Паутина в цветнике

      — Что ж, я обещала увлекательный рассказ и обязана, как дама благородная, обещание сдержать. — Герцогиня Тэя вздохнула, отложив приборы и взяв в руки бокал вина. — Если мои сыновья доверяют тебе, Джин, я не могу подвергать твою преданность сомнению.       — Я даю вам слово, как благородной даме, перед которой не имею права предстать подлецом, что сохраню в тайне всё, что сегодня услышу. При этом нужно также учитывать, что я сердечно дорожу дружбой с Чонгуком и разделяю чувства Тэхена, которые предать не смогу, даже если очень захочу.       Услышав это и подняв на уверенного в себе баронета блестящие глаза, герцогиня благодарно улыбнулась. Бэй, который занял место напротив Тэи, напрягся, видя, как женщина напряженно выпрямилась, в то время как Хосок, который занимал место по правую от нее руку, придвинулся ближе, в любой момент готовый её поддержать.       — Мой отец, мой и отец этого благородного господина. — Тэя посмотрела на брата, с нежностью ему улыбнувшись. — Был уважаемым человеком при дворе. Думаю, Тэхен говорил тебе, что наш род — один из старейших, и все наши предки шли с королями рука об руку, честно и преданно им служа. Мой брак с на тот момент принцем Чонганом был решенным вопросом, и поэтому я очень много времени проводила при дворе, невольно, но очень бережно взращивая в себе сильные чувства. Взаимные. Я могу с уверенностью сказать, что мы любили друг друга одинаково сильно, и именно поэтому, возможно, поддавшись страсти молодости, не стали дожидаться моего совершеннолетия и назначенной свадьбы, по своему отпраздновав этот брак. — Сказав это, женщина стыдливо опустила глаза, но при этом на ее губах играла мягкая улыбка. Очевидно, она не жалела об этом и до сих вспоминала с теплой ностальгией. — Разумеется, мы держали это в тайне, ожидая законного обручения, но прежде… Король-отец смертельно заболел легочной горячкой. Он таял на глазах, и его сын, который не собирался вступать на престол в ближайшие несколько лет, только готовясь принять власть, вынужден был надеть корону. Он не был опытен, не успел завоевать уважение соседствующих королей, которые доверяли лишь слову его умирающего отца, и поэтому скорее был напуган столь скоропалительно принятым решением, нежели воодушевлен. И чтобы обезопасить народ и страну, которую властитель передал в руки своего законного, но еще не опытного наследника, король-отец решил заключить военный и экономический союз с самым сильным нашим соседом. Он заручился гарантиями, что они не станут пользоваться сложившимся в королевстве положением и не позволят пользоваться другим, открыто поддерживая молодого короля. Союз был заключен посредством брака, династического брака с одной из принцесс. Этот союз крепок и по сей день, по чему можно судить о том, что это было оправданное решение, но… — Тэя вздохнула, и ее голос дрогнул. — Я узнала о своей беременности незадолго до того, как начались приготовления к свадьбе. Это… Теперь мне кажется, что это была драма, но на тот момент всё казалось трагедией. Разлука с любимым, его вынужденная свадьба с другой; весть о том, что я забеременела вне брака… Чонган помог мне. Он сделал всё для того, чтобы я покинула дворец благородной девой, которая решила продолжить свою жизнь в тишине и в браке с таким же благородным господином, к которому вдруг воспылала чувствами. Вопрос моей репутации был улажен, но… Отец, любимый, в котором я не чаяла души, всегда называя себя папиной дочкой, отказался от меня. Он сохранил мой титул, но при этом, лишь однажды, но я запомнила на всю жизнь, сказал, что я его не достойна. Мне было этого достаточно, чтобы я перестала считать себя герцогиней. Я предала самого дорогого в жизни человека, предала его доверие, предала всё то, что он с любовью во мне взращивал, никогда меня не обижая. Хоби… — Тэя посмотрела на брата, который держал ее всё это время за руку. — Он стал единственным наследником и единственным человеком, который не оставлял попыток отстоять меня перед главой семейства, пытаясь говорить с ним на равных. Мама тоже была на моей стороне, но ей нечего было противопоставить главному мужчине рода. Она просто продолжала меня любить и жалеть украдкой, успокаивая своего младшего сына после каждого оканчивающегося поражением столкновения с отцом. Так мой младший брат, которого я нередко в лицо называла занозой в заднице, стал моим главным союзником, моим утешением.       Женщина потянула руку Хосока к своему лицу, прижавший к ней щекой. В этом жесте было столько отчаянно искренней благодарности, что герцогу пришлось приложить усилие, чтобы не пустить слезу.       — Меня утешало еще и то, что Чонган принял моего ребенка, тайно, но юридически надежно признав в нем своего законного наследника. Он навещал меня. Довольно часто, пользуясь тем, что несовершеннолетняя королева часто гостила у родителей, не собираясь вступать со своим супругом в близость. А супруг не настаивал, несмотря на то, что девушке на тот момент было шестнадцать, и при условии одобренного родителями брака от своего долга она отказываться не могла. Но отказывалась, а я каждый раз, когда видела его на пороге своего дома, убеждалась, что наши чувства нисколько не угасли, с появлением Тэтэ став лишь глубже. — Тэя посмотрела на старшего сына. — Мне стало легче. Я отдавала всю себя малышу, который стал моей драгоценной отдушиной. Моей единственной радостью. Моим счастьем, за которое, несмотря ни на что, я не уставала благодарить небо. Мне было легче, потому что мой отец принял внука, справедливо решив, что ребенок не должен нести ответственность за то преступление против чести, что совершила его мать. И отец любил Тэтэ так же, как я. И король любил его так же, как я. — Тэя взяла паузу, сделав глоток вина. — В нашей стране действует закон, что если королева в течение трех лет после вступления в брак не может забеременеть, король в праве с ней развестись. А она не могла. А я… Забеременела Чонгуком. — Герцогиня теперь смотрела на своего младшего сына, который слушал её, замерев. — Второй желанный и любимый ребенок. Второй наследник, которого король принял. Он ждал момента, когда сможет развестись. Уже строил планы о том, как возьмёт в жены меня, на тот момент ставшую вдовой, как я рожу уже будучи в браке с ним, как он примет Тэхена как своего сына, и мы сможем жить открыто, семьей. Счет шел на дни, но… Королева забеременела, и все надежды рассыпались прахом, начав постепенно заметать наши чувства. С каждым новым посещением он всё больше охладевал ко мне. Разумеется, я подозревала, что он влюбился в свою законную супругу, которая, возможно, смогла влюбиться в него… Это была новая драма, и вновь я смогла найти утешение — он разлюбил меня, но до сих пор был ласков с детьми, как прежде. Он разлюбил только меня, оставаясь любящим отцом для моих сыновей. И расстраивало только то, что он всё реже нас навещал. Очевидно, сказывалось то, что теперь его удерживали другие чувства и страх, что его вторая семья может пострадать, если вдруг королева узнает, что помимо её сына есть другие наследники. По крайней мере, мне хотелось так думать.       — Так и есть. — Бэй вмешался. — Так и есть, Тэя. Он полюбил другую, но вы остались его семьей. Ты перестала быть любимой, но осталась родной, и он не мог позволить, чтобы с тобой и мальчиками что-то случилось. Он разлюбил тебя только как женщину, сумев найти тебе замену, но то место, что ты однажды заняла в его сердце — оно всегда оставалось за тобой. А он всегда помнил о тебе. И...       — И поэтому приставил ко мне своего самого верного рыцаря. — Тэя улыбнулась. — Я верю тебе. И никогда не осуждала Чонгана. В конце концов и с самого начала это был и мой выбор. Он меня не принуждал, не склонил к запретной связи обманом — я сама пошла на это, по своей воле. И винить могла только себя. Но как можно себя винить, когда рядом… такое счастье. Счастье, что моя жизнь поделена между самыми замечательными сыновьями.       Первым поднялся Тэхен. Он подошел к герцогине, наклонившись и крепко со спины обняв ее плечи, прижавшись губами к ее щеке. И женщина, улыбаясь, прикрыла глаза, обхватив его руки.       — Самая лучшая мама.       — Ты королева. Только ты! Единственная и неповторимая. — Чонгук хмурился. — Она тебе в подметки не годится! Даже пытаться сравнивать её с тобой преступление, потому что ты… Королева! И самая лучшая мама на свете.       Сказав это, Чонгук, сдавленно и агрессивно всхлипнув, надул щеки и опустил глаза, а потом стремительно поднялся и занял место, освобожденное Тэхеном.       — Чонган… — Бэй, успев расчувствоваться от развернувшейся прямо на его глазах семейной сцены, прокашлялся. — Мне иногда казалось, что она его заворожила, потому что он изменился после вести о ее беременности. А беременность свою она, к слову, провела не во дворце, объявив, что ей нужен полный покой, который она может получить только рядом с родителями. Во дворец она вернулась уже с ребенком на руках. И Чонган… Он был холоден, как будто не мог поверить в то, что это его сын. Я прекрасно знаю, каким он был, общаясь с Тэтэ и Гуком, как говорил о них, с придыханием и самый счастливой улыбкой, а здесь… Он не верил ей, и при этом был в её власти. Не знаю, что она с ним сделала, но эта любовь… Была ядом. И я уверен, что именно он его и сгубил.       — Она сама по себе яд. — Хосок скривился, до этого также успев получить немного любви от племянников, которых с самого начала любил как своих собственных детей. — Встречался с ней один лишь раз, когда отстаивал доброе имя Тэтэ в суде. — Сказав это, герцог неожиданно запнулся, но быстро взял себя в руки. — Врет как дышит. Причем в глаза, совершенно не стесняясь того, о чем говорит.       — Но ты поставил её на место. — Тэхен улыбнулся, вновь заняв место рядом с Джином.       — Я за свою семью любого сломаю пополам голыми руками. А если моих сил не хватит, доломаю чужими. — Герцог агрессивно расправил плечи, затем обращаясь к Джину, который был очень сосредоточен, полностью обратившись в слух. — Так и подмывало сказать, что в Тэтэ течет самая благородная кровь, но вместо этого пришлось применить свое умение вести денежные споры с особенно зарвавшимися торговцами, которые слишком убедительно набивают цену себе и тому, что продают. Меня не переговоришь, тем более, я был уверен в том, что мой дорогой племянник — самый честной души человек. Я был уверен и сделал так, чтобы в этом уверился господин судья. — И Хосок вновь взял паузу, как будто нарвавшись на мысль, которую нельзя было озвучить. — Правда, теперь, если Тэхен вдруг решится совершить государственную измену, я пойду на плаху с ним за руку, как его самый надежный поручитель. Надеюсь, он пока держится, потому что у меня слишком красивая голова, чтобы болтаться где-то вдали от такого же красивого тела.       Тэхен засмеялся.       — Держусь из последних сил.       — Если он вдруг устанет, я подержу вместо него. — Джин убедительно кивнул, и теперь пришла очередь герцога сдерживать смех.       Но веселье не продлилось долго, пусть смена темы и дала возможность всем за столом немного выдохнуть, ненадолго забыть о развернувшейся однажды драме.       — Во время Алмазной войны, я служил адьютантом при Его величестве, благодаря протекции Бэя. — Тэхен посмотрел на барона, который тут же выпрямился, откинувшись на спинку стула и вытянув напряженные руки, сжатые в кулаки. Невольно. Очевидно, эти воспоминания не вызывали у него приятной ностальгии. — Спустя столько лет, это была счастливая встреча, и отец, как только я был ему представлен, сразу меня узнал. И стремился проводить со мной как можно больше времени, когда оно у него появлялось, в перерывах между тяжелыми сражениями и не менее тяжелыми военными советами.       — А обо мне он спрашивал? — Чонгук задал этот вопрос осторожно, как будто впервые на это решившись.       — Конечно. — Тэхен уверенно кивнул, затем с нежностью улыбнувшись. — Мы много говорили о тебе: о том, какие успехи ты делаешь, что переживаешь из-за своего слишком явного сходства с королем и как рвался на фронт, когда узнал, что я буду служить рядом с нашим отцом. Он… Он и тогда любил нас, Гук, когда перестал видеть. Я знаю его больше, чем ты, к сожалению, и я могу с уверенностью, а Бэй подтвердит, сказать, что он любил нас. Одинаково. И… — Тэхен вздохнул, затем посмотрев на барона, который нашел его взгляд. Как будто теперь они что-то решали между собой, без нужды обсуждать это вслух. — Он погиб во время одного из штурмов, успев увидеть одержанную победу. Всегда был первым, кто обнажал шпагу, а если терял её в бою — клинки, чтобы затем взяться за мушкет. Пуля и поразила его. И поразила как раз в тот момент, когда можно было праздновать триумф — кто-то сумел выжить и отчаяться в осажденной и взятой крепости, на удачу пустив из одной из бойниц последнюю пулю. Попал.       — Я был там и с уверенностью могу сказать, что такое ранение убить не может, особенно, взрослого сильного мужчину, который помимо жизненно опыта успел обрасти мышцами. Могло оставить шрам, хромоту или тупую, как напоминание, боль на всю оставшуюся жизнь, но убить — никогда. А мой господин истек кровью за несколько минут. Никто не успел ничего понять, пока он умирал, смотря на небо стремительно стекленеющими глазами. Умер на поле боя, одержав победу — самая славная смерть для любого благородного мужчины, и тем более короля, но… — Бэй опустил глаза, украдкой утерев несколько сбежавших слез. — Он не должен был умирать. Это была не его смерть.       — Короля, который пал на боле битвы, нельзя трогать. В том смысле, что он должен быть погребен так, как погиб, чтобы унести с собой свидетельство своей доблести и чести. Его, прямо как есть, помещают в гроб, и в этом же гробу замуровывают в королевской усыпальнице. — Тэхен замолчал, придавленный болезненной памятью, и Джин взял его за руку, начав мягко и медленно поглаживать большую похолодевшую ладонь. — Этот гроб готовят изначально и везут вместе с правителем. В одном экипаже ты, а в другой — твой гроб, на всякий случай. — Его высочество ухмыльнулся, остановив и бережно сжав пальцы Джина. — В общем, его запрещено было трогать, но только не наследнику, отцу или жене. Я… Бэй помог мне, и когда отец остался один перед отправкой во дворец, я, согласно традиции, стянул с его руки перчатку, чтобы оставить себе как напоминание о его беспримерной храбрости. Так как никто не знал, что я был его сыном, перчатку пришлось заменить, но прежде… Я увидел черные ногти, и это была не сажа, не уголь, не масло. Это было какое-то поражение, какая-то болезнь. Яд. Мы с Бэем не особо разбирались в подобных вещах, но успели навсегда запомнить. Это был яд. Его травили, и только поэтому он не смог пережить несмертельное ранение, потому что его отравленное тело не могло сдержать ставшую слишком жидкой кровь. Кровавый богунец. Мы узнали об этом, когда по возвращении проходили одну из деревень, повстречав там старенькую знахарку, которая, кажется, знала всё, что росло из земли. Она, услышав про черные ногти, смогла описать его смерть так, как будто видела всё своими подслеповатыми глазами. Этот яд используют и при лечении, но если употреблять его без назначения — смерть. Отложенная, так как за раз невозможно принять смертельную дозу. Отца травили. Травили всё это время, чтобы в решающий момент он не смог выжить. Его травили намеренно, травили равнодушно, травил тот, кому он безраздельно доверял. Кого любил. Из чьих рук принимал всё, даже не думая о возможном предательстве.       — Из рук той, которая окружала его заботой и любовью, на самом деле затягивая на шее петлю. — И сказав это, Бэй не смог сдержаться, злобно выругавшись себе под нос. — Это очевидно и ясно как белый день, но мы не смогли найти никаких следов. Разумеется, врач, который готовил бы тело короля к погребению, наверняка нашел бы признаки употребленного яда, но… Он был погребен без приготовлений, как был… храбрым воином. Для всех он погиб от вражеской пули. Как герой. Уверен, что в этом и был план — извести его на поле боя, чтобы никто ничего не заподозрил. Я бы мог, но… Я всегда видел Чонгана в перчатках, появлялся ли он на официальных мероприятиях или же тренировался вместе со мной. Я должен был его защитить, но как можно защитить того, кто отказался от своей защиты, добровольно отдавшись рукам злодея. Злодейки.       — То есть, вы уверены, что это сделала королева? И теперь ждете возможности доказать её вину, но при этом… нет никаких доказательств? — Джин переводил взгляд с Тэхена на Бэя и обратно, остановив его на Чонгуке, который дал возможность брату и барону перевести дух после воскрешенных тяжелых воспоминаний.       — К сожалению, да. Привлечь её за смерть отца мы вряд ли сможем, и поэтому лишь ждем момента, когда она вновь попытается забрать себе корону, потому что эта женщина стала королевой не для того, чтобы быть украшением и отрадой короля — она хочет править, быть не жемчужиной двора, а ядовитой дланью, способной сомкнуться на любой приглянувшейся ей шее. — В голосе и взгляде Чонгука слышалась искренняя ненависть. — Ее сын скончался прямо накануне своего вступления на трон, во время пышного празднования своего двадцатилетия. Упал с лошади на охоте и сломал шею. Удивительное совпадение, правда?       — Мы знали, что так будет. Потому что однажды уверились в том, что это вовсе не ее сын, хотя… Думаю, она смогла бы пожертвовать и тем, кого бы сама выносила и выпроводила в мир. — Бэй злобно ухмыльнулся.       — А как… — Пока Джин лишь сосредоточенно хмурился.       — Отправились на ее родину и пообщались с некоторыми людьми, которых отлучили от двора сразу после того, как стало известно, что королева носила в себе наследника. — Тэхен посмотрел на Чонгука. — Там это восприняли как чудо, те, кто даже на огромном расстоянии боялись кары за злословие в адрес Ее величества. А были более бесстрашные, которые рассказывали о том, что во время своего пребывания дома, якобы беременной, наша королева не обходилась без развлечений, о которых женщине, которая настолько дорожит своим еще не рожденным ребенком, даже думать опасно. И пусть это осталось лишь в сплетнях и разговорах — всё складывается в слишком логичную картину.       — Королева подкупила придворного врача. — Джин вспомнил историю с Тэхеном, справедливо решив, что если причинить кому смерть для дававшего клятву доктора было позволительно, то что уж говорить о мнимой беременности. — Уехала к родным, которые бы обязательно сберегли эту тайну, сохранив дочери почетный титул и те привилегии, что он давал. Во дворце рядом с королем было слишком опасно — разыгрывать беременность перед человеком, перед которым ты регулярно появляешься обнаженной и которому в обнажении слишком долго отказывать не сможешь, сложнее, чем вдали от него, прикрываясь лишь благими намерениями подарить королю здорового наследника. А ребенок был слишком долгожданным, чтобы пытаться найти во всей этой истории с чудесной беременностью подвох. И даже если малыш не был похож ни на маму, ни на папу — его слишком долго ждали, и эта внезапная радость заглушала голос разума, даже если бы он решил вдруг прорезаться. Похоже на расчет, если королева изначально знала о своей неспособности родить наследника. Но… — Джин опустил глаза. — Честно говоря, если сын был не родным ей, а просто… Молодой человек, которому жить и жить… — Взгляд заблестел. — Умер просто из-за… чьих-то амбиций.       — Остается надеяться, что она успела до конца своих дней обеспечить его настоящую семью, если только не похитила или не одолжила у дома сирот. — Тэхен вздохнул. — Но здесь нужно понимать, что, какой бы злодейкой она ни была, сложно всё это провернуть в одиночку. И я уверен, что прежде чем приступить к этому плану, она нашла союзника, который был высокопоставленным человеком и, как и король, участвовал в распределении власти, будучи его правой рукой.       — И они до сих пор неразлучны. Моя названная мамаша, наверняка, посулила бедняге в награду за верность свою любовь, но к телу подпускает от праздника к празднику, держа на коротком поводке. Поэтому он уже не знает, что еще такого с собой сделать. Похудел вон так, что кожа да кости только остались. И глаза вечно голодные, правда, тут нельзя сказать наверняка, причиной тому диета, власть или любовь королевы, которая предпочитает ему общество молодых красавцев. — Чонгук покачал головой. — Возможно, он просто надеется, что во время грядущего Бала тайн сможет затесаться среди таких звонких да тонких, скрыв под маской морщины и старческую одутловатость.       — Что за Бал тайн? — Джин искренне удивился, посмотрев на Тэхена, и это был замечательный момент, для того, чтобы увести тему от трагедии в сторону чего-то более приятного.       — Бал-маскарад, на который все гости получают личные приглашения от Его величества, единственные доказывающие действительную причастность ко двору — остальные знаки отличия запрещены. Маски, вроде моей, полностью скрывают лицо и личность, которой лицо принадлежит. Ты даже можешь не говорить, если не хочешь оказаться раскрытым. Вообще, это весьма весело, особенно, если ты умеешь менять голоса и не используешь сильный парфюм, который позволит узнать тебя в толпе с закрытыми глазами.       — Говоришь со знанием дела. — Джин улыбнулся. — Но звучит интересно.       — Я пришлю тебе приглашение. — И Чонгук тем временем уставился на дядю. — А еще тебе и маме. Вас никто не узнает, зато… Ты, мам, сможешь познакомиться с Розой, а дядя — украсить своей естественной, а не наигранной харизмой наше тусклое светское общество. И чтобы ты не думал, что я примазываюсь — у нас там мало обаятельных — всё больше высокомерные и напыщенные. Согласна, ма?       — Разумеется, согласна. — Вместо мамы, уверенно кивнул дядя. — Единственный бал, который мы можем позволить себе без потерь. — Он повернулся к сестре, которая готовилась возмутиться. — Захочешь — будешь только рядом с детьми. Уверен, они с тобой поделятся тем, какие наряды выберут, чтобы ты не ошиблась. Ну, или ты им скажешь, что…       — Я собираюсь остаться тайной для всех и до самого конца.       Тэхен невозмутимо улыбался, но в его темном взгляде появился озорной блеск, который в следующее мгновение весь достался Джину, явно успевшему его заподозрить в каком-то заговоре.       — Даже для меня?       — Особенно для тебя, пока ты будешь тайной для меня. — Его высочество, кажется, был совершенно доволен своей идеей. — Это на самом деле увлекательно, Джинни. Но если вдруг мы слишком долго не сможет друг друга обнаружить, маски всегда и в любой момент можно скинуть. Ну, или же на этот случай договориться об условном знаке или условленном заранее месте, где мы сможем встретиться и запомнить друг друга, чтобы потом без труда различать среди других гостей.       — Замечательная идея, еще одно грандиозное событие, но почему я узнаю об этом всём только сейчас? — Джин уже попытался мельком представить, насколько подобное мероприятие могло получиться волнующим, особенно в том случае, если из всех гостей ты хотел найти одного единственного.       — Я бы мог составить для тебя список всех запланированных и регулярно повторяющихся балов, но забыл. — Тэхен виновато улыбнулся. — Я уже говорил о салонах и вечерах, которые после осеннего бала начинает устраивать знать. Но ведь король и королева тоже должны как-то развлекаться, поэтому дворец тоже не засыпает на это время. Пустеет, из-за того, что многие придворные разъезжаются обратно по своим имениям, графствам и герцогствам, но тем не менее не перестает привлекать гостей манящими обещаниями изысканных развлечений… — Тэхен сказал это почти шепотом, с многозначительной улыбкой. — Правда, этот бал не такой масштабный, как осенний, потому что список гостей в пару раз меньше.       — Пожалуй, мы с Хоби на самом деле сможем посетить его. — Тэя улыбнулась, явно встретив эту новость с облегчением. — Но я соглашусь только в том случае, если буду знать, как вы оба будете выглядеть, чтобы в любой момент примкнуть к вашей компании, если вдруг устану изображать из себя роковую обольстительницу.       — Пожалуй, для этого случая мы пригласим Бэя как барона, а не как телохранителя, потому что на время бала мы с Тэтэ совершенно сольемся с толпой, обеспечив себе прикрытие, а тебе — небольшой выходной.       — На службе выходных не бывает. — Бэй покачал головой, затем с задумчивостью посмотрев на Тэю, которая, с мягкой улыбкой глаза опустила. Просто для него она каждый момент своей жизни теперь была роковой обольстительницей, а мысль о том, что они смогут танцевать... Уже кружила голову, как сможет он кружить её в вальсе.       — Мне кажется, этот праздник создан для Намджуна — все скрывают свои личности, и он может с чистой совестью болтать с кем угодно, не боясь затем возникновения какого-нибудь конфликта интересов. — Джин широко улыбнулся, когда заметил на себе выразительный взгляд Тэхена, явно не забывшего свой приступ ревности.       — Ты знаком с ним? — Герцог Хосок обратился к баронету, и в его голосе слышалось неподдельное любопытство. Неподдельное или же просто приправленное необъяснимым волнением.       — Да. — Джин кивнул, улыбнувшись приятным воспоминаниям. — Тэтэ представил нас на осеннем балу, и Его честь рассказал мне, как всё в его суде устроено.       — Он с ним даже повальсировал, изображая из себя калеку лишь для того, чтобы… потискать моего баронета. — Тэхен хмурился, но делал это достаточно очаровательно, чтобы никто за столом не стал волноваться по поводу его задетых чувств.       — Он и вальсировать умеет? — Герцог изобразил удивление, чуть ли не всплеснув руками. — А я думал только душу взглядом вынимать из-под ребер.       — До сих пор забыть не можешь?       В голосе Тэхена слышалось явное сочувствие, потому что ему самому доводилось общаться с судьей при исполнении, и он знал, насколько тот может быть… убедительным. Убедительным в своем стремлении докопаться до истины, используя для этого всё подручное, в том числе, твою голову.       Правда, дядя кажется понял вопрос не так, как Его высочество его задумывал.       — Мне хватает внимания, так что… Ничего выдающегося. Кроме профессионализма. — Хосок картинно закатил глаза, пока Тэхен задумался.       — Я приглашу его. Не помню, приглашал ли в прошлом году, но в этом… Джин прав — это его праздник, на котором он сможет позволить себе хоть немного расслабиться. — Чонгук смотрел на дядю, который вновь глаза зачем-то закатил. — Пообщаешься с ним в уже неформальной обстановке. Он очень приятный и милый мужчина, пока не облачен в судейскую мантию.       — И талантливый — умеет так грамотно подставлять ноги, что в его руки сразу начинают сыпаться писаные красавцы.       — Тэтэ! — Джин засмеялся, пока Тэхен капризно дул губы, а потом вдруг стал задумчивым. — Хоть потанцую на балу спокойно, без твоего ревнивого надзора.       — Осторожно, Джинни, потому что я тоже буду без присмотра. — Его высочество улыбался.       — Все будут под моим бдительным надзором. Мать я или не мать, в конце концов. — Тэя поднялась, скрестив на груди руки и очень строго оглядев собравшихся за столом, терпеливо дождавшись, когда момент, возникший между принцем и баронетом, сможет их отпустить, распутав затянувшиеся узлом взгляды. — Десерт? Гуку и Бэю нужно ехать, но я не могу оставить их без сладкого.       Но кое-кто за столом уже размышлял о будущем наряде на этот уже влекущий интригами бал.

***

      — Всё в порядке, Ваше величество. — Тоши помог Чонгуку спешиться, пока барон справился сам, прежде чем увести лошадей, успев приветственно сжать плечо камердинера и друга. — Я проведу вас в ваши покои. Ужин госпожа Роза попросила накрыть, предсказывая ваше возвращение, но если он слишком остыл…       — Я готов съесть целого быка, и мне всё равно, насколько прогретым он будет. — Чонгук закатил глаза, затем поправив капюшон. — Как она?       Тоши открывал для короля двери, пропуская его вперед, до этого расставив слуг, которые нужны были для того, чтобы возвращение Его величества осталось тайной для всех.       — Насколько я мог понять, ничего не ела. Я как накрывал, так и уносил — она приказала накормить слуг. — Камердинер сделал паузу, заметив, что лицо Чонгука стало как будто жестче. — У нее были красные глаза и припухший нос. Подозреваю, что она плакала. И постоянно читала, сколько бы я ни заходил.       — Вот как называется человек, который заставляет самую прекрасную женщину на земле плакать? М? — Чонгук полез во внутренний карман дорожной куртки, убедившись в том, что семейная реликвия была на месте. — Злодей. Его величество негодяй.       Чонгук вздохнул и больше не говорил ничего, погрузившись в тяжелые раздумья, вплоть до того момента, когда наконец не оказался у дверей своих покоев, бесшумно в них проскользнув. Было тихо. Мягкий свет догорающих свечей сразу начал расслаблять уставшее от слишком долгой поездки верхом тело, настойчиво приглашая присесть на мягкий диван. Чонгук держался. Достал кольцо, стянул куртку и рубашку, надеясь, что так он меньше будет пахнуть дорогой и лошадью. Оставалось найти Розу.       А она обнаружилась в кресле, с книгой и упавшей на ладонь головой, распустив по плечам волосы. На ней была ночная сорочка, халат, она была босиком, поджимая ноги, и сладко спала, сонно дуя свои пухлые губы. Сердце замерло, и Чонгук, решив, что сразу после ее пробуждения отправится принимать ванну, стянул и тесные брюки, оставшись в одном белье. Выглядел он весьма экстравагантно, но вряд ли фаворитку короля так просто было смутить. А он устроился у ее ног, не удержавшись и приложившись губами к выглядывающей из-под халата стопе, поцеловав каждый пальчик. Роза дернулась, что-то пробормотав, а затем выпустил из рук книгу, и Его величество смог увидеть обложку — сборник сказок о животных.       — Рооооооза…       Чонгук прижимался щекой к подолу ее ночной сорочки, который укрывал колени, но девушка не торопилась просыпаться, начав удобнее умащиваться. Но затем вдруг открыла глаза, уставившись на Его величество, который почему-то был обнажен. С влажными и зачесанными назад волосами, которые он наверняка в спешке убрал с лица, чтобы они не мешали следить за дорогой и поводьями… Усталые, но блестящие глаза, мягкая улыбка… Захотелось кинуться ему на шею и начать утешать после долгой и сложной поездки, которую он провел в седле, но она сдержалась, вспомнив, как холоден он был в их последнюю встречу.       — Всё хорошо? — Она попыталась принять более подходящую для благородной дамы позу, и Чонгук послушно отодвинулся, усевшись на ковер и обхватив колени. — Почему ты голый?       — Собираюсь принять ванну и пригласить тебя присоединиться.       Услышав это, Роза напряженно расправила плечи.       — Кошечка, я знаю, что обидел тебя. — Услышав столь ласковое обращение, которое всегда было только между ними двумя в моменты особенно отчаянной нежности, Роза напряглась еще сильнее. — Я был груб с тобой не потому, что разлюбил или потому что подлец — мне нужно было решиться. Решиться побыть самостоятельным и решиться открыться тебе. Я знаю, это не оправдание для твоих драгоценных слез, но… Наверное, в тот момент я не мог иначе. Разучился. Думал об одном, но не мог придумать как еще убедиться в твоей верности, терзаемый глупыми сомнениями.       Чонгук смотрел на девушку преданными глазами, в которых не было ни намека на власть и силу, всегда присущих правителям — он был в этот момент лишь влюбленным молодым мужчиной, который нуждался в заботе и ласке, терпеливо готовый вновь ее заслужить. Роза видела. Роза знала это, и поэтому быстро спустилась с кресла, усевшись рядом со своим королем.       — Я ездил к маме. Герцогиня Тэя — моя мать, а Тэхен — мой родной брат, старший. Мы оба законные наследники трона, рожденные вне брака, но при этом принятые могущественным отцом, как равные.       Чонгук сказал это почти шепотом и на одном дыхании, пока Роза, пытаясь осознать услышанное, совсем растерялась. И Его величество коснулся ее плеча, затем пальцами скользнув к шее, запутавшись в шелковых волосах.       — То есть, королева…       — Она мне никто. У нас есть определенные договоренности, которые связаны с обретением мной короны, но я знаю, что она спит и видит избавиться от меня, желательно, навсегда, чтобы вновь узурпировать трон. Я оказался во дворце в нужный момент, и Ее величество, не успев объявить о смерти сына, согласилась власть поделить, без скандалов и огласки, убедившись в том, что я на самом деле законный сын своего отца.       Фаворитка смотрела на своего короля удивленно распахнутыми глазами, затем улыбнувшись и неожиданно облегченно вздохнув.       — Как хорошо! Потому что… Она мне совсем не нравится! Раньше, когда я только старалась заполучить ее расположение, я восхищалась ею и тем, что она говорила, но потом… — Роза перешла на взволнованная шепот, подавшись вперед, ближе к Чонгуку. — Меня не покидает ощущение, что она что-то замышляет против тебя, причем что-то, что сможет сотворить моими руками. Ты говорил о том, что я хочу стать королевой без короля — вот Ее величество придерживается именного такого взгляда на брак и власть. И… — Девушка улыбнулась. — Мне жаль, что тогда, когда Тэхен появился здесь, меня не представили герцогине. Так бы… Я знала твою маму. А она замечательная, я уверена. И самая красивая, судя по тому, каких сыновей подарила этому миру. Особенно, младшего.       — Так ты сохранишь мою тайну? — Чонгук должен был задать этот вопрос, хотя теперь ему больше хотелось обнять Розу и изо всех сил прижать к себе, чтобы никогда и ни за что не отпускать. — Я обещаю, что расскажу тебе всё, абсолютно всё, но чуть позже, после ванны и во время ужина. Если ты, конечно, пообещаешь хранить мои секреты.       Его фаворитка пересела на колени, расправив подол рубашки и пристально теперь вглядываясь в глаза Его величества, сумев подобраться к нему близко-близко.       — Обещаю. Я обещаю, что никому и никогда не выдам твою тайну и хранить ее буду, как свою собственную. Ты… можешь быть уверен, что всё, что ты мне расскажешь наедине — всё это останется лишь между нами. Я даю тебе слово, Гук. Я докажу тебе, что… Ты можешь на меня положиться.       — Я давно хотел тебе открыться, но не решался. Меня надоумил брат, который уже всё рассказал Джину. И знаешь… — Чонгук опустил глаза, и, почувствовав его настроение, Роза мягко взяла его за руку, поднеся ладонью к своей щеке, с нежностью ловя поднявшийся на нее блестящий взгляд. — Мне нужна поддержка. Я… Устал. Правда, я устал, и Тэтэ устал всё это держать в себе, а во дворце очень мало людей, которые посвящены. Я не хочу, чтобы всё это легло на твои хрупкие плечи, но если, пока всё это будет придавливать меня к земле, ты будешь рядом… Просто слушать, находить ласковые слова, чтобы я мог утешиться и с новыми силами… Мне будет несравнимо легче. Потому что ты нужна мне больше, чем я тебе.       — Неправда, ты. — Роза покачала головой, при этой задумчиво закусив губы. — Я обещаю, что пока… ты будешь любить меня, я буду рядом. Неважно, в каком статусе — я буду твоей и для тебя. Делить с тобой всё-всё, всё равно, будет это повод для улыбки или для слез. Потому что ты единственный. И ты знаешь это.       Чонгук слушал, а потом вытянул руку, которую до этого держал сжатой в кулак.       — Я сказал маме, что ты станешь моей женой, показав ей твой портрет.       — У тебя… есть мой портрет? — Роза удивленно распахнула глаза, пока Чонгук самодовольно улыбнулся.       — Я всегда ношу его с собой, во внутреннем кармане. Но это не главное. — Его величество медленно раскрыл ладонь. — Моя мама никогда не была обручена, поэтому она дала мне бабушкино кольцо. Кольцо, которое на ее палец надел мой дедушка, сделав свой главный в жизни выбор. И я сделал свой выбор. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты и никто больше. Я не могу пока объявить об этом, но хочу, чтобы у тебя было мое обещание — это кольцо твое. Это мое обещание, что ты станешь моей законной женой, моей единственной и горячо любимой супругой, с которой мы разделим власть. Моей королевой, на которую я сам надену корону. — Чонгук улыбнулся, видя как заблестели глаза девушки, и взял ее руку, аккуратно надев роскошный, украшенный изумрудами, аметистами и брильянтами перстень. — Храни его, как я буду хранить свое обещание. Разумеется, если ты согласна стать моей женой.       Роза смотрела на кольцо и не могла поверить. И не могла отказаться, без слов кивнув.       — А теперь пойдем принимать ванну, а потом — набивать мои щеки холодным мясом — я ужасно проголодался! А еще мне нужно пересказать всё то что узнал сегодня Джинни, потому что это всё должно было предназначаться и для твоих ушек, но… К сожалению, я пока не могу себе позволить открыто посещать родное герцогство.       Чонгук ловко поднялся, протянув девушке руку, за которую та бездумно схватилась.       — Гук. — Роза подняла на Его величество блестящие глаза. — Ты… Это не сон? Я думала, что мы с тобой больше…       — И я уже извинился за это. — Король не стал долго думать, быстро подхватив свою фаворитку на руки. — Ты можешь меня долго не прощать, потому что я планирую очень долго просить у тебя прощения за это. Особенно теперь, когда ты согласилась стать моей женой.       — Прям… просить прощения? — Роза встрепенулась, попытавшись унять волнение.       — Да. Как ты захочешь. Но только после ванной и ужина. — Чонгук нахмурился, затем подставившись потянувшимся к нему ласковым губам. — Я люблю тебя, кошечка. Никого не любил и больше не полюблю. Моя королева. А теперь еще моя соратница. И если хочешь, я сам буду читать тебе умные книги. Я не боюсь, что ты станешь умнее меня — только того, что однажды меня оставишь. Ты очень нужна мне, и я говорю об этом открыто, не боясь, что однажды ты сможешь использовать это против меня. Я верю тебе и хочу, чтобы ты верила мне. Чтобы между нами не было ничего. Ничего… я твой. Только твой.       Девушка перестала дышать, уставившись на Чонгука, а он смотрел на нее совершенно спокойно, уверенно, не показывая никакого волнения, как будто давно решился на это откровение и теперь испытывал лишь чувство облегчения. А Роза… Они никогда не были близки настолько, несмотря на все их совместно проведенные ночи. Она видела короля обнаженным, но теперь, казалось… Только теперь он был… её. Её по-настоящему, и девушка не заметила, как по щекам покатились слезы, которые она даже не пыталась спрятать. Губы дрожали, и она ничего не могла сказать — только после того, как ее коснулись губы Его величества, который сразу стал ласковыми уговорами успокаивать её чувства.       — Я и так твоя. Я… Думала, что если не стану женой, мне придется тебя делить… Думала, что не смогу, из благородной гордости, а потом представила, что больше тебя не увижу и… — Роза всхлипнула. — Ты дурак! А я дура, которая представляла себе, как буду жить без тебя, и слезы лила, убеждаясь, что не смогу.       — Как дура. — Но Чонгук с обожанием улыбнулся. — Я буду просить прощения, как дурак, за каждую твою слезинку и за все те переживания, что ты по моей вине испытывала. За всё. Пока ты сама не попросишь меня остановиться.       — Мы идеальная пара. — Роза широко улыбнулась, а потом засмеялась, когда Чонгук закружил ее, затем, не спуская с рук, отправившись в ванну. — Нужно будет сменить воду, прежде чем я к тебе присоединюсь.       — Я воняю, я знаю. — Его величество поставил девушку на пол, при этом виновато улыбаясь. — А ты всё равно меня обнимаешь.       — Я откажусь тебя обнимать, только если умру. Так что… Но воду мы всё же сменим — я хочу лепестки, молоко и миндальное масло. В ванну и потом на твои забитые плечи и бедра. — Роза рассуждала со знанием дела, как хозяйка, его хозяйка, и Чонгук не мог ею налюбоваться. — Разомну тебя. Как учил папа, и как ты любишь.       — Я не заслужил тебя. — Его величество покачал головой, пока девушка, до этого проверяющая котел с горячей водой, чтобы самостоятельно наполнить ванну и смыть с короля всю дорожную грязь, выпрямилась, сделав к нему шаг.       — У тебя будет шанс заслужить меня. Вместе с прощением.       Новая глава в их одной на двоих жизни.