***
На пол падает сброшенный с плеч пиджак. Изуку наливает в нечто, похожее на таз, воду. Опускает в нее палец и морщится. Прохладная. Но кипятить чайник долго, поэтому он решает потерпеть и опускает руку, замотанную гипсовыми бинтами, в воду. Бинты пропитываются влагой, становятся в разы тяжелее. Изуку пытается сорвать их с руки, но они крепко держатся на ней. Он цокает языком и ножом режет бинты. Но сырая ткань плохо поддается, Изуку пыхтит и кое-как рвет ее. Но на этом проблемы не заканчиваются. Бинты прилипли к коже, и Изуку несколько раз тянет их на себя, понимая, что просто так они не отклеятся. Он делает глубокий вдох и, взявшись за край ткани, резко дергает ее. И тут же чуть ее взвывает от боли, словно с него содрали кожу. На лбу выступают капли пота, Изуку сопит и мысленно проклинает весь мир. Рука будто огнем горит, он осматривает ее и замечает, что на внутренней стороне бинтов остались тонкие нити волосков, выдранных с корнем. Бинты с тихим плеском падают в воду. Изуку поднимает руку и несколько раз сгибает и разгибает ее в локте. Будто он и не ломал ничего. Он улыбается и заваливается на спину, продолжая держать руку поднятой вверх. Растопыривает пальцы и смотрит сквозь них на потолок. — Эри и правда молодец… — шепчет Изуку и тяжело вздыхает. — Если бы не чертов Яги… или Всемогущий. «И ее желание стать героем…» — шипит он про себя. — «Почему именно герой? Из всего, что только есть на свете… Как же Всемогущему удалось убедить ее? Ладно, плевать. Она все еще ребенок, глупый и доверчивый. Я смогу переубедить ее. Я вытащил ее из лаборатории Чисаки. Я заботился о ней. Я ее «мама». А Всемогущий никто. Она будет верить мне». Изуку резко поднимается на ноги. Шаги отчетливо звучат в тишине комнаты, но не отвлекают от мыслей, которые практически душат его. Ему нужна Эри. Не только для того, чтобы лишить героев причуд. Случай со сломанной рукой ясно показал, насколько полезна для него ее сила. А он может еще не раз получить какие-либо травмы. Изуку разворачивается и идет обратно по диагонали комнаты, сжав руки. И как он собирается украсть Эри? Изуку мысленно отбрасывает в сторону вариант проникнуть в академию и так забрать девочку. Если Яги не полный идиот, то он будет беречь Эри как зеницу ока после того, как ее увел Кацуки. Где он живет, Изуку тоже не известно. Спросить у Кацуки? Нет, вряд ли ученики знают адрес такого известного героя. Он может выследить Яги и проникнуть в его квартиру, но навыков взлома у него нет. Изуку цокает языком и решает пока что остановиться на последнем варианте и выследить Яги. Он хотел прикупить химикатов для создания яда, что так до сих пор и не сделал. Тут же мелькает мысль, что неплохо было бы обзавестись кое-какими лабораторными приборами, если он хочет опять создавать из крови Эри сыворотку для стирания причуд. Изуку вытряхивает на пол все, что лежит в карманах пальто. С грохотом падают пистолеты и разлетаются в разные стороны бумажные деньги. Изуку их поспешно ловит и пересчитывает. Ему еще нужно выплатить долг, иначе, как верно сказал контрабандист, его пристрелят. Он запускает руку в спутанные волосы и чешет затылок. — М-м… сколько дней прошло?.. Один, два… подождите-ка… Меня же завтра Гиран должен будет отвезти в одно место насчет работы! — вспоминает Изуку, вздрогнув всем телом. «Чуть было не забыл об этом с Каччаном и Эри!» — ругается сам на себя Изуку. Если бы забыл, мнение Гирана о нем ухудшилось бы. И не видать ему тогда хорошо оплачиваемых заказов, как своих ушей. Изуку стискивает зубы и садится в позу лотоса, ставит локоть на колено и подпирает кулаком подбородок. Думает, что Кацуки так плохо на него влияет. Из-за него он забывает об очень важных вещах. Да, ночь, проведенная у Кацуки дома, никогда не выветрится из памяти и приятным грузом осядет на периферии сознания. Изуку прикрывает глаза и кончиками пальцев касается губ, но тут же мотает головой. У него есть цель, и никак нельзя потерять рассудок из-за чувств к Кацуки. Изуку кашляет и пальцами оттягивает воротник рубашки. Ткань порядком натерла ему шею, непривычную к подобного рода одежде. На коже краснеют алые полосы, которые чешутся. Изуку проводит ногтями по шее. Он смотрит вниз, себе на грудь, и его взгляд приковывает алая ткань галстука. В голове будто щелкает воображаемый выключатель. «Школьная форма…» — думает Изуку. — «Я же так и не отдал ее Каччану!» Изуку аккуратно складывает пиджак, поднимает руку к шее и касается пальцами галстука. Воспоминание того, как Кацуки завязал его ему, приятной волной прокатывается по телу. Он решает оставить галстук себе. Немного ослабляет узел и снимает через голову. Изуку некоторое время смотрит на галстук, вертит его в руках и потом вешает на край спинки стула, в которой чернеют дыры от пуль. «Постарайся меньше отвлекаться на Каччана,» — говорит он сам себе. Изуку прижимает к груди сверток с одеждой. Выходит на улицу и, поднявшись по дороге, вьющейся в верх, кривой и ухабистой, оглядывается по сторонам. Взгляд цепляется за круглосуточный магазин, в котором продается все на свете, начиная от продуктов и заканчивая разной канцелярией. Изуку заходит внутрь. Колокольчик над дверью своим громким звоном оглашает торговый зал. Изуку проходит мимо полок с блокнотами, берет первый попавшийся, из стакана, набитого карандашами, вытаскивает один. Хмурый продавец монотонно озвучивает цену, и ему в руку суют купюру. На прилавок с характерным звоном падает сдача — несколько монет, потемневших из-за частого использования. Изуку благодарит и подходит к высоким столам у окна и садится за них. Вырывает из блокнота листок и застывает на несколько секунд, глядит, не моргая, на улицу и прохожих. Потом он вздрагивает, будто очнувшись от окутавших его мыслей. Изуку опускает взгляд на лежащий на столе лист и принимается писать, лишь грифель карандаша скрипит по поверхности.***
Кацуки отбрасывает в сторону снятые ботинки, они ударяются о стену прихожей и безвольно падают на пол. Если до этого он представлял, как с гордостью похвалится перед старухой, что он будет работать в агентстве Старателя, то сейчас у него нет на это никакого настроения. — Я дома! — кричит он, протопав в сторону своей комнаты, но голос мамы заставляет его обернуться. — Эй, засранец, я тут под дверью какой-то сверток нашла. К нему была прикреплена бумажка: «Для Каччана». Сердце Кацуки готово вот-вот выскочить из груди от волнения. Он быстро подходит ближе, нетерпеливо протягивает руку. Женщина отдает ему сверток. Под пальцами хрустит упаковочная бумага коричнево-серого цвета. — Может, ошиблись дверью? — предполагает женщина. — Каччан… Каччан… Похоже на твое имя, только какое-то… — Это мне, — перебивает он ее. Под подушечками пальцев начинает покалывать от нетерпения и любопытства. — Ты открывала его? — Больно надо. Мало ли какую дрянь там тебе принесли, — фыркает женщина. И добавляет: — Жрать будешь? — Потом, — отмахивается Кацуки и быстро уходит к себе в комнату. Садится на край кровати и раскрывает сверток. Он с опаской касается знакомой на ощупь ткани, а когда разворачивает сложенный школьный пиджак, сердце болезненно сжимается. — Решил вернуть все-таки, придурок… — бормочет он, с трудом сдерживая улыбку. Значит, с Изуку все хорошо, если он смог прийти к его квартире. Но лучше бы он передал пиджак лично. Кацуки встряхивает пиджак, держа его за плечи. Он встает, забыв, что на коленях лежит оберточная бумага. Она с треском падает на пол, и Кацуки, глянув вниз, замечает на дне что-то белое, прямоугольное. Он бросает пиджак на кровать, наклоняется и достает небольшую записку, сложенную в четыре раза. «Хм, а это что за хрень?» — пожимает плечами Кацуки и разворачивает записку. И стоит глазам пробежаться по первым строкам, написанным знакомым, с сильным наклоном вправо почерком, как сердце сжимается в приятной неге. Ладони потеют, и Кацуки приходится перебирать в пальцах записку, чтобы на ней не остались пятна. «Каччан, большое тебе спасибо, что помог мне встретиться с Эри. Возвращаю пиджак, вряд ли он мне еще пригодится. Извини, что не дождался тебя и сам ушел из академии. У меня есть важные дела, которые нужно доделать…» Кацуки хмурится, кусая губы. Интересно, какие же у Изуку дела. Он читает дальше и цокает языком: »…Но сказать, что это за дела, я не могу. Даже не проси.» Кацуки фыркает себе под нос и бормочет: — Как будто я не знаю, чем ты будешь заниматься… Преступлениями какими-нибудь… Он смотрит на записку. Осталось всего несколько непрочитанных строк: «Следующее письмо я оставлю также под дверью, идет? И ты клади туда свои, я их заберу. Кстати, Эри вылечила мне руку, так что в следующий раз мне твоя помощь не понадобится.» Кацуки усмехается и сам того не замечает, как в глазах мелькает нечто, похожее на нежность. Это чувство цветком распускается в душе, заставляя сердце забиться сильнее. Кацуки вспоминает, как Изуку приоткрывал рот, как неуверенно дрожали его губы, когда он кормил его. Он падает спиной на кровать и раскидывает руки в разные стороны, а грудь неровно то поднимается, то опускается вниз при каждом вздохе. Кацуки лежит так некоторое время, глупо улыбаясь и глядя в потолок. «А хорошо Деку придумал. Не совсем дурак. Старуха вряд ли будет читать, если найдет под дверью письмо,» — думает он. — «Подумает, что от дуры Моясу и будет только рада…» — Кацуки сглатывает. — «Кстати… давно я ее не видел и не слышал, что-то подозрительно». К нему начинает подступать неприятное, липкое чувство беспокойства. Потом оно принимается грызть его. Предчувствие надвигающейся бури охватывает душу и ледяными тисками сжимает сердце. От Моясу можно ждать чего угодно — он послал ее к чертям собачьим, нарушив тем самым договор. И она точно просто так не оставит это. Кацуки не замечает, как принимается нервно мять в пальцах записку, и шуршащий звук бумаги заставляет его вздрогнуть. Он вспоминает, что еще не все прочитал. И чувство беспокойства будто сжимается в комочек, отползает в самые отдаленные уголки души. Кацуки резко выпрямляется и вновь пробегается взглядом по строкам. Щеки вспыхивают огнем, когда он читает одно-единственное слово, написанное небрежно и будто впопыхах. Но когда он мысленно читает его, все его тело пробивает мелкая дрожь приятного волнения. — Люблю… — вслух повторяет написанное слово Кацуки и, не сдержавшись, широко улыбается. Догадывается, что выглядит сейчас, как последний идиот. Но его это не волнует — все равно никто не видит, как он жмурится и прижимает к груди записку, как какая-то девчонка из любовной манги.***
Бессонная ночь оставляет еще более темные круги под глазами Изуку. Он щурится, высматривая машину Гирана. И вот, наконец, замечает его повернувшую «японку». За тонированными стеклами не видно водителя, но тот ловит взгляд Изуку. И фары машины несколько раз моргают, как знак, чтобы тот садился внутрь. — Изуку-кун, я, как ты и просил, приберег для тебя неплохой заказ, — сразу первым заговаривает Гиран. — Ого, спасибо, — Изуку садится на переднее сиденье, хлопает закрывшаяся дверца машины. «Японка» трогается с места, взревев мотором. — Что за заказ? — Доставка большой партии наркоты, — отвечает Гиран. — Главное условие, которое мне озвучил заказчик — не попасться полиции. И не стащить ни грамма, само собой. Изуку делает неопределенное движение плечами. Он бы предпочел никак не контактировать с полицией, а тут от них надо будет охранять ценный груз. Но потом Изуку вспоминает, что у него остается полтора месяца, и тысяча долларов должна быть на прилавке толстяка. И рот сам открывается: — Я возьмусь. «Что же, я все-таки сам предложил Юичиро и его компании вчетвером браться за заказы… Так что с их причудами должно получиться». К тому же Изуку уже размышлял над тем, как он будет мстить Шигараки. Немного утихомирив свой пыл, он признался себе, что идти в одиночку против целой Лиги Злодеев — это самоубийство. Даже вместе с Чизоме им придется несладко. Якудза из «Заветов» ненавидят Лигу, ведь те вместе с «Мацубой» напали на них, так что они захотят отомстить им. Так что поддерживать с ними хорошие отношения полезно. — Другого я и не ожидал, — уголком рта усмехается Гиран и говорит адрес, где будет происходить передача чемодана с наркотиками. Через четыре дня на назначенное место прибудет человек и будет ждать его. Куда потом везти этот чемодан, вроде как, скажут на месте. Изуку запоминает, мысленно повторив несколько раз. Немного поразмыслив, он понимает, что это прибрежная часть на востоке. Гиран тянется рукой к внутреннему карману своего пиджака, наброшенного на рубашку, по дизайну напоминающую гавайскую. Достает оттуда пачку сигарет, кажется, каких-то дорогих, импортных. Предлагает Изуку закурить, и тот не отказывается. Салон автомобиля заволакивает полупрозрачный дым, и Гиран, надавив на кнопку в дверце, опускает стекло. И стряхивает пепел наружу. Изуку облизывает пересохшие губы и поворачивается к окну. Мелькают перед глазами несущиеся мимо машины, здания. «Японка» сворачивает с широкой улицы в узкий переулок, медленно и как будто неуверенно ползет по неровной дороге. Изуку выбрасывает тлеющий окурок в окно с наполовину опущенным стеклом и с любопытством смотрит, куда они приехали. Машина тормозит, и Гиран с характерным щелчком вытаскивает ключи из-под руля. Открывает дверцу и говорит: — Мы на месте. Изуку, выйдя наружу, щурится, оглядывается по сторонам. Рука поднимается вверх к шее, поправляя свежий бинт, закрывающий татуировку «Заветов». В нескольких метрах стоит мужчина с бритой головой. На лысине, как на натертой воском поверхности бильярдного шара, скачут голубоватые блики между узорами татуировок. Изуку догадывается, что это якудза. Мужчина поворачивается на звук шагов Гирана и Изуку и двигает нижней челюстью. Между зубами он держит зубочистку. — Гиран, ты что ли? Я тебя и не узнал. Привел новенького? Где? — спрашивает якудза, и голос его звучит тяжелым, густым, как кисель, басом. Видимо, он не заметил Изуку, переминающегося с ноги на ногу рядом с Гираном. Озябшие руки он прячет в карманах пальто, а подбородок опускает так, что воротник закрывает нижнюю половину лица, щекоча кончик носа. — Да вот, — Гиран кивает на Изуку, и тот слегка кланяется в немом приветствии. — Что за малец такой интересный? — басит якудза, в перевалку, как медведь, подходя к Изуку. Наклоняется и заглядывает в лицо. Изуку морщит нос и хмуро смотрит на него. Зубочистка перекатывается по нижней губе. — Чего можешь? — Стрелять и драться, — отвечает Изуку. — Не похож на бойца, — протягивает якудза и обращается к Гирану. — Чьих он? Изуку с облегчением выдыхает — Гиран не выдаст его, потому что не знает, что тот работал на «Заветы». — Ученик Убийцы Героев. Знаешь же такого? — А как не знать! — восклицает якудза. — Хороший мужик, с понятиями. Уважаю такого. Ну, раз его ученик, то справишься с работой, — Изуку кажется, или якудза подмигивает ему. — Тебе, Гиран, процент причитается, если новенький хорошо себя покажет. Можешь езжать по своим делам, мы с новеньким разберемся. Изуку не нравится, что его называют «новеньким», но вслух ничего не говорит. Гиран пожимает руку якудза и уходит, покручивая на указательном пальце колечко, на которое нанизан ключ от машины. «Японка» трогается с места, слышится визг шин на резком повороте. А потом становится тихо. Изуку переводит взгляд на якудза, который выше его на голову или даже больше. Он с интересом рассматривает его кожаную куртку, обтягивающую накачанное тело. На скрещенных на груди руках виднеются еще татуировки — видимо, все тело покрыто наколками. В руке он держит черную спортивную сумку. — Как звать-то тебя? — спрашивает якудза. — Линчеватель, — отвечает Изуку. — Тип кликухи это у тебя? А меня Выбивалой зовут. Знаешь почему? — Не-а, — мотает головой Изуку. Ему становится неуютно. — Потому что из торгашей хорошо выбиваю деньги. Ну че, пошли попробуем поработать. Выбивала делает жест рукой, чтобы Изуку следовал за ним. Тот передергивает плечами и идет следом. Огромные массивные берцы, покрытые пленкой пыли или грязи, топают по асфальту. — А что именно за работа? — спрашивает Изуку. Смутно он представляет себе, что от него требуется — пришел, пригрозил оружием, получил деньги и был таков. Но, проведя бессонную ночь в размышления, Изуку подумал, что все это как-то слишком просто. — Да ниче особенного. Знаешь же, что такое «крыша»? — Угу. — Мы защищаем наших «клиентов» от всякой швали. Если мы придем и предложим им свою защиту и решение проблем за энный процент, мало кто согласится. Полиции как-то больше доверяют торгаши. Но если их сначала грабануть, они как миленькие согласятся на крышу. Этим ты и будешь заниматься — создавать проблемы, которые мы потом будет якобы решать. Понял? — Понял, — кивает Изуку. Выбивала останавливается и достает из-за пазухи сложенный гармошкой лист. Разворачивает его, и Изуку видит, что это карта Токио. Паучьей сетью расползаются в разные стороны от центра линии метро и улиц. Некоторые квадраты — схематичные здания — обведены в кривой кружочек красным маркером. Другие квадраты обведены черным поверх красного контура. Выбивала показывает карту Изуку. — Смотри, тут отмечены красным заведения, у которых еще нет нашей «крыши». Сейчас их прибавилось, ого-го сколько — скажу тебе по секрету, мы «заветовские» территории прибрали к рукам. Не знаю платили ли бизнесмены что-либо прошлым якудза, но нам будут. Вот и надо их обработать. Изуку пробегает глазами по карте. Районы довольно знакомые, есть даже район Санъя, где он теперь живет. Взгляд цепляется за красный круг, перечеркнутый крестом. Изуку читает название заведения рядом с этим кругом. И удивляется, ведь оно знакомо ему. — А вот это… «Акай Сора»… почему зачеркнуто? — спрашивает Изуку. Он хорошо помнит, что именно там заказчик отдавал ему вознаграждение за убийство Сасаки. Выбивала наклоняется и смотрит туда, куда пальцем указывает Изуку. — А это мы не трогаем, — произносит он. — Там наш человек, мы даже его предвыборную агитацию спонсируем. Чтобы потом не слишком прижимало нас правительство, — Выбивала приближает к лицу карту и, ткнув в нее пальцем, говорит: — Для начала пойдем сюда. В этом районе я еще не примелькался. Кстати, запомни — часто не грабь в одном и том же районе. Могут запомнить. Оружие при себе? — Да, — Изуку достает один пистолет и прокручивает его в руке.***
Автоматические двери магазина женской одежды раскрываются перед Изуку и Выбивалой. От выложенного плиткой пола отражается свет от рядов ламп в потолке, все кажется сияющим, будто горящим огнем. Изуку поправляет маску, закрывающую лицо, волосы спрятаны под капюшоном. Перед тем, как зайти в магазин, Выбивала сказал ему: «Лучше не светить мордой лишний раз, поэтому вот тебе маска». И сам натянул на нос темную ткань. Изуку сглатывает, чувствуя, как все в нем напрягается, а нервы натягиваются, как струна, готовая вот-вот лопнуть. На входе никаких охранников — Выбивала до этого рассказал, что частные бизнесмены уповают на героев, поэтому редко тратятся, нанимая профессиональных охранников. Каблуки стучат по плитке, отбивая ровный ритм. К ним подходит продавец-консультант — сильно накрашенная женщина с накладными ресницами, которыми она машет, моргая, как веером. — Здравствуйте, вам чем-то помочь? — улыбается она, но начинает подозревать неладное — бросает взгляд на потертое пальто Изуку и делает свои умозаключения по поводу материального положения покупателей. — Выбираете для жены подарок? — обращается женщина к Выбивале. — Да, для женушки… — низким голос произносит Выбивала. До этого он держал правую руку за пазухой, бугром выпирала она под кожаной курткой. Но сейчас он достает руку и в ней сжимает пистолет. С губ женщины срывается удивленно-испуганный вздох, когда ей в живот упирается холодное, металлическое дуло. Глаза округляются, а зрачки сужаются так, что практически исчезают в темной радужке. Изуку тоже достает пистолет и направляет его на продавщицу, стоящую за кассой. Та испуганно поднимает вверх руки. Выбивала дулом толкает женщину внутрь магазина, и та послушно идет спиной вперед, всем телом дрожа. Изуку двигается следом и по пути подцепляет висящие на стенде рядом с красивыми зимними беретами пару шелковых шарфов и меховые перчатки самого большого размера. Ему это пригодится. Шарфы и перчатки исчезают, смятые в кармане. — Сейчас ты в эту сумочку положишь всю наличку из кассы, — басом говорит ей Выбивала, и женщина издает не то писк, не то икает. — И мы тихо-мирно разойдемся. Женщина кивает и мелкими шагами пятится к кассе. Она не сводит взгляда с пистолета, будто боится, что, стоит ей отвернуться хоть на секунду, и пуля насквозь пробьет ей живот. « — Но главное правило,» — вспоминает Изуку слова Выбивалы, — «это никого не пришить. Иначе будет сложно отмазаться от легавых. Не все легавые еще прикормлены и не все знают, кого нельзя трогать». Изуку замечает, что рука той женщины, что стояла за кассой, опускается вниз и тянется к телефону. В голове мелькают слова Выбивалы: «И ни в коем случае нельзя, чтобы вызвали легавых. Угрожай и запугивай — плевать что, но чтобы не вызвали». Он указательным пальцем давит на спусковой крючок, и вазочка с леденцами в обертке, стоящая на кассе, разлетается в разные стороны разноцветным дождем. Женщины взвизгивают, падают на пол, закрывая руками голову. — Вызовешь полицию — твои мозги вот так же разлетятся по стене, — с улыбкой в голосе чеканит Выбивала и с размаху ставит спортивную сумку на кассу. Бросает на Изуку одобрительный взгляд. — Кладите все, что есть. «Так вот зачем она ему,» — догадывается Изуку. Женщины медленно поднимаются с пола и ползут к кассе, ключом открывают ящичек и по одной вытаскивают купюры. Изуку продолжает держать голову одной из них на прицеле, и она, бросив взгляд загнанного в клетку животного, принимается быстрее складывать деньги в сумку. — Не жлобьтесь, дамы, у вас же много денег, я вижу, — Выбивала со спины подходит к ним и тычет в спину пистолетом. По щекам женщины скатываются слезы ужаса, и она одним движением руки сгребает все из кассы и бросает в сумку. — Какие молодцы, — протягивает он с издевкой в голосе. Разворачивает женщину к себе, та отступает на шаг назад и спиной упирается в кассу. Ледяной металл дула касается ее подбородка, заставив ее с шумом сглотнуть. Выбивала пистолетом поднимает ей голову и тихо, басом произносит: — Мы сейчас уйдем, но если настучишь легавым, мы придем опять. И нас будет уже не двое, и мы не только деньги заберем. Усекла? — Д-да… — одними губами шепчет женщина. — Вот и замечательно, умницы. Выбивала отпускает женщину, и она медленно сползает на пол. Обнимает себя за плечи, и ее тело содрогается крупной дрожью рыданий. Изуку смотрит на нее сверху вниз, но не чувствует ни капли жалости к ней. Все равно ведь, как только дверь за ним и Выбивалой закроется, они наперегонки бросятся к телефону. И вызовут если не полицию, то героев. От этой мысли его всего передергивает, и Изуку стискивает до ноющей боли в деснах зубы. И что эти герои сделают? Утешут их, скажут, что все образуется, а злодеи будут пойманы? Просто смешно. Выбивала тем временем берет сумку, вжикает молния застежки. Он убирает пистолет за пазуху, а Изуку делает знак рукой, чтобы тот продолжал держать их на прицеле. — До встречи, девочки. Было приятно иметь с вами дело. Мы еще заглянем к вам, — Выбивала отворачивается от женщин, находящихся на пороге потери сознания. Автоматические двери раздвигаются, и Изуку поспешно прячет пистолет. Еле слышно выдыхает, чувствуя невероятное облегчение. Напряжение сходит, освобождая место другим ощущениям — волнению, беспокойству и возбуждению. Выбивала жестом говорит, что пора делать ноги, и они быстро уходят, сливаясь с толпой и в ее глубине стягивая с лиц маски. Изуку мотает головой, и с затылка сползает капюшон. Выбивала пальцем указывает на арку, ведущую во внутренний двор, и они заворачивают туда. Изуку перешагивает через подернутую тонкой пленкой льда лужу, но не замечает другую, скрытую под слоем пыли. Пальцы ног чувствуют прохладную влагу, просочившуюся через дырки в подошве, Изуку вздрагивает и мысленно чертыхается, тряхнув ногой. Выбивала садится на корточки и раскрывает сумку. Изуку заглядывает внутрь из-за его плечо. Он приоткрывает рот и с дрожью в коленях смотрит на купюры, ровные и будто новенькие, мятые и старые. «Сколько денег…» — думает Изуку и ловит себя на мысли, что его не интересует сам факт наличия такой большой суммы. Ему ведь деньги всегда были нужны лишь для приобретения всего необходимого по минимуму, ничего лишнего. И теперь прибавляется висящий на нем долг. - «Интересно, есть ли тут тысяча долларов?..» — Неплохо, неплохо, — в пальцах Выбивалы шелестят купюры, он пересчитывает их и аккуратными стопками кладет обратно на дно сумки. — Ты их хорошо так припугнул, когда выстрелил в ту стеклянную штуку. Держи, это тебе за старания. Выбивала сует Изуку в руки купюры. Тот веером раскладывает их и с неудовольствием прикусывает губу. Всего лишь пятнадцать тысяч йен. Изуку вздыхает — а ведь в сумке лежит намного больше. Но все равно, это лучше, чем ничего. Сегодня он особо не напрягался и подзаработал немного. Интересно, что Выбивала будет делать с остальными деньгами? Главе «Мацубы» отдаст? — А остальное мне, — Выбивала, закряхтев, поднимается и берет сумку. Изуку выпячивает нижнюю губу. — Все, что мы награбим принадлежит нам, — принимается он объяснять. — Чем больше мы награбим, тем больше за «крышу» будут платить. Мы же, вроде как, бандиты и злодеи, а якудза торгашей защищают, — фыркает Выбивала. — На сегодня закругляемся, завтра будешь под моим присмотром сам работать. Усек? — Усек, — кивает Изуку. — Придумаю, в какое место по-жирнее нам завтра сходить. Встретимся там же, где сегодня. Ну, бывай, — Выбивала хлопает Изуку по плечу, и он чувствует, насколько силен якудза. Физическая сила так и бьет из него ключом. Изуку не то что бы нравится новая работа. Она не вызывает отвращения и кажется легкой, хотя он и рискует нарваться на полицию или настоящих бандитов. Но Изуку не собирается надолго задерживаться, как только наберет на сумму долга, тут же уйдет. Изуку провожает Выбивалу взглядом, пока тот не скрывается из вида. Потом он сам идет дворами к одному магазину, где он всегда раньше покупал химикаты. Каково же было его изумление, когда вместо знакомой вывески над дверью, ведущей в подвальное помещение, он видит неоновые, огромные буквы: «Компьютерный клуб». Он спускается по крутой лестнице вниз и заглядывает внутрь. В полутьме светятся экраны мониторов, и несколько парней примерно его возраста агрессивно щелкают кнопками мыши и жмут на клавиатуру. Изуку подходит к администратору и спрашивает, куда делся магазин, который был тут прежде. Администратор со скучающим видом отвечает, что магазин разорился. А переехал ли он куда-то или совсем пропал — это ему не известно. «Видимо, я был единственным покупателем,» - думает Изуку, разворачивается на пятках и почти бегом уходит оттуда, раздраженный и злой. Купив в круглосуточном магазине сэндвич, Изуку жует его и морщит нос. Это нехорошо, что теперь никак не сделать яд. Он часто ему помогал и не оставлял после себя улик. Изуку проглатывает холодный кусок хлеба и ветчины, щедро пропитанные соусом. Еще он использовал кровь Чизоме, чтобы обездвижить его причудой противников. Где тот сейчас, Изуку не знает. Поэтому придется полагаться лишь на свои силы. Сасаки, который, будучи безоружным, не позволил Изуку и пальцем себя коснуться. И этот случай явно показал ему, что без какого-либо туза в рукаве он слаб и мало на что способен. «А ты хочешь и Шигараки убить, и Эри выкрасть, и Всемогущего лишить причуды, и с Ихиро разобраться…» — думает с грустью Изуку. – «Уж больно наполеоновские планы у тебя». Он поднимает голову вверх и смотрит на плывущие над ним серые облака, будто припорошенные пылью. Что бы такого придумать? Изуку доедает сэндвич, прищуривает один глаз, целясь в мусорный бак у магазина. И попадает прямо в середину. На светофоре загорается красный огонек, гудят проезжающие перекресток машины. Изуку зевает, прикрыв глаза, прячет руки в карманы, немного сутулится. Он прислушивается. Люди, стоящие рядом с ним на переходе, начинают странно перешептываться. По толпе будто проходит волна. Изуку приоткрывает глаза и видит, как некоторые пальцами указывают на рекламный баннер на торговом центре, который находится на другой стороне дороги. У него перехватывает дыхание, и он невольно отступает назад, в шоке глядя самого себя. — Опасный злодей… — перешептываются люди вокруг. В груди отчаянно стучит сердце, пропитанное страхом. — И-зу-ку Ми-до-ри-я. — Полиция разыскивает, да? — За его поимку такое большое вознаграждение… Живым или мертвым? Дышать становится трудно из-за будто сдавивших горло тисков. — Убивает героев, состоял в преступной организации, ставил эксперименты над людьми… — Жуть какая! Изуку не верит своим глазам. Он не раз читал подобные объявления о розыске злодеев, но почему-то всегда верил, что его это обойдет стороной. И теперь, когда с экрана на Изуку смотрит он сам, у него от страха отнимаются конечности, становятся будто ватными — не пошевелить. Он сглатывает и втягивает голову в плечи. Если на него посмотрят, если кто-нибудь обернется, ему конец. Его все узнают. — Мама, этот дядя!.. — выкрикивает ребенок справа от Изуку, и он медленно поворачивает к нему голову. Пятилетний мальчик указывает на него пальцем и дергает маму за рукав. — Смотри, он похож на… Его перебивает вскрик женщины, и это становится сигналом для Изуку. Он срывается с места и бросается сквозь толпу, расталкивая людей. Бежит вперед, к дороге, где, не останавливаясь едут машины. Сигналы оглушают его, визжат тормоза и шины об асфальт. Изуку несется, оббегая резко тормозящие автомобили, ему вслед летят проклятья и ругань. Перед самым носом пролетает машина, подняв в воздух растрепанные волосы. О том, что его могут в любое мгновение сбить, и он может умереть, Изуку вообще не думает. Он пересекает дорогу и вновь тонет в толпе на другой стороне, одновременно с этим поспешно натягивая на голову капюшон и поднимая воротник пальто как можно выше. Изуку боится оглянуться, но чувствует, что с рекламного баннера все еще глядит его точная копия. Изуку опускается на корточки, когда наконец-то вокруг него нет ни единой живой души. Он обнимает себя за плечи и вздрагивает. Где он мог проколоться и выдать себя полиции? Изуку жмурится, и перед глазами появляется рекламный баннер. Откуда полиции стало известно и его настоящее имя, и все совершенные преступления? Там было написано: «опыты над людьми», но Изуку такого никогда в жизни не совершал. Только если преступления Чисаки по отношению к Эри не были приписаны и ему, как сообщнику. Сердце пропускает удар, когда он слышит за спиной шорох. Оборачивается, но никого не видит. Изуку сжимает руки в кулаки. Никогда бы не подумал, что за ним начнется охота полиции и героев. Против них Изуку сейчас мало что сможет сделать, он это отлично понимает. Как назло ему не из чего сделать яд, из оружия — одни лишь пистолеты и нож. Мысли быстро крутятся в голове, пока Изуку не хватается за одну из них. Он знает одного обладателя сильной причуды, и тот точно не откажет в помощи. Изуку поднимается и, пошатываясь от еще не отпустившего страха и паники, идет окольными путями, обходя скопления людей, к дому Кацуки.***
Кацуки, возвращаясь из академии, с недоумением смотрит на людей столпившихся у перекрестка. Он подходит и озирается, стараясь понять причину их скопления. Потом поднимает голову, и сердце падает вниз, разбиваясь на тысячи острых осколков. Кацуки трет глаза, решив, что это сон. Но даже так с рекламного баннер объявление о розыске особо опасного преступника Изуку Мидории не исчезает. Кацуки читает список его преступлений, а потом его взгляд встречается с изумрудными жесткими глазами Изуку, которыми он смотрит на всех с фотографии. — Какого черта… — бормочет он, не понимая, что происходит. Изуку объявили в общенациональный розыск, за его голову даже назначили награду, его фотография мелькает во всех рекламных вставках и на баннерах торговых центров. Но как так вышло, что информация о нем — к тому же достаточно достоверная — попала в руки полиции? Осколки разрывают внутренности, когда в голове внезапно звучит ненавистный голос: » — Давай заключим сделку. Ты выполняешь мои условия, я не стучу на твоего Мидорию в полицию». Кацуки будто разрядом электричества ударяет от осознания, чьих рук это дело. — Сволочь… — рычит он, расталкивая сгрудившихся зевак, тычущих пальцами на баннер. Кацуки бежит вверх по лестнице, пока не останавливается напротив двери, ведущей в квартиру Моясу. Все в нем кипит от ярости, а в глазах мутнеет на мгновение от плещущих через край эмоций. Он ударяет кулаком в дверь, еще раз, боль расползается по руке, Кацуки шипит и отступает на шаг. Сдавленно зарычав, он жмет на кнопку звонка, и слышит его приглушенный звук и засеменившие к двери шаги. — Убью, мразь, — шепчет Кацуки себе под нос, когда щелкает задвижка двери, и в проеме появляется узкое лицо Моясу. На ладонях начинают потрескивать искры, стоит ему увидеть улыбку на ее губах. Такую гадкую и самодовольную, что хочется избить ее до потери сознания. — Бакуго-кун, давно ты не заходил ко мне в гости. — Давно, сука. Поговорим? — Кацуки изо всех сил старается говорить как можно спокойнее, но дрожь в голосе выдает все эмоции, раздирающие сердце. Моясу догадывается, что творится в его душе, и губы растягиваются в широкую насмешливую улыбку. — О чем? Хочешь признаться мне в любви? — она притворно-смущенно хихикает и прикрывает рот ладонью. — Так неловко… — Свали, — рычит Кацуки, хватается за дверь и распахивает ее. Отталкивает ошарашенную Моясу и проходит внутрь. — Как грубо, — фыркает она, но не останавливает его. И вздрагивает всем телом, когда Кацуки ударяет кулаком по стене в паре сантиметров от ее головы. Она сглатывает. — Ты чего такой злой? Случилось что? — Ты еще спрашиваешь? — шипит Кацуки, а в сузившихся от гнева глазах пылает огонь. — Ты, которая все это устроила, еще спрашиваешь? Моясу смотрит куда-то за спину Кацуки, а с губ не сходит легкая улыбка. Потом она, подняв взгляд на него, произносит: — Так вот в чем дело… Как тебе, понравилось? Я старалась. Кацуки хватает ее за плечи и встряхивает. Моясу не сопротивляется, и ее голова болтается, как у тряпичной куклы. — Ты хоть, блять, понимаешь, что натворила? Его же… его же теперь будет искать вся японская полиция! — Конечно, — улыбается Моясу. — Я же тебя предупреждала. Помнишь? — Помню, — цедит он. — Ты нарушил договор. И твой Мидория поплатится за это. А потом и ты — чтобы спасти свою шкуру, он выдаст тебя. Уж поверь мне. Все злодеи такие. «Деку бы никогда!..» — хочет выкрикнуть он, но слова застревают в горле. А вдруг Изуку и правда расскажет, что они знакомы, и Кацуки помогал ему? Откуда он знает, что у того на уме? – «Нет, быть не может!» — Кацуки жмурится, не желая верить в это, но сомнения уже пускают свои корни в душу, отравляя ее. — «Она это специально говорит!» Кацуки поднимает руку, замахиваясь. Искры скапливаются в середине ладони, готовые вот-вот взорваться яркой вспышкой. Секунда отделяет его от удара, который сотрет с лица девушки самодовольную усмешку. Свет отражается в матовых глазах Моясу. Радужка будто меняет цвет, приобретая зеленоватый оттенок. Все внутри сжимается от щемящего, болезненного, но в то же время знакомого чувства. И вдруг Кацуки, сам не зная почему, опускает руку. Пальцы расслабляются и безвольно повисают. «Почему я не могу поднять руку? Кацуки, ты тряпка!» — мысленно кричит он, но и впрямь не в силах заставить себя сделать хоть что-то. То, что Моясу его не боится, повергает его в шок, парализует волю. А еще Кацуки не хочет даже самому себе признаться, что увидел в ней Изуку. Все три года он словно смотрел не на девушку, а на него. Считал Изуку мертвым, но все равно хотел, чтобы вместо Моясу был он. — Почему ты не ударил меня? — протягивает с насмешкой в голосе Моясу. — Не можешь? А вдруг… — она встает на цыпочки и тянется к уху Кацуки, — у тебя все еще есть ко мне чувства? Кацуки отшатывается, пытается ее оттолкнуть, но Моясу будто впивается ногтями ему в плечо. — Брось Мидорию. Я не держу на тебя зла за то, что ты променял меня на него. Все совершают ошибки, так что давай начнем все заново… — Ты дура? — хрипит Кацуки и хватает Моясу за запястье, пытаясь убрать ее руку с плеча. — Ты просто не представляешь, как сильно я тебя ненавижу! Ты меня обманывала все три года, как ты можешь вообще рассчитывать на какие-то чувства к тебе? Кацуки бледнеет, когда Моясу убирает с плеча руку и прижимает указательный палец к его губам, заставляя замолчать. — Я делала это ради твоего же блага. Ты… Кацуки с силой отталкивает ее, и Моясу спиной ударяется о стену. В ее округлившихся глазах отражается изумление и непонимание. — Бакуго-кун… — Отстань от меня! — выкрикивает Кацуки. — Исчезни! Просто уже сдохни, сука! Моясу закусывает губу, и изумление во взгляде сменяется злостью. В уголках глаз блестят крохотные слезинки, которые тут же исчезают, стоит ей моргнуть. Но Кацуки всего этого уже не видит — он выбегает из квартиры, и его топот по ступенькам еще слышен несколько секунд, показавшихся Моясу бесконечностью. Она медленно сползает по стене вниз, подтягивает к себе ноги, обнимая себя за колени. Невидящий взгляд устремлен вперед, а в уголках губ появляются темные нити морщинок. Что бы она ни делала — все бесполезно. Моясу поднимается, держась одной рукой за стену. Поднимает взгляд и видит небольшую вмятину в том месте, куда ударил кулаком Кацуки. Пальцы касаются этой вмятины. — А ты настырный, Бакуго-кун. И она закрывает глаза.***
Пальцы быстро нажимают на кнопки на игровой приставке. Неоновый свет от экрана четко очерчивает контуры лица Шигараки, особенно выделяя и без того резкие линии теней. На экране высвечивается надпись: «Поражение», и в то же мгновение приставка летит на пол, с грохотом падает. В последнее время его будто преследует неудача. Спиннер давно не появлялся на базе Лиги Злодеев, но это мало беспокоило Шигараки. Если захочет, вернется, а если нет — то и скатертью дорога. Мыслей о том, что со Спиннером могло что-то случиться, у него не возникает. Еще и Ихиро его в последнее время избегает. Не то чтобы раньше она особо много общалась с ним, нет. Она всегда была нелюдимой, будто не от мира сего. Шигараки закрывает глаза. В мыслях очерчиваются мутные воспоминания из далекого прошлого, припорошенные пеплом боли от потери всей семьи — точнее, собственноручного убийства. Шигараки помнит Ихиро другой, не похожей на ту, что он видит в настоящем. Может, это и вовсе не она, а лишь оболочка, которая выглядит как она и зовется ее именем? Шигараки сжимает пальцами волосы на затылке и мотает головой. «Да какая, в прочем, разница?» — думает он. И зевает. — Как идут дела с поимкой моего младшенького, Томура? Шигараки вздрагивает, открывает глаза и смотрит вперед. На экране вырисовывается темный силуэт, отдаленно напоминающий человека. «Давно Учитель не связывался со мной…» — думает он, и вслух говорит: — К сожалению, пока никак, Учитель. Он постоянно ускользает от нас. В прошлый раз, по словам Ихиро, ему даже помогли сбежать. — Пятно? — силуэт подпирает щеку кулаком и, кажется, с интересом смотрит с экрана. — Нет, это кто-то другой. — Изуку завел друзей, значит… — задумчиво произносит мужчина, будто смакует каждое слово. — Тем лучше. Шигараки мысленно усмехается. Он подумал о выгоде, которую можно извлечь из провалившейся поимки Изуку, раньше Учителя, и это льстит его самолюбию. — Что-то о нем известно? Шигараки качает головой. — Нет, Учитель. Ихиро рассказала лишь то, что у него сильная причуда — что-то, связанное со взрывами. Силуэт трет подбородок, как будто крепко задумывается. — Сильная причуда, говоришь?.. Если Ихиро сможет заполучить эту силу, будет просто замечательно. — Я понял, Учитель. Что прикажете делать теперь? — тихо, но четко произносит Шигараки. Силуэт выпрямляется, поднявшись с кресла. Он немного увеличивается в размере — видимо, подходит ближе к объективу камеры. — Ничего нового, просто продолжайте преследовать его — ты и Ихиро. Только сместите акцент с Изуку… на этого друга. Наберитесь терпения — и мой младшенький сам придет ко мне. Рука Учителя, обтянутая черной перчаткой, тянется к камере. И в следующую секунду экран гаснет, оставив Шигараки в полной темноте.