Джин сначала начал испытывать вполне логичные опасения по поводу того, с чего вдруг Его высочество стал смотреть на него так хищно, а потом… Он расправил плечи.
— А о чем ты так любезно говорил с Трэем?
Услышав этот вопрос, который был достаточно неожиданным, чтобы суметь погасить разгоревшийся в принце огонь (горячее вино послужило для него отличным розжигом), Тэхен остановился.
— То есть, вместо того, чтобы подарить мне поцелуй, ты хочешь поговорить о моем бывшем?
Его высочество очень искренне удивлялся, пока Джин, застигнутый врасплох упоминанием поцелуя, открыл было рот, чтобы возразить, но потом… Он же фаворит. Рот пришлось закрыть, и, неуверенно кивнув, сделать еще один шаг назад, не заметив, что за его спиной не было двери, которая в любой момент могла спасти его от неловкости.
— Что ж. — Принц остановился у стола, взяв чашку Джина, в которой было немного вина, и осушив его. — Он сказал мне, что вам довелось познакомиться, а потом начал спрашивать, чем ты лучше него. Уверен, он репетировал последовавшую за этим пламенную речь, и здесь я должен тебе немного рассказать о том, кто такой Трэй, мой бывший фаворит.
Тэхен аккуратно присел на край столика, расставив ноги, задумчиво следя за своими поправляющими полы халата руками.
— Я был в него влюблен. Был уверен в том, что это сильное чувство взаимно, и потому совершенно расслабился, упиваясь своим мнимым счастьем с ним рядом. Мы много времени проводили за разговорами, еще больше — в моей постели, предаваясь разного рода утехам, и тут я должен отдать должное — он был хорош. Возможно, я просто подсел на секс и потому отключил мозги, видя в своем любовнике идеал всех добродетелей. Так вот. — Тэхен улыбнулся, подняв на Джина блестящие глаза. — Ему, как и мне, секс очень нравился, и вот однажды он подошел ко мне с заискивающей улыбкой и предложил разнообразить нашу сексуальную жизнь. Я далеко не девственник и знаю, как бывает
по-разному, но даже я в тот момент не смог закрыть от удивления рот, когда он предложил пригласить в нашу сексуальную жизнь еще… — Тэхен закатил глаза, начав считать про себя и загибать пальцы. — Четверых. Девушек, парней — для более… полного разнообразия чувственных ощущений. Разумеется, все они должны будут доставлять нам удовольствие, и всё это задумано только для того, чтобы я чувствовал себя центром этого мироздания. Звучало занятно, но меня смутило то, что мой любимый мужчина вдруг захотел в моей постели других. Причем, я бы еще подумал, если бы он не стал участвовать в этом, организовав мне такой… оригинальный подарок, но он сам предполагал свое активное участие. Я согласился. Мне было просто любопытно, хотя в тот момент внутри уже что-то с треском надломилось. — Тэхен сделал паузу. — В общем, я смотрел, как его натягивали другие, пока он натягивал кого-то еще. Прости за грубость. — Его высочество заметил, как Джин густо покраснел. — Но я не могу назвать это чем-то более приятным для твоего порядочного сердца. После этого он перестал быть моим фаворитом, буквально на следующее же утро. И он не мог понять, почему. Ведь я сам согласился! А я не мог понять, что ему было непонятно и как вообще я мог всё это время заблуждаться на его счет. Открою еще один секрет — это он лежал на моем ковре, до этого угрожая, что эта безответная любовь его убьет, а он меня на самом деле любит как никого другого! — Тэхен драматично всплеснул руками. — И любил тогда, когда скакал как заведенный на чужом члене. А я этого не оценил. Представляешь? — Он удивленно вскинул брови. — Проблема в том, что я не могу его отсюда выгнать — он состоит в свите Ее величества и трахается с ней, поэтому, у него слишком могущественная защитница.
Джин обомлел и потерял дар речи (несмотря на то, что молчал до этого), услышав такое о королеве, которая до сих пор хранила траур и которой он был представлен. Она произвела на него впечатление крайне благодетельной дамы, какой и полагается быть матери короля, но…
— Она хранит траур по сыну, а не мужу, поэтому тебе не стоит так удивляться, хотя и траур по сыну вызывает лично у меня много вопросов. — Тэхен ухмыльнулся, затем прямо посмотрев на Джина, который, опустив голову, пытался как-то соотнести то, что он видел своими глазами и то, что узнал от Его высочества, а он был далеко не последним человеком при дворе. Первый после короля и его королевы-матери. — Вернемся к твоему вопросу. Я сказал Трэю, что если он еще раз попытается как-то со мной заговорить, я сделаю так, что этот дворец, из которого он не может уехать по моему желанию, станет его последним пристанищем. То есть, я пригрозил ему жестокой расправой, которую смогу обставить так, что никто не догадается о моем в ней участии.
Джин не заметил, что смотрел на Его высочество, открыв рот. Ничего не замечал, тупо и совершенно растерянно уставившись на принца, который поднялся.
— Но… Ты говорил… любезно. — Ему пришлось сглотнуть и незаметно прочистить горло, в котором застряло слишком много не успевших озвучиться голосом мыслей.
— Так угрозы звучат убедительнее. Когда ты кричишь, ругаешься, хватаешь своего обидчика за грудки, грозя ему смертью, тебя не воспринимают всерьез. Боятся в этот момент, но затем не помнят твоих угроз. Потому что однажды твой гнев спадет, и даже если ты не простишь своего врага, вполне возможно откажешься от идеи его убивать. С большой вероятностью, особенно если этот самый враг заляжет на дно. — Тэхен сделал к Джину шаг, и тот сделал шаг назад, неловко напоровшись на вазу, которую поспешил удержать и отступить на безопасное для фарфора и цветов расстояние. — Когда ты говоришь это с нежностью и улыбкой, твой обидчик понимает, что ты не злишься. Ты не обижен, не уязвлен — ты сделал выводы, на основании которых вынес приговор, который в любое время с холодной головой приведешь в исполнение. Потому что без эмоций. Потому что пережил и переболел. — Голос Тэхена стал серьезным, глубоким, пробирающимся под кожу, как и темный блестящий взгляд. — Я не хочу, чтобы ты ревновал к нему. Нет повода. Это не история о том, когда расстаются, любя. Я расстался, потому что разлюбил, окончательно и бесповоротно разочаровавшись. Он умер в тот момент для меня, а водить интрижки с мертвецом — как минимум неприятно, а как максимум невозможно.
Джин молчал, и Тэхен сделал к нему еще один шаг, заметив, что отступать Джину было некуда. И он смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых читался страх. Не тот, который слишком быстро перерастает в ужас и останавливает сердце — скорее, это было похоже на опасения, которые успели приобрести достаточно прочное основание.
— Ты… Правда можешь его убить?
— Чужими руками, хотя и моя бы не дрогнула. — Его высочество теперь вновь олицетворял собой ту власть, которая однажды восхитила Джина. Теперь она пугала. — О, Джинни! — Тэхен запрокинул голову, выругавшись себе под нос. — В твоих прекрасных глазах читается вопрос
Неужели он сможет убить и меня? Смогу. Если ты меня предашь, а потом хладнокровно и в глаза будешь мне врать о том, что на самом деле меня не предавал. Ты сможешь так поступить со мной? Если да — тебе лучше уехать отсюда и никогда не возвращаться. Если мы просто по какой-то причине расстанемся, если даже ты… изменишь мне и потом в этом раскаешься, а не будешь вилять и пресмыкаться, пытаясь оправдываться, я не стану тебя убивать. У меня даже мысли такой не будет. Я не привык проживать свою боль, причиняя ее другим. Не так воспитан.
— Я… — Джин зацепился за слова об измене, и это смогло привести его в чувства. И дать возможность поднять голову, даже немного гордо. — Я тоже не так воспитан, и не стану предавать человека, который ко мне добр и который мне доверяет. И… Я всегда выбираю честность. Поэтому скажу тебе в лицо о том, что… Хотя… — Джин смутился. — Я не могу представить, что смогу влюбиться в кого-то другого. Вообще, влюбиться в кого-то, кроме… Не знаю.
Джин в отчаянии мотнул головой, и Тэхен подошел к нему почти вплотную, заставив резко поднять до этого неуверенный взгляд. И принц, страшный и властный, теперь смотрел на него с нежностью, сделав блеск своих темных глаз ласковым, согревающим, заставляющим сердце торопиться не из-за страха, а из-за чувств, которые под ним, как будто под солнцем, распускали лепестки. И улыбка мягкая, чуть заискивающая, как будто Тэхен теперь пытался утешить ребенка. Все страхи куда-то делись. Ведь Джин на самом деле был честным, как его отец, который вложил в него…
— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня боишься. Глаза — главные предатели, они всегда выдают то, что мы хотели бы скрыть. А я не собираюсь скрывать свои чувства. Им нет объяснения, но они есть. Очевидные. — Тэхен мягко пальцами подцепил подбородок Джина, чтобы тот не смог отвести глаза. — Я верю тебе. И даже если ты не чувствуешь то, что чувствую я — я сделаю всё, чтобы ты однажды смог ответить мне взаимностью. Приложу все возможные усилия. Но только если ты будешь мне доверять. Мне этого достаточно.
Джин смотрел, как завороженный, в глаза Его высочества, и вдруг нахмурился, при этом будто обиженно надув губы.
— Ты мне тоже нравишься! Я… Если бы ты не нравился мне, я бы принял предложение короля и всё. А скорее бы на самом деле уехал, поняв, что всё это не для меня. А я… Мне хочется… — Джин запнулся о собственные мысли, которые теперь, казалось, были рассыпаны у него под ногами, мешая сделать верный шаг. — Чтобы ты стал первым. Не могу обещать, что единственным, потому что жизнь — штука жестокая, и очень любит бить нас лбом о наши же надежды и ожидания… У меня в этом опыт… — Джин буркнул это себе под нос, затем уже с уверенностью посмотрев на принца. — Я тоже верю тебе. Ты честный. И… Ну, вообще, после такого я бы тоже мог убить, наверное. Так что…
— Как можно сочетать в себе наивность и такую занятную рассудительность? Как ты это делаешь, господин Джин?
— Ты про разбитый об ожидания лоб? Ну, это мой бесценный опыт, господин Тэхен. Я очень рассудительный, когда смотрю на что-то со стороны, а как только в это окунаюсь, начинаю отчаянно махать руками и ногами, во всю глотку крича
Помогите. У меня, оказывается, это работает так. И я… Серьезно, я только здесь понял, насколько на самом деле глупый.
— Очаровательный. — Тэхен улыбался, и его пальцы с подбородка Джина скользнули на его затылок. — Хорошо, что я услышал твой отчаянный зов.
— Да, хорошо…
Джин не заметил, как его голос стал тише, а сам он, ощущая на себе нежную, но уверенную хваткую длинных пальцев, замер, когда лицо принца стало приближаться. Он зажмурился, резко уцепившись двумя руками за халат Его высочества, но ему пришлось ослабить хватку и напряжение, когда губы остановились на его щеке. Сухие, явно успевшие обветриться за время его путешествия верхом под бдительным присмотром непогоды, но несмотря на это, касание получилось нежным.
— Ты боишься не того, что я тебя убью, а того, что я тебя поцелую.
Кожу тронул мягкий бархат шепота, и Джин невольно улыбнулся, пока принц поцеловал его еще раз, губами сместившись ближе к уху. Трепетно, никуда не торопясь, задержавшись на коже теплым выдохом.
— Я же нецелованный. — Джин продолжал улыбаться, уже без отчаяния обхватив талию принца, подставляясь под его ласковые губы.
— И только я могу узнать, какой ты на вкус.
Вторая рука Его высочества опустилась на плечо Джина, затем сместившись к его затылку, немного повернув голову. Всё для того, чтобы очередной поцелуй опустился на край нижней челюсти, затем как будто невзначай, но чувствительно соскользнув к шее. Было так тихо, что Джин слышал, как его нечаянно торопливый выдох растаял в воздухе. Он прикрыл глаза, еще чуть больше откинув голову, чтобы губам Тэхена было просторнее. А он до сих пор оставлял на его коже, успевшей от чувствительности покрыться стыдливым румянцем, трепетно невинные поцелуи, но внутри становилось всё теплее.
— Тебе нравится? — Шепот раздался у самого уха, и Джин, улыбнувшись, поджал плечи, ощутив нежную щекотку.
— Да.
— И мне нравится.
И вновь неторопливые губы прижались к щеке, и совершенно расслабившись, Джин пропустил момент, когда ладонь Его высочества с плеча заскользила по шелку блузы вниз. Джин блаженно улыбался, не желая теперь открывать глаза, а потом резко дернулся, судорожно сжав халат Его высочества. Он хотел убрать руку Тэхена, но тот прижался к нему, не давая возможности уйти от этого чувственного нападения.
— Тебе неприятно?
Через прохладный шелк это и без того откровенное касание казалось еще чувствительнее, и сосок тут же затвердел, позволив Его высочеству сжать его, затем мягко потеребив кончиком пальца. Джин судорожно вдохнул, и голова сама откинулась, чтобы подпустить к шее губы. Влажные, и кончик языка Тэхена оставил чувствительный след, остановившись у его уха. И пальцы… Это было приятно. Тело затрепетало, доверчиво отзываясь на эту ласку.
— Тебе неприятно?
На этот раз вопрос прозвучал как будто строже.
— Пр…. риятно.
Джин распахнул глаза, почувствовав чужое дыхание на своих губах. Глаза, полуприкрытые, манящие появившимся в них блеском, и Тэхен понял, что за этот момент можно было отдать всё то, чем он довольствовался до этого.
— Чего ты теперь боишься?
Его высочество перестал касаться его груди, и Джин не мог не заметить это, выразив беспокойное недоумение. Это было слишком… сладко, и он, не думая, чуть наклонил голову, когда Тэхен зарылся пальцами в его волосы, бережно потянув, чтобы Джин вновь смог смотреть на него, откинувшись на широкую ладонь.
— Н…не знаю.
Принц вновь был беспощадно близко, почти касаясь его губ, и Джин до сих пор не решался, про себя стыдливо надеясь, что он вновь дотронется до его… На этот раз, успев разомлеть под испытываемыми впервые ласками, весьма невинными, о чем он не мог знать, Джин лишь подался вперед, ощутив пальцы уже на своем члене. Это было что-то бессознательное, инстинктивное, как у животных, но его тело без разрешения стыда требовало еще удовольствия. Еще немного, и Джин сам потянулся к Тэхену раскрытыми, влажными от судорожно прошедшего по ним языка губами, не зная, что делать и что будет дальше. Он не знал, но хотел, и желание это было всё отчаяннее.
— Чего ты хочешь?
Сопротивляться было смерти подобно, но Тэхен хотел, чтобы это было не только его желание. Чтобы Джин смог поближе познакомиться с собственным телом, которое теперь так вызывающе чутко откликалось на откровенные прикосновения.
— Тебя.
Не было времени и сил формулировать и произносить
Чтобы ты поцеловал меня, но так получилось убедительнее. И теперь Джин вновь ощущал на себе власть Его высочества. Власть его требовательных губ и уверенных пальцев в волосах, которые, немного повернув голову, сделали этот отчаянный поцелуй настойчивее. Губы буквально впились в губы, и момент, когда Джин ощутил язык… Должен был смутиться, отпрянуть, избежать, но вместо этого пытался открыть рот, чтобы впустить в себя. Дико и так иррационально. Сладко и горячо. Развратно. Язык Его высочества завладел им, завладел его языком, настойчиво требуя отвечать, не давая ни шанса на отступление. Джин не понимал, что теперь с ним творилось, прильнув к Тэхену, две руки которого теперь сжимали его шею, пальцами на затылке контролируя каждый поворот, каждый чувственный маневр языка, заставляющий трепетать, нуждаться, открываться, чтобы почувствовать сильнее, глубже, слаще.
Голова кружилась, и теперь было ощущение, что он был пьян, на самом деле лишь впервые поддавшись по неопытности одурманившей его страсти. И Тэхен этим бессовестно пользовался, прижимая беззащитного перед его напором Джина к стене, сминая его губы, пока пылко сплетались языки.
— Тэтэ…
Воспользовавшись тем, что поцелуй прервался, дав возможность вдохнуть, Джин попытался отстраниться, чтобы посмотреть Его высочеству в глаза. И он позволил.
— Твой первый поцелуй.
Пытаясь справиться с возбуждением, для которого пока было не время, Тэхен отступил назад, мягко теперь сжимая плечи Джина, который смотрел на него доверчивыми, но все еще прикрытыми и заволоченными первой страстью глазами. Которые он, успев одуматься, распахнул.
— Точно.
Это просто была внезапно осенившая его догадка, и Тэхен рассмеялся, а затем, с невиданной нежностью улыбнувшись, прижался губами ко лбу Джина.
— Мы можем повторить это в любое время.
Голос убаюкивал лаской низких интонаций, и Джин улыбнулся.
— Было бы неплохо.
— А теперь нам нужно отдохнуть.
Услышав это, Джин смог полностью прийти в себя, как будто не замечая свое возбуждение.
— Но тебе так выходить нельзя. — Тэхен не стал опускать глаза, чтобы лишний раз своего фаворита не смущать, уже заметив, как ярко покраснели его щеки. — Ты когда-нибудь… ублажал себя?
Джин неуверенно кивнул.
— Я бы с удовольствием сам занялся тобой, встав на колени, но…
— Не надо! — Джин испуганно округлил глаза, уперевшись двумя руками в плечи Его высочество, который с нежной снисходительностью улыбался. — Я справлюсь! Я… Да. Знаю, как это делается. — Он взял паузу, опустив глаза. — Спасибо.
— За что? — Его высочество, кажется, искренне удивился.
— Ты… За заботу. Знаешь, что я… Не готов, но… — Джин неожиданно прямо посмотрел в глаза Тэхена. — Я буду готов. Я хочу. Просто…
— Не всё сразу. И я должен поблагодарить тебя за доверие. — Принц, едва касаясь, пальцами забрал от его лица мягкую длинную челку, и Джин невольно прикрыл глаза. — Мы вместе будем открывать новое, потому что… — Тэхен улыбнулся. — Я теперь понимаю, что весь мой опыт — ничто. И что только теперь я смогу познать… удовольствие чувственной любви. Вместе с тобой. Впервые.
Это звучало… откровенно, но Джин впервые за все это время, что находился во дворце, не боялся этого и в своих желаниях, которые впервые смогли обрести голос. И, прощаясь, Джин уже уверенно потянулся к Его высочеству, дав сладостью нежных губ обещание, что сны точно будут приятными.
***
Тэхен почувствовал наступление утра вместе с тем, как вновь оказавшееся в спальне солнце настойчиво пыталось пробраться под его веки. Кто-то открыл до этого тщательно задернутые ночные шторы, и Тэхен…
— Иди ко мне.
Он не открывал глаза — только подвинулся, что-то проворчав, почувствовав болезненные напоминания о вчерашней скачке, и откинул одеяло, совершенно не стесняясь своей пижамы. На Его величестве была такая же, и король, не сомневаясь и не снимая халат, нырнул Его высочеству под бок, закинув на него руку и ногу.
— Выспался?
По голосу было слышно, что Чонгук уже был весел и бодр, явно успев с утра заняться зарядкой и гимнастикой. Тэхен завидовал его дисциплине и тем привычкам, что ему силой воли удалось себе привить.
— Зачем ты это сделал?
Он прижимал к себе короля, бездумно сквозь пальцы пропуская не расчесанные после сна мягкие, но спутанные пряди.
— Это была проверка. Разумеется, зная о твоих чувствах, я бы не оставил его во дворце, согласись он стать моим фаворитом. — В голосе Чонгука слышалась присущая лишь Его
величествам строгость. — Я люблю тебя, Тэтэ, и мне больно смотреть на то, как ты страдаешь. Считай, что я заботился в этот момент о себе, пытаясь оградить тебя от личной драмы. Хватит с тебя одной.
— Он согласился стать моим фаворитом.
Услышав это, Чонгук отстранился, серьезно и сосредоточенно вглядываясь в глаза Его высочества, блестящие, но полуприкрытые не отпущенным до конца сном.
— Ты ему веришь?
— Верю, Гук.
— В таком случае, я уже начну готовить бумаги. — Чонгук поджал губы, затем вновь опустившись на грудь Тэхена, ворча, подсунув под него руки, чтобы крепче обнять. — Титул, поместье, слуги, но вот по поводу мануфактуры его отца, буду решать не я. Я буду только спонсировать, с разрешения своих дорогих министров и после согласования со своим дорогим Премьером. — Чонгук фыркнул. — Он бы о дочери так заботился, как о казне, в которую так и норовит запустить свои загребущие ручонки, чтобы удостовериться, что
всё золото на месте и только ожидает, когда сможет исполнить мою волю.
Его величество очень правдоподобно изобразил монотонное брюзжание Премьера, и Тэхен рассмеялся.
— Я дам тебе прикоснуться к его камзолу, который сшили из папиных запасов — разумеется, по изысканности и тонкости плетения уступает твоим нарядам, но качество добротное.
— Я тебе верю. — Чонгук сжал посильнее Его высочество в своих руках, затем отстранившись и облокотившись на локти. — Вы целовались?
— Не твоего ума дело. — Тэхен усмехнулся, но по задержавшейся на его губах улыбке, всё стало понятно. — Малой еще о таком спрашивать, не боясь получить по своим кроличьим ушам.
— Это королевское любопытство. Королевское, Тэтэ, и ты должен его удовлетворять!
— Как скажешь, но только после того, как Джинни для этого созреет. — Тэхен повернулся на бок, подложив под щеку сразу две ладони. — Но если я скажу, что это по твоему королевскому…
— Я о себе! — Чонгук капризно нахмурился. — Ты обязан, как своего короля, удовлетворять меня!
— Тебя? — Тэхен изобразил искреннее удивление. — Малыш, мне кажется, ты бредишь.
— Мое любопытство. — Чонгук мечтательно закатил глаза, затем выразительно вздохнув. — Вот когда я впервые поцеловался с Розой…
— Надеюсь, ты не стал ее слишком сильно наказывать за мою небольшую шалость? Кстати, она честно пыталась не смотреть на меня, но при этом всё же немного краснела.
— А ты тоже вырядился. — Его величество фыркнул, затем уведя в окно задумчивый взгляд — Надо тоже попробовать так одеться.
— Она потеряет сознание. — Тэхен добродушно широко улыбнулся. — Я всё больше убеждаюсь в том, что она на самом деле любит тебя.
— Любит. — Чонгук самодовольно улыбнулся, но затем на его лице и в его глазах отразилась неподдельная нежность. — И я ее люблю. И она обязательно станет моей королевой.
— Я пообещал ей, что при случае обязательно поддержу ее кандидатуру… — Тэхен приподнялся на локте, строго вглядываясь в глаза Его величества, из которых не успела уйти озвученная до этого и всегда греющая где-то глубоко внутри любовь. — Пожалуйста, по возможности сохраняй бдительность. Мне не нравится, что она близка с Ее величеством.
— Да, я тоже думал об этом. — Чонгук стал задумчивым. — Но Роза верна мне. Я не знаю, как это объяснить, но я чувствую. Она хочет стать королевой, как любая оказавшаяся на ее месте женщина, но я знаю, что определяющее здесь —
моей королевой. Это любовь, Тэтэ, и я верю, что она не сможет ее предать. Свои чувства.
— Мой кролик такой романтик… — Тэхен с обожанием улыбался.
— Сам такой. — А Чонгук капризно дул губы. — Между нами всего несколько лет, а ты всегда говоришь со мной, как с ребенком! Как будто я не король, а…
— Я успел посмотреть больше, чем ты, в том числе на войне. И, можешь мне поверить: это тот опыт, который ускоряет взросление. — Тэхен смотрел прямо перед собой, а потом, переведя взгляд на Чонгука, который слушал его, чуть ли не открыв рот, засмеялся. — Ты и так повзрослел раньше положенного, так что…
— Ты знал
его больше, чем я. — Его величество вздохнул, затем уронив голову на руки. — Мне тоже надо было идти на войну!
— Да, и тогда бы страна лишилась сразу двух правителей. А, может, и трех.
Тэхен задумчиво поджал губы, а потом в дверь постучали, и он сразу узнал, кому принадлежал этот стук.
— Входи, проходимец!
Чонгук тут же сел, примерно представляя, кто мог войти, и не став тянуться к оставленной до этого маске.
— О, все здесь. — Чимин, заметив Его величество, забавно округлил глаза, затем согнувшись пополам. — Ваше величество, не ожидал вас здесь встретить. В пижамке.
Чонгук поднялся, величественно сцепив на груди руки.
— Принести вам молочка?
— Может, отправить тебя на каторгу? — Его величество эффектно дернул бровью, пока на лице Чимина отразилось предвкушение чего-то увлекательного.
— На каторгу?! Пойду скорее собираться, а то вдруг без меня уедут!
Первым рассмеялся Тэхен, успев оценить великолепную актерскую игру своего камердинера, и затем к нему присоединился Чонгук, который успел оставить на слуге ласковый пинок под зад. Дружеский, потому что Чимин нисколько не обиделся, лишь изобразив несовместимые с жизнью страдания.
— Тэтэ, я должен тебе отчитаться по поводу твоего мальчика. — Успев отвесить королю нежный подзатыльник, который так и не коснулся шеи из-за того, что Его величество был ловок, Чимин решительно подошел к Его высочеству. — Джин долго не мог уснуть, слонялся по комнате, иногда порывался выйти и пройтись, но затем только закрывал двери и вновь начинал шаркать по своим покоям. Ночные слуги сказали, что он очень выразительно краснел, когда просил принести теплого лавандового молока, краснея еще больше, когда, для надежности, упоминал о том, что он твой фаворит. В общем. — Чимин расправил плечи. — Слуги очарованы, а ваш фаворит уснул только около четырех утра, и спит до сих пор.
— Муки любви? Или наоборот. Возможно, Его высочество просто не успел его впечатлить... — Чонгук задумчиво и сосредоточенно смотрел на Чимина, затем ловко поймав полетевшую в него с кровати подушку.
— У кого угодно, но не у Джина. — Чимин вновь повернулся к Тэхену. — Господин Трэй, чтобы ему в штанах всегда мягко было, сегодня рано утром уехал, прихватив с собой достаточно много багажа, чтобы понадеяться на его нескорое возвращение.
— О, а вот это хорошая новость! — Тэхен подтянулся на подушках, придвинувшись ближе к высокому изголовью, как будто не замечая пристальный взгляд Его величества. — Успокойся. Я угрожал ему — это правда, но делал это с таким лицом, что все свидетели, которых было много, никогда не скажут, что я его пугал — скорее соблазнял.
— Смотри у меня. — Чонгук нахмурился.
— Роза будет у тебя смотреть. — Тэхен ухмыльнулся, скрестив на груди руки, и лишь громко засмеявшись, когда в его лицо мягко, но неожиданно ударилась та подушка, что до этого запускалась из его рук. — Как маленький!
— Без как. — Чимин, внезапно преисполнившись достоинства, чинно кивнул, а затем заливался смехом, пока Его величество, путаясь в длинном халате, пытался за ним угнаться. — Это твое имущество, Ваше величество! Не стоит его… ронять и об него спотыкаться!
И утро сразу стало добрым и бодрым. И оно стало еще добрее, когда, одеваясь, Тэхен давал указания Чимину, как именно стоит накрыть завтрак в покоях до сих пор мирно сопящего Джина.
***
— И куда это мы собрались?
Услышав внезапно раздавшийся из-за спины голос, Роза опустила руку, которая, в свою очередь, уже почти опустилась на дверную ручку, и расправила плечи, прежде чем повернуться. На этот раз на ней было простое, сшитое из тонкого молочного льна платье, украшенное деревенским кружевом. Никаких чрезмерных изысков и пышности, что лишь подчеркивало миниатюрность ее изящной фигуры — она выглядела очаровательно и вместе с тем всё равно роскошно. Кажется, правы были вечно льстящие своим клиентам портные — не костюм делает человека, а человек костюм.
— Ты великолепно выглядишь.
Увидев на лице Его высочества как будто искреннее восхищение, Роза смутилась, вежливо покраснев и опустив глаза.
— Спасибо. Мы выбирали это платье вместе с мамой. Она сказала, что такой крой и такое кружево не простит, а лишь подчеркивает твой вкус, не ограничивающийся лишь зарубежными модными веяниями, но поддерживающий традиции. — Девушка гордо подняла голову. — Я люблю свою страну и горжусь всем, что она успела заполучить в свое культурное наследие.
— Похвально, но что ты делаешь у покоев моего фаворита?
Услышав заветное
моего фаворита, Роза сначала растерялась, а затем в пару изящных шагов подлетела к Тэхену, с надеждой вглядываясь в него, не решаясь как-то касаться.
— Ты серьезно?
— Да, моя милая. И должен сказать тебе, что виделся сегодня с утра с королем, который уверил меня, что это была лишь проверка, и он любит только тебя. — Услышав это, Роза тут же просияла и бездумно взялась за протянутую Тэхеном руку, который сжал ее пальцы, чуть притянув к себе. — Но ты должна знать: если предашь его доверие — я сломаю твою тонкую шею собственными руками. Если я умру до этого, сломает кто-то другой, но ты не будешь жить. Если предашь.
Тэхен сознательно сделал эту угрозу шипящей как опасная, но не торопящаяся нападать ядовита змея, и Роза повела себя так, как он хотел ожидать.
— Скорее ты предашь его, чем я! Его величество — не только мой любовник и единственный на свете мужчина. Он правитель и благословение страны, которой я верна и которой уже своим рождением на ее великолепных просторах поклялась служить. Я никогда не предам Его величество, потому что в этом случае это будет означать предать себя и свои принципы. — Девушка говорила этот текст со страстью, и Тэхен легко мог теперь представить, как подобное декламировал ее отец перед своим семейством, прививая детям собственные ценности. Но потом… — Я боюсь только, что он разлюбит меня, потому что это… Только это может меня убить.
Смелая и решительная, теперь она задумчиво заламывала пальцы, похрустывая суставами. Тэхен верил ей, как верил Джину, наверное, потому что невозможно так хорошо играть. Если же окажется, что все эти эмоции — лишь чье-то злонамерение, можно будет заканчивать жизнь. Как же хотелось, чтобы у Его величества появилась такая верная соратница… Но для этого… Как можно окончательно убедиться в чужой благонадежности?
— Не думай об этом теперь, потому что теперь он от тебя без ума. — Тэхен улыбнулся. — И я до сих пор не услышал, что ты хотела.
— Узнать о том, о чем узнала от тебя, и теперь, когда Джин сделал правильный выбор, мы с ним окончательно сможем стать друзьями! Потому что до этого я думала, что мы будем соперничать, но теперь я уверена, что ты не позволишь ему даже смотреть в сторону моего короля, и на него буду смотреть только я. — Девушка с очаровательным самодовольством улыбнулась, затем угрожающе нахмурившись. — Ты ведь не позволишь?
— Не позволю. — Она была забавной, но при этом ее наивная местами решимость вызывала уважение. Даже если ее идеалы были слишком просты и понятны, она старалась им следовать, а убежденность и способность придерживаться принципов, иногда важнее, чем сами принципы, которые имеют свойство и вероятность меняться. — Но ты можешь идти. Я скажу, что ты заходила, и вы сможете увидеться позже. А пока иди позавтракай — Гук как раз направляется в сад, где слуги накрывают трапезу для двух гостей.
Услышав это, Роза, без слов и излишней благодарности, тут же бросилась в уже известном ей направлении, пытаясь быть изящной и элегантной, торопливо семеня и при этом удерживая юбку. Хотелось бежать со всех ног, но ее положение обязывало сохранять терпение. А какое может быть терпение, когда тебя ждет Его величество, который при этом лучший мужчина на земле? Тэхен задавался этим же вопросом, аккуратно, чтобы не разбудить спящего, открыв двери и впустив в покои свежий воздух.
Он бесшумно ступал по ковру, направляясь к кровати, сразу заметив скрутившегося под одеялом Джина, который, кажется, до сих пор спал очень крепко, при том, что время уже стремилось к полудню. Но его не хотелось будить — хотелось посидеть рядом и полюбоваться его безмятежностью, которой явно теперь были наполнены круглые щеки. Вдруг в голове Тэхена возник вопрос: не пожалел ли Джин о случившемся поцелуе? И не только поцелуе, потом что Тэхен позволил себя немного… смелого. Возможно, слишком смелого для того опыта, что был у Джина, и поэтому он так долго не мог уснуть, пребывая в преследующих его и не отпускающих сомнениях...
Только Джин мог ответить на этот вопрос, но только после того, как Его высочество еще немного им полюбуется.
Своим фаворитом.
