***
Будто из воздуха материализуются две фигуры — одна в идеально подогнанном по фигуре костюме, вторая в безразмерном халате, края которого треплет ветер. Все За Одного поднимает руку и расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, немного разминая шею. — Какой же разрушительной силой обладают Ному, — произносит он после недолгого молчания. — А сколько проблем они создали для героев. Хотя те сами виноваты, не стоило ворошить осиное гнездо. — Герои явно не подумали о последствиях, — поддакивает Дарума. Под светом линзы его очков ярко сверкают, отбрасывают солнечных зайчиков, что принимаются истерично прыгать по обломкам и земле. — Надеюсь, наши с вами творения не слишком пострадают от их рук. Ценный материал, шедевры, на создание каждого ушли годы… Все За Одного ничего не отвечает на это, делает несколько шагов вперед. Камни и осколки хрустят под его ногами. Он поднимает голову, как будто оглядываясь по сторонам. Лицо полностью закрыто металлической маской с трубками жизнеобеспечения. Все За Одного прислушивается. Потом взмахом руки указывает в сторону, откуда услышал звуки битвы. — Они в большинстве своем там. Как думаешь, — обращается он к Даруме, — Всемогущий будет рад встрече со мной? Сколько мы уже не виделись? Лет десять… так ведь? Я дергал за ниточки, управляя всем этим представлением. Все шло именно так, как я и планировал. Но одна марионетка все же не желает подчиняться мне… Хотя я предполагал и такое развитие событий. — Вы про Изуку? Все За Одного не отвечает, стоит неподвижно, заложив руки за спину. Смотрит — если вообще может что-то увидеть через маску — в сторону, где над горизонтом вспыхивают вспышки взрывов, а вверх поднимаются клубы пыли, и раздается оглушительный грохот. Он молчит, не двигается, и так проходит довольно много времени. Потом Все За Одного отворачивается, когда пыль на горизонте опускается, и грохот и глухие удары вдалеке затихают. — Что планируете делать? Все За Одного поднимает руку к подбородку и трет его, а точнее, нижнюю часть маски, согнутыми пальцами. Потом кивает в сторону, куда смотрел до этого. — Пойдем туда. Посмотрим, как обстоят дела у Ному. И он практически сразу исчезает вместе с Дарумой. Спустя мгновение они появляются в километре от места, где стояли до этого. Перед ними раскидывается заваленное обломками пространство, местами земля провалилась вниз. На расстоянии друг от друга между камнями лежат два тела, под которыми лужей растекается темная, багровая кровь. Все За Одного медленно подходит к одному телу, тому, что поменьше размером и принадлежит девушке. Конечности скрючены в болезненной агонии, светлые волосы перепачканы в собственной крови. — Ихиро убили? — спрашивает Дарума, подойдя ближе и остановившись на спиной Все За Одного. Тот не отвечает, касается двумя пальцами шеи Ихиро, нащупав сонную артерию. Под кожей слабо, еле ощутимо прослеживается нитевидный пульс. Убрав руку, Все За Одного выпрямляется. — Нет, она еще жива. Будь она просто человеком, то такие раны, не совместимые с жизнью, мгновенно убили бы ее. Многочисленные разрывы внутренних органов, большая потеря крови… — он выглядит серьезным, и в голосе звенит металл. — Интересно, кто же мог нанести ей такие раны? — задумывается Дарума, разглядывая тело Ихиро. Все За Одного взмахивает рукой, и тело Ихиро взмывает в воздух, замирает в метре над землей. Кисти рук безвольно повисают, голова откидывается назад, обнажая угловатый изгиб шеи. Дарума достает из кармана небольшой фонарик, двумя пальцами открывает глаз Ихиро. Зрачки слабо реагируют на свет, лишь чуть-чуть сужаются, но остаются все так же неестественно расширенными, почти закрывающими всю радужку. Дарума с довольным выражением лица убирает фонарик в карман. И потом спрашивает: — А где же Томура? Он же должен был быть с Ихиро. Все За Одного отворачивается от Дарумы и Ихиро, подходит ко второму телу. При взгляде на застывшие навсегда, стеклянные глаза Шигараки Все За Одного делает быстрый и точный вывод: — А Томура мертв. Дарума издает удивленный возглас: — Правда? Ихиро не защитила его? — Пыталась, — мотнув головой, отвечает Все За Одного. — Надеюсь, она успела получить его причуду до того, как потеряла сознание. Его распад был бы нам очень полезен… — Неужели герои такие сильные, что смогли расправиться и с Ихиро, и с Томурой? — Дарума подходит к телу Шигараки и наклоняется, разглядывая раны. Линзы на очках вздрагивают еле заметно. — Кто-то явно не уступает вам в жестокости, Все За Одного, — добавляет он, увидев несколько колотых глубоких ран в теле Шигараки. — Это точно не герои, — произносит Все За Одного. — Они не убивают. Смерть наступила либо от удушья, — он, несколько брезгливо, приподнимает подбородок, показывая фиолетовато-синие пятна на коже, похожие на следы от пальцев. — Либо от этих ран. Какая жалость, я ошибся в нем. Мне тоже интересно, кто мог убить его и так серьезно ранить Ихиро. Но у меня есть одно предположение… — Какое же? — Это Изуку, — усмехается Все За Одного. Больше чувствует, чем видит удивленный взгляд Дарумы. — Не удивляйся. Если ему все это время удавалось ускользнуть от Ихиро, то это значит, что он вырос способным, талантливым мальчиком. Пусть и без причуды. К тому же у Изуку были все основания так жестоко расправиться с Томурой. Методы Томуры были, мягко говоря, не гуманные. Но я сам сказал достичь цели любыми средствами, а он, как хороший ученик, сделал все, как я и учил. Томура вряд ли понимал, что если твоего близкого человека убьют, то ты непременно захочешь отправить на тот свет его убийцу. Этому я, к сожалению, не научил его… Но как же ты проиграл беспричудному? Я в тебе разочарован, Томура. Возможно, я вновь просчитался, и стоило сделать ставку на другого… — Все За Одного протягивает руку и одним движением закрывает еще не скованные трупным оцепенением веки. Потом поднимается и поворачивается лицом к Даруме. — Займись Ихиро, а Томуру похорони как положено. — А вы сами хотите найти Изуку? Думаете, он еще здесь? Я бы на его месте сбежал бы — здесь так много героев, а его совсем еще недавно разыскивала полиция. — А я бы на его месте не сбежал бы, — с улыбкой в голосе отвечает Все За Одного. — Но ты прав, здесь кишмя кишат герои, без чьей бы то ни было помощи будет проблематично сбежать. Ведь герои пришли сюда в первую очередь не ради Лиги Злодеев, а ради него. У меня есть свои уши среди героев, — добавляет он как бы невзначай. — Вы его заберете с собой? Все За Одного не успевает ответить. Вскидывает голову, прислушиваясь к отдаленному голосу, что усиливается в несколько раз мегафоном: — Мидория, сдавайся! Ты окружен, и тебе никто из твоих союзников уже не поможет. Все За Одного молчит, а потом разражается ледяным смехом, в котором звенит металл, острый, как лезвие ножа. Некоторое время он лишь смеется, пока резко не замолкает. Он смотрит в сторону, откуда слышен был голос. Сжимает одну ладонь в кулак, а второй накрывает его, хрустнув суставами пальцев. — Что вы предпримете? — спрашивает настороженно Дарума. — Пойду-ка я поздороваюсь со Всемогущим, — произносит он. — Раз уж он зовет меня… «сдаться». Что за сборище идиотов… Все За Одного, конечно же, понимает, что эти слова были адресованы не ему — Всемогущий никак не мог знать его фальшивой фамилии, которую он когда-то использовал. Усмехнувшись своим мыслям, он в то же мгновение исчезает, будто растворившись в воздухе.***
Изуку не собирался сдаваться героям. Но и просто сбежать он не может. Если верить словам Всемогущего, то район оцеплен героями и полицией. Сам он в одиночку не выберется отсюда. Изуку усмехается уголком рта. Нет, он не будет сбегать. Он покажет этим героям, что не трус. К тому же узнает, правда ли они схватили Чизоме, или Всемогущий блефует. Если повезет — убьет героя. В голове созревает план, пока еще сыроватый, но вполне исполнимый при определенных обстоятельствах. Изуку нашаривает оставшиеся в ремнях пули с причудой Эри и заряжает ими один из пистолетов. Изуку идет по краям завалов, стараясь не выдавать своего местоположения раньше времени. Даже не смотрит, следует ли за ним Кацуки или нет. Изуку решает выбросить его из головы. «Я жил без Каччана три года, и теперь проживу,» — покусав губы, думает Изуку. Делает глубокий вдох, чувствуя, как воздух обжигает горло. Он быстро спрыгивает с обломка, чуть согнув в коленях ноги. Оглядывается по сторонам, чтобы понять, откуда говорил Всемогущий. Короткими перебежками двигается от одного укрытия к другому, чтобы незаметно подкрасться. Изуку облизывает губы и поднимает голову. На возвышенности он замечает две фигуры. Первая не привлекает особого внимания, всего лишь какой-то мужчина, неподвижно застывший на одной месте. А вторая заставляет Изуку податься вперед, прищурившись. Ветер подхватывает длинные светлые локоны на висках. Взгляд опускается ниже, рассматривая тощую фигуру, которая явно принадлежит Всемогущему. Изуку хмурится. Почему он не в геройской форме? Экономит силы? Или уже все потратил? Лучше надеяться на последний вариант, потому что против огромной физической силы, которой с трудом противостоял Чизоме, ему придется несладко. К тому же Изуку не нравится, что Всемогущий не один. «Интересно, Каччан сказал Всемогущему, что я якобы пошел сдаваться?» — проносится в голове. Но решает не гадать, потому что в сложившейся ситуации и после того, как все карты были раскрыты, Изуку даже не может предположить, как поведет себя Кацуки. До этого дня он с уверенностью бы сказал, что Кацуки не выдал бы его. Теперь же тот скорее поступит наоборот. Изуку опускается на колени и медленно ползет, не выходя из укрытия. Взгляд все так же прикован к Всемогущему. Он решает подобраться к нему как можно ближе и пристрелить. А потом быстро сделать ноги, пока герои не очухались и не поняли, что к чему. Изуку прикидывает в голове, с какого расстояния выше шанс не промахнуться. Думает, что шагов тридцати будет вполне достаточно. Изуку медленно приближается к Всемогущему и второму человеку. Теперь он понимает, что второй — тоже герой, судя по его костюму. Но его он не знает, видимо, кто-то малоизвестный, ведь Изуку знает почти всех героев, находящихся на пике популярности. Наконец, Изуку занимает удобную позицию. Поднимает пистолет и прикрывает левый глаз. Совмещает дуло пистолета с головой Всемогущего. Он старается дышать как можно ровнее, чтобы рука не дрожала. Герой касается мегафона, и Всемогущий его поднимает на уровень лица. Изуку хмурится, но продолжает держать его на прицеле. Сейчас опять что-то скажет, а что именно — совершенно не интересно. Изуку касается указательным пальцем спускового крючка, как вдруг оглушительный звук голоса, усиленный во много раз, заставляет кожу покрыться мелкими мурашками: — Мидория, выходи. Давай поговорим. Без боя. Если ты меня слышишь, то выходи. Я буду один без оружия. «Ага, разбежался,» — Изуку фыркает, но из-за этого легкого телодвижения прицел немного сбивается. Он опять выравнивает руку и задерживает на секунду дыхание, как Всемогущий вновь произносит громогласно: — Мидория, я знаю, что ты здесь рядом. И что ты все слышишь. Ты же тот самый мальчик, которому я на фан-встрече в Сибуе сказал, что он не сможет стать героем без причуды, да? Изуку застывает на мгновение, а потом медленно опускает руку. Всемогущий запомнил его? Приятное чувство легкой волной проходится по его душе. Но он тут же усилием воли подавляет его. Заставляет себя поднять руку с пистолетом, но вновь застывает. — И твоя мать тогда погибла в пожаре, верно? Мне жаль, что не удалось ее спасти. Поэтому давай сейчас поговорим. Изуку вскакивает, выпрямившись и со злостью сжав в пальцах рукоять пистолета. Все внутри вскипает, стоит Всемогущему упомянуть маму. Как он вообще смеет хоть слово о ней говорить, когда не спас ее? Так ему еще и жаль, что не смог выполнить свой долг! Изуку чувствует, как кровь отливает от лица, с шумом пульсирует в висках. Он еще и говорит об этом в мегафон, чтобы все слышали. Изуку практически выбегает из своего укрытия и кричит изо всех сил: — Не смей даже говорить про нее, фальшивка! Изуку замирает внизу под возвышением, на котором стоят герои. Всемогущий, услышав его голос, с неподдельным изумлением опускает мегафон. Второй герой тоже впивается в Изуку любопытным взглядом. — Мидория?.. — протягивает несколько неуверенно Всемогущий. Теперь его голос уже не такой громогласный, как был до этого. А совершенно обычный. Изуку моргает несколько раз, запоздало понимая, что он только что сделал. От прежнего плана можно смело отказываться, он выдал свое местоположение, и быстро убить Всемогущего одним выстрелом ему не дадут. Изуку морщится, скрипнув зубами. Как дурак повелся на слова героя. Но теперь делать нечего, придется продумывать новый план на ходу. — Давай, Всемогущий, поговорим, раз так хочешь! — кричит в ответ Изуку, решив подыграть ему. Если Всемогущий не обманывает, то пойдет действительно один. Тогда чего его бояться? Он теперь такой же беспричудный — на данный момент, по крайней мере — как и Изуку. Только у Изуку преимущество в виде оружия. Всемогущий, явно не ожидавший такого резкого появления Изуку, колеблется. Но потом поворачивается ко второму герою, протягивает ему руку, что-то сказав при этом. Изуку не слышит, что именно тот ему говорит — лишь видит, как беззвучно шевелятся губы. Он недобро щурится, подумав, что Всемогущий явно что-то задумал. Но второй герой протягивает в ответ руку и касается ладони Всемогущего. С секунду держит ее, а потом убирает. Изуку следит за каждым движением, но не замечает ничего странного. Всего лишь прикосновение. Может, Всемогущий и правда будет играть честно по правилам, которые сам же и создал? Доносится шорох и скрежет камней, Всемогущий спускается по краю возвышенности. Вниз скатываются кусочки обломков, поднимая вверх немного пыли. Изуку продолжает держать пистолет в руке. Но когда Всемогущий подходит ближе, оказавшись в шагах десяти-пятнадцати, он поднимает оружие и направляет дуло на героя. — Стой там, — произносит Изуку. Всемогущий не двигается. Изуку и сам не замечает, как перешел на «ты», хотя Всемогущий намного, намного старше его. Но герой или не замечает этого, или делает вид, что не замечает. Чуть поднимает руки вверх, показывая, что он безоружен. — Опусти оружие, Мидория. Я не трону тебя. Изуку хмыкает, но продолжает держать Всемогущего на прицеле. Теперь он уже никому не верит на слово. Пропустив его слова мимо ушей, Изуку спрашивает: — О чем ты хотел поговорить? Всемогущий опускает руки, сжав их в кулаки. Воздух становится как будто разряженным, насквозь пропитанным электричеством — даже кажется, что потрескивают заряды. — Мне очень жаль, что я не успел спасти твою мать, Изуку, — заговаривает Всемогущий, и по спине пробегают ледяные мурашки. — В тот день, в торговом центре… — А какой толк от твоих извинений? Своими извинениями ты не вернешь ее к жизни, — цедит сквозь стиснутые зубы Изуку. Кто-кто, а Всемогущий не имеет никакого права даже говорить о маме. Всемогущий лишь вздыхает, опускает взгляд. И вдруг, неожиданно для Изуку, сгибается в неглубоком поклоне. — Я понимаю, что теперь ничего не исправить. Но я искренне прошу прощения, что не смог спасти ее. Не смог предотвратить трагедию, — он выпрямляется под враждебным взглядом Изуку. — Это ни капли не оправдывает меня, но пойми, что герои не всегда в силах спасти каждого. Если бы я успел спасти твою мать, то не успел бы кого-то другого. И тогда мать другого ребенка умерла бы. «Но почему из всех именно моя?» — хочет в сердцах выкрикнуть Изуку, но сдерживается. Всемогущий в чем-то прав, как бы ни не хотелось признавать этого. — Тогда не обещайте, что спасете всех, герои, — с презрением выплевывает Изуку. Всемогущий поднимает взгляд, оттененный печалью. — Разве станут люди верить героям, которые так и заявляют, что не смогут спасти всех? — И правильно сделают, — отвечает Изуку. — Словам таких фальшивок, как вы, нельзя ни на йоту верить. Всемогущий вновь вздыхает, качнув головой. И зачем это все? Ради чего хотел он поговорить с Изуку? Просто извиниться? Изуку не нужны извинения. Изуку перебирает пальцами рукоять пистолета, он продолжает держать оружие. Любопытство не дает ему прямо сейчас нажать на спусковой крючок и убить Всемогущего. Повисает тишина. Слышно лишь глубокое, нервное дыхание Изуку. Всемогущий, наконец, нарушает молчание и произносит: — Малышка Эри у тебя, верно? С ней все в порядке? Изуку недоуменно щурится. Некоторое время молчит, раздумывая. Потом, как будто нехотя, отвечает: — Да, с ней все в порядке. — Вот и замечательно, — на губах Всемогущего мелькает слабая, еле заметная улыбка. — Я задам еще один вопрос? Изуку делает неопределенное движение плечами. Пускай спрашивает, раз так хочет. Спустя мгновение кивает, и Всемогущий продолжает: — Как давно ты знаком с Бакуго Кацуки? При упоминании этого имени сердце вновь болезненно сжимается, а в него со всех сторон одновременно с этим вонзаются острые иглы. Изуку, скривившись, бросает: — Не знаю и знать его не хочу, — Изуку решает, что Всемогущий задал достаточно вопросов и теперь его очередь спрашивать: — Чизоме-сан и правда арестован? Изуку знает, как ответит Всемогущий. Ему больно думать о произошедшем с самым близким ему человеком, но все равно хочется услышать ответ. Теплится крохотная, слабая надежда, что Всемогущий признается, что соврал. Чизоме не мог проиграть героям. Изуку сглатывает, и дрожь пробегает по всему телу, когда он слышит звук голоса: — Да, правда. Я… точнее, мы со Старателем победили его. — Двое на одного? — фыркает Изуку. — То же самое сказал и Убийца Героев. Изуку судорожно прячет взгляд, и рука, сжимающая пистолет, вздрагивает, чуть опускается. Если Чизоме посадят, он не отделается небольшим сроком. Может, он его больше никогда не увидит, не сможет встретиться и поговорить. От этой мысли горло будто сжимает чья-то невидимая рука. Словно прочитав его мысли, Всемогущий подтверждает догадки: — Теперь ему светит пожизненное. Равно как и тебе, я думаю. Изуку резко вскидывает голову, с ненавистью взглянув на Всемогущего. Ему кажется, что герой над ним сейчас издевается, специально это говорит, чтобы нанести поверх старых, еще не заживших ран новые. Хоть Изуку и понимал, какой ответ он получит на свой вопрос, но теперь кровь все равно вскипает от злости. Он вновь поднимает пистолет, направив его прямо в лицо Всемогущему. Изуку уже хочет было нажать на спусковой крючок, как вдруг пальцы сами останавливаются, отказываясь повиноваться их хозяину. — Деку! Это окрик за спиной заставляет Изуку вздрогнуть. Он даже не успевает сообразить, что единственный, кто может его так назвать, это Кацуки. Но тело само движется, и Изуку оборачивается, увидев замершего в паре метров от него Кацуки. Тот тяжело дышит, поднимает руку и вытирает текущую кровь, шмыгнув разбитым носом. «Почему я обернулся?» — проносится в его голове вопрос. Изуку быстро отворачивается, но внезапно Всемогущий оказывается рядом с ним. Все происходит в мгновение ока, Изуку даже не успевает понять, что произошло. Всемогущий хватает его за запястье, заводит руку с пистолетом за спину и с силой сжимает ее. Изуку широко раскрывает глаза, резкая боль в запястье пробирает насквозь. И тут в голове словно вспышка мелькает мысль — Кацуки специально окликнул его, чтобы отвлечь и помочь Всемогущему. Лицо темнеет от немой ярости, уголки рта приоткрываются, показывая крепко стиснутые зубы. Нет, Изуку не ошибся, и Кацуки действительно предатель, и все его слова о любви не что иное как ложь. Он проклинает себя за то, что поддался внутреннему чувству и обернулся, что потерял бдительность. Изуку дергается всем телом, но Всемогущий крепко держит его руку, не давая высвободиться. И откуда в нем столько сил? Он ведь даже не в своей геройской форме. Изуку поднимает взгляд на возвышенность, где стояли Всемогущий и еще один герой. Всемогущий пожал ему руку, что выглядело довольно странно и еще тогда привлекло внимание. Этот герой что-то сделал, возможно, передал силу Всемогущему или что-то в этом роде. Сегодня все против него. — Спасибо за помощь, Бакуго, — с усилием произносит Всемогущий. По натужности, с которой звучит его голос, можно понять, что ему все равно приходится напрягаться, чтобы не дать Изуку пошевелить рукой с пистолетом. Изуку смотрит на Всемогущего исподлобья. Судя по тишине, Кацуки не двигается с места. Смотрит прямо на него — Изуку отчетливо ощущает его взгляд, словно прожигающий дыру в его спине, и так покрывшуюся липким потом. Всемогущий держит его за одну руку, но вторая еще свободна. Стараясь делать как можно меньше заметных телодвижений, Изуку тянется к бедру, к которому ремнями прикреплен еще один пистолет. В голове мелькает злорадная мысль, он представляет, в каком отчаянии будет Кацуки, когда увидит, как его кумир и учитель умирает. Изуку сгибает руку в локте и ведет дуло пистолета к животу Всемогущего. Но не успевает он даже положить палец на спусковой крючок, как в глазах темнеет на секунду. И его отбрасывает в сторону взрывом. Нога цепляется за выступ обломка, и тут же адская боль пронизывает тело, начиная от щиколотки и заканчивая головой. Пистолет выскальзывает из пальцев и с характерным грохотом катится по земле в сторону. Изуку, быстро сообразив, закрывает руками голову, но все равно он боком ударяется о бетонную плиту, оставшуюся после разрушенного здания. Из легких словно выбивают весь воздух одним ударом. Изуку смотрит прямо перед собой мутным взглядом, не дышит несколько мгновений, приходя в себя. Потом делает глубокий вздох и чуть не задыхается. Изуку, наглотавшись пыли, кашляет, надрывая горло. Лицо горит огнем, как после ожога. Из рассеченного виска струйкой стекает кровь. Он мотает головой, чтобы звон в ушах прекратился, но ничего не помогает. Все звуки будто становятся ватными и тягучими. Изуку несколько раз моргает и видит в паре шагов от себя Кацуки. Так значит это он отбросил его в сторону своей причудой. Но Кацуки явно сдерживался, иначе от Изуку и мокрого места не осталось бы. При взгляде в его алые глаза все внутренности выворачиваются наизнанку. Он задерживается на его губах, которые беззвучно шевелятся. Изуку больше догадывается, чем понимает, что Кацуки «произносит»: «Убегай… Прошу». В глазах Кацуки отражается ужас, когда он опускает взгляд ниже, на ногу Изуку. Тот же не замечает ничего этого. Изуку хочется послать его к черту. Каждая такая попытка, которая отдаленно кажется проявлением заботы, ножом вонзается в сердце. — Если не помогаешь, то хотя бы не мешай, фальшивка, — шипит себе под нос Изуку и делает попытку встать, но ноги словно подкашиваются, и он падает на бок, свернувшись невольно калачиком. Страх заполняет душу, но Изуку заставляет себя еще раз попробовать подняться. Адская боль в щиколотке не дает и секунды продержаться на ногах. Изуку застывает, глядя в одну точку. Всемогущий делает шаг вперед и произносит: — Сдавайся, Мидория. Ты ранен и не сможешь сбежать. Если ты сдашься сам, то это будет смягчающим обстоятельством на суде… Изуку как в тумане слышит его, но даже не смотрит в его сторону. Потом, вздрогнув, тянется к ноге и закатывает штанину. Глаза широко раскрываются, когда он видит неестественно вывернутый сустав. Пытается пошевелить ногой, покрутить ступней, но у него ничего не получается, и из глаз брызжут слезы из-за мучительной, пробирающей насквозь боли. Изуку сжимает руку в кулак и со всей силы бьет по земле. Другая боль отрезвляет его. «Что же это я…» — мотнув головой, думает Изуку. — «У меня же еще осталась одна ампула…» Изуку быстро дрожащими руками достает из ремней оставшуюся ампулу. Шприца у него нет, так что ему нужна открытая рана, чтобы кровь Эри смешалась с его кровью. И чем ближе к вывиху, тем лучше. Но около вывиха нет никаких ран, поэтому Изуку недолго думая, сжимает ампулу передними зубами и выхватывает из ножен на поясе катану. Всемогущий, который до этого с недоумением следил за каждым его движением, бросается к нему и пытается остановить. Изуку оказывается быстрее, и лезвие входит в ногу чуть выше вывиха, и из горла вырывается отчаянный крик. Нестерпимо больно, Изуку с трудом дышит сквозь стиснутые зубы, со свистом втягивает в себя воздух. Кацуки жмурится и отворачивается, с силой прикусив нижнюю губу. — Стой! Что ты… — Всемогущий всем телом наваливается на Изуку и вырывает из рук катану, которая тому уже больше не нужна. Изуку, зажмурившись, откусывает стекло ампулы, быстро выплевывает осколки, но некоторые все равно царапают десны и язык. — Что это? Говори! Всемогущий тянется к ампуле, но Изуку, отпрянув, не дает ему коснуться ее. Всемогущий оборачивается к Кацуки и кричит: — Бакуго, помоги! Он что-то задумал! Изуку бросает на него быстрый взгляд. Кацуки не двигается, отвернувшись в сторону. Глаза широко раскрыты, а белки испещряют тонкие нити сосудов, местами лопнувших и расплывшихся алыми пятнами. Он с трудом делает шаг к Всемогущему. Изуку сильнее сжимает в руке ампулу, решив, что если не получается использовать кровь Эри на ране в ноге, то он просто выпьет ее. От мысли, что ему придется пить кровь, к горлу подкатывает тошнота. Но у него нет иного выбора. Тут пальцы Всемогущего хватают его за запястье, не давая поднести ко рту ампулу. — Не позволю… — хрипит он. А потом, собрав силы, практически рявкает: — Бакуго, давай же! По спине пробегают ледяные мурашки. Если Кацуки и правда поможет Всемогущему, то у Изуку не будет и шанса спастись. Кацуки делает еще один шаг, и Изуку рывком подносит ампулу к губам, не обращая внимание на руку Всемогущего, все еще держащую его за запястье. Прикрывает глаза, выдохнув. Глоток, и причуда Эри начнет действовать. Проходит секунда, сердце пропускает удар, и вдруг Всемогущий с силой тянет Изуку за руку к себе. Изуку дергается в сторону, практически впившись ногтями в ампулу. Кровь расплескивается, стекает по руке. Изуку в ужасе распахивает глаза, глядя на то, как его «спасательный круг» каплями падает на землю, мгновенно впитываясь. Воспользовавшись этим, Всемогущий резко дергает Изуку на себя, подносит руку с ампулой к губам. И сам выпивает одним глотком то, что осталось на дне. Тут же он расслабляет пальцы и выпускает руку Изуку. Закашлявшись, стучит себя кулаком в грудь. Жмурится, и с уголка рта стекает капля крови. Изуку смотрит пустым взглядом на ампулу, где остались лишь красноватые разводы на стеклянных стенках. Потом, опомнившись, принимается слизывать с ладони капли крови, надеясь, что этого хватит. Но на языке остается лишь ее солоноватый привкус, смешанный с пылью, заскрипевшей на зубах. Изуку в сердцах швыряет последнюю ампулу, проклиная всех и вся. Делает еще одну отчаянную попытку подняться, но теперь с вывихом и проткнутой насквозь ногой у него тем более не получается. В уголках глаз выступают слезы обиды и боли. — Ненавижу… — шепчет Изуку, бросив испепеляющий взгляд на Кацуки. Тот, смертельно бледный, смотрит во все глаза на Всемогущего. Всемогущий поднимается на ноги и поднимает руки на уровень глаз. Сжимает и разжимает несколько раз пальцы. — Неужели это… — протягивает Всемогущий и переводит взгляд на Изуку. Изуку, тяжело дыша и прижимая к ране на ноге руку, чтобы остановить хоть немного кровотечение, исподлобья волком смотрит на него. — Причуда малышки? — выкрикивает Всемогущий, вспыхнув. Его окутывает с ног до головы туман, и через мгновение лицо Изуку искажается от немой ярости. — В тебе осталось хоть что-то человеческое? Всемогущий возвышается над ним в геройской форме. Значит, те малые крохи крови Эри вернули ему силы. Изуку, мало того, что себя не спас, так еще и помог герою. Нижнее веко нервно дергается, и он рывком выхватывает, чуть не порвав ремни на бедре, второй пистолет. Пальцы дрожат, пока он вытаскивает магазин и вставляет пули с причудой Эри. Не давая Всемогущему опомниться, он вскидывает пистолет и стреляет не целясь. Перед глазами мелькает вспышка, и пуля пролетает над спиной Кацуки, который бросается на Всемогущего и взрывной волной отталкивает в сторону. А сам падает на живот, уткнувшись лицом в землю. — Не мешай, дрянь! — не соображая от отчаяния, что он делает, Изуку опускает дуло пистолета на Кацуки. Тот поворачивает голову, приподнявшись на локтях. От выстрела его отделает секунда, Палец уже надавливает на спусковой крючок, как вдруг пистолет словно вырывают из его руки резким порывом ветра. Пистолет с грохотом отлетает в сторону, катится по земле. «Что происходит?» — не понимает Изуку, и его сознание несколько проясняется. Он вертит головой и замечает, что Всемогущий, сидя на земле, с ужасом смотрит в одну точку над его головой. Кацуки замирает на коленях, тоже уставившись вверх. Изуку чувствует, как воздух словно становится в разы тяжелее, густым киселем втекает в легкие. Осторожно он оборачивается, запрокидывает голову. Сердце пропускает удар, когда он видит мужчину в черном костюме, словно повисшем в воздухе. Человек делает шаг, будто спускается по невидимой лестнице. Воздух под его ногой расходится волной. Это еще один герой? Нет, вряд ли — иначе Всемогущий не смотрел бы на него с таким ужасом. Какой-то злодей? — Все еще цепляешься за свою жалкую жизнь, Всемогущий? Голос звучит глухо, как будто человек отделен от окружающего мира железным барьером, сквозь который с трудом проходит даже громкий звук. Изуку, не моргая, следит за тем, как мужчина медленно спускается по невидимой лестнице из воздуха. Каждое движение неспешное, словно он издевается, натягивая нервы всех до предела, что те вот-вот лопнут. — Самоутверждаешься за счет беспричудного? Повод для гордости, — и человек театрально хлопает несколько раз в ладоши. Каждый звонкий хлопок эхом отдается в ушах Изуку. Но в голове тут же вспыхивает вопрос: а откуда этот человек знает, что у Изуку нет причуды? Липкий страх змеей обвивает и без того дрожащее тело.