известно о сказочном понятии «истинный», которому никто так и не нашел неопровержимых доказательств. Да, поговаривали о существовании неких уз, когда альфу и омегу сама природа соединяет в нерушимую пару, и тогда, действительно, уже не существует других любовников, кроме единственного желанного, вот только Ален Лебран никогда в это не верил, с легкостью заводя и прекращая романы. Получается, зря он недооценивал древние легенды? Чушь, какая чушь… Просто Руан слишком отличается от прочих и этим будоражит воображение, заставляя герцога сходить с ума от желания. Упрямо мотнув головой, Ален отогнал возбуждающие видения: вот Руан стоит перед ним на коленях, медленно забирая в рот тяжелый член, вот стонет, кусает губы, наслаждаясь удовольствием, когда Его Высочество имеет его пальцами, прекрасно зная, как сделать приятнее всего. Боже, сколько же в этом юноше нераскрытой страсти… Каким восхитительным любовником он мог бы быть, научившись отдаваться и принимать в себя член альфы… Да черт! Еще один бокал отправился следом за первым, а Алену было больно даже сидеть, настолько сильно скрутило поясницу желанием наконец-то ощутить, как тесно обхватит Руан его член, насаживаясь все сильнее и сильнее… — Еще! Налей еще! — голос герцога звучал хлестко, словно щелканье плети. Слуга, знавший, что хозяин не в духе, стремительно исполнил приказ, стараясь двигаться совершенно бесшумно, чтобы не злить господина еще больше. — Ступай, — велел Его Высочество, отпуская лакея. — Хочу побыть один. Едва дверь за слугой закрылась, герцог откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, пытаясь сохранить самообладание, чтобы не подняться сейчас по потайной лестнице в спальню юноши и не нарушить данное слово чести. Как он его хотел… Это становилось мукой, невыносимой пыткой, от которой было лишь одно спасение — держать дистанцию и лицо, не позволяя Руану понять, как же сильно он нуждается в своем упрямом омеге. Сложнее всего было на занятиях, посвященных танцам. Когда Руан двигался под музыку, герцог стискивал зубы, давя в себе инстинкты, требовавшие сейчас же, сию же секунду захлопнуть крышку клавесина, выгнать прочь музыканта, а затем, сдернув с упругой задницы юноши бриджи, взять его на этом же клавесине, срывая с губ всхлипы наслаждения. Сегодня, когда Руан вошел в кабинет, Ален в красках представил, как заставит строптивого мальчишку опереться руками на стол, а сам стиснет пальцами его бедра, втискиваясь в его еще девственное и такое желанное тело… Боже… А ведь Руан еще и умен… В нем совершенно отсутствовало кокетство, присущее омегам двора, зато с лихвой находилась любознательность. Руан впитывал знания, как губка, а еще он был добр к окружающим, включая слуг. Строгая кухарка замка уже не чаяла души в молодом супруге хозяина, всегда находившем для пожилой женщины приветливое слово, когда забегал за яблоками для своего Чёрта… Везде, где появлялся Руан, люди тянулись к нему, отзываясь на улыбку и душевную теплоту. Его Высочество взял со стола папку со стопкой рисунков и начал медленно перебирать наброски, рассматривая их и изредка проводя пальцем по краю листа, словно бы желая прикоснуться… С того момента, как герцог Лебран перебрался в отдельную спальню, он не мог заснуть, если не навестит уже спящего Руана, не полюбуется на его красивое, безмятежное лицо, на изгиб спины, на веер черных ресниц и смоляные локоны, слегка отросшие и стараниями камеристки приведенные в порядок. С самого детства Его Высочество любил рисовать и даже писал портреты, пока дела государства не захватили его целиком, а теперь… теперь он усаживался в кресло напротив спящего омеги и рисовал его, представляя, как мог бы любить своего мальчика, если бы он только позволил. Вчера Руан лежал на спине, разметавшись по постели, словно юный бог, и Ален не отказал себе в удовольствии изобразить его в образе спящего Нарцисса, окруженного нежными цветами. А затем, поддавшись искушению, сделал второй набросок, где он сам наслаждался прекрасным супругом, запрокинув его ноги себе на плечи. — Как же ты красив, Руан, — шепнул альфа, склонившись к губам юноши. — И так мне нужен… Длинные ресницы дрогнули, омега заворочался, готовый пробудиться, и Его Высочество покинул спальню так же, как и пришел: через потайную дверь, что пряталась в стенной панели. Это стало уже ритуалом, без которого герцог не мог обходиться: ему физически было нужно видеть Руана, пусть даже тот не знал о ночных визитах мужа. Прихватив со стола коробочку с графитовыми карандашами, герцог Лебран отодвинул створку шкафа, оказавшуюся обманкой, и шагнул на узкую винтовую лестницу, что вела в покои, которые занимал его супруг. Уже на последних ступенях Его Высочество почувствовал, что что-то не так, а как только он вошел в спальню, обоняния альфы коснулся сильный, влекущий запах омеги, у которого вот-вот начнется течка. Вцепившись в откос двери так, что побелели костяшки пальцев, Ален пытался сдержать звериную жажду обладания, тут же ударившую его в пах, отчего его и без того давно затвердевший член, словно взорвало изнутри столь сильным желанием оказаться внутри девственного тела Руана, что стало трудно даже думать. Все чувства истошно требовали от него одного: взять, овладеть, пометить, наполнить, повязать… Нет! Отшатнувшись, альфа зажал нос, стараясь дышать исключительно ртом. Такое бывает очень часто: в присутствии доминантного самца у омег поначалу меняется цикл течки, особенно, если до этого омега не сосуществовал на одной с альфой территории. Если Ален сейчас останется в замке, он долго не выдержит и однажды просто-напросто изнасилует Руана, пока тот будет находиться в тумане собственных телесных желаний. Но, когда все закончится, юноша возненавидит Алена за то, что тот сделал, воспользовавшись его слабостью. — Я слишком тебя люблю, чтобы потом увидеть, как ты меня проклинаешь, — выдохнул герцог, закрывая дверь. Поспешно сбежав по ступеням вниз, Его Высочество вышел из кабинета, хлопнул в ладоши, требуя внимания слуг. — Коня мне! Я еду ко двору! И где месье Оренбо?! Мне нужен управляющий поместьем, я хочу оставить распоряжения на время моего отсутствия!