Солнышка

       Из кабинета Анатолия Евграфовича Андрей вышел чернее тучи — тетрадки у профессора не оказалось.        А если её у Гардарика не было, значит всё, можно с ней попрощаться, потому что просто так, из ниоткуда, она вдруг не появиться.        «Отличное начало дня! Просто прекрасное!» — злился Князев, поднимаясь по лестнице. Работы свои, жалко было, до одурения.        Там и пень с человеческой головой, и сказка о мёртвой женщине, и вампирёнок этот.        Андрей его, вообще-то, уже успел даже полюбить, пока рисовал, ну и за те несколько секунд, пока из рук не выдернули.        «Вот сука!» — всё больше бушевал Князев. Учёба эта — зло. Тетрадку — отобрала, нормальный сон — отобрала…        Захотелось отомстить.        Андрей, не став это желание откладывать в долгий ящик, решил отыграться на лестничных перилах. Уже даже занёс ногу для пинка, когда сзади раздалось:        — Князев!        Андрей развернулся. Ну помяни чёрта, как говориться. К нему на всех порах нёсся этот Миша, Горшенёв который, вампир короче.        Князев напрягся, чё это ему надо? И, не давая себе времени передумать, всё-таки пнул ограждение, тут же взвыв от боли. Перила эти, гадины, из железа же.        — Ты чего это с лестницей дерёшься? — остановились перед ним весьма миролюбиво.        — День не задался, — буркнул Андрей, лелея пострадавшую конечность и разворачиваясь, чтобы уйти. Что что, а разговаривать сейчас — точно не хотелось.        Он уже почти сделал шаг, когда в спину ему прилетело многозначительное:        — Ааааа… — причём так протяжно, что Андрей про себя вдруг поржал:        — Ббббб… — ну или не про себя, раз сзади раздался смешок, а потом ещё один и ещё, плавно переходящий в задорный хохот.        Андрей улыбнулся, чувствуя, как у него немного, совсем чуть чуть, поднялось настроение.        Забавный этот Горшенёв, и приставучий. Почему? Да потому, что он вновь оказался у Андрея перед носом, обогнав.        — Я Миха кстати, Горшок, — протянули ему руку.        — Андрюха, но раз пошла такая тема, то Князь, — вложил свою ладонь Андрей, под очередной смешок Горшенёва.        — Ну Князь, так Князь, — оценил Миха, продолжая затянувшееся рукопожатие и вгоняя Андрея в краску.        Он как-то даже и не заметил, что чужую руку сразу так и не отпустил. Может это потому, что она тёплая была? Или потому, что в руке ощущалась как-то максимально правильно, надёжно? Андрей не знал. Странно это всё конечно сейчас выглядит.        Интересно, что же по этому всему поводу думает Миша.       Он, похоже, тоже заметил что-то не ладное, потому что вдруг нахмурился, расцепил руки, а потом полез в свою сумку, старательно там что-то отыскивая и сбивчиво бормоча:        — Я, на самом деле, чё хотел то вообще. Я вчера это, тетрадку твою… — поднял глаза на Андрея Горшенёв, немного замявшись, — нуу… — виновато посмотрел, — взял короче.        Андрей такому повороту событий сначала обрадовался. Нашлась! Но потом, когда первое ощущение счастья схлынуло, рассердился. Это же всё-таки личное, не для всех глаз предназначено. Да и хотя бы спросить можно было, а не беспардонно брать втихаря.        Князев уже открыл было рот, чтобы довольно в грубой форме об этом сообщить, когда снова посмотрел на Мишу.        Тот сейчас на вампира совсем похож не был, скорее на собаку, побитую такую, с большими виноватыми глазами и протянутой вперёд рукой, в которой держал тетрадку, мол: «хозяин, прими и прости, я так больше не буду, честно честно».        Андрей, посмотрев на это всё — сдался, чего уж теперь ругаться. Дело сделано. Время назад не отмотаешь. Да и не хотелось, честно говоря. Ну взял Миха его тетрадку, ну полистал её. Полистал же? Что в этом такого ужасного то?        Только вот проучить Горшка всё равно надо было, ну чтобы это, не повадно тому было больше чужое трогать.        Андрей, соглашаясь с самим собой, даже слегка кивнул, а потом, выхватив своё богатство из цепких пальцев и, сделав лицо кирпичом, молча обошёл обескураженного таким поведением Горшенёва, направляясь наверх.        Теперь только интересно, понравились Михе его работы или нет. Как бы так спросить, чтобы, ну, не навязчиво было. Да и когда, ведь Андрей сейчас, вроде как был «обижен», ну чисто так, для профилактики.        Она, похоже, сработала, потому что сзади снова послышались приближающееся шаги и неуверенный голос:        — Андрюх? — Князь, решив ломать комедию до конца, только ускорился, делая вид, что он глухой, слепой, да и вообще…        Что там вообще, Князев додумать не успел. Потому что он, гордо шагая, запнулся об ступеньку и уже вот вот бы пропахал носом бетон, если бы сзади его вовремя не схватили, рывком возвращая в вертикальное положение.        Горшок, предотвратив возможную трагедию, тут же заржал, да так громко и заразительно, что Андрей не смог не улыбнуться, а потом и не засмеяться вместе с ним. Реально же забавно вышло. Довыделывался.        — Ну ты, Андрюха, точно Князь. Хотя не, — помотал Миха головой, — ты — Княже, — и ещё раз улыбнулся. А потом вдруг добавил:        — Причём, наверное, самый важный из всех, кого я встречал.        Что значила эта фраза, Андрей так и не понял. А додумать ему не дали, продолжив:        — Ещё и рисуешь круто, на самом деле. Да и рассказ этот, о мертвой женщине, просто ништяк.        Андрей заулыбался: «Ему понравилось! Понравилось». Горшок тоже заулыбался, а потом, почувствовав, что вроде как можно действовать, замельтешил замельтешил:        — А ещё есть? А покажешь? А точно? А когда?        Князев, немного опешив от такой активности, задумался, прикидывая в голове. А потом, взглянув на чуть ли не лопающегося от нетерпения Горшка, сказал:        — Да можно и сегодня, после пар. Только успокойся немного.        Миха просиял, и, действительно подуспокоился.        Но не на долго, потому что, как только они наконец поднялись на нужный этаж, тот вдруг остановился:        — Точно только после пар? — состроил он многострадальное лицо.        Андрей усмехнулся, больно тот выглядел похожим на ребёнка, которому пообещали дать конфетку, но только после невкусной каши, которую надо съесть.        — Точно после пар, Миш. По другому никак.

***

       — Вот это тема… — оглядывался Горшок в его комнате, — и чё, всё сам нарисовал? — восторженно спрашивал.        — Ну а кто ж ещё то, Мих? — вальяжно разваливался Андрей на диване, наблюдая за таким смешным Мишей.        Тот вглядывался в рисунки, задумывался, хмурился, потом улыбался, словно поняв тайный смысл, потом опять смотрел. И так по кругу, несколько раз.        И с каждым разом лицо его становилось всё одухотворённее, настолько, что он даже завис, в какую-то минуту.        — Миха? — окликнул его Андрей, вставая.        Тот не шелохнулся, пребывая в своих мыслях. Андрей решил попробовать ещё раз:        — Миха, — обеспокоено тронул за плечо, пытаясь заглянуть в подернутые дымкой глаза, — всё нормально?        Тот снова не ответил. Тут Андрей не на шутку так уже заволновался. Да что с ним такое? Ну не могут же люди просто так в прострацию впадать, причём так надолго.        Минуты четыре уже прошло, не меньше, а тот всё стоит, не шевелится, даже не моргает почти.        Князев запаниковал, вдруг Михе плохо стало? А вдруг это вообще обморок какой-нибудь? Необычный просто, не изученный. Когда люди просто застывают, как изваяние, а мозг отключается.        У Андрея сейчас тот похоже тоже отключится, от адреналина. Чё делать то? Как действовать? Может попробовать ущипнуть? Или пощёчина?        Не, слишком радикально. Ущипнуть, да, ущипнуть. А куда?        Не придумав ничего лучше, чем бока, Андрей протянул руку, ухватился покрепче, да и ущипнул, тут же резко отскакивая:        — Ай! Ты чё делаешь то, ё-моё? Больно же, — обиженно посмотрели на него карие глаза.        Андрей, всё ещё находясь в некотором шоке, разозлился. Это он чё делает?        — Это ты чё делаешь? — громко начал он. — Застыл тут, — ткнул в Миху пальцем, — я уж думал, что тебе того, крышка!        — Да какая крышка? — поймал Горшенёв князевский пальц, — наоборот!        Теперь Андрей замер. Чё вообще происходит?        — Что наоборот? — устало выдохнул, заглядывая Михе в глаза.       Тот, как будто только этого вопроса и ждал, тут же выпалил:        — Я всё придумал! — засиял глазами Миха, Андрей же только многозначительно посмотрел, типо: «ну, чё дальше то?»        Горшок, видя его реакцию, поспешил продолжить:        — Панк-рок будем делать, во! Вместе!        Князь нахмурился. Чего? Какой панк-рок? Как? Миха тем временем продолжал:        — У меня группа короче есть, Контора называется, — объяснял Горшок, — там мы с пацанами, ну: я, Балу, Поручик, музыку играем, — говорил Миха.        Андрей, пока тот рассказывал, всё думал: «ну группа, ну панк-рок, я то тут причём?»        Выяснилось всё минутой позже, когда Горшенёв уже заканчивал:        — Ну и мы, короче, всё думали, чего нашей группе не хватает… А потом я твою тетрадку взял и понял, вот оно! — всплеснул руками Горшок. — Сказка эта твоя, про мёртвую женщину, прям то, что нужно. Прям в тему!        Миша, наконец договорив, замолчал. Андрей задумался. Как это его, в группу? Он же ни петь, ни играть, ничего не умеет. Что он там делать то будет?        Задумался крепко так, основательно. Горшок, видя это, в нетерпении потряс Князева за палец, которой всё ещё держал в захвате:        — Андрюх, ну?        Князь, взглянув в михины глаза, в которых так и читалось: «Соглашайся! Соглашайся!», сдался:        — Ладно. Но вот только учить меня играть сам будешь.        Горшенёв, услышав это, тут же расплылся в улыбке и заключил Андрея в медвежьи объятия:        — Да конечно, ё-моё, научу. Какая проблема то?