░П░о░д░а░р░о░к░ ░д░л░я░ ░Т░э░х░ё░н░а░

Чонгук отхлебнул неразбавленного виски и вышел на балкон квартиры, расположенной на одном из последних этажей Нью-Йоркского небоскреба. Он с большим опозданием пришел на праздничную вечеринку, уступив настояниям своего делового партнера, советовавшего ему обязательно встретиться с хозяином, известным банкиром, занимающимся инвестициями. За последние четыре месяца интерес к наращиванию капитала у Чонгука заметно угас. Ничто не занимало его мыслей, кроме поисков Тэхёна и своего будущего ребенка. Сейчас Чонгук находился в Нью-Йорке только потому, что, по всем его данным, этот город был последним местопребыванием Тэ. Из Парижа он отправил свой багаж морем, адресуя его в манхэттенский офис транспортной компании, и получил его в день прибытия груза. За день до этого Чонгук дал распоряжение начать его частный розыск, который, к великому сожалению, не принес пока никаких результатов. Его детективам так и не удалось обнаружить ни единого следа. Тэхён расторг контракт со своим модельным агентством. Он даже закрыл свой банковский счет и аннулировал кредитные карточки. За последние три месяца никто ничего не слышал о Ким Тэ. Хотя это не совсем соответствовало действительности. Месяц тому назад Тэ звонил ему в их парижскую квартиру и разговаривал с Хваён. Звонок был произведен с мобильного телефона, номер которого установить не удалось. Чонгук всякий раз проклинал себя, вспоминая тот злополучный телефонный звонок. Если бы тогда он оказался дома и сам снял телефонную трубку, наверняка удалось бы узнать адрес Тэ. До балкона доносились звуки веселых голосов, и он в который раз задал себе все тот же вопрос: зачем он сюда пришел? Он собрался было уже уйти, но один из омег чем-то привлекла его внимание. Он стоял к Чону спиной. Вьющиеся светло-русые волосы были ему знакомы. Омега вышла на балкон, обхватила руками перила, отвела голову назад и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. – Тэ! Он быстро обернулся, настороженно взглянув на говорящего, и сердце его защемило: хотя внешнее сходство с Тэ было очевидным, чтобы, скажем, принять незнакомца за его родного брата, но до модели ему было далеко. Омега улыбнулась, белоснежные зубы сверкнули в полутьме. – Добрый вечер. Я думал, что буду здесь в полном одиночестве. – Я тоже специально искал уединенного места, – признался Чонгук. На лице омеги снова вспыхнула улыбка. – Понимаю, о чем вы говорите. Я люблю светские рауты, но после длительных бесед так хочется глотка свежего воздуха! Впервые за последние несколько месяцев легкая улыбка озарила его лицо. – Тогда не буду вам мешать. Омега замахала рукой. – Вы мне вовсе не мешаете. Значит, вы знакомы с Тэ? – Да. Я его очень хорошо знаю. – Он был изумительной моделью, правда? В нём удивительно сочетались такие несовместимые вещи, как целомудрие и страсть, что подняло его до вершин суперзвезд модельного бизнеса. Обидно, что он вынужден был отказаться от нью-йоркских контрактов. – Он всегда предпочитал Европу. Что-то странное промелькнуло в глазах собеседника. – Да, думаю, вы правы. – Вы говорите о нём в прошедшем времени. Неужели Тэ отказался от блестящей карьеры в Европе ради проживания на родине? – Да, Ким Тэ уже нет. Все внутри его оборвалось. – Что вы имеете в виду? Как так нет? Блондин вздохнул. – Если верить моему брату, то, по его информации, Ким Тэ умер и давно погребен глубоко под землей. Слова били наотмашь, словно грубая физическая сила наносила по нему удары невероятной мощи. – Так он умер? Чонгук судорожно втягивал воздух, казалось, легкие отказывались работать. Зажатый в руке стакан с виски треснул, и острая боль пронзила руку. – Боже мой, что с вами? – Голос молодой омеги был пронизан неподдельным беспокойством и участием. – Оставайтесь здесь. Я сейчас принесу что-нибудь, чтобы обработать рану и удалить мелкие осколки. Чонгук тупо смотрел на текущую по смуглой руке кровь. Он совершенно не чувствовал боли. Тело было словно парализовано. Тэ умер, унеся в мир иной и его ребенка. Мысль об их потере яростно пульсировала в его сознании. Минуты прошли или часы? Время, казалось, летело с бешеной скоростью. Его светловолосый собеседник, вооружившись аптечкой, вернулся на балкон в сопровождении прислуги, в руках у которой был кувшин с водой и несколько полотенец. – Оставьте все это на столике и, уходя, закройте, пожалуйста, за собой дверь, – дал блондин четкие указания прислуге. Затем посмотрел на Чонгука и улыбнулся. – Не следует омрачать праздничный прием неприятными происшествиями. Хан, мой муж, не большой любитель таких сцен. – Вы сказали, что Тэ больше нет. – Может быть, он все-таки ослышался? – Да. – Омега промыл рану и стал заклеивать ее пластырем. – Я не хотел вас расстраивать. Всегда забываю, что эта информация еще не стала всеобщим достоянием… – Это было связано… – выговаривать слова становилось все трудней и трудней, – с ребенком? Руки омеги на мгновение застыли. – Откуда вам известно про ребенка? – Взгляд его светло-карих глаз пронизывал Чонгука не хуже рентгена, а в дружескую атмосферу разговора мгновенно вмешалось подозрение. – Он сам сказал мне об этом. – Так вы Чон Чонгук? – Омега с таким презрением произнесла его имя, словно резко выплюнула скверное, омерзительное вещество, случайно попавшее ей на язык. – Да. Он не понимал, чем, собственно, заслужил такое отношение, но предчувствие сгущающихся над ним грозовых туч было неотвратимым. Рука блондина вспорхнула вверх и так ловко и сильно залепила ему пощечину, что его голова невольно качнулась, а сам он вынужден был отступить на шаг назад. – Грязная свинья! Удавил бы такого собственными руками. Какое же бесстыдство надо иметь, чтобы так нагло заявиться ко мне в дом! И это после того, как вы так обошлись с моим братом? – Что, черт побери, здесь происходит? – На балконе появился незнакомый альфа. – Чего такого вы посмели наговорить моему супругу, чтобы вывести его из себя? – Хан! – Омега резко бросилась навстречу мужу. – Это Чон Чонгук. Тот самый. Тебе придется незаметно вывести его отсюда. Если только Хёни увидит его, может снова произойти рецидив. Он еще такой слабенький, спать ночами по-человечески только начинает. Сделай же что-нибудь! Слова и резкие движения блондина казались Чонгуку бессмысленными. Ничего не доходило до сознания, все меркло на фоне известия о смерти его возлюбленного. Что вообще могло иметь хоть малейшее значение в сравнении с такой трагической новостью? Он направился к выходу, стремясь как можно скорее оставить этот дом и веселящихся в нем гостей. Тэхён мирно беседовал с одним из деловых компаньонов Хана, комфортно расположившись в гостиной. Изредка до него доносился взволнованный голос брата. И, несколько обеспокоившись услышанным, он поднялся, принеся извинения своему собеседнику. Голос Мэдди стих, и слов Тэхён уже не разбирал, но интонации по-прежнему оставались встревоженными. Он обошёл столовую, с изысканным вкусом декорированную в ярких, осенних тонах специально ко Дню благодарения, и вышел на балкон. Мэдди, цепко схватившись за руку мужа, настойчиво требовал срочно удалить какого-то гостя из дома. На столике, справа от него, стоял кувшин с порозовевшей от крови водой, а рядом лежало несколько испачканных полотенец. Запах разлитого крепкого виски густо пропитывал воздух. У дальней стенки балкона валялись, поблескивая в тусклых лучах уличного освещения, осколки разбитого хрустального стакана. – Мэдди, дорогой, что случилось? Мэдди быстро оглянулся, лицо его было искажено ужасом. Он мгновенно подбежал к брату и, схватив его за руку, потянул за собой с балкона. – Пойдем отсюда, Хёни. Тэхён решил все-таки остаться и выяснить, с чем связан испуг Мэдди. Он огляделся… и замер. Чон Чонгук направлялся к выходу. Он замедлил шаг и обернулся. – Я не хотел огорчать вашего супруга… – Слова его предназначались Хану. Взгляд Чонгука скользнул по живописной картине, которую в данную минуту являли собой Тэхён с уцепившегося за его руку брата. Но глаза его казались безжизненными и слепыми, словно он ничего не мог различать перед собой. – Я в состоянии самостоятельно покинуть ваш дом. И он ушел. Еще раз. Второй раз он уходил из жизни Тэ молча, не простившись и не взглянув на него напоследок. То, что он его даже не узнал, не приносило утешения. – Прости меня, Хёни. Я не знаю, как мог он здесь оказаться. С тобой все в порядке? Как ты? – Голос Мэда назойливо дребезжал у самого уха. – Я дал ему пощечину. Наконец-то Тэхён уловил смысл длинной тирады брата. – Что ты сделал? – Я ударил его по щеке и назвал грязной свиньей. Тэхён выдавил подобие улыбки. – Он этого вполне заслуживает. Как ты его узнал? – Я сказал ему, что ты умер. Я имел в виду, что Ким Тэ больше нет. В общем, не важно, он спросил меня, как это случилось. Не произошло ли трагической случайности из-за ребенка. И я сразу понял, кто он. – Ты сказал ему, что Тэ умер? – Да, именно так он и сказал. Но, похоже, это не вполне соответствует действительности, правда? Ты жив, и я хочу крепко обнять вас обоих. – В их диалог ворвался гневный, ожесточенный голос Чонгука. Шокированный его внезапным возвращением, Мэд, отпустив руку брата, закричал: – Убирайтесь отсюда немедленно! Огромная фигура Чонгука грозно возвышалась над братьями, кожа его была какого-то неестественно серого оттенка, мрачные глаза бешено сверкали. – Я никуда не уйду. Я думаю, что лучше вам и вашему мужу оставить нас с Тэ наедине и дать возможность обсудить вопросы, не имеющие к вам обоим никакого отношения. Мэдди открыл было рот, чтобы возразить, но брат его опередил. Тэхён осмотрел на него скучающим, не выражающим никакого интереса взглядом. – Меня зовут Ким Тэхён , и я абсолютно уверен, что нам с вами не о чем разговаривать. Расставшись навсегда с образом Ким Тэ, Тэхён словно обрел свободу и так сильно изменился внешне, что его мало кто узнавал. Он коротко остриг волосы, вернул им их природный каштановый цвет. Он не носил больше ярко-зеленых контактных линз, а его фигура на пятом месяце беременности никак не напоминала о гибкости плакучей ивы, которая была опознавательным знаком супермодели Ким Тэ. Тэхён спокойно мог справиться с этой ситуацией, не прибегая к помощи брата и его супруга. Более того, существовала особая причина, по которой он сам хотел переговорить с Чонгуком. Мысль о том, что он рассказал о нём и об их будущем ребенке своей жене, не давала ему покоя. Синие глаза Чонгука угрожающе блеснули. – Не стоит играть со мной в прятки. – Я не шучу и не играю. Если у тебя есть сомнения в том, кто я на самом деле, можешь посмотреть мои документы. Всю свою жизнь я был Ким Тэхёном. – Он сознательно выговаривал каждое слово с сильным новоорлеанским акцентом, от которого отвык еще в возрасте восьми лет, когда родители отправили его в школу-интернат при одном из монастырей во Франции. – Десять минут назад я практически поверил в то, что тебя уже нет в живых. – Я могу достоверно подтвердить, что Ким Тэ действительно больше не существует. А я жив и невредим, но я Ким Тэхён . Чон не выглядел ни расстроенным, ни смущенным. – Ты можешь называть себя Ким Тэхёном, но ты был и Ким Тэ. Как можно отрицать непреложные факты? Как можно лгать альфе, который знает тебя лучше многих других? – Его обычно безукоризненная английская речь окрасилась типичными корейскими интонациями и резала слух. – Уверяю тебя, ты совершенно меня не знаешь. – И это было чистой правдой. Если бы он хоть немного разбирался в характере Тэ, то никогда бы не смог заподозрить в интимных связях с другими альфами и приписать отцовство не себе. Глаза его бешено засверкали, он наклонился вперед и, сжав Тэхёна сильными, словно стальные прутья, руками, поднял вверх. Мэдд пронзительно завизжал: – Не трожь его! Поставь его сейчас же на место! Хан подбежал к Чонгуку и опустил ему руку на плечо. Чонгук бросил на него злой взгляд, от него исходила волна животной физической агрессии. – Убери руку! – Я не позволю тебе забрать моего деверя, если это будет сделано насильственным путем, против его воли. Разыгравшаяся сцена казалась нереальной. Спокойный, хладнокровный, обычно самодовольный и величественный Чон Чонгук пытался совершить что-то из ряда вон выходящее и на глазах у изумленной публики, в разгар светского приема похищал беременную омегу. Чонгук смотрел на Тэхёна сверху вниз умоляющими глазами: – Скажи ему, что ты хочешь уйти со мной. Тэхён робко взглянул ему в лицо. – Не испытываю никакого желания. Тело Чонгука напряглось, Хан принял более угрожающую позу и крепче сжал ему плечо, но в приступе ярости Чонгук сбросил его руку словно пушинку и быстро повернулся к Хану. – Я не причиню ему зла. Он мой. Он носит моего ребенка, и мы должны поговорить об этом. Наступила пауза, ни Чонгук, ни Хан не проронили больше ни слова. А затем, к неописуемому ужасу Мэда и к негодованию Тэхёна, Хан понимающе кивнул головой. – Можешь с ним поговорить, но только здесь и в нашем присутствии. Тэхён судорожно освобождатся от цепких рук Чонгука. – Не собираюсь я с ним ни о чем говорить! Хватка Чона стала только более сильной от этих слов. – Осторожней, пожалуйста. Можешь оступиться и упасть. Это повредит ребенку. – Какое тебе дело до моего ребенка? Выражение его лица стало еще более мрачным. – Мне это совсем небезразлично. Слова эти напугали Тэхёна гораздо сильнее, чем в свое время нежданное известие о беременности. Он пытается отнять у Тэ ребенка. Тэ понял это, почувствовал. – Я никогда не отдам тебе и твоей образцовой по корейским параметрам жене своего ребенка! Никогда, слышишь? Чонгук нервно замотал головой. – Нам надо поговорить, Тэ. – У тебя ведь были большие сомнения в отцовстве! – закричал разъяренный Тэхён. Каменное, как изваяние, лицо Чонгука дрогнуло. – Теперь их нет. – Что же заставило тебя так резко изменить свое мнение? – не мог успокоиться Тэхён. Попытки высвободиться из его крепких рук оказались тщетными, и физический поединок был окончен. – Я разговаривал с врачом. Он сказал, что течные дни омег не всегда прекращаются сразу с наступлением беременности. И это не аномалия, а очень распространенное явление. – Так ты поверил не мне, а совершенно постороннему человеку? Впечатляет! Это, безусловно, показывает, какое место в твоей жизни занимали наши отношения. – Он не посторонний человек. Он мой друг. Кому интересно, насколько близок ему этот дурацкий врач? – Я не отдам тебе своего ребенка! – неустанно повторял Тэхён. – Если вы сейчас же не отпустите моего брата и не покинете мой дом, я вынужден буду вызвать полицию, – прервал их пререкания Мэд. – Ради бога. – Чонгук повернулся к Хану. – Без него я никуда не уйду. Хан тяжело вздохнул. – Поговорить можно и здесь. Мы плотно закроем двери, ведущие в комнаты, и никто вам не помешает. Тэхён вздрогнул. Ему совершенно не хотелось уединяться с Чонгуком. – Если бы мне надо было с тобой встретиться, я бы выбрал как можно более людное место. Мы можем пойти в «Облака», если уж ты так настаиваешь. – Это был неплохой французский ресторанчик с лаундж зоной, располагавшийся неподалеку, на Второй авеню в одном из небоскребов, от этого и такое название. Категорическое «нет» вырвалось одновременно из уст Чонгука и Мэда. Сначала Тэхён решил разобраться со своим братом. – Мэдди, мне бы хотелось покончить с этим как можно скорее. Слезы заволакивали глаза брата. – Я не хочу, чтобы он снова причинял тебе страдания. Тэхён решительно замотал головой. – У него это больше не получится. Я его презираю. Чонгук вздрогнул. Тэхён, словно ничего не заметил, спросил у него: – Так почему ты не хочешь пойти в ресторан? – Однажды мы уже пытались поговорить тихо и мирно в общественном месте, но из этого ничего хорошего не вышло. Ты видел фотографии? Через неделю после объявления о моем предстоящем бракосочетании с Хваён ими пестрели все газеты. «Ссора корейского магната со своим тайным любовником, оказавшимся беременным накануне его свадьбы». Моего деда хватил повторный сердечный приступ, после которого врачи уже без его согласия провели операцию на сердце. Тэхёну так хотелось выразить свое сочувствие, но он снова сдержался. С этого момента и до конца своих дней Чон ничего хорошего от Тэхёна не добьется. Ничего и никогда! – Хёни, выясни с ним все здесь и сейчас, прошу тебя. Зачем усложнять и без того непростое положение? Сплетни распространяются со скоростью света. Если эти фотографии появятся в Штатах в колонках скандальной хроники, ваша мать, может, и не получит инфаркта, но шипеть будет так, что мало не покажется. Мэд сурово взглянул на своего супруга, но вынужден был с ним согласиться. – Хан прав. Если уж ты решился на беседу с этим подонком, то состояться она должна именно здесь. Чонгук с облегчением вздохнул, словно с плеч его свалилась огромная ноша. Мэд включил на балконе небольшой газовый обогреватель и, бросив на брата заботливый, полный сочувствия взгляд, позволил мужу увести себя в дом. Чонгук стоял, словно боялся шелохнуться, и молчал. Он просто смотрел на Тэхёна и на его выпуклый, как футбольный мяч, живот, который свидетельствовал о том, что ребенок их жил и рос, мирно приютившись у него под сердцем. – У тебя светло-карие глаза. А были зеленые. – Я носил цветные контактные линзы. – Не снимая их даже ночью? – Освещение по ночам было приглушенным или вовсе отсутствовало. – Ты и прическу изменил. – Как видишь. – И волосы стали темнее. Мне нравится. Эти поздние и излишние признания начинали действовать Тэхёну на нервы. У Чонгука не было больше никаких прав и оснований выискивать в нем что-то специфическое и любить. Он был женатым альфой. К тому же разговор заходил хоть и в приятное, но тупиковое русло. – А я-то думал, что тебя волнуют более важные вещи. Чонгук согласно закивал головой в ответ. Он осторожно усадил Тэхёна в плетеное кресло и сам занял такое же, стоящее по другую сторону низенького журнального столика. – О чем именно ты все-таки хотел со мной поговорить? – наконец спросил Тэхён. Чонгук смотрел ему прямо в лицо, взгляд его синих глаз был мрачным. – Мне нужен мой ребенок.