***
— Чем хочешь заняться сегодня? — Тэхен подпирал голову двумя руками, с обожанием смотря на Джина, который с удовольствием уплетал мясной пудинг со взбитым картофельным пюре. — Можем покататься на лошадях. Можем просто прогуляться и где-нибудь остановиться на пикник… Земля еще не успела остыть, так что не простудимся. А можем построить шалаш в моем саду и весь день провести там. Знаешь, как в детстве. У нас с Гуком был свой дом на дереве, который вселял священный ужас в дядю Хосока, до дрожи боящегося высоты. — Тэтэ. — Джин отставил фарфоровую тарелку, аккуратно промокнув губы, и Тэхен, у которого было отличное и при этом, наверное, неуместно игривое настроение, завороженно наблюдал за ним. — Я хочу кое-что обсудить. — В шалаше? Его высочество уже поднялся, чтобы встать за спиной своего баронета и крепко обнять его, зарывшись носом в мягкие волосы. Он хотел сказать что-то ласковое, когда в комнату без стука вошел Чимин. — Его величество! Он явно теперь подражал коридорным слугам, затем получив чувствительный тычок, который заставил камердинера подпрыгнуть на месте, а Джина и Тэхена… Джин сразу поднялся. — Так! Я с подарком. И это взятка. В руках Чонгука была картина, и баронет задержал дыхание, пока сердце начало пропускать удар за ударом. На Джина смотрела его мама, но в отличие от маленького портрета, который отец хранил как зеницу ока, полагаясь больше на воспоминания… Глаза заблестели, и Джин неуверенно зашагал к Чонгуку, который очень аккуратно прислонил картину в роскошной позолоченной раме к стене. — Тяжелая, но я очень доволен проделанной работой. Он самодовольно улыбался, пока Тэхен быстро оказался рядом с расчувствовавшимся Джином. Он не знал свою мать, но знал, какие чувства небольшой клочок холста вызывал у его отца, и теперь он полагался не только на свое восхищение, но и то, что испытает папа, когда увидит… Маму, улыбающейся, цветущей и такой живой, что казалось, теперь улыбаясь, в следующее мгновение она схватит тебя за руку и закружит, настолько в красках искрились глаза… Живые. — Гук. — Джин повернулся к Его величеству, и тот подошел, заметив еще не вылившиеся, но уже собравшиеся слезы. — Это… У меня слов нет. Я не знаю, как тебя благодарить. Это… — Он вновь повернулся к портрету, пытаясь запомнить каждую деталь, на которой останавливались распахнутые от сентиментального восхищения глаза. — Потрясающе! Ты гений. Гений… Папа в обморок упадет, когда увидит. Джин сказал это на выдохе, а потом накрыл ладонью обхватившую его плечи руку, пока Чонгук, оценивший искренность восхищения и благодарности, прислонился виском к его макушке, позволив себе немного нежности. — Не буду лукавить — мне очень понравилось писать твою маму. И я стал еще больше сожалеть, что она покинула этот мир так рано. И, наверное, поэтому мне получилось изобразить ее… — Живой. Она как живая. — Тэхен сосредоточенно смотрел на изображение, пока Джин от волнения слишком сильно сжимал его руку, но кто вообще будет на это жаловаться... — Спасибо, Гук. И от меня. Ты на самом деле гений. — Ой, да ладно. Ну, хватит. — Чонгук нахмурился, при этом от удовольствия краснея. — Как я уже говорил, это взятка. Потому что мне нужно твоя помощь, Тэтэ. Сказав это, Его величество направился к столу, цепким взглядом обнаружив пару бисквитов, которые наверняка ждали только его. Он волновался перед предстоящим событием и потому не мог наесться, справедливо полагая, что время в седле поможет ему не только унять тревогу, но и подтопить съеденное. — Что такое? Тэхен, усадив Джина, встал рядом, внимательно смотря на брата, который схватился за недопитый чай. Волновался, Его высочество прекрасно это видел. — Я хочу сегодня сгонять в суд, и хочу, чтобы ты, ради сохранения этой тайны, походил вместо меня в маске. Я уже распорядился о переносе недельного собрания, так что… Погуляйте с Розой, с Джином — всё, что угодно, просто посветись перед придворными. Я к ужину вернусь. — Почему так срочно? — Тэхен с подозрением прищурился, затем кивнув. — Разумеется, я сделаю, что говоришь. Но только если ты возьмешь с собой мощное сопровождение. Какого-нибудь барона. На примете кто-то есть? — Бэй уже в конюшне. — Чонгук уверенно кивнул. — Я вчера рассказал всё Джину и думал об этом всю ночь, не дав Розе выспаться, тем, что ворочался как заведенный. Не хочу тянуть. И мне не терпится всё узнать из первых уст. — Хорошо, Гук. Делай, как знаешь. — Его высочество улыбнулся, сделав к брату шаг и ласково взъерошив его волосы, затем потрепав за ухом, от чего младший хмурился, но подавался за рукой. — У меня есть идея. Джин выпалил это, как будто в последний момент решившись, и на него уставились сразу две пары изумленных глаз. — Извини, Джинни. Это не из-за твоих расписных синяков — как бы я тебе не доверял, не уверен, что ты можешь присутствовать… — Я о другом. — И Джин глубоко вдохнул, пытаясь наполнить легкие воздухом и вытеснить волнение. — Есть документальное свидетельство того, что король был отравлен. Что его травили какое-то время, и что он обречен был умереть. — Есть, и что с того? — Тэхен невольно напрягся, вцепившись в спинку стула, на котором Чонгук расправил плечи, приблизившись к столу. Очевидно, что в голову баронета могла прийти только умная мысль. Мысль, которая заслуживала пристального внимания. — К чему ты клонишь? — У меня следы побоев. — Джин решил начать с главного. — Мы с тобой на балу поссорились, и Ее величество… — Мне уже не нравится. — Тэхен покачал головой. — Тэтэ, она не причастна к нападению на меня. — Она просто мне не нравится. — Тэхен поджал губы, пока Чонгук дал знак, что Джин может продолжать. — Королева знает, что я был зол. Я могу выставить всё так, что ты меня побил за мои претензии, и я затаил на тебя обиду. Мы же говорили о свадьбе — я становлюсь твоим мужем, и моя обида постепенно превращается в ненависть, о которой я рассказываю Ее величеству. Я ненавижу тебя, так же, как она ненавидит тебя. — Джин сделал паузу. — Она не сможет не воспользоваться этим шансом. И захочет убить тебя моими руками, которые я ей с готовностью протяну. А она вложит в них яд, потому что на другое я не соглашусь, да и вряд ли достигнув успеха отравлением, она захочет изменить методы. — Гениально. — Чонгук отреагировал первым, пока Тэхен думал. Это никак не угрожало Джину, потому что на него будут возлагаться все надежды. Пока королева будет возлагать эти надежды, вряд ли будут предприниматься еще попытки как-то навредить наследникам. Тэхен заслужил репутацию смутьяна, поэтому она вполне сможет поверить в такой агрессивный выпад, особенно если Джин начнет рассказывать о том, что Его высочество им одержим… Одержимость сможет оправдать абсолютно всё: и агрессию, и невесть откуда взявшуюся сильную любовь и, главное, свадьбу. — Тэтэ, мне ничего не будет угрожать. Раз уж мне пришлось пострадать, и есть возможность извлечь из этого не только болезненный опыт, но и пользу… Я хочу помочь. И ты знаешь, что я справлюсь с этой ролью. — Не сомневаюсь. — И вновь первым ответил Чонгук, за что получил ласковый подзатыльник от старшего. — Давайте это обсудим вечером? В любом случае, синяки еще не отцвели, и… — Второй подзатыльник, и Чонгук надул губы. — Джинни, я надеюсь, ты отомстишь за меня. И сказав это, Его величество поднялся. — Ладно, мне пора. Не хочу задерживаться, плюс к тому… Черт знает, примет он меня или нет… — Король вздохнул, затем взяв Тэхена за плечо, привлекая внимание. — Зайдешь ко мне — там всё готово. И маска, и костюм, и Роза, и Тоши, и ты обязательно справишься. — Чонгук похлопал брата по плечу, затем обратившись к Джину, уже с нежностью. — Восхищаюсь твоим умом и силой духа. Если продолжишь также, мне придется нарисовать еще и твоего папу, чтобы всё замечательное семейство было в сборе. — И он мельком посмотрел на портрет незнакомой ему женщины с неожиданным теплом. — Пошел! И он удалился так же стремительно, как и появился. — Ну? Джин поднялся, подойдя к Тэхену. — Ты хочешь меня отравить, потому что я тебя избил? А избил я тебя потому, что одержим тобой, и когда ты пригрозил, что уйдешь… — Его высочество смотрел на баронета с задумчивым прищуром. — Я пригрозил, что уйду, а ты сказал, что я никогда не уйду от тебя, избив меня и пригрозив уже свадьбой. Я очень целеустремлен, поэтому выбрал мириться со своей ненавистью к тебе во имя состояния и положения, при этом в тайне мечтая от тебя избавиться. — Джин улыбнулся. — Если всё удастся, мы сможем организовать разоблачение прямо на месте преступления, когда я получу из ее рук яд или какие-то конкретные указания, как сжить тебя со света. — И сыграть свадьбу, которая не вызовет никаких вопросов и подозрений у одной коварной умной женщины. И продолжить находиться рядом друг с другом, жить вместе, изображая влюбленных, потому что ты обязан терпеть мои ласки, ненавидя только в тайне. — Да, Тэтэ. — Джин, уже слыша по голосу, что Его высочество почти согласился, кивнул. — Без ложной скромности, идеальный план. — Осталось только пожениться. И принц привлек к себе баронета, крепко и с чувством поцеловав его, бережно, но уверенно придержал за шею. Как будто былая страсть, и Джин прильнул к нему, без слов покорившись. Идеальный план. И, главное, впервые не грозящий опасностью. Только если Джин на самом деле не согласится на убийство.***
Хосок считал себя человеком, опытным в любовных делах. У него были длительные романы, романы покороче, но все основанные на серьезных чувствах и не имеющие ничего общего с мимолетным влечением. Он всегда долго приглядывался, заботясь не только о своем моральном облике, как человек благородный, но и о физическом, в том числе, здоровье, как человек, не обделенный интеллектом. У герцога было всякое в любовной жизни, но никогда еще после секса он не получал судебную повестку. Он надеялся на какую-то весточку от Намджуна. На весточку, а не сухой, оформленный по всем законам официальный документ, приглашающий его явиться в суд. Как будто… Как будто покойный отец, оскорбившись тем, что сын предал свои же принципы, самозабвенно отдавшись в первую же (неофициальную) встречу, смог подать на него в суд. И на этой мысли герцог густо покраснел, невольно вспомнив совсем недавно пережитый чувственный опыт. И вслед за стыдливым румянцем на его лице появилась улыбка. Потому что настолько хорошо не было, возможно, никогда. Несмотря на то, что они предавались страсти, не позаботившись о комфорте, в том числе, физическом. Но Хосок не собирался жаловаться. Только теряться в догадках, зачем его официально пригласили в суд, как будто он находился под следствием или же являлся свидетелем, как однажды. Герцог терялся в догадках в тот момент, когда его экипаж остановился у кованых ворот, охраняемых стражей. Он вежливо приветствовал вооруженного человека в форме, протянув ему повестку, и тот, раскланявшись, приказал открыть ворота. Зачем он понадобился в суде? И воображение начало рисовать ему унизительные картины допроса с пристрастием, где он, краснея и теряясь в выражениях, будет рассказывать о том, зачем и как именно предавался любви с настолько высокопоставленным должностным лицом. Официальная повестка. Как будто он будет подписывать официальные документы. Наверное, теперь его успокаивало только то, что за ним не отправили конвой. Слишком оригинальный опыт. — Ваша светлость, прошу, за мной. — Молодой человек в неприметно сером формальном облачении подошел к нему сразу после того, как другому, одетому чуть проще, он показал свою повестку. Хосок растеряно ответил на низкий поклон, затем направившись за мужчиной по ярко освещенному солнцем холлу, наблюдая как жизнерадостно яркие лучи отражались от мраморных колонн. — Его честь сейчас находится на заседании, поэтому вам придется подождать его в приемной. Разумеется, если вас это не затруднит. — А если затруднит? — Хосок не грубил и не дерзил — с искренним любопытством интересовался, и служащий суда виновато улыбнулся. — В таком случае, я зарегистрирую тот факт, что вы явились и то, что вы не стали дожидаться, когда вас смогут принять. Это не повлечет никаких последствий, но вам в любом случае придется явиться повторно. — Являться до того момента, пока меня не примут. Спасибо за разъяснение. И, не успев пройти через широкие двери, которые, очевидно, вели в ту самую приемную, Хосок вежливо, но настойчиво взял молодого человека за локоть, заметив на его лице недоумение. — Я могу задать вам вопрос? — Разумеется, Ваша светлость. — Мужчина склонил голову. — Зачем меня сюда пригласили? В повестке не было ни слова о том, за что я должен быть привлечен к суду. Я законопослушный гражданин, и поэтому не собираюсь скрываться от наказания, но очень хотелось бы знать, в чем меня подозревают. Служащий кивнул, четко расслышав и поняв вопрос, но отвечать не торопился. Он огляделся, а затем потянулся к герцогу, как будто намереваясь сказать большой секрет. — Я не могу говорить об этом. Только давать необходимые разъяснения после того, как вы будете уведомлены Его честью лично. Прошу меня простить, Ваша светлость. Разумеется. Хосок сухо поблагодарил за вежливость, а затем нервно распахнул плащ, который молодой человек сразу предложил снять. А затем он предложил герцогу чай, кофе и удобное кресло для ожидания, во время которого внутри Хосока начало активно собираться раздражение. У него был опыт посещения суда по повестке, но он не оставил после себя особенно приятных воспоминаний. Однако, даже тогда ему было проще — он был отдельно уведомлен о том, зачем обязан явиться. А здесь… Герцог не заметил, как молодой человек, который за своим рабочим столом теперь занимался какими-то делами, спешно поднялся, склонив голову. — Ваша честь. Его светлость ожидает вас. И Его светлость тут же встрепенулся, повернув голову. Он уже видел такое однажды. Великолепный в своей строгости и стати судья, гордо расплавленные плечи которого укрывала черная бархатная мантия, под которой скрывался такой же строгий, как мужественное лицо, черный костюм, застегнутый на все пуговицы и лишь подчеркивающий силу… Хосок на мгновение прикрыл глаза, пытаясь выветрить из мыслей то, что он увидел однажды. Тело без какого-либо даже стыдливого прикрытия. Тело, которое делало с ним такое, что… — Ваша светлость. Прошу простить, что вам пришлось ждать — я могу оправдаться лишь тем, что не получил от вас уведомления о визите. Голос звучал формально, но во взгляде… Хосок смотрел на Намджуна с сомнением, легко пожав протянутую руку, и в момент, когда он хотел расцепить их пальцы, ему это не удалось, потому что судья сильнее сжал его ладонь, будто пытаясь отвлечь герцога от мыслей и привлечь всё его внимание. — Я задержан? Позвольте мне в таком случае, если я не уведомил вас, уведомить сестру о том, что ее единственный брат… — Хосок поморщился, всё-таки выдернув руку из тисков. — Потенциальный каторжанин. — На самом деле, вы близки к истине. Услышав это, герцог не успел скрыть слишком ярко отобразившееся на его лице недоумение, в ответ на которое судья лишь улыбнулся, своими ямочками сделав всё еще загадочнее. — Прошу, Ваша светлость, в мой кабинет. — Он протянул руку, затем обратившись к молодому человеку, который, очевидно, был его секретарем. — Подготовь все необходимые бумаги и пригласи Лиама. — Будет сделано, Ваша честь. Молодой человек склонился, пока Хосок, которого судья теперь держал за локоть, уже с явным беспокойством смотрел на Намджуна. — Зачем Лиама? Кто это вообще такой? Я не собираюсь драться, но умею очень громко кричать и звать на помощь. Герцог пытался сопротивляться, но судья всё-таки втолкнул его в кабинет, закрыв за собой дверь. Хосок не успел хорошенько разглядеть просторное помещение, заполненное светом и книжными шкафами, так как Намджун взял его за плечи и развернул сначала к себе, а затем спиной к двери. Герцог не успел ничего понять, когда крепкие руки обхватили его лицо, пока другое лицо потянулось к его губам. Всё, что смог сделать Хосок — тонкими пальцами обвить чужие запястья, не решаясь убрать руки, но при этом успев без особого указания приоткрыть губы, впустив язык. Ох, и снова… Как будто всё случилось только вчера, а не позавчера, и голова закружилась… — Я ни на минуту не переставал думать о тебе. Ох, и снова этот голос, который пробирал до костей и рассыпал искрящиеся горячим волнением мурашки по всему телу. Герцог прикрыл глаза, чувствуя на губах теплое, успевшее сбиться с привычного ритма дыхание. — Я всё-таки арестован? — Я хочу, чтобы наша связь была открытой. Услышав это, Хосок удивленно распахнул глаза, пока Намджун взял его за руку, потянув к креслу напротив тяжелого, обитого дорогим сукном и украшенного роскошной резьбой стола. — Ты… Что? — Ты против? — Намджун занял свое место в кресле с высокой спинкой, вновь приняв невозмутимо профессиональный вид, как будто создавшегося между ними мгновением ранее момента и не было вовсе. — Если ты не хочешь состоять со мной в официальных отношениях, я могу отпустить тебя прямо сейчас. Это было слишком неожиданно, чтобы Хосок прямо здесь и сейчас начал умирать от счастья. — Я… Хочу, но не думал, что такое возможно. И именно в этот момент раздался вежливый стук в дверь, которая отворилась в тот момент, когда Намджун позволил человеку войти. — Ваша честь. — Лиам, проходи. Хосок обернулся, заметив мужчину, одеяние которого ничем не отличалось от того, какое было на секретаре. Мужчина посмотрел на него только в тот момент, когда передал судье бумаги, встав рядом с его креслом и сцепив перед собой руки. — Ваша светлость, для меня честь приветствовать вас здесь. Он низко поклонился, и Хосок растерянно кивнул, когда тот выпрямился. — Лиам — мое первое доверенное лицо. Он ведет надзор за моей деятельностью, а также исполняет профессиональные поручения, которые непосредственно связаны с тем, чем я занимаюсь на данный момент. — Намджун внимательно изучал бумаги, и Хосок невольно засмотрелся на его сосредоточенное лицо. — На данный момент я занимаюсь устройством своей личной жизни, и мое положение обязывает меня отчитываться о своих привязанностях. — Судья поднял на герцога глаза, а затем улыбнулся. — Я честен в своих намерениях, поэтому могу себе позволить открыто заявлять о своих чувствах. — Ваша светлость, позвольте поинтересоваться. — Лиам обратил к себе внимание, и в его голосе не было каких-либо оскорбительных интонаций, но при этом он говорил так, как будто уже был уверен в том, что получит ответ. — Вы были знакомы с господином судьей до того момента, когда в суде давали показания по делу Его высочества? — Нет. Я не был знаком с господином судьей и до недавнего времени не общался с ним ни на какие, отвлеченные от дела моего племянника темы. — Голос Хосока звучал уверенно и твердо, и Лиам явно был доволен, однажды научившись с первого взгляда распознавать ложь. — Вы впервые встретились с господином судьей в неформальной обстановке двумя днями ранее, на Балу тайн, который был организован Его величеством, и на который господин судья был приглашен в качестве гостя? — Да. — Хосок кивнул. — Ваше стремление к… — Тщательно выбирай выражения, прошу тебя. — В голосе судьи почувствовался металл, и Лиам кивнул. — Можете ли вы сказать, что симпатия к господину судье обусловлена исключительно его личными качествами и не имеет никакого отношения к его профессиональной деятельности? — Могу. Изначально в Его чести меня привлекла его внешняя привлекательность, которая в моих глазах подчеркивалась лишь его характером и умением держать себя, а не возможностью вершить благородные судьбы. Судья смотрел на герцога прямо, как и Лиам, но глаза герцога были устремлены на того, кто вел допрос. — Это было сексуальное влечение. Я буду откровеннее. Услышав это, мужчина не успел скрыть удивление, но, кажется, такая честность также его устроила, нисколько не смутив. Пока Намджун… Кажется, немного покраснел. — Ваша светлость, я уважаю приватность личной жизни, поэтому дал письменные заверения в том, что всё, о чем я услышу в этом кабинете, останется в стенах этого кабинета. Я высоко ценю вашу откровенность. — А я ценю вашу тактичность в столь щепетильном вопросе. Несмотря на положение, в котором он оказался, Хосок держался с благородным достоинством, отвечая вежливостью на учтивость, и Лиам улыбнулся. — Ваша честь. — Он повернулся к Намджуну. — Вы желаете, чтобы я посвятил Его светлость в тонкости предусмотренной в данной ситуации процедуры? — Нет. Ты можешь присесть. — Судья улыбнулся, и Лиам, вновь поклонившись Хосоку, отошел к окну, заняв одно из кресел. — Хоби. — Неформальное обращение и появившееся в голосе тепло позволили герцогу немного расслабиться — очевидно, он прошел первое испытание. — Всё, что тебе нужно сделать — подписать документ, в котором говорится, что ты не станешь использовать мое положение в личных целях и не будешь оказывать на меня какого-либо давления с целью повлиять на мою деятельность как судьи. — Легко! — Хосок воодушевленно придвинулся к столу, затем повернувшись к Лиаму. — Я был бы рад, если бы вы запретили ему в принципе говорить со мной о работе, потому что меня вполне устроит, если мы постоянно будем говорить обо мне. Лиам вновь лишь улыбнулся, сдержанно, но искренне, пока Хосок взял протянутые бумаги. — Ты можешь запретить мне это. — Поговорим об этом после. Герцог внимательно изучал официальный документ, который обязан был подписать, задержавшись на своей ответственности, в случае, если он решит переступить через то, с чем согласится. — Я обязан буду известить суд в том случае, если ты захочешь оказать на меня давление. — Намджун заметил то, что изучал Хосок. — Даже сексуальное? — И Хосок поднял на него прямой сосредоточенный взгляд, с удовольствием заметив, что судья не смог не поддаться на эту провокацию. — В таком случае, ты бы уже давно был арестован. Спустя пару минут, герцог поставил свой фамильный росчерк в предусмотренных процедурой местах, передав документ судье. — Ты можешь приезжать ко мне в любое время — я живу здесь неподалеку. Если же захочешь пригласить к себе… — Ты возьмешь с собой этого очаровательного господина. — Хосок снисходительно улыбнулся, посмотрев на Лиама, который поднялся, вновь оказавшись рядом с судьей. — Ваша светлость, вы совсем скоро сможете убедиться в том, что я нисколько не буду мешать вашим романтическим отношениям — я не позволю своим личным присутствием оскорблять ваши чувства. Мне просто нужно будет удостовериться, что Его честь доедет до вас в целости и сохранности. — А если он захочет остаться на ночь? — Я переночую в экипаже. Услышав это, Хосок не успел скрыть удивление, пока Лиам был абсолютно спокоен. — Не сочтите за грубость или попытку подкупа, но я бы предпочел, чтобы вы ночевали в доме, при том, что я смогу выделить вам для этого комнату. — Его невозможно подкупить — я пытался. — Намджун драматично вздохнул, и по тому взгляду, который бросил на него Лиам, можно было понять, что они были не только связаны службой, но и... как минимум имели общие темы для разговора в неформальной обстановке. — В этом случае, я был бы лично вам очень признателен, Ваша светлость. И меня на самом деле невозможно подкупить. Те, кто пытались, потом становились жертвой очередной судебной процедуры, успевая раскаяться за свою предприимчивость. — Я читал этот брачный договор, так что можете не пугать меня — я уже успел испугаться. — Хосок ухмыльнулся, пока Лиам кивнул, скрыв улыбку. — Скажите. — Он с сомнением посмотрел на Намджуна, затем переведя сосредоточенный, не лишенный подозрений взгляд на его доверенное лицо. — А как часто вам доводилось вот так пугать потенциальных соискателей на сердце этого шикарного мужчины? — Я служу Его чести четыре года, и за это время — вы первый, кого господин судья подпустил к своему сердцу. Услышав это, Хосок не успел скрыть удивление, пока Намджун лишь снисходительно и не без удовольствия от увиденной реакции улыбался. — Если у вас больше нет вопросов, Ваша светлость, я могу удалиться. Так как теперь вы состоите в одобренных судом отношениях, у вас есть такая возможность. Хосок поднялся и подал мужчине руку, пока тот удивился, крепко руку пожав. — Господин Лиам, я даю слово, что мои чувства к Его чести никогда не бросят тень на его исключительный профессионализм и преданность высоким идеалам. Я деловой человек, который успешно, и тут я не буду скромничать, управляет одним из крупнейших герцогств, и я знаю, насколько важна репутация. И сделаю всё, чтобы наша связь не смогла ее запятнать. — У меня нет оснований не верить вам на слово, Ваша светлость. Ваша честная открытость и готовность соблюдать навязанную господину судье процедуру лишь убеждает меня в том, что вы человек слова. И я… — Теперь Лиам улыбнулся немного более лично, склонив голову. — Почту за честь знакомство с вами. Спустя пару минут Хосок уже позволил себе по-хозяйски устроиться на коленях Намджуна, обвив руками его шею. — Стремительно и решительно. Тебе точно не двенадцать. — Герцог с нежностью улыбался, и судья потянулся к его губам, оставив на них невинно сладкий поцелуй. — Спасибо, что не дал мне пожалеть о своем решении… дать тебе больше, чем было позволительно. Я бы обязательно страдал. Хосок мог позволить себе быть откровенным, и Намджун уже ценил эту откровенность. — Я не могу обещать, что из этого что-то получится, но по крайней мере, мы сможем честно попытаться. Довести легкомысленную влюбленность до глубокомысленного чувства. — Судья виновато улыбнулся, затем прикрыв глаза, когда герцог прислонился к его лбу, обняв чуть крепче. — Прости, что тебе пришлось пройти через это. Лиам — хороший и честный человек. — И ему не нужно находиться близко, чтобы всё видеть. Я готов, Джун. — Это будет стоить того. Обещаю.***
Чонгук спешился, сразу начав растирать успевшие принять форму седла ягодицы, пока Бэй достал из сумки пару бутербродов и флягу с водой. Они провели в дороге пару часов, что уже было достаточным поводом для отдыха чуть поодаль от главной дороги, которая совсем скоро приведет их к месту назначения. — Спасибо. — Его величество благодарно кивнул, затем сразу вонзившись зубами в аппетитную закуску, которую Роза собрала для него своими нежными руками. — Осталось чуть-чуть. Бэй не успел что-либо ответить, заслышав стук копыт и грохот колес. Они вдвоем повернулись в сторону дороги, и король тут же начал вытягивать шею, пока барон, с высоты своего роста, уже мог позволить себе ухмыльнуться. — Герцог. Вот так новости. — Дядя? — Чонгук с выразительным удивлением посмотрел на Бэя, который многозначительно улыбался. — Даже не думай, Гук. Ты можешь рассказать Его чести все свои секреты, но вот услышать его… — Барон покачал головой. — Вот так сюрприз. Хотя, зная Хоби… — Судья был обречен. — И Чонгук самодовольно улыбнулся. — Хотя, остается шанс, что он был в суде по какому-то деловому вопросу, а не потому, что соскучился. А вообще… — Он приосанился, быстро затолкав за щеку остаток бутерброда. — Я король или кто? Потребую объяснений! Вдруг моему родному человеку что-то угрожает? — Будешь лезть не в свое дело, Гук, и родной человек будет угрожать тебе родственным, но очень поучительным подзатыльником. — Бэй с обожанием наблюдал за Его величеством, который торопился прожевать, не сдувая щек, и возмутиться. — Не будем терять время. Быстрее сядем — быстрее встанем.