— И… Как же ты собираешься меня уговаривать?
Джин скрестил на груди руки, пытаясь не выдать волнение из-за вдруг появившихся у него мыслей. Почему вообще ему пришло это в голову? Наверное, потому что принц так на него смотрел. Заискивающе и при этом немного… снисходительно. Как будто он знал, что Джин так и так никуда не денется (после таких-о уговоров), и молодой баронет нахмурился.
— Я объясню тебе, что всё не так страшно, как тебе представляется. — Тэхен вытянул руку. — Пойдем, присядем?
— Нам предстоит долгий разговор? Надеюсь, до завтрашнего дня управимся, чтобы ты успел подготовиться к балу, пока я буду ждать тебя здесь, всего во впечатлениях… — Джин закатил глаза, но предложенную руку всё же взял, при этом, успев справиться со своим нежданным волнением, поняв, что его мысли с действительностью не имели ничего общего. И это было немного грустно. — Всё бесполезно.
Тэхен подвел его к дивану и усадил, прежде чем сесть рядом. Он повернулся к Джину, одну руку положив на подлокотник, а Джин надул щеки. Он должен был выглядеть непримиримо и решительно, решительно в отношении уже подготовленного отказа, но был очарователен. Прежде чем начать, Его высочеству пришлось прокашляться, и баронет внимательно в него вслушивался. Очевидно, Тэхен уже активно шел на поправку, потому что теперь это всё было больше похоже на почти зажившую простуду, нежели на воспаление легких.
— Во-первых, осенний бал — это, пусть и грандиозное событие, но всё же оно лишено формальности, потому что во время него не только гордо держат спины и чинно вальсируют, но и играют, смеются, шутят… В общем, весело проводят время. Даже Её величество на время бала тает — эта традиция сразу пришлась ей по вкусу, когда она появилась во дворце. Возможно, она напоминала ей о доме — утверждать не буду, а мы с ней никогда не откровенничали, но… Знаешь, это как Олимпийские игры у греков — на время осеннего бала все забывают о разногласиях и становятся детьми, главная забота которых — набить живот вкусностями и от души повеселиться.
Тэхен говорил это с воодушевлением, и Джин почему-то ему поверил. В конце концов, даже аристократы были людьми, и наверняка, некоторые из них с удовольствием посещали городские ярмарки, не отказывая себе… во вкусностях и веселье.
— Хорошо, и как это должно меня убедить? — Баронет вновь сцепил на груди руки, приподняв голову, чтобы не казаться таким уж сговорчивым и неопытным.
— Мало кто будет заботиться о том, как ты выглядишь и что ты говоришь — все будут заняты собственным удовольствием. И вообще, что-то мне подсказывает, что если ты расслабишься и поддашься общему веселью, ты очаруешь всех вокруг.
Тэхен сказал это с теплой, даже нежной улыбкой, и Джин… Он был непреклонен, но всё же покраснел. И пухлые губы на мгновение лишь уголками дернулись в улыбку, но… Он был непреклонен.
— Кстати, о Ее величестве. Ходят слухи, что ты произвел на нее хорошее впечатление в момент, когда Гук тебя представлял ей, а это значит, что на балу она будет с тобой приветлива и дружелюбна. А значит, также будет проявлять себя её большая свита. Плюс, все вокруг, смотря на это, будут знать, что ты желанный гость, а возможно, даже важный, и… И это я еще не упомянул Гука, с которым вы подружились. — Тэхен вздохнул. — А ты отказываешься.
— Ты так говоришь, как будто все только и будут делать, что меня ждать. — Джин ухмыльнулся, отвернувшись к окну.
— Ты утрируешь, но… Ты точно не будешь вызывать негативные эмоции и безразличие, как было в твое первое здесь появление, когда все улыбались, но сближаться не торопились — теперь ты сам будешь выбирать, к какому кружку по интересам присоединиться.
А вот это был серьезный аргумент, и Джин, с подозрением прищурившись, вновь повернулся к Тэхену.
— А ты сам знаешь, что можешь прекрасно поддержать любую беседу и… Думаю, вероятность пообщаться с аристократами о высоком, в котором ты благодаря своей образованности, как рыба в воде, тебя не пугает.
— Меня пугает то, что все будут на меня смотреть, когда мы будем открывать бал. И они будут вопросительно переглядываться, недоумевать, потому что до этого меня там никто в глаза не видел. И никто к этому моменту, ни королева, ни король, не смогут показать, как я им приятен и… всё такое. — Джин расплел руки, уперевшись ими в край мягких подушек и подавшись вперед, как будто его мягкие туфли для прогулок по дворцу вдруг начали нуждаться в разглядывании. — Это очень неприятное чувство.
— Джинни. — Тэхен придвинулся чуть ближе, но он до сих пор его не касался, явно не желая тем самым оказывать давление. Он должен был убедить, а не просто склонить Джина к нужному решению. — Только король открывает бал. Только ему кланяются, и все, кто идут после, вроде королевы, меня и тебя, вряд ли получат столько же внимания — собравшиеся будут стоять, склонив головы, и вряд ли начнут их поднимать, боясь того, что Его величество вдруг заметит их неучтивость. Вот когда Гук займет трон, до этого разместив матушку и свою фаворитку, затем любезно пригласив занять свои места нас — вот тогда все поднимут головы, согласно дворцовому этикету. Но к этому моменту уже станет ясно, что ты классный парень. Если хочешь, я специально попрошу Гука, чтобы он это продемонстрировал.
— Не надо. — Джин резко поднял голову, посмотрев на совершенно спокойного Тэхена широко раскрытыми глазами. — Это только привлечет внимание, а…
— А ты, когда стремился здесь появиться, хотел не этого. Тем более, теперь у тебя есть титул, а к твоему парадному камзолу обязательно будет прикреплен драгоценный отличительный знак, который полагается носить баронету на всех подобных мероприятиях.
— Баронет — это самый низший титул. Нет! — Джин выпрямился, развернувшись к Тэхену. — Ты не думай! Я благодарен! Я очень благодарен за него, при том, что до этого я был простолюдином. Это огромная честь для меня, но среди графов и герцогов…
— С этого нужно было начинать.
Его высочество почему-то стал еще спокойнее, пока баронет смотрел на него с недоумением.
— Ты будешь меня сопровождать. Ты моя пара, но… Ты не мой фаворит. — Голос Тэхена, который до этого задорно звенел, несмотря на свой бархатный баритон, стал мягче и тише, пока Джин опустил глаза. — Но ты важен мне. И ты важен мне достаточно, чтобы я…
Его высочество неожиданно полез за ворот рубашки, который ему пришлось значительно оттянуть вниз, чтобы добраться до…
— Мог бы положить в карман, но у сердца надежнее.
Он протянул Джину небольшое бархатный футляр — плотный мешочек на шелковом шнурке, который пока был затянут.
— Это что? — Баронет непонятно почему заволновался, посмотрев на свои дрожащие пальцы и то, что они держали.
— Брошь, которой будет заколото твое жабо. Посмотри.
Джин зачем-то кивнул, а затем медленно, как будто на него могла выползти змея, начал развязывать шнурки, затем запустив в мешочек пальцы. И он очень аккуратно достал… Целое состояние. Не нужно быть ювелиром, чтобы понять, что эта россыпь чистейших аметистов и изумрудов всех возможных глубин оттенков, была бесценна.
— Это моя фамильная брошь. Её мне подарила бабушка, когда я только появился на свет. — Тэхен не стал говорить, что она должна была принадлежать его матери, но так как она была лишена милости отца, он разрешил передать ее лишь старшему сыну, которого, несмотря ни на что, принял. — Это наш фамильный герб, поэтому, можешь быть уверены, все аристократы, которые будут представлены при дворе, сразу поймут, к чьему аристократическому роду ты приближен. Как я уже говорил, мой род очень древний и влиятельный, поэтому… Никто не обратит внимание на то, что ты на самом деле баронет.
Джин всё еще смотрел на роскошное украшение, которое даже теперь, без прямого попадания на него света, горело всеми возможными драгоценными переливами.
— Но… Я ведь не герцог. — Он с недоумением посмотрел на Тэхена. — И… Как я могу принять такой подарок?
Пальцы Джина дрожали, и только теперь Его высочество позволил себе прикоснуться, мягко обхватив его руки ладонями.
— Ты не герцог, но если другой герцог позволил тебе надеть фамильную брошь на столь грандиозное мероприятие, это говорит о том, что ты… Кто-то, кто герцогу очень дорог, важен и этому герцогу все равно на твой титул, потому что он в любом случае сможет защитить тебя своим. Вот что это значит. И… — Тэхен мягко улыбнулся. — Это не подарок. Я не могу раздаривать семейные реликвии, как бы не хотел.
Услышав это и сразу поняв, насколько глупо он выглядел, допустив такую догадку, Джин опустил глаза, вместе с ними опустив и голову, пониже, чтобы спрятать красные щеки.
Идиот.
— Она должна остаться в семье, но если мы заключим с тобой брак, она по праву станет принадлежать тебе, как моему благословенному избраннику.
— Я… Извини. Я…
— Джин, посмотри на меня.
Услышав в тихом голосе мягкое повеление, он поднял голову.
— Я бы не задумываясь отдал это сокровище тебе, потому что в моей жизни теперь появилось другое, бесценное, но я несу за брошь ответственность перед собственной семьей. Это мой долг и моя честь. Но я буду очень горд и рад, если ты наденешь её. Разумеется, затмишь ее своей красотой, но… Она всё равно будет на своем месте. — Увидев, что Джин хотел что-то возразить или спросить, Тэхен вздохнул. — Нет, никто из моей семьи не был бы против, если бы ты надел нашу… В общем, если кто и достоин ее теперь носить, кроме моей дорогой мамы, то только ты! Вот так! Всё, это мое последнее слово.
Джин рассеянно кивнул, вновь уставившись на драгоценное украшение, а потом поднял на Тэхена удивленные от вдруг пришедшей к нему мысли глаза.
— Но ведь все могут подумать, что я… Ну, что-то вроде твоего мужа. А я…
— Это только моя проблема, Джинни. То, что ты продемонстрируешь на себе нашу фамильную брошь ни к чему тебя не обязывает. Ты всё также в любой момент, если захочешь, сможешь покинуть дворец, и никто тебя ни о чем не спросит. Как и меня не спросят — пошипят за спиной и только, но меня подобное не трогает. — Тэхен весьма ободряюще улыбнулся. — Обещаю, что ты ничего не будешь мне должен за это и ни к чему не будешь обязан. Это я буду должен тебе, за то, что ты спас мне жизнь. А если ты еще и согласишься меня сопроводить на бал… Ууу… Придется стать твоим вечным должником!
— Мы будем в расчете, если мой отец тоже получит титул. — Джин вздохнул, а затем улыбнулся, аккуратно оставив брошь в руках Тэхена. — Но, так и быть, сойдемся на том, что у меня в любом случае останутся незабываемые впечатления.
— То есть, ты согласен? — Его высочество аккуратно спрятал семейную реликвию в бархатный футляр, затем потянувшись к одному из столиков, чтобы оставить ее на видном месте. — Я смог тебя уговорить?
— Знаешь, я теперь не могу вспомнить, как представлял свое пребывание во дворце, если теперь всё, буквально всё, о чем я мечтал, вызывает во мне такой страх. Такое волнение. — Джин смотрел прямо перед собой, затем посмотрел на Тэхена и не стал долго думать, прежде чем прильнуть к нему, обхватив двумя руками и уткнувшись в грудь, заставив принца откинуться на мягкую спинку. — Я никогда не думал, что на самом деле… такой глупый. Наивный. Ведь учился, чего-то добивался, а когда пришла пора применить ум и сообразительность в жизни… Их как будто нет. И не было никогда.
Его высочество обнял своего баронета, чуть подтянув к себе, чтобы Джину было удобнее. Сердце сразу заколотилось от радости этой нечаянной близости, но Тэхен не смущался теперь своих чувств, прекрасно понимая, что именно в этот момент Джин в них вслушивался.
— Это не твоя вина. Человеку, который далек от придворной жизни и никак с ней не соприкасался, сложно даже просто представить, что это такое. Для меня тоже поначалу многое было чуждо и непонятно, и это при том, что и моя мама, и мой дядя всегда были так или иначе в дворцовую жизнь вовлечены. По крайней мере, в своей беспечной молодости.
— Дядя? — Джин чуть отстранился, чтобы посмотреть на Тэхена, но увидев так близко эти обычно глубокие темные глаза, поспешил вновь вернуться на свое место, щекой прижавшись к мягкому полотну рубашки. — Ты не говорил. А они будут на балу?
— Они отошли от светской жизни лет двадцать назад, и пока возвращаться к ней не собираются. Ни мама, ни дядя. Родной брат мамы. Именно он после смерти деда управляет герцогством. Экономика, политика… Мама в основном занимается людьми. Устраивает дома для сирот, организует классы и школы для деревенских… Она обожает детей, и особенно тех, кто по воле злого рока были сызмальства лишены любви и заботы.
— У твоей мамы большое и доброе сердце. — Джин улыбнулся, прикрыв глаза, успев заслушаться мерно, пусть и чуть торопливо бьющимся сердце Его высочества. — Таким и должен быть идеальный аристократ, наделенный властью и деньгами. Помогать другим. Разумеется, и себя баловать, но всё же… Делать добро или говоря более прагматичным языком — приносить общественную пользу. Король королем, но гражданское самосознание никто не отменял.
— Это излюбленная тема у аристократов. Правда, помимо теории, они очень любят хвастаться своими достижениями в этом направлении. Никакого альтруизма.
— И всё равно, если от этого простым людям хорошо. Пусть хвастаются и пытаются друг друга обскакать, кто больше добра сделал и денег на нужды простых людей пожертвовал. — Джин ухмыльнулся, а потом неосознанно подался за рукой Тэхена, ощутив его пальцы в волосах. — Как хорошо…
— Я могу только согласиться.
— Тэтэ.
— Что, Джинни?
Его высочество, рассеянно и с удовольствием перебирая темные локоны, запрокинул голову на мягкую спинку, прикрыв глаза.
— А почему Его величество так спокойно относится к тому, что ты… проявляешь ко мне чувства? — Джин задал этот вопрос осторожно, как будто ожидая, что его за него отчитают, потому что, в принципе, это было не его дело и материи для баронетов слишком высокие.
— Потому что между мной и Чонгуком никогда не было романтических чувств. Они были лишь в умах тех, кто не мог придумать причину, почему он сделал меня принцем, нафантазировав между нами страсть. Любовь есть, но я бы сказал… Что Гук мне как брат. И поэтому он дал мне этот титул, при том, что я в принципе кровей знатных — ему не пришлось совершать лишних телодвижений.
— Понятно. — В принципе, это всё объясняло и звучало логично. — А так разве можно? Без брака.
— Королю можно всё. Тем более, что его слово в любом случае решающее, а я…
Его высочество для красоты. Хотя я частенько присутствую на собраниях министров, опять же по воле Его величества, который может допускать на них людей, во власть не вовлеченных, но ему близких. — Тэхен ухмыльнулся. — Ее величество вот не допускает, и она, из-за обиды, через высокого судью пыталась добиться, чтобы и мне не разрешали, аргументируя это тем, что мои интересы в этом случае могут не совпадать с интересами королевства.
— Ого! — Джин отстранился, с любопытством теперь смотря на Тэхена, который открыл сначала один глаз, а затем нехотя второй. — Всё так серьезно?
— Разумеется. Но высокий судья, по приказу которого было проведено расследование, постановил, что я добропорядочный гражданин, и Его величество вполне может на меня полагаться, по крайней мере до момента, когда я сам не дискредитирую себя в его глазах.
— А Ее величество через суд не могла…
— Нет. Так как на престол вступил законный наследник, она осталась у трона лишь для красоты, как, в принципе, и я — очень почетно, но при этом… Она ничего не решает. Может попытаться повлиять, и только, что ее очень злит, так как на Его величество она не имеет никакого влияния. А суд не может решить, кому король хочет доверять.
— Разве он не доверяет собственной матери? — В голосе Джина слышалось искреннее недоумение. — Хотя… Я ничему не удивлюсь, после того, как давший клятву врач — а я видел, какое это торжественное и ответственное мероприятие, со спокойной душой смотрел на то, как ты умираешь. И поэтому не возьмусь судить родственные отношения.
— Очень мудро. — Тэхен явно испытал облегчение от того, что ему теперь не нужно было искать объяснение тому, что для него самого было очевидно.
А Джин взял паузу, затем поднялся и принял более удобное положение, устроившись у Тэхена под боком.
— А высокого судью разве нельзя подкупить? Мы когда изучали устройство судебной системы, всегда задавались этим вопросом. Он ведь решает только те дела, которые касаются самых высоких титулов, а самые высокие титулы…
— Чем должен обладать человек, которого невозможно подкупить, по твоему мнению?
— Беспримерной честностью и чувством долга.
— Разумеется, но если взять… Что-то более объективное. — Тэхен стал выводить на плече Джина причудливый узор, касаясь лишь кончиками пальцев, пока Джин с удовольствием погрузился в размышления.
— Страх наказания. Когда ты уверен, что о подкупе непременно узнают, а тебя потом накажут по всей строгости, вполне можно стать неподкупным.
— Хорошо. Справедливо. — Тэхен кивнул. — А еще?
Молодой баронет как будто вернулся в те времена, когда был студентом и регулярно вот такими упражнениями развивал мозг. Он любил загадки. Он любил…
— Нельзя подкупить того, у кого всё есть.
Простая догадка пришла неожиданно, и Джин повернул к Его высочеству голову, чтобы увидеть его довольную улыбку.
— Именно. У высокого судьи, помимо ответственности, особое государственное довольствие. Он ни в чем не нуждается, а если и есть какие-то потребности, они не стоят запятнанной репутации, которая в его случае, даже если там будет крохотное пятнышко, повлечет за собой тяжелые последствия. И не только для него. — Тэхен стал серьезнее. — Всё держится на авторитете и страхе последствий. Отлаженная веками схема, которая, возможно, легла в основание всей монархической системы, и если что-то в этом основании нарушить…
— Всё рухнет. Я понял, о чем ты. — Джин кивнул. — А кто-то вообще пытается подкупать или…
— Я познакомлю вас на балу. — Тэхен решил, что для Джина интереснее будет узнать всё из первых уст. — Высокий судья — замечательный человек, и если ты пришел к нему не по делу, а просто поболтать, с удовольствием поддержит любую беседу.
— Ему наверное лет семьдесят, да? — Джин улыбнулся.
— Тридцать шесть. Высокий, или верховный, судья избирается строго раз в десять лет, и на это не может повлиять ничто, кроме объективных причин, вроде серьезной болезни или смерти. Его переизбрание будет через два года, то есть, он судил еще при отце Чонгука и прекрасно знал его. — В голосе Тэхена послышалась глубокая задумчивость. — Его отец не смог закончить свой срок, а так как сын готовился стать его преемником очень долго… Решение было единогласным, и насколько я знаю, этот выбор никогда и никем не подвергался сомнению.
— Мне уже страшно. — Баронет отвернулся, задумчиво смотря перед собой. — Но, конечно, это бесценный опыт, а уж говорить о впечатлениях от встречи с самим…
— Значит, решено. — Тэхен двумя руками обнял широкие плечи, носом зарывшись в волосы прямо за ухом Джина, и тот улыбнулся, ощутив приятную щекотку. — Уверен, вам будет о чем поговорить. Ты не принадлежишь двору, а значит, в разговоре с тобой он будет чувствовать себя свободнее, чем с кем-то, приближенным к трону и кто рано или поздно сможет оказаться перед ним на скамье подсудимых или же на месте истца. Только, я надеюсь, это знакомство не станет главной и единственной причиной, почему ты пойдешь на бал.
— Надейся…
Джин при этом загадочно улыбался, а потом начал смеяться, когда Тэхен, что-то ворчливо приговаривая, начал его щекотать, в самой забавной манере отчитывая за такую, проявленную в сторону Его высочества наглость. А потом они еще обнимались, а потом вместе ужинали. Много говорили, шутили, смеялись… И близость, которая до этого появилась между ними резко и необъяснимо, смогла, наконец, пустить корни, обещая надежное основание для чувств. Даже самых сильных, которые уже назревали в обоих сердцах подобно летней грозе, медленно собирающейся на небе свинцовыми тучами, пугая и восхищая.
***
Это был особенный день, что стало понятно по тому, что слуги стали двигаться в два раза быстрее, при том, что в коридорах невозможно было встретить никого, кто до этого, казалось, во дворце жил. Гостил. Кто-то волновался по комнатам, кто-то — срочно отбыл в город, чтобы завершить последние приготовления вечернего наряда. Кто-то гулял по дворцовому парку, с придыханием делясь со спутником ожиданием и волнением предстоящего бала. Джин хотел найти Юнги, но не смог, хотел позавтракать с Тэхеном, но он также исчез, вместе с Чимином. Зато баронету посчастливилось провести утро и завтрак в компании фаворитки короля и герцогини, которые, кажется, успели по-настоящему подружиться. Они были абсолютно разные, но при этом как-то удивительно хорошо сочетались вместе, что было понятно по тому, как Аяка улыбалась. Хотя, возможно, причина этого крылась в другом…
— Я видела ее платье — это просто… головокружение! — Роза как обычно хлопотала у стола, отпустив всех слуг, пока герцогиня, кажется, готовилась вступить с ней в ссору за право помочь, чувствуя себя теперь явно слишком дорогой гостей. И это было странно, если учесть ее высокий титул. — Какое бывает, когда запрокинешь голову и видишь звезды. Их так много, что в какой-то момент они начинают кружиться перед глазами, и ты вместе с ними… — Фаворитка короля загадочно улыбнулась, затем посмотрев на Джина. — А в чем пойдет твой друг? Его величество сказал, что для него подготовили костюм, но отказался говорить, какой.
— Я своего друга чаще видел, когда жил здесь, а он где-то там. — Джин невольно надул губы.
— Черный. Господин Юнги любит черный, поэтому на нем будет черный бархатный камзол, украшенный черными шелковыми шнурами и небольшими вышивками из агатовых бусин на лацканах. — Аяка говорила это, опустив взгляд в тарелку, на которой уже расположился овсяный пудинг, который именно в этот момент Роза украшала сладким рагу из тыквы и яблока. — И черная блуза из тонкого батиста. Вообще, это слишком мрачно для того увеселительного мероприятия, но мы с Его величеством решили, что от этого остальные костюмы только выиграют — на контрасте с…
— Вы с Его величеством решили? — Роза удивленно округлила глаза, замерев с ложкой рагу, но в ее реакции не было ревности — недоумение. — Он обсуждал это с тобой?
— Я… Я обсуждала это с ним. — Аяка сцепила перед собой руки, затем немного нервно взявшись за приборы. — Я хотела, чтобы господин Юнги чувствовал себя уверенно, при том, что Его величество позволил ему пропустить пару вальсовых туров.
— Ты с ним виделась? — Джин смотрел на герцогиню так прямо и, кажется, немного агрессивно, что Аяка тут же расправила плечи и приподняла подбородок, явно готовая и умеющая обороняться. Но Джин нападать не собирался. — То есть, этот… избегал меня просто потому, что приятно проводил время в обществе… красавицы-герцогини?!
Джин не хотел Аяку обижать и, успев заметить, что она неправильно истолковала его настроение, решил сделать приятный комплимент, чтобы подчеркнуть то, что к девушке у него не было никаких претензий.
— Еще один в общество к камердинеру Его высочества, который только и твердит о том, какая я со всех сторон красивая и…
— В таком случае, к камердинеру и ко мне должен присоединиться мой дружок. — Джин фыркнул, решив, что может позволить себе немного вредности. — Или он только мне может рассказывать о том, какая герцогиня Аяка неотразимая в своей чарующей красоте…
— Что? — Аяка смотрела на Джина так прямо, что тот лишь самодовольно улыбнулся. — Он правда так говорил тебе?
— Да. Тогда, когда мы впервые встретились, когда ты чуть не покормила собой рыбок. — Молодой баронет мягко улыбнулся. — Так что, если он не говорит — это от стеснения, но у тебя есть достоверный источник в виде меня. И кстати, при случае можешь сказать ему, кто выдал все его тайны — я вполне готов с ним подраться.
Джин с невозмутимым видом откинулся на мягкую спинку стула.
— Я… — Герцогиня явно не разделяла веселое настроение, которое от Джина передалось Розе. — Я не хочу вставать между вами.
Аяка была по-настоящему опечалена.
— Ты могла бы встать между нами только в том случае, если бы я засобирался за него замуж. Но, к сожалению Юнги, мы навсегда останемся только друзьями, самыми лучшими, и если он смог провести время в обществе девушки, которая волнует его сердце, я могу за него только порадоваться. Прости, что заставил тебя волноваться. Просто… — Джин вновь нахмурился. — Этот…. Юнги мог бы сказать мне, а он… Котяра! При встрече потягаю его за хвост.
Роза усмехнулась, Аяка покраснела, а Джин в последний момент понял, насколько это звучало двусмысленно, особенно в обществе двух половозрелых девушек, которые явно успели получить представление о мужской анатомии.
— И ты прости, что я так… В штыки. — Аяка неожиданно виновато улыбнулась. — Меньше всего мне хотелось бы мешать вашей дружбе или… Я больше так не буду.
Джин посмотрел на Розу, которая, закончив с сервировкой, заняла свое место и сразу взяла герцогиню за руку.
— Будешь. Хотя бы потому, что ты никому не мешаешь. Не можешь мешать. — Роза сжала ладонь Аяки. — Ты пойдешь на бал с отцом?
— Нет, он сопровождает Ее величество. — Аяка вновь опустила глаза, при этом явно с обидой поджав губы. — Он больше гордится близостью с королевой, чем собственной дочерью. Поэтому я буду без пары. Вообще, я просто хочу послушать музыку.
— Мы с Тэтэ гордимся близостью с тобой. — Джин решительно нахмурился, а затем заметил удивленный взгляд Розы.
— Нет, это мы с Его величеством гордимся тем, что дружим с герцогиней!
— Придется встать в очередь, потому что я первый сказал об этом.
— Ага, вам с Его высочеством — за нами будете.
Роза самодовольно улыбнулась, а затем показала Джину язык, и Аяка, которая до этого успела погрузиться в явно болезненные размышления, не смогла сдержаться и засмеялась.
— Я же знаю, что вы просто меня успокаиваете!
— Увидишь, когда мы с Джином всё-таки подеремся на балу за право с тобой поговорить. — Роза взяла в руки нож, искоса посмотрев на молодого баронета.
И теперь смеялась не только герцогиня, но Джин, который успел представить себе эту картину.
— Если бы я знала, что ты умеешь так смеяться и выбираешь друзей не по титулам, мы бы с тобой давно стали подругами. — Теперь Роза говорила и смотрела с нежностью и теплотой. — Ты замечательная. А кто считает по-другому — идиот. Не веришь мне — спроси у Его величества, он думает так же, как я.
— Мне просто всегда казалось, что ты… заносчивая. — Аяка виновато улыбнулась. — Красивые девушки обычно все такие. А ты оказалась красивой не только снаружи.
— Вообще, я бы подумал над ее словами, насколько они искренни... — Джин неожиданно задумчиво увел взгляд в окно. — Твоих портретов в покоях Его величества больше чем её, и вполне возможно, это просто тактический ход, чтобы усыпить твою бдительность, а потом…
— Ах ты, несносный… баронет! — Роза мягко ударила Джина в плечо, пока тот изображал несовместимые с жизнью страдания. — Раскрыл мой план!
И вновь раздался смех, который окончательно выветрил из-за стола все негативные переживания, быстро оставив в темах для разговора лишь волнительное предвкушение вечера.
***
А вечер неумолимо приближался, и Джин осознал это только тогда, когда рассматривал себя в зеркало полностью облаченный для торжественного выхода. Он рассеянно гребнем причесывал волосы, пытаясь осознать, что ему предстояло открывать бал под руку с Его высочеством, с его фамильной брошью… Если бы кто-то сказал об этом Джину еще месяц назад, он бы рассмеялся. А теперь…
— Войдите.
— Я ослеп! Я ослеп!
Молодой баронет сначала закатил глаза, улыбаясь, а затем повернулся, чтобы заметить, что Чимин, на котором была праздничная ливрея (а что-то подсказывало Джину, что Тэхен лично позаботился о том, чтобы его камердинер выглядел так же роскошно, как титулованные гости), закрывал дверь.
— Тэтэ сейчас с доктором — господин Шону выдает ему рекомендации, которые я уже успел пару раз от него услышать и запомнить. — Чимин подошел к Джину и со знанием дела начал поправлять его костюм. С таким знанием, что баронету оставалось только удивленно хлопать глазами — неужели он и одеваться не умел до этого? — Несколько раз я буду подносить ему особый горячий отвар, который сможет убрать кашель и придать немного сил, хотя наш принц, кажется, уже совсем выздоровел. — Чимин сосредоточенно дул губы, а затем быстро опустился к ногам Джина, чтобы поправить брюки. — А тебя увидит — помрет и вновь воскреснет, как новенький.
Камердинер поднялся, самодовольно улыбаясь.
— Я правда хорошо выгляжу? Никогда не носил такую роскошь и теперь… — Джин посмотрел в зеркало. — Не могу себя адекватно оценить. Или просто напрашиваюсь на комплимент, потому что готов от волнения лишиться сознания.
— Давай посмотрим. — Чимин сделал шаг назад, взявшись двумя пальцами за подбородок, начав при этом очень оценивающе Джина оглядывать. — Блуза из тонкого шифона, а точнее — ее воротник, украшенный элегантным жабо выгодно подчеркивает твою лебединую шею. Камзол прекрасно сидит на твоих широких плечах… — Чимин быстро застегнул несколько тяжелых золотых пуговиц, продев их в петли. — В таком виде подчеркивает осиную талию. Цвет разбеленной молоком пыльной розы, лаконичная вышивка перламутровыми бусинами, среди которых попадается жемчуг, который подчеркивает нежность твоей натуры… Выглядит очень гармонично. — Чимин опустил взгляд. — Длинные ноги в брюках тоже присутствуют, из чего можно сделать вывод, что ты писаный красавец.
Камердинер поднял взгляд, подбородок, а затем очень игриво Джину подмигнул, и Джин засмеялся, почти поверив, что на самом деле был неотразим.
— Без лести — ты выглядишь потрясающе. И, кстати, брошь Тэтэ будет только подчеркивать этот оттенок розового, особенно изумруды.
— Вообще, я не знал, что мне будет полагаться… такое украшение, оно само так хорошо получилось. — Джин вновь повернулся к зеркалу.
А потом раздался стук.
— О, а вот и наш принц.
— Ты можешь подождать за дверью.
Джин слышал голос Тэхена, но поворачиваться к нему не торопился, лишь сделав судорожный вдох. А потом он увидел Его высочество, который встал чуть позади него, и сразу стало понятно, что они были парой — вышивка на жемчужно-сером камзоле принца повторяла вышивку на его собственном.
— Почему ты такой красивый… — Джин надул губы, запрокинув голову. — А я почему такой красивый?!
Тэхен рассмеялся, затем, повернув к себе баронета, аккуратно взяв за плечи.
— Перестань волноваться. Мы идем веселиться. — Его высочество улыбался с нежностью, а затем, и Джин не успел заметить момент, когда в чужих руках оказалась та самая брошь, начал аккуратно прикреплять ее к жабо. — Даже Юнги не волнуется, при том, что он, в отличие от тебя, веселиться не будет.
— Юнги музыкой дышит, поэтому можешь считать, что он… Будет просто жить. — Джин прикрыл глаза, пытаясь вдыхать поглубже и выдыхать помедленнее. — А я…
— А ты будешь единственным украшением этого вечера. Пока я буду сгорать от ревности, постоянно замечая на тебе восхищенные взгляды.
— Ага, я сгорю от ревности быстрее. Ревность, смущение — мои ни в чем не повинные пятки уже закопали в хворост и облили маслом.
Тэхен не стал ничего отвечать, молча закончив с брошью, а затем притянул к себе Джина, бережно обняв.
— И всё это время я буду держать тебя за руку. Притворимся, что если отпущу тебя — мир рухнет.
— Рухнет мне на голову. — Джин обнял Его высочество в ответ, а затем решительно отстранился. — Ладно, шутки в сторону. Я готов покорять двор!
Кажется, это был лучший повод для того, чтобы, наконец, начать взрослеть и со страхами бороться, а не ждать, когда их, вместе с тобой, кто-то утешит. И молодой баронет ощутил в себе решимость, которая стала только крепче, когда Тэхен взял его за руку и переплел их пальцы. А вдруг, это на самом деле будет увлекательно?..
