░П░о░д░а░р░о░к░ ░д░л░я░ ░Т░э░х░ё░н░а░

Чонгук крепче сжал Тэхёна в своих объятиях. И тот так удобно прижался к нему, вписавшись в его формы, а их малыш согревался между телами родителей. Ручьи слез мелели, но не исчезали с щек Тэхёна окончательно. Чону был ведом лишь один-единственный метод, способный быстро и окончательно взбодрить супруга. – Когда самолет наберет высоту, мы сможем уединиться в спальне. Там относительно спокойно, – сказал он, поглаживая шею Тэхёна. Это вызвало улыбку на его лице. Очень нежную, кокетливую, очаровательную. – Хочешь сказать, что мне удастся вздремнуть? Беременным ведь необходим частый и продолжительный отдых. – Можешь не сомневаться, времени отдохнуть у тебя будет предостаточно. – До или после? – уточнил Тэхён, пожирая его глазами, искрящимися лукавым, задиристым огнем, которого он совсем недавно рисковал больше никогда не увидеть. Все будет хорошо. Чонгук сделает все, чтобы жизнь их сложилась счастливо. – После. Заявляю со всей определенностью, что после. Тэхён тяжело вздохнул, проделав это в театральной, гротескной манере, и сложил руки на груди, быстро затрепетав ресницами, как кинозвезда двадцатых годов. – Жду с нетерпением. Кокетка! – Ожидания будут оправданы и вознаграждены с лихвой, – пообещал ему Чонгук. Тэхён  стоял перед Чонгуком обнаженным. Тело все еще трепетало от удовольствия, на которое его супруг не скупился. Тэ стонал от блаженства, когда он только начал раздевать его. Глаза Чона казались почти черными в неярком освещении бортовой спальни. – Ты такой красивый Тэхёни. Тэ упивался его комплиментами, дыхание учащалось, ноги подкашивались. –Гуки! Я понимаю, что красив, а не уродлив, только когда ты смотришь на меня такими восторженными глазами. В другие же минуты мне становится грустно, что мой живот раздулся до размеров футбольного мяча. – Уродлив? – возмутился Чонгук . – Ты носишь моего ребенка. Очертания твоего тела творят со мной чудеса. Ты вызываешь возбуждение, стоит тебе только повернуться ко мне боком. И я вижу, как мой сын меняет контуры твоей фигуры, преображая их, совершенствуя. Тэхён тут же развернулся в профиль, провоцируя его и соблазняя подтвердить слова делом. Чонгук принял приглашение без промедлений, не раздумывая. Как ни высока была готовность Тэхёна к любовным играм, внезапность и скорость нападения Чонгука были выше, и он взвизгнул от неожиданности, когда Чон вмиг схватил Тэ на руки и уложил в постель. Две половины единого целого соединились снова, и Тэхён упивался блаженством этого единения. Тэ открыл глаза, чтобы посмотреть, каковы его ощущения. Глаза Чонгука были прищурены, он так крепко держал Тэ за бедра, что на теле могли остаться синяки. Но он не жаловался. Тэхёну было важно раскрепостить его. Это давало надежду, что чувства, которые Чонгук к нему испытывал, были выше заурядной похоти. Что касалось лично Тэ, то рядом с Чоном он терял чувство времени и пространства. А тело Тэ восторженно трепетало, ритмично покачиваясь на волнах неземного удовольствия. Когда все было позади, Чонгук притянул Тэхёна ближе к себе, успокаивая его дрожащего от возбуждения тело. – Тсс… Все хорошо. Так они лежали в полной тишине в течение нескольких минут, после чего Чонгук встал с кровати, взял Тэхёна на руки и понес в небольшую душевую кабину, а затем снова отнес его на постель, и Тэ мирно уснул, стоило Чонгуку удобно прижаться к нему всем телом. Тэхён не знал, как долго длился его сон. Но когда открыл глаза, то освещение было уже ярким, а Чонгук по-прежнему лежал рядом с ним, внимательно за ним наблюдая. Тэхён улыбнулся Чонгуку. – Привет! Ты подсматриваешь! – Ты такой красивый, когда спишь. Тэ быстро приподнялся, удобно усаживаясь на постели. – Я есть хочу. Чон спрыгнул с кровати. – Сиди здесь. Я закажу чего-нибудь. Натянув на себя висевший во встроенном шкафчике халат, Чонгук вышел в салон. Минут через пятнадцать он вернулся в спальню, держа в руках поднос, обильно сервированный разнообразной едой. Поставив его на кровать перед Тэхёном, он сбросил с плеч халат и шмыгнул под одеяло. Канадский рис, грибной суп, хрустящая булочка и шоколадно-овсяное пирожное были съедены, и только после этого, полностью насытившись, Тэхён прижался к Чонгуку по удобнее. Чон отстранился, предусмотрительно убирая поднос с кровати, а затем, вернувшись в исходную позицию, положил руку Тэ на живот. Их сын вовсю орудовал руками и ногами, заставляя родителей смеяться от удовольствия. – Он ведет себя чрезвычайно активно. Будет футболистом и обязательно чемпионом. – Похоже, что своими шалостями он лишит родителей покоя. – Если пойдет в папу, то точно заставит меня стоять по стойке смирно до самой старости. Тэхён улыбнулся и положил свою руку поверх руки Чонгука. – Ты мне так и не объяснил, что заставило тебя поверить в мою верность и признать свое отцовство. – Я же говорил тебе о своем приятеле-враче. – Врач? Ах да, вспомнил. Но это объясняет только то, как ты мог стать отцом. А что заставило тебя поверить, что ребенок – твой? Тэхён чувствовал, как тело его напряглось, и поднял голову, чтобы посмотреть ему в глаза. По ним невозможно было ничего прочесть. – Мои родители погибли, когда мне было десять лет. Их жизни унесла сошедшая с гор снежная лавина. – Это я знаю. – Это было единственным, что Тэ знал о его родителях. – Мой отец поехал на лыжную базу, чтобы вернуть папу, который развлекался там со своим очередным любовником. – Очередным любовником? Чонгук коротко кивнул головой. – Он влюблялся с пугающей регулярностью. Рука Тэхёна легла ему на грудь, прямо на сердце, и стала ласково поглаживать, успокаивая. – Чонгук… Он нахмурился, словно  сочувствие Тэ его унижало или делало слабее. – Он изменял отцу и раньше. У отца были большие сомнения в том, что Хосок был его ребенком и мог по праву называть себя Чоном по крови. Как рассказывал мне дед, отец настоял на проведении медицинского исследования крови. Но не потому, что не любил младшего сына, просто хотел пресечь сплетни. Я уверен, что, окажись результаты отрицательными, он бы заплатил врачам, чтобы они их сфальсифицировали. Но этого делать не пришлось. – Если папа был столь ветреной омегой, почему отец с ним не развелся? – Тэхён никак не мог поверить, что гордый отпрыск семейства Чон мог терпеть бесконечные измены мужа. Чонгук помрачнел еще больше. – Он был от него без ума. И называл свое чувство любовью. Их супружество было зыбким, воссоединения после расставаний драматичными. И в конце концов его непостоянство в любви и его болезненная одержимость одной-единственной омегой свели в могилу обоих. – И ты, помня историю своих родителей, думал, что у меня есть еще один любовник, помимо тебя? Напряжение, в котором находился Чонгук, было очевидным, оно буквально ощущалось в воздухе. – Мне стыдно, но это именно так. Однако ты спрашивал, почему я все же поверил тебе. – Поведение твоего папы все объясняет. У тебя были веские основания не доверять омегам вообще. Но что заставило тебя изменить свое мнение? – Я понял, что ты на папу не похож. – Да, я на него не похож, – повторил Тэ на всякий случай для закрепления. – Когда ты это понял? – Когда вернулся в нашу парижскую квартиру и увидел тест на беременность на кипе твоего белья. Ты специально оставил его там, где мы занимались любовью, потому что связывал с этим свою беременность. Чонгук понял, как работало его сознание в тот день. И распутал ход его мыслей и прочитал его послание. – Это заставило тебя вспомнить те прекрасные минуты, которые мы провели вместе? – На это и было рассчитано послание Тэхёна. – Да. Я понял, что, кроме меня, у тебя никого нет. В Сеулу они провели ровно неделю. Это было отдыхом, на котором настоял Чонгук, и одновременно свадебным путешествием перед поездкой к нему домой и знакомством с его дедом. Незабываемые семь дней, посвященные в основном осмотру достопримечательностей и занятиям любовью, причем второму отводилось гораздо больше времени.