Разбитая надежда: Собирая по осколкам

Эри впервые едет на автобусе, и все ей в новинку. Аппарат у водителя звонко тренькает, когда Яги прикладывает к нему карту. Она таращится на сидящих людей, и мужчине приходится потянуть ее за собой, чтобы та не мешала другим заходить внутрь автобуса. Яги сажает ее у окна. И Эри тут же прилипает лицом к стеклу, так что на нем остаются запотевшие пятна, постепенно покрывающиеся испариной от ее взволнованного дыхания. За окном мелькают многоэтажки, яркие магазины, парки, толпы людей, и у нее от всего этого и калейдоскопа начинает кружиться голова. Эри трет ладошкой лоб и выпрямляется. Ерзает немного на сиденье, а потом начинает болтать ногами. Яги продолжает молчать, глядя в одну точку перед собой. Эри смотрит на него, чуть повернув голову. Ей хочется как-то поддержать его, заставить опять также улыбнуться, но что для этого нужно сделать — она не знает. Чувствует неловкость. На мгновение Эри вроде как и решается. Поднимает руку и тянет ее к его плечу. — Яги-сан, вы… — Все хорошо. Не обращай на меня внимания, малышка. Тот поворачивается к ней и тепло улыбается. Но что-то подсказывает Эри, что это не та улыбка, какую она видела до страшного известия, которое ему сообщили по телефону. Сейчас Яги улыбается фальшиво, наигранно. И все это вызывает у Эри двоякое чувство. И почему он говорит, что все хорошо? Его друга убили, это же не может быть хорошо! Как он может улыбаться, когда произошло такое? Эри не понимает его. Ей нравится Яги — он добрый и заботливый, совсем как Изуку. Но фальшь, которую Эри лишь нутром ощущает, но не осознает, отталкивает от него. — Я просто… — бормочет, смешавшись, Эри. — Н-Нет, ничего. И быстро отворачивается к окну. Автобус тормозит на перекрестке перед светофором. Эри вздыхает и упирается щекой в кулак, который делает темную ямочку в щеке. Она следит за бредущими по тротуару людьми и вдруг резко выпрямляется, задрожав всем телом. Человек в огромном пальто, которое на два размера больше нужного, обгоняет медленно идущую женщину, чей взгляд прикован к экрану телефона. Он поднимает голову и смотрит куда-то в небо, а зеленые, словно трава на заливном лугу, волосы чуть заметно шевелятся, подхватываемые ветром. «Мама!» — Эри мгновенно узнает в этом человеке Изуку. Она вскакивает, и в ту же секунду автобус трогается с места, поэтому девочка теряет равновесие и падает обратно на сиденье. Но вновь встает и пытается выбраться в проход. Яги удивленно смотрит на нее и хватает за запястье. — Эри, мы еще не приехали! Лучше сядь обратно, а то упадешь ненаро… — Там мама! — перебивает его Эри и показывает пальцем на окно, за которым мелькают фонарные столбы, стволы деревьев, растерявших все свои листья. — Я видела! Мама! И она резко вырывает руку из его пальцев, проскальзывает в проеме между коленями Яги и спинкой впереди стоящего сиденья. Бежит к дверям, обходя замерших в недоумении пассажиров, но двери закрыты. Эри ударяет кулаком в дверь, замахивается, чтобы еще раз стукнуть, но ее вновь хватают за запястье цепкие тонкие пальцы. — Малышка, да что с тобой? — хмурится Яги. — Успокойся и садись обратно. Нельзя вести так в автобусах. Пошли. Он тянет ее за руку за собой, но Эри отчаянно сопротивляется. Мычит и мотает головой, пытаясь устоять на месте. Даже хватается свободной рукой за поручень. На них начинают оглядываться пассажиры, некоторые недоуменно перешептываются. Яги наконец прекращает свои попытки оттащить ее от двери. Он вздыхает и спрашивает: — Что случилось-то, малышка? — Я видела маму! — еще раз выкрикивает Эри на весь автобус. Яги нервно оглядывается и прижимает к губам палец, беззвучно прося ее быть потише. Но она не замечает этого жеста, слишком взволнованная. — Там Изуку-сан, мне нужно идти! Когда Эри произносит имя Изуку, во взгляде Яги что-то меняется. Он хмурится, бросает быстрый взгляд в окно. — Сейчас будет остановка. Там мы и выйдем и пойдем к Изуку-сану, хорошо? — ласково улыбается Яги, и Эри немного успокаивается. Автобус тормозит у остановки, где толпятся люди. Как только двери открываются, Эри выскакивает наружу, так что Яги с трудом успевает поймать ее за руку. Теперь она тащит его в гущу прохожих — она хорошо запомнила место, где видела Изуку, вплоть до названия магазинов. Ее сердце бешено стучит в груди, ударами отдается в висках. Эри сглатывает и переходит на бег, так что Яги тоже приходится бежать за ней. Она не смотрит по сторонам, ее взгляд устремлен лишь вперед, в ту сторону, где она видела его. Поэтому Эри врезается в ничего не подозревавших прохожих, сбивает с ног других маленьких детей, которые тотчас же принимаются истошно рыдать. А Яги набегу пытается их успокоить и попросить прощения у разозлившихся мамочек. Эри замирает именно на том месте, где видела его. Все внутри нее сжимается. Она озирается по сторонам, а глаза наполняются грустью. Изуку нигде нет. Эри опоздала, он успел уже уйти. И как же найти его теперь в этой толпе людей, идущих кто куда? Эри сначала тихо, потом все громче и громче начинает звать Изуку — вдруг услышит? Яги мечется из стороны, не зная, что ему сделать. С таким он столкнулся явно впервые. Прохожие косятся на них, смотрят на мужчину и недовольно переговариваются между собой. Эри еще раз выкрикивает имя Изуку, но никто не отзывается. Она судорожно выдыхает, и тут неожиданно для нее самой по щекам стекают теплые ручейки слез. Эри сначала удивленно ловит их пальцами, размазывая влагу по лицу. А потом, всхлипнув, вздрагивает всем телом, и из груди вырываются громкие рыдания. Она не может сдержать себя, как ни старается. Эри становится страшно от мысли, что она больше никогда не увидит Изуку, и от этого слезы лишь больше текут из ее глаз. Она выдергивает запястье из руки Яги и двумя руками закрывает лицо, так что ее рыдания сдавленным воем звучат из-под прижатых ладоней. Колени мелко дрожат, а потом и вовсе подгибаются. Эри садится на корточки, пряча в руках заплаканное лицо, голова втянута в плечи, которые то поднимаются, то опускаются при каждом всхлипе. Эри опять осталась одна, как тогда в лаборатории Чисаки — никому не нужная и брошенная на произвол судьбы. За ней неусыпно следили его люди, она чувствовала их взгляды отовсюду, даже во сне они преследовали ее, как призраки или фантомы. Но они никогда не разговаривали с ней, просто тенью ходили за девочкой. Эри часто сбегала из лаборатории, хотя ее все время возвращали обратно. И ее охранника Чисаки всегда убивал. Ей было страшно видеть, что от некогда живого человека остается кровавое нечто, брызги на бетонных стенах и удушливый запах смерти. По ночам ей снились эти убитые «по ее вине», как говорил Чисаки, люди. И совесть грызла Эри изнутри. Слова, как удары маятника, вбивались в подсознание, и чувство вины не отпускало ни на секунду. Эри должна была отказаться навсегда от мысли сбежать из лаборатории. Но не отказалась. Заглушив голос совести, она вновь и вновь пыталась выскользнуть из проклятого места. Однажды ей почти удалось. Но «добрые люди», увидев, что маленький пятилетний ребенок один ходит по улице — зашуганный, перепуганный, в странных бинтах, с лохматыми волосами и в безразмерном платье — отвели ее в полицию. И там Эри вновь забрал Чисаки. Она не плакала, потому что знала, что это бесполезно. Ее слезы не вызывали у Чисаки никаких эмоций, кроме раздражения. Он убил охранника, умолявшего дать ему второй шанс. Но глава «Заветов» вторых шансов не давал никому. Жизнь Эри текла однообразно, скучно и страшно одновременно. Единственным развлечением были бумага с карандашами, которые Чисаки приносил ей. Но все рисунки куда-то исчезали, и Эри не понимала, куда. Только догадывалась, что Чисаки их выбрасывает. С приходом Изуку все изменилось. По началу Эри относилась к нему так же, как и ко всем охранникам, которые следили за ней — с равнодушной осторожностью, с опаской и толикой страха. Но забота Изуку, его теплые слова растопили сердце девочки. Она по-настоящему привязалась к нему. Он стал для нее настоящей «мамой», любви которой Эри никогда не знала. Поэтому она и не сбежала когда Изуку пропал почти на весь день. Эри терпеливо ждала его, волнуясь из-за мыслей, что он не вернется. Она и не думала о том, чтобы воспользоваться этим и попытаться вновь стать свободной. А теперь Эри вновь одна, и одиночество душит ее, его пальцы впиваются в горло, перекрывая доступ к кислороду. Она всхлипывает. И тут же вздрагивает, чуть опустив руки, когда большая ладонь сжимает ее плечо в успокаивающем жесте. Совсем как Изуку. Эри поднимает голову и встречается взглядом с Яги. Он тоже сидит рядом на корточках, приобняв за плечо. Его тонкие губы растягиваются в легкой улыбке, искренней и доброй, от которой мурашки бегут по спине, а в глазах вновь начинает неприятно пощипывать. — Ну, ну, не плачь, — произносит Яги. — Но он… он… где его теперь искать? Эри смотрит на него в растерянности. Позволяет поднять себя и платком, вытащенным из кармана, вытереть щеки, залитые слезами. — Я помогу тебе. Мы обязательно найдем Изуку-сана, обещаю. Сердце трепещет в груди, а на глазах вновь выступают слезы, но уже совсем не страха или печали, а радости. Яги берет ее за руку, поглаживает большим пальцем внешнюю сторону ладошки, холодной и чуть влажной. Он ведет ее обратно к остановке, и они встают рядом с другими людьми, ждущими автобусы. — А чтобы мне было легче искать его… — Эри поднимает взгляд, и ее глаза, заплаканные и опухшие от слез, встречаются с темными треугольниками, обрамленными сотнями морщинок. — Расскажи мне, пожалуйста, все о нем. Все что знаешь. Эри, не раздумывая, кивает. Она, сама не зная, почему, безраздельно доверяет Яги. И начинает рассказывать все, начиная от первого появления Изуку в подземной базе якудза и заканчивая тем, как Кацуки накормил их, купив лапшу в круглосуточном магазине. Яги на это лишь задумчиво хмурится, внимательно слушает, изредка кивает. Эри и в голову не приходит, что каждое ее слово в будущем принесет один лишь вред.

***

Изуку наконец-то находит район Санъя. Это было трудно и утомительно — пройти напрямик через Аракаву он не захотел. Там, насколько он помнит, располагается много геройских агентств, и крутиться в этом районе нет ни малейшего желания. Пришлось идти в обход через район Адати, где постоянно снуют туда-сюда офисные работники, гудят автобусы и сигналят автомобили. От всего этого шума даже голова разболелась. Изуку медленно спускается по пологой дороге с избитым и раскрошившимся асфальтом. Она ведет вниз, в гущу наставленных в беспорядке одноэтажных и двухэтажных домов с покосившимся стенами. Откуда-то доносится лай и визг собаки, и потом все затихает, погружается вновь в гнетущую тишину. Изуку спотыкается, когда асфальт резко уходит вниз под ногой. Он мысленно чертыхается, обходя следующую яму. «И где тут Киекава?» — думает Изуку. Озирается по сторонам. — «И никаких указателей или чего-то еще…» Дорога тянется дальше, по ее краям возвышаются жилые дома, которые перемежаются магазинчиками и странными постройками, отдаленно напоминающими бары из Квартала красных фонарей, где он впервые встретил Чизоме. Но только здесь они выглядят в разы беднее. Сквозь грязное стекло не видно, что происходит внутри. Около входа из мусорного бака вываливаются обертки, стеклянные бутылки, бумажки поднимаются в воздух, подхватываемые ветром, который сквозит по улочкам. Отвратительное место. Изуку здесь не нравится. И почему посредник заказчика выбрал для встречи именно этот район? «Даже никого нет, чтобы спросить…» — Изуку цокает языком. Поправляет постоянно сползающее с плеча пальто и вновь ощупывает жесткую поверхность гипса, наложенного на руку. Из одного бара выползает пьяный в хлам мужчина. На небритых щеках темнеет густая щетина, мутный взгляд плывет, а губы дергаются в глупой улыбочке. Он роняет бутылку, она со звоном разбивается об асфальт, и ее содержимое выплескивается наружу, пятнами оставаясь на его засаленных брюках. Мужчина опускает голову, недовольно качает головой и плаксиво выпячивает нижнюю губу. — Ну бли-ин… — тянет он заплетающимся языком. — Больше сакэ не на что покупать… Ик!.. Ой, бля… Он еще раз громко икает и, шатаясь и размахивая руками, как будто стараясь ухватиться ими за что-то, бредет по дороге прямо на Изуку. Тот думает, что у этого можно попробовать спросить, где Киекава — лучшего варианта все равно нет. — К-купи мне сакэ, ты, блин! — мужчина замечает Изуку и тычет в него пальцем. — Купи! — Я вам куплю, если скажите, где Киекава, — отвечает Изуку. В ноздри ударяет резкий запах перегара, и он неприязненно морщится. Мужчина, пошатываясь, делает шаг к нему. — Кие… кава? Ну, там, — он машет рукой куда-то за спину. — Там… А, ты купишь, что ли? — он резко таращит глаза. — Киекава, это прямо-прямо туда, — мужчина показывает за спину, только уже в более точном направлении. — Потом повернешь, такой, направо, там будет такой грузовик — грязный, как из жопы… Во-от… Идешь дальше… Увидишь такой бордель… Как он называется-то… А, вспомнил, я там такую… Ну, короче «Акай Сора» называется. Когда она прыгала на мне, небо реально красное было… Так, давай, покупай мне сакэ, я рассказал! — выкрикивает мужчина и, покачнувшись от силы собственного голоса, чуть не теряет равновесие. Но цепко хватается рукой за невидимый выступ в воздухе и удерживается на ногах. «Акай Сора?» — задумывается Изуку. Пальцы быстро шарят по карману, выуживая записку. — «Акай Сора, так и написано…» — читает он про себя. – «Встреча в борделе? Да за кого он меня держит?..» Изуку становится не по себе, что ему придется идти в это место, где царит пошлость и разврат. Надеется, что ему просто передадут деньги и все. И он больше никогда не вспомнит об этом дне и посещении борделя. — Э-э, покупай давай! — повышает голос мужчина, заставив Изуку отбросить малоприятные мысли. Изуку шарит по карману и находит последнюю купюру в тысячу йен — последние деньги, оставшиеся после того, как он расплатился с Кимом. — На, — Изуку сует в руку мужчине купюру, изрядно помяв ее. И проходит мимо него, задыхаясь в отвратительном запах перегара. Мужчина оборачивается и кричит ему вслед: — Спасибо тебе! Выпью за твое здоровье!.. И чтобы девка тебе попалась хорошая, и чтобы деньги водились, и чтобы… Прочие пожелания Изуку уже не слышит, отходит на приличное от мужчины расстояние, где можно дышать спокойно более свежим воздухом. Он оглядывается — пьяница еще стоит на прежнем месте, неловко размахивает рукой и, кажется, продолжает орать что-то. Изуку вздыхает и продолжает путь. Поворачивает, как ему и сказали направо. И удивляется, что там действительно на обочине припаркован грузовик, серый от пыли и грязи. Над колесом темнеет наклейка с полностью голой девушкой, которая лежит на груди, подняв согнутые в коленях ноги. Изуку хмыкает и отворачивается. Дорога петляет между вкривь и вкось построенными домами и наконец вливается ручейком в более широкую реку тротуара. На углу подобия улицы возвышается многоэтажное для этого района здание высотой в четыре этажа. Изуку поднимает голову, потом опускает и смотрит на неприметную вывеску над деревянной дверью. «Акай Сора» — гласит вывеска. Изуку облизывает пересохшие губы. Он, наконец, нашел нужное ему место. Но почему-то после слов пьяного, что это бордель, ему не хочется заходить внутрь. Хотя тот мужчина был явно не в своем уме от выпитого алкоголя так что мог нести всякую чушь. Изуку поводит плечами — не то чтобы он боялся таких местечек. Просто предпочитал обходить их стороной. Накрашенные проститутки вызывали чувство неприязни. А он их часто видел в Квартале красных фонарей, в одиночестве сидящих на бордюре и пустым взглядом и широкой фирменной улыбкой ловящих прохожих мужчин. Изуку толкает рукой тонко и протяжно проскрипевшую дверь. Перешагивает через порог и оказывается в душной комнате, пропахшей приторными духами. Он оглядывается по сторонам и взглядом встречается с женщиной, которая как будто материализуется из спертого воздуха темной дымкой. — Добрый день, — почти пропевает она сладким голосом. — Мы вас ждали. «В каком это смысле?» — мелькает в мыслях. Но вслух Изуку ничего не говорит. — Господин уже ждет вас, — она делает жест рукой, поманив за собой. Ее тонкие, голубоватые, как будто прозрачные пальцы, движутся волной. Изуку покорно идет за ней. Узкие бедра покачиваются из стороны в сторону, но у него эти движения не вызывают никаких эмоций. Изуку лишь думает, откуда его тут знают и кто такой этот «господин». Посредник заказчика? Или сам заказчик? Нет, вряд ли заказчик будет так рисковать и выдавать свою личность. Но когда будут оглашены результаты выборов, все равно станет понятно, кто именно захотел убрать Сасаки. Женщина взбегает вверх по вьющейся спиралью лестнице, каблучки цокают по деревянным ступенькам. Изуку поднимает взгляд вверх и видит развешенные по стенам постеры, которые словно вырезали из порно-журналов. Модели наигранно-стыдливо прикрывают ладошками грудь и прочие пикантные места. Изуку отводит взгляд и ускоряет шаг. — Днем у нас пусто, конечно, — с нотками грусти в голосе произносит женщина. — А вот под вечер здесь оживленно… Даже весело. Изуку молчит в ответ на ее слова. Женщина останавливается напротив двери. В коридоре на втором этаже несколько таких же дверей, которые пронумерованы, а иероглифы цифр заключены в форму сердца. Женщина несколько раз стучит костяшками пальцев, приоткрывает двери и заглядывает внутрь. — Он здесь, — еле слышно произносит она, кивает и поворачивается к Изуку. — Господин ждет вас. И широко открывает перед ним дверь, легким ударом между лопаток подталкивая вперед. Изуку заходит внутрь, и дверь тотчас же с грохотом захлопывается за его спиной. Он смотрит через плечо, слышит звук удаляющихся шагов. И поворачивается к сидящему в широком кресле человеку. Несомненно, это тот самый незнакомец в темных очках, который встретил его в ресторане и рассказал о заказе. Он пожевывает во рту сигарету, двумя пальцами сжимает ее и отнимает от губ, выдохнув в воздух облачко сизого дыма. Изуку сглатывает. Он все на свете отдал бы сейчас, чтобы сделать хоть одну-единственную затяжку. Но просить, чтобы ему одолжили сигарету, гордость не позволяет. В воздухе смешивается запах табачного дыма и приторных духов. Изуку кашляет, расправляет плечи и делает шаг вперед. — Поздравляю с успешным выполнением задания, — произносит незнакомец. — Босс доволен твоей работой. Ты выставил все так, словно Сасаки убили грабители. Об этом даже по новостям уже говорят… Так что на босса никто не подумает. Благодарю тебя от его и от своего лица. Изуку опускает взгляд, пряча улыбку, сверкнувшую в глазах. Видимо, незнакомец это замечает, потому что усмехается уголком рта, обхватывает сероватыми губами сигарету и встает с места. В руке он держит объемный сверток. Когда между ним и Изуку остается лишь шаг, мужчина протягивает ему этот сверток. — Пересчитай. Должно быть ровно двести тысяч. Изуку рвет тонкую оберточную бумагу, садится на предложенное ему кресло. На колени дождем сыплются купюры, хрустящие, как будто только напечатанные. Изуку методично считает их перекладывая из одной руки в другую. И когда в его голове счет доходит до двухсот, он останавливается, с удовлетворением выдохнув. Йена в йену. — Все на месте? — спрашивает незнакомец. Изуку в ответ кивает и встает, прижав к груди сверток: — Да, благодарю. Незнакомец качает головой. — Это тебе спасибо. Если бы не ты, Сасаки точно победил бы на выборах. И тогда лоббировал бы свои геройские идеи, — с презрением говорит он. Как будто тоже недолюбливает героев. Но Изуку все равно на его вкусы и мнение. Свое он получил, поэтому может уходить. — Можно вопрос? — решает сначала спросить Изуку. Кое-что не дает ему покоя. — Конечно. — Почему именно здесь? Есть же много мест, где можно было бы передать вознаграждение без лишних свидетелей… Незнакомец вздыхает и вдыхает в себя табачный дым. Потом складывает губы трубочкой, и с них вновь срывается сизое облачко. — «Акай Сора» принадлежит моему боссу, — отвечает он. — Тут все свои люди… Так что все они точно будут держать язык за зубами. Если ты думаешь, что тут работают одни лишь шлюхи, ты ошибаешься. Они лишь добывают нужную боссу информацию таким… нестандартным способом. Изуку решается на еще один вопрос, хотя и сомневается, что ему дадут ответ. — А кто ваш босс, если не секрет? Незнакомец наклоняется к невысокому маленькому, круглому столику, где стоит стеклянная пепельница. И тушит об ее донышко сигарету. Потом медленно выпрямляется. — Секрет. Этого я сказать не могу. На что-то большее Изуку и не рассчитывал. — Тогда я пойду, — произносит он после не долгого молчания. Но незнакомец останавливает его. — Подожди, — он встает с кресла и парой шагов сокращает расстояние до Изуку. — Нужно вернуть книгу. — А, книга… — спохватывается Изуку. Забыв, что правая рука согнута в локте и спрятана под толстовкой, он начинает шарить левой рукой по внутренним карманам, и сверток выскальзывает из пальцев. Падает на пол, и купюры веером рассыпаются по паркету, старому и посеревшему от времени. — Черт… — бормочет Изуку, наклоняется и принимается собирать деньги. Мысленно вновь проклинает сломанное плечо. Незнакомец молча стоит и наблюдает за ним. Изуку собирает рассыпавшемся купюры обратно в сверток, но оставляет его пока что на полу. Находит книгу и протягивает ее и только после этого поднимает сверток и вновь прижимает к груди. — Что-то с рукой? — резко спрашивает незнакомец, бросив взгляд на пальто, лишь наброшенное на правое плечо. — Да так, — отмахивается Изуку. — Когда с Сасаки дрался… Незнакомец поправляет темные очки, которые начинают медленно сползать с переносицы на кончик носа. Беззвучно усмехается. — Сопротивлялся, да? Другого от бывшего про-героя нельзя было и ожидать. Еще раз спасибо. Если боссу понадобится еще кого-нибудь убрать, — он перелистывает страницы книги, — я опять обращусь к тебе через Гирана. — Если за это хорошо заплатят, я не против, — Изуку приподнимает вверх левое плечо в неопределенном жесте. — Конечно, мой босс всегда хорошо платит тем, кто добросовестно работает на него, — незнакомец захлопывает с шумом книгу. — Теперь можешь идти. Изуку кивает, идет к двери, не решаясь повернуться спиной к незнакомцу. Когда поясницей упирается в ручку двери, он быстро тянет за нее и проскальзывает в дверной проем. Закрывает дверь и вздрагивает всем телом, когда видит замершую у порога ту самую женщину, которая и привела его сюда. — Как все прошло? — слащаво спрашивает она и улыбается. — Нормально, — бросает Изуку и сбегает вниз по лестнице, сгорая от желания поскорее уйти уже отсюда. Изуку бросает последний взгляд на бордель, оглянувшись. И быстро идет обратно вверх по дороге. До назначенного времени встречи с якудза осталось немного. Он доходит до знакомого грузовика, садится на корточки, прижавшись спиной к кузову, разворачивает сверток. Четвертая часть от двухсот тысяч — это пятьдесят. Положив сверток на сгибе ног, он отсчитывает нужную сумму. Потом сжимает довольно толстую стопку между зубами, заворачивая сверток. Изуку вынимает стопку изо рта и, сложив ее вдвое, сует в карман джинсов. Берет сверток подмышку и выпрямляется. Его окликают из-за угла. Изуку оборачивается и узнает в человеке Юичиро. Он останавливается и молча смотрит, как тот подходит к нему. Держит руки в карманах черной кожанки, поверхность которой переливается под лучами редкого зимнего солнца, пробивающегося сквозь плотные облака. — Забрал вознаграждение? — спрашивает Юичиро, бросив быстрый, но равнодушный взгляд на сверток. — Да, — кивает Изуку и протягивает ему сверток. — Тут ваша доля. Все честно. Сто пятьдесят кусков ваши. Юичиро берет сверток. Заглядывает внутрь, но не пересчитывает. — Спасибо. Ты реально помог нам, — произносит он. — И вам спасибо. Не приди Сецуно вовремя, меня, если бы не убили, то копам сдали бы, — усмехается Изуку. — Да, кстати, что у тебя там с рукой? — спрашивает Юичиро, но по тону становится понятно, что ему не больно волнует здоровье Изуку. Спрашивает лишь из приличия. — Перелом, — отвечает нехотя Изуку. — Гипс наложили. — Фигово, — присвистывает он. Повисает пауза, наступает тишина. Слышен лишь лай собаки вдалеке — все никак не успокоится. Изуку отводит взгляд, думая, уйти ему или все-таки предложить то, что давно вертится у него в мыслях. Первым нарушает тишину Юичиро. — Тогда я пошел. Может, свидимся когда-нибудь, — бросает он, махнув рукой. Изуку сглатывает, кашляет, чтобы прочистить горло. И, не успевает Юичиро сделать и двух шагов, как он кричит ему: — Слушай, а может, так и будем вчетвером брать заказы, за которые так много платят? У меня есть посредник, а у вас — полезные причуды. Юичиро оборачивается, его брови удивленно поднимаются вверх. Несколько секунд он раздумывает, то сжимая, то разжимая пальцы, держащие сверток. На оберточной бумаге проступают глубокие вмятины. — Что же, давай, — произносит он наконец. — Где нас искать ты знаешь. Получишь заказ — приходи. Своим всегда рады.

***

Эри приводят в тот самый медкабинет, где она пряталась от Аизавы и Яги. Все выглядит очень знакомым. Старушка с улыбкой на тонких губах встречает ее. — Вот мы и встретились опять. Давай знакомиться, раз ты здесь уже частая гостья. Зови меня Шузенджи. А какое у тебя имя? — Эри, — отвечает девочка, и ее ладонь сжимают морщинистые, теплые пальцы. — Приятно познакомиться, — Шузенджи переводит взгляд на Яги, который стоит за спиной Эри. — Вы по какому вопросу? Яги откашливается перед тем, как ответить: — Сможешь провести исследование ее причуды? — Смогу. А зачем… Она не договаривает, потому что Яги наклоняется и шепотом что-то говорит ей на ухо. Шузенджи несколько раз кивает, и мужчина выпрямляется. — Поняла. Эри, пойдем со мной, — она протягивает девочке руку, но та поднимает голову на Яги и вопросительно смотрит на него. — А вы?.. Не останетесь здесь? — У меня уроки, — отвечает Яги, пожав плечами. — Я же работаю тут преподавателем, ты же помнишь. «Помню, » — кивает Эри. Червячок беспокойства заползает в душу через крохотную щель. Она ежится, как от холода, хотя в медпункте очень тепло. — Веди себя хорошо. Я после обеда зайду за тобой, хорошо? Яги опять добродушно улыбается, а Эри сглатывает. Она так и не может понять, почему он так ведет себя, будто утром ему никто не звонил и ничего не произошло. — Х-хорошо, — отвечает Эри, невольно запнувшись. — Тогда пока. До свидания, Шузенджи-сан, — кланяется он старушке и выходит из медпункта. Эри переводит взгляд на Шузенджи. Та жестом зовет ее идти за ней, и девочка слушается, гадая, что же ее ждет. И что за «исследование причуды»? Ее причуды? Но зачем? — Шузенджи-сан, — осторожно начинает Эри, — а что вы будете делать? Старушка оборачивается и подзывает ее к себе. Эри семенит к ней, подходит к светлой ширме, отделяющей уголочек медпункта от остального пространства. Шузенджи обходит ширму, и Эри следует за ней. Там около стены находится точно такая же койка, какие она видела до этого в медпункте. Но только рядом с ней находится странный аппарат, от которого на пол тянутся красно-черные провода. — Ложись, пожалуйста. Колени подгибаются от волнения. Эри бросает испуганный взгляд сначала на провода, потом на Шузенджи. В голове всплывает образ лаборатории Чисаки, кресло с наручниками, вживленными в подлокотники, и как наяву Эри ощущает давящий запах собственной крови, пропитанной болью и ужасом, озона и спирта. Она вздрагивает всем телом, силой воли прогоняя это видение. Шузенджи хороший человек, она не причинит ей вреда. К тому же эти провода не выглядят опасными. Эри делает глубокий вдох и с ногами залезает на койку, вытягивается и выжидающе смотрит на старушку. Та поднимает полукруглое подобие шлема, вставляет в него штекеры от проводов. И надевает его на голову Эри. Ей шлем большеват, поэтому сползает немного на глаза. Шузенджи двигает к столу, стоящему неподалеку, табуретку и включает компьютер, нажав на кнопку. Экран не сразу загорается. Шузенджи тянется к шлему и нажимает какие-то кнопки и там. И тотчас же компьютер принимается жутко громко шуметь, разгоняя воздух лопастями вентилятора. Эри приподнимает голову, не понимая, что происходит. Но Шузенджи мгновенно останавливает ее, надавив на плечо. — Пока что нельзя вставать или двигаться. Полежи так минут пять. Эри закусывает губу, начиная волноваться еще больше. Ей немного страшно, но пока что ни этот шлем, ни гудящий компьютер не причиняют ей боль. Это радует. Она закрывает глаза, чернильную темноту расчерчивают разноцветные линии, между которыми прыгают яркие пятна. Эри жмурится и морщится, от этого мельтешения кружится голова. Потом она резко распахивает глаза. Видит, как Шузенджи встает и подходит к койке, снимает с ее головы шлем. — Вот и все. Было же совсем не страшно? Эри качает головой, поднимаясь. Она краем глаза смотрит на экран, но ровным счетом ничего не понимает — какие-то цифры и диаграммы. Шузенджи возвращается, садится на табуретку и принимается стучать пальцами по клавиатуре, печатая что-то. Эри ерзает на краю койки. Повисает неловкое молчание, и ее пульс заглушает стук клавиш. Эри сглатывает и решается спросить: — А… а что вы делаете? — Проанализировала твою причуду, сейчас расшифровываю полученную информацию, — не отрывая взгляда от монитора говорит Шузенджи. В стекле очков отражаются какие-то странные символы и знаки. Эри чешет нос. Она все равно не поняла ни слова из сказанного, кроме того, что ее причуду изучают. Видимо, так нужно. Но ее беспокоит еще один вопрос, поэтому она вновь спрашивает: — Шузенджи-сан, а почему… Яги-сан всегда улыбается? Даже когда грустно… Он какой-то странный. Шузенджи поворачивается к Эри и качает головой. — Нет-нет, он не странный. Все герои такие — улыбаются даже тогда, когда радоваться-то и нечему. Так они поддерживают людей, которые тоже нуждаются в помощи. — А… сами? — А сами… забывают про себя, — вздыхает Шузенджи. — Вот Яги — с такими ранами неизлечимыми продолжал карьеру героя. Уверена, ему было ужасно больно физически, да и морально тоже, но он улыбался каждому человеку. Яги, знаешь ли, часто скрывает от окружающих какие-то свои проблемы, переживания. Держит все в себе. Да, неправильно, но по-другому он не может. Думает обо всех, кроме себя. Не хочет никого обременять своими проблемами или горем. Нужно быть по-настоящему сильным человеком, чтобы уметь улыбаться, когда готов вот-вот разрыдаться. И вовсе не от радости. Эри, чуть приоткрыв рот, слушает ее. Даже не двигается. Мурашки пробегают по всему телу, а внутри словно что-то вспыхивает огнем. Эри моргает несколько раз и медленно повторяет: — По-настоящему сильным?.. — Да, — кивает Шузенджи. — Яги действительно очень сильный человек. Поэтому-то он и стал культовым героем. Но, чем больше у него фанатов, тем больше и врагов, конечно… Эри опускает голову. В мыслях пульсируют слова Шузенджи. Как бы больно ни было Яги, он хочет дарить надежду окружающим и продолжать помогать им. Эри сжимает руки в кулаки с такой силой, что коротко подстриженные ногти впиваются во внутреннюю сторону ладоней. Она тоже хочет помогать людям, а, в особенности, Изуку. Эри понимает, что у нее есть сила, которая излечивает все раны, которые он получает. — Шузенджи-сан, я… — Эри выпрямляется, и в ее округлившихся глазах загорается алые огоньки, заплясавшие в радужке. — Я хочу быть такой же! Я хочу… — она кусает губы, подбирая слова. Шузенджи не перебивает ее. Эри закрывает глаза, и в голове звучит голос Изуку, который с серьезным видом говорит, что герои — это фальшивки, не заслуживающие жизни. В его словах сквозит леденящая душу ненависть, и сейчас по спине Эри пробегает холодок. Но герои помогают людям, как Яги улыбаются, чтобы никто не боялся и не плакал от страха. Изуку никогда ее не обманывал, ему она полностью доверяет, но почему сейчас Эри не верит ему? Он же тоже человек и может ошибаться, ведь так? Не стал бы Изуку специально говорить ей плохое о героях? «Изуку-сан, простите, но я…» — мысленно шепчет Эри и резко открывает глаза. — Я хочу быть героем! — выкрикивает она, и ее слова удивляют Шузенджи, которая даже опускает руки, прекратив печатать на клавиатуре. — Но ты еще маленькая, — качает она головой. — И ты не знаешь, как это опасно… — Ну и что! — перебивает ее Эри. — Я хочу помогать не только маме, но и другим! И хочу стать такой же сильной, как… Всемогущий, — она рвано выдыхает. — А то, что я маленькая… я постараюсь вырасти по-быстрее! Последние слова заставляют Шузенджи улыбнуться и беззлобно хихикнуть. — Раз постараешься, то что же… Давай, попробуем. Начнем с того, что ты будешь помогать мне тут. Эри широко улыбается в ответ, а мысль, что Изуку ее поступок может очень не понравиться, она забрасывает в самый дальний угол сознания и забывает об этом.

***

Изуку заходит в небольшую комнату, в которой зябко и сыро. Осматривает ее с потолка до пола. Ничего, кроме футона, встроенных в стены шкафов и одиноко стоящего на стуле рядом с розеткой электрического чайника, нет. Изуку отодвигает створку шкафа и находит внутри свернутое одеяло и запихнутую подушку. С грохотом закрывает шкаф и садится на пол, скрестив ноги. За сумму, за которую он снял эту комнатушку, здесь вполне не плохо. Хозяйка комнаты, женщина с грязными, сальными, растрепанными волосами, с радостью сдала ему комнату. Ей, видимо, так сильно нужны были хоть какие-то деньги, что она даже скинула полсуммы после того, как Изуку попробовал поторговаться с ней. В общем, Изуку вполне доволен своим выбором. Думает, что здесь его будет сложно найти Лиге Злодеев. Да и недалеко от бывших якудза, с которыми он теперь будет вместе работать в качестве наемников. Изуку не спешит снимать пальто, только больше кутается в него, оттягивает рукава, закрывая тканью замерзшие пальцы. Смотрит с секунду на спинку стула, на которую чайник отбрасывает продолговатую тень. Изуку резко встает, подходит и переставляет чайник на пол, подвинув стул ровно. Садится обратно и достает пистолет. Сжимает дуло зубами, доставая здоровой рукой магазин. Не без труда заряжает, несколько раз рассыпав пули, которые не получалось вставить. Наконец, когда все приготовления окончены, Изуку с довольной улыбкой выдыхает. Левая рука невольно дрожит, когда он поднимает ее, сжимая в пальцах пистолет. Целится прямо в середину спинки стула, видит ее поверхности темное пятнышко. Давит на спусковой крючок. В уши ударяет оглушительный треск. Изуку опускает руку, встает и подходит к стулу. Пуля черной точкой осталась в стене, а самый верх спинки лишь задела, раздробив дерево. Изуку цокает языком, недовольный результатом. «Попробуем еще раз…» Он повторяет все те же самые действия, и теперь получается чуть лучше. Пуля пробивает дыру в спинке, но все равно далеко от цели — темного пятнышка. Изуку кусает губы, пытаясь унять дрожь в руке. Задерживает дыхание, как учил его Чизоме — в ту секунду, когда он нажимает на спусковой крючок, нужно не двигаться, замереть. Но даже так не получается. Изуку целится вновь — он решил, что будет стрелять до тех пор, пока не попадет — как вдруг дверь резко открывается, и через порог, топая, перешагивает хозяйка. — Ты чего шумишь? — почти рявкает она. Изуку поворачивается всем корпусом к ней, продолжая держать пистолет в поднятой руке. Женщина вздрагивает всем телом, когда видит нацеленное ей прямо в живот дуло. — Извините, я… — Все-все, ухожу… — пятится она к двери, приподняв руки. — Не мешаю, делай, что хочешь… Дверь с таким же громким звуком закрывается, и Изуку с мгновение сидит, обмозговывая ситуацию. Потом опускает руку, и рот приоткрывается в кривой усмешке. Изуку заваливается на футоны, беззвучно смеется, зажмурившись. Выдохнув, он потягивается, отложив в сторону пистолет. Весь азарт и запал словно в воздухе растворились. Изуку зевает, чувствуя слабость во всем теле. Две бессонные ночи дают о себе знать. Если до этого он был весь на нервах, то после получения вознаграждения сон начал медленно подкрадываться к нему. А теперь и вовсе обволакивает его, как туман, особенно когда он лег на футоны. Нет никакого желания даже идти за одеялом и подушкой в шкафу. Изуку переворачивается на бок, обнимает себя за плечо. В таком положении с одной неподвижной рукой не очень удобно, он ложится на спину. Но и так все тело ноет. Изуку морщится. «Была бы со мной Эри, тут же… А, да что думать, что было бы… » — мелькает у него в мыслях. Он слабо улыбается — «Вот бы увидеть Эри… И Каччана. Нет, сначала надо закончить с делами. Вот выплачу долг, и потом уже…» — решает Изуку и приоткрывает один глаз. Сквозь образовавшуюся щелочку видна линия, где стены пересекаются с полом под прямым углом. Изуку моргает, и веки сами опускаются. — «Каччан… Наконец-то я нашел настоящего героя… Может, найти денечек и повидать их?..» И с этими мыслями он проваливается в крепкий сон.

***

Яги оборачивается. В тишине пустого кафетерия отчетливо слышны шаги. Он опускает палочки на тарелку. Шузенджи, опираясь на трость, медленно подходит к нему. И садится напротив него. — Вам взять чего-нибудь? — тут же дергается Яги, приподнимаясь. Но Шузенджи делает знак рукой, чтобы он сел обратно. — Я не голодна. Ешь-ешь, — кивает она на тарелку Яги. Но тот слушает ее, не прикасаясь к еде. — Я пришла рассказать тебе, что я узнала насчет причуды Эри. Яги сразу же подается вперед, весь во внимании. — У нее действительно невероятная причуда. Если направить ее силу в верное русло, она бы смогла принести большую пользу. Она может изменять предметы, возвращая их прошлые состояния. — Да, я слышал что-то такое… — кивает Яги. — Отматывать время предметов… Никогда не слышал о такого рода причудах. Управление временем — это да. Но чтобы только в одну сторону… — Слушай дальше, — продолжает Шузенджи. — Действие причуды распространяется не только на вещи, но и на живых существ. В том числе и людей. Понимаешь, к чему я клоню? Яги сводит брови на переносице, пожевав внутреннюю сторону щеки. — Отматывать время людей… Предотвращать старение и смерть? — Не только. Еще и раны лечить. Чем-то похоже на мою силу, но только диапазон возможностей куда шире. Я не могу остановить необратимые процессы старения. А она может. Не знаю только, будет ли это как-то влиять на сознание человека, на котором она использует причуду… — Это действительно невероятно. — Но, конечно, надо развивать причуду, — говорит Шузенджи. — Думаю, тебе это будет под силу. — Да, я и сам хотел заняться ее обучением. — Также надо учиться контролировать силу, потому что сейчас она не стабильна, слишком зависит от эмоционального фона. Если не сдерживать причуду, можно даже стереть с лица земли сам факт существования человека… «Все-таки хорошо, что она попала именно к нам, » — проносится в голове Яги. – «Страшно представить, что было бы, останься она со злодеями…» Словно прочитав его мысли, Шузенджи добавляет: — Главное, чтобы она не попала в руки злодеев… Кто знает, какое применение они придумали бы ее причуде. — Она и была в их руках, — хмурится Яги. — Да? И у кого? — Малышка рассказала мне немного о своем прошлом. Как я понял, она была у якудза в «Заветах», где над ней опыты, что ли ставили… Возможно, знали про причуду и думали, как ее применить. Или уже применяли. И меня крайне беспокоит одно… — медленно произносит Яги, опустив взгляд. — Она постоянно твердит о каком-то Изуку-сане, который связан и с «Заветами», и с Убийцей Героев. Очень мутный тип, возможно, даже злодей… Шузенджи молча слушает его, не перебивая. «Но как же так вышло, что пути Изуку-сана, Эри и юного Бакуго пересеклись?» — это он не говорит вслух, решив пока что не посвящать никого в свои подозрения. — Я заметила, что иногда она ведет себя… как бы это сказать?.. — задумывается Шузенджи после долгой паузы. — Как зашуганный, забитый ребенок — боязливо. Сначала я думала, что это из-за страха нового места, незнакомых людей. А тут вот в чем, оказывается, дело. Но для ребенка, жившего среди злодеев, она очень добрая и открытая. Даже есть теперь цель в жизни. Знаешь, какая? Яги пожимает плечами и спрашивает: — Без понятия. Так какая? — Она хочет стать героем. Возможно, это лишь импульсивное желание, через месяц забудет про это. Но если нет, то советую присмотреться к ней. Уверена, в ней есть потенциал героя. — Не знаю… — Яги вздыхает и трет переносицу. — Рано же еще говорить о таком. Я же даже при всем желании не смогу зачислить ее на геройский факультет раньше срока. А ей лишь будет семь. — Как будто образование делает героя героем, — хмыкает Шузенджи. — Начни ее сам учить. Тебе же нужен преемник? Эри с ее причудой — это не самая плохая кандидатура. — Может, ты и права, — соглашается Яги, сомневаясь в глубине души. — Но пока я хочу попросить тебя кое о чем. Пусть Эри будет помогать мне в медпункте. Я изучу получше, как ее причуда действует на людей, да и сподручнее вдвоем ваших студентов лечить. — Я спрошу у Незу, что он думает по этому поводу. — Уверена, он даст свое добро, — легкая улыбка трогает сухие губы Шузенджи. Она встает, опершись руками о стол. — С нашими разговорами у тебя обед остыл, — насмешливо замечает она. — Приятного аппетита тебе. И подумай над моим предложением. Яги взглядом провожает ее до самых дверей кафетерия и, лишь когда она уходит, кладет в рот овощи. И понимает, что Шузенджи была права — они остыли. Он откидывается на спинку стула и прикрывает глаза. Голова раскалывается от мыслей, число которых растет, как на дрожжах. Мысли об убитом Мирае не отпускают его ни на секунду, но к ним примешиваются размышления об этом Изуку и Эри. Слова девочки про фальшивых героев отпечатались у него в памяти. — Говоришь, Изуку-сан сказал тебе такое?.. — бормочет он сам себе под нос. — А у Убийцы Героев, однако, много последователей…