Разбитая надежда: Собирая по осколкам

Изуку сглатывает, чувствуя, как желудок в прямом смысле слова сжимается от голода. Если вчера ему принесли хоть что-то поесть, то сегодня у него во рту даже маковой росинки не было. И желание покурить из-за голода еще больше обостряется. Чтобы хоть как-то отвлечься, Изуку пытается уснуть. Только ему удается задремать, как живот пробирает очередной неприятный спазм, болезненно сосет под ложечкой. Изуку вздыхает, бросив взгляд на дверь. Время близится к ночи, а к нему за весь день так никто и не пришел. Хотя Изуку совершенно не хочет Моясу видеть. От одной мысли о ней обожженная нога начинает ныть, а изнутри пробирает дрожь. А вот посетителям в лице людей Фукувары, которые приносили ему еду, Изуку был бы рад. Все-таки дико хочется есть. Свет так и не выключают в комнате. В глазах жжет от постоянного электричества. Воспаленный мозг требует отдыха, а из-за разыгравшихся нервов отдохнуть нормально не получилось. Изуку пытается заснуть, но просыпается посреди ночи из-за душившего его кошмара. Распахивает припухшие глаза, обливаясь холодным потом. Дрожь пробирает насквозь, и Изуку жмурится, чувствуя, как постепенно теряет связь с реальностью. Изуку закрывает глаза. В голове рисуется образ Кацуки, который вызывает у него невольную улыбку. Интересно, как он там? Вчера должен был догадаться, что что-то не так, когда Изуку не пришел в назначенное время. И — он надеется на это — Кацуки начал действовать. Перспектива навсегда остаться здесь или, что еще хуже, умереть от руки Моясу Изуку совершенно не привлекает. В душе теплится надежда, что его спасет именно Кацуки. Он прогоняет прочь логику и здравый смысл. Решает не думать о том, как же Кацуки узнает, где он и кто его удерживает. Изуку верит, что тот почувствует, тешит себя несбыточной надеждой. Но эти мысли хотя бы отвлекают от мучающего чувства голода и заставляют сердце сладко трепетать. За окном ночь, сквозь стекло пробивается доходящий до здания свет неоновых вывесок. Изуку открывает глаза и неотрывно смотрит на этот темный прямоугольник. Он вздрагивает, услышав шаги снаружи комнаты. Поворачивает голову к двери, глядя, как она открывается. И заходит Моясу, сжимая в правой руке рукоять разделочного ножа. Изуку становится не по себе, и в горле будто застревает ком. Моясу подходит к стулу. На ее лице нет прежней улыбки. Словно она надела маску, скрывающую все эмоции. Моясу бросает обжигающе холодный взгляд на Изуку. И крепче стискивает рукоять ножа. — Говорят, иногда полезно голодать, — произносит она. — Чувствуешь, как твой дух очищается? Изуку молчит, не сводя взгляда с ножа. Она не просто так принесла его сюда. Неужели он закончит именно так — его зарежут в этой комнате, и никто даже не узнает о его смерти? Изуку сглатывает и делает резкое движение руками, пытаясь ослабить ленту на запястьях. — Чувствуешь? — повторяет Моясу, повысив голос. Поднимает руку и направляет острие на голову Изуку. Но по тому, как дрожат ее пальцы, неуверенно держа рукоять, он понимает, что Моясу не умеет обращаться с оружием. — Не молчи! — Чувствую, — чуть слышно отвечает Изуку. Единственное, что он чувствует — это ноющую боль в желудке и желание принять горизонтальное положение и наконец-то заснуть. — Хорошо, — говорит Моясу, подходя ближе. Ее голос звучит ровно, безэмоционально, как у робота. — Знаешь, а я ведь хотела с тобой подружиться когда-то… Мне эта идея пришла тогда, когда я поняла, почему Бакуго-кун встречался со мной. Потому что он видел во мне тебя. «О чем она говорит?» — мысли путаются в голове Изуку, смысл ее слов не сразу доходит до него. — «Каччан видел в ней… меня? Что за бред? Наверно, из-за отсутствия сна у меня слуховые галлюцинации…» — Я говорю это потому, что знаю — ты никому об этом уже не расскажешь. Потому что я убью тебя сегодня. Я и так долго тянула с этим… Хотела закончить все еще днем, но Бакуго-кун начал что-то подозревать… — глаза Моясу останавливаются на одной точке, и она продолжает, как одержимая: — Если бы я пошла сразу сюда, он понял бы что ты… Он и сейчас может до сих пор подозревать… Поэтому я закончу это сегодня. Сейчас! Изуку вздрагивает всем телом, когда слышит свист будто разрезанного воздуха, и около его шеи останавливается острие ножа. Он невольно задерживает дыхание, чувствуя, как металлический кончик подрагивает прямо над сонной артерией. Моясу неотрывно смотрит в его лицо застывшим, будто остекленевшим взглядом. Судорожно дышит, перебирая пальцами рукоять. Давит на нож, и лезвие оставляет тонкую нить пореза на коже. Изуку охает, чувствуя метал, обжигающий своим холодом. Готовится к тому, что нож с противным хлюпаньем войдет глубже в горло, и он захлебнется собственной кровью. Изуку жмурится, стиснув зубы. Но ничего не происходит. Изуку открывает глаза, поглядев на Моясу. Она продолжает стоять, не двигаясь. Моясу с силой кусает губы, глаза бегают из стороны в сторону, а нож в руке еще больше дрожит. — Опять не могу… не могу… — чуть слышно шепчет Моясу и зажмуривается. Убирает от горла нож, берется за него двумя руками и замахивается. Но останавливается, не в силах опустить нож. — Почему… — бормочет она, все сильнее и сильнее сжимая рукоять. Изуку поднимает голову и смотрит на острие, блестящее в свете электричества. — Я ненавижу тебя… Больше всего на свете. Так почему я не могу просто прикончить тебя? Последние слова она выкрикивает, и каждый звук эхом отскакивает от стен, застывая в воздухе. Нож со звоном падает на пол, выскользнув из пальцев. Моясу прижимает руки к груди, судорожно дыша. — Как ты это делал? — хрипло спрашивает Моясу. Изуку с изумлением замечает, как по ее щекам стекают слезы. Плечи пробивает мелкая дрожь. — Как ты убивал? Как рука поднималась это сделать? Я что, хуже тебя, если не могу решиться на это? «Она и в тот раз не смогла меня задушить…» — вспоминает Изуку. — «Сколько еще раз она будет пытаться сделать это?» — К этому нужно привыкнуть, — отвечает Изуку. Моясу устремляет на него цепкий взгляд, словно вгрызается зубами в шею. — Привыкнуть… говоришь? Она опускается на колени, наощупь находит упавший нож. Изуку смотрит на нее сверху вниз, не понимает, что она хочет сделать. Моясу сжимает нож и со скрипом разрезает оставшуюся ленту на ноге. Изуку замирает, оцепенев от удивления. Она поднимается и резко проводит лезвием по ленте на запястьях, не аккуратно полоснув по внутренней стороне ладони. Изуку ойкает, ощутив резкую, короткую боль. Лента бесшумно падает на пол, и руки свободно повисают по бокам плетями. Изуку поднимает на нее взгляд и одними губами спрашивает: — Значит?.. В голове вспыхивает осознание того, что он свободен. Не дожидаясь ответа на вопрос, Изуку порывается вскочить, но Моясу резко выставляет вперед руку с ножом. Не осторожное движение, и он наткнулся бы горлом прямо на лезвие. Изуку опускается обратно, сглотнув. — Ты привык убивать верно? — медленно проговаривает Моясу. — Тогда убей себя сам. Спина будто покрывается тонкой корочкой льда от услышанных слов. «Она сумасшедшая,» — думает Изуку. — «Убивать других и себя — это не одно и то же». Моясу хватает свободной рукой его за запястье и сует ему в ладонь нож. Изуку быстро берет оружие и, не долго думая, делает резкое движение, чтобы пырнуть ее в живот, пока она безоружна. Но Моясу как будто предугадывает его действие. Она тут же отскакивает в сторону, кидается к свернутому в комок пальто на диване. Изуку бросается за ней следом, не обращая внимания на боль в обожженной ноге. Он замахивается, чтобы ударить ее в спину, в висках пульсирует кровь, заглушая все окружающие звуки. Но Моясу резко разворачивается, и Изуку застывает, увидев направленное на него дуло собственного пистолета. «Она не выстрелит,» — проносится в голове Изуку. — «Если она не смогла убить меня за все это время, пока я был связан, но и сейчас не сможет». — Два шага назад, — чуть дрогнувшим голосом произносит Моясу. Берется обеими руками за рукоять пистолета, указательный палец тянется к спусковому крючку. Дуло направлено куда-то в середину груди, прицел постоянно сбивается из-за неконтролируемой дрожи в руках. — Не могу… не могу… Изуку все еще не верит, что она выстрелит. Поэтому, собрав остатки сил, делает резкий выпад, хватает ее за запястья, вывернув руки так, чтобы дуло пистолета было направлено в сторону. И вонзает нож ей в бок. Моясу истошно взвизгивает. Изуку на секунду теряется, бросает взгляд на дверь, подумав, что сейчас прибегнут люди ее отца и убьют его. Эта заминкой пользуется Моясу, сгибает ногу в колене и ударяет Изуку в низ живота, оттолкнув от себя. Изуку безвольно падает на пол, схватившись за живот. Из легких будто вышибают воздух до последней капли, перед глазами все плывет и двоится. Изуку хрипит, наощупь ища выскользнувший из пальцев нож. — Не приближайся! — хрипло выкрикивает Моясу, и во взгляде сверкает безумный, отчаянный блеск. Она немного пригибается, прижав левую руку к кровоточащему боку. Изуку кашляет, приподнимается на одном локте и смотрит на нее. Моясу вновь направляет на него пистолет, но рука дрожит еще больше чем до этого. — Убей себя! Сделай харакири! Моясу, пошатываясь, подходит ближе и пинает Изуку в живот, заставив его свернуться в комок. Он сглатывает подступающие к горлу слезы. Моясу еще раз пинает в согнутые в коленях ноги: — Давай, убей! Ты все равно прожил никчемную жизнь! Бакуго-кун был прав, когда называл тебя бесполезным, жалким! Ты ничтожество! Все внутри Изуку вспыхивает от злости, когда он слышит эти слова. Да что она может знать о нем? То, что говорил о нем Кацуки — все это в прошлом. Изуку переворачивается на спину и, схватив Моясу за ногу, заставляет ее упасть. С тонким вскриком она падает рядом, с грохотом катится по полу пистолет. Не дав Моясу ни секунды на то, чтобы подняться, Изуку бросается на нее, прижимая крепче к полу. «Моя жизнь… Она не никчемная!» — пульсирует в голове. Изуку поднимает над Моясу нож, чтобы вонзить его в горло, но тут она с яркостью выплевывает, потянувшись руками, красными от собственной крови, к его лицу: — Ты… ты… Лучше бы ты сдох вместе со своей мамочкой! «Откуда она знает…» — Бакуго-кун мне все рассказал! Все! Я знаю о тебе все! Сердце пропускает удар. Изуку холодеет, перед глазами рисуется коридор больницы, возвращается давно забытое чувство отчаяния и пустоты. И вновь, как удары колокола, звучат жестокие слова Кацуки, смешиваясь с голосом Моясу. — Нет… нет… Замолчи! Моясу приподнимается и накрывает окровавленной рукой лицо Изуку, сжав его. Ногти впиваются в кожу, пальцы закрывают глаза. Изуку морщится от запаха крови, ударившего в ноздри. Вслепую замахивается ножом еще раз, чтобы все-таки прикончить Моясу. Но нож падает из пальцев, которые, задрожав, отчаянно ловят воздух. Боль ударяет в голову, пробрав все тело до костей. Изуку истошно кричит, чувствуя, как кожа на лице под рукой Моясу словно плавится. С трудом он отрывает от себя Моясу, вцепившуюся в него мертвой хваткой. Закрывает лицо руками, ощущая пульсацию под кожей, ставшей на ощупь как бумага. Моясу отползает в сторону, находит упавший пистолет и опять поднимает его на Изуку. — Убей себя… — как одержимая шепчет она. Глаза наливаются кровью, уставившись на обожженное лицо Изуку. Тот медленно опускает руки. От чужой крови на лице ожоги словно горят огнем, но Изуку не чувствует боли из-за адреналина. Сердце бешено стучит в груди, давит на легкие, не давая свободно дышать. В голове все плывет и путается, но по мере того, как заглушается боль, растет ненависть к Моясу. Изуку касается ладонями пола, медленно ползет к дивану. Он смотрит на пальто, под которым лежит еще один пистолет. Если он его заполучит, то победа за ним. У Изуку рука не дрогнет, и он убьет Моясу. Моясу в это время с трудом поднимается на ноги, хватается за бок, из которого все еще течет кровь. Она стоит спиной к двери, покачиваясь, ее колени дрожат. — Давай закончим уже, — говорит Моясу. Она делает шаг вперед, Изуку остается совсем немного до дивана. Он поднимается на ноги, словно у него в пятках оказываются пружины, и бросается к пальто. Моясу делает усилие, чтобы ускорить шаг, но морщится, сильнее прижав руку к ране. Изуку хватается за ткань пальто, сбрасывает его на пол, вертит во все стороны, пока не нащупывает пистолет. Моясу застывает, глядя на его руку, поднятую вверх и направленную ей прямо в голову. — Согласен, давай закончим, — шипит Изуку и нажимает на спусковой крючок. Он представляет, как пуля со свистом рассекает воздух и пробивает лоб Моясу, как брызги ее темной крови разлетаются в разные стороны, пачкая пол и светлые стены. И тело самой Моясу пробивает последняя дрожь агонии. Но ничего подобного не происходит. Из пистолета доносится сухой щелчок, и Изуку с ужасом понимает, что в магазине ни одного патрона. Сердце ухает вниз, задевая внутренности и ребра. Моясу молча смотрит на него, а потом, запрокинув голову, разражается хохотом. — Я специально вытащила магазин из одного пистолета! — сквозь смех произносит Моясу. — Твое лицо… Просто нечто! Ты был в таком шоке… А этот, — она крутит в руках второй пистолет, — заряжен. Я специально положила его сверху, чтобы взять первой. Что, хорошо я придумала, а, пока ты был в отключке из-за снотворного? Изуку отступает на шаг назад. Все еще сжимает рукоятку пистолета, словно он его как-то спасет. Судорожно перебирает в голове другие варианты, но натыкается лишь на тупик. Вдруг он слышит странный шум за дверью. Переводит взгляд за спину Моясу, которая не обращает ни на что внимания, упоенная триумфом своей маленький победы. Изуку замирает, глядя широко распахнутыми глазами на дверь. Ее исчерчивают тонкие линии порезов, проходит мгновение, и дерево рассыпается на кусочки. Моясу невольно выпрямляется, хочет оглянуться, но так и замирает на одном месте с чуть повернутой в бок головой и приоткрытым ртом. Шея, грудь, живот и ноги насквозь проткнуты искривленными черными иглами, которые Изуку с ужасом узнает. Моясу медленно оседает на пол, из горла слышится сдавленное бульканье, и из открытого рта вниз струйками стекает кровь. Потемневшие губы чуть слышно шепчут что-то за секунду до того, как навсегда остановиться. Она мертва. Изуку поднимает взгляд вверх и видит того, кого меньше всего хотел бы сейчас увидеть. Все тело будто сковывает лед, а сам он смотрит в зеленые глаза зверем, загнанным в угол. — Бесполезная причуда, — произносят бледные губы. Ладонь вспыхивает огнем, и он тут же гаснет, стоит сжать ее в кулак. «Нет-нет-нет!..» — Ихиро, что ты здесь… — Ты в порядке, Изуку? — спрашивает Ихиро, резко перебив его. Перешагивает через тело Моясу, словно это какой-то мусор. И подходит ближе. Медленно произносит: — Она ранила тебя… — Не подходи! — выкрикивает, надрывая горло, Изуку. — Не… не подходи! Страх пробегает электрическим током по всему телу. Единственный путь к побегу — дверь — находится за спиной Ихиро, за ним — окно, но кто знает, на каком этаже они находятся. Прыгнуть из окна было бы равносильно самоубийству. Изуку делает еще один шаг назад, глядя на медленно приближающуюся к нему Ихиро. Он продолжает отступать, пока спиной не упирается в подоконник и не понимает, что больше ему некуда бежать. Ихиро оказывается совсем близко от него, поднимает руки и касается залитых кровью щек Изуку. Мурашки пробегают по всему телу, заставив холодный пот каплями потечь по спине. — Больно? — спрашивает Ихиро. — У меня, к сожалению, нет причуды, которая залечивала бы раны… Изуку хватает ее за запястья и отталкивает от себя. — Что тебе нужно? Зачем ты… — Если бы она убила тебя, отцу было бы сложнее достать твое тело. Он говорил, что даже если ты умрешь, все равно будешь поле… Изуку стискивает зубы и выпаливает на одном дыхании: — Я же уже сказал, что не пойду к отцу! — Изуку толкает ее в плечо, сделав шаг вперед. Ихиро отшатывается, в глазах отражается непонимание происходящего. — Ты здесь, чтобы опять заставить меня… — Нет, подожди… — тихо произносит Ихиро, оглянувшись. Изуку, прихрамывая идет к выходу. — Я не собираюсь тебя заставлять идти со мной… Я хочу… кое о чем спросить тебя. Изуку замирает. Поворачивается к ней всем телом и с недоверием смотрит на Ихиро, потупившую взгляд и нервно сжимающую руки. Кажется, она не врет. Изуку вздыхает: — О чем ты хотела спросить? Ихиро переминается с ноги на ногу. Глаза бегают из стороны в сторону, не в силах ухватится за что-то одно. Она поднимает голову и смотрит на Изуку испуганным взглядом. И тут сердце сжимается от осознания того, насколько ее глаза похожи на мамины. — Расскажи, мне какой была наша мама. Пожалуйста… Учитель никогда не хочет говорить об этом, сколько я ни… и Дарума-сан… — Зачем тебе это? — резко спрашивает Изуку. Ихиро последняя, с кем он хотел бы говорить о маме. Не потому, что он ее ненавидит. Хоть это чувство и разгорается в душе, но причина совсем в другом. Воспоминания о ней — это нечто сокровенное, что он хранит глубоко в себе. И предпочитает ни с кем не делится этими воспоминаниями. Но перед Кацуки он смог бы излить душу. — Ты прожил с ней большую часть жизни, а я… даже не знаю ее имени, — отвечает Ихиро. — Так что расскажи мне хоть что-нибудь о ней. Пожалуйста… «С чего бы мне…» — думает Изуку, как вдруг его взгляд падает на тело Моясу, под которой все больше и больше расплывается темно-бордовая лужа крови. В ней отражается потолок, стены, красный цвет гипнотизирует. Изуку смотрит на Ихиро, в глазах которой не отражается ни единая эмоция. От ощущения, что она вообще не способна ни на какие эмоции, становится не по себе. Однако Ихиро спасла его, какими бы ни были ее мотивы. Изуку чувствует благодарность к ней. Пускай это будет небольшим перемирием. — Что именно хочешь узнать? — спрашивает Изуку, подойдя ближе к Ихиро. Та теряется, не зная, что сказать. — Все… Какая она была внешне, какой характер… Изуку вздыхает. Мысленно возвращается на три года назад, представив в воображении любимое лицо, обрамленное короткими, доходящими до плеч зелеными волосами — прямо как у него самого. У нее точно такие же веснушки, которых нет у Ихиро. Этот факт заставляет сердце пропустить радостный, торжествующий удар. Инко была всегда доброй, хотя за непослушание могла и поругать. Но не сильно, чаще всего стараясь словами объяснить, как следует себя вести. Ихиро, приоткрыв рот, слушает его, хотя глаза остаются все теми же холодными и бездушными. Изуку сглатывает и добавляет: — Она была прекрасным человеком с… очень доброй душой. Не понимаю, как она могла связаться с таким человеком, как твой отец. «Наш отец,» — хочет сказать внутренний голос, но Изуку тут же душит его в зародыше. Для него он никто, и считать его своим отцом он никогда не будет. — Ты считаешь Учителя плохим? — спрашивает Ихиро, прищурившись. Изуку поздно понимает, что сказал лишнего. Зная, с каким благоговением относится Ихиро к отцу, ему стоило бы воздержаться от комментариев в его адрес. Но Изуку не успевает сказать ни слова, как заговаривает Ихиро: — Он страшный человек, но… он всегда просчитывает все на сто шагов вперед. Он гениальный человек и ученый… — в ее голосе нет ни капли восторга, который прозвучал бы в голосе любого, кто говорил бы такие слова. «Ее волнует лишь то, что я практически оскорбил его…» — думает Изуку. — «А на мой рассказ о маме она никак не отреагировала…» — Изуку? — он слышит голос Ихиро, равнодушный и пустой. Изуку мысленно усмехается, чувствуя злость, смешанную с раздражением. Ей же совершенно плевать на свою маму, она лишь удовлетворяла свое любопытство. Или опять выполняла какой-то безумный приказ отца, но обманула Изуку, сказав, что сама хочет знать. — Ничего, — мотает он головой. У него уже нет сил ни на что — ни на то, чтобы злиться на Ихиро, ни на то, чтобы раздумывать над причинами ее любопытства. Надо уходить отсюда, но Изуку опускается на корточки перед Моясу, глядя ей в лицо, искаженное гримасой боли. В ней Кацуки видел его — что за безумие! Изуку тяжело выдыхает. Из-за воспоминаний о маме и о причине ее смерти ему в голову приходит одна безумная идея. Он наклоняется к Моясу и принимается шарить по карманам распахнутого пиджака, пачкаясь в ее крови. Ихиро делает осторожный шаг к нему и шепчет: — Что ты делаешь?.. — Ищу телефон, — бормочет себе под нос Изуку. — Заче… Изуку поднимается и оглядывает комнату. В карманах нет телефона, но он точно должен где-то быть в вещах Моясу. Изуку быстро идет к двери или, точнее, к тому, что от нее осталось. Перешагивает через обломки и выходит в гостиную, которую уже видел до этого. Все остается прежним, кроме ярко красных брызг крови на стенах и на полу, лежащих в искривленных позах людей Фукувары и перевернутой с ног на голову предметов мебели. «И это все устроила одна-единственная Ихиро…» — думает Изуку, покосившись на нее. Ихиро следует за ним хвостиком, стараясь не упустить ни на секунду его из своего поля зрения. Но думать о ней некогда, он замечает сброшенный с дивана рюкзак и быстро подходит к нему. Резким движением вытряхивает его содержимое на пол. С грохотом падают тетради и учебники, ломаются корешки книг. Среди этой груды Изуку находит то, что искал — телефон. Нажимает на боковую кнопку включения, но видит, что там стоит блокировка. Он возвращается в комнату, подходит к Моясу и, присев на корточки, берет ее за руку. Прижимает указательный палец к экрану, и картинка на телефоне сменяется главным экраном. Изуку морщится, чувствуя отвращение к девушке. На обоях стоит фотография Кацуки, сделанная явно исподтишка. «Как будто сталкер какой-то,» — думает он, заходит в сообщения и находит диалог с матерью. Губы растягиваются в нехорошую ухмылку, и пальцы быстро стучат по клавиатуре, набирая сообщение. — Простите меня… но я… — бормочет себе под нос Изуку, диктуя то, что печатает в телефоне. — Не могу больше… жить в этом мире… без Кач… а, нет, Бакуго-куна… Прошу никого не… винить в моей смерти… Отлично. Это будет его небольшой местью за все то, что сделала с ним Моясу. Он, конечно, предпочел бы, чтобы она умерла более мучительной смертью, а не быстро от игл Ихиро. Но выбирать не приходится. Так что Изуку отомстит немного иначе. Родителям будет больно осознавать, что их дочь мертва. А увидеть подобное сообщение от ребенка — вдвойне больнее. К тому же пускай думают, что она и правда покончила с собой. Изуку нажимает на значок «отправить», копирует текст сообщения. Отправляет его еще нескольким людям, которые есть в списке контактов Моясу. Не без удовольствия замечает, что она в черном списке у Кацуки, когда рядом с его сообщением появляется красный восклицательный знак. Изуку бросает в сторону телефон. — Помоги, — подает он голос, подняв голову Ихиро, которая стоит столбом в паре шагов от него. Он хватает Моясу за плечи, приподнимает и принимается тащить к окну. Она оказывается довольно тяжелой, так что по спине текут капли пота от напряжения. — Зачем? — опять спрашивает Ихиро, но берется за безвольно повисшие ноги. Делает несколько шагов следом за Изуку. — Что ты хочешь… Изуку поворачивает голову назад, глядя на окно. Оно закрыто, а руки заняты Моясу. Он практически бросает ее, так что голова с глухим стуком ударяется о пол. Из дыры в горле выплескивается кровь, пачкая пол. Изуку поворачивает ручку окна и открывает его. Холодный ветер врывается внутрь, подняв вверх всклоченные волосы. Изуку приподнимается на цыпочках, выглядывая наружу. Смотрит вниз на раскрывшуюся под ним пропасть. Ежится от пробежавших по спине мурашек. «Как же высоко…» — выдыхает Изуку. Он опускается и оглядывается на Ихиро. — Сколько в этом здании этажей? Ихиро делает неопределенное движение плечами. — Много… — протягивает она. «Ясно,» — хмыкает Изуку. Если он решил выставить смерть Моясу как суицид, то нужно довести дело до ума. Пускай она в порыве отчаяния выпрыгнула из окна собственной комнаты. И разбилась насмерть. Если она упадет с такой высоты, то от нее живого места не останется, и вопросов к странных дырам в ее теле не будет. Изуку наклоняется и кивает Ихиро, чтобы та приподняла ее. Они с трудом затаскивают Моясу сначала на подоконник, а потом, с силой толкнув, перебрасывают через край окна. Взмах безвольных рук в темноте — и она исчезает навсегда. Изуку прислушивается, будто надеется услышать звук, с которым Моясу упадет на асфальт. Но тихо. Изуку смотрит на разводы крови, тянущиеся хвостом, и расплывающиеся на светлом пластиковом подоконнике. Наблюдательный следователь сразу поймет, что это точно не самоубийство и Моясу помогли умереть. Но Изуку слишком устал, чтобы пытаться хоть как-то замести следы. Он разворачивается и прислоняется спиной к подоконнику, тяжело вздохнув. Поднимает руку и трет ей лицо, морщится, поздно обнаружив, что вся ладонь в крови Моясу. Он дергает ей, стряхивая капли. Ихиро стоит рядом, не сводя с него внимательного взгляда. «Что еще ей от меня нужно?» — мелькает в голове Изуку. Но он лишь машет на это рукой. Сейчас ему нужно выбраться отсюда. Он отходит от подоконника, подбирает с пола один пистолет, который забрала Моясу, находит второй. Шагает к дивану и набрасывает на плечи пальто. Нащупывает в кармане сигареты и зажигалку, сглотнув, закуривает, сделав пару быстрых затяжек. В голове ни капли не проясняется, но чувство голода, усилившееся после того, как все закончилось, немного притупляется. Не докурив до конца сигарету, Изуку бросает ее на пол, придавив подошвой ботинка. Ихиро оборачивается и следит за каждым его движением, продолжая молчать. Изуку выходит из комнаты, спотыкается о тело человека Фукувары, чертыхнувшись. Его взгляд падает на пистолет в кобуре, прикрепленной к поясу. Он садится на корточки и не сгибающимися пальцами отковыривает кнопку и достает пистолет. С щелчком вытаскивает магазин, оттягивает край кармана и ссыпает туда патроны, не думая о том, что калибр может не подойти к его «Глоку». Теперь точно можно идти. Изуку обшарил гостиную на наличие чего-то полезного, но ничего не нашел. Он озирается по сторонам, пытаясь найти выход, как вдруг чувствует прикосновение к плечу. Изуку вздрагивает всем телом, совсем забыв, что он здесь не один. «Напугала…» — выдыхает он, обернувшись к Ихиро. — Отсюда так просто не выйти, — произносит она. — Тебя не выпустит охрана внизу… — И как ты предлагаешь выбираться отсюда? — хмыкает Изуку. — Через окно? — Нет, — мотает она головой. Ее кожа изнутри будто начинает светиться, пальцы продолжают сжимать его плечо. Изуку моргает, и вдруг перед глазами все резко темнеет. Его на мгновение будто сжимает под прессом, выдавливая все внутренности и воздух. Но пугающее ощущение отпускает, когда перед глазами начинают обрисовываться очертания окружающей реальности. Изуку, не выдержав напряжения, падает на колени, закашлявшись. Голова гудит, а его самого вот-вот вывернет наизнанку. «Что это такое?» — не понимает Изуку, приоткрывает глаза и видит, что интерьер дома Моясу исчез, и на смену ему пришла улица, освещенная фонарями, но недостаточно ярко, чтобы было все четко видно. Он оглядывается по сторонам, приподняв голову, но все еще сидит на коленях, чувствуя, что стоит ему сделать резкое движение и выпрямиться, как все его внутренности выплеснутся наружу. Ихиро каким-то образом перенесла его сюда? Очередная причуда? Он морщится и касается ладонью лба, трет его, но тут же отдергивает руку, зашипев от боли. Ожоги на коже вздуваются волдырями, от прикосновения к которым по всему телу будто проходит электрический разряд. — Я перенесла нас наружу, — подтверждает его мысли Ихиро. — Прости… Из-за того, что ты не привык к такого рода причуде, ты… — Хватит, — хрипит Изуку. Голова и так раскалывается, будто это глиняный горшок, по которому шархнули со всей силы молотком. Он медленно поднимается. Оглядывается на Ихиро, чье лицо практически не видно в полутьме. Тошнота не отпускает его, но Изуку все равно чувствует благодарность к ней. У него появляется чувство, будто та Ихиро, которую он встречал до этого, и сегодняшняя — два разных человека. Сегодняшняя Ихиро, хоть и не лишенная прежних странностей и пугающего количества причуд, ему нравится больше. — Спасибо, — говорит Изуку. — Я пойду к себе, наверно, уже…. Изуку оглядывается и видит возвышающееся многоэтажное здание с горящими тут и там окнами. Вдалеке звучит завывание сирены. Наверно, уже обнаружили труп Моясу. Изуку кашляет, прижав к губам сжатый кулак. Потом вертит головой из стороны в сторону, пытаясь понять, где он находится. Но район выглядит незнакомым. Изуку делает шаг, как вдруг его ловит за руку Ихиро, сжав запястье в холодных, как лед пальцах. — Я могу перенести тебя… Если хочешь… — с запинкой произносит она. Фонарный свет касается ее, и Изуку видит маску равнодушия, застывшую на лице. Никогда не поймешь, что у нее на уме и о чем она думает, вновь предлагая свою помощь. Изуку хочет отказаться, но понимает, что уже слишком вымотался, чтобы найти путь до дома самостоятельно. Можно один раз потерпеть воздействие ее причуды. Но кое-что все равно не дает покоя Изуку: — А ты что, знаешь, куда мне надо? — спрашивает он. Если Ихиро и отец знают, где они живут, то со дня на день жди, когда они нагрянут к ним. Чизоме-сан как-нибудь выкрутится, если на них нападут, а вот что будет с Эри — это заставляет сердце Изуку болезненно сжаться. — Не знаю, — честно отвечает Ихиро. — Но если ты мысленно представишь, куда тебе нужно попасть… а я тебя вот так коснусь… — ее пальцы крепе сжимают запястье, обжигая холодом. — Мы вместе телепортируемся, куда нужно… — Вот как, — отзывается Изуку. «Удобная причуда,» — мелькает у него в голове. — «Но в таком случае домой мне никак нельзя сейчас возвращаться… Тогда куда мне пойти?» — Изуку опускает голову, касается подбородка, потерев его. Остается только одно место, где ему будут рады и смогут принять в любое время суток — он, по крайней мере, надеется на это. — Хорошо, — кивает он. — Скажешь, как будешь готов, — доносится голос Ихиро, но Изуку уже закрывает глаза. Образы постепенно начинают обрисовываться в его сознании. Он медленно кивает, не открывая глаз. И тут же его вновь будто сжимают с невероятной силой, не давая не то, чтобы пошевелиться, а даже вздохнуть свободно. Изуку хватается свободной рукой за голову, сжав пульсирующий висок. Все заканчивается так же быстро, как и в первый раз. Он открывает глаза и с изумлением видит именно то, что и представлял в голове. Детская площадка, совершенно не изменившаяся со времен его детства, знакомый двор и дом Кацуки. Невольно его губы растягиваются в усталую улыбку, но он чуть не теряет равновесие, с трудом удержавшись на ногах. Телепортация отбирает много сил, которые у него и так уже на исходе. — С-спасибо… — хрипло произносит Изуку, выдернув руку из крепкой хватки Ихиро. Та покорно расслабляет пальцы. Изуку смотрит на дверь, ведущую в подъезд, задумавшись. Как бы ему проникнуть в квартиру, чтобы не разбудить никого из родителей Кацуки и не попасться им на глаза? Через входную дверь точно не получится — ключей открыть ее самостоятельно у него нет, а если позвонит, ему могут открыть родители. И это, опять же, совершенно не нужно. Изуку поднимает голову, и его взгляд цепляется за открытый балкон квартиры Кацуки, и в голове вспышкой мелькает безумная, но единственная идея. — Слушай, Ихиро, — поворачивается он к ней. Та все еще стоит за его спиной безмолвным наблюдателем. — Можешь еще мне помочь? — Ихиро распахивает глаза, но, не издав ни звука, кивает. — Подними меня вон туда, — Изуку пальцем показывает на балкон, немного не уверенный в том, что у него получится. Ихиро молча кивает и быстро хватает его за руку, тут же перенеся его на указанный балкон. Но в этот раз с Изуку с удивлением замечает, что не чувствует никакого дискомфорта во время воздействия на него чужой причуды. Ихиро, словно прочитав мысли, тихо, практически шепотом, говорит: — Из-за того, что я перенесла на небольшое… расстояние, ты нормально себя чувствуешь. Изуку делает неопределенное движение плечами. — Еще раз спасибо тебе, дальше я как-нибудь сам, — он бросает взгляд на окно, ведущее в комнату Кацуки, как вдруг резко добавляет. В его голосе звучат угрожающие нотки: — Забудь про это место и не приходи сюда. Если ты хоть как-то навредишь моему знакомому… — Нет, — мотает головой Ихиро. — Я не буду. Учитель… не давал приказа следить и преследовать кого-либо, кроме тебя… «Так она все-таки следит…» — цокает он про себя языком. Но Изуку оставляет эти мысли в стороне. — Хорошо. Ловлю на слове, — говорит Изуку. Он хочет сказать что-нибудь, наподобие «пока». Но слова застревают в горле, царапая изнутри. Нет, было бы куда лучше больше никогда с ней не пересекаться. Изуку отводит взгляд в сторону, как вдруг вздрагивает всем телом, ощутив, как его сжимают в объятиях, легких и невесомых. Он приподнимает руки, желая оттолкнуть Ихиро, но почему-то не может этого сделать. Словно какая-то невидимая сила удерживает его. — Спасибо тебе, что рассказал про маму, — шепчет Ихиро и в следующее мгновение исчезает, практически растворившись в воздухе. Изуку некоторое время стоит, не смея и пальцем пошевелить, сбитый с толку странным, лишенным всякого смысла поступком Ихиро. Он мотает головой, заставляя себя очнуться. «Она всегда была странной, так что… плевать на нее,» — думает Изуку и поворачивается в сторону, где находится окно комнаты Кацуки, погруженной в темноту. Надо придумать, как попасть туда. Он пытается открыть дверь, отделяющую квартиру от балкона, но она закрыта изнутри. Значит, остается попасть в комнату только через окно. Изуку прикидывает расстояние между краем балкона и подоконником. Не очень далеко, но довольно опасно. Квартира находится не очень высоко — не так высоко, как комната Моясу — но даже отсюда можно разбиться насмерть, если неудачно упасть. Но, стиснув зубы, Изуку залезает на край балкона, расставив руки в разные стороны и балансируя. Задерживает дыхание и делает шаг вперед. Хватается рукой за крышку балкона, выступающую над краем. Изуку сглатывает, нечаянно посмотрев вниз, и по спине бегут мурашки. Он крепче сжимает металлическую поверхность крыши. Делает еще один шаг вперед и, чуть не потеряв равновесие, завалившись вперед, хватается за кирпичный выступ оконного проема. Сердце делает кульбит в груди, забившись быстрее. Пульс заглушает все окружающие звуки. Изуку судорожно выдыхает, крепче сжав кирпичную кладку. Надо было попросить Ихиро переместить его прямо в комнату к Кацуки. Но тогда бы и сама Ихиро переместилась вместе с ним, чего ему совершенно не хотелось бы. Поэтому теперь он, собрав в кулак остатки сил и облизав пересохшие губы, тянется рукой к оконному стеклу и несколько раз требовательно стучит по нему. Ноги скользят по краю балкона, чуть не сорвавшись вниз. Изуку отодвигается назад и ждет. Он замирает, прислушиваясь. Ответом ему служит тишина. Сердце сжимается, когда он понимает, что Кацуки сейчас может спать и не слышать его. Изуку прикусывает губу, дав себе мысленную затрещину. «И о чем ты только думал? Ты реальный идиот…» — он вздыхает, и изо рта вырывается легкое облачко пара. Холод пробирается под пальто, заставляя передернуть плечами. — «И как теперь отсюда выбраться? Ждать до утра, когда Каччан проснется?.. Да я тут за ночь околею совсем! Ладно, попробую еще раз…» Изуку тянется к окну и еще раз с силой ударяет по стеклу. И вдруг видит, как занавеска, отделявшая окно от комнаты, дергается в сторону. За стеклом в полутьме появляется еле различимое лицо, но Изуку уверен, что это Кацуки. Он тянется к окну вновь, чтобы махнуть ему рукой, но чуть не теряет равновесие и в последний момент ногтями впивается в кирпичную кладку, царапая кожу на ладони. Кацуки бросается вперед и резко распахивает окно: — Идиот, ты же сейчас свалишься! — рявкает он, разбивая на осколки ночную тишину. — Каччан, открой окно пошире… — просит Изуку, балансируя на краю балкона. Он смотрит на открытое окно, прикидывая расстояние. — Я прыг… — Стой где стоишь! — его на мгновение оглушает его крик Кацуки. Он сглатывает. — Не двигайся! Дерьма кусок… Я сейчас! Лицо Кацуки исчезает в окне, и Изуку остается стоять на прежнем месте, не понимая, что тот собрался делать. Он поворачивает голову, услышав через некоторое время звук открывшейся двери, и на балкон пулей залетает растрепанный Кацуки. Застывает, вытаращив глаза. Потом делает шаг вперед и протягивает к Изуку руки. — Давай, спускайся. Аккуратно только… Я поймаю. Изуку чувствует, как все внутри него трепещет при виде такого Кацуки — взволнованного, но до жути серьезного. Взгляд алых глаз, которые четко выделяются в окружающей полутьме, заставляет сердце пропустить удар. Изуку представляет себя маленьким ребенком, к которому пришел на помощь герой. Настоящий герой. Он улыбается, надеясь, что его улыбка не видна в ночи, отнимает руку от края оконного проема. Придерживаясь только за выступающую крышу, Изуку хочет прыгнуть на балкон, но из-за неосторожного поворота щиколотку пробирает жгучая боль, из-за которой слезы чуть не брызжут из глаз. Неловко взмахнув руками, он чуть не падает назад, в пропасть. Но Кацуки бросается вперед и, подпрыгнув, хватает его. Чтобы не упасть вместе с ним, вытягивает ладонь за спину Изуку. Гремит звук взрыва, и их отбрасывает обратно на балкон отдачей. Из легких будто вышибают воздух, когда они падают. Со звоном высыпаются из карманов собранные патроны. Изуку тяжело дышит, чувствуя, как душа у него ушла в пятки — не успей Кацуки схватить его, он уже лежал бы на асфальте с проломленным черепом. Он издает сдавленный писк, когда его сжимают в объятиях и крепче прижимают к груди. — У тебя совсем мозгов нет, придурок? — слышится над головой хриплый шепот. — Совсем жить надоело, раз лезешь… Изуку пальцами нащупывает Кацуки и впивается ногтями в ткань пижамы, будто боясь, что он исчезнет, как сон. Нет, ему еще совсем не надоело жить, и кажется, он как раз и живет ради таких моментов, когда Кацуки переживает за него больше, чем за самого себя. Он утыкается лицом в его быстро вздымающуюся грудь и шмыгает носом. — Спасибо, Каччан… — За что, блять, спасибо? — мгновенно взрывается Кацуки. — Придурок… Лучше объясни, какого черта ты делаешь у меня на балконе? Изуку вздыхает чуть слышно. — Это долгая история. Кацуки приподнимает голову и хмуро смотрит на него. Потом берет Изуку за плечи и отстраняется, выползает из-под него, вставая и протягивая руку. Тот хватается за нее, и его рывком поднимают. Не успевает Изуку опомниться, как его тащат к двери балкона, бросив короткое: — В комнате поговорим, тут задубеть можно! «Ну да, ты же в одной пижаме выскочил,» — проносится в голове Изуку. Все страдания, кажется, воздались ему как раз в это мгновение, когда его сердце вновь переполняется любовью к Кацуки. Он идет на цыпочках, в одной руке держит свои снятые ботинки, чтобы не топать в тишине чужой квартиры и не запачкать полы, а другую сжимает теплая, практически горячая ладонь. Идиллию разбивает голос, неестественно громко прозвучавший в тишине спящей квартиры: — Эй, мелкий, ты чего не спишь? — Черт, старуха, — выругивается шепотом Кацуки. они замерли прямо у двери, ведущей в комнату к Кацуки, так что тот с силой запихивает Изуку внутрь, а сам поворачивается к источнику голоса. — Тебе-то какое дело? — отзывается он с раздражением в голосе. — Поссать ходил, довольна? Изуку невольно прыскает в кулак. В ответ звучит тяжелый, злой вздох: — Спи давай. Когда шаги затихают, Кацуки заходит в комнату. Он медленно, как можно тише закрывает за ними дверь, хотя теперь, когда его заметили, смысла скрываться уже нет. Подходит к столу и, хлопнув по выключателю на настольной лампе, включает ее. Комната освещается теплым светом, который кругами расходится от лампы. Кожа лица приобретает более рыжеватый оттенок, который перебрасывается на светлые, спутавшиеся волосы. Кацуки прислоняется спиной к краю стола и, скрестив руки на груди, хмуро поговаривает: — Жду объяснений. Изуку морщится, чувствуя, как голова раскалывается даже несмотря на приятное тепло, растекающееся по телу из-за прикосновения руки Кацуки. Сейчас он точно не сможет ничего рассказать, просто сил не хватит. О чем Изуку и говорит прямо: — Дай отдохнуть для начала. Я три дня нормально не спал, так что… Кацуки расслабляет пальцы, и Изуку ставит на пол ботинки, бросает в кресло около письменного стола свое пальто. Он подходит к кровати, на которой смятым комком валяется одеяло, складками лежит примятая простыня. В чем есть, не раздеваясь, Изуку ложится на край. Невероятное наслаждение доставляет мягкость кровати, легко запружинившей под его весом. Он закрывает глаза, устроившись поудобнее. Кацуки садится с другого края, и его взгляд будто щекочет Изуку, заставив сонно улыбнуться. — Прости, Каччан, но я правда очень устал… — бормочет уже заплетающимся языком Изуку. Стоит ему расслабиться, как сон начинает подбираться к нему и опутывать своими сетями. Кацуки вместо ответа ложится рядом, тянет одеяло вверх и укрывает им Изуку по плечи. Приблизившись, оставляет короткий поцелуй на его щеке. Его глаза распахиваются, и он в страхе и недоумении отстраняется. Изуку морщит нос, но потом мышцы на лице расслабляются. В тишине комнаты слышно лишь его размеренное, глубокие дыхание, прерываемое лишь тихим свистом, вырывающимся из приоткрытых губ. Он и понятия не имеет, что Кацуки неотрывно смотрит на его лицо, не выключая свет настольной лампы. Он протягивает руку и невесомо касается кончиками пальцами его кожи, покрасневшей от жутких ожогов, со вздувшимися волдырями. Сердце Кацуки болезненно сжимается. «Какая сволочь сделала это с тобой?..» — не понимает он, поглаживая пятна на коже, которые, кажется, источают жар. — «Убью… убью всех, кто еще хоть раз сделает это!» Кацуки притягивает Изуку к себе, крепко обняв. Носом зарывается в давно немытые волосы, но это сейчас вообще не волнует его. Кацуки чувствует всепоглощающее желание защитить Изуку от всего мира. Он так и не засыпает, боясь, что, стоит ему закрыть глаза, как тот вновь исчезнет.

***

Цепкий взгляд словно ощупывает Ихиро с головы до пят, стоит ей переместиться на базу отца. Шигараки стоит в коридоре, порядком отросшие волосы лезут в лицо. Ихиро не видит его четко — лишь фигуру — но по исходящей от него ауре и взгляду она понимает, что это именно он. И, видимо, Шигараки ждал ее. — И где ты была? Ихиро не чувствует в голосе угрозы или чего-то пугающего. Но все равно ей становится не по себе, и холодок бежит по спине. Ихиро кусает губы, раздумывая над ответом. Соврать или сказать правду? С одной стороны, лучше соврать, ведь она действовала самостоятельно, без приказа отца или Шигараки. С другой — она не сделала ничего плохого. Даже добыла причуду, которая, хоть и слабая по сравнению с ее другими, но отцу могла бы быть полезной — например, для Ному. И все же лучше соврать… — Ну, так? — нетерпеливо повышает голос Шигараки. Судя по звуку, эхом отдавшимся в воздухе, он делает шаг вперед. — Я была у Изуку… — на автомате отвечает Ихиро, забыв о том, что хотела соврать. Шигараки подходит ближе, и теперь его лицо видно куда четче, чем до этого. Он поднимает брови и переспрашивает: — У Изуку? — рука тянется к ней, и Ихиро инстинктивно отступает назад, зная, какая опасность таится в ней. Но Шигараки лишь хватает ее двумя пальцами за лицо, сжав щеки. С силой вертит ее головой. — Все лицо в крови, — произносит Шигараки равнодушным тоном. «Наверно, этой кровь той девушки,» — думает Ихиро. Она ежится, ощущая, как страх холодной змеей опутывает ее из-за прикосновения Шигараки. Но Ихиро старательно берет себя в руки и, запинаясь, говорит: — Это… это… Он был в опасности… Его хотели убить. И я спасла его. — Убив кого-то другого? — уголком рта усмехается Шигараки и разжимает пальцы, даже оттолкнув от себя Ихиро. — Лучше бы дала щенку Пятна помереть. Меньше хлопот было бы… А с ним не было того типа с причудой «Взрыв», про которого ты в прошлый раз говорила? Ихиро мотает головой. — Было бы хорошо выйти на него… Но от кого ты спасала его? Кому он еще, кроме Учителя, перешел дорогу? — Я не уверена, но… Кажется, это какой-то якудза. У него была хорошая охрана… Но Изуку хотела убить какая-то девушка. — Якудза говоришь? — повторяет Шигараки и в задумчивости протягивает: — Уж не Фукувару ли это?.. Хотя, плевать. Если о твоем поступке узнает Учитель, я не буду выгораживать тебя. Так и знай. Я тебе говорил сосредоточиться на типе с причудой «Взрыв». А ты занимаешься всякой дря… — Я узнала кое-что о моей маме, — вдруг подает голос Ихиро, и тут же чувствует, как мурашки вновь пробегают по всему телу из-за пронзительного взгляда Шигараки. — И ради этого ты… Я знал, что у тебя всегда было мало мозгов, но после того, как ты стала Ному, у тебя их вообще не осталось. Ихиро мысленно соглашается с ним, сама не зная, почему. Она переминается с ноги на ногу. Если бы Ихиро не встретила Шигараки, то сейчас уже направилась бы прямо в лабораторию Учителя. Та женщина в аппарате для Ному все еще не дает ей покоя. Но из-за Шигараки она не может пойти туда. Если он выдаст ее — а тот имеет все основания это сделать — ей несдобровать. «Но он в тот раз пообещал, что не скажет Учителю…» — проносится в голове. — «И не нарушил обещания. В тот раз дверь была оставлена открытой по чистой случайности, а теперь… Нет, вряд ли, Учитель никогда не оставляет ничего вот так… И Дарума-сан, должно быть, там, так что…» Шигараки наклоняется и заглядывает Ихиро в лицо. Та, будто очнувшись от мыслей, вздрагивает всем телом и отшатывается. — Так зачем тебе узнавать что-то о своей мамаше? — спрашивает он свистящим шепотом, от которого мурашки страха покрывают все тело Ихиро. — Или ты… хочешь выяснить, что за женщина у Учителя в аппарате для Ному? Ихиро широко распахивает глаза, в недоумении уставившись на Шигараки. Но как он догадался? Или ее действия были настолько очевидны? Сердце бешено стучит в груди, заглушая все окружающие звуки. — Тебе лучше сказать мне правду. Быть может… я помогу тебе. Ихиро сглатывает, не расслышав последние слова Шигараки. Но она все равно понимает, что теперь нет смысла отпираться. — Да… я… — лепечет она сбивчиво и торопливо. — Я хотела узнать, кто она… такая. И почему Учитель… подстроил ее смерть… «Прямо сейчас…» — в голове вспыхивает пугающая, леденящая душу мысль, — «я иду против Учителя… если он… Нет-нет-нет…» Шигараки выпрямляется, в полутьме его глаза будто сверкают опасным огнем. Он протягивает руку вперед, и, не успевает Ихиро опомниться, как тот хватает ее за шиворот, отведя в сторону мизинец. И толкает в сторону, заставив ее засеменить, быстро перебирая ногами. Ихиро все время, пока они идут, хранит молчание, пытаясь понять по жестам Шигараки его настроение. Он явно не злится на нее, тот не стал бы скрывать подобных чувств. Но и не дружелюбен с ней — такого он себе никогда не «позволял». Ихиро втягивает голову в плечи, пытаясь понять причину странного поведения Шигараки. «Неужели и ему самому интересен… этот секрет Учителя?» — прикусывает она губу. Но спросить прямо не решается. Да и никогда бы не решилась. Ихиро понимает, в какой именно части базы они находятся. Это совсем рядом от той самой лаборатории. Но если в тот раз Ихиро привлек внимание свет, пробивающийся сквозь приоткрытую дверь, то теперь его совершенно не видно. Лаборатория закрыта, и посторонним туда просто так не проникнуть. Ихиро мысленно даже радуется, что она не попадет туда — все-таки, несмотря на желание понять, кто та женщина, она боялась наказания отца. Но к ее изумлению и даже ужасу, Шигараки не останавливает закрытая дверь. Ихиро с замирающим сердцем следит за его движениями — он поднимает руку и крепко прижимает ее к одному из замков. И тот, покрывшись трещинами и посерев, как пыль, прахом осыпается вниз. Щелчок, и Шигараки касается другого замка. — Шигараки-сан… — одними губами шепчет Ихиро, разрываясь на две части от страха перечить и желания остановить его. То, что он сейчас делает, так просто не сойдет им с рук. Шигараки не слышит ее. Ей кажется, что в глазах сверкает алчный огонек, погасший так же быстро, как и появившийся. Его причуда перекидывается и на саму дверь, по ее поверхности паутиной расползаются надломы, и с треском она рассыпается, и в глаза ударяет лиловый свет лаборатории. — Учитель мог бы что-нибудь и понадежнее придумать, если так хотел скрыть эту лабораторию… — уголком рта усмехается Шигараки. Делает шаг вперед и оказывается внутри, освещенный по контуру темной фигуры ярким светом. В пепельных волосах запутываются оттенки фиолетового и красновато-бордового, но Ихиро слишком напугана и взволнованна, чтобы обращать хоть на что-то внимание. Она застывает, будто прикованная к месту, и смотрит сквозь Шигараки неподвижным взглядом. Тот оборачивается и, цокнув языком, бросает: — Так и будешь стоять? Ты же хотела узнать, кто… Ихиро выходит из оцепенения. Тело пробивает крупная дрожь, и голова совершенно перестает работать. Она вдруг, неожиданно для самой себя, выкрикивает: — Шигараки-сан, давайте уйдем отсюда! Если Учитель узна… Ихиро делает судорожный выдох, охнув, когда Шигараки рывком затаскивает ее внутрь лаборатории, толкает к стене, с силой прижав. Стараясь не касаться всей ладонью, он закрывает ей рот. Ихиро невольно замечает, какая холодная кожа его рук. — Замолчи… — шипит он, наклонившись к самому ее уху. — Если ты издаешь еще хоть звук, я раскрошу твое лицо, и мне плевать, что Учитель мне голову за это оторвет… Быстро делай то, что хотела. И убираемся отсюда. Ихиро сгибается, схватившись руками за колени, когда Шигараки резко отпускает ее. Отступает на шаг назад и поворачивается к ней спиной. Ихиро поднимает на него взгляд. Медленно выпрямляется. И с ее губ слетает короткое и тихое: — Спасибо, Шигараки-сан… И она практически бежит к аппарату. Сердце бешено стучит в груди, не давая свободно дышать. Ее взгляд устремляется вверх. Ихиро помнит, что из-за его прикосновения к стеклу сработала сигнализация. И теперь она с силой сжимает запястье, потому что невидимая сила так и тянет ее прижать ладонь к поверхности, отделяющей ее от неизвестного ей существа в аппарате. Ихиро не верит своим глазам. Странное чувство, которое она испытала, впервые увидев эту женщину, не подвело ее. Теперь, вспоминая слова Изуку, Ихиро кажется, будто эта женщина как две капли воды похожа на него. Нет, точнее он похож на свою маму. Она невольно отходит на шаг назад, задрожав всем телом. — Это и правда она… Шигараки подходит ближе, его шаги эхом отскакивают от стен, звуча за спиной. Но Ихиро не обращает внимания и замечает его присутствие, лишь когда боковым зрением видит его темную фигуру, появившуюся рядом. — Что, и правда твоя мать? — поморщившись, спрашивает Шигараки. — Он из бывшей жены Ному собирается делать? Что за бред… Ихиро сглатывает, неуверенно кивнув. Прижимает руку к груди, пытаясь найти в себе хоть какие-то отголоски чувств, но натыкается лишь на лед в своей душе. Она зажмуривается и отступает на шаг назад. Вспоминает, как рассказывал о маме Изуку — несмотря на усталость, его глаза светились, а в голосе сквозила любовь. Все это чувствовала в других Ихиро, но сама на такие чувства не способна. И особенно больно становится сейчас, когда она, впервые в жизни увидев свою маму, не ощущает ничего. А хочет лишь поскорее уйти отсюда. Ее плечи резко выпрямляются, а спина покрывается коркой льда, стоит ей услышать сзади знакомый до ужаса голос, разбивший тишину на осколки: — И что вы оба тут делаете? Ихиро думает, что ее сердце остановилось бы от страха, окажись это ее отец. Она медленно оборачивается, видя в дверном проеме Даруму, стекла очков которого сверкают, отражая свет лаборатории. — Ихиро, ты же знаешь, что тебе запрещено сюда заходить. Как и тебе, Томура-кун, — обращается он к Шигараки. Ихиро вся сжимается, у нее хватает сил лишь на то, чтобы пропищать: — П-простите, я… Она хочет сказать, что понесет заслуженное наказание, но вдруг замирает, услышав, как в тумане, голос Шигараки: — Это моя вина. Я привел ее сюда. «Ч-что?..» Ихиро поднимает на него изумленный взгляд, не понимая, что происходит. Дарума тоже удивленно смотрит на Шигараки, подняв брови. — Ты, Томура-кун? Чего не ожидал, того не ожидал… Хотя да, дверь ведь разрушена как раз твоей причудой. Вы оба, уходите, пока он не вернулся. Я-то закрою на это глаза, а вот он… Шигараки кивает и делает шаг к выходу, но Ихиро продолжает стоять на одном месте, не двигаясь. Даже оклик не заставляет ее сделать ни единого движения: — Я сказал уходить вам обоим! Ихиро беззвучно шевелит губами, собираясь с силами. Она пытается произнести хоть слово, но не может выдавить из себя ничего. Шигараки оборачивается и кривит губы в раздражении: — Ты не слышала, что тебе сказали? Ихиро заглядывает в глаза Шигараки, и страх пробирает ее до самых костей. Она поспешно делает пару шагов к нему, но вдруг резко опять останавливается. Нет, она не может просто так уйти. Она жмурится, собрав еще теплившуюся в груди смелость: — Дарума-сан! — звенит голос Ихиро непривычно даже для нее самой. — Это… это… — она пальцем указывает на женщину, кончик пальца мелко дрожит. — Это правда моя мама?.. Дарума смеряет ее ледяным взглядом, от которого ей становится не по себе. В полной тишине Ихиро слышит: — Забудь все, что ты тут видела. Это для твоего же блага, — он переводит взгляд на Шигараки. — Проследи, чтобы она вернулась в свою комнату и не выходила оттуда. Ихиро, пошатываясь, выходит из лаборатории. Не чувствует под ногами земли, думая, что секунда — и она свалится, потеряв равновесие. Она не помнит, как дошла до комнаты. За спиной гремит закрывшаяся дверь, слышны удаляющиеся шаги Шигараки. Ихиро, не в силах сдержать дрожь, садится на край собственной кровати. Обнимает себя за плечи и остается неподвижной некоторое время, не сводя взгляда с невидимой точки в пустоте. Мысли перемешиваются. Она облизывает пересохшие губы. Тот факт, что отец держит в лаборатории тело матери Изуку — она не может назвать ее своей мамой, потому что ничего не чувствует к ней, как не пытается наскрести хоть каплю эмоций — отходит на второй план. Ихиро закрывает глаза. Она не понимает, зачем Шигараки защитил ее перед Дарумой и взял всю вину на себя. Да, он так называемый соучастник, но он мог бы вполне спихнуть все на Ихиро. Как любому нормальному человеку, Ихиро стоило бы сейчас успокоиться. Каковы бы ни были мотивы Шигараки, он все же взял на себя вину, так что ей теперь нет смысла переживать. Ее все равно не накажут. Но Ихиро не может никак успокоиться. Хотя бы потому, что то, каким она увидела Шигараки сегодня, идет вразрез с ее знаниями о нем, как о бессердечном человеке. Она была уверена, что он терпеть ее не может. И теперь Ихиро невольно вспоминает слова Шигараки, смысл которых она так и не смогла понять: «- В один момент ты резко стала другой…» Другой, другой… Что-то явно произошло в прошлом, что изменило не только саму Ихиро, но и отношение Шигараки к ней. Она ложится спиной на кровать, уставившись в потолок взглядом, лишенным всякой осознанности.