Записки Мышонка — принца и волшебника

Блейз долго объяснял мне правила квиддича, но до конца я их так и не понял. Однако суть состояла в том, что игроки на мётлах закидывают друг другу в кольца один мяч, уворачиваются от двух других, при этом пытаясь поймать четвертый. В первом матче сойтись должны были Слизерин и Гриффиндор. И если со Слизерина играли только старшие, которых мы толком и не знали, то в команде Гриффиндора вопреки всем правилам оказался Гарри. И его колотило от волнения. — Понимаешь, если я облажаюсь, это будет не просто «какой-то новичок не справился», а «Гарри Поттер нас подвёл»! — пожаловался мне Гарри. — Впрочем, кому я это объясняю… — Ну, мне ещё не так достаётся. Вот Уильяму… Все знают, что однажды кузен унаследует престол, так что ему приходится хуже всех. Но да, я понимаю. Мы сидели в любимой оконной нише и смотрели, как за окном льёт ледяной дождь. Гарри поёжился. — Дедушка говорит… — начал я, — что мы не обязаны соответствовать ожиданиям. Но мы обязаны делать максимум того, на что способны. — Он у тебя умный. — Да, очень. — Он прав, я думаю. Но всё равно, как представлю себе завтрашнюю игру… — Надеюсь, погода будет получше. Я не хотел даже воображать себе матч на мётлах в такой ливень. Мне хватило трёх занятий и одного зачёта, чтобы пожелать никогда больше не подниматься в воздух. При любой погоде. — Ага, надейся. Я ставлю на то, что завтра будет ещё хуже. По закону подлости. Но Гарри ошибся: наутро сияло ясное солнце; слегка подморозило, трава покрылась инеем, но небо очистилось и ветер затих. — Солнце плохо светит, — пояснил Блейз, пока мы устраивались на высоких трибунах. — Видишь, гриффиндорцам в спину, а нашим в лицо будет. — Ваши ставки? — спросил Теодор, садясь рядом со мной. — Поттер рухнет с метлы через шесть секунд!— без тени сомнения в голосе заявил Драко. — Или не взлетит, потому что забудет, каким концом держать метлу. — А если он поймает снитч? — спросил Блейз. — Поттер?! — фыркнул Драко. — Никогда! — А если? Я откинулся на жёсткую спинку сидения. Теодор поступил так же, чтобы не мешать спорщикам, которые перегибались через нас, уточняя условия пари. — Что, струсил? — оскалился Блейз. Драко только что отказался, в случае победы Гарри, в течение дня на каждой перемене скандировать: «Гарри Поттер — великий игрок в квиддич». — Это надолго, — пробормотал Теодор. — Ты на кого ставишь? — Я плохо понимаю правила. Кроме того, в нашей семье обычно делают ставки на скачках. А ты? — А я не люблю квиддич. Тем временем Драко и Блейз пожали друг другу руки. Теодор разбил, и мы уставились на поле. Оно было, кстати, огромным: на глаз — куда шире и длиннее поля для регби. По обеим сторонам стояли высокие шесты с кольцами на концах — в них нужно было забрасывать мяч под названием «квоффл», большой и красный. Игроки двумя командами — красной и зелёной — выстроились на поле, с мётлами на плечах. Комментатор объявил, что матч вот-вот начнётся. Мадам Хуч дала судейскую команду к старту — и понеслось! Я хорошо знал этот эффект по скачкам: когда после сигнала события начинаются разворачиваться с нереальной скоростью, и ты уже не можешь ничего анализировать — только смотреть во все глаза. Квиддич был едва ли не быстрее. Игроки мелькали в воздухе смазанными пятнами. Комментатор весёлым звонким голосом объявлял счёт, да ещё и умудрялся каким-то образом отпускать шуточки, рассказывать про метлу Гарри и делать комплименты женской части команды Гриффиндора. Я пытался хотя бы различать, кто, где и кому забивает гол. Слизерин играл, как я понял, жёстко, на самой грани допустимого. Когда маленький шустрый мяч — бладжер — сбил с метлы одну из девушек в красной форме, я вскрикнул, и не я один. Но она всё же удержалась и с трудом опустилась на траву. К ней кинулась мадам Помфри, но никто и не думал останавливать игру. Матч продолжался. Слизерин вёл по очкам, особенно после того, как в нокаут отправился вратарь Гриффиндора. И вдруг высоко в небе что-то пошло не так. Я бы сам не заметил — меня толкнул Блейз. — Поттер забыл, как сидеть на метле? — протянул Драко. Но, кажется, проблема была не в этом. Теодор сунул мне бинокль, и я увидел, что метла Гарри дрожала, дёргалась и рвалась, как необъезженная кобыла под седлом. Он держался, но с каждым мгновением всё труднее. Метла была намерена скинуть седока. У меня вырвали бинокль. Блейз приник к нему и пробормотал что-то по-итальянски, наверняка разражённое. — Что там? — нервно спросил я. — Да подожди. Ерунда какая-то, метла словно взбесилась! — Сломалась?! — «Нимбус-2000»?! У него гарантия при надлежащем обращении — пятьдесят лет, как у всех «Нимбусов»! Вряд ли. Даже Драко не зубоскалил. Я всё ждал, что кто-то из учителей вмешается, но не мог заставить себя отвести от Гарри взгляда. Он проиграл сражение и теперь болтался на метле, держась за рукоять двумя руками. — Почему не остановят игру? — Не положено… Дьябло! Одна рука. Почему никто ничего не делает?! И вдруг всё закончилось. Подтянувшись, Гарри снова влез на метлу, послушную и лёгкую. Заложил вираж, пошатнулся и рухнул на траву. Встал. В бинокль я видел, как он согнулся пополам, словно его тошнило. Но, распрямившись, он поднял вверх кулак, в котором сжимал маленький золотой снитч. Гриффиндор победил, а Гарри — выжил. Мы не аплодировали — нас бы не поняли товарищи по факультету, — но я чувствовал себя так, словно все кости в моём теле растворились. Блейз повернулся к Драко и елейным тоном спросил, выбрал ли он грязнокровку, которую будет целовать. — Только не Берти. Он мой, — и Блейз закинул руку мне на плечи. Драко спрятал лицо в ладонях. *** Поскольку празднование нам не светило, мы с Блейзом спокойно дождались Гарри, Рона и Гермиону. Они выглядели напряжёнными, и, стоило нам отойти в тень под трибунами, Гермиона быстро выложила: — Это Снейп! Он заколдовал метлу Гарри! — Чего? — переспросил Блейз. С трибун Гриффиндора вид был несколько иной, и Гермиона наблюдала в бинокль за тем, как Снейп, не сводя взгляда с метлы Гарри, что-то шептал. А накануне Гарри подслушал разговор нашего декана со школьным завхозом. — «Хотел бы я посмотреть на того, кто способен уследить за всеми тремя головами разом!» — процитировал Гарри. — Ерунда у вас выходит, — помотал головой Блейз. — Снейп в школе работает уже Мордред знает сколько лет. Поттера он, конечно, не особо любит, но убивать? На глазах у всей школы? Ему что, в Азкабан захотелось? — Может, он надеялся, что это спишут на несчастный случай? — предположила Гермиона. — Первокурсник не справился с метлой… — Не, — возразил Блейз. — Убьётся наш Мальчик-Который-Выжил, и расследование будет доскональное. Снейпу так палиться нельзя, у него… ну, я не совсем точно в курсе, но у него прошлое не самое чистое. Он тут будет первым подозреваемым. — Почему первым? — удивился я. Гарри и Гермиона тоже не понимали, а вот Блейз и Рон переглядывались, словно думали, сообщать ли нам какую-то страшную тайну. — Папа говорит, — начал Рон, — что Снейп на нашей стороне. И что это всё просто сплетни, которым, ну, нельзя верить. — Спорим, на левой руке у него есть татушка? — непонятно возразил Блейз. — Я не знаю, на какой он стороне, но он крёстный отец Дракоши и друг мистера Малфоя. Вряд ли они на Святочном балу сошлись, а? — Какая татушка? Какой бал? Вы объясните нормально?! — вспылил Гарри. И Рон с Блейзом объяснили. Пожалуй, здесь в моём повествовании стоит сделать небольшое отступление и заодно рассказать о событиях прошлого, которые напрямую повлияли на всё наше будущее. Итак, примерно тридцать лет назад набрал силу тёмный волшебник. Его имя было не принято произносить в волшебном сообществе, да и не имя это было вовсе, а псевдоним. Рон сказал, что называть его вслух — к беде. И, ради разнообразия, Блейз полностью с ним согласился. Вокруг этого тёмного волшебника собирались сторонники. Также к нему на службу перешли всевозможные магические существа и тёмные твари разной степени отвратительности. Действуя с решимостью ирландских террористов, вся эта компания, постепенно выросшая в целую армию, огнём и мечом насаждала собственную идеологию: превосходство чистокровных волшебников. Министерство магии и официальные власти боролись как могли, но террористы действовали жёстко и стремительно. Всё осложнялось тем, что их поддерживали многие аристократы из числа чистокровных: они, конечно, взрывов и убийств не совершали, но обеспечивали финансирование. Официальная власть находилась в очень тяжёлом положении, а нечистокровные волшебники боялись выйти лишний раз из дома. Именно в этот момент произошла загадочная встреча лидера террористов и годовалого Гарри Поттера. Никто не знал, что случилось. Но тёмный волшебник попытался убить Гарри, а в итоге погиб сам. У Гарри на лбу остался шрам в виде молнии (такой светло-коричневый приметный зигзаг), а в магическом мире наступило спокойствие. — Хагрид говорит, — произнёс Гарри, когда Рон и Блейз закончили объяснения, — что Вол… Сами-Знаете-Кто не умер той ночью. Просто потерял силу. — Хагрид, конечно, видный эксперт по тёмной магии, — скривился Блейз, и Рон тут же принялся возмущаться. А Гермиона проницательно спросила: — И ты намекал, Блейз, что профессор Снейп был на стороне Сами-Знаете-Кого? — Малфой был. А Снейп… мама говорила, что он мастер тёмных искусств. Я могу у неё спросить, но почти уверен, что да. Министерство до сих пор не очень-то лояльно к бывшим Пожирателям Смерти. Неужели Снейп такой дурак, что будет подставляться? — Знаешь, что, — решил Гарри, — я хочу сходить к Хагриду. Мне кажется, он знает обо всём этом больше, чем говорит. — Я с тобой, — вызвался Рон. — И я! Если можно… — попросила Гермиона. — Мы пас, — решил Блейз, а по дороге в замок пояснил: — Ты едва на гербологии держишься, а в хижине лесника, поверь мне, воняет ещё хуже. Хм… как бы подстроить, чтобы Дракоша поцеловал Грейнджер? И рассмеялся. *** От лесника ребята принесли кучу новостей. Во-первых, действительно, трёхголовая собака по кличке, как выяснилось, Пушок, охраняла что-то ценное. Или опасное. Во-вторых, это был секрет профессора Дамблдора и его друга. Какого — неизвестно. Учитывая, что Дамблдору исполнилось больше ста лет, друзей у него могло быть бессчётное количество, всех перебирать — замучаешься. И, наконец, лесник заверил, что Дамлбдор доверяет профессору Снейпу, поэтому, конечно, он никак не мог пытаться убить Гарри. — Я бы сказал, что это всё не наша головная боль, — заметил Блейз, когда мы с ним вдвоём сидели в библиотеке и возились с эссе по зельеварению, — но кто-то пытался убить Поттера, к которому ты неровно дышишь. Так что, похоже, наше. Библиотека меня завораживала. Даже в открытых для всех секциях попадались рукописные книги, книги в металлических обложках, свитки пергамента и прочие древности. О том, что хранилось в Запретной секции, можно было только догадываться. Бережно перевернув страницу справочника по пресноводным растениям, я переписал на свой пергамент информацию о свойствах корня кусачей кувшинки. И только после этого ответил Блейзу: — Я не хочу, чтобы Гарри пострадал. И я тут подумал… — М? — Есть ведь волшебник, который точно хотел его смерти. Блейз вздохнул: — Если Сам-Знаешь-Кто незаметно пробрался в Хогвартс… Нет, бред — тут такая защита стоит! И Дамблдор здесь. Но за Поттером надо приглядывать. А потом отвлёкся на фантазии о том, как кусачая кувшинка отгрызает на закате пальцы маггловским рыболовам. Выходило у него на грани между страшным и смешным, но меня слегка замутило. В любом случае, мы решили, что Рон и Гермиона постараются держаться к Гарри поближе — на случай, если его снова попытаются убить. И мы пообещали друг другу, что не станем даже из любопытства пытаться пролезть в Запретный коридор — мало ли!