***
Врач разрешает Кацуки немного размяться, но только не напрягаться слишком сильно. Кацуки, довольный полученной свободой, слезает с кровати и первым делом решает пройтись по этажу. Одной рукой он крепко держит штатив капельницы, тот тащится за ним, как собачка на поводке. Кацуки в тапочках на босу ногу шлепает по коридору. Мимо проходят врачи и медсестры, иногда — пациенты. Кацуки подходит к большому окну, которое выходит во внутренний двор. Смотрит сквозь прозрачное стекло, но ничего интересного не видит. он прислоняется поясницей к подоконнику, придвигая капельницу ближе к себе. От врача он слышал, что большинство героев привезли именно в эту больницу. Поэтому здесь вполне может где-то быть Всемогущий. Если он жив. Кацуки мотает головой. Если бы Всемогущего убил тот злодей, то об этом уже все говорили. Такая новость никого не обошла бы стороной. Кацуки делает глубокий вдох и морщится от неприятной, резкой боли в переносице. Потом переводит взгляд на свои руки — больничная пижама доходит до локтей, а дальше до самого запястья белеют полосы бинтов. И опять он чувствует скуку. В больнице совершенно нечем заняться. Раньше его кроме старухи навещала и Моясу. Кацуки тут же фыркает себе под нос. И чего он вновь ее вспомнил? Стоит ему подумать о ней, как тут же в памяти всплывает огонь, охвативший руки Ихиро — Кацуки тогда показалось, будто он принадлежит Моясу. Он чешет затылок, взъерошив волосы. Если так подумать, у Ихиро вполне может быть ее причуда. Ведь та, по словам Изуку, и убила Моясу. Но теперь они обе мертвы, и можно с облегчением выдохнуть — на одну проблему, что мешала Изуку, стало меньше. Зато у Кацуки прибавилось. Он отворачивается к окну. Смотрит на свое нечеткое и бледное отражение в стекле. Переносица вся белая и будто распухшая из-за наложенного гипса, под глазом фиолетовым кровоподтеком темнеет синяк. «Как я докатился до того, что Деку избил меня?» — с грустью, но без единого намека на злость усмехается про себя Кацуки. Но вдруг оборачивается, услышав за спиной голос, окликнувший его: — Вы же Бакуго Кацуки, ученик академии Юэй, 1-А класса? Кацуки недоуменно смотрит на медсестру, из-под шапочки которой во все стороны торчат кудряшки. Та стоит перед ним, заложив за спину руки. — Ну, я, — отзывается Кацуки, не понимая, что ей от него нужно. Что, скажут «хватит, нагулялся, возвращайся в свою палату»? — Вас звал к себе Всемогущий, — отвечает медсестра. — Давайте я вас провожу в его палату. Кацуки недоуменно хмурится, но идет следом за медсестрой. Везет за собой капельницу, которая начинает уже раздражать его. Выходит, Всемогущий в этой же самой больнице. И он определенно жив. Это не может не радовать, хотя то, что герой зовет его к себе, несколько волнует Кацуки. Зачем он мог понадобиться Всемогущему? Будет спрашивать насчет Изуку? Кацуки закатывает глаза — благо, медсестра этого не видит, так как идет впереди. Кацуки решает больше не помогать героям с поимкой Изуку. Пусть сами с ним разбираются, если так хотят. Он выходит из игры. А если Всемогущий догадался, что Кацуки пытался работать на два фронта? И нигде, к слову, не преуспел. Что ж, в таком случае Кацуки скажет герою все как есть — не будет врать. Он решает взять себя в руки и покончить с этим раз и на всегда. Кацуки сжимает руку в кулак, стараясь не обращать внимание на страх, что змеей опутывает его при одной только мысли, что сделай он задуманное, у него отберут лицензию и отчислят из академии. — Это здесь, заходите, — медсестра останавливается перед дверью в палату. Рядом с раздвижной дверью Кацуки замечает табличку, на которой написана имя и фамилия героя — Тошинори Яги. «Интересно, у меня такая же есть?» — задумывается Кацуки. Когда он выходил из своей палаты, то даже не обратил на это внимания. Сделав глубокий вдох ртом — через нос дышать временами все еще больно — Кацуки отодвигает раздвижную створку двери и заходит внутрь, закатив следом за собой капельницу. На кровати, повернув голову к окну, сидит Всемогущий. Кацуки больше догадывается, что это он, чем узнает. Свет из окна полосами ложится на одеяло, которым накрыты ноги героя. Кацуки бросает взгляд в сторону и видит человека в полицейской форме на диванчике и противоположной стены. Услышав звук открывшейся двери, Всемогущий оборачивается и видит Кацуки. — Здравствуйте, Всемогущий, — произносит Кацуки. В ответ ему кивают. — Кстати, познакомься, — Всемогущий поднимает взгляд на человека в полицейской форме. — Это следователь Наомаса. Наомаса-сан, я рассказывал вам о юном Бакуго. Наомаса встает и подходит к Кацуки, протягивает правую руку. Кацуки приходится разжать пальцы капельнице, чтобы пожать протянутую руку. Он исподлобья, недружелюбно смотрит на следователя, пробормотав: — Приятно познакомиться. Мурашки пробегают по спине от нехорошего предчувствия. Интуиция подсказывает ему, что старпер точно заведет разговор об Изуку. Но ничего, Кацуки морально подготовился к нему — по крайней мере, он хочет думать, что подготовился. И зачем здесь следователь? Наомаса занимается делом Изуку? Или они начали подозревать его, Кацуки? «Дело дрянь,» — думает Кацуки. — «Хотя с чего бы им меня подозревать? Я помогал старперу по мере возможностей. Да и вообще — я выполнил то, что от меня требовалось. Деку пришел? Пришел». На душе становится неспокойно и горько от этих мыслей. Кацуки невольно передергивает плечами, и на его лицо будто ложится тень, делая синяк под глазом еще ярче и страшнее. — Садись, юный Бакуго, — Всемогущий кивком указывает на стул рядом со своей кроватью. Кацуки опускается на предложенное место. Наомаса тоже садится на диванчик, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замочек на колене. Кацуки весь напрягается в ожидании неприятного для него разговора, но Всемогущий неожиданно начинает издалека: — Как ты себя чувствуешь? Вижу, тебе уже гулять разрешили. Значит, все в порядке. — Угу, — кивает Кацуки, усилием воли заставляя себя скрыть чуть не отразившееся на лице удивление. Он внимательно всматривается в Всемогущего. Одна его рука согнута в локте, обмотана бинтами, пропитанными гипсом. Лоб тоже покрывают белые полосы ткани, а вид у героя крайне изможденный. Кацуки долго смотрит на него, невольно сравнивая его состояние с геройской формой. И тут он вспоминает, как внезапно вернулись к Всемогущему силы. Кацуки видел, как Изуку хотел использовать ампулу с кровью Эри, чтобы залечить раны. Но герой не дал ему это сделать. Поэтому причуда подействовала на него. И, получается, она «отмотала» время до того момента, когда у Всемогущего были силы? Но Изуку хотел той же самой кровью Эри забрать у него причуду. А вышло все наоборот. — А меня вот здорово потрепало, — будто с усмешкой говорит Всемогущий. Кацуки возвращается в реальность, отвлекшись от мыслей. — Уверен, у тебя появилось немало вопросов о личности того злодея, Все За Одного, — Кацуки не успевает и слова сказать, как тот продолжает: — Он мой давний заклятый враг. Лет десять тому назад или даже больше он нанес мне такую рану, после которой я не смог пользоваться причудой как раньше. Не думай, что я был никчемным слабаком, как сейчас, — уголок рта еле заметно дергается вверх. — Я тоже порядком потрепал его. Ты же заметил его маску? Кацуки издает короткое и быстрое «ага». Он чувствует загоревшееся в груди любопытство. Все-таки интересно узнать об этом злодее, у которого так же, как и у Ихиро, несколько причуд. Да и лучше послушать рассказы старпера о прошлом, чем обсуждать Изуку и произошедшее вчера. — Так вот, под этой маской он прячет свои увечья. Без нее он и дышать толком не может. Ходячий труп, да и только. Не многим лучше меня, только… — Всемогущий вздыхает. — Раны никак не сказались на его причуде. Он все так же, как и тогда силен. — Причуда? — переспрашивает Кацуки, приподняв брови. — А разве их не несколько? — На самом деле у него одна причуда — он может присваивать себе чужие причуды. «И правда, как у Ихиро,» — мелькает в мыслях Кацуки, что подтверждает одно его безумное предположение. — Насчет него я и хочу тебя кое о чем спросить, — добавляет Всемогущий. — Откуда Все За Одного знает его? Может, они с Мидорией знакомы? Кацуки стискивает зубы, и все мышцы на лице будто натягиваются как струны. Ведь как чувствовал, что Всемогущий все-таки заведет разговор в это русло! У Кацуки как раз было одно предположение насчет того, кто такой Все За Одного. Из тех обрывков их со Всемогущим разговора вчера он понял, что Все За Одного главный в Лиге Злодеев. Тот самый, что главнее Шигараки и про которого говорил Изуку. Кацуки сглатывает. Ему самому не хочется в это верить, но если сложить все факты воедино, то выходит, что Все За Одного и впрямь отец Изуку. «Черта с два я тебе скажу!» — хмыкает про себя Кацуки. — Понятия не имею, — и он как можно равнодушнее пожимает плечами. Отец или не отец — это не касается Всемогущего, это дело одного лишь Изуку. Да и вообще — если Кацуки решил не помогать Всемогущему, то и не будет. Всемогущий не догадывается или делает вид, что не догадывается, о его мыслях и поджимает губы. — Вот как… А может, Мидория и вправду не знает его. Но все равно это очень странно. Все За Одного помог Мидории, а потом причудой переместил в другое место… Я плохо знаю характер Все За Одного, но он всегда был эгоистичным и циничным человеком, без особой на то причины или выгоды никогда никому не помог бы… Кацуки пропускает мимо ушей то, что говорит Всемогущий, зацепившись за слова об Изуку. Значит, его не забрал Все За Одного с собой. Кацуки с трудом сдерживает вздох облегчения. Это очень хорошо. Так у Кацуки будет больше шансов найти Изуку и объясниться. — Ладно, оставим пока его в покое, — машет рукой Всемогущий. Потом поворачивается лицом к Кацуки: — Хоть у нас и не получилось арестовать Мидорию, ты все равно молодец, юный Бакуго. — Многих других злодеев удалось схватить, — подает голос Наомаса. — И некоторые Ному заключены под стражу. — Да-а… — протягивает с некоторым сомнением Всемогущий. — Но Шигараки опять не удалось поймать. «Потому что он сдох,» — фыркает про себя Кацуки. Но стоит ему вспомнить Изуку и его истерический смех, когда он убил Шигараки, то спина словно покрывается ледяной корочкой. Он тогда подумал, что у Изуку поехала крыша. Но подождите-ка, даже если Шигараки и умер, то его труп должны были найти герои. Но они даже этого не нашли. Куда тогда делось тело Шигараки? Не мог же он ожить и уйти на своих двоих? Всемогущий, кажется, хочет сказать что-то еще, но тут Кацуки поворачивает голову к двери, услышав громкий женский голос, что доносится снаружи: — …А сейчас мы находимся в центральной больнице Токио, где восстанавливаются герои после недавней битвы, развернувшейся в одном из столичных районов. Это одна из самых хорошо охраняемых больниц, в которой установлена защита от использования причуды в целях проникновения внутрь! Стоит вашей причуде оказать воздействие на двери в любой точке больницы, сработает особая сигнализация, и на место происшествия тотчас же приедет полиция! Удивительно, правда ведь? Но эта больница примечательна еще и уровнем оказываемой медицинской помощи — практически все врачи, что работают здесь, лучшие в стране! Так что нам не стоит переживать за жизни наших с вами кумиров, они в надежных руках. А здесь, в этой палате находится Всемогущий, к которому приковано особое внимание в последние дни. Его лечащий врач разрешил нам навестить его… — разбирает слова Кацуки. Он сразу понимает, что это журналисты. Нервно ерзает на одном месте — сам он не хочет ни на какие вопросы отвечать. Всемогущий переводит взгляд на Наомасу, который подпирает подбородок кулаком. Они оба молчат. Потом Наомаса встает и подходит к двери, за которой продолжает тараторить женский голос: — Так что давайте узнаем, как он прокомментирует произошедшие события и спросим, каковы будут последующие действия героев… Дверь открывается, и журналистка продолжает говорить, как ни в чем не бывало глядя прямо в камеру. Она стоит спиной к дверному проему, так что Кацуки не удается рассмотреть ее лицо. Он видит лишь копну длинных, светлых волос. Журналистка делает знак рукой, и оператор, по-видимому, выключает камеру. Она опускает микрофон и уже не таким звонким голосом произносит: — Так, вроде хорошо получилось, — потом она замечает стоящего за ней в дверном проеме Наомасу, оборачивается и спрашивает несколько раздраженно: — Что вам? Не мешайте работать. — Всемогущий только-только оправился от ран, нельзя ли перенести интервью на другой день? — спокойно задает вопрос Наомаса. Журналистка фыркает под нос: — Мы получили разрешение от врача. Сегодня в новостях должно быть интервью с Всемогущим. Эксклюзивная информация. Хотите проблем со СМИ? — Но… — начинает Наомаса, но Всемогущий вдруг поднимает руку и перебивает его: — Ничего страшного, я отвечу на несколько вопросов. Люди должны хотя бы увидеть, что я жив. Журналистка, вздернув подбородок, проходит мимо Наомасы. — Сразу бы так. Только время потеряли. Включай каме… Нет, подожди, — она смотрит пристальным взглядом на Кацуки, который сгорает от желания поскорее уйти отсюда. — А это кто? Тоже герой? — Да, но он несовершеннолетний, — произносит за ее спиной Наомаса более холодным тоном. — Так что вам нельзя проводить интервью без разрешения его законных представи… — Я пойду, — решает воспользоваться случаем Кацуки и встает со стула. Сжимает пальцы на капельнице и шагает к выходу. Журналистка отходит на шаг в сторону, пропуская его. Но потом ее внимание переключается на Всемогущего, и она занимает стул, на котором сидел Кацуки и жестом подзывает оператора ближе. Кацуки оборачивается в дверном проеме, услышав голос Всемогущего: — Бакуго, зайди потом ко мне попозже, если сможешь. Кацуки не отвечает, лишь молча кивает и выходит из палаты. Закрывает за собой дверь. Он хочет было вернуться в свою палату, но решает остаться и послушать, что скажет Всемогущий. Это же не будет считаться подслушиванием? Ведь потом его слова прозвучат по телевидению. Кацуки прослоняется спиной к стене и чуть поворачивает голову в сторону палаты, напрягая слух и концентрируясь на голосах внутри. — Вы тоже, пожалуйста, выйдите, — доносится голос журналистки. Звук голоса прерывают шаги, а потом открывшаяся дверь. Через порог перешагивает Наомаса. Бросает взгляд на Кацуки. На его лице, которое не выражало никаких эмоций, мелькает удивление. — Бакуго, вы еще не ушли? Кацуки, покусав губы, все-таки решает ответить, как есть: — Нет, я хочу послушать, что скажет Всемогущий. Я же тоже был на этой операции, так что хочу знать его мнение. — Думаю, он скроет свое истинное мнение. Сам понимаешь — гражданским не все стоит знать. «Понимаю,» — поводит плечами Кацуки. Повисает тишина, сквозь которую он различает слова: — Всемогущий, вы готовы? Можно начинать? — пауза, видимо, старпер кивнул в ответ. — Включай! Кацуки еще больше напрягается, сжав капельницу до проступивших под кожей белых костяшек. Наомаса выглядит равнодушным, но он тоже явно хочет услышать, о чем спросят Всемогущего и что тот скажет общественности. — Как вам, лидеру проведенной операции по ликвидации Лиги Злодеев, кажется — были ли выполнены все поставленные перед героями задачи? Секундное молчание. Сердце Кацуки пропускает удар, и следом он слышит голос Всемогущего: — Хороший вопрос. И я могу дать вам на него положительный ответ: практически все поставленные задачи были выполнены. Удалось задержать нескольких членов преступной организации. Мы изо всех сил старались минимизировать потери среди гражданских и ущерб городской инфраструктуре, но, к сожалению, не свели их к нулю. Поэтому я выражаю искренние соболезнования родственникам и друзьям погибших и раненых. Кацуки удивляется, с каким интересом он слушает Всемогущего. Тот так складно и красиво говорит, что невольно начинаешь верить, что все стоявшие перед героями задачи были и впрямь выполнены. Кацуки понимает, что отчасти Всемогущий прав, что не говорит всей правды — иначе люди начали бы волноваться, раз некоторые из злодеев все еще на свободе. — Это правда, — отзывается журналистка. — Но, насколько мне известно, эвакуация мирного населения была быстро и четко организована. — Да, все благодаря помощи врачей и героев из других агентств. — Всемогущий, сейчас в социальных сетях активно обсуждаются кадры, которые попали на камеру дрона, снимавшего прямой эфир с места происшествия, — переводит тему журналистка. Тут Кацуки навостряет уши, напрягшись всем телом. Он сам еще не смотрел, что творится в интернете, но подозревает, что произошедшее привлекло внимание каждого. — Ваш разговор — или, лучше сказать, переговоры? — с одним из злодеев. — Я так понимаю, что речь идет о Мидории Изуку, — произносит Всемогущий, и внутри Кацуки все холодеет. Он невольно ежится, но потом усилием воли заставляет плечи расслабиться. Голос Всемогущего становится крайне серьезным: — Да, я пытался провести, как вы выразились, переговоры. Хотел понять его мотивы. — Но общественность удивлена тем, что ваше поведение выглядело так, словно вы извинялись перед ним. Вы правда извинялись? Кацуки чувствует, как его горло будто крепко стискивают невидимые пальцы. Он облизывает пересохшие губы и невольно делает крохотный, чуть заметный шаг ближе к двери, чтобы не пропустить ни единого слова, ни единого вздоха Всемогущего. — Это правда. Я просил у Мидории прощения. Повисает молчание, и тишину нарушает лишь собственное, кажущееся невероятно громким сердцебиение. Кацуки не слышал начала их с Изуку разговора, поэтому еще больше концентрирует внимание. — А за что вы просили прощения? Всемогущий прочищает горло, кашлянув. — Когда я искал о нем информацию, то выяснил, что его мать погибла во время пожара в торговом центре три года назад. Я до сих пор сожалею, что это случилось именно на моей фан-встрече и что я не обеспечил безопасность всех гражданских, находившихся тогда там… Я посчитал своим долгом искренне извиниться перед ним. «Черт, и теперь об этом будет знать вся страна…» — с невольным стоном думает Кацуки, чувствуя дикое желание ворваться в палату и заткнуть Всемогущему рот. Кацуки не знает, увидит ли когда-нибудь Изуку это интервью, но если он увидит, то ему точно не понравится, что смерть его мамы стало предметом обсуждения. В душе вспыхивает злость и досада на Всемогущего. — Но ведь это не значит, что вы больше не считаете его виновным в преступлениях? Потому что появляются и такого рода предположения… — Конечно, нет! — чуть не вскрикивает Всемогущий, так что Кацуки вздрагивает от неожиданности. — То, что с его матерью случилось такое несчастье, не оправдывает его преступлений. Но, возможно, именно ее смерть и подтолкнула его к совершению преступлений… На него оказал большое влияние Убийца Героев, он решил пойти по его пути и так же убивать якобы «фальшивок», которых, конечно, среди героев нет. Кацуки не хочет дальше слушать, что будет говорить Всемогущий про Изуку. Скрипнув зубами, он тянет за собой стойку для капельницы и быстро шагает по направлению к своей палате. Наомаса не останавливает его, лишь провожает взглядом. Кацуки залетает в палату и хватает с тумбочки у кровати телефон. Одной из самых популярных тем для обсуждения в соцсетях и вправду оказывается вчерашняя операция героев и события в районе базы Лиги Злодеев. Сотни комментариев появились под кадрами с места происшествия, многие из которых были сняты самими эвакуированными гражданскими. Но особенно часто мелькают в ленте посты, посвященные Изуку Мидории и Всемогущему. Кацуки хмурится и большим пальцем проводит по экрану, перелистывая страницы. «кроме лиги и тех ному там был еще и мидория, тот самый, про него еще говорил всемогущий во время своей конференции,» — читает Кацуки комментарии под коротким видео, которое явно сняли журналисты, судя по ракурсу — камера будто была направлена сверху — и качеству. Но из-за грохота и разного рода помех звук почти не различим, так что никогда не догадаешься, что говорил Всемогущий, только если не слышал его вживую. «мне одной он кажется милым? тип, не то, чтобы мне нравятся такие парни…» «да, он симпатичный, особенно его веснушки такие милые! даже не верится, что он может быть злодеем. злодеи же все такие страшные, как ну… убийца героев, например. или ному. но он круче их всех, смотрите, он вообще не боится всемогущего, а он, между прочим, все еще топ-1!» — Какого черта?.. — бормочет себе под нос Кацуки. Но продолжает листать комментарии дальше, встречая все больше и больше подобного рода комментариев. «всемогущий просит у него прощения! смотрите, смотрииите, кланяется ему!!!» «может, его в школе обижали, вот он и стал злодеем? (плачущий смайлик) я бы поддержала его, он же такой милашка…» Кацуки чувствует, как кровь отливает от лица. Он находит другой пост, тоже посвященный Изуку. Там видит довольно плохого качества кадры с того же самого места, где Всемогущий разговаривал с ним. Нет, на этом видео они уже не разговаривают, Всемогущий пытается вырвать из рук Изуку пистолет. А потом появляется и сам Кацуки и использует на Изуку свою причуду. Глядя на себя со стороны, он чувствует, как сердце сжимается. Кацуки не хотел бить Изуку, но в то же время он не хотел, чтобы тот убил Всемогущего. Какими бы неприятными для него ни были его методы и поступки, Всемогущий остается его учителем. Но все равно, как Кацуки ни успокаивает себя подобными мыслями, на душе неспокойно и тошно от самого себя. Он стискивает зубы, вспомнив, что хотел сегодня прямо сказать Всемогущему, что не намерен больше помогать ему. И так и не сказал. Мотнув головой, Кацуки нажимает на значок «комментарии» и пробегается взглядом по строчкам слов. «да как он может наставлять пистолет на наш символ мира?!» «а это что за герой? как он ему врезал…» «так его посадили или нет?» «если да, то я буду приходить к нему на свидания в тюрьму» И после этих слов вереницей краснеют смайлики с сердечками в глазах. И на этот последний комментарий отвечают: «дура, кто тебя пустит.» «Идиоты,» — мелькает в мыслях Кацуки. — «Я ни за что не позволю его посадить». Кацуки резко выключает телефон и бросает его на кровать. Он не может понять, почему Изуку стал объектом подобного внимания. Ведь для гражданских Изуку преступник, которого надо ненавидеть. Они не могут знать, какой тот на самом деле, так почему начинают так относиться к нему? Не то чтобы он ревнует, он уверен, что эти «фанатки» дальше разговоров в интернете не пойдут. Кацуки просто неприятно. Тем более шестое чувство подсказывает ему, что вся эта популярность Изуку в интернете ничем хорошим не кончится. Он лишь больше привлечет внимание правоохранительных органов и героев. Подумав, Кацуки тянется за телефоном и опять включает его. открывает комментарии под последним найденным постом и быстро нажимает на буквы на клавиатуре, набирая: «вы все идиоты конченые. кому такой придурошный преступник может понравиться? только идиоткам вроде вас» Потом он, самодовольно ухмыльнувшись, словно совершил какой-то подвиг, вновь выключает телефон. Кацуки согласен — он идиот, потому что несмотря ни на что он любит Изуку всем сердцем. И будет, как бы тот ни ненавидел его.***
Изуку не замечает, как засыпает. Открывает глаза он лишь ближе к вечеру. Моргает несколько раз, смахивая с ресниц дремоту. Облизывает пересохшие губы, чувствует дикое жжение в горле. Дышать из-за сухости становится трудно, и Изуку ползком добирается до чайника, в котором плещется давно остывшая вода и прямо из носика делает несколько крупных глотков. Вода с шумом булькает, словно внутри него не желудок, а пустая жестяная емкость. Капли, струйки стекают по подбородку вниз на пол. Изуку с шумом ставит чайник на подставку и вытирает тыльной стороной мокрое лицо. Мутным взглядом он обводит комнату. Видит спящего в углу Виннера. И больше никого. Изуку сначала не понимает, что не так. Еще раз оглядывается, мозги медленно и как будто нехотя размышляют, из-за чего в душе появляется чувство, будто чего-то недостает. Изуку садится, обнимает себя за ноги, опускает голову и задерживается взглядом на щиколотке, которую он насквозь проткнул катаной. Раны нет, словно ее и не было там никогда. Изуку застывает, и осознание медленно, дюйм за дюймом подкрадывается к нему. «А где Эри?» — Эри?.. — оглядывается еще раз Изуку, словно из-за звука его голоса девочка материализуется из воздуха в мгновение ока. Но ничего подобного не происходит. И тут Изуку начинает вспоминать, что происходило с утра, что он говорил. Холодок пробегает по всему телу и вмиг сгоняет с него всю прежнюю сонливость. Он вскакивает и выбегает за дверь, перепрыгивает через ступеньки. Изуку даже не надевает пальто, остается в одной толстовке, но из-за возбуждения совершенно не чувствует ледяного ветра, растрепавшего его волосы. Изуку вертит головой из стороны в сторону, выискивая в переулке хоть какой-то намек на Эри. Но вокруг ни души. Изуку прочищает горло, прокашлявшись, потом выкрикивает: — Эри, ты где? Страх начинает все крепче и крепче сжимать Изуку, когда он невольно проводит параллель между своими вчерашними попытками найти Чизоме и сегодняшними. Только теперь он ищет Эри. Изуку пробегает вперед, заглядывая за углы ветхих домов. Но никого, кроме спящего бездомного, не видит. Кровь отливает от лица, а сердце бешено стучит в груди. Изуку начинает паниковать. Он нервно заламывает руки, бросаясь из стороны в сторону. — Эри, возвращайся домой! Изуку заставляет себя остановиться. Он жмурится и судорожно выдыхает, пытаясь успокоиться. Бесполезно бездумно бегать по району. Изуку прокручивает в голове события сегодняшнего утра. Эри хотела есть, и он отправил ее в магазин, дав деньги. О чем он только думал? Она же маленький ребенок, могла легко потеряться. Изуку с силой кусает губы, злясь на себя. Он проводит рукой по волосам, чувствуя, как по шее вниз на спину течет ледяной пот. «Соберись, соберись, соберись!» Еще раз — Эри была голодной, он отправил ее в… «Магазин!» — вспыхивает в его сознании. Изуку вскидывает голову. Недалеко от дома находится круглосуточный магазин. Изуку недолго думая бежит в его сторону, жмурясь от порывистого ветра, бьющего прямо в лицо. Он залетает внутрь магазина, распахнув резким движением руки дверь. Тяжело дыша, останавливается у кассы. Кассир изумленно смотрит на Изуку, опешив от неожиданности. На вид ему примерно столько же лет сколько и Изуку — около шестнадцати-семнадцати. Скорее всего, он школьник, подрабатывает, чтобы были карманные деньги. Изуку упирается обеими руками в прилавок и проговаривает хриплым голосом: — Вы… видели маленькую девочку?.. Изуку отрывает руку от кассы и машет ей над полом в метре или чуть выше над полом, чтобы показать, как какого роста Эри. — Ей… лет шесть, светлые волосы… — продолжает он, подняв взгляд на кассира. Тот, оправившись от первого шока, припоминает: — Утром была, кажется. Она… Изуку не дослушивает его, резко перебив: — Куда она потом пошла? Вы видели? Кассир отрицательно мотает головой. Изуку сглатывает, еще больше побледнев. Отходит от кассы, пробормотав невнятное «спасибо». Медленно выходит из магазина. Небо еще светлое, но солнце начинает понемногу сползать к горизонту. Изуку замирает, смотрит на небо, чуть прищурившись. Потом резко отворачивается и, сложив ладони рупором, кричит: — Эри! Ты где? В ответ слышит лишь тишину. Изуку спускается вниз по крутой дороге, ведущей в кривые, темные переулки, пробегает по ним, не прекращая звать Эри. В легких от долгого бега без передышки становится мало воздуха, он начинает задыхаться. Изуку решает все-таки остановиться и перевести дух, глубоко дышит всей грудью, прижав к ней руку. Из горла со свистом вылетает воздух, с висков по щекам течет пот. Он поднимает руку и сжимает несколько прядей грязных волос, потянув на себя. «Черт, черт, черт…» — шипит мысленно Изуку. — «Идиот, болван, тряпка! Как ты мог? Эри… если и ее не будет… Нет, я ее найду. Чизоме-сана не нашел, но ее…» Его шаги эхом отскакивают от стен ветхих построек. Изуку, хрипло дыша, пробегает мимо очередного поворота в переулок. Но замедляет бег, прислушавшись к странному шороху. Изуку, останавливается, а потом и поворачивает обратно. По мере приближения он отчетливее разбирает эту смесь звуков. Гортанное курлыканье явно принадлежит голубям, которые хлопают крыльями, рассекают ими со свистом воздух, перелетая с места на место. Изуку дергается в сторону, когда прямо над его головой пролетает серая птица, чуть не задев его лапами за макушку. Он морщится, но делает еще несколько шагов вперед, пока не выходит в переулок. Перед ним открывается странная картина. Большая серая, шевелящаяся масса голубей кружится у ног девочки, которая бросает им кусочки хлеба. Птицы дерутся за хлеб, машут крыльями. Изуку переводит взгляд на девочку, и сердце пропускает удар. — Эри! — выкрикивает он и бросается к ней. Эри поворачивает голову в его сторону и широко улыбается. Поднимает руку и машет ему. Изуку разгоняет всех голубей, заставив их испуганно взметнуться вверх и захлопать крыльями. Они пылью рассыпаются по небу, разлетевшись кто куда. Изуку бросается к Эри и порывисто ее обнимает. — Изуку-сан, вы всех голубей распу…. — Знаешь, как я переживал? — не слушает ее Изуку, еще крепче сжав. — Я думал, с тобой что-то случилось! Почему ты не вернулась домой? — Я голубей кормила, — отвечает Эри с некоторым сомнением в голосе. — Изуку-сан, а вам уже лучше? Утром вам было плохо… — При чем тут я? — Изуку отстраняется от Эри. Продолжает держать руки на ее плечах. Пристально вглядывается в ее лицо. — Опасно одной ходить, понимаешь? Тебе надо было сразу идти домой! Или вообще не выходить из дома! — Но вы сами сказали… — протягивает Эри, удивленно округлив глаза. — Сказал, — недовольно поджимает губы Изуку. Но он уже немного остывает, поэтому спокойнее выдыхает: — В следующий раз не заставляй меня так волноваться, хорошо? Изуку поднимает руки выше и касается ими щек Эри, чуть погладив их большим пальцем. Эри согласно кивает. Потом поворачивается голову, заставив Изуку убрать руки, и хватает с асфальта довольно большой шуршащий пакет. Изуку присматривается и понимает, что это маленькие кексики, которые продаются в больших упаковках. Чаще всего с ягодными начинками, которые неприятно отдают химией. Упаковка открыта, и половины кексов нет. — Смотрите, что я купила нам! — с гордостью показывает она на пакет. — Вы же любите сладкое, да? Вот я и подумала, что вам понравится такое. Только… — Эри опускает взгляд на кексы. — Я увидела нескольких голубей и решила их покормить. Оказывается, они такие голодные! Чуть не выхватывали у меня из рук кексики! А потом налетели еще голуби. Вы же видели, сколько их было? И все голодные, но такие смешные, так смешно делали: «курлык, курлык», — попыталась она изобразить звуки, которые издают голуби. — Молодец, — Изуку взъерошивает ее волосы, погладив по голове. — Но больше не заставляй меня волноваться и сразу иди домой, поняла? — Да я хотела недолго… — оправдывается Эри. — Это было так весело, что я и не заметила, как время пролетело. Изуку вздыхает, чувствуя невероятное облегчение. Он трет обеими руками лицо, приводя себя в порядок. Мотает головой. Он и впрямь не на шутку перепугался. Если бы с Эри что-то случилось, он винил бы себя до конца жизни, места бы себе не находил. Но теперь, глядя на улыбающуюся девочку, с которой все в порядке, Изуку не может и сам сдержаться улыбки. В уголках глаз начинает пощипывать, но он быстро-быстро моргает, избавляясь от этого ощущения. — А сколько денег у тебя осталось из тех, что я дал тебе? — спрашивает он. Эри задумчиво хмурится, а потом лезет в кармашек и достает оттуда сильно смятую купюру и несколько монеток. Протягивает их Изуку и говорит: — Вот. Дядя в магазине сказал взять это и не потерять. Я и не потеряла! — Да, молодец… — кивает Изуку. Он еле заметно шевелит губами, пересчитывая деньги на ладони. Видимо, тот кассир из круглосуточного не обманул Эри и честно отдал положенную сдачу. А ведь мог бы — ведь перед ним был ничего не понимающий ребенок, который толком даже считать не умеет. Изуку сжимает в кулаке деньги. Теперь, когда волнение отпускает его, он чувствует ощутимый голод. Смотрит на пакет с кексиками и вздыхает. Эри, конечно, стоит похвалить за покупку, но этим не наешься. — Пошли-ка еще чего-нибудь купим, — предлагает Изуку. — Кроме сладкого. — Давайте, — кивает Эри. Хватает Изуку за руку, прижав к груди пакет с кексами. — А что? Мне та лапша уже жуть как надоела! Изуку морщится, потому что ему и самому она порядком осточертела. Он и сам с радостью поел бы домашней еды, например, любимый кацудон или мисо-суп. Вспомнив последнее, Изуку словно на мгновение переносится в тот день, когда он был в гостях у Кацуки, тот угостил его мисо-супом, который сам же и приготовил. От этих воспоминаний сердце болезненно сжимается. Изуку дает себе мысленную пощечину, заставляя себя усилием воли не думать об этом. Вместо этого прокручивает в голове варианты того, что можно съесть вместо лапши быстрого приготовления. Но приходит к выводу, что лишь какой-нибудь готовой едой, потому что сам он не умеет готовить. — Хорошо. Пойдем посмотрим, что можно будет еще купить, — произносит Изуку. Кассир круглосуточного магазина узнает Изуку. Видит, как тот заходит в магазин вместе с девочкой, в отражении сферического зеркала. Поэтому, когда Изуку проходит мимо кассы, кивает его и спрашивает с участием — то ли искренним, то ли наигранным — нашел ли он девочку, которую он искал. Изуку кивает, не глядя на него, внимательно осматривает полки с товарами. Эри поворачивает голову к кассиру и широко улыбается. Она дергает Изуку за руку и, указав на кассира, говорит: — А это тот самый дяденька, который мне сказал не потерять деньги! Изуку оборачивается и окидывает кассира взглядом. Тот, сжав внизу руки, улыбается Эри в ответ. — Спасибо, что помогли Эри, — благодарит его Изуку. Он тянет Эри за собой, подходя к холодильным камерам. Кассир не сводит с них взгляда. — Она ваша младшая сестра? — интересуется он, как показалось Изуку, с искренним любопытством. Он хочет промолчать, но, чтобы не показаться грубым к человеку, который не обманул Эри, Изуку отвечает, хотя и без особого энтузиазма: — Да, сестра. Он хмурится, сведя брови на переносице. Изуку берет с полки прохладный онигири, завернутый в пластиковую упаковку. Размышляет, стоит ли взять это или посмотреть что-то другое. Как вдруг он вздрагивает и вновь оборачивается, услышав за спиной голос кассира: — Вам, может, чем-нибудь помочь? «Вот же пристал…» — думает Изуку, скрипнув зубами. Но отвечает спокойно и сдержано: — Нет, спасибо. Изуку все-таки находит несколько онигири с разными вкусами, спрашивает мнение Эри насчет начинки, какая ей нравятся. И та выбирает три-или четыре рисовых треугольника. Изуку относит на кассу онигири и выкладывает свои покупки перед кассиром. Кассир принимается пробивать их, но делает это подозрительно медленно, то и дело исподтишка посматривает на Изуку. Тому становится не по себе. Изуку слишком поздно понимает, что выскочил на улицу без маски, так что его вполне могут узнать. Удары сердца эхом отдаются в висках, а спина покрывается испариной. Когда остается один онигири, кассир все-таки нарушает молчание: — А вы тот самый Изуку Мидория, верно? Про вас говорил Всемогущий… У Изуку перехватывает дыхание. Значит, его подозрения были не безосновательны. Рука невольно тянется к ремням, но он их не находит, равно как и пистолета. Все оружие он оставил дома, совершенно об этом не подумал, выбежал сломя голову в поисках Эри. Изуку сглатывает и весь сжимается. Делает осторожный шаг к Эри, которая крутится около витрины, заваленной сладостями. Если кассир вызовет полицию, то Изуку схватит ее в охапку и выбежит из магазина. Благо, выход рядом с кассой. Движение Изуку не остается незамеченным от внимательного взгляда кассира. Тот сначала недоуменно смотрит на него, а потом поднимает обе руки — в одной держит онигири, в другой сканнер штрих-кода. — Нет, нет, я не собираюсь звонить в полицию, не беспокойтесь. Он будто прочитал мысли Изуку, и от этого становится еще больше не по себе. Но он немного расслабляется. Если не будет звонить в полицию, то что ему нужно? — Мне всегда было интересно увидеть настоящего злодея, — объясняет кассир, а Изуку тут же задается невольным вопросом: «Он что, больной?» — Не такого, какие бродят по этому району — обычные воришки, да и только. А такого, о котором даже сам Всемогущий во время прямой трансляции сказал. Значит, вы и правда опасный преступник. Я думал, что вы старше. А вы, оказывается, мой ровесник. И уже так популярны в интернете, все только о вас и говорят. — И не боишься, что я тебя убью? — спрашивает, приподняв брови и перейдя на «ты», Изуку. Хотя сам же отлично понимает, что даже при всем желании сейчас не сможет. — Всемогущий в других интервью, например, в сегодняшнем, упоминал, что вы убиваете только фальшивых героев. Прямо как Убийца Героев. А я не герой, так что смысл меня убивать? — пожимает плечами кассир, продолжая обращаться к нему на «вы». «Логично,» — вздыхает Изуку, все еще не особо понимая, почему этому школьнику было так интересно посмотреть на «настоящего» злодея. Но тут, мысленно повторяя слова кассира, он цепляется за имя Всемогущего. Дрожь пробегает по всему телу. — А Всемогущий, получается… жив? — спрашивает он, пристально посмотрев на кассира. — Конечно, — кивает кассир. — Только он получил серьезные травмы, сейчас находится в больнице… Да и оттуда же давал последнее интервью о вчерашних событиях. Изуку сглатывает, но это с трудом удается ему из-за собравшегося в горле кома. Он перебирает пальцами вытянутый, ставший слишком длинным рукав толстовки. Получается, Всемогущий одолел Все За Одного? Нет, быть такого не может. Изуку был свидетелем того, как Всемогущий ничего не мог тому противопоставить. Значит, Все За Одного оставил героя? Странно, зачем же он тогда вообще пришел? Ради Изуку? Бред. Все эти годы он ни разу не вспоминал о нем, а сейчас решил поиграть в отца? А может, Все За Одного пришел просто, как он сам сказал, «поздороваться»? Изуку кажется, что что-то здесь не так. Но он не озвучивает свои мысли, вместо этого спрашивает: — А в какой больнице находится Всемогущий? Кассир задумывается, опускает онигири, которое он до этого все время их разговора держал. Достает телефон и тычет несколько раз большим пальцем в разные места на экране, пока не отвечает: — В центральной больнице Токио. Об этом журналисты сказали еще перед самим интервью… А, простите, я совсем забыл! — опомнившись, кассир хватает отложенный в сторону онигири и пробивает его. — Что-нибудь еще? — Нет. Сколько с меня? Не успевает кассир назвать сумму покупки, как вдруг Эри дергает Изуку за рукав, привлекая его внимание. Изуку поворачивается к ней и видит, как та держит в руке упаковку кошачьего корма, на упаковке которого нарисована аппетитная жареная куриная ножка. Изуку и сам от такой куриной ножки не отказался бы. — Купим это для Виннера? — живо спрашивает Эри. Изуку, поразмыслив, берет из ее рук корм и кладет перед кассиром: — Еще вот это пробейте, пожалуйста. Изуку расплачивается, потом берет несколько онигири в руки, вручает Эри кошачий корм, который та сама и выбирала. Слышит за спиной обыкновенное «спасибо за покупку» и хочет было уже уйти, как кассир его неожиданно окликает: — Подождите! Изуку нетерпеливо оглядывается. Кассир мнется на одном месте, пока, наконец, не произносит: — Заходите к нам еще. Изуку кажется, что тот хотел сказать совершенно другое, но смелости хватило только на это. Передернув плечами, он толкает дверь и выходит из магазина. Эри оборачивается, махнув рукой, в которой держит корм для Виннера: — Мы еще придем! Изуку, выдохнув, уводит за собой Эри. Однако на душе у него неспокойно.