Паутина в цветнике

      Чонгук вошел в зал собраний последним, сосредоточившись на своих шагах и не желая отрывать взгляд от пола, боковым зрением уже успев оценить, как низко склонились министры. Премьер, который также соблюдал положенный церемониал, теперь возвышался над всеми, даже со склоненной головой, и Его величество успел подумать о том, что они так и не увидели Аяку. Тэхен собирался выяснить этот вопрос сразу после окончания Министерского собрания, и теперь он следовал вслед за Чонгуком, следя за тем, чтобы случайно не наступить на его тяжелую мантию, тем самым не оконфузившись. Хотя, это было самое меньшее из всего того, о чем можно было теперь переживать, потому что он даже с расстояния в пару шагов мог чувствовать, как Его величество волновался.       Тяжелые двустворчатые и уходящие куда-то к потолку двери закрылись, оставив дворцовую стражу снаружи, пустив внутрь лишь несколько секретарей, которые, согласно процедуре, обеспечивали... комфорт обращения с большим количеством документации. А Чонгук тем временем с удивлением уставился на стол, который удобно расположился слева от его трона, и даже как будто составлял с ним единую композицию, повторяя выделку дорогой древесины. Отличие было только в том, что на нем не было золоченых деталей, но и этого было достаточно, чтобы Чонгук с недоумением уставился на Тэхена, который лишь подмигнул ему, затем направившись к своему креслу, которое было установлена справа от трона.       Его величество сел, и вслед за ним вокруг стола расселись министры, сразу начав готовиться к подготовленным кропотливо и заранее докладам. Тэхен, внимательно за всем наблюдающий, сел последним, успев перед этим сжать руку Чонгука, без слов обозначая свою поддержку. Иногда король задавался вопросом, как бы он себя чувствовал, если бы рядом не было старшего брата? Задавался, а потом лишь радовался тому, что брат всё-таки был, теперь находящийся под гнетом немигающего и неприлично прямого взгляда Премьера, который как будто пытался Его высочество убить. Или смутить, но посмотрев ему в глаза, Тэхен только улыбнулся, всем своим видом демонстрируя абсолютное и даже немного оскорбительное спокойствие, потому что господин Дожан перевел свой взгляд на стол, когда перед ним опустилась тонкая кожаная папка.       — Десять минут, и мы начнем согласно той очередности, которую определил господин Премьер.       Стоило Чонгуку заговорить, глаза всех присутствующих тут же поднялись на него, чтобы затем засуетиться в изложенных на бумаге цифрах и буквах, которые всем по очереди необходимо было озвучить.       — Не трясись. Ты здесь король. Ты можешь ошибиться, а они нет. Потому что на их место обязательно придет кто-то другой, а на твое могу прийти только я, но мне лень.       Тэхен говорил шепотом, чуть ближе подвинувшись к трону, и в его взгляде, на контрасте с ласковым подколом, было лишь обожание и всё то, что должно было позволить Чонгуку выдохнуть. И он выдохнул, кивнув, а затем в сосредоточенной тишине зала вдруг расслышал какую-то суету за дверьми. И как будто желая объясниться, тяжелые двери отворились, и он увидел Бэя, за спиной которого была…       — Аяка? — Тэхен первым озвучил очевидное, пока девушка, пользуясь помощью барона, успокоившего стражу, решительным шагом направлялась к трону.       Она выглядела, как будто, как обычно, в жемчужно-сером платье из тонкой шерсти и идеально сочетающегося с ней по оттенку бархата. Но высокий воротник был наглухо застегнут без какого-либо кокетства, темные волосы забраны на затылке в слишком тугой хвост, а на обычно бледном лице застыла болезненная решимость. Её глаза бешено блестели, а тонкие губы были сжаты. Тэхен перевел взгляд на Премьера, который смотрел на дочь с тем же недоумением, что и все остальные.       — Аяка! Что ты…       — Ваше величество. — Девушка пропустила это раздраженное обращение, в глубоком реверансе опустившись напротив трона, пока Бэй стоял у нее за спиной, держа в руках какие-то сложенные в несколько раз бумаги, похожие на письма. — Мой отец — убийца, и я прошу у вас, моего короля и господина, защиты и заступничества.       Слова гулким эхом отдавались от стен, тая под высоким потолком, и в зале для собраний вновь повисла тишина, на этот раз... угрожающая стремительно назревающим скандалом.       — Что ты несешь?! — Премьер, резко поднявшись и опрокинув свое кресло, бросился к девушке, но Тэхен успел оттеснить его, теперь прикрывая Аяку своей спиной. — Она больна. Давно говорила мне, что…       — Вот письма. — Девушка, не обращая никакого внимания на отца, сделала шаг в сторону, низко склонив голову, и Бэй, выйдя вперед, передал Его величеству те самые бумаги, что держал всё это время. — Господин Премьер и Ее величество вступили в преступный сговор с целью убить Его величество Чонгана.       Чонгук поднялся, сделав шаг к девушке, которая теперь судорожно сминала юбку, чувствуя на себе горящий ненавистью взгляд отца.       — Мерзавка!       Он, воспользовавшись замешательством Тэхена, грубо оттолкнул его, пытаясь дотянуться до дочери, но на этот раз его остановили также грубо, и Бэй, который нисколько не уступал Премьеру в росте, с болезненной силой сжал его плечо, тряхнув.       — Что там? — Чонгук подошел к Аяке. — Посмотри на меня. Я верю тебе, и прежде чем всё изучу — что там?       Герцогиня подняла на него блестящие глаза.       — Переписка моего отца и королевы. Любовные послания вперемешку с… Она травила его, и писала об этом. Он… Хвалил ее за смелость, поощрял и… Там всё. — Аяка говорила шепотом, пока Чонгук, чтобы унять ее волнение, мягко взял ее за плечи. — Там всё, Гук. Столько цинизма, столько… Она ведь была его женой, они были идеальной парой, а оказывается, она настолько сильно его ненавидела, что… — Неожиданно бледное лицо герцогини исказила злоба, и она оказалась перед отцом. — Как ты посмел?! Как ты, благородный человек, посмел поднять руку на того, кому клялся в преданности?! Как ты мог после этого учить меня благочестию, если сам оказался бесчестным разбойником?! Ты убил мою мать, чтобы быть с этой змеей, которая отблагодарила доброго мужа ядом?! Ты мерзавец! Я думала, что ты просто плохой отец, но ты… Настоящий мерзавец! Я буду всю оставшуюся жизнь стыдиться того, что однажды именно ты дал мне жизнь! Ты…       Дожан выскользнул из крепкой хватки Бэя, пораженного искренностью и отчаяньем горького признания, занес свою руку, чтобы ударить дочь, но не успел, почувствовав как его запястье, слишком резкое остановившееся, сковало болью.       — Не смей ее трогать.       Тэхён с силой отбросил его руку, пока Чонгук стянул с себя маску, поравнявшись с герцогиней, которая в отчаянных слезах закрыла лицо руками.       — Он доверял тебе. Он, чьи черты отпечатались на моем лице и чье благородство течет по моим венам. Ты предал его. Ты предал его, и я позабочусь о том, чтобы расплата за это преступление против чести и долга была жестокой. — Его величество, громогласный приговор которого заставил всех, в том числе Премьера, замереть, обратился к появившемся в Зале собраний гвардейцам. — Схватить его. И отправьте стражу за королевой.       — Я уже вызвал Верховного судью. — Бэй стоял рядом с Чонгуком, и тот немного рассеянно, как будто успел нырнуть в глубокие размышления, сомкнувшиеся над его головой и отрезавшие от реальности, повернулся к нему.       — Проследи за тем, чтобы змея не шипела.       — Будет исполнено, мой король.       — Никому не расходиться!       И Чонгук повернулся, пытаясь найти Аяку, которая сидела на укрытых ковром ступенях, перед троном, прислонившись головой к плечу Тэхена, который обнимал ее, что-то приговаривая, совершенно не стесняясь присутствия до этого перешептывающихся, а теперь совершенно затихших министров.       — Я… — Герцогиня больше не плакала — ее глаза были сухими, но кажется, вместо того, чтобы пролиться, слезы теперь просто душили ее. — Я думала, что у них с королевой была связь. Думала, что если это вскроется, его репутация навсегда будет испорчена, а блестящая карьера закончена, но когда я прочитала… — Она смотрела на Чонгука, который опустился перед ней, аккуратно сдвинув пышную юбку. — Он убийца. Понимаешь, он убийца! Хладнокровный. Он… предатель. Злодей, который всегда скрывался под личиной благородства и порядочности. Всё для вида. Абсолютно всё. Как и… Я ведь всегда знала, что она змея. Что слова ее пропитаны ядом, который не способен вдохновить сердце — отравить неуверенностью, сомнениями…       — Как ты нашла их? — Тэхен мягко поглаживал поджавшиеся девичьи плечи, и Аяка повернула к нему голову.       — В его спальне. Мне просто повезло его найти — мы с Кими перерыли его кабинет, а потом всю ночь копались в его вещах... Всё перевернули вверх дном, и книги тоже, но… Там была плоская деревянная... Она стояля на верхней полке, прислоненная к стене и спрятанная за какими-то… пьесами. — Мысли путались, и Аяка пыталась облечь их во что-то более или менее связное. — Тэтэ, чем ты его шантажировал?       Тэхен, прежде чем ответить, посмотрел на Чонгука, и Аяка тоже перевела на него растерянный взгляд.       — Дожан договорился с врачом, чтобы тот не лечил Тэхена, а просто наблюдал за тем, как он умирает.       Губы герцогини вновь задрожали, и она уронила голову, прикрыв лицо ладонями и зарыдав, содрогаясь вместе с надрывными всхлипами. Убийца. Её родной отец был... убийцей.       — Милая, но я ведь жив. Жив и здоров. Не плачь, прошу тебя. — Тэхен притянул девушку к себе, и та, вжавшись носом в его грудь, судорожно сжала принца в руках, не став прятать перед остальными свою потребность в поддержке. Крепкой. Искренней. — Ты не представляешь, как много ты сделала. Не представляешь, как помогла нам с Гуком, и я тебе обязательно потом расскажу один очень большой секрет. Когда ты немного успокоишься. Хорошо? Ну же, Ваша светлость, не плачьте. Вы, отважная и бесстрашная герцогиня, заставили справедливость восторжествовать! И теперь вам стоит торжествовать вместе с ней!       Аяка последний раз всхлипнула, и Тэхен мягко отстранил ее от себя, пальцем стерев влажные подтеки со впалых щек. Что только она пережила за эти дни…       — Пойдем, отыщем Розу? Юнги совсем скоро вернется из города — он в сопровождении Джина с раннего утра отправился за струнами. — Чонгук взял Аяку за руки, спрятав в своих холодные женские ладошки. — После того, как узнал, что я рано или поздно устрою ваш брак, он не отходит от рояля.       — Хорошо. — Аяка, пытаясь прийти в себя и унять отчаянное сердце, тоскливо улыбнулась. — Я… очень скучала по вам. Только оказавшись вдали, поняла, как сильно ценю вашу дружбу. У меня кроме вас… Никого теперь нет в этой жизни. Никого.       — Поверь, нас более чем достаточно, и ты успеешь еще от нашего общества устать. — Чонгук поднялся, протянув руку девушке, помогая ей встать на ноги и не запутаться в юбке. — Мне страшно представить, что ты пережила. И горько осознавать, что мы ничем не смогли тебе помочь в тот момент, когда ты больше всего нуждалась в поддержке. Однако теперь... Ты в самых надежных руках, и мы с Тэтэ позаботимся о том, чтобы твои прекрасные глаза теперь блестели только от счастья.       Чонгуку не были свойственны нежности, но он всё же притянул герцогиню к себе, немного неловко, но с горячей искренностью обняв. И девушка вновь улыбнулась.       — У меня была Кики, моя драгоценная девочка. Если бы не она, я бы умерла, но теперь не хочу об этом думать — мы снова вместе, и твой камердинер, Тэтэ, которого я сегодня встретила первым и который отвел меня к Бэю, уже обещал мне совместный ужин. Мы вместе. Как тогда, после осеннего бала.       — Ужин. Обязательно. Слово короля. — И Чонгук гордо задрал подбородок, нарочито величественно расправив плечи. — Пожалуй, там мы вас с Юнги в нашу тайну и посвятим.       — Страшную? — Аяка прищурилась.       — Мы с ним родные братья. — Тэхен сказал это заговорщицким шепотом, успев рассмотреть лишь удивление на лице Чонгука, который собирался поругаться. — А подробности потом.       — Вы… — Герцогиня растерянно хлопала ресницами, явно не ожидая чего-то подобного. — Так вот почему Его величество так переживал, когда ты заболел! И почему так быстро дал тебе титул принца, не побоявшись осуждения при дворе!       — Всё так, но лучше вслух об этом не рассуждать, даже шепотом… — Чонгук, оглядевшись и убедившись в том, что все министры теперь были заняты тихим обсуждением случившегося разоблачения, направлял девушку, которая остановила его, смерив решительным взглядом.       — Больше не буду. Обещаю. Ваши тайны — мои тайны, а я… Из меня, как из вазы с очень узким горлышком — пропихнуть можно что угодно, а вот достать… Невозможно.       — Видишь, Гук, я знал, что ей можно доверять. — Тэхен самодовольно улыбался, затем быстро отдав распоряжение страже о том, чтобы всё время до особого распоряжения дверь в Зал собраний оставалась закрытой.       Сложно было поверить в то, что всё закончилось. Что ключ ко всему теперь лежал у Чонгука за пазухой, куда он сразу запрятал письма, слишком ценные, чтобы рисковать, держа их в руках и у всех на виду. Неужели всё закончилось?..

***

      — Аяка!       Роза вскочила, неловко отбросив книгу, которая упала не на диван, а на пол. Герцогиня ринулась ей на встречу, чтобы спустя мгновение оказаться в крепких объятиях.       — Ты получила мою записку? Мы так за тебя волновались, так волновались! И ладно мы, но музыкальный гений чуть с ума не сошел, и мне пришлось прибегнуть к помощи отца, чтобы его успокоить, потому что я знала, что Юнги еще пригодится тебе, живой и здоровый! — Роза взволнованно тараторила, пока Аяка, крепко обнимая ее, только улыбалась. — Как я рада, что ты здесь! Если бы я только знала…       — Я перечитывала твою записку несколько раз. — Герцогиня мягко отстранила от себя фаворитку, взяв ее за руки и вглядываясь в блестящие от слез глаза. Девушки были так заняты, наконец, свершившейся встречей, что не заметили сразу ускользнувших в кабинет Его величества Чонгука и Тэхена. — И мне было так тепло, так радостно… Я тоже очень скучала по тебе! Если бы я только умела писать, я бы обязательно дала бы знать о себе, чтобы никто не переживал, но…       — Джин научит. — Роза потянула Аяку к дивану. — Он научит, и мы больше никогда не сможем потеряться!       — На самом деле, если бы не Джин… — Герцогиня вдруг помрачнела, и такая резкая смена настроения заставила фаворитку насторожиться. — Я приехала, потому что нашла доказательства того, что мой отец состоял в сговоре против Его величества Чонгана. — Аяка перешла на шепот, и Роза, невольно больше вслушиваясь, подалась ей навстречу, всё еще сжимая тонкие ладони. — Его арестовали. И Ее величество, которая была заодно… Я… Знаешь, когда я узнала, что Тэхен лишь шантажом смог заставить отца отказаться от идеи… сломать мне жизнь, я хотела… — Герцогиня сглотнула, чувствуя, как во рту от волнения и эмоций пересохло. — Просто разоблачить его связь с королевой, которая началась задолго до того, как король умер. Я была уверена, что это навсегда закроет ему дорогу к власти, потому что вряд ли Чонгук захочет иметь рядом человека, который предал его отца. Я не думала о том, что это… Это непросто любовная переписка — они обсуждали, как Его величество умрет, как они будут править вместе… Я думала, что он просто равнодушный отец, а он злодей и клятвопреступник! А ведь он еще пытался сжить со света Тэхена! Пока я молила небо о том, чтобы он поправился… — Герцогиня как будто от отчаяния сделанного открытия уронила голову. — Я… Он успел убедить меня в том, что никогда меня не любил и считал дочерью лишь потому, что у него не было другого выбора. Но знать, что всё это время я жила с человеком, который был не только жестоким и равнодушным отцом, но и убийцей… К этой мысли тяжело привыкнуть. И я не смогу отделаться от того, что являюсь его дочерью. Он сгинет в огне собственных грехов, а я до конца жизни буду нести на себе их отпечаток. Вот что меня огорчает и…       — Ты серьезно? — Роза нахмурилась. — Никогда грехи этого подлеца не смогут очернить твою безупречную репутацию и чистейшее сердце. Ты не можешь отвечать за грехи отца, который и дочерью тебя не считал. Ты похожа на него лишь внешне — всё остальное в тебе доброе, драгоценное, способное и стремящееся к любви, милосердию, справедливости. Ты солнце, которое невозможно навсегда заслонить тучами, какими бы черными они ни были. И я уверена, что Гук позаботится о том, чтобы эта история никак на тебе не отразилась — ты не имеешь к ней никакого отношения, милая. Ты жертва. Как стал жертвой Его величество Чонган. А жертва никогда не виновата. Хотя… — Роза вдруг заговорщицки улыбнулась. — Я знаю, кто сможет развеять твою грусть. И он обязательно заставит тебя забыть обо всем, кроме того, что ты… — Роза, оглядевшись, вновь потянулась к герцогине, перейдя на шепот. — Чонгук догадывался о том, что его отец стал жертвой заговора, но не мог это доказать. Ты на самом деле совершила подвиг. А если не подвиг, то настолько… большое дело, что мой дорогой король еще долго будет думать о том, как отблагодарить тебя.       — Вот еще. — Аяка нахмурилась. — Мы друзья. И это… Самое малое что я могла бы сделать, в ответ на всё то тепло и заботу, что получила от вас. — Она опустила глаза. — Наверное, это грустно, но я теперь совершенно не жалею о том, что отправила отца на смерть.       — Он сам приговорил себя тогда, когда решился на преступный сговор. Так что, и в этом нет твоей вины. Ты ни в чем не виновата перед этим человеком, а то, что он постоянно заставлял тебя чувствовать вину, лишь подчеркивает то, что он злодей. Вот и всё. И вообще… Ты просто оказалась умнее его, и это ему стоит теперь сокрушаться! А тебе отдохнуть. — Роза как будто впервые заметила черные круги под глазами герцогини, которая до этого не сомкнула глаз. — Приляг. Я разбужу тебя, когда Джинни с Юнги вернутся. А ты поспишь. Я уверена, что больше твое участие во всей этой истории не понадобится. Ты сделала всё, что могла, и даже намного больше.       Аяка впервые почувствовала усталость, с благодарностью улыбнувшись.       — Спасибо. Я… Не спала всю ночь. Чимин пообещал позаботиться о Кики, а ты...       — Моя милая! — Роза тут же поднялась, подав герцогине руку. — У Чонгука, между прочим, самая мягкая перина во всем королевстве. Не знаю, связано ли это с тем, что он король, но ты проснешься на ней и даже не вспомнишь о проблемах. Как побывать в раю на облаках, но для этого не нужно умирать — только заснуть.       Два брата разделили письма между собой, чтобы быстрее добраться до сути и оценить вероятность того, что написанного хватит для того, чтобы изобличить злодеев. И Чонгук поднял голову первым.       — Мы ведь никогда не смогли бы ничего доказать.       Он сказал это тихо, и в шелесте озвученного откровения можно было расслышать невольное восхищение. Восхищение тем, как им на самом деле повезло. Но сильные и умные не должны полагаться на везение, однако в этом случае… Возможно, у них просто не было другого пути, который заранее был предопределен.       — Здесь вскользь упоминалась мама Аяки. Думаю, что он также приложил руку к ее неожиданной и скоропостижной кончине. — Его высочество был сосредоточен, и король, успевший поддаться эмоциям и пространным рассуждениям, тут же попытался собраться с мыслями. — Всё, о чем мы теперь должны позаботиться — защитить Аяку от пересудов. Пусть она и не оклеветала отца, подкрепив свои смелые обвинения исчерпывающими доказательствами, в любом случае она пошла открыто против своего родителя, который дал ей не только рождение, но также титул и состояние. Не все смогут рассмотреть в этом лишь высокие идеалы преданности и служения короне.       — С этим не возникнет проблем — какой я вообще король, если в решающий момент не смогу заткнуть своим придворным рты? И позабочусь о том, чтобы герцогиня сохранила доброе имя, а заслуги отца никак не смогли отразиться на дочери. Которую теперь не знаю, как благодарить! В конце концов, она вскрыла заговор против Его величества. Заговор главного королевского советника, который сменил короля, но не изменил стремлению добраться до власти, что впоследствии привело бы к новому заговору... Может, представить ее к государственной награде?       — В нашей милой герцогине нет того болезненного честолюбия, что было у ее отца — награду она вряд ли оценит выше, чем искреннюю благодарность.       — Ты прав. — Чонгук, не долго сомневаясь, уверенно кивнул, а затем забавно надулся, нахмурившись. — Ты старший, и поэтому всегда прав! Даже обидно.       На самом деле, невозможно было не поддаться тому чувству облегчения, что одновременно с головой накрыло их обоих. То, ради чего они оба появились во дворце — отомстить за смерть отца, которая пришла намного раньше отмеренного небом срока и которую он не успел заслужить.       — Аяка спит.       Роза вошла в кабинет без стука, проскользнув в прикрытую дверь, и сразу направилась к Чонгуку.       — Я уложила ее на твою перину. — Фаворитка встала рядом со своим королем, который немного отодвинулся от стола, чтобы девушка могла присесть на его колени. — Она так измучилась за эти дни, что сразу уснула. Я обязательно чуть позже приглашу папу, чтобы он осмотрел ее и назначил какие-нибудь чудодейственные микстуры, чтобы наша милая герцогиня вновь цвела. Избавленная от тирана.       — Да, я уверен, что всего этого… — Тэхен указал в сторону разложенных на столе писем. — Хватит для того, чтобы Его честь смог сегодня же совершить арест. Добавить к этому заключение о смерти отца, и их вину можно считать доказанной.       — А еще добавить к этому покушение на тебя, а здесь стоит сказать спасибо господину Луану, который помедлил с ответом и не позволил герцогу получить компромат на руки… Он не избежит правосудия. Ни при каких условиях. Как и Селена.       — Змее всё же наступили на хвост. — Тэхен с задумчивым видом откинулся на спинку кресла. — Может, стоит посетить ее?       — Зачем? Ты хочешь посмотреть на то, как она напоследок будет пытаться укусить тебя побольнее? — Чонгук очень искренне удивлялся, пока Его высочество лишь ухмыльнулся. — Я не думал, что тебе нравится такое. Правда… Если это из соображения мести и ввиду вашего личного противостояния…       — О, вот без её признания моей победы я точно смогу прожить, причем, весьма счастливо. Однако, Бэя всё же стоит навестить.       — Согласен. — И Чонгук мягко подтолкнул Розу, побуждая ее подняться. И как будто извиняясь за такую наглость, сразу же приобнял ее, звонко поцеловав в щеку. — Кабинет под замок — ты ответственная. Тоши и коридорная стража в твоем распоряжении. Чимину мы передадим, чтобы наших путешественников, как только они прибудут, направили сразу к тебе. — И сказав это, Его величество с неожиданно задумчивым видом посмотрел на Тэхена. — А вдруг Джинни передумал идти с тобой под венец и сбежал?       — А вдруг ты сейчас получишь по шее за такие дерзкие предположения? — Тэхен отвечал брату с такой же задумчивостью, пока тот лишь торжествующе задрал голову.       — Я уже подготовил проект закона, который запретит кому-либо бить короля по шее.       — Только проект? У меня еще есть время.       И Тэхен бросился к Чонгуку, который уже выскользнул из кабинета, приложив палец к губам, когда они оказались рядом со спальней. Старший брат послушно замедлил шаг, а потом, заметив, что младший уже скрылся в коридоре, ринулся за ним, не думая о том, что попадающиеся на пути придворные могут счесть всё это недопустимым для столь благородных особ.       Облегчение. Это было настоящее облегчение, которое невозможно было ни с чем спутать и ничем скрыть.

***

      — И всё же мне это не нравится. — Намджун выпустил из экипажа Лиама, который подал ему руку, и затем сам судья подал руку герцогу, с которым всю дорогу… дискутировал, заставляя свое доверенное лицо закатывать глаза и пытаться прятать улыбку.       — Ты сам сказал, что так как дело касается покойного короля, ты будешь защищать его право на отмщение, а судить никого не будешь. Я тоже знал Чонгана, так что конфликта интересов не возникнет. — Хосок невозмутимо поправил жесткий шерстяной сюртук, а затем первым заметил Чимина, который, кажется, ожидал увидеть кого угодно, но только не герцога. — Я успел умереть, что ты теперь так выпучил глаза?       — Добрый день. — Намджун, который не имел обыкновения общаться со слугами как господин, первым подошел к камердинеру, который уже почтительно склонил голову. — Полагаю, вы встречаете меня здесь, потому что посвящены в детали дела.       — Да, Ваша честь. Меня зовут Чимин, и я провожу вас к Его величеству. — Чимин кивнул, затем обратившись к Лиаму. — Господин, как я могу обращаться к вам?       — Лиам, но вам не стоит обращать на меня внимание, потому что…       — Он тень судьи и мой лучший друг. — Хосок, который узнав, что заговор был раскрыт не против его дрожайшего племянника, теперь демонстрировал бодрость духа и энтузиазм, несмотря на то, что по дороге ко дворцу в их с Намджуном романтической жизни случилась первая кочка. — За нами еще пара экипажей вооруженного сопровождения, которое ждет за пределами дворца, чтобы не привлекать внимание и…       — Ваша светлость. — Намджун посмотрел на герцога с той строгостью, которая однажды хоть и произвела впечатление на герцога, но всё же не вызывала теперь симпатию. — Позвольте мне распоряжаться информацией, которая касается непосредственно моей профессиональной деятельности. И впредь, даже если мы в присутствии ваших знакомых, но при этом я нахожусь при исполнении, соблюдайте положенные в данном случае формальности.       Хосок слушал с высоко поднятой головой, а затем просто пошел вперед, не заметив, с каким сочувствием Лиам посмотрел на судью, всем своим видом говоря Ты знал, на что шел.       — Не волнуйтесь — дядя Хосок отходчивый. — Разумеется, Чимин знал об отношениях герцога и судьи, и только поэтому позволил эту ремарку. — Прошу прощения, я лезу не в свое дело, но если бы вы попросили меня влезть, я бы обязательно вас обнадежил. И да, Ваша честь, впредь только формальное общение.       Чимин низко поклонился, пока Намджун не успел указать ему на то, что он сам озвучил. И именно поэтому он позволил себе улыбку, которая затем, когда камердинер приступил уже к сопровождению важных гостей (если их вообще можно было так назвать) и краткому введению в курс дела, сменилась непревзойденной сосредоточенностью.       — Я проведу вас к Его величеству. Но… — Чимин замялся, пропуская судью и его сопровождающего вперед через высокие двустворчатые двери, которые открывали и закрывали вход в отведенную под нужды короля часть дворца. — В покоях Его величества… спит герцогиня, благодаря которой этот заговор был раскрыт. Знаю, что не имею права вас просить, но…       — Я понимаю. И обещаю не создавать лишний шум. — Намджун кивнул. — В конце концов, я посетил вас, а не вы меня. Если бы в здании суда меня попросили кого-то не будить, я бы стал громко возмущаться, назло, но здесь… Я не потревожу сон благородной дамы.       — Спасибо за понимание. — Чимин широко улыбнулся, затем посмотрев на Лиама, который кивком подтвердил, что также не будет громким.       Когда они добрались до покоев Его величества, сам король находился за их пределами, в коридоре о чем-то беседуя с герцогом, который демонстративно не обращал внимания на подошедшего к ним судью.       — Ваше величество, прошу вас, соблюдайте формальности при обращении к Его чести, потому что места в конвойных экипажах хватит и на вас. — Хосок ядовито улыбнулся Намджуну, который проигнорировал этот выпад, уже обращаясь к Чонгуку, который, несмотря на всю серьезность ситуации, позволил себе улыбнуться.       — Ваше величество. — Намджун низко склонил голову, в то время как Лиам склонился ниже, прижимая к груди руку. — Это мое доверенное лицо. Он посвящен в тонкости моей работы, но не в тайны.       Услышав это, Чонгук сразу понял, что не стоило заикаться о том, о чем они говорили с судьей наедине, а затем поприветствовал Лиама, который только теперь выпрямился.       — Ладно. Я не буду мешать — подожду, когда все закончится в… — Хосок посмотрел на Чимина. — В его комнате.       — В моей комнате спит камеристка Её светлости.       Услышав это, Хосок закатил глаза.       — Хорошо, в таком случае, отведите меня к господину Джину и его другу, непревзойденному музыкальному гению.       — Они уехали в город и до сих пор не вернулись, так что если вы, Ваша светлость, вместо своего племянника заметите тигра — не удивляйтесь. — Чонгук покачал головой, уже думая о том, не отправить ли за Джином розыск.       — За вами всеми нужен глаз да глаз. — Хосок невольно проникся легким беспокойством, а затем послушно подался за Чимином, который уже пообещал ему комфорт и горячее питье с закусками, после дороги.       — Ваша светлость. — Намджун сказал это уже удаляющемуся герцогу в спину. — Мы обязательно поговорим.       — Я буду ждать повестки.       Хосок даже не обернулся, пока Лиам вновь боролся с улыбкой, а Намджун качал головой.       — Пойдемте. Только… — Чонгук на мгновение растерялся.       — Да, нас уведомили, что в вашей спальне теперь отдыхает герцогиня, благодаря которой всё это свершилось — мы будем сохранять тишину. — Намджун улыбнулся. — Только, Ваше величество, это ваши покои, и вы могли бы нам просто указать на то, что мы должны вести себя тихо.       — О… — Его величество приосанился. — Ведите себя тихо, господа.       Ему еще только предстояло полностью освоиться со своей… главной ролью, но здесь, скорее всего, проблема была в том, что судья ему нравился, он судье доверял и имел на него определенные планы, которые и позволили быть вежливым и осторожным, а не могущественным, каким подобало быть королю.       Намджун сидел за столом в кабинете Его величетсва, воспользовавшись тем, что Тэхен освободил ему место, встав у окна, пока Чонгук сидел напротив, в кресле, а Лиам, как обычно, стоял за спиной судьи, чуть в стороне, чтобы не смущать его взглядом из-за плеча.       — Этого достаточно для заключения обоих подозреваемых под стражу. — Его честь расправил плечи, аккуратно отложив бумаги, которые изучал до этого. — Так как они оба обладают высокими титулами, мы, до суда, обязаны сохранить тайну их ареста. Об этом позаботится судебный комиссар, который ждет моих указаний. — Намджун смотрел только на короля. — Кто ответственен за… их заключение под стражу?       — Барон Бэй. — Чонгук огляделся, как будто пытаясь найти его за спиной. — Он сможет оказать вам любую помощь и поддержку.       — Барон Бэй. — Намджун прекрасно помнил однажды свершившееся знакомство, а также то, что мужчина одно время был начальником королевской охраны, а значит был посвящен во все тонкости содержания под стражей и сопровождения. — Замечательно. В таком случае, мы можем… — Он посмотрел на бумаги. — Я обязан забрать их с собой. И я, как должностное лицо, строго следующее процедуре, даю вам гарантии, что они будут представлены на суде в целости и сохранности.       — Разумеется. — Чонгук кивнул, всё же с опаской поглядывая на удачей полученный компромат.       Намджун поднялся, дав знак Лиаму, который стал аккуратно собирать письма, старательно игнорируя их написанное от руки содержание. А затем и судья, и его доверенное лицо попали в распоряжение королевского камердинера, который должен был сопроводить их к Бэю. Со стороны это не вызывало подозрений, особенно, если до этого ты не успел познакомиться с Верховным судьей лично.       — Чем займемся теперь? Кажется, всё улажено. Уверен, что Намджун не потеряет по дороге государственных преступников. — Чонгук бодро поднялся.       — Где Джин? — Тэхен повернулся к нему, встав спиной к окну, за которым солнце уже медленно начало клониться к горизонту.       — Возможно, их что-то с Юнги задержало. Они же поехали в город, в котором жили, учились… Тэтэ, они оба взрослые мужчины, тебе не стоит забывать об этом. Но… — Чонгук думал о том, стоило ли говорить, но всё же сказал. — Если он не появится к ужину, я отправлю конных гвардейцев на поиски.       — Я сам отправлюсь на поиски, если он не вернется к ужину.       Тэхен так сжал зубы, что даже его младшему брату стало немного не по себе.

***

      Премьера и Ее величество, которая, кажется, то время, что была заперта в своих покоях, потратила на выбор самого роскошного наряда, вывезли из дворца, сумев не привлечь никакого внимания. Их спрятали под плащами, а затем усадили в конвойные экипажи, не надев кандалы, но предупредив о наказании за попытку оказать сопротивление или попытку к бегству. Благородные люди, особенно с таким положением, до конца стремились держать лицо, поэтому вели себя достойно, сохраняя пренебрежительное молчание.       Намджун и Лиам должны были отправиться сразу следом, однако…       — Ты поедешь со мной? Твой экипаж остался у здания суда.       Судья подошел к герцогу, который успел пообщаться с племянниками и будущей невесткой в приятной обстановке (пока герцогиня и ее камеристка продолжали сладко спать), и теперь смотрел куда угодно, но только не на своего кавалера, переминаясь с ноги на ноги.       — Ты? Ваша честь, а я — Ваша светлость. Прошу соблюдать формальности.       Хосок надменно поднял голову, скрестив на груди руки. Он уже знал, что по возвращению Джина и Юнги был запланирован дружеский ужин и не собирался ему мешать. Нет, разумеется, его уверили, что он бы не помешал, но герцог догадывался, что в этот раз он будет лишним. И не испытывал по этому поводу сожалений. Только по этому поводу.       — Хватит дуться. — Намджун нахмурился, и Хосок смерил его нарочито высокомерным взглядом, затем посмотрев на Лиама, который находился на вежливом отдалении, чтобы случайно не стать слушателем в приватном разговоре. — Он на моей стороне.       — Бюрократы. — Хосок ухмыльнулся. — То, что я поеду с тобой в одном экипаже, не отменяет тот факт, что ты…       — После того, как я оформлю задержание и прослежу за тем, чтобы арестованные направились в положенные при их статусе камеры, я отправлюсь домой, а живу я…       — Нет. — Герцог решительно и отрицательно покачал головой.       — Ты не поедешь домой в такое время. И если станешь со мной спорить…       — Я стану с тобой драться. — Хосок перевел на судью полный решимости взгляд. — Ты не будешь мне указывать, что делать.       — А ты не будешь встревать в мою работу. Я и так нарушил процедуру, позволив тебе явиться со мной во дворец.       — Простите пожалуйста, Ваша честь. — Герцог склонил голову. — Чимин рос на моих глазах, и мне жаль, что я позволил себе… встрять в вашу работу в его единоличном присутствии. Непростительная ошибка с моей стороны.       — Я не собираюсь с тобой пререкаться. Ты взрослый мужчина и понимаешь, что в этой ситуации был не прав. Просто из вредности теперь…       — Господин Лиам. — Хосок окликнул мужчину, который до этого сосредоточенно изучал живую изгородь. — Скажите, вы успели изучить те документы, что я вам предоставил?       Герцог направился к доверенному лицу, пока Намджун, быстро оглядевшись и убедившись, что любопытствующих глаз рядом не было, успел ухватить его за руку, дернув к себе.       — Этот номер не пройдет. — Хосок быстро высвободился из цепких пальцев. — Ты отчитал меня на глазах у всех и…       — На глазах у мальчика, которого ты вырастил и который знает твой характер. В таком случае ты тоже пренебрег моим положением… на глазах у всех.       Судья смотрел на герцога прямо и так, как умел только он, схватив его за тонкое запястье, чтобы предостеречь от побега. А Хосок только раздувал ноздри от негодования, пытаясь в этот момент выглядеть страшно. Но вся магия была в том, что в присутствии Намджуна он почему-то терял в своей грозности и теперь был скорее очаровательным, нежели непримиримо настроенным отстоять свою правоту.       — Отпусти меня.       — Только если ты пообещаешь, что переночуешь у меня дома, а с утра отправишься домой.       Было ощущение, что они теперь были на дознании, и Хосок отказывался признавать вину, пока судья отказывался признавать его невиновным.       — Не делай вид, что это забота.       — Не делай вид, что тебе двенадцать. Мы выяснили, что из нас двоих двенадцать мне.       — Не отпустишь, я тебя укушу.       — Укусишь меня, и я тебя съем. — Лицо Намджуна, который даже не думал теперь улыбаться, как будто всерьез угрожая, вернуло Хосока к воспоминанию о том, когда он впервые получил стрелу амура, разглядев пленившую воображение силу и железный характер судьи во время допроса, а потом и в зале суда. — Сдавайся.       Он как будто читал его мысли, потому что герцог уже думал о том, что долго не выстоит.       — Сдавайся, и я тебя съем.       А вот это прозвучало уже нежно, немного игриво и очень многозначительно, и Хосок, вздохнув, сделал к судье шаг, совсем чуть-чуть запрокинув голову, потому что между ними… Как и не было разногласий, как только губы долгожданно коснулись губ.       — Прости, я впервые за долгое время оказался в той ситуации, когда ты вновь был рядом со мной Верховным судьей.       Это признание, озвученное шепотом в только-только прервавшийся поцелуй, дорогого стоило, и Намджун улыбнулся.       — Прости, что мне пришлось отчитать тебя, потому что я впервые оказался рядом с человеком, которого это справедливо может задеть и которого мне задевать совершенно не хочется.       — Я переночую у тебя дома. И даже с тобой позавтракаю. — Хосок прикрыл глаза, когда, приобняв, Намджун прижался щекой к его лбу.       — И мой день начнется с на самом деле доброго утра.       Судья тут же отстранился, чтобы случайно их не скомпрометировать, и герцог сделал шаг назад.       — Он завтра будет завтракать с нами?       Хосок, когда они поравнялись с Лиамом, спокойно смотрел на Намджуна.       — А сегодня держать свечку.       Лиам самодовольно улыбался, пока Хосок только обреченно вздохнул.       — Надеюсь, Его чести хватит одной, чтобы не промахнуться в кромешной темноте.       Лиам держался, но затем все же засмеялся, пока герцог был доволен удавшейся шуткой, первым, с помощью Намджуна, забравшись в экипаж. Наверное, всему виной было природное очарование герцога Хосока, который слишком быстро смог найти к фактическому надсмотрщику своего кавалера подход. Или, возможно, фактический надсмотрщик, который по задумке судебной процедуры должен был омрачать своим присутствием их встречи, на поверку оказался милым и не обделенным чувством юмора человеком, слишком быстро перестав быть обузой, превратившись в приятную компанию.       Между ними вновь восторжествовала идиллия, пока над дворцом, который они покинули, сгущались тучи. И рассеять их мог только Джин в сопровождении своего верного друга, которые не появились даже после того, как солнце упало за горизонт.