***
— Как дела у нашей старательной герцогини? — Тэхен, закончив с завтраком, всё еще смакуя послевкусие особенно хорошо удавшегося секса, с игривой нежностью смотрел на Джина, в руках которого был блокнот. — Задумка с альбомом работает? — О! — Баронет поднял голову. — Гениальная задумка! Мы можем не прятаться по комнатам, а заниматься на открытом воздухе, не боясь, что кто-то из надсмотрщиков Аяки заподозрит неладное. — Джин хмыкнул. — Потому что она просто смотрит картинки, водя по ним своим тонким пальчиком, на самом деле исследуя мной написанный текст. Джин забавно потряс в воздухе блокнотом, пока Тэхен лишь улыбнулся. — Вообще, это Роза. При мне выпрашивала у Чонгука его старые альбомы: и те, в которых рисовал, и те, которыми вдохновлялся. — Тэхен откинулся на спинку кресла, взяв в руки чашку с остывшим земляничным чаем. — Она не говорила тебе? — Поскромничала. — Джин улыбнулся, затем задумавшись. — Она изменилась после того, как получила кольцо от короля и предложение стать его королевой. Не скажу, что в лучшую сторону, потому что для меня она всегда была сосредоточением обаяния и всех добродетелей, но она как будто стала серьезнее. Не знаю, как объяснить. — Для Розы быть супругой короля — это не про власть и привилегии. Это про ответственность. Она успела, благодаря отцу и рыцарским романам, составить для себя идеальный образ королевы и стремится ему соответствовать. — Тэхен говорил абсолютно серьезно. — Мы с ней обсуждали это недавно, и я могу с уверенностью сказать, что отныне у Его величества появилась самая надежная соратница. И даже если я лично могу обольщаться — знакомство с ее отцом, приятное и близкое, не дает повода для сомнений. Она будет достойной королевой. Самой достойной из тех, что могли бы примерить корону. — Наверное, поэтому Ее величество так просто приняла отказ Розы присутствовать на ее сегодняшнем пикнике — смирилась с тем, что ей больше не заручиться поддержкой королевской фаворитки. Если повезёт, она поставит на меня, и тогда… — Джин задумчиво и при этом хитро улыбался, пока Тэхен напряженно расправил плечи, что не ушло от внимания баронета. — Тэтэ, что тебя тревожит? — То, что эта змея слишком близко подбирается к моему наливному яблочку. — И принц капризно надул щеки, затем сразу упустив всё детское очарование со ставшего непроницаемым лица. — Я знаю, что ты умный, сообразительный и точно знаешь, как повернуть всё в свою пользу, но… — Без но, Ваше высочество. Этого достаточно, чтобы я мог исполнять свою роль и при этом спокойно сохранять бдительность. Точнее, спокойно исполнять роль и… Ну, ты понял. — Джин отложил блокнот, взяв с одного из блюд порезанный на дольки персик. — Надеюсь, ты разрешишь мне надеть вашу фамильную брошь. — Ай, Джин! — Тэхен закатил глаза. — Это твоя брошь, и подарена она тебе моим дядей, который на данный момент является главным мужчиной в нашем роду. Ты думаешь, что это сокровище, но я могу сказать тебе, что в наших закромах есть вещи намного более ценные, и вот их тебе никогда не заполучить. Даже я беру их в руки только под бдительным присмотром. Джин не успел задать вопрос, лишь очень выразительно изобразив удивление, которое постарался скрыть, опустив глаза. Раздумал задавать вопрос, наверняка боясь показаться бестактным. — Дедушкины и бабушкины дневники. Вот настоящая реликвия моей семьи. Память любимых предков, которую они потрудились изложить на бумаге. Услышав это, Джин вновь поднял удивленно распахнутые глаза. — После того, как мы обручимся, я обязательно покажу тебе их. — Тэхен с теплом улыбнулся. — Я уверен, что дедушкины записи заинтересуют тебя как ученого, а бабушкины… — И улыбка стала шире и нежнее. — Тронут. У моей бабушки было огромное доброе сердце и очень много любви, которую она, не жадничая, всегда поровну делила между всеми членами семьи. Она была солнцем, пока дед, такой же добрый, но при этом холодный — луной, молчаливо и строго приглядывающей за всем, что творилось в семье. Но весь его холод доставался маме, пока мы с Гуком купались в его суровой, и всё равно теплой нежности. — Мне… — Джин сглотнул, невольно вспомнив, как герцогиня Тэя говорила о своем отце. — Страшно представить, как это переживала любящая дочь. — И мне. Но я видел, хотя мама всегда прятала слезы. Особенно, когда дед стал совсем плох и не позволял ей появляться в их доме. Он умирал, мама это знала, но ей запрещено было с ним проститься. Всё это время, что мы были рядом с ним, вплоть до похорон, она была одна, и это… было самым страшным наказанием. — Глаза Тэхена заблестели, губы задрожали, и Джин тут же прижался к столу, чтобы дотянуться до его руки. — Но… Когда умирала бабушка, она передала маме письмо, которое дед написал для нее на случай своей смерти. Я умер, как благородный человек, но остался любящим отцом, который только теперь может сказать тебе, как сильно он тебя любит, даже после того, как покинул твой мир. Своим поступком ты наказала не только себя, но и меня, и я хочу, чтобы ты знала — я страдал вместе с тобой, и мое сердце ни на мгновение не переставало болеть любовью к тебе, моей единственной, обожаемой дочери. — Тэхен явно процитировал отрывок письма, и Джин невольно представил себе, как часто, со слезами на глазах герцогиня перечитывала его, и его собственные тут же стали мокрыми. — Это было утешением. Слабым, в сравнении с тем, что мама успела пережить, но… Она не смогла помириться с отцом, но примирилась с его памятью, получив доказательство того, что разочаровавшись в ней, отец ее не разлюбил. — Гордый. — Джин шморгнул носом, и Тэхен большим пальцем стал гладить его ладонь, пытаясь отвлечь. — Сам страдал и дочь извел. — Благородное воспитание жестоко, если вопрос касается чести. Наверное, он не мог поступить иначе, и мама всегда это понимала, смиренно вынося свое наказание. И дед потом написал, что тем, как приняла свою участь, она смогла доказать своё благородство, несмотря на преступление против чести. — Я бы точно не смог как герцогиня Тэя, если бы отец вдруг от меня отказался. — Джин надулся. — Я восхищаюсь твоей мамой. — А я восхищаюсь твоей мамой, которая смогла дать тебе жизнь, пожертвовав своей. И знаю, что Гук уже почти закончил портрет. — Тэхен с нежным сочувствием улыбался. — Уверен, тебе и твоему папе понравится. — Грустный разговор. — Джин тряхнул головой, а затем неожиданно поднялся, чтобы затем опуститься на колени Его высочества, который не был удивлен, успев немного отодвинуться. — Расскажи, как дела у моего музыкального гения. Я не помню, когда последний раз видел его и забыл, как он выглядит. — На следующий прием, который будет через пять дней, я возьму тебя с собой, чтобы вспомнил, какой у тебя красивый друг. И кстати, господин министр финансов, затеявший бал, сам пригласил Юнги аккомпанировать скрипкам, без моей подсказки. Думаю, они уже во всю репетируют. — Министр финансов?! — Джин с удивлением и не успевшим спрятаться за ним восхищением распахнул глаза. — Ого! — Думаю, вопрос о титуле Юнги будет решен в ближайшем будущем, возможно, до конца года. — Его высочество улыбнулся. — И мне приятно, что для этого мне придется приложить меньше усилий, чем я планировал, потому что наш гений делает всё сам. — Потому что он на самом деле гений. И точка! — Джин решительно, но при этом забавно насупился, затем как будто рассеянно потянувшись пальцами к воротнику Тэхена. — Какие у тебя планы на день? Точнее, на вечер, потому что днем я сам буду занят. — Никаких. А днем я планировал посетить портного и проверить, насколько готов мой маскарадный костюм. — На губах принца заиграла хитрая улыбка, которая как в зеркале отразилась на лице Джина. — Твой уже готов? — Да. И я уеду к отцу за день до бала, чтобы затем прибыть вместе с другими гостями. Чтобы у тебя не было шанса с помощью своих связей узнать, какая на мне будет маска. И во что я буду одет. Я уже попросил у Чонгука отдельное приглашение. — Ты хитрее, чем я думал. — Тэхен с подозрением прищурился. — Правда, и у тебя в этом случае не будет никакой возможности разузнать, как я буду выглядеть. — Это честно. — Баронет многозначительно улыбался. — И мне уже не терпится узнать, кто из нас первым разгадает главную загадку вечера. — Он приблизился к лицу Тэхена, остановившись в миллиметре от самых сладких губ. — Под какой маской скрывается... любовь?***
Джин, разумеется, чувствовал себя свободнее во дворце, но не настолько, чтобы не смутиться, когда к нему впервые обратились Ваше сиятельство. Тэхен объяснил ему, что это из-за того, что он носил отличительный знак их герцогского рода, который обязывал к особому обращению. Разумеется, при совершении каких-либо сделок и подписывании официальных бумаг в принципе потребуется документ, который подтвердит причастность к знатной семье, но не теперь, когда он просто гулял по дворцу. Вообще, когда Джин спрашивал разрешения надевать эту брошь без какого-либо особого случая, он не думал о таких приятных последствиях. И всё равно он не задирал нос. — Ваша светлость. — Слуга поклонился ему, пока Джин активно вытягивал шею, чтобы попытаться разглядеть, как этот самый пикник будет устроен, невольно наслаждаясь видом залитой солнцем пока зеленой лужайки. — Я провожу. Баронет, не смотря на все адресованные ему обращения, не успевший забыть свой действительный титул, сдержанно кивнул, направившись вслед за молодым человеком в ливрее. Удивительно, но кажется, что этот пикник, а Джин на самом деле думал, что это будет что-то более или менее массовое, предназначался для двоих, потому что он увидел только одно расстеленное покрывало. И на этом покрывале расположились… — Ваше величество. Джин низко поклонился, пока королева, повелительно выставив руку, с помощью слуги поднялась, и баронет не успел скрыть свое удивление. Которое стало только больше, когда Ее величество, которая была босиком, сделала реверанс, затем лишь протянув ему руку. Джин с недоумением посмотрел на Трэя, который только-только собирался подняться, и тот, кажется, был лишь недоволен тем обхождением, что позволила себе королева. Непосредственным и весьма забавным, в свете того, с какой тщательностью она отыгрывала светский церемониал. Босиком. — Я ждала тебя и рада, что ты всё-таки к нам присоединился. — Женщина улыбалась, кажется, совершенно искренне, приветливо, и в ее улыбке теплом и игривой нежностью отражалось смотрящее на них сверху солнце. — У кого-то нашлись дела, а кого-то я сама расхотела видеть, но тебя ждала. — Взаимно, Ваше величество. — Джин вежливо приложился к тонким пальцам королевы, подняв на нее глаза. И… Она смутилась? — Доброе утро, Ваше сиятельство. — Трэй склонил голову. — Кажется, Его высочество передумал забирать у вас свой фамильный знак отличия. — Мне его подарили. Я смог понравиться его семье, с которой познакомился совсем недавно. — Серьезно? — Королева удивленно распахнула глаза, затем элегантно опустившись и одним ловким движением расправив юбку. На ней было слишком простое для ее обычных выходов платье, лишенное камней, вышивки, кружев… А теперь она так искренне удивлялась, что казалось… — Да, Ваше величество. — Джин думал, куда именно ему стоит присесть, и женщина указала ему его место, подле себя. — Видишь, Трэй. Тэтэ оказался не так сложен, как ты мне его описывал. — Королева повернулась ко второму молодому человеку, который очень пытался выглядеть невозмутимым, но ему это плохо удавалось, судя по напряженной челюсти и вздувшимся на висках венам. Он расслабил поджатые губы, но это не спасло ситуацию. — Полагаю, теперь вопрос о твоей женитьбе практически решен. Услышав это, молодой человек удивленно выкатил глаза, пока Ее величество, как ни в чем ни бывало, вновь принялась за только-только начатое и отложенное дело — она сама чистила яблоко, коротким лезвием срезая кожуру тонкой, не прерывающейся лентой. Джин невольно засмотрелся, решив, что теперь он может только слушать и наблюдать. — Это была твоя идея? Баронет пытался не показывать свое недоумение, краем глаза наблюдая за королевой, которая теперь должна была оскорбиться такому грубому в контексте ее высочайшего статуса обращению. — Ты в том возрасте, мой мальчик, когда тебе нужно думать о семье. Его высочество, полагаю, уже задумался о браке, значит… — Королева невозмутимо пожала плечами, аккуратно отложив тонкий срез кожуры и подняв глаза на Трэя. — Ты не смог добиться желаемого, а значит, должен отступить. Но я не могу позволить, чтобы ты чувствовал себя проигравшим, поэтому постараюсь найти для тебя самую подходящую женщину. То, что королева так свободно позволяла кому-то обращаться к себе столь фамильярно в чужом присутствии говорило лишь об одном — что присутствие Джина для нее не было чужим, и теперь она стремилась показать, как легко дистанция между ними может быть сокращена. — Разве есть моя вина в том, что Его высочество полюбил другого? — И Трэй украдкой посмотрел на Джина, который теперь разглядывал красиво разложенные на блюдах закуски. Он поднял глаза на молодого графа, но его взгляд тут же ускользнул. — Ты виноват в том, что не смог разгадать предпочтения Тэтэ, сразу сделав ставку на страстность своей натуры. Ты не пытался добиться поставленной цели, а топил свои амбиции и себя в удовольствиях, которыми двор активно тебя снабжал. Кажется, что королевский дворец — это сосредоточение всего самого развратного, потому что позволяет всё, но на самом деле, позволяя всё, он лишь наблюдает. А затем выносит приговор — кто может остаться, а кому стоит удалиться. Навсегда. — Голос Ее величества журчал как пригретый на солнце и хрустальными каплями стучащий по камням ручеек, и заслушавшись, Джин дернулся, когда она протянула к нему раскрытую ладонь. — Угощайся, мой милый. Баронет опустил растерянный взгляд, заметив несколько ровных долек яблока. — Я люблю их чистить и люблю кормить с рук тех, кто приятен моему сердцу. Угощайся, прошу. Она улыбалась немного заискивающе, нежно, и Джин не мог теперь понять, когда в ней произошла эта перемена, и из надменной, высокомерной и холодной госпожи она превратилась в сосредоточение солнечного очарования, которое особенно чарующе переливалось на ее красивом моложавом лице. — Спасибо, Ваше величество. Джин послушно взял яблоко, сразу начав хрустеть сахарной мякотью, за чем женщина наблюдала с явным удовольствием. — На что ты намекаешь? — Трэй дождался, когда королева вновь посмотрит на него. — Вот подумай, какую компанию ты предпочитал для себя в те моменты, когда Его высочество не мог уделить тебе время. Подумал? Джин выбрал общество королевской фаворитки, с которой читает книги, и герцогини, дочери Премьера, с которой обсуждает искусство и всё остальное, приличное и приятное для любого аристократа. Он выбрал для себя благородное общество, и даже его лучший друг-простолюдин уже успел зарекомендовать себя как музыкальный гений. — Фаворитка? Благородное общество? — Трэй ухмыльнулся. — Кажется, ты раньше была о фаворитах другого мнения. — Она любовница для одного, Трэй. — Голос королевы стал тверже и холоднее. — Она отдала свою честь без брака, но при этом вверила ее в руки одного человека, которому всей душой предана. В руки моего сына, который отвечает ей такой же верностью. Она стала любовницей, но при этом за всё время познала лишь одного мужчину. Мне стоит дальше продолжать эту мысль, или ты уже понял, в чем разница? — Я понял. — Трэй кивнул, но в этом движении чувствовались досада и раздражение. — Прости, что поставил под сомнение твое суждение. — Прощаю. — Ее величество улыбнулась, пока молодой человек повернулся к Джину с весьма озадаченным видом. — Можно я задам тебе вопрос? — Конечно. — Баронет кивнул, положив за щеку последний кусок яблока. — Как тебе удалось уговорить Его высочество познакомиться с его родными? Полагаю, ты был в их фамильном имении. Могу говорить честно и уверенно — он пылал ко мне чувствами, но никогда даже не заикался о том, чтобы представить меня родным. Джин задумался, опустив глаза и пытаясь теперь выиграть время. Нельзя сказать, что он умел врать и делал это убедительно, хотя бы потому, что это противоречило его воспитанию, но теперь у него была благородная цель. Или оправдание. — Я поставил ему условие. — Баронет попытался торжествующе улыбнуться, и ему это удалось, судя по тому, как изменился взгляд Трэя и выражение лица королевы, на котором появился сдержанный, но всё же восторг. — Я хранил невинность до этого. Сказал принцу, что разделю с ним ложе только в том случае, если он заверит меня в серьезности своих чувств, о которых он много мне говорил. И он… Смог меня убедить. — То есть, всё это… ради секса с тобой? — Трэй и удивлялся, и злился, и в принципе не мог понять, как такое было возможно. — А вот это вопрос бестактный, и тебе стоит извиниться перед Джином за то, что ты осмелился задать его в моем присутствии. — Ее величество гордо и привычно надменно подняла подбородок, смерив поникшего графа высокомерно холодным взглядом. Но когда она повернулась к Джину, он заметно потеплел и окрасился нежностью. Это было удивительно и так контрастно, что баронет даже дыхание затаил. — Он заполучил твое тело, а ты его сердце. Я умею разбираться в людях и знаю, что такие как Тэтэ с виду все на показ, но на самом деле закрыты и сокровенное прячут глубоко от чужих глаз. Как ты смог добиться его доверия? Причем, хладнокровно, не отвечая на его чувства. Слишком грамотный вопрос, потому что Джин до этого активно свои чувства отрицал, а Ее величество успела узнать Тэхена достаточно для того, чтобы увериться в его проницательности. — Мы много говорили. — Джин выдохнул. — То время, что я не подпускал его к телу, мы говорили, и я был с ним достаточно честен во всем остальном, кроме чувств, чтобы он смог поверить, что они у меня есть. А я не знаю… Вдруг они еще появятся? Баронет пожал плечами, пока Трэй слишком сосредоточенно изучал свои руки, явно нервно сжимая и разжимая пальцы. — Удивительное сочетание благородства, незаурядного ума и амбициозности. Я помню как ты держался по началу, и как держишься теперь… Это достойно восхищения, Джин. Ты растешь, приспосабливаешься к чуждым для тебя условиям и делаешь это с блеском, не просто не выбиваясь из общей картины, но и в самом положительном смысле привлекая к себе внимание. — Спасибо, Ваше величество. — Баронет смущенно опустил глаза. — Мне лестна ваша похвала. — Я могу идти, Ваше величество? — Трэй неожиданно резко поднялся. — Если тебе неприятно наше с Джином общество. — Королева снисходительно улыбнулась. — В другом случае, я всегда тебе рада. Ты знаешь. — Разумеется. — Молодой граф склонил голову. — Дела. Я заехал за тем лишь, чтобы с вами поздороваться. И я прекрасно понимаю, что моя женитьба — это ваше прощание со мной. Вы не ждете того, что я вернусь, а я… Буду строить свою жизнь по вашим заветам. — Я рада это слышать, мой милый. — Королева улыбнулась, а затем развернулась к Джину, давая понять, что ей интересно только его общество и не дав ему возможность попрощаться. — Ты обедал? Мне кажется, ты голоден. И в связи с этим… — Она потянулась к свежему хлебу. — Я угощу тебя своим самым любимым блюдом детства — бутербродами по моему личному рецепту! Хочешь? Она была очень воодушевлена, пока Джин лишь успел посмотреть в удаляющуюся спину Трэя, затем переведя растерянный взгляд на королеву. Что с ней случилось? Что за перемена в ней произошла, что из ледяной королевы она превратилась в солнечную? Она на самом деле была очаровательна, и, кажется, была в этом искренней, как была до этого естественной в своей надменности. — Вижу вопрос в твоих прекрасных глаза. — Я хочу бутерброды. — Джин уверенно кивнул, пока Её величество звонко рассмеялась, затем неожиданно сникнув. И вряд ли потому, что взяла в руки нож для паштета. — Мой брак с Чонганом, отцом Чонгука, был политическим решением. Я впервые познакомилась со своим мужем на свадьбе, и сразу в него влюбилась, с первого взгляда. Сильный, красивый, высокий и благородный — он не оставил моей впечатлительной и всегда тянущейся к прекрасному душе шанса. Я тянулась, но он был холоден, как был холоден весь двор, которому я была представлена. Чужестранка. Я была чужой и постоянно чувствовала на себе лишь отстраненные взгляды и холодное равнодушие. Разумеется, почтительное, потому что я была королевой. Я постоянно отпрашивалась домой, к родителям, просто чтобы согреться в отчем доме, где мне всегда были рады, где меня любили и ласкали. И заботились обо мне... Меня научили высокомерию, Джинни. Это всего лишь защитная реакция — держать на достаточном расстоянии тех, кто может дать тебе только холод, замораживая лучшие чувства и стремления. Я никогда не была надменной, но научилась одним лишь взглядом указывать людям их место, подальше от себя. Ты нравишься мне, и я… Могу себе позволить быть собой рядом с тобой. Хочу позволить. Я ничем не рискую — ты ничем не рискуешь, но… — Королева с теплом улыбнулась, при этом с любовью намазывая паштет на кусочек хлеба. — Иногда, я завидую сыну, который носит маску — он может ее снять, а я свою — нет. Только в такие редкие моменты. Джин не знал, что сказать, пока королева, как будто погрузившись в свои мысли, отстранено продолжила. — Меня упрекали в том, что я долго не могла забеременеть, и никто не видел, как холоден ко мне был король. Жесток. Он выполнял долг, пока я старалась его любить так, чтобы он это чувствовал и отвечал мне. Отдавалась ему, но для того, чтобы дать новую жизнь, отдаваться должны оба. Но я дождалась того момента, когда этот благородный человек разглядел во мне… свою жену. Стоило мне только открыть ему чувства и переживания, которые всё это время меня убивали. — Она улыбнулась лишь своим мыслям. — Он понял меня. И полюбил. И вот тогда… Вот тогда я смогла подарить ему сына, который связал наши сердца. И я вечно готова держать траур, потому что большей любви в моей жизни… Такое бывает один раз. Баронет очень старался не показывать удивление и недоумение, которые в один момент накрыли его с головой, лишив и воздуха, и до этого стройно выстроенных догадок. Однако королева, предавшись воспоминаниям, кажется, не обращала на него внимание. Он знал историю с одной стороны, а теперь, узнав с другой… А ведь она была похожа на правду, и даже если Джин не решался рассуждать, от чего именно берутся дети, история о том, что она ожесточилась, постоянно встречаясь с равнодушием, была очень похожа на правду. И судя по тому, что даже спустя три года у короля и герцогини появился ребенок, он на самом деле хранил свою любовь к Тэе, не поддаваясь другим чувствам, отвечая на них холодом. А потом… Отчаянная откровенность, и глаза у короля открылись. Ведь бывает такое! Но при этом, разве станешь ты травить свою единственную на всю жизнь любовь? Где была правда? И сможет ли Тэхен помочь в её поиске? А кто был злодей? Неожиданно и в один момент всё встало с ног на голову.