Паутина в цветнике

      — Тэтэ, не смотри так на меня.       Джин перевел на Его высочество строгий, но всё равно проникнутый нежностью взгляд. Он пытался быть серьезным и так выглядеть, но очаровательно выпирающая щека, за которой прятался бутерброд с утиным паштетом… Тэхен засмеялся, обхватив Джина двумя руками и уткнувшись ему в плечо, затем подняв на него блестящий взгляд. И баронет, прямо с набитыми щеками улыбнулся, пока принц не мог поверить в то, что всё это было реально. Что теперь они… У него много раз был секс, какой-то из них был впервые, но никогда он не испытывал таких чувств. Как будто жизнь разделилась на до и после. Как будто раньше они стремились друг к другу, разделяемые невидимой, почти незаметной, но всё же преграждающей путь навстречу стеной, которая теперь испарилась. Это было странное, и при этом сильное чувство, которое невозможно было объяснить или скрыть.       — Покушай. Ты потратил больше сил, чем я.       Тэхен сидел в кресле, а Джин сидел у него на коленях, удобно упираясь спиной в мягкий подлокотник, на другой закинув ноги. Непринужденно, просто и до замирания сердца комфортно, как будто колени Его высочества на самом деле были созданы для этого — держать на них одного самого красивого и любимого баронета. И вновь пришлось глупо улыбнуться и вновь наткнуться на полный нежного укора взгляд, который не изменился даже в тот момент, когда Джин поднес к губам Тэхена кусочек хрустящего хлеба. После первой ночи баронет запросил что-нибудь перекусить, при этом отказавшись от ванны, ограничившись лишь горячими влажными полотенцами. И принцу это нравилось. В другое время он бы мог побрезговать и даже сделать вежливое замечание, но теперь… Теперь он бы стал с Джином драться, если бы тот вдруг потребовал горячую ванну. Он пах любовью. Любовью, которая распустилась в белых лепестках на разгоряченной сексом коже. И Тэхен понимал, что если он продолжит думать об этом, успевший отдохнуть член выдаст его мысли, за которые придется отвечать. Перед Джином. На Джине. В Джине.       — Почему ты улыбаешься?       Баронет забавно нахмурился, пока Тэхен, успев в задумчивости прожевать бутерброд и не заметить этого, потянулся к вину, которое Чимин подал им вместо чая. Подал вино и сиял как начищенный медный чайник: так сильно радовался за восторжествовавшую в спальне Его высочества любовь.       — Уже думаю, как мы повторим эту ночь.       Заявление было смелым, но принц почему-то был уверен, что… Не зря, потому что Джин тоже взял с подноса бокал, загадочно улыбаясь.       — Мне понравилось. — Он смотрел на Тэхена с нежной задумчивостью, затем опустив глаза. — Очень. Только… В следующий раз будет так же… сложно? Я не могу сказать, что мне было больно, но…       В голосе послышалось беспокойное сомнение, и Его высочество, одним глотком допив красное сухое, отставил бокал, привлекая к себе внимание задумавшегося баронета, который немного нервным движением расправил на ногах полы халата, разгладив их пальцами. Но ладонь Тэхена всё равно оказалась на его голом колене.       — В следующий раз будет проще.       — Потому что там… растянуто? — Вопрос был озвучен с очень осторожным, если не сказать пугливым любопытством, которое обычно демонстрируют дети, боящиеся спугнуть удачу и откровения взрослых.       — Нет. Просто твое тело не успеет забыть полученные ощущения и не станет сопротивляться. Тебе не нужно будет прилагать усилия, чтобы расслабиться и стать достаточно мягким, чтобы впустить член — тело сделает всё за тебя. Потому что будет знать, что получит только удовольствие. Тем более, в этом уже убедилась и твоя светлая голова, которая до этого так и норовила подсунуть сомнений.       — Убедилась. — На этот раз Джин улыбнулся увереннее, в задумчивой растерянности потянув к губам бокал. — И я… готов убеждаться снова и снова…       — И если ты не готов вновь убедиться прямо сейчас, нам лучше перевести тему.       В голосе Его высочества слышалось очень убедительное волнение, и баронет широко улыбнулся, отставив почти допитое вино и обвив шею Тэхена двумя руками.       — Я не могу дождаться момента, когда познакомлюсь с твоей семьей.       — Кстати. — Принц стал рассеянно поглаживать колено Джина, не стремясь смутить его пальцами на бедре, вместо этого скользя ими к щиколотке. — Я написал маме, так что мы сможем отправиться в ближайшее время. Твой папа не обязан был оказывать мне особый прием, но вот герцог Хосок и герцогиня Тэя, ввиду своего высокого положения, не могут позволить себе простой приём. Так что…       — Герцог Хосок — твой дядя, да? — Джин с любопытством смотрел на Тэхена.       — Да. Фактически он управляет герцогством, в которое входит пара деревень и один город, который, к слову, входит в число крупнейших и служит одним из административных центров Юго-востока. Они с мамой погодки, но он младше. Плохо ладили, когда были детьми, но повзрослев… — Тэхен невольно вспомнил мамины рассказы о том, как младший брат яростно вступался за нее перед непреклонным отцом. — Они очень близки. Возможно, потому что научились разговаривать без участия обид, оскорблений и кулаков.       — Неужели доходило до драк? — Джин искренне удивился.       — И до первой крови. — Пока Тэхен усмехнулся. — Мама всегда умела постоять за себя. И за других. А дядя просто такой же.       Его высочеству очень хотелось добавить о том, что и Чонгук перенял от мамы и дяди эту черту характера, в то время как Тэхен выбрал рассудительность отца, которую тот умел проявлять в особенно острые моменты. Чонгук был копией отца и при этом в большей степени унаследовал мамин характер, в то время как Тэхен — мамина копия, но большую часть черт взял от папы. Но делиться этим с Джином пока было не время. Только пока.       — Я когда был поменьше и смотрел на других детей, всегда просил у папы сестру или братика, чтобы было с кем играть и кем руководить. Я почему-то думал, что если у меня будет младший, он мне будет кем-то вроде слуги. Вроде тех, которые ходили за богатыми и роскошно одетыми господами, которых мы часто видели на главной площади. — Джин мечтательно улыбнулся. — Но если бы мне сказали, что помимо слуги, у меня будет спарринг-партнер, я бы несколько раз подумал.       И опять Тэхену хотелось поделиться своим опытом — тем, что у него был младший брат, но он не был слугой и спарринг-партнером — маленьким капризным хвостиком, который постоянно ходил за старшим и которого старший очень любил баловать и нежить. И если от маминых рук Гук, когда был маленьким, гордо отказывался, уже мня себя взрослым мужчиной, то к брату всегда подходил первым. Возможно, он думал, что ласка от старшего брата — это не так постыдно, как мамина, при том, что он был уже слишком большим для этого. А теперь, когда он на самом деле был большим, он только и мечтал о том, чтобы мама его обняла… Ирония жизни.       — А ты хотел себе брата?       Вопрос прозвучал неожиданно, и Тэхен даже немного растерялся, затем быстро взяв себя в руки.       — Не помню. У меня рядом всегда был Чимин, который жил в нашем доме и был ненамного младше меня. Как брат. Наверное, поэтому я никого для себя не просил. Потому что он и брат, и слуга. — Тэхен усмехнулся, еще раз вернувшись к размышлениям Джина о младших. — Хотя я предпочитаю, брат и друг.       — Чимин очень хороший. Он и мой друг, и даже Юнги, который обычно к людям очень долго присматривается — так долго, что они отчаиваются завести даже знакомство, успел это оценить.       — Потому что Чим на самом деле замечательный. — В улыбке Тэхена появилось искреннее обожание и нежность. — Как и вся его семья, которая и по сей день живет с мамой: отец Чимина служит дворецким, а матушка — кухаркой.       — А потом папа уйдет на заслуженный отдых, и Чимин станет дворецким вместо него, да?       — Он будет управляющим в моем поместье, потому что я… не планирую оставаться долго во дворце. Я хочу заниматься делами герцогства, помогать дяде и… Как ты к этому относишься?       — Положительно! Очень! Ты же знаешь, что к придворной жизни я привыкнуть не успел, а вот к городской и даже деревенской… Но чтобы жить рядом с герцогом и герцогиней, для начала нужно им понравиться.       Озвучив это, Джин ощутил волнение, которое в отличие от всего того, что было пережито до этого, не было таким уж приятным. Пока Тэхен лишь с нежностью улыбнулся.       — Я могу тебе обещать, что ты понравишься маме и дяде. И я очень надеюсь, что ты не станешь сильно переживать по этому поводу. И накануне этого визита мы будем спать вместе.       — Нет, только ужинать. Ты говорил, что мы обязаны ужинать, а спать можем по отдельности.       — То есть, вот так, да? — Тэхен изобразил очень искреннее и убедительное недоумение, пока Джин пытался скрыть улыбку. — Ты уже и спать со мной отказываешься. — Его высочество неожиданно надул губы. — А потом что? Перестанешь доверять и начнешь копить от меня секреты? Честно сказать, это не то развитие отношений, которое я ждал после первой близости.       — Тэтэ! — Джин звонко рассмеялся, крепче обняв своего принца и прильнув к его груди. — Правда, один секрет у меня уже есть.       — Так-так-так… — Его высочество попытался подвинуться в кресле, угрожающе расправив плечи. — И что ты от меня пытаешься скрыть?       — Я недавно, когда гулял с Розой, встретился с Её величеством.       — Дальше. — Тэхен продолжал сохранять принятый до этого игриво-строгий вид, но всё же немного напрягся.       — Она спросила, что я в тебе нашел. — Глаза Джина многообещающе блестели. — И я ответил, что меня интересует только то, что ты… — Он начал загибать пальцы. — Богатый. Влиятельный. Благородный. Невыносимо красивый. И пылкий. — Баронет загнул все пять пальцев, гордо демонстрируя получившийся кулак. — Я решил, что не стоит ей знать правду. Если ты и Гук ей не доверяете, то и я не стану откровенничать. И вообще, мало ли, я смогу оказаться полезным, потому что она сказала, что отныне и впредь я могу без страха подходить к ней и составлять ей компанию за чем бы то ни было.       Джин, кажется, очень гордился этим фактом, пока Тэхен лишний раз убеждался в том, что чем держать его в неведении, лучше заручиться его поддержкой. Использовать его, разумеется, он никогда не станет, но вот послушать рассуждения по поводу чего-либо… Приятно и вполне себе полезно. Пожалуй, он обсудит с Гуком то, чтобы открыть семейные тайны в их семейном гнезде, позволив маме выбрать какие подробности она захочет рассказать.       — Тэтэ.       Баронет привлек его внимание, мягко коснувшись щеки, но принц даже не дернулся, медленно переведя на него взгляд.       — Я сделал что-то не так? Скажи мне сразу, чтобы я знал, как…       — Ты сделал всё так, родной. Я думаю лишь о том, что ты польстил мне, назвав пылким.       Тэхен улыбнулся, пока Джин явно успел растеряться, открыв рот, чтобы ответить, и тут же его прикрыв.       — На тот момент ты явно о моей пылкости мог только догадываться. — Его высочество поспешил пояснить сказанное, и его рука, которая до этого ласково и невинно поглаживала ноги, сместилась к бедру, чувствительно задев бархат его внутренней поверхности. — Да и наша первая ночь… Я не мог показать тебе весь свой потенциал.       — Ты пытаешься перевести тему или всерьез угрожаешь мне? — Джин накрыл его пальцы под своим халатом, чуть их сжав, при этом приблизившись к лицу. — Я не опытен и сам не знаю, чего мне ожидать от себя, но… — Он снисходительно улыбнулся. — Мы еще посмотрим, кто более пылкий.       — Ты бросаешь мне вызов? — Тэхен задрал подбородок, чтобы лучше видеть нависающего над ним Джина, который освободил его руку, позволив немного вольности.       — Провоцирую, чтобы узнать, каков твой потенциал. Это вполне распространенная практика при ведении научных диспутов, когда, чтобы определиться с тактикой и аргументами, ты высказываешь слишком смелое предположение, затем внимательно наблюдая. — Баронет говорил со спокойной улыбкой, и его волнение выдавали только спотыкающиеся друг о друга вдохи и выдохи, смущенные бесстыдно ласковыми пальцами Его высочества. — Например, в нашем случае, если ты поспоришь со мной, я выиграю, потому что испытаю на себе твою страсть. Если ты решишь посоревноваться — мы оба сможем продемонстрировать друг другу темперамент, если он у меня есть, то есть в этом случае, мы сначала найдем мою страсть.       — Уже звучит как музыка Юнги. — Тэхен блаженно прикрыл глаза, подавшись за мягко перебирающей его волосы рукой.       — А если ты согласишься с тем, что я более пылок, мне придется тебя оставить и найти кого-то другого. При том, что небольшой опыт у меня всё-таки появился. Хотя… Судя по тому, что я видел, трогал и испытал в себе — большой.       Разумеется, Его высочество понимал, что всё это была лишь волнующая провокация, и что Джин не станет искать ему замену, но вопрос был в другом. Он так быстро научился или же это природный талант? Краснеть и смущаться при упоминании пальца в нем, а потом бесстыдно, сидя на коленях, делиться впечатлениями о члене. Вопрос доверия? Джин доверял ему и поэтому мог позволить такие откровения. Очевидно. Очевидно, потому что он вновь смотрел на него с нежностью.       — Ты сведешь меня с ума. Я уже предвижу это.       — Только после того, как ты сведешь меня. — Джин прильнул к Тэхену, крепко его обняв и прижавшись щекой к его виску. — Я быстро всему научусь.       — И научишь меня. — Его высочество дотянулся губами до смущенно покрасневшей шеи своего баронета, и так талантливо отыгранная провокация, которая могла обернуться страстью, превратилась в безудержную нежность.       А для страсти они всегда смогут найти время после. И что-то подсказывало принцу, что теперь… Теперь у них не будет преград — только возможности. Чувственные.

***

      — Ваше светлость…       — В чем дело? — Аяка, приподняв подбородок, с недоумением смотрела на слуг, скрестив на груди руки. Кики стояла рядом. — Что-то непонятно?       — Его светлость приказал…       — Его светлости здесь нет, и если вы собираетесь исполнять его указания, вам следует найти его и привести сюда, чтобы он лично озвучил мне всё, что он озвучил вам. — Аяка улыбалась, но при этом у неё были напряженно расправленные плечи. — А пока это для меня лишь чужая прихоть, которая при этом противоречит моим желаниями. — Герцогиня повернулась к Кики. — Найди, пожалуйста, господина Джина, и скажи, что я хочу видеть его рядом с роялем. Так и передай.       — Как скажете, Ваша светлость. — Разумеется, камеристка знала, чего теперь добивалась Аяка, и, сделав реверанс, она удалилась, пока герцогиня вновь повернулась к слугам.       — Вы еще здесь? Я не понимаю, в какой момент своей жизни я вдруг оказалась вынуждена что-то выпрашивать у людей, которые мне служат? У вас есть ответ? Я спрашиваю. Или за вас должен отвечать мой отец, который не удосужился рассказать собственной дочери о планах по ее сопровождению? — Аяка до сих пор говорила спокойно, но в ее интонации появилась могильная холодность. — Я хочу позавтракать в саду Его высочества, повторяю еще раз, если вы не расслышали с первого раза. Или мне необходимо самой спуститься на кухню, чтобы позаботиться об этом, потому что вы обязаны за мной следить, а не исполнять мои прихоти.       — Прошу прощения, Ваша светлость. Нам дали указание исполнять ваши… прихоти, а не следить за вами. — Один из двух мужчин низко склонился, прижав ладонь к груди.       — Это оскорбление для благородной дамы, к коим я себя причисляю. И я повторюсь — я хочу, чтобы в саду Его высочества для меня накрыли завтрак. Для меня и… — Аяка подняла глаза к украшенному лепниной потолку, прищурившись. — Трех моих друзей. Или четырех.       — А Его высочество дал на это согласие?       Услышав этот вопрос, герцогиня приняла такой оскорбленный вид, что стоящие перед ней молодые люди, а герцогиня понимала, что они были слугами настолько, насколько это было удобно отцу, стушевались.       — Я должна об этом узнавать? Или должна теперь пойти к Его высочеству, чтобы спросить его разрешения? Мне кажется, если я сама должна все делать, вы бесполезны. А вы бесполезны?       — Прошу прощения, Ваша светлость. Всё будет сделано согласно вашим пожеланиям.       — Спасибо. — Услышав это, Аяка изобразила подобие улыбки. — Можете идти. И по поводу завтрака уведомите мою камеристку — она знает, где я нахожусь в любой момент времени.       — Нам приказано докладывать обо всем лично…       — Мне кажется, вы до этого сказали о том, что отец приставил вас ко мне за тем, чтобы исполнять мои указания. Я дала указание. Проблема?       — Никаких проблем. Всё будет сделано, Ваша светлость.       — Всего хорошего.       Аяка улыбалась, смотря на то, как ее сопроводители, шепотом переговариваясь и растерянно озираясь, удалялись по коридору. Даже если теперь они захотят найти отца, чтобы спросить у него, что делать с такой непослушной госпожой, у нее будет достаточно времени на то, чтобы увидеться со своим гением. И с этой мыслью, заручившись поддержкой Чимина, который проследил за тем, чтобы никто не узнал об истинной цели ее визита, герцогиня оказалась у нужных дверей, сразу расслышав музыку. Она, поблагодарив камердинера, проскользнула внутрь, только теперь осознавая ту тоску и скуку, что испытывала всё это время.       Юнги не заметил вторжения, находясь спиной к двери и продолжая музицировать. Он остановился только в тот момент, когда почувствовал на своих глазах нежные ладони, которые тут же накрыл своими.       — Вы скучали по мне, господин музыкальный гений?       Теперь в голосе Аяки можно было расслышать лишь нежность, игривую, теплую, и Юнги тут же поднялся, обойдя скамейку, и девушка развернулась к нему, благочестиво опустив голову и сцепив перед собой руки, при этом присев в реверансе. Она улыбалась, пока Юнги, перестав дышать, останавливал себя о того, чтобы обнять ее. Но Аяка опередила его, сделав шаг и тут же двумя руками обхватив его за шею, прильнув. Она прижалась щекой к его плечу, пока Юнги просто пытался поверить своему счастью.       — Отец приставил ко мне своих слуг, которые и не слуги вовсе, но я дала им сложное задание — организовать завтрак в саду Тэхена, камердинер которого, разумеется, до конца будет отпираться. — Аяка чуть отстранилась, чтобы посмотреть Юнги в глаза. — Отец забывает, что я, несмотря ни на что, его дочь, и также умею внушать страх одним лишь только взглядом. Или голосом. Или… Ты скучал? А что успел написать?       Она перешла на шепот, и ее блестящий взгляд судорожно забегал по лицу композитора, как будто она торопилась насмотреться на него впрок.       — От скуки — несколько минорных прелюдий. — Юнги вздохнул, затем осторожной рукой коснувшись гладко зачесанных от лица Аяки волос, остановив ладонь на ее щеке. Непозволительно, но герцогиня лишь улыбнулась, прикрыв глаза и подавшись за этой лаской. — А теперь готов заняться свадебным маршем для Его величества.       — Скоро к нам присоединятся Кики и Джин. Ты не против?       Юнги отрицательно покачал головой, как завороженный смотря в глаза Аяки, которая смотрела на него также, не моргая.       — И я вышила для тебя платок. — Она улыбнулась, а затем улыбка стала медленно меркнуть. — Похоже на рыцарский роман, в котором прекрасная дама обречена остаться старой девой.       Услышав это, Юнги не смог скрыть улыбку, затем прижавшись губами к виску Аяки.       — Тэхен уже придумал, что нужно сделать, чтобы я получил титул графа и смог претендовать на твои руку и сердце. И я теперь готов делать для этого всё на свете, заслужив признание от всех возможных аристократов.       Услышав это, Аяка как будто перестала дышать, сильнее прижавшись к Юнги.       — А если ты скажешь, что хочешь этого, я сделаю еще больше, чем планировал.       — Я хочу этого. Я, возможно, жила лишь для того, чтобы однажды стать твоей.       В сказанном неожиданно послышались невысказанные и, наверное, не до конца выстраданные боль и смиренное отчаяние, которое заставило Юнги мягко отстранить от себя герцогиню, чтобы заглянуть в ее глаза и убедиться, что ему не послышалось. Ее глаза блестели, пусть и не успели проронить слезы.       — Не обращай внимание. Это женская сентиментальность.       Она как будто виновато улыбнулась, а затем, услышав стук в дверь, сделала шаг от Юнги, до этого успев поцеловать его в щеку. Это было сделано быстро и как будто между делом, но прикосновение ее нежных губ продолжало гореть еще какое-то время на его коже.

***

      — Он на самом деле исполняет все твои пожелания? — Роза с любопытством смотрела на молодого человека, который в стороне занимал слуг Аяки, на которых та поглядывала с явным раздражением. — Строит их.       — Тэхен назначил его моим камердинером, и как я понял, он имеет право распоряжаться другими слугами. Вообще, он славный. — Юнги улыбнулся. — Смышленый, деликатный и при этом явно одухотворен, потому что те комментарии, которые он отпускает по поводу моей музыки… Нередко вдохновляют.       — Не знаю, чего еще ты ожидал от Тэтэ. — Джин ухмыльнулся, затем с заговорщицким видом улыбнувшись. — Что-то мне подсказывает, что он действует заодно с камердинером Его высочества, который теперь прислуживает на другом завтраке и может не переживать, что этот пройдет как по маслу.       — Я против насилия, но этих бы… Приказала выпороть. — Аяка раздраженно поджала губы, опустив глаза. — Слуги. Разумеется. Сторожевые псы Его светлости, которые понятия не имеют, как накрывать или прислуживать за столом. Мне иногда становится страшно от того, за какую дуру меня принимает собственный отец. При том, что сам наивен как деревенский мальчуган, завидевший на столе леденец.       — Ты просто хорошая актриса. Но… — Роза нахмурилась, ближе придвинувшись к столу. — Ты точно здорова?       Услышав этот вопрос, в котором сомнение соседствовало с искренней заботой, герцогиня уже с теплом улыбнулась.       — Я на самом деле ощущаю себя почти здоровой. Рекомендации твоего отца сотворили чудо, и пусть его волшебные пастилки вызывают желание забыть о том, что я благородная леди и поплеваться… У меня почти перестала кружиться голова. И сил чуть больше, чем нет, как было обычно. — Аяка посмотрела на Юнги, который слушал ее с самым сосредоточенным видом. — Хотя, возможно, это заслуга не только твоего замечательного папы.       — Я сейчас покраснею и упаду в обморок. Тебе не стоит такое говорить и так на меня смотреть. — Юнги на самом деле зарумянился и при этом поджал губы, которые так и норовили растянуться в улыбке.       — Я буду чаще притворяться умирающей, потому что в такие моменты, отец перестает читать мне нравоучения, лаская и уговаривая, как будто собирая в последний путь.       — Аяка! — Роза нахмурилась, посмотрев на Джина, который разделял ее настроение, пока руки Юнги непроизвольно сжались в кулаки, и он поспешил их спрятать на коленях.       — Я обуза. Я давно с этим смирилась и больше по этому поводу не страдаю. Хорошо, что он хотя бы не пытается выдать меня замуж — и на том спасибо. — Герцогиня ухмыльнулась, затем приняв задумчивый вид. — Я могу раскрыть вам секрет?       — Не уверен, что Юнги не разболтает его господину Премьеру. — Джин покачал головой, сказав это лишь для того, чтобы отвлечь друга, который на самом деле закатил глаза, приняв более непринужденную позу. — Конечно!       — Я не умею читать и писать.       Услышав это, все трое за столом как по команде от удивления выкатили глаза.       — Но… — Роза прекрасно помнила их разговоры и то, как грамотно герцогиня рассуждала, и поверить теперь в то, что она… была безграмотной…       — Учителя читали мне книги, а я запоминала. История, философия, биология, логика — всё, что положено знать аристократу для того, чтобы поддержать беседу. Я всё воспринимаю на слух. — Аяка опустила глаза. — И теперь, если я хочу что-то почитать, услышав в разговоре автора или название книги, я говорю это своему учителю и тот… читает мне, давая грамотные пояснения.       — Я всегда мечтал об этом, пока учился. — Джин покачал головой, пока герцогиня с тоской улыбнулась. — Прости, я не мог это не сказать. Зато могу научить тебя читать.       — Что? — Аяка удивленно распахнула глаза.       — Легко. Он меня научил читать, еще не успев закончить школу — родители могли позволить себе оплатить только мои занятия музыкой. — Юнги с обожанием и гордостью посмотрел на друга, который, явно поддавшись ностальгии, улыбался. — Он прекрасный учитель.       — Ты… правда… — Герцогиня заволновалась, и даже ее обычно бледные щеки тронул легкий, едва уловимый, но всё же румянец.       — Конечно! Что за вопрос! — Джин нахмурился. — Начнем с чтения, разумеется. Чтобы ты могла сама выбирать, что читать, не озвучивая литературные предпочтения вслух, а я уверен, что они подвергаются строгой цензуре.       — Да, если я хочу прочесть что-то неугодное, мне предлагают альтернативу. — Аяка вздохнула, затем уставившись на баронета. — Я заплачу. У меня много роскошных драгоценностей, которыми я могу распоряжаться…       — Ты не считаешь меня своим другом?       Джин выглядел и говорил так серьезно, что Роза невольно изумилась, пока Юнги, кажется, понимал, что он хотел этим сказать и полностью его поддерживал.       — Я… Считаю. Конечно, считаю. — Аяка растерялась, рассеянно улыбнувшись. — И не перестаю благодарить судьбу за то, что у меня здесь появились друзья. Замечательные.       — Вот и славно. Можешь судьбе отдать свои драгоценности, а я не приму. Это прерогатива Его высочества, который объявил моему отцу о том, что будет заботиться не только обо мне, но и моем благополучии. — Джин гордо поднял подбородок. — Разумеется, я бы любил его и без этого условия, но раз уж он сам вызвался… Я это ценю. И ценю тебя и твою дружбу.       — Спасибо. — Аяка, расчувствовавшись, перешла на шепот, и Роза поспешила взять ее за руку, пока Юнги, дернувшись, свою остановил, вспомнив о том, что за ними наблюдали.       — Если что, ты всегда можешь отблагодарить меня тем, что сразу начнешь делать успехи. Потому что у меня свой метод, и получить лишний раз подтверждение того, что он работает — крайне приятно.       — Обещаю! — Герцогиня уверенно кивнула, затем стушевавшись. — Но я не хочу, чтобы об этом узнал отец.       — Ни за что! — Роза нахмурилась. — Мы на твоей стороне и на другую никогда не перейдем! А чтобы никто и ничего не заподозрил… — Фаворитка короля посмотрела на Джина. — Мы будем приходить к тебе вместе, чтобы вы не оставались наедине и чтобы вам не нужно было прятаться. Твой отец может быть против общества Его высочества, с которым он не раз закусывался, но против нашей компании он вряд ли будет возражать. При том, что Джин понравился Её величеству.       — Правда? — Юнги и Аяка удивились одновременно и комично похоже.       — Но пришлось приукрасить свои достоинства, добавив себе много меркантильности и убавив искренность и преданность. Убрав на минимум. Я пока не понял, какие именно благодетели она особенно поощряет, но мои придуманные амбиции по поводу продажной любви ей явно пришлись по душе.       — Эта женщина... Я не удивлюсь, что это была идея Ее величества не учить меня читать, чтобы я не смогла набраться чего-то… Чего в ней предостаточно. И она совершенно точно называла бы это родительской заботой о подрастающем поколении. — Герцогиня злорадно ухмыльнулась. — В случае моего отца родительская забота вышла на новый уровень. Мне иногда кажется, что если бы собственных детей разрешено было сажать на цепь, моя была бы самой крепкой.       — Ты уже не ребенок. — Роза обвела серьезным взглядом собравшихся за столом, затем многозначительно улыбнувшись. — И связалась с дурной компанией.       — Джин, кто-то всё-таки разболтал о твоих университетских похождениях. — Юнги как будто обреченно покачал головой, затем исподлобья посмотрев на своего друга.       — Главное, чтобы я не разболтал твои. — А тот улыбался с нежной снисходительностью.       — Напиши их списком — только ради этого стоит выучить буквы. — Аяка уверенно кивнула, а затем улыбнулась, почувствовав на себе удивленный взгляд Юнги.       Удивленный и при этом наполненный чувством облегчения, который был связан лишь с тем, что герцогиня не поддавалась унынию несмотря на то, что успела озвучить.

***

      За окном сгустились сумерки, и стол, который до этого был накрыт для двоих, опустел, как и темы, подходящие для разговора за ужином. Роза видела, что Чонгук был чем-то озадачен, причем, повод явно был не из приятных, судя по его постоянно сводящимся сердито бровям или поджатым губам… Он почти не обращал на нее внимания, но в этом случае в фаворитке играла не задетая равнодушием гордость, а беспокойство.       — Гук.       Она осторожно подала голос, и Чонгук поднял на нее глаза, при этом продолжая что-то сжимать в руке. Что-то, похожее на салфетку или платок.       — Аяка сегодня рассказала секрет за завтраком. Разрешила поделиться с тобой, сказав, что ты, наверняка, догадывался.       Его величество изобразил удивление.       — Озвучь, и я скажу, догадывался ли на самом деле.       — Она не умеет читать и писать.       И теперь на его лице удивления не осталось, пока Роза еле-еле сдерживала себя от логичного вопроса. Можно ли так спокойно принять тот факт, что благородная дама…       — Оказываясь у меня в кабинете, она никогда не подходила к книжным полкам, при том, что из бесед с ней можно было сделать вывод, что книги она любит, и явно не из-за картинок в них. — Чонгук вновь опустил глаза, схватившись за тонкую ручку фарфорой чашки, в которой остывал чай. — Дочь, которая не может поддержать светский разговор — обуза и разочарование, а дочь, которая успела догнать тебя по умственному развитию и, особенно, научиться читать — угроза. Я всегда знал, что господин Премьер наделен незаурядным умом, сумев найти в этом случае компромисс.       — Угроза? — Роза была сосредоточена, пока Чонгук, ухмыльнувшись, поднял на нее глаза.       — Как ты думаешь, почему высокопоставленные господа предпочитают нанимать безграмотных слуг?       — Потому что… других найти сложно?       — Справедливо. Но главное в этом случае то, что безграмотный слуга никогда не сможет дотянуться до тайн, которые ты прячешь в своем кабинете. А у любого человека, который причастен к власти, есть такие тайны. У некоторых — настолько темные, что они сами не рискуют к ним лишний раз прикасаться.       Роза невольно выпрямилась, напряженно расправив плечи. Такая тема разговора ей не нравилась. Однако… Чонгук жил с этим, был вынужден иметь с этим дело каждый день, а значит…       — Подозреваю, у нее есть учителя, которые читают для нее, давая пояснения. Мне нестыдно признаться в том, что в некоторых вопросах она разбирается лучше меня, при том, что мы погодки. И я, в отличие от нее, читать умею. — Его величество вновь смотрел на Розу, и в этом взгляде не было ни намека на обычно заигрывающую с ее чувствами нежность. — Я хочу разделить дочь с отцом для того, чтобы в решающий момент, когда отцу придется ответить за свои злодеяния перед законом, дочь смогла остаться в стороне. Аяка очень умна и благородна, она не заслужила… быть слугой, угождая самодуру, в том доме, в котором родилась. — Увидев во взгляде Розы искреннее недоумение, в котором было много напряжения, окончательно сковавшего её руки и плечи, заставляя выпрямиться, Чонгук придвинулся к столу. И от взгляда, которым он смотрел, у фаворитки побежали мурашки по коже. — Дожан организовал заговор против Тэхена, подговорив придворного врача просто смотреть на то, как страдающий и безуспешно борющийся за жизнь человек умирает. У меня есть доказательства этого, которые я обязательно однажды предоставлю на рассмотрение высокому суду.       Роза не заметила, как затаила дыхание, забыв как моргать.       — Я говорю тебе об этом, потому что знаю, что ты не расскажешь никому. — В голосе короля появилась морозящая мысли и чувства сталь, но девушка не стушевалась, двумя руками теперь держась за свою преданность и честность. Ей нечего было бояться. — Ты же знаешь, что я безумно тебя люблю. И если ты меня предашь — я умру. Но только после тебя.       — Я понимаю. — Роза не стала делать многозначительную паузу, и твердая уверенность в ее голосе ненадолго заставила каменное лицо Чонгука смягчиться, выпустив из глубины немного пылких чувств. — Я знаю, что ты любишь меня, а ты знаешь, что я принадлежу только тебе, и в любой момент готова доказать свою преданность. Я не боюсь твоих угроз, Гук, потому что я честна не только с собой, но и с тобой.       — Знаю. — Король улыбнулся, вытянув руку, в которой тут же оказались тонкие женские пальцы. — Значит, ты сможешь мне помочь.       — Всё, что угодно. — Теперь, когда Роза успела подобраться к тем вещам, которые тяготили её уже ставшего родным человека, она была уверена в этом намерении.       — Мне нужно на день покинуть дворец, и я хочу, чтобы ты помогла мне сохранить это в тайне. Ото всех.       — Даже от Тэхена?       — Особенно от него. — Чонгук вновь стал ледяным, чуть сильнее, но до сих пор не болезненно сжав женскую ладошку. — Я хочу убедиться в том, что даже если здесь не останется никого, кому я бы мог доверять… Ты будешь рядом. Будешь единственной. А я буду уверен в тебе как в себе.       Роза чувствовала, как кровь отлила от рук, а внутри всё сжалось.       — Я… — Голос задрожал. — Я сделаю всё, что угодно, если ты скажешь, что не будешь подвергать свою жизнь опасности. Ты не переживешь мое предательство, а я…       — Я не собираюсь умирать. — Чонгук накрыл дрожащие пальцы ладонью, вглядываясь в побледневшее лицо своей любимой фаворитки. — И не собираюсь рисковать. Мне просто нужно решить кое-какое дело, которое я очень хочу сохранить в тайне. И надеюсь на твою помощь.       — А… — Роза хотела было спросить о том, почему это нужно было скрыть от Тэхена, при том, что они явно были очень близки, но в последний момент остановила это стремление. — Что мне нужно будет делать?       Его величество прекрасно видел в ее глазах возникший, но не озвученный вопрос, высоко оценив то, что она остановилась.       — Весь день находиться в моих покоях. Мой камердинер извещен о моих планах, поэтому он поможет тебе. В сущности, ничего сложного.       — Хорошо. — Роза кивнула, затем уведя в окно задумчивый взгляд. — Джин дал мне несколько умных книг, которые посоветовал прочитать… Мне будет, чем заняться.       — Не пойми меня неправильно, но с каких пор ты настолько заинтересовалась... научными трудами? Уверен, ты бы не пошла к Джину за рекомендациями по художественной литературе.       Чонгук приподнял их сцепленные руки, сделав движение в сторону, приглашая Розу подняться, а затем, когда он отодвинулся от стола, устроиться на его коленях, что девушка сделала, от задумчивости забыв расправить пышную шелковую юбку.       — Я хочу, чтобы мы могли с тобой обсуждать то, что тебя на самом деле занимает. И не хочу, просто слушать. Я попросила Джина, чтобы он научил меня… немного разбираться в политике и всём остальном, в чем ты разбираешься с закрытыми глазами. — Девушка вздохнула, затем немного развернувшись, чтобы смотреть Чонгуку в глаза. — Я хочу быть не только любовницей. Но и другом. Или… соратником. Единомышленником. Кем-то, кто сможет поддержать тебя не только заботой и лаской, но и чем-то… Интеллектуальным.       — Ты решила готовиться стать королевой, которая затем сможет править без моего участия, если вдруг со мной что-то случится?       Услышав этот вопрос, который был задан с достаточно оскорбительной для честной девушки интонацией, Роза попыталась подняться, уперевшись руками в подлокотники, но ей это не удалось, из-за схвативших ее сильных рук.       — Ты не ответила на вопрос.       Роза скрестила руки на груди, при этом слишком напряженно сжимая пальцами локти.       — Я жду.       — Мне… Жаль, если после всего того времени, что мы провели вместе, у тебя появляются такие вопросы. — Роза пыталась держаться гордо, но у нее дрожали губы. — Мне жаль, что я не смогла убедить тебя в том, что мне нужен только ты, и если к тебе не будет прилагаться корона, я это переживу. Я понимаю, что ты вынужден так думать, но… Мне неприятно, Гук. Я не заслужила твоих сомнений. — Девушка предприняла еще одну попытку встать, вновь безуспешную. — Отпусти меня. Я обещаю, что сделаю всё, что требуется, чтобы сохранить в тайне твой отъезд. Даю слово. И исполню твою волю.       — И на самом деле не хочешь быть моей королевой?       Чонгук убрал свои руки, и Роза тут же поднялась, нервно поправив юбку.       — Не хочу.       Она повернулась, присев в реверансе и склонив голову.       — Я могу идти, Ваше величество?       — Да. Если хочешь навсегда остаться фавориткой.       Роза медленно выпрямилась, сцепив перед собой пальцы, а потом развернулась и уже спустя мгновение закрыла за собой дверь, к которой прислонилась спиной, пытаясь унять колотящееся сердце. Так тому и быть. Королевский брак не имел ничего общего с любовью, а любовь не могла иметь ничего общего с подозрениями, которые, оказывается, всё это время жили в Его величестве, прячась за лаской.       — Тоши. — Она почти шепотом подозвала мужчину, который стоял чуть в стороне от двери, разговаривая со слугой.       Услышав голос Розы, он тут же оставил беседу, подойдя к ней и почтительно поклонившись.       — Его величество сказал, что я должна завтра сделать всё, чтобы все поверили, что мы… — Девушка запнулась, сдержав подступившие слишком близко слезы. — Неразлучны и очень любим друг друга. У тебя есть план?       Ей было бы больнее, если бы она узнала, что он полюбил другую, чем теперь, когда… Когда ты имеешь дело с королем, ничего не может быть просто. Просто любовь, просто доверие… Он в любой момент заберет у нее своё сердце, решив оставить его себе. А она? Не заслужила. Только любовница от слова любить. А значит, однажды ей придется делить его с другой женщиной. Не заслужила.