Паутина в цветнике

      Первое, что бросилось Джину в глаза (а точнее, в нос, с порога сразив свежестью сладких ароматов), когда он оказался в покоях главной фаворитки короля — обилие живых цветов. Они были в вазонах, в вазах, корзинах — везде, куда мог дотянуться взгляд, теперь совершенно потерявший интерес к роскоши отделки и мебели. Маленькие и большие, раскрывшиеся и еще не успевшие распустить лепестки бутоны, которыми были усыпаны зеленые стебли, умиротворяющие буйство розовых оттенков. Джин всегда любил цветы, и теперь…       — Джинни!       Он не сразу заметил Розу, которая показалась в дверном проеме, и Джин сразу смог понять, что в ее покоях был балкон.       — Я не заставил тебя ждать?       Молодой человек направился к девушке, которая обворожительно улыбалась, сделав шаг в сторону и приглашая Джина занять место за столом. Джин теперь справедливо ожидал, что на балконе также будет находиться слуга, который будет обслуживать завтрак, но вопреки его ожиданиям и представлениям о высокородных дамах, которые он успел получить за время обучения в университете… Роза сама начала суетиться вокруг стола, временами сосредоточенно дуя губы, хмурясь и вдруг широко распахивая глаза, потому что успела что-то забыть.       Джин наблюдал за ней с любопытством. В этот момент она, кажется, забыла о своем титуле и положении во дворце, став просто радушной хозяйкой, которая в делах гостеприимства не могла полагаться только на слуг. Обычно так и бывало в простых домах, в которых хозяйка была также женой, матерью, хранительницей очага и кухаркой и в которых Джину приходилось бывать. Он всегда помогал, пресекая любые попытки отказаться от его помощи, но теперь… Благородная дама кружилась как пчелка, пытаясь угодить мало знакомому ей человеку, который, при этом, не имел никакого титула, в отличие от нее.       — Угощайся! Я так обычно накрываю омлет для Его величества. А еще он очень любит свежий хлеб со взбитой сметаной и толченой клубникой, но это на десерт. — Девушка аккуратно поставила перед Джином тарелку, при этом самым довольным образом улыбаясь. — Извини, я не знаю твои вкусы, поэтому…       — Я всеяден. И честно сказать, поражен, что ты сама… — Джин поднялся.       — Я люблю такое. — Роза, покраснев, поспешила скрыть румянец, подхватив пышную юбку и элегантно присев на мягкое сидение отодвинутого для нее Джином стула, за что она поблагодарила его легким кивком головы. В этом движение было столько достоинства, что, казалось, до этого не она суетилась у стола, пытаясь аппетитнее разложить яичный омлет. — Готовить и кормить своих гостей. Ты знаешь, что добавляет еде вкуса?       Она, чуть прищурившись, внимательно смотрела на Джина.       — Любовь и искреннее желание гостя вкусно накормить — так всегда говорил мой папа, когда ему приходилось оправдываться за пригоревшую кашу. — Джин с ностальгией улыбнулся, почти сразу заметив любопытный взгляд девушки. — Меня растил один отец. Мама умерла при родах.       — Мне очень жаль. — Роза покачала головой, а затем осторожно погладив Джина по руке, ласково улыбнулась. — У тебя нежные черты лица. Думаю, что ты похож на свою покойную матушку, которая, покинув этот мир, успела оставить ему часть своего очарования и красоты, а значит, всё же сделала его чуть лучше.       Роза продолжала улыбаться с нежностью, и Джин, как ни старался найти в ней или в ее словах подвох, даже против воли начинал ею очаровываться.       — Отец говорит, что я мамин портрет. Ты права. В то время папа еще не успел обзавестись хоть каким-то состоянием, поэтому они не могли позволить себе большую картину, но несколько набросков всё же удалось тогда заказать и потом сохранить. На память… Да, я на самом деле похож на маму, и теперь мне интересно узнать, на кого похожа ты.       — На папу. — Роза аккуратно намазывала на хлеб масло. — Кушай, прошу тебя. — Она подтолкнула к своему гостю тарелку с сыром. — Он был придворным врачом и вдовцом, когда, отправленный на покой, познакомился с моей мамой. У них пятнадцать лет разницы, но это не помешало появиться моему младшему брату. — Роза с застывшей в блестящих глазах любовью улыбнулась. — Ему тринадцать, и я очень по нему скучаю.       — Вы не видитесь? Ты не можешь покидать дворец? — Джин понял, что до сих пор не успел узнать все тонкости придворного распорядка.       — Могу, но не надолго и только в сопровождении. — Роза с явной усталостью улыбнулась. — То есть, я не могу уехать из дворца и остаться ночевать в другом месте. Только в крайнем случае. Очень крайнем случае. Но… — Она ободрилась, расправив до этого тоскливо опущенные плечи. — В город и его окрестности я могу выбираться в любое время — только нужно найти компанию и подготовить экипаж. Его величество не ограничивает наше перемещение — только контролирует. Разумеется, ради нашей безопасности. И своей. — Роза покраснела, закусив нижнюю губу и опустив глаза. — Нам позволено иметь сексуальные связи только с Его величеством и с теми, кто живут здесь, рядом с нами, и уже бывали в королевских покоях. Это нужно, чтобы исключить любые… грязные болезни, которым не место в таком красивом месте.       В этот момент девушка явно цитировала чьи-то слова, пальцами разглаживая белую скатерть, при этом подняв глаза на Джина, который тоже незаметно для себя покраснел. В этом была логика, а во дворце — врач, который отвечал за здоровье королевских любовников и любовниц. У Джина был краткий курс по медицине в университете, и он знал, что большинство болезней Венеры, как они поэтично назывались в медицинских трактатах нового времени, имели внешние проявления, которые любой врач легко мог распознать до того, когда уже успевали появиться болезненные симптомы. Что ж… Если не за честь, то за здоровье, очевидно, можно было не волноваться.       — Но если ты забеременеешь не от Его величества, тебя отсюда выдворят без какого-либо содержания. То же самое, если вдруг Его величеству станет известно, что у тебя есть связь на стороне. Я сама видела — король на самом деле знает всё. Потому что здесь за нами приглядывают, и даже если ты заплатишь… Заплатить больше Его величества всё равно не сможешь, и нужно быть готовым к тому, что даже твои собственные слуги, которых тебе позволят иметь, как только ты станешь фаворитом, прежде всего будут преданы Его величеству. Поэтому будь осторожен. Дворец умеет хранить любые секреты, но со своим хозяином он всегда откровенен.       Это прозвучало с глубокой задумчивостью, и Джин, ковыряясь в омлете, внимательно наблюдал за Розой, которая явно успела погрузиться в мысли, не предназначавшиеся ни для кого другого и при этом заставившие ее выпасть из реальности.       — Но я обещала тебе увлекательную историю, правда?       Женский голос вновь беззаботно зазвенел, и девушка грациозно поднялась, одним движением поправив шифоновые рукава, а вторым — взявшись за позолоченный кофейник, опустив тонкий носик над чашкой Джина.       — Это рассказала мне Её величество. Она не просила держать это в секрете, иначе я бы молчала, но тебе эту тайну стоит сохранить. — Она многозначительно смотрела на Джина, наполняя ароматным кофе свою чашку, и тот кивнул. — На самом деле, у Её величества и Его величества, сохрани луна его вечный покой, было два сына.       Услышав это, Джин не успел скрыть удивление, пока Роза, кажется, была полностью удовлетворена произведенным эффектом, вновь заняв свое место.       — Накануне своего совершеннолетия, ребенок, который должен был занять трон, трагически погиб на охоте. Насколько я помню из рассказа матери-королевы, принц отбился от загоняющих и забрался слишком глубоко в чащу. Он не справился с лошадью и в итоге сломал шею. И эту смерть никто тогда не смог предотвратить. Трагическая случайность. Королева очень горевала, готовясь занять трон как единственный оставшийся законным наследник, наследница, но потом… Она рассказывала, что не могла спать, зная, что королевская кровь, кровь великого человека, который славно погиб за свою страну, жива и находится рядом с ней, при этом отказываясь от власти. Её второй сын с самого не собирался претендовать на трон, всерьез увлеченный живописью и идеей жить в уединении, но… Он изменил решение, когда его мать, королева, не сумев справиться с мучившей ее совестью, упала перед ним на колени, моля о том, чтобы он занял законом положенный ему трон. Чтобы вера людей, которые все до единого обожали почившего государя, не сломалась, а обрела новые крылья. Вместе с ним, с его прямым наследником. — Роза сделала многозначительную паузу. — Я не знаю, почему Его величество скрывает лицо, но возможно, это связано с тем, что он боится внимания. Всегда боялся. Её величество говорила, что иногда в детстве у него случались нервные припадки, когда ребенок внезапно оказывался среди слишком большого скопления людей или просто замечал на себе пристальный взгляд. С возрастом это почти прошло, но страх у принца остался. Вообще, думаю по этому король и королева скрывали его рождение — чтобы уберечь своего сына от переживаний и не подвергать опасности его слабое здоровье. Но теперь… — Роза, приподняв подбородок, с гордостью улыбнулась. — Его величество прекрасно справляется не только с управлением страной, но и со своими страхами — он настоящая душа двора, несмотря на оставшуюся в нем замкнутость и немногословность. И… — Девушка вдруг скривилась, немного нервно заломив сцепленные пальцы. — Говорят, это Тэхен сделал. Повлиял. Я… Я появилась при дворе почти сразу, как Его величество взошел на трон. А вот Тэхен появился много позднее, наверное, спустя полгода… Он сопровождал мать, которую пригласили ко двору за ее особенные заслуги перед страной — она организовывала дома для сирот, которых лечила и обучала. Не сама, но ей удавалось привлекать для этого состоятельных людей, и не только из благородных. В общем, этот тигр появился при дворе, и… — Роза скуксилась, как вдруг почувствовавший на себе чужую обиду ребенок. — Он как будто опоил Его величество или околдовал. Они постоянно и всё время проводили вместе. Отца у Тэхена тоже не было. Он, так же, как Его величество король, погиб на той самой войне, и мне кажется, что именно это их сплотило, но… В итоге, Его величество заявил о том, что хочет организовать вот такой… цветник, в который собирался пригласить молодых людей, страждущих удовольствия, развлечений и его внимания. Странное желание, правда, если учесть, насколько он был замкнут? Но, как оказалось… — И вновь круглые щечки девушки тронул стыдливый румянец. — Он не искал возможности оказаться в центре внимания, но при этом… был горяч. Если ты понимаешь, о чем я. И… Они с Тэхеном… В общем, ты знаешь. И мне иногда кажется, что это именно Тэхен сделал его таким. Говорю тебе, он тигр. Охотник. Хищник. Его величество, разумеется, не позволит собой помыкать, но… Пока их интересы сходятся…       Эта история была невероятной. Нет, вполне можно было себе представить, что у короля и королевы родился какой-то не такой ребенок, которого нельзя было показывать, так как он своей немощностью мог отбрасывать тень на величие королевской четы, которая не смогла дать здорового наследника. Однако… Получается, что маска нужна для того, чтобы скрывать подмену? Но ведь те люди, которые были при дворе тогда, когда погибший сын рос и готовился принять из рук родительницы власть, в любом случае бы узнали о подмене. Как же…       — И ты веришь в эту историю?       Джина научили с первого взгляда относится ко всему с предубеждением, а эта версия… Сразу начинала вызывать вопросы. Которые девушке явно не понравились, и она очень строго нахмурилась.       — Ты смеешь подвергать слова Её величества сомнению? Тебе повезло, Джин, что мы еще не успели стать врагами, потому что за такое… — Она медленно и почти угрожающе покачала головой. — У меня нет оснований не верить. Или ты думаешь, что она посадила на трон чужого ребенка? Или что ее сын на самом деле не умер, и эта история была выдумана лишь для того, чтобы заставить самый близкий круг людей держать траур? Это ведь даже не шутка.       Джин задумался. В словах Розы была логика. Вряд ли королева, которой, в случае смерти ее сына, предстояло править единолично, стала бы отдавать власть кому-то постороннему…       — Ты права. — Джин кивнул. — Но ведь второго сына не готовили к власти. Как же…       — Премьер, который был верным советником еще при почившем короле, сохрани луна его вечный покой, взял его на поруки и очень быстро обучил всему тому, в чем должен быть сведущ мудрый правитель. — Роза, увидев, что Джин перестал своими сомнениями оскорблять честь Её величества, явно смягчилась. — Его величество и теперь отзывается о нем с уважением и даже теплом. Не буду говорить за него, но мне кажется, что этот мудрый человек смог в чем-то заменить ему отца. Как первого и единственного наставника.       — Премьер… Главный советник короля… — Джин вспоминал лекции по законам и праву, затем вздохнув. — Я представляю, какая у этого человека голова. Король может позволить себе что-то не знать, потому что у него есть подданные, обязанные всё ему доложить. А вот у главного советника… Это не только власть, но и огромная ответственность.       — Власть? — Роза с недоумением округлила глаза. — Разве есть в королевстве власть у кого-то, кроме Его величества?       — Формально, нет. Однако, у Его величества есть советник, а значит, вынося те или иные решения, он опирается не только на свою волю. Разумеется, это нужно для того, чтобы все выносимые решения были максимально беспристрастными, чтобы всегда была иная точка зрения или же просто возможность посмотреть на дело чужими глазами, и это… Тоже своего рода власть. Очень ограниченная, но тем не менее.       — Сразу видно, что ты учился в университете. — Роза фыркнула, но в ее взгляде очень явно угадывалось уважение. — Рассуждаешь так, как рассуждают обычно в залах собраний. Мне доводилось бывать на различных публичных обсуждениях, но я никогда не отваживалась высказываться, потому что не умею так красиво и аккуратно складывать мысли, как ты. И как Его величество. И как этот тигр, который может заговорить кого угодно.       Роза подцепила с одной из тарелок большую ягоду клубники, взяв ее за зеленый хвостик и очень хищно откусив. Так агрессивно, что Джин не смог скрыть улыбку.       — Вот, тебя тоже заговорил.       Девушка неожиданно сменила тему, и Джин, не успев к этому подготовиться, только покраснел, пока Роза лишь многозначительно улыбалась. И Джин не успел ничего ответить, так как услышал зычное «Его королевское величество!». Однако он успел заметить, как Роза неловко отодвинув стул, тут же поднялась, а через мгновение…       — Я не помешал?       Джин вскочил так резко, что, низко опустив голову, он прикрыл глаза, пытаясь унять головокружение. Его величество. Прямо перед ним в нескольких шагах стоял… король. Король! Сердце заколотилось настолько сильно, что к горлу подкатила тошнота, угрожая выплеснуть на стол всё то, что Джин с него до этого взял.       — Его величество. Для меня большая честь видеть вас в своих покоях в столь прекрасное утро, которое с вашим появлением стало только… радостнее.       Джин заметил, что Роза сделала глубокий реверанс, но не отваживался поднимать голову. Этикет гласил, что это можно было сделать только после личного обращения к тебе… Его величества. Господи, он был на одном квадратном метре с королем!       — Я пришел к тебе, чтобы и мое утро стало радостным, о, фея розовых лепестков.       Голос явно принадлежал молодому человеку, и теперь он звучал игриво-заискивающе, и Джин легко мог себе представить, как краснели щеки Розы, польщенной и смущенной подобным обращением. Даже если она успела к нему привыкнуть, в присутствии постороннего человека слышать такую нежность от самого короля… Было волнительно.       — Джин?       И Джин не успел выдохнуть, подняв голову, а Его величество, мягко отодвинув Розу, аккуратно прихватив ее за тонкую, утянутую корсетом талию, направился к нему, обходя стол. Сердце, кажется, билось где-то в районе пяток, пока сам Джин… Он ничего не замечал. Только золотую маску, горделивую осанку и… На удивление, камзол Его величества не блестел — он был серым и… Наверное, он… Джин прикрыл глаза, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Его королевское величество. В шаге…       — Ты бледен. Присядь.       В голосе послышалось беспокойство, а потом рука, мягко, но уверенно взяв Джина на плечо, стала побуждать его присесть. А потом Джин заметил черную перчатку, в которой оказался тонкая фарфоровая чашка.       — Попей. Ты вот-вот лишишься сознания. Я хорош, но не настолько, чтобы при мне падали в обмороки. — Рука в перчатке мягко придерживала дно чашки, за которую Джин схватился дрожащими пальцами. — Нет, случалось, не буду врать, но… Всё в порядке?       Дождавшись, когда Джин сделает последний глоток, король осторожно взял его за подбородок, подняв голову. Золотая, совершенно безжизненная маска, но Джин как завороженный смотрел в прорези для глаз, в которых виднелись, наверное, только зрачки. Он не видел эмоций, но вот король выпрямился, а Джин, почувствовав в себе силы, поднялся.       — Прошу прощения, Ваше величество. Я… Не был готов к тому, что мне окажут такую честь, которая… — Джин сглотнул. — Оказалась немного несовместимой с моей жизнью.       Это было нервное остроумие, разумеется, но король мягко рассмеялся. Кажется, он сделал это, потому что улыбку всё равно никто бы не увидел.       — Ваше величество. — Роза подала голос, и Джин увидел, что она потянула к королю руку, но затем ее одернула, сцепив перед собой пальцы. — Его высочество определил вашего гостя в дальние комнаты, не уведомив его о том, какой именно прием собирается ему оказать. — Девушка замолкла, ожидая реакции, но король молчал, явно ожидая продолжения. — Я знаю, что вы, Ваше величество, также хотели видеть здесь Джина, поэтому я распорядилась разместить его в покоях, которые находятся по соседству с моими.       — Ты распорядилась?       Кажется, на балкон залетел откуда-то взявшийся морозный воздух, и Джин невольно поджал плечи, пока Роза… Кажется, она была больше удивлена, нежели напугана.       — Кто дал тебе право распоряжаться комнатами на свое усмотрение? Насколько я помню, таким правом обладает только Его высочество, воля которого была ясно обозначена. Кто дал тебе право распоряжаться ею на свое усмотрение?       Эти слова предназначались не Джину, но у него всё же покраснели уши. Он даже представить себе не мог, что должна была испытывать Роза, которая теперь низко опустила голову, заломив руки.       — Прошу прощения, Ваше величество. — Ее голос звучал бесцветно, безжизненно, как будто с каждой новым произнесенным словом из нее выветривались силы. — Я не имела на это никакого права.       В этом было столько горечи, что Джин… Просто не мог поступить иначе. Она была добра к нему, и всё равно, какие были мотивы — она его пожалела, а теперь несла за это наказание.       — Ваше величество. — Джин также низко опустил голову. — Это моя вина. Я не имел право пользоваться добрым сердцем вашей фаворитки, которая просто пожалела меня. Я не могу вас просить о снисхождении для нее — я не имею на это никакого морального права, безоговорочно признавая ваш непререкаемый авторитет и власть, но…       — Благородный поступок. — Король, прервав пламенную речь, полностью развернулся к Джину, встав спиной к девушке. — Но ты на самом деле не имеешь на это право. И я знаю, что Тэтэ… — Столь фамильярное обращение сразу дало понять, что Тэхен находился здесь на привилегированном положении. — Не стал бы принимать подобные решения без веских оснований. Очевидно, ты успел его оскорбить своими словами или поведением, за что и получил подобное обхождение, при том, что дальние комнаты — это еще не флигель для прислуги.       Джин чувствовал, как кровь начала отливать от рук, а спина взмокла.       — Я… Вы абсолютно правы, Ваше величество. Я повел себя неподобающим образом и… — Слова, кажется, цеплялись за его в страхе сжавшееся горло, боясь выходить наружу. — Готов понести наказание за это.       Король молчал, а Джин боялся поднимать голову. Как до этого, когда отказывался раздеваться при… Тэтэ. А ведь Его величество при ближайшем рассмотрении был таким же... Они с принцем, наверняка, идеально смотрелись рядом, идеально похожие и... Если бы его теперь видел Юнги, он бы не стал его жалеть. Сам виноват.       — Подними голову.       В голосе не было агрессии — он как будто равнодушно повелевал, и Джин повиновался.       — Тебя пригласили сюда не просто так, и если Его высочество не пожелал тебя отсюда выдворить, значит, не успел настолько оскорбиться твоим поведением. Что ты сделал?       Джин теперь очень хотел бы увидеть, что у короля было под маской, потому что, судя по голосу… Он ничего не мог понять. И не мог врать.       — Я… отказался при нем раздеться.       Его величество усмехнулся. Искренне и очень… Джин почувствовал, как к глазам подступили слезы.       — Полагаю, ты ответил ему отказом, потому что тебя изначально интересовало только мое внимание?       Он вытянул руку, и Джин не сразу понял, что от него хотели, но всё же вложил в обтянутую черной бархатной перчаткой ладонь свою, сразу ощутив мягкое давление на пальцах.       — Да.       Это было правдой, но только с одной стороны.       — Что ж. Пожалуй, я оценю подобную преданность. Ты не стал соглашаться на меньшее, а Его высочество всё же значит здесь намного меньше, чем Его величество. И при всём при этом, ты прекрасно понимал, что можешь за это поплатиться.       Джин не понимал, но теперь лишь рассеяно наблюдал за рукой в перчатке, которая мягко перебирала его пальцы.       — Если я прощу тебя, простит и Тэтэ, но мое прощение нужно будет постараться заслужить. И у тебя будет такая возможность — сегодня, вечером. Слуги позаботятся о том, чтобы ты успел подготовиться к нашей встрече. И смириться с тем, что я, в отличие от Его высочества, не приму отказ.       Сердце остановилось. Совершенно точно. Джин не слышал ничего, не чувствовал — только то, наверное, как рука короля напоследок сжала его пальцы. Не болезненно, но…       — Я оставлю вас. И извинюсь за то, что прервал вашу трапезу. Наслаждайтесь.       Король удалился, пока ни Джин, ни совершенно убитая Роза не могли даже сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы продолжить завтрак. Вечером Джин… Не примет отказ… А ведь он о таком только мечтал. А ведь он думал до этого, что это шанс. Что это… Интересно, он сможет до этого попросить проститься с Юнги? Казалось, что приговорили и… Слуги поведут его на эшафот. Джин одумался только в тот момент, когда услышал грохот. А затем он увидел повалившуюся на пол и зацепившую стул фаворитку.       — Роза!       Он тут же опустился рядом с ней на колени, подхватив за плечи. Девушка была без чувств, и Джин тут же бросился в коридор.       — Помогите! Врача!

***

      Тэхен так и не появился, хотя Джин не только готов был раздеться при нем, но даже валяться в ногах, лишь бы он повлиял на решение Его величества. Он так и не смог заплакать. Наверное, потому что он был обречен по собственной глупости. А ведь Юнги его отговаривал. Он отговаривал его до последнего, пытаясь взывать к благоразумию Джина, который вдруг решил, что всё знает лучше других. Так стремился в постель Его величества, что теперь реально размышлял о том, что будет, если он выкинется из окна. Поломанные ноги будут достаточным основанием для того, чтобы не раздвигать их потом… Наверное, если тебя обесчестит король, это не так обидно. Обесчестит — потому что в Джине не было ни намека на желание. Ни намека на влечение, а он почти почувствовал его к Тэхену, привлекательность которого не мог не отметить и...       Сначала его отвели к портному, который тщательно снимал с него мерки, осыпая в самой вежливой манере комплиментами. А Джин и без него всё знал. Знал все свои достоинства, которые теперь не тешили его самолюбие. Если бы он не был красив, на него бы не обратили внимание. И всем на самом деле, кроме Розы, которую, к счастью, удалось привести в чувство, было плевать на его интеллект. Кто он такой, чтобы сам король или принц прельстились его способностью делать логические умозаключения. Он был мясом, которое теперь готовили, чтобы затем подать в королевские покои.       Но главное унижение ждало его впереди. Хотя, Джин мог бы похвалить себя за прозорливость — в этой части дворца на самом деле был врач. Мужчина средних лет, с располагающей улыбкой и пышной бородой. Он Джина подбадривал, и тот легко разделся. Его высочеству просто нужно было оказаться добрым доктором, чтобы кого-то раздеть. Всё было привычно. Осмотр, опрос. А потом… Разговоры о том, есть ли у Джина проблемы с испражнением и была ли когда-нибудь сексуальная связь с мужчиной. Осмотр… Джин стоял на коленях и локтях, просто пытаясь не умереть со стыда. Врач. Он на самом деле был хорошим человеком. В его голосе ни разу не проскользнуло осуждение или пренебрежение — он только что не пел, так хотел Джина утешить. Наверное, ему сказали, что мальчика готовили на заклание для Его величества. И что мальчик потом обязательно расскажет, как деликатен с ним был добрый дядя врач.       Который рассказывал ему, как нужно правильно наносить особую мазь на анус, прежде чем засовывать в него пальцы или пробку. Да, это были не слухи, но врач уверял его, что это нужно лишь для того, чтобы потом Джин не испытал боли — только комфорт. Комфорт. И унижение. А ведь он сам на это подписался. Сам. Он сам вызвался. Его никто не заставлял и не принуждал. Сам. И Джин всё-таки заплакал, когда застегивал рубашку, пока добрый врач готовил для него все назначения и мази. И раствор, который поможет ему очиститься перед сексом, чтобы… Всем было комфортно. Комфортно. Это может быть комфортно? Может ли быть комфортно, когда ты терпишь чужие надругательства, при этом молча на них согласившись? Когда просто надеешься, что с тобой будут бережными, при том, что Джин еще должен будет что-то… заслужить. Смерть? Его убьют, если он откажется? Или скрутят и возьмут силой? Кто он такой? Его прибьют и на следующий день не вспомнят.       Он ничего не ел. Сидел в комнате и смотрел прямо перед собой, ожидая, когда слуги подготовят для него ванну. Кажется, в нем вообще ничего не осталось — он просто делал всё, что ему говорили. Бриться. Ему хотя бы не нужно бриться, и если раньше он пытался стесняться (сравнивая себя с другими), что на его теле нет волос, теперь он мог бы счесть это за большое достоинство. Ему не нужно бриться! Это так утешало… Нет. И горячая вода не утешала, но он очень тщательно себя вымыл. Его член больше никогда не встанет, это точно. Он, кажется, не собирался во всем этом участвовать, став как будто меньше, пытаясь всосаться в мошонку. Джин понимал его. Он бы тоже был счастлив испариться.       Забыл о пробке, а она, кажется, была из чистого золота. Удивительная роскошь. Буквально золотая задница. Врач сказал, что это абсолютно безопасно, если регулярно мыть ее со специальным мылом, а потом тщательно промывать, чтобы… Не щипало. А раньше ему от мыла щипало только глаза…       — Господин. Ваше одеяние.       Вот одеяние действительно было роскошным. Тонкий, едва прозрачный шелковый шифон, а Джин разбирался в тканях. Просторная блуза с широкими рукавами и глубоким вырезом, широкие штаны… Минимум завязок. Чтобы в решающий момент, когда Его величество успеет налюбоваться, легко всё с себя снять. Радовало то, что ему дали шелковый халат, расшитый, в который можно было запахнуться несколько раз. И слуга драпировал его так, чтобы было красиво. Джин был красивым, если бы не обреченность в потухших и заплаканных глазах, которые он до этого умывал холодной водой, прикладывая серебряные ложки. Не было заметно, что он плакал. Зато было заметно, какой он был красивый. И поверх шелкового халата на него накинули халат бархатный, который должен был скрыть всю эту красоту от посторонних глаз.       А потом его привели к покоям Его величества. Наверное, они были великолепными, но Джин не заметил это даже в тот момент, когда перед ним распахнули двери. Ничего не замечал — даже то, как они затем захлопнулись.       — Я ждал тебя.       Король тут же поднялся, наверное, с кресла, направившись к Джину, который склонился. В нем, кажется, не осталось крови, потому что даже щеки теперь не обжигало стыдом. А Его величество тоже был в шелковом халате, роскошнее, чем у него, и под ним, наверняка, тоже было то самое одеяние для… Шанса. Джин называл это шансом, а теперь не чувствовал ничего, как будто замерев в ожидании чего-то страшного. Как будто если он не будет двигаться и давать реакции, неведомый кошмар о нем забудет и обойдет стороной. Кошмар? Почему он думал, что... Бархатный халат легко скатился с его широких плеч, и руки Его величества обожгли кожу даже через мягкую ткань.       — Ты любишь сладкое? Я попросил приготовить для тебя десерты.       Голос звучал ласково, и Джин даже улыбнулся, кивнув. Возможно, король будет нежен…       — Я… У меня никого не было до… вас.       Соблюдать церемониал, когда ты был обречен, было не нужно. Никому не нужно.       — Значит, ты меня запомнишь.       Не обнадеживало. Угрожало, и Джин покорно подался за рукой, которая обхватила его ладонь и переплела пальцы. Как Тэхен однажды. А ведь он его так и не видел. Его высочество совершенно точно вернулся во дворец — Джин знал это из перешептываний слуг, но… Он не захотел его видеть. У Джина не будет второго шанса. Его используют один раз, разочаруются и больше не вспомнят. А он будет медленно умирать, каждый раз, против обмякшей и предавшей его воли вспоминать эту ночь. Ты обречен, когда кто-то берет тебя силой, и в этом нет твоей вины, потому что ты стал жертвой. Джин был обречен, но он сам вызвался, дав согласие на то, чтобы... Спать с королем. Он должен был радоваться, но внутри было только отчаяние, которое с каждым моментом становилось острее, выцарапывая изнутри все еще теплющиеся там надежды. А вдруг, это можно остановить?..       — Ничего, мне можно.       Джин встрепенулся, услышав голос Тэхена, а затем резко повернув голову на звук распахнувшихся дверей.       — Прошу прощения, Ваше величество! — Принц стоял на пороге, низко склонив голову, затем без страха ее подняв и прямо смотря на короля, который не успел сесть, успев лишь усадить Джина в кресло. — Я бы не посмел потревожить вас, если бы в этом не было жизненной необходимости.       — Что случилось?       Король явно был недоволен, но при этом готов был выслушать Его высочество, который так вероломно ворвался в его покои.       — Роза. Она заперлась и никого не пускает к себе. Плачет и… Я боюсь, что она может что-то сделать с собой.       К Джину как будто вернулась жизнь, потому что ему стало страшно, и он посмотрел на короля, который… Сомневался лишь мгновение, тут же бросившись к двери. Кажется, Роза была ему ближе, чем это могло показаться после увиденной с утра сцены.       — Ты… — Он крепко сжал плечо Тэхена, затем повернувшись к Джину.       Ничего не сказал, тут же выйдя в коридор. Как был, в шелковом халате, но всем, кто посмеет на него посмотреть в таком виде просто отрубят голову, это было ясно. Ему нечего было стесняться. А Тэхену нечего было сказать, наверное, но он закрыл двери, пока Джин смотрел на свои колени, сжав до боли на них пальцы. Отложенная казнь. И Джин дернулся, когда рядом с коленями увидел Его высочество. Он отпрянул, неловко махнув руками.       — Что… Что с Розой?       Голос явно ему не принадлежал, как и ум. Он мог только смотреть на Тэхена широко раскрытыми глазами, не замечая его улыбку.       — Ждет своего господина. Девочка очень умная, и придя в себя после того, как узнала о том, что король пригласил тебя в свои покои, сразу приказала найти меня. Она готова была на всё, лишь бы сорвать вашу… ночь любви. — Тэхен сделал паузу, и, не заметив на лице Джина никаких изменений, сразу уточнил. — Она в порядке. Заплаканная, нервная, злая, но это только до момента, когда Его величество позволит ей встать на колени, до этого спустив с ее плеч платье.       Джин слушал, но, кажется, не слышал, потому что в голове отчаянно билась мысль о том, что на сегодня он был спасен. А это значит, что у него будет шанс уехать до того, как поступит новое приглашение от… И к черту эти амбиции! Он уже собирался это озвучить, когда Его высочество поднялся, выпрямившись, и Джин поднял за ним до сих пор переполненный растерянностью взгляд.       — Я хотел, чтобы ты уяснил одну вещь — здесь никто не будет церемониться с твоими чувствами. С тобой, чтобы ты в решающий момент не был похож на каторжанина и не испортил настроение Его величеству, но не с твоими чувствами и эмоциями. Здесь всё подчиняется королю. Кажется, что все живут сами по себе, но стоит Его величеству чего-то захотеть — все встанут на задние лапки. Абсолютно все, Джинни. И никто не подумает о том, что ты в этот момент чувствуешь. Даже король, несмотря на то, что ты его верноподданный и своей властью он обязан тебя защищать. — Тэхен говорил серьезно и смотрел серьезно, пока Джин лишь уверился в своем решении, которое собирался, но пока не решался озвучить. — Никто не будет церемониться с тобой, кроме меня. — Принц неожиданно ласково улыбнулся, мягко и трепетно коснувшись щеки Джина, в напугано распахнутых глазах которого появилось недоумение. — Никто не посмеет коснуться тебя кроме тебя. Если нужно будет, я вызову Его величество на дуэль. Но, полагаю, он в ближайшее время не захочет видеть тебя здесь — я не просто так стал принцем, и можешь мне поверить, у меня есть свои методы воздействия на моего господина.       В голосе Тэхена была нежная, но при этом твердая уверенность, и Джин не мог ему не верить в этот момент, впервые поколебавшись в своем изначальном решении.       — Мама всегда меня учила… — Тэхен вновь присел, для опоры облокотившись на колени Джина, который, заметив взгляд, суетливым движением сильнее запахнул шелк прозрачного шифона на своей груди. И Его высочество поднял на него взгляд. — Сорвав красивый цветок, ты его убьешь, и его красота рано или поздно навсегда завянет, оставив после себя только сожаление. То же самое с чужой красотой, которую ты хочешь взять без разрешения. Но я хочу, чтобы секс стал для тебя не леденящим кровь кошмаром, при упоминании которого ты будешь вздрагивать, а удовольствием. Желанием. Твоим желанием. Я успел сорвать очень много цветов, которые сами с большим удовольствием подставляли для меня свои пышные головки — теперь я хочу ухаживать за цветком, бережно его растить, пока он сам однажды не раскроет для меня свой нежный бутон, дав насладиться чарующим запахом и хрупкой красотой. — Тэхен видел, что Джин слушал его, не дыша. — Ты станешь моим фаворитом, и никто, кроме меня, не сможет тебя касаться без твоего позволения. Даже король. Никто. А я буду тебя касаться тогда, когда… Мы захотим этого вместе. Мне хочется быть терпеливым. Но ты должен быть со мной честным.       Джин не должен был верить, но верил, вдруг почувствовав не только облегчение, но и огромную усталость. Он несколько раз успел себя за день похоронить, заживо, и теперь, когда на него смотрели ласково и обещали беречь и защищать… Джин верил. Разумеется, ему нужно будет отдать себя, но… Он смотрел на Его высочество, не замечая подступившие к глазам слезы. Смотрел сосредоточенно, нахмурившись и поджав губы. А потом осторожно коснулся пальцами острой скулы, медленно и очень аккуратно скользнув ими за ухо, успев подобрать мягкую светло-каштановую челку. Он, наверное, не имел на это права, но Тэхен только улыбнулся, прикрыв глаза и подавшись за его рукой. А может… А если… Всё было не так и неправильно, но Джин успел слишком сильно устать, чтобы думать, а, главное, соображать. И он просто потянулся и изо всех оставшихся у него сил обнял принца за шею.       А принц просто поднялся, аккуратно потянув его за собой. Джин чувствовал его большие ладони на своих лопатках, а затем как они заскользили по спине вниз, успокаивая. И Джин больше прильнул к Его высочеству, доверчиво, послушно и абсолютно бессильно. К черту. Ему это было нужно.       — Пойдем, я не ужинал и, думаю, не ужинал ты. — И вновь низкий голос звучал бархатно мягко, укутывая своим теплом. — Я знаю, что Роза решила поселить тебя рядом с собой, и я не против. Просто хотел тебя проучить. Показать, что такое жизнь в цветнике, чтобы ты лишился ложных надежд. Но я ценю твои чувства и хочу их уберечь.       — Я понял, Ваше высочество. Я… Спасибо.       Он вот так просто стоял и обнимал принца, который при этом обнимал его в ответ и ласково гладил, пытаясь ободрить, успокоить и убедить в том, что Джин теперь был в безопасности. Тэхен был сильным, и прижавшись к нему, можно было ощутить, насколько ты сам был мягким, глупым… бесхребетным. Но крепкие руки тебя держали и обещали защиту. Джин поймал себя на мысли, что мог бы стоять так вечность. Вечность, до того момента, когда пальцы сжались на его талии, побуждая отстраниться.       — Пойдем. Я скажу слугам, чтобы всё это великолепие перенесли ко мне — хочу смотреть, как ты будешь набивать свои сладкие щеки, пока я буду развлекать тебя сказками.       — Сказками? — Джин шморгнул носом, не став отпираться и настаивать на том, какой он взрослый. В делах любовных он был младенцем, которому нужна была забота и ласка.       — Ты же во дворце, Джинни. — Тэхен мягко улыбнулся, и Джин опустил глаза, когда их пальцы вновь переплелись. А на этот раз он сжал руку принца в ответ. — Но больше сказок, я хочу узнать о тебе. Расскажешь?       — Одетым?       После того, что ему пришлось пережить, эта мысль не казалась уже такой страшной, и Тэхен это заметил.       — Да, одетым. Тебя успели подготовить к ночи с Его величеством, а значит, Его высочество может позволить себе полюбоваться. Тобой. Если ты не против.       Это была невидимая черта, но Джин перешел ее без сомнений, до этого болезненно лишившись своих наивных заблуждений. Он не обольщался больше, и это всё делало проще. Пусть он до сих пор не был готов к чему-то… Его высочество… Ему нельзя было не верить. И, как и Его величеству, нельзя было отказать. Но теперь, кажется, не из страха. Возможно, всё теперь было нереальным и лишь казалось ему, но прежде чем браться за голову... Ему нужно выдохнуть и прийти в себя.       Приговорен и спасен. Надолго ли?..