***
К сожалению, отца дома он не застал, но Джин уже чувствовал себя лучше, переодевшись в домашнее и поставив на огонь медный чайник. Его не было дома всего несколько дней, но за это время произошло столько всего, что теперь казалось, его не было несколько месяцев. Он скучал по дому. Несколько небольших, но чистых комнат, которые были обставлены скромно, но при этом крепкой добротной мебелью. У них были даже диван и пара кресел с мягкими и обитыми бархатом сидениями и подушками. Они не могли позволить себе роскошь — только уют, в сравнении с которым… Джину не нужна была роскошь. Ему нужна была жестяная банка, в которой отец хранил чай и какие-то травы, которые могли ему подойти по вкусу — всё в одном, из-за чего запах чайного листа обогащался и становился… интересным. Джин улыбался, когда заливал то, что успел выудить пальцами, а содержимого было едва-едва на дне, затем бросив в уже потемневший кипяток пару сушеных ягод крыжовника. Они делили один кабинет на двоих, когда Джин учился, и даже теперь отец не избавлялся от его книг и конспектов, выделив для них полку. Наверное, ему всё-таки стоит стать учителем. Или попробовать помочь отцу с бухгалтерией, потому что Джину считать удавалось очень хорошо, и он разбирался во всем, что касалось цифр. Возможно, не блестяще, но ему удалось бы вникнуть в дело глубже, причем с успехом, если бы понадобилось. Или можно будет совмещать. Работать приглашенным гувернером, а в свободное время разбираться с амбарными книгами и чеками, а может, помогать отцу в магазине. Всё-таки дома было хорошо. И развалившись на кровати, жесткий матрас которой всегда держал в тонусе его скелет, Джин совершенно не скучал по перинам, в доказательство этому задремав. Он проснулся, когда услышал суету на кухне, и тут же поднялся. Либо отец, либо Юнги, у которого был ключ, либо их экономка, но она обычно в это время уходила, а не приходила. — Юнги! Теперь не нужно было соблюдать приличия, поэтому Джин с разбегу налетел на своего друга, который смотрел на него широко распахнутыми от удивления глазами, потеряв в этот момент возможность ругаться и всячески избегать таких слишком откровенных нежностей. — Что ты тут делаешь? — Юнги на силу отстранил от себя Джина, пока Джин убеждался в том, что его друг был цел и невредим. — Мне кажется, или ты должен быть во дворце? — Я сбежал оттуда, но мне разрешили это сделать, поэтому я надеюсь, что не будет никакой погони. — Джин фыркнул, затем направившись к деревянному коробу, где обычно лежал хлеб. — Хочешь есть? — Джин, что случилось? Я не голоден. — Юнги махнул рукой, и вместо того, чтобы есть, Джин вновь направился к чайнику, проверив наличие в нем воды и вновь разведя огонь в горелке. — Зато будешь кофе. — Он как будто игнорировал вопрос, встав на носки и потянувшись к одной из верхних полок. — Мы с отцом так и не научились это пить, а ты, я помню, даже глаза закатываешь от удовольствия. — Я пил его с дядей Джуном, так что не надо. — Но Юнги уже предвкушал горькую терпкость кофейных зерен на языке. — Мои запасы подходят к концу, но я собираюсь их пополнить. Сразу после того, как узнаю, какого черта ты оказался здесь, а не... там. — Его высочество устроил мне проверку, в ходе которой я чуть не умер. Он сказал, что они били тебя, чтобы выведать все мои секреты, и я так испугался, что ты никогда больше меня не простишь, что… Мог бы обоссаться, но, кажется, от страха меня всего скрутило, тем самым перекрыв выходы и входы. — Дома можно было выражаться как угодно, и Джин даже глаза прикрыл от удовольствия этой свободы. — Он еще и отцу угрожал, но потом сознался, что всё это была проверка. — А ты уже обиделся. — Юнги покачал головой, внимательно следя за Джином. — Когда я просил внести тебя в список гостей, я за тебя поручился в письменном виде. То есть, если бы ты что-то натворил, я бы отвечал вместе с тобой. Разумеется, что-то противозаконное, потому что за всё остальное тебя бы просто спустили с лестницы, а мне погрозили пальцем. Но вообще, меня расспрашивали о тебе, однако, при этом не угрожая не и не применяя силу. — Юнги покачал головой. — Я сказал, что у тебя незапятнанная репутация, и что несколько твоих научных опусов поместили в университетский альманах. Твои годовые трактаты по философии истории использовали в качестве учебных материалов для младших, а сам ты всегда был приглашен на научные дебаты и всегда успевал отличаться, ни разу с треском не уступив, оставляя за собой последний, самый блестящий аргумент. Пока Юнги сосредоточенно перечислял академические достижения своего лучшего друга, Джин не только переполнялся любовью и обожанием к нему, при этом наполняя кипятком чашку, но и думал о том, что если бы Юнги жил с ним во дворце, ему было бы проще. Но во дворец он не вернется, а дома всегда лучше. — Подожди. — Вдруг его музыкальный гений нахмурился. — А кого ты выбрал в итоге? Наверняка, эту проверку устроили, потому что ты стал фаворитом. А чьим? Джин совсем забыл о том, что на самом деле успел получить официальный статус от Его высочества, который затем… Нет, не хотелось об этом думать. — Принца. Но… — Он покраснел, уведя глаза, при этом протягивая благодарному Юнги чашку. — Я не успел расстаться с честью. — Подожди. — Юнги, сразу сделав нетерпеливый и обжегший его язык глоток кофе, поднял на Джина наполненные сомнением глаза. — Ты стал его фаворитом, и он поэтому тебя проверял. Думаю, в твоей биографии они не успели найти достаточно темных пятен, и поэтому понадобилось... — Он с подозрением прищурился. — Ты уехал, потому что не прошел проверку? — Прошел. Я уехал потому, что разочаровался в своей идее жить при дворце. И даже если ты скажешь, что всё это нормально, и что Тэтэ имел на это право… — Я никогда не скажу Тэтэ, когда буду говорить о Его высочестве. Но вообще… — Юнги задумался. — Они не могут доверять на слово, Джинни. — Я общался с Его величеством до всяких проверок — значит, доверяли. — Скорее всего, всё так же проверяли. — В смысле? — Теперь пришла очередь Джина с подозрением смотреть на Юнги. — Например, твои намерения. Его величество быстро решился на ночь с тобой, чтобы узнать твои планы на свой счет, собстенными глазами увидеть реакцию на такое скоропалительное сближение. Если бы ты имел недобрые помыслы, ты бы воспользовался этой ситуацией в свою пользу, и тогда за тебя бы взялись плотнее. Но точно не отказался бы от нее и не изображал из себя смертельно больного, как поступил ты. — Юнги ухмыльнулся. — Думаю, после этого стало понятно, что к королю у тебя претензий нет. — И тогда стало необходимым выяснить мои претензии к Его высочеству? — Джин ухватился за мысль, которую развивал Юнги. — Возможно. — Юнги пожал плечами. — Я не знаю, как работают все эти истории с фаворитами и прочим, от чего я слишком далек, но одно я знаю совершенно точно — когда дело касается Его величества и его окружения, доверять на слово точно не будут. Я не удивлюсь, если теперь люди из дворца справляются или справлялись до этого о тебе в университете, который ты недавно закончил, а значит, память о тебе не остыла. И в ней можно покопаться. Джин слушал так внимательно, как будто это могло что-то изменить. — А чувства? Разве есть в этом случае место для чувств? Когда нужно проверять, играть, притворяться, чтобы что-то получить… И даже если это во благо, как же искренность? — Я говорил уже тебе об этом, и ты, кажется, сам весьма грамотно рассуждал на эту тему. — Юнги ухмыльнулся, осторожно проверив, насколько успел остыть его кофе, чтобы вновь не травмировать свой рот. — Скорее всего, ты просто вынужден так поступать. И на самом деле, далеко не все стремятся жить при дворе, однажды столкнувшись с его реальностью. Да, роскошь. Да, близость к Его величеству и возможность заслужить его внимание или что-то еще, со всех сторон полезное. Но при этом… Лицемерие, недоверие, какие-то игры и интриги, которые плетутся забавы ради или же просто от скуки. Когда господам надоедает танцевать. — А как же тогда доверять? — Джин уселся напротив Юнги, отодвинув для себя стул и не заметив, как неаккуратно он смял скатерть вместе с салфетками. — На свой страх и риск. — Юнги пожал плечами, затем закатив глаза, при этом описав ими эффектный круг. — Я понятия не имею, Джинни. Я не живу при дворе и не знаю всех его законов. Немного знаком, потому что имею возможность наблюдать со стороны, но, думаю, ты догадываешься, что мы можем видеть лишь вершину того, что на самом деле скрыто за этими роскошными фасадами. — А разве возможны искренние и глубокие чувства, когда… — Джин теперь слишком крепко ухватился за мысль, что, возможно, у Его высочества на самом деле не было выбора. Прошло достаточно времени, и теперь, когда он убедился, что всё было в порядке... Начались сомнения. — Ты внутри себя можешь испытывать всё, что угодно — думаю, это не запрещено. Вопрос только во взаимности, и здесь… На свой страх и риск, опять же. Хотя, если ты не герцог, не граф и даже не барон, с тебя вряд ли можно что-то поиметь, чтобы говорить о каком-либо нечестивом намерении в твою сторону. — Кажется, Юнги интересно было окунуться в рассуждения, пока Джин его лишь слушал, при этом сосредоточенно поджав губы. — Вот если я, например, решу подкатить свои ухаживания к госпоже Аяке, она подумает, что я хочу примазаться к ее титулу, а я подумаю, что она никогда на меня не посмотрит, потому что я ей не ровня, хотя бы по статусу. Никто из нас может быть не прав, но… В общем, ты понял. — Честно сказать, нет. — Джин поднял на друга недоверчиво прищуренный взгляд. — Понял только то, что ты сохнешь по герцогине. — А почему ты выбрал принца? Юнги вновь мастерски увел тему, и Джин почувствовал себя застигнутым врасплох. Причем, сделал это не его лучший друг, который был также мастером уходить от неудобных вопросов, а чувства, непонятные, но больше не заглушаемые страхом и злостью. Хотя, Джин теперь был уверен в том, что находясь вдали от дворца... Его высочество быстро его забудет. — Я не хочу говорить об этом. Потому что теперь я ничему не верю. И ему не верю. — Справедливо. — Юнги задумчиво кивнул. — Я бы тоже злился, если бы мне сказали, что били тебя, чтобы подобраться ко мне. И злился бы даже тогда, когда узнал, что на самом деле тебя не били. И злился не потому, что хотел бы, чтобы тебе по-серьезному наваляли, а потому что… — Юнгииии. — Джин широко улыбнулся. — Ты занят? Пойдем, прогуляемся до папиного магазина? Или он сегодня на производстве? Ты в курсе, я уверен. — В магазине. — Юнги кивнул, а затем быстро допил кофе. — И мне нужно заскочить в одну лавку — мне обещали несколько укрепленных струн для фортепиано. — Тогда я быстро. И Джин тут же скрылся в своей комнате, чтобы домашний костюм сменить на прогулочный. Ни шелка, ни парчи, лишь милые сердцу и коже тонкий лен с хлопком. Возможно, он успел соскучиться и за ними.***
Роза скрестила на груди руки, демонстрируя длинные, оканчивающиеся выше локтя перчатки, при этом вызывающе уставившись на девушку, которая находилась рядом и покорно подставлялась под руки слуг, пытающихся поправить ее костюм. Мужской. На ней были брюки и камзол, причем явно снятый с плеч ее достопочтенного отца, который отказался присутствовать на внезапно импровизированной театральной постановке, ссылаясь на загруженность государственными делами. И Розе, когда она услышала это, находясь рука об руку с Его величеством, с которым они совершали послеобеденный променад, показалась, что в тоне Премьера было намерение короля уязвить. Она быстро решила, что это была глупая догадка, но осадок остался. А теперь его дочь… — Что ты так на меня смотришь? — Аяка пыталась повыше поднять тяжелые вышитые манжеты бархатного камзола, затем смирившись, и ее тонкие пальцы скрылись под вышивкой, пока она продолжила вести себя так, как будто это было задумано. — Вы надели мужской костюм. — Роза дула губы, на самом деле в этот момент завидуя герцогине, которая могла позволить себе даже такое, не встретив осуждения. Скорее, это признают остроумным и даже очаровательным. Интересно, а если она… Хотя, фаворитку короля мужские костюмы интересовали исключительно на короле и в момент, когда он от них избавлялся. — И он вам идет. Аяка явно не ожидала услышать комплимент, и отпустив своих слуг нервным кивком, подошла к Розе, которая, помня, что перед ней стояла особа, находящаяся во дворце на привилегированном положении, опустила глаза и склонила голову. — Знаешь, почему? Потому что мою… красоту ничем не испортить. — Девушка ухмыльнулась, а затем на манер искушенных дворцовым этикетом джентльменов предложила Розе локоть, которая тот мягко и вежливо обвила пальцами. — Это тебе нужно ее подчеркивать, хотя всё и так очевидно, а в моем случае меня не украсит ничего и в то же время вряд ли что-то испортит. — Я не понимаю, как вы можете так говорить, если в покоях Его величества полно ваших портретов! Ваших три, а мой только один! — В голосе Розы слышалась та обида, которую она постоянно скрывала, но теперь ей пришлось выйти наружу. И Аяка только усмехнулась, нарочито высоко поднимая ноги, почти по-строевому вышагивая по ковру. На ней был не офицерский мундир, но всё равно. Всё равно ей было комфортнее и привычнее в платье, но когда ты сама смеешься над собой, тебя вряд ли кто-то сможет ранить слишком болезненно. — А ты с ним спишь. Каждую ночь. Он тебя целует, держит за талию, и пусть на нем маска, я знаю, что смотрит он на тебя влюбленными глазами. И кто из нас красивее? — Аяка посмотрела на Розу, вопросительно приподняв брови, и девушка смутилась, но не стала скрывать довольную улыбку. — То же с Его высочеством. Мне кажется, они меня жалеют. Или боятся, зная, что мой отец при дворе не самый последний человек, который, помимо титула, обладает большим политическим влиянием. Хотя и у него есть слабые места. И я не только о себе. — Почему вы всегда так себя ругаете? Разве вы не знаете, что себя нужно только хвалить? Даже если не хочется. От других похвалы ждать не приходится, но ведь вы сами можете… — Я понимаю, почему ты так говоришь, госпожа Роза. Но я просто всё о себе знаю. — Аяка улыбнулась, и в этой улыбке была только тоска. — Но мне приятно, что ты пытаешься меня поддерживать. Когда красивая девушка тебя не жалеет снисходительно, а пытается приободрить — это дорогого стоит. — Просто вы герцогиня, а я какая-то там… — Роза ухмыльнулась, а Аяка неожиданно рассмеялась, чуть сильнее прижав к себе тонкую ручку. — А еще вы нравитесь королю и принцу. Я могу быть глупой, но они видят вас насквозь, и если держат рядом, значит, вы хороший и честный человек. — Хорошего и честного человека не ведут в спальню или под венец, по любви. Особенно, если этот хороший человек, даже если очень захочет, не сможет подарить своему законному супругу законного… Аяка не успела закончить, первой заметив Его высочество, который шел быстро, как будто направляясь в покои короля, но при этом ступал нетвердо. — Дамы. — Он быстро поравнялся с ними, низко поклонившись и прижав к груди руку. — Ваше высочество… Вы бледны. — Померк на фоне вашей красоты. — Тэхен будто виновато улыбнулся, но по блеску его глаз было понятно, что в этой шутке было не так много положительных эмоций, как задумывалось. И что-то болезненное. — Его величество уже закончил совещаться? Я надеюсь его застать… Аяка быстро высвободилась из руки Розы, бегом направившись куда-то по просторному коридору. И слуги не смотрели на нее — лишь покорно склоняли головы, зная, что если тебе навстречу бежала герцогиня в мужском костюме, тебе не стоило удивляться — только поклониться и пожелать ей хорошего пути. — Он переодевается. — Роза подняла голову, пытаясь вглядеться в глаза Его высочества. — Что с тобой? — Не говори мне, что хоть раз не мечтала увидеть меня таким. — Тэхен ухмыльнулся, затем взяв тонкое запястье, укрытое белым шелком, с неожиданной задумчивостью на него уставившись. — Подбитым на оба крыла. Когда охотишься на уток или тетеревов и не можешь попасть в грудь, без злого умысла причиняя немыслимые страдания. — Что с тобой? Как первая и единственная фаворитка короля, Роза не могла трогать Его высочество, но теперь его состояние вызывало в ней тревогу. До сих пор она не была уверена в том, что принц вызывал в ней теплые чувства, но он был предан и очень дорог королю, а всё, что было драгоценно для Его величества, было ценным для нее. — Пойдем. Я… Устала в корсете. Хочу присесть. И она потянула его к стоящей невдалеке бархатной банкетке, сев первой, воспользовавшись галантно протянутой рукой Его высочества, который терпеливо дождался, когда фаворитка расправит пышную юбку. И он сел, затем сразу откинувшись на стену и запрокинув голову. Бледный, но кое-где на его серой коже проступал пунцовый румянец, который явно выдавал какую-то боль, болезнь и всё остальное, чего нельзя было ему пожелать. Роза смотрела на него, пока Его высочество прикрыл глаза. У него подрагивали руки. И… — Ваше высочество! Роза дернулась, когда услышала встревоженный мужской голос, быстро признав в его владельце главного доктора двора, рядом с которым стояла обеспокоенная герцогиня. — О! Всё в порядке. — Тэхен поднял руку. — Вы позволите? — Высокий мужчина, поклонившись, сделал шаг к принцу, и тот кивнул. Доктор взял его руку, начав ее ощупывать, а затем стал внимательно всматриваться в лицо Тэхена, который смотрел на него со снисходительной, но совершенно не обидной улыбкой. И он прикрыл глаза, когда руки доктора, мягкие и почему-то очень холодные, оказались на его голове. — У него жар. И судя по тремору, совсем скоро может начаться лихорадка. Услышав это, Роза тут же вскочила, начав обеспокоенно озираться по сторонам, затем судорожно вцепившись в руку Аяки, которая была также напугана. — Вздор. — Тэхен тяжело вдохнул и выдохнул. — Это простуда. Я…вчера, кажется, прокатился верхом под дождем. Не думал, что такой слабый, но с утра… Сердце подвело. И это при том, что я не стал его провожать, просто дав согласие на то, чтобы он уехал. — Его высочество рассуждал тихо, себе под нос, и слова становились все менее различимыми, и в какой-то момент он просто уронил голову, начав клониться вперед, успев оказаться в вовремя подставленных руках доктора. — Нам нужен Чимин! Аяка стала оглядываться, не решаясь, в какую именно сторону податься, при этом зная, что слуга должен быть где-то поблизости. И она на самом деле его заметила, начав отчаянно махать двумя руками, пока Роза обмахивала Его высочество веером, что-то тихо и взволнованно приговаривая. — О, Ваша светлость… Чимин в привычной ему манере собирался немного подразнить герцогиню, но заметив её встревоженный вид, тут же потерял в игривости. А затем заметил Тэхена, и ему хватило мгновение, чтобы оказаться рядом. — Ваше высочество! Ты… Ты чего здесь устроил? Чимин, позабыв свою роль и придворный этикет, до которого теперь, кажется, никому не было дела, испуганно вглядывался в бледное лицо принца, затем повернувшись к врачу, который уже что-то говорил слугам. — Скажите, вы видели Его высочество сегодня с утра? Как он себя чувствовал? Слыша в низком голосе доктора профессиональную сосредоточенность, которая указывала на желание помочь и не указывала на панику, которой Чимин готов был поддаться, он зачем-то кивнул. — Не жаловался и был достаточно весел и бодр. Он провел это утро в обществе… — Камердинер Его высочества запнулся о невысказанную мысль, и спустя мгновение поднял на доктора глубоко задумчивый взгляд. — Он… переволновался. Несколькими часами ранее случилось что-то, что… Я заметил тогда, что он побледнел. И походка стала не такой твердой. — Хорошо. — Доктор явно успел сделать какие-то выводы, затем кивнув слугам, которые уже приготовились перенести принца туда, куда укажут. — В комнату Его высочества. Вы… — Он обратился к молодому человеку, и тот сразу напряженно расправил плечи. — Сможете проследить? Его нужно полностью раздеть и обтереть холодным полотенцем. Я полагаю, он доверяет вам, как своему камердинеру, и не будет против, когда придет в себя. — Разумеется, господин. — Чимин кивнул. — Я готов выполнять все ваши приказания, если это поможет. — В таком случае, я смогу заняться подбором лечения. Надеюсь, что нам удастся быстро пройти острую фазу, но для этого Его высочеству придется постараться. — Доктор с искренним сочувствием смотрел на почти безжизненное тело, которое слуги осторожно укладывали на носилки. — Это нервное. Он переохладился до этого, а потом испытал потрясение. Силы, которые до этого боролись с проснувшейся внутри от непогоды заразой, были вынуждены успокаивать нервы, и поэтому болезнь смогла проявиться. И я надеюсь, что мы успеем… — Вы… Он может умереть? — Чимин не чувствовал, как глаза сами собой налились слезами. — Я… Должен сказать Его величеству. — Скажите. Умереть он может, как и все мы, но не должен. А теперь… Мне нужно идти. И доктор быстро направился вслед за своим пациентом, пока Чимин… Ему еще предстояло поговорить с Чонгуком. Ему предстояло придумать, как сказать Твой брат серьезно болен и должен теперь еще побороться за свою жизнь так, чтобы… Чтобы затем ему не пришлось хоронить двух лучших друзей сразу.