Паутина в цветнике

      Тэхен пытался понять, что ему нужно было сделать, стараясь вспомнить всё, чему его учил Бэй. У него не было оружия, а значит, нужен был отвлекающий маневр, чтобы попытаться выиграть время. Позвать Бэя? Поняв, что он здесь был не один, Трэй от отчаяния мог… Его высочество не подал виду, когда увидел скользнувшую в дверном проеме тень, подняв на своего бывшего любовника прямой взгляд.       — Прощай, Тэтэ.       Он улыбнулся, а затем бросился на Его высочество, прижимая локоть руки, в которой был клинок, к себе. Невозможно было выбить — лишь увернуться, и когда Тэхен приготовился нырнуть ему в ноги, его собственные вдруг его подвели, и он повалился на спину. Как и Трэй, который явно не ожидал такого поворота, успев лишь почувствовать, как земля вдруг ушла из-под ног. Ковер, который кто-то резко и ловко дернул на себя.       — У меня там вооруженный канделябром музыкальный гений, так что… Мы в безопасности.       Бэй. Тэхен прикрыл глаза, чтобы дать себе мгновение, прежде чем подняться и броситься к Джину. Потому что он знал, что барон справится без него. А барон тем временем уже нависал над Трэем, который успел подняться, но теперь в его обезумевших глазах был только ужас. Он мог бы побороться с принцем, который был с ним одной комплекции, но этот великан… А Бэй тем временем сохранял полное спокойствие, сделав шаг и в один момент отрезав нападавшего от Джина и Тэхена, который уже забрался на кровать, пытаясь дрожащими руками освободить своего принца от кляпа и пут.       — Знаешь, кто я?       Барон был настолько сосредоточен, что казалось от напряжения его сильное тело превратилось в камень. Он смотрел Трэю прямо в глаза, на расстоянии чувствуя его страх. Ему не нужно было теперь прикладывать силу, чтобы стоящий напротив него и невольно отступающий к стене мужчина чувствовал скрутивший всё внутри страх. Он был обречен.       — Орудие пыток.       Низкий, грудной голос угрожал, несмотря на почти что шепот, который ледяными крюками впивался под кожу. И Бэй совершил один ловкий рывок, в противоположную от руки с клинком сторону. В этом положении неудобно было нанести смертельный удар, особенно тогда, когда ты с разгромным счетом проигрываешь в реакции и ловкости. Трэй ничего не успел понять, прежде чем получил удар в живот. Попытался согнуться пополам, но обхватившая его запястье горячими тисками боль заставила задержаться, пытаясь выдернуть руку, из которой выпал клинок. А потом… Удар. Резкий, и лицо размазалось по стене, оставив после себя кровавый след от сломанного носа. Трэй инстинктивно пытался подставить ладони, чтобы как-то спастись, но рука, удерживающая его за волосы, была намного сильнее, и следующий удар смог выбить сознание из несостоявшегося убийцы, который повалился на пол, разливая свою сочащуюся из неестественно скривившегося носа кровь.       — Как ты?       Бэй быстро поднял выбитое из рук Трэя холодное оружие, сразу метнувшись к кровати. Даже если Трэй встанет, что было вряд ли, он ничего не сможет сделать, в то время как барон теперь мог помочь.       — Свяжи его. — Тэхен бросил Бэю веревку, которую он до этого аккуратно разматывал с посиневших запястий Джина, пытаясь не касаться сине-фиолетовых борозд от намотанных узлов. — И позаботься о том, чтобы не голосил.       Его высочество не замечал, как дрожал его голос.       — Джинни. Ты в безопасности. Всё позади.       Он осторожно выпрямил затекшие в одном положении руки своего баронета, затем ладонями обхватив изуродованное побоями лицо, видя теперь лишь самые любимые глаза, один из которых продолжал скрываться под багровым отеком.       — Тэ… — Джин хрипел, вынужденный откашляться. — Как… ты?       Нельзя было плакать. Не теперь, но принц не мог сдержаться. Как человек, который пережил сущий кошмар, мог теперь переживать о нем, который не смог его защитить?..       — Ты опять спас мне жизнь. — Тэхен щекой потянулся к собственному плечу, пытаясь незаметно стереть слезы, а потом наклонился к Джину, бережно приложившись губами к его взмокшему лбу. — Всё позади. Всё позади, родной.       — Так-так-так…       Его высочество резко повернулся к двери, заметив доктора Шону, на котором был халат и ночной колпак, который он тут же отбросил, быстрым движением пригладив залежавшуюся ото сна седину. В его руках был небольшой саквояж, который он уже в следующее мгновение опустил на кровать. Его лицо не выражало ничего, кроме готовности оказать любую помощь. Очевидно, ему за время долгой врачебной службы доводилось видеть всякое, и теперь его сосредоточенный вид почему-то внушал уверенность в том, что всё будет хорошо.       — Мой мальчик. — Голос пожилого мужчины звучал так мягко, как будто он теперь говорил со своим ребенком, ласково уговаривая. — Помнишь меня?       Мужчина нагнулся, чтобы Джин смог его лучше рассмотреть, пока Тэхен, оставаясь в поле его видимости, осторожно слез с кровати, направившись к Бэю, который закончил затягивать узлы на руках Трэя.       — Да. — Джин облизал пересохшие губы. — Дядя… Шону.       Казалось, что всё в его рту и горле потрескалось от сухости, и каждый вдох и каждое слово скребло и царапало.       — Всё верно. — Мужина ласково улыбнулся. — Ты позволишь мне тебе помочь? Я вижу, что ты храбро сражался за свою жизнь. Я должен убедиться, что тебе больше ничего не угрожает. Позволишь?       Джин только кивнул, неловко подтянув к груди всё еще не слушавшиеся его руки.       — Спасибо, Джинни.       И доктор повернулся к Тэхену, а затем его взгляд скользнул к Бэю, который за волосы выволакивал из комнаты лишенное сознания тело, за которым тянулся живописно кровавый след. Господин Шону догадывался о том, кому это тело принадлежало, поэтому лишь брезгливо поморщился. А потом его глаза сами нашли кровь на рубашке Его высочества.       — Вы ранены?       — Царапина. — И Тэхен выдернул рубашку из пояса, чтобы подтвердить свои слова. Острие не смогло войти настолько глубоко, чтобы угрожать жизни, но тем не менее…       — Мне нужна прохладная вода и несколько чистых мягких полотенец. В том числе, для вас. Рана неглубокая, но ее нельзя оставлять без внимания. — Доктор звучал очень сосредоточенно, повернувшись к кровати, на которой Джин пытался размять затекшие руки. — Я должен буду осмотреть Джина, и для этого мне нужно будет остаться с ним наедине. Надеюсь, вы понимаете.       — Конечно. — Тэхен сглотнул вновь подступившие в горлу слезы, а затем тряхнул головой, чтобы прийти в себя. — Прохладная вода и полотенца.       И спустя несколько минут господин Шону, отдав распоряжения для принца Чимину (который был на подхвате), уже колдовал над большой миской, вливая в нее травяные настои. Убедившись, что они остались одни, он намочил одно из мягких полотенец, бережно начав протирать окровавленное лицо.       — Если будет больно, мой мальчик, скажи.       Голос звучал мягко, ласково, и Джин прикрыл глаза, чувствуя, как истерзанную кожу щипало, но прохладная вода тут же ее успокаивала. Все кости были целы, и доктор про себя с облегчением выдохнул, аккуратно стянув с Джина остатки порезанной рубашки. На спине был неглубокий порез, и баронет судорожно втянул в себя воздух, повалившись на грудь, ощутив жжение.       — Потерпи, мой хороший. Здесь царапина. Тихо, тихо… — Бережные пальцы аккуратно промакивали рану, стирая остатки подсохшей крови, стараясь не растягивать до сих пор причиняющие боль края. — Вот так…       Затем доктор стал аккуратно вытирать руки Джина, и ощущая на сожженной веревкой коже живительную в своей прохладе влагу, баронет немного расслабил болезненно напряженное тело.       — Джинни. — Доктор отложил полотенце, чтобы не испачкать воду собранной на него кровью. — Мне нужно осмотреть тебя… Сзади. Я должен это сделать, чтобы убедиться, что у тебя нет внутренних повреждений. Я обещаю, что буду очень аккуратен. — Господин Шону смотрел Джину в глаза, видя как они наполнялись слезами, и его сердце дрогнуло, подкатив к горлу ком. В этих глазах он теперь видел всё, что удалось вынести несчастному мальчику. — Это во благо, мой хороший. Придется совсем чуть-чуть потерпеть, но я обещаю, что справлюсь быстро. Хорошо? Ты доверяешь мне?       — Да. — Голос сорвался на хрип, и Джин всхлипнул, затем попытавшись удержать слезы. — Хорошо.       — Я буду озвучивать всё, что буду делать.       И доктор потянулся к своему саквояжу, чтобы взять из него масло, которое не только облегчит необходимое для осмотра проникновение, но и сможет заживить и обеззаразить любые пустившие кровь повреждения. Оставалось надеяться, что таких повреждений не было.

***

      — Что его ждет?       Юнги, успев посмотреть на того, кто до этого мучил его самого близкого человека, сидел в кресле, нервно дергая ногой и втянув голову в поджатые от напряжения ожидания плечи. Единственное, что удерживало его от того, чтобы броситься к Джину — то, что он был в заботливых руках врача, но дышать всё равно получалось через раз, потому что горло сдавила тревога.       — Будет молить о смерти. А пока отдохнет на цепи.       Тэхен даже не шелохнулся, когда Чимин прижал к его порезу пропитанную специальным раствором марлю. Не шипел от боли, не ругался, не дергался, как будто теперь не его кожу выжигало огнем. На самом деле, он ничего не чувствовал кроме страха. Не за себя, что было самое мучительное.       — А… Как он?       Голос музыкального гения дрогнул, и он поднял на Тэхена блестящие глаза.       — Я… — Его высочество сглотнул. — Он жив. Я не могу сказать, насколько в порядке, но… — Принц бессильно уронил голову. — Моя вина.       — Хватит! — Чимин сильнее прижал мокрую от лекарства и вновь просочившейся крови марлю к его ране. — Это вина этого ублюдка! Не твоя, не Джина — только этот ублюдок виноват и за всё заплатит! А вы… Ты его спас, появившись вовремя, а он — тебя, когда… Вы стоите друг друга.       И камердинер сдавленно всхлипнул, всё еще помня, каким впервые увидел Джина. Распластанного на кровати, полуголого, связанного и в крови… Трэй никогда ему не нравился, но только теперь его хотелось разорвать на куски голыми руками. И успокаивало только то, что он обязательно получит справедливую расплату за содеянное.       — Чим прав. — Юнги поднялся, нервно одернув рубашку и оглядевшись. Он недолго сомневался, прежде чем сесть рядом с Тэхеном. Не мог найти себе место, а в этом случае лучше находиться рядом с тем, кто так же был растерян и зол. И как будто услышав его мысли, Его высочество поднял на него глаза. — Джин бы точно не стал тебя винить, я знаю. Он себя будет винить. А это…       Юнги не успел закончить мысль, когда из спальни показался доктор. Он замер, когда почувствовал на себе сразу три пары уставившихся на него глаз.       — Так-так-так, как дела?       Кажется, его настрой был весьма оптимистичен, но никто более на пытался нарушить установившуюся тишину, пока доктор осматривал рану Тэхена.       — Могу сделать пару стежков, но только в моем кабинете. — Господин Шону выпрямился. — Вы можете зайти к Джину — я его осмотрел и переодел в пижаму, которую нашел в шкафу.       Юнги не стал больше ничего ждать, тут же бросившись в оставленную открытой дверь. И он застал Джина, сидящего у изножья кровати. Его голова была опущена, как и плечи, и услышав, что кто-то вошел, он тут же голову поднял. Юнги не стал медлить, прежде чем обнять его. Сжимал отчаянно, забыв о том, что Джину могло быть больно, потому что Джин обхватил его двумя руками, судорожно вцепившись в его рубашку.       — Всё позади. Всё позади. — Юнги приговаривал это, бездумно поглаживая Джина по голове, пока тот только всхлипывал, вжавшись носом в его грудь. — Ты в безопасности.       Тэхен с доктором остановился в дверях, как будто не решаясь нарушить этот момент. Он знал, что Джин и Юнги были близки как братья, как они с Чонгуком, и встревать теперь было бы преступлением. Если он мог хоть сколько-нибудь утешиться в руках своего друга, Тэхен будет терпеливо ждать в стороне. Это не то время, когда нужно показывать эгоизм. Не то. И Его высочество дернулся, когда доктор потянул его за локоть, приглашая чуть отойти.       — Я осмотрел Джина — серьезных внутренних повреждений нет. Возможно, небольшой разрыв или трещина, но я уверен, что заживет быстро, особенно если соблюдать мои рекомендации. — Доктор говорил шепотом, пока у Тэхена сами собой до боли сжимались кулаки. — Кости целы, внутренности в порядке — никаких жалоб и болезненного отклика при ощупывании. Небольшое сотрясение мозга, но всё решит постельный режим и сон. Я дам вам несколько настоек, которые нужно будет дать Джину. Успокоительное. Он пережил сильнейшее потрясение, и организму нужно будет время, чтобы прийти в норму. И помощь. — Господин Шону замолк, а потом продолжил как будто осторожнее. — Ваше высочество, в случае, когда совершают подобное, нужно понимать, что больше всего страдает душа. Он может быть почти цел снаружи, но внутри раны намного глубже. Ему нужны забота и любовь. Чтобы он смог исцелить себя, нужно постоянное чувство защищенности, безопасности, внимание. Он не забудет, но воспоминания должны стать… более отстраненными. Как смотреть на что-то кошмарное издалека, понимая, что тебе уже ничего не угрожает, пусть и пугает до сих пор. Это всё, что нужно. Если захочет поговорить об этом — слушайте. Не захочет — не спрашивайте. Любовь. Любовь — единственное лекарство. Ваша, друзей, родных — чем ее больше, тем душе проще. Он сильный и храбрый мальчик, но ему нужна помощь, потому что тот кошмар, что он пережил... Это не пройдет само собой, и здесь не стоит полагаться на время.       — Я понимаю. — Тэхен кивнул. — Спасибо вам. Я… сделаю всё, что нужно. Всё, что угодно.       — В таком случае, я оставлю все распоряжения для Чими, а вы… — Доктор посмотрел на Джина, и в его глазах было только нежное сочувствие. — Лучше забрать его отсюда. Слишком много кровавых напоминаний.       Господин Шону ободряюще сжал плечо Тэхена, затем покинув спальню, пока принц не решался подойти к кровати, видя, что теперь Юнги сел рядом с Джином, бережно массируя его запястья и ладони, на которых до сих пор были напоминавшие о перенесенной пытке следы.       — Джинни.       Тэхен опустился перед баронетом на корточки, положив руки ему на колени. Джин сразу повернулся к нему.       — Давай пойдем в мою комнату? Ты будешь спать там. Юнги пойдет с нами, и если ты захочешь, он останется. Тебе нужен отдых, а там ты будешь в полной безопасности, потому что твой покой будет охранять самый свирепый тигр. — Тэхен попытался улыбнуться. — Я не шутил, когда говорил, что буду спать у твоей двери.       Бледные губы Джина задрожали, пока Юнги мягко выпустил его руки.       — Хочу. — Баронет кивнул. — Хочу!       А потом потянулся к своему принцу, крепко обняв его за шею, сжав пальцы на своих локтях. Как будто Тэхен мог начать вырываться, но всё, что Тэхен мог — прижать к себе Джина так, чтобы никто и никогда больше не попытался его отнять. Чтобы никто и никогда не посмел сделать ему больно. Наверное, только теперь, почти потеряв, он сумел понять, насколько любил. Насколько глубоко эти чувства успели прорасти не только в нем, но и в том, кому принадлежало его сердце. Родной человек. Джин был родным, и теперь, лихорадочно сжимая его в болезненно нужных объятиях, Тэхен чувствовал его боль, которую всю хотел забрать себе.       — Тэтэ, Джин приглашал нас выпить, но…       Услышав это неожиданное предложение Юнги, Тэхен мягко отстранил от себя Джина, который сразу повернулся к своему другу, и внезапное недоумение на его опухшем и местами посиневшем лице… Это была осторожная попытка немного отвлечь пострадавшего, потому что Юнги знал, что его лучший друг не захочет себя жалеть. И Тэхен понял это.       — Немного вина на сон грядущий? Мне нравятся твои мысли. — Его высочество сосредоточенно нахмурился, затем посмотрев на Джина. — Ты в деле?       Удивительно, но это… Джин вдруг почувствовал себя немного лучше. Как будто пелена кошмара, которая до сих пор холодным, леденящим кости и мясо коконом удерживала его в пережитом ужасе, стала чуть прозрачнее, пустив немного света. Как будто жизнь не закончилась, и он вдруг вспомнил о том, как обижался на Тэхена, как планировал жаловаться на него Юнги и Чимину, попивая вино и заедая его яблоками… А потом…       — А мне можно? Для блеска глаз.       Он сам хотел выбраться из этого и готов был помогать протянутым ему для помощи рукам.       — Секунду!       И Юнги, заметив, что в гостиной еще шла беседа, выскочил из спальни, решив, что Джину и Тэхену будет полезно немного побыть наедине.       — Не смотри по сторонам. — Его высочество поднялся, взяв лицо Джина в свои ладони. — Ты не вернешься сюда. Кошмар, который ты пережил, не вернется. Я даю тебе слово.       Джин только кивнул. Он верил Тэхену, но в голове до сих пор звучала чужая ненависть, а на теле до сих пор ядовитыми пауками и змеями ощущались чужие пальцы. А что если кошмар никуда не делся?.. Что если он теперь смешался с кровью, впитался в сердце, мышцы, и будет изводить его, пока, наконец, не заставит отчаяться так, чтобы… Он был под кожей.

***

      Доктор не разрешил Джину пить вино, но ему заварили очень вкусный травяной чай, в который добавили мед и корицу. Юнги, Тэхен и Чимин, который пытался прятать красные глаза и всё время держал его за руку, первым заняв место рядом — Джин даже улыбался, крепко сжимая маленькую ладошку, чувствуя, как камердинер Его высочества, успевший стать другом, пытался его хоть как-то поддержать. И здесь он впервые ощутил желание скрыть. Он видел, что его улыбка, участие в разговоре позволяло его друзьям, Тэхену немного расслабиться, выдохнуть, при том, что Тэхен… Он ведь чуть не умер, и перед глазами снова и снова возникала замершая фигура обезумевшего Трэя с ножом. Джин чувствовал себя виноватым. Дядя Шону сказал, что он не успел сильно пострадать, что кости были целы, что внутри всё практически было цело, а значит, Джин как будто не имел права страдать. Джин почему-то начал в это верить, и поэтому уговорил Юнги идти спать в свою комнату, уверяя, что он будет в порядке, и что с утра они обязательно встретятся, и всё будет намного лучше, чем теперь.       А потом Тэхен спросил у него разрешение лечь рядом, после ванны и переодевания в пижаму. Он был чистым, а Джин… Наверное, принц надеялся на то, что Джин откажется, но баронет согласился. И позволил себя обнять, чувствуя облегчение в крепких объятиях. Недолго. Сон не шел, пока Джин боялся пошевелиться, боялся, что Тэхен его отпустит. Отпустил. Отвернулся, и в этот момент баронет не подумал о том, что он просто уснул. Что он часто так делал, когда они спали вместе, и просыпались они часто по раздельности — просто открывая глаза, Тэхен первым делом обнимал его, закидывая ногу, и поэтому создавалось ощущение, что… А теперь он от него отвернулся. Потому что ему было противно. Он думал, что Джин уснул, и поэтому поспешил его отпустить от себя. Ему было противно.       Кошмар стоял перед глазами, которым не нужно было закрываться, чтобы окунуться в то, что он пережил. И вдруг внутри начал расти страх, что Тэхен с ним побудет до поры до времени из жалости — он был благородным человеком, хорошо воспитанным. Понимал, что Джин пережил, но никогда не будет с ним вместе. Поцелуи, объятия… Секс. Он не захочет трогать тело, которое… Кошмар. Джин боялся заплакать, боялся лишний раз двинуться, уверенный в том, что Тэхен проснется и уйдет, потому что он будет мешать ему спать. Этот страх был чем-то другим. Чем-то естественным, вроде инстинкта самосохранения, и поэтому Джин не мог подумать и прийти к правильным выводам. Тэхен жалел его. Любил как кого-то униженного, достойного жалости, но не той любви, что заставляет трепетать сердце. Какая была у них до этого.       Джин остался жив, у него почти ничего не болело, а значит, он не мог жаловаться. Не имел право. А то, что внутри все было разодрано в клочья, безвольно колышась под каждым новым порывом жалости и ненависти к себе… Он остался жив, почти не пострадал и не мог жаловаться. И не мог плакать, боясь пошевелиться. Всю ночь. Самую мучительную ночь, которая… Как будто ничего не закончилось, только теперь его терзали не жестокие руки — собственные мысли, которыми его мучитель завладел и которые продолжили его дело. Слезы текли по щекам, а Джин боялся их смахнуть, чтобы не разбудить Тэхена. Тэхен мог умереть, это он должен был плакать, а Джин не должен был… Мысли гоняли его по кругу, и с каждым новым он всё больше отчаивался. Невыносимо.       Он боязливо выскользнул из кровати, когда взошло солнце, начавшее стыдливо через не до конца задернутые шторы заглядывать в спальню. Пошел в ванную, зажег котел. Интересно, а можно в горячей воде растворить кожу? Стянуть ее, как чулок, чтобы ничего не могло напомнить о… Чужой запах не мог проникнуть в кровь — держался на коже, а Джин до сих пор чувствовал… Он дернулся, когда в дверь постучали. Всё-таки разбудил, и позволив войти, Джин испуганно смотрел на Тэхена, который сонно протирал глаза. Взъерошенный, в съехавшей с плеч пижамной рубашке… Он не захочет его больше.       — Я разбудил тебя? Извини! Я… старался тихо, правда, просто… — Баронет испуганно лепетал, озираясь, пока Тэхен подошел к нему, крепко обняв. Сонный, теплый, он пах так приятно, так сладко… Джин так любил этот запах…       — Ты должен был разбудить меня. — Его высочество нехотя отпустил своего баронета, немного рассеянно всматриваясь в его лицо. — Отек немного спал. Ты хотел принять ванну?       — Да. — Джин виновато опустил голову. — Я всё сделаю сам, не волнуйся. Я хорошо себя чувствую, правда.       — Я буду ждать за дверью, и если вдруг что-то понадобится — зови.       Все страхи были правдой. Он не хотел на него смотреть. Не хотел видеть его обнаженным. Не хотел его. И больше никогда не захочет.       — Тэтэ… — Вырвалось, и Джин не успел себя остановить. — Тебе противно, да? Скажи, я пойму. Я пойму, если ты не захочешь больше быть со мной — просто скажи честно. Не надо меня жалеть — я жив и почти здоров, я справлюсь…       — Посмотри на меня. — Тэхен подошел к нему, взяв за руки. — Как ты пришел к этому выводу? У тебя светлая голова, я хочу узнать.       — Я… просто спросил. — Джин не мог смотреть ему в глаза. — Если… Ты просто говорил, что после другого мужчины… Никогда не примешь, что это противно, а я…       — Другой мужчина тебя истязал. Ты не выбирал это, Джинни. Ты не несешь за это ответственности, никакой — ты пострадал, и я ни на мгновение не думал о том, чтобы оставить тебя. Наоборот.       Джин слушал и не верил. Он не верил впервые. Слезы подступили к горлу, и он просто опустился на пол, обхватив колени, прижавшись к ним щекой. Не хотел плакать, но не мог…       — Родной. — Тэхен тут же опустился рядом, дрожащие пальцы запустив во взъерошенные волосы, пытаясь заставить Джина поднять голову. — Ты никогда не будешь мне противен. Никогда. Это просто невозможно.       — Ты жалеешь меня. Я знаю, ты просто жалеешь меня. Я… Я не должен плакать, потому что я жив и почти здоров, а ты чуть не умер, и всё из-за меня, а я теперь лью слезы… Я не буду. Ты просто не знаешь, что он делал. Я весь пропах им. Потом, мочой, ненавистью и грубостью. Он прижимал свой вонючий член к моим губам! Бил, когда меня чуть не вырвало, потом пытался этот член запихнуть в меня, но не мог, и тогда стал… — Джин задыхался, не мог ни остановиться, ни вдохнуть. — Пальцы. В меня. А потом обещал сделать это ножом, если… А я… Я до сих пор чувствую как будто. Мне противно. Я мерзкий! А ты слишком… Я не хочу, чтобы ты пачкался. Чтобы был со мной, после…       — Джин. — Руки задрожали сильнее, как и голос, пока по щекам без спроса градом катились слезы. — Посмотри на меня.       Он мягко взял баронета за подбородок, а когда тот поднял голову, потянулся к его губам. Джин замер, боясь пошевелиться. Прощальный поцелуй. И он отстранился, уперевшись Тэхену в плечи.       — Не надо. Ты не должен…       — Я не чувствую ничего, кроме твоей пьянящей сладости. Знаешь… — Тэхен выпрямился, приняв ту же позу, что Джин. — Как в наш первый поцелуй. Спелая клубника, только теперь она как будто успела подсохнуть на солнце, потому что ты сжимал губы. — Его высочество говорил так спокойно, что баронет уставился на него широко раскрытыми от недоумения глазами. — На вкус как… Твои рассуждения о том, на чем основывается авторитет наследного монарха, которые я вынужден был закончить на твоих губах — вот тот самый вкус. Как… Утиный паштет, который ты обожаешь всей душой, но всегда отдаешь мне последнюю порцию, чтобы мне было так же вкусно, как тебе. Нежность. Твоя нежность, которая всегда забирается мне под кожу и щекочет сердце, заставляя его радостно трепетать. Прямо по сердцу, и я сейчас снова ощутил это! Сладость. — Тэхен улыбался, не понимая наверное, что на фоне мокрых от слез щек эта нечаянная радость выглядела неубедительно, но он был слишком искренен. — Ничего не изменит вкус твоих губ для меня. Никогда. Вкус твоих губ — твой вкус, он отпечатан на моем сердце, и я могу с уверенностью сказать, что твой вкус и запах не изменились. Нисколько. Я просто боюсь тебя смутить и напугать своей лаской, а как от нее удержаться, когда я смотрю на тебя? — Тэхен видел, что Джин перестал дышать, слушая его, и бережно обхватил его лицо руками. — Я знаю, что вся твоя боль внутри. Я знаю, что ты пережил настоящий кошмар, который ни в какое сравнение не идет с тем, что может ранить тело. Я боюсь представить, что ты пережил, но я точно знаю, что готов сделать всё, что угодно, чтобы помочь тебе. Не забыть, а пережить, не только телом, но и головой. Помочь понять, что ты не изменился. От того, что тебя касались злые руки, ты не изменился. Ты всё тот же Джин. Мой. Самый родной и самый любимый. Ради которого я бы, не задумываясь, отдал жизнь. Как ты, истерзанный, пытался спасти меня. Я, боясь тебя потерять, начал любить тебя еще больше. Я почувствовал этот момент. Я люблю тебя настолько сильно, что первое время готов любить тебя за двоих, чтобы ты смог увериться в том, что… Лучше тебя нет и никогда не будет. Никогда.       Джин смотрел на Тэхена, а потом, судорожно всхлипнув, бросился к нему на шею. Он плакал. Громко, навзрыд, даже не пытаясь скрывать, как он страдал в этот момент. Страхи, болезненно раздирая всё на своем пути, вырывались наружу, освобождая место для чего-то важного. Это было мучительно, и вместе с тем… Облегчение. Джин испытывал облегчение, которое стало очевиднее, когда он смог почувствовать, как крепко Тэхен обнимал его, потянув к себе. Прижимал к груди, в которой колотилось горячее, любящее его сердце, и его стук… Освобождал его.       — Мой самый любимый и чистый мальчик. — Он гладил Джина по спине, не замечая собственных слез. — Ты спас меня дважды, а теперь пришла моя очередь. Я всё сделаю. Всё. Даже то, о чем ты не попросишь. Всё сделаю для тебя.       — Тэ…тэ! — Джин отстранился, давясь всхлипами. — Я так тебя… люб…лю! Так…       — Мой хороший. — Тэхен улыбался самый нежной, самой родной сердцу улыбкой. — Знаешь, чего боятся страхи? Когда их вытаскивают наружу. Мы вместе победим их! Помнишь, я говорил, что ты можешь делиться со мной всем-всем-всем?       Джин кивнул, и на его губах впервые появилась улыбка. Как будто солнце показалось из-за свинцовых туч.       — Тебе стало хоть чуточку легче? Скажи.       — Да. — И баронет мягко отстранился от своего принца, забавно утерев нос натянутым на кулак рукавом. Как ребенок, который, выплакавшись, вдруг понял, что больше не было больно. — Я… Ночью ты отвернулся от меня, и я подумал, что ты тоже не спал, но думал, что спал я, и поэтому отстранился, потому что тебе на самом деле было противно.       — Джинни. — Тэхен виновато улыбался, уронив голову. — Меня сморило. Я уснул так крепко, что… Прости. Прости, что…       — Я понял. Теперь понял. — И Джин не переставал улыбаться. — И так рад, что решился… сказать.       — Говори. Говори обо всем, что тебя будет тревожить!       Услышав это, баронет вдруг задумался, а затем увел глаза.       — У меня чувство, что… Я до сих пор связан и ничего не могу сделать, а он продолжает… Терзать меня. Как будто мыслями завладел и не отпускает. Поэтому… Мне кажется, что он до сих пор... елозит по мне, что я воняю им.       — Так, ну для начала — ты ничем не воняешь. — Тэхен прямо смотрел в глаза Джина. — Это всё игра измученного кошмарами воображения. А то, что он завладел мыслями… — Теперь пришла очередь принца погрузиться в глубокие раздумья. — Ты думаешь, что до сих пор его жертва. Ты запомнил его злым, запомнил его власть над собой, злость, силу… А что, если я скажу, что теперь он жертва, а ты его судья?       — Я? Или ты? — Джин теперь был сосредоточен, что было таким же хорошим знаком, как его улыбка.       — Я палач, а ты судья. И если ты хочешь… Я покажу тебе, какой Трэй на самом деле. Какой он ничтожный, и всё, что он может — подлость. Связать и угрожать. Ты увидишь, насколько он на самом деле жалок.       Джин думал. Думал, и вновь поднявшиеся внутри страхи теперь не могли до конца заглушить голос разума.       — И я больше не смогу помнить его, как сильного. Потому что… увижу слабым и… — Баронет замолк, как будто ожидая, что Его высочество сможет правильно закончить мысль.       — Да. Одно впечатление будет полностью перекрыто другим. Он сейчас находится в одном из погребов, где содержат тех, кто совершил преступление во дворце, прежде чем отправить под суд или в темницу. Он не сможет тебя увидеть, а ты… Увидишь своими глазами. — Тэхен заметил, что решимость в Джине боролась со страхами и сомнениями. — Я возьму маску у Гука — никто не узнает тебя. Или мы найдем плащ с глубоким капюшоном, который сможет скрыть твое лицо. Тайна. Дворец умеет хранить тайны.       — Я согласен. Я… хочу. Это нужно. — Джин уверенно кивнул.       — Но сначала ты примешь ванну, как планировал, а потом мы позавтракаем. Я не буду заставлять тебя есть, но ты должен выпить горячего чая с медом. Хорошо? — Джин кивнул, и Тэхен засмотрелся на его губы. — Давай, я буду тебя иногда целовать, чтобы бороться со страхами?       — Ты… хочешь? — Голос баронета задрожал от волнения.       — Хочу, Джинни. Хочу целовать и хочу, чтобы ты вновь поверил, что нет ничего слаще твоих губ.       И теперь Джин верил. По крайней мере, решительно верить начинал.

***

      Завтрак выдался… приятным. И особенно приятно было то, что и Юнги, который как и обещал присоединился к ним, и Чимин отметили, что Джин выглядел лучше, и что в нем как будто что-то изменилось. Юнги наблюдал за ним с недоверием, зная, что Джин был мастером маскировки, но затем сдался, признав, что что-то изменилось в лучшую сторону. Прежде чем проводить его заниматься работой, а на носу у него был очередной бал, баронет успел ему шепнуть, что они поговорили с Тэхеном, после чего Джин почувствовал себя лучше. И Юнги сдержанно порадовался, но про себя, и его лучший друг это разгадал, решил, что Его высочество был лучшим партнером из всех, кого бы он мог пожелать для самого близкого человека.       А потом пришла пора посмотреть в лицо страхам. И Джин надел длинную накидку из бархата, капюшон которой полностью скрывал его лицо. Он никогда не был в погребах, и дорога показалась ему увлекательной. А потом, спустившись под землю и сразу ощутив холод и монументальность грубой каменной кладки, они увидели Бэя, на котором уже была ливрея и который о чем-то украдкой общался с одним из стражников. Он быстро заметил Тэхена и незнакомца рядом с ним, почувствовав, что это был Джин.       — Никого не впускать. — Бэй отдал короткий приказ, затем склонился, пропуская Его высочество и баронета в низкую дверь, ведущую в узкий коридор.       Они оказались у одной из таких же дверей, за которой была тишина.       — Завязал ему глаза, как приказал, так что он не поймет, кто внутри, пока не заговоришь. — Бэй обращался большей частью к Джину, который откинул капюшон. — Ну, ты смотри — почти как новенький. — Барон широко и добродушно улыбнулся, затем сжав плечо Джина. — Ты не боишься крови или неприятных запахов? В любом случае, я буду на подхвате.       И барон тут же открыл дверь, отворив тяжелый засов. В нос ударил запах сырости, мочи и горелого масла. Это была небольшая камера, которая освещалась парой масляных ламп. Джин сразу заметил человека, руки которого были подняты, закованные в уходящие к каменному потолку цепи. Он стоял на коленях, голова безвольно болталась, рубашка была в крови, а на штанах между ног было мокрое пятно, которое, очевидно, и было причиной вони.       — Ты подумал над своим поведением?       Тэхен подал голос, и Трэй тут же поднял голову, как будто мог что-то разглядеть через черную повязку, которая немного прикрывала неестественно кривой нос. Все его лицо было в засохшей крови.       — Тэтэ! Я подумал! Прости меня! Прости! Я… Это всё королева! Это она! Она науськала меня! Я бы никогда… Сам бы никогда не причинил вреда твоему Джину, и уж тем более не стал бы… Я просто люблю тебя. Понимаю, ты не веришь, но любовь… Разная. Я бы никогда… — Он всхлипнул, закончив тираду, которую, наверняка успел продумать несколько раз. — Прости! Я сделаю всё, что прикажешь. Пощади!       Тэхен посмотрел на Джина, который смотрел на Трэя с нескрываемым отвращением, искривившим его красивые губы и заставляя хмуриться. Про королеву была ложь — это было ясно, и Джин, посмотрев на Тэхена, понял, что тот думал также.       — Даже съесть собственное дерьмо? — В голосе Его высочества слышалось очень убедительное злорадство, пока Трэй явно пытался понять, откуда он говорил и что собирался предпринять. — Или мое. Я хочу унизить тебя так, чтобы ты забыл о том, кто ты есть на самом деле.       Трэй молчал.       — Всё, что скажешь. — И отозвался глухо. — Умоляю, только пощади. Я не могу так больше.       — Я подумаю.       И Тэхен указал на дверь, которая затем закрылась за ними, пока трое отправились по коридору в обратном направлении.       — Надеюсь, теперь ты видишь, что его сила и его власть не стоят ничего. — Его высочество повернулся к баронету, который поднял на него задумчивые глаза, и голос сразу стал мягче. — Убедился, родной?       — Да. — И Джин не врал.       — Он смог взять над тобой верх только потому, что застал тебя врасплох. Он прекрасно понимал, что встреться ты с ним лицом к лицу, он бы проиграл. И поэтому напал исподтишка. Вот и всё. — Тэхен сжал плечо Джина, затем посмотрев на Бэя. — Инструменты подготовили?       — Да. У тебя будет помощник. Я договорился с начальником охраны — он готов за пару золотых держать рот на замке и оказывать всякое содействие. Хотя… Согласно документам, эту паскуду зовут Хе, он безродный крестьянин, который поступил на службу во дворец по великодушному приглашению Его величества. Даже если болтать станет — невелика потеря. Но не станет — мужик слово.       — Документы? — Джин с удивлением посмотрел на Тэхена. — Когда ты успел?       — Не он. Гук. — Бэй сначала посмотрел на Тэхена, получив разрешение рассказать, а затем на Джина, который теперь удивлялся больше. — Он знает только то, что эта сволочь напала на тебя, без подробностей. Но мелкому достаточно, чтобы он начал выпрыгивать из штанов и рваться расправиться с твоим обидчиком в рукопашную. А он может… — Бэй задумчиво поджал губы.       — Ты говорил, что доверяешь Гуку, но я все же не стал передавать ему всё. Без его помощи я бы не справился.       — Правильно. — Джин кивнул. — Он… Я расскажу ему. И Розе. Это не тайна для людей, которые стали мне друзьями. Ты… Говорил, что страхи боятся, когда ими делятся — я готов.       — Чонгук на самом деле переживает. Ты дорог ему, плюс к тому, он до сих пор помнит, как ты спас мне жизнь. Он всё поймет. А Роза… Ты сам знаешь — скажешь ей, и все страхи разбегутся кто куда, поняв, что девочка слишком решительно настроена тебя утешать своей заботой.       Джин улыбнулся, почувствовав, как несмотря ни на что, внутри стало тепло.       — Бэй проводит тебя, хорошо? Не хочу затягивать с…       Тэхен не успел договорить, услышав уверенное Ничего, мне можно!, которое громко отдавалась эхом от каменных стен. И спустя минуту они увидели Чонгука, на котором был серый сюртук и маска, которую он тут же стянул. И очень комично удивился, заметив Джина. Но это настроение тут же сменилось беспокойством.       — Как ты? — Он подошел к баронету, вглядываясь в его лицо и взяв за плечи. — Я решил, что не могу пропустить эту расправу: всё-таки покушение на близкого человека короля!       — Всё… нормально. — Джин улыбнулся, поняв, что Чонгук был так же решителен, как искренен. — Спасибо. Я… Потом расскажу тебе. И Розе.       — Она будет ждать тебя — сама извелась и Чимина извела, ничего не добившись от отца. — Чонгук закатил глаза. — Можешь сказать только ей — её ласка сможет излечить любые раны. Настоящая королева!       — Ой, да кто бы спорил. — Бэй притянул Джина к себе, намекая, что им уже стоит уходить. — Мы пойдем.       — Идите в мои покои — Тоши предупрежден и обставит всё так, что никто ничего не поймет. — Чонгук вновь взял Джина за плечо. — Рад, что ты идешь на поправку! И мы потом обсудим, как ее ускорить.       Его величество подмигнул, и Джин… Он больше не будет жертвой. Только не с такой командой поддержки.       — А теперь ты мне скажи, насколько он в порядке. — Чонгук, дождавшись, когда Бэй и Джин скрылись, повернулся к брату. — Почему меня не разбудили? Какого черта я узнаю от других о том, что тебя хотели прирезать, хотя мог бы увидеть всё своими глазами?!       Тэхен держался, но потом засмеялся, пока младший брат порывисто и крепко его обнял.       — Я себя не помнил в тот момент, а ты надеешься, что о тебе бы вспомнил. — Его высочество виновато улыбнулся, а затем в один миг стал смертельно сосредоточенным. — Ты будешь смотреть или участвовать?       — Смотря, насколько серьезно ты настроен.       Тэхен многозначительно улыбнулся. Он сделал правильный выбор, когда отложил расправу на утро. Теперь в нем не было бушующих эмоций, которые слишком быстро довели бы дело до банального убийства. Ненависть и жажда справедливости. Месть. Которую, как раз, лучше подавать холодной.       — Доктор Шону любезно согласился дать мне пузырек едкого аммиака, чтобы Трэй ничего не пропустил.       — Справедливо.       И Чонгук только пожал плечами, затем вновь натянув маску.       — Брат за брата.       — И оба брата за Джина.