░П░о░д░а░р░о░к░ ░д░л░я░ ░Т░э░х░ё░н░а░

Техёна не на шутку волновало, не вздумает ли Чонгук снова заняться с ним любовью под душем. Но Чон был верен своим словам. В считанные минуты они оделись и привели себя в божеский вид. Чонгук разговаривал по телефону со своим помощником, когда в дверь позвонили. – Это мама, – на выдохе произнес Тэхён. Чонгук нервно обернулся, мельком взглянул на Тэхёна, положил телефонную трубку и молча прошел к входной двери, чтобы впустить гостью. Стоявшая на пороге Ким Сохи, стройная, изящная, хрупкая женщина, эффектно смотрелась в роскошном бледно-розовом костюме от Москино. – Вы, должно быть, мама Тэ? – ненавязчиво спросил Чонгук, приглашая гостью зайти. Тэхён чуть не вскрикнул, услышав такую непростительную, неумышленно слетевшую с языка Чонгука оговорку. Мать вся сжалась и резко повернулась к сыну, забыв о светских манерах: – Хочу напомнить тебе, что сейчас ты находишься в Нью-Йорке, где тебя знают как Ким Тэхёна. Что будут говорить о тебе в Новом Орлеане, когда всем станет известно, что ты провел ночь с иностранцем в гостиничном номере? – спросила она грозным голосом. – Подумай о брате. Скандал может неблагоприятно сказаться и на коммерческих делах Хана. – Сомневаюсь, что деловых партнеров Хана заботит поведение беременного брата его супруга. А что касается общественности Нового Орлеана… Если уж я не читаю колонки светских сплетен, то почему эта информация должна обязательно дойти до нашего родного города? – Ты из семьи Ким, – гордо заявила мать. – Чего по этим фотографиям, – она замахала газетой перед лицом Тэхёна, – увы, не скажешь. Как ты мог позволить, чтобы эта информация стала достоянием общественности? Тэхен протянул к газете руку. – Можно посмотреть? Обвиняемые вправе знать, в чем их подозревают. Сохи бросила газету Тэхёну, окончательно потеряв самообладание. Но когда сын просмотрел иллюстрации и бегло пробежал глазами по заголовкам, Тэхён понял состояние матери. На одной из фотографий он был снят с Чонгуком на выходе из ресторана, где они вчера имели удовольствие отужинать. Вторая изображала их бурную ссору «У Рене». А заголовок пояснял развитие сюжета – «Примирение корейского магната со своим бывшим любовником. Признал ли Чон свое биологическое отцовство?». С возрастающим страхом Тэхен дочитал статью до конца. Его называли то известной французской моделью, то ведущего скромный образ жизни Ким Тэхёном. Автор заметки постоянно сбивался, делая ложные предположения относительно причин его двойной жизни и беременности, губительно отразившейся на планах Чонгука вступить в брак с Ли Хваён. Слова Чонгука, отказывающегося от ребенка, были взяты в кавычки как его собственные, что, правда, строго соответствовало действительности. А это значило, что разговор их был подслушан либо чересчур инициативным фотографом, либо кем-то из его помощников. Газетчик на этом не успокаивался, а шел в своих предположениях дальше. По его мнению, Чон Чонгук смирился со своей ролью будущего отца и любовники наконец-то пришли к согласию. Заканчивалась заметка лаконичным предположением, что скандальное дело имеет все основания перерасти в мирную супружескую жизнь. Тошнота подступала к горлу, и Тэхён со скоростью пули метнулся в сторону ванной. Чонгук подоспел на помощь, держа в руках смоченное холодной водой полотенце и стакан воды. Когда Тэхён привел себя в порядок и почувствовал некоторое облегчение, Чонгук нежно подхватил его на руки и, внеся обратно в гостиную, бережно усадил на диван. – Я закажу чего-нибудь перекусить. Хорошо, дорогой? Тэхён не мог даже поднять глаз, чтобы взглянуть на мать. Как раздражена и разочарована, очевидно, была Сохи. Тэхён годы потратил, чтобы скрыть свою двойную жизнь, чтобы не допустить скандала и защитить свою мать и ее уважаемое в Новом Орлеане имя от позора. И вот в один прекрасный день какому-то газетчику удалось разрушить абсолютно все. – Чонгук, им все известно… И про нас, и про ребенка, и про Ви. Чонгук нежно приложил руку к его разгоряченным, трепещущим губам. – Тсс… Все уладится. Поверь мне. Скажи лучше, что тебе заказать. – Тосты и немного фруктов. Чон категорично замотал головой. – Этого будет недостаточно для тебя и ребенка. Я закажу, конечно, тосты и фрукты, но добавлю к этому нормальную пищу. – Зачем тогда меня спрашивать, если ты все равно все сделаешь по-своему? – с раздражением отозвался Тэхён. Но в глубине души он был рад, что его отвлекли от омерзительной статьи. Чонгук неуместно рассмеялся. – Возможно, я просто хотел услышать твой голос. Сохи рьяно запыхтела, напоминая им обоим, что она как-никак находится в их компании. – Мадам, вполне понимаю и разделяю вашу озабоченность и сделаю все, что в моих силах, чтобы уменьшить ваши переживания. Но я не позволю вам осуждать вашего сына. Он слишком слаб сейчас, чтобы выслушивать глупые инсинуации. – Как вы смеете? – вспылила Сохи. – Могу я вам что-то заказать? Позавтракаете с нами? – спокойно спросил ее Чонгук, не обращая никакого внимания на ее разъяренный тон. Столкнувшись со стальной альфъей волей, значительно более сильной, чем ее собственная, Сохи мгновенно притихла. С суровым видом она опустилась в одно из кресел. – Чай всегда действовал на меня успокаивающе. – Тогда я незамедлительно прикажу его вам подать. Странной походкой, не сводя глаз с присутствующих, словно желая удостовериться в том, что Сохи не проронит ни слова и ничем не оскорбит сына, он направился к телефону. Его забота явно тронула Тэхёна. Отдав необходимые распоряжения, Чонгук занял место рядом с Тэхёном и взял его за руку. – Миссис Ким, разрешите мне хотя бы представиться. Я Чон Чонгук. – Его улыбка была способна растопить и камень. Он встал и слегка наклонился. – Большая честь познакомиться с матерью омеги, на которой я решил жениться. Тэхен жадно втянул воздух и чуть не поперхнулся, увидев, как кислое лицо матери озарила очаровательная улыбка. Сохи слегка поправила свои и без того безукоризненно уложенные пепельно-русые волосы и улыбнулась Чонгуку. – Можете называть меня Сохи. Брак будет радикальным средством, которое сведет скандал на нет. Я так рада, что вы заранее все продумали. Тэхён всегда был таким импульсивным. А в последние три месяца особенно. Тэхен крепко стиснул зубы. – Я еще не дал своего согласия на брак. Сохи махнула рукой, не желая слушать возражения сына. – Безусловно, ты согласишься, дорогой. Надо обсудить еще массу вопросов. Свадьба должна стать скромным мероприятием во избежание сплетен. – Мама, мы не в средние века живем. Ты не сможешь сбыть меня с рук, договорившись с женихом без моего на то согласия. – Тэхён повернулся к Чонгуку. – А ты не сможешь получить меня в мужья, имея только огромное желание моей матери. – Тэхён, этот корреспондент написал правду? Этот человек и есть отец твоего ребенка? Голосовые связки Тэхёна словно одеревенели. Утвердительный ответ будет означать полное поражение в сражении с матерью. – Да, – произнес вместо него Чонгук, когда понял, что молчание слишком затянулось. – Тогда не вижу, в чем, собственно говоря, проблема. Конечно, ты должен выйти за него замуж. – Совсем наоборот. – Неослабевающее давление, исходящее и от матери, и от Чонгука, приводило Тэхёна в ярость. – Я справлюсь с воспитанием ребенка один. Если тебя это огорчает, извини. Я ничего не могу исправить. Тэхён гордился собой: ему удалось произнести короткую, но содержательную речь. Но радость была недолгой, на глазах матери засверкали слезы. – Шесть долгих лет, проведенных в непроходящей тревоге, что кто-нибудь узнает о том образе жизни, который ведет мой сын, – разве это не тяжелый крест, выпавший на мою долю? Теперь об этом знают все вокруг. – Сохи зашмыгала носом, чем тронула сердце сына. – Подумай о ребенке, – было последним аргументом Сохи. Знакомое чувство очередного поражения подбиралось все ближе, и Тэхён торопливо спросил мать: – Как ты оказалась в Нью-Йорке? Газета со злосчастной статьей вышла только утром, так что не могла служить достаточным поводом или оставляла слишком мало свободного времени, чтобы собраться и вылететь из Нового Орлеана в Нью-Йорк. Поездка эта была заранее запланированной. Мать недовольно шмыгнула носом и, развернувшись к Чонгуку, обратила на него взгляд своих трогательных, молящих глаз. – Я проделала этот долгий путь с юга на север, чтобы образумить своего сына, чтобы восстановить былые дружеские отношения и примириться накануне Рождества. Такие праздники семья должна встречать вместе, не правда ли? Но в своем теперешнем незавидном положении он стал еще более упрямым. Теперь Тэхён упорно отказывается выйти за вас замуж. Неудивительно, что от бесконечных тревог я все время болею. Он сведет меня в могилу. – Не могу с вами согласиться. Появление на свет ребенка не может представляться огорчительным обстоятельством, – ответил Чонгук леденящим кровь голосом. – Я равным образом не понимаю, почему работа Тэхёна моделью под вымышленным именем стала для вас такой трагедией. Из того, что мне известно, я смело могу сделать логический вывод, что эта профессия хорошо поддерживала вас и вашего младшего сына материально. И в течение многих лет. Однако Сохи трудно было смутить. – Но он не только дефилировал по подиуму. Не так ли? Он успешно совмещал профессию модели с ролью вашего любовника, дорогой игрушки в руках корейского олигарха, – почти процитировала Сохи строчку из прочитанной утром статьи. – И вот вам результат. Он беременный вашим ребенком. Люди по фамилии Ким никогда не позволяли скандальным историям порочить их гордое имя. Что подумают монашки, воспитывавшие моего сына в строгости, давшие ему достойное образование! – Монашки? – не без удивления переспросил Чонгук. – Школа-интернат при монастыре, я же тебе говорил, помнишь? – прошептал Тэхён. – А… эти монашки. Нескончаемые и несправедливые упреки матери все больше ожесточали Тэхёна. – Чонгук абсолютно прав, называя вещи своими именами. Доходы от этого бизнеса позволили оплатить обучение Мэдди и пополнили твой гардероб изысканными нарядами от лучших кутюрье. Если бы не было вымышленного Ким Тэ, как бы мы все жили? Не думаю, что ты пошла бы работать. Сохи часто и тяжело задышала. Кто-то постучал в дверь. В номер доставили завтрак, и Чонгук настоял, чтобы Тэхён принялся за еду. Сохи попивала чаек с видом великомученицы. Когда завтрак подошел к концу, Чонгук снова занял место рядом с Тэхёном, обняв его за талию. – Позвольте мне пролить свет на некоторые оставшиеся для вас тайной вопросы. Первое: я намереваюсь жениться на вашем сыне. И второе: свадьба не будет скромным, сокрытым от глаз общественности мероприятием, а станет торжеством, достойным очаровательного жениха представителя древнейшего корейского клана Чон. Не обращая внимания на яростные вздохи Тэхёна и его матери, Чонгук поднялся с места. – Очень рад, что вы нашли время навестить нас в Нью-Йорке, – спокойно произнес он, беря Сохи под руку, медленно поднимая со стула и вежливо выпроваживая ее. – Вы, безусловно, понимаете, сколько дел у нас с Тэхёном перед предстоящей свадьбой. Может, встретимся сегодня вечером за ужином или завтра, если вам будет угодно. Обсудим все самым подробным образом. Речь его лилась стремительным ручейком, словно он заручился поддержкой обоих представитель семьи Ким, пока он выпроваживал из номера удовлетворенную мать будущего супруга. Чонгук вызвал свою персональную машину и оставался с Сохи в холле гостиницы, пока машина не подъехала к парадному входу. Затем с облегчением вошел в пустую кабину лифта и быстро нажал кнопку нужного этажа. Будут ли преследовать Тэхёна угрызения совести, если к алтарю он направится с заметно увеличившимся животом? Он постарался вспомнить все, что Тэхён рассказывал ему о своем прошлом. Воспитывался он, по сути, в монастыре. Возможно, устроенное на широкую ногу торжество и смутит его. Но сейчас Тэхёна больше всего огорчала статья, появившаяся утром в газете. Нервничать ему было противопоказано, и Чон терзался мыслью, что не смог уберечь Тэ от скандала. Он заметил суетливого папарацци, мелькавшего на выходе из ресторана, где они тогда ужинали. Но ничего не предпринял, не послал своих охранников с приказом конфисковать пленку. По прошлому опыту ему было известно, что подобные действия не всегда приводят к успеху. Тэхёну надо выйти за него замуж. Ради себя. Ради ребенка. Ради Чонгука, потому что Тэхён ему нужен. И, наконец, ради исполнения обещания, данного им деду. Второго обещания, когда первое было уже аннулировано ввиду невозможности его выполнения. Он думал, что уговорить Тэхёна не будет трудно, стоит только разыскать. До своего отъезда из Парижа он сам рвался в брачные узы. И вот теперь замужество представлялось Тэхёну кошмаром. Его вина. Чонгук не сомневался, что он сохранит малыша. Даже когда через неделю после его отъезда снова перешагнул порог их парижской квартиры и увидел на полу гостиной своеобразное послание от бывшего возлюбленного. Тэхён демонстративно отказался от всего, что когда-либо было приобретено Чонгуком, включая изысканное нижнее белье. Пальцы его сжались в кулаки от воспоминаний об аккуратно сложенных шелковых и кружевных аксессуарах. Ему хватило одного взгляда, чтобы заметить лежащий сверху тест на беременность. От злости и досады он колотил кулаками о стены. Он не мог понять, как это все произошло, но в правоте слов Тэхёна больше не сомневался. Этим же вечером он созвонился с детективным агентством, но было поздно. След Тэхёна потерялся. Три мучительных, долгих месяца он провел в составлении всевозможных сценариев, по которым могла бы пойти его дальнейшая жизнь. Если бы он рассказал деду правду о своей личной жизни, когда тот выдвинул свой жесткий ультиматум! Но он не смог, и последствия были разрушительными. Он готов был на все, чтобы спасти деда. Так он и сделал, но в стремлении спасти одного человека причинил боль и страдания всем остальным. Если бы он сразу поверил Тэхёну и принял известие о ребенке с радостью, поделившись ею с дедом, все могло бы еще наладиться. Если бы он только вернулся в их парижскую квартиру днем раньше, ему не пришлось бы лицезреть звенящую пустоту когда-то уютного жилища, столкнуться с картиной погрома и задуматься над состоянием, до которого он своим поведением довел любимого. Все, казалось, шло кувырком. Он видел, какими глазами смотрел на Хваён его родной брат, полагая, что никто этого не замечает. От Чонгука не ускользнуло и то, что в обществе Хосока Хваён смеялась и светилась от счастья, а с ним ежилась от страха. Но мучительнее всего было вспоминать лицо Тэхёна. А образ его в тот роковой момент, когда Чонгук отверг Тэхёна, неотступно преследовал его повсюду. Когда Чонгук вошел в номер, Тэхён перечитывал статью в оставленной матерью газете. Оторвавшись от нее, он взглянул на Чонгука: – Это просто ужасно. Предположения о наших давно завязавшихся отношениях, твой отказ от отцовства – все стало достоянием миллионов читателей. Чонгук вздрогнул. – Статья уже в течение недели появляется в разных газетах во Франции и Кореи, ее перекупили даже некоторые лондонские издания. Объявления, разосланные твоим модельным агентством, извещающие о твоем окончательном уходе с подиума и решении вести уединенный образ жизни, только разожгли интерес публики. Они подготовили плодородную почву для слухов о твоей возможной беременности. Я удивлен, что ты ничего об этом не слышал. – Как им все-таки удалось докопаться до истины? – рассуждал Тэхён вслух. – К сожалению, за мной толпами ходят репортеры, просто преследуют. И если уж они увидели нас вместе, то выяснить, кто ты такой, было делом времени. – Раньше это никому не удавалось, даже тебе, – беспомощно произнесл Тэхён. – Каким именно образом они это сделали, я не знаю. Но это и неважно. – Чонгук снова сел на диван рядом с Тэхёном и положил руки на заметно выступающий вперед живот. – У нас есть драгоценное дитя, которое соединяет нас и принадлежит обоим. Как хотелось верить всем его словам, но доверие надо завоевать. Быть может, Тэхёну неведомы какие-то скрытые причины, по которым Чонгук так настойчиво добивается его руки? – Ты боишься, что я буду против твоих встреч с сыном? Или тебе кажется, что слово твое станет для него более весомым, если мы будем состоять в официальном браке? – Это не основные причины. – Какие же тогда основные? – не отступал Тэхён. – Ты как-то сказал, что в наших отношениях было что-то особенное. Вероятно, это особенное я и хочу вернуть. – Это невозможно. – Нет ничего невозможного, Тэхёни. – Не уверен, – коротко ответил Тэ. Он хотела выйти за него замуж, но опасался за последствия, боялась, что сердце его станет совсем беззащитным и не выдержит новых обид и разочарований. – Жизнь под личиной Ким Тэ была куда предпочтительней роли Ким Тэхёна. – Он не мог понять причины, по которой осмелился произнести эти слова. Чтобы отомстить ему за боль и ранить так же сильно? Чувство вины и сожаления за сказанное возникло раньше, чем последнее слово слетело с губ. Челюсть Чонгука выступила вперед, глаза злобно заблестели. – Подумай о ребенке. Жизнь законного наследника семьи Сон будет для него гораздо предпочтительней роли незаконнорожденного сына паршивой и никому не нужной овцы из семьи Ким. – Жестокие слова Тэхёна рикошетом вернулись к нему же. Он съежился от боли, пробудившейся от этих жестоких фраз. – Не смей так говорить о нашем сыне! На лице Чонгука появилось сожаление, быстро сменившееся очередной волной решимости. – По отношению к нашему сыну я никогда больше не допущу подобных определений, не смотря на твое окончательное решение. Но остальные молчать не будут. – Я знаю. – Тэхён чувствовал, как слезы заволакивают глаза. Он моргнул, стараясь отогнать их или скрыть. Чон выругался по-корейски и нежно прижал Тэхёна к груди. – Не плачь, любимый. Я этого не вынесу. – Тогда тебе просто повезло, что ты не видел меня так долго. После отъезда из Парижа я только и делал, что плакал, – сказал Тэхён, заикаясь на каждом слове от обильно потекших слез. Чонгук обнял Тэхёна еще крепче, пока он не пискнул от боли. Чонгук мгновенно разжал руки. – Я не хотел причинить тебе боли. – Слушай, расскажи мне о своих родителях, – вдруг предложил Тэхён. – Ты никогда мне ничего не говорил о них. Его чувствительные губы напряглись. – Я никогда в глаза не видел ни твоего дедушки, ни брата. – Я приглашу брата на свадьбу. К сожалению, деду не под силу столь длительные путешествия. Но я познакомлю тебя с ним сразу, как только мы окажемся в Корее. – Что ты имеешь в виду? Когда это мы окажемся в Корее? – Надеюсь, скоро. В Корее мы будем жить. – Что, если я захочу жить в Америке? – А ты захочешь? – тихо уточнил Чонгук. Глаза их встретились, но Тэхён не выдержал столь пристального взгляда и отвернулся первым. – Я не хочу воспитывать малыша в огромном городе, – согласился Тэ, зная, что своим откровением играет на руку партнеру. – Вот и хорошо. – Он нежно повернул Тэ лицом к себе, и он попал в плен искусительных синих глаз Чонгука. – Наш дом расположен на небольшом расстоянии, вблизи от Сеула. Кроме поместья семьи Чон и крохотной деревни, там больше ничего нет. Для ребенка место просто замечательное. Проверено. Я сам там рос. Звучало слишком заманчиво.