Written All Over Your Face

До паба и правда было минут десять — Симон и Вильгельм шли через футбольное поле, буквально пробираясь через кусты и деревья, но вскоре вышли на дорогу и сразу же увидели яркую вывеску «The Magnet Freehouse». Симон никогда здесь не был, но от хозяина их семейного паба «Blossoms» слышал много хорошего — это было то самое заведение, где собирались местные соседи и проводили все праздники и значимые события. В такие места редко заходили «чужие», возможно, иногда туристы, и стоило только догадываться, как их примут. — Как ты? — Вилле крепко держал Симона за руку и только сейчас вновь на него посмотрел. До этого они чуть ли не бежали — чтобы не ждать следующего обморока, и времени на разговоры не было. — Мечтаю о хот-доге, — Симон улыбнулся уголками рта и чуть сильнее сжал ладонь Вилле в подтверждение, что с ним все в порядке — в каком-то смысле. До тех пор пока он вновь не останется один наедине с мыслями о случившемся и не случившемся. Чувство легкой радости дарило лишь то, что спустя семь дней Симон впервые почувствовал себя лучше, и этот момент хотелось прожить без тревоги. — Так что видимо мне лучше. Вильгельм коротко усмехнулся, почувствовав облегчение. Последние дни он был напряжен сильнее, чем раньше — переживания медленно удушали его, но в то же время он ощущал огромную силу справиться с ними. Еще недавно Вильгельм проходил через это сам. Пусть теперь он был и в другой роли. А поговорив на футбольном поле, все-таки пришло осознание, что спасать Симона он не должен — быть рядом достаточно. Делиться знаниями и воспоминаниями — достаточно. Ему было важно было это понять и прочувствовать. На светофоре загорелся зеленый свет, и парни быстро пробежали по дороге и оказались в пабе. Домашний и ламповый, с винтажной мебелью и стенами в цветочек, множеством деталей и старинных вещей — он напоминал чердак в доме бабушки и дедушки. В нем было также уютно, и хотелось остаться надолго. — Можно нам, пожалуйста, два хот-дога с картофелем фри и… — Вильгельм сразу подошел к барной стойке, чтобы сделать заказ. — Симон, что ты будешь пить? — Чай с молоком. Как бы странно это не звучало, — Симон уже не смущался косых взглядов, которые встречал, на свою просьбу о любом безалкогольном напитке. — А мне черный кофе, — Вильгельм перевел взгляд на сотрудника паба, который стоял прямо перед кегами пива и смотрел на них, как на чудиков. — Может быть еще авокадо тост? — рассмеялся мужчина, закашлявшись, но без злобы. — Ладно-ладно, сейчас все будет. Симон и Вильгельм переглянулись, почти готовые спросить, что не так с авокадо тостом, но затем мысленно согласились, что им не понять местную шутку — если только мужичок или кто-то из других посетителей не поделится с ними. А они, обычно, очень разговорчивые. — Здесь мило, — проговорил Симон и осмотрелся. Когда парни прошли чуть глубже, они оказались в более вместительном зале, и там уже были заняты почти все столы. По правую и левую стороны находились проходы в игровые комнаты, где расположились бильярд и дартс. — И, кажется, будет концерт, — усаживаясь за один из свободных столиков, Вилле указал на небольшую сцену впереди. — Классика, — Симон с грустью посмотрел на парня, который настраивал инструменты, а затем перевел взгляд — попытавшись сделать его веселее — на Вилле. Получилось неправдоподобно. — Что ты имеешь в виду? — Вильгельм сразу напрягся, понимая, к чему все ведет. — Паб, маленькая сцена для маленького музыканта, — Симон говорил быстро и резко, показывая, что не хочет обсуждать это, но, конечно же, внутри себя знал, что они уже начали. — Все с чего-то начинают. — Но кто-то так и заканчивает. Вильгельм осекся, решив не продолжать доказывать свою точку зрения, исходя из уязвимого и даже ранимого состояния Симона. Но эта мысль ему не нравилась. Столько раз Вильгельм пытался разубедить Симона в том, что иногда — да, так действительно бывает — талант можно увидеть и не на самой популярной сцене города. Они столько спорили на эту тему, но каждый всегда оставался при своем мнении. В этот момент к ним подошел тот же мужчина, что принимал заказ, и поставил на стол две чашки — одну с кофе, другую с чаем, и также безмолвно скрылся. Симон взял свою кружку и перед тем, как сделать глоток, все же поднял взгляд на Вильгельма, который продолжал смотреть на сцену. Видя его реакцию, было сложно решиться что-то добавить к сказанному. Симона всегда пугала участь того, чтобы оставить свои мечты стать настоящим музыкантом — записывать альбомы, выступать перед тысячами зрителей, ездить в турне, и вернуться в свой маленький городок, играя в местных пабах для людей, которые просят исполнять каверы. Его и сейчас передернуло от этих мыслей. — Хотел бы увидеть тебя на сцене, — Вилле наконец-то отвлекся и решил подойти к важной для них теме с другой стороны. Он сделал небольшой глоток кофе и протянул руки по столу, чтобы взять ладони Симона в свои. — Когда-нибудь, — с прикосновением сжатые в кулаки ладони расслабились, и Симон расправил плечи. Обычно он всегда говорил, что после повторной попытки поступить на музыкальный факультет, их общее желание может сбыться. Так странно было думать об этом сегодня — в день похорон отца. Симон давно уже жил без него, без его поддержки, но сегодня это стало еще реальнее. Успешная музыкальная карьера Симона больше никогда не сможет стать и мечтой Микке. — Когда распорядится судьба? — Вильгельм не собирался этого говорить, но слова вырвались, и было уже поздно. — Извини. Симон посмотрел на него так, что к горлу подступил ком. — А вот и ваша еда, lads, — перед парнями возникли тарелки с хот-догами и картошкой, но никто из них уже не чувствовал голод. — Приятного. Мужчина сделал вид, что никакого напряжения нет, и похлопал и Вилле, и Симона по плечу, а затем, словно решив подтвердить роль разговорчивого бармена, добавил: — Вы пришли вовремя. Мой племянник только приехал из тура. Выступал на разогреве у какой-то новой крутой группы. Я все забываю название. Но молодец он. Не оставляет своего дядю. Обещал, что даст здесь бесплатный концерт, и вот он! Вместо того, чтобы еще больше уйти в себя, Вильгельм просиял. Этот человек сказал сейчас именно то, что надо было — и кто бы мог подумать, что поддержку своих слов Вильгельм найдет здесь, в случайном пабе на выезде из города. — Ничего не говори, — Симон понял все по взгляду и тому, как Вилле дернулся, испытывая эмоциональный подъем. Но внутри что-то щелкнуло. Этот рассказ не должен был произвести на него большое впечатление — иногда такие истории становятся приятным исключением, и Симон не понимал, почему именно сейчас его тело и разум реагируют по-другому. — Я даже не собирался, — соврал Вилле и улыбнулся, потому что знал, что Симон продолжает на него смотреть. Он откусил от хот-дога и взял несколько ломтиков картофеля фри. Уже можно было ничего не доказывать — сегодня был тот самый день, когда Симону Эрикссону дала знак сама судьба, и ему предстояло решить, обратить на это свое внимание или нет. — У тебя все написано на лице, — это было правдой. И у Симона тоже всегда все было написано на лице — скрыть то, что каждый из них чувствовал в тот момент, когда они были рядом, было почти невозможно. И учитывая, что до их встречи никто и никогда не мог точно сказать, что каждый переживает внутри, им крупно повезло. Была ли в этом тоже задействована судьба — загадка. — Поешь, пожалуйста, — строгий голос Вильгельма всегда звучал для Симона слишком привлекательно, и он ничего не мог с собой поделать. — Окей, ваше высочество, — облизав губы и хитро взглянув на Вилле, Симон все же послушался и тоже откусил от хот-дога. — Звучит ужасно, не называй меня так больше никогда, — он сказал это мягко, с улыбкой и флиртуя, и все же поднял смущенный взгляд, чтобы проверить Симона. Они не успели договорить, как заиграла музыка. Концерт начался, а собравшиеся зрители зааплодировали — они явно пришли сюда не просто так, а специально. Молодой парень, играющий, конечно же, на гитаре, выглядел уверенно, и голос у него был проникновенный, даже чуть с хрипотцой, что добавляло исполняемым песням особенный шарм. Парни отвлеклись от еды и непрерывно смотрели на сцену, притопывая в ритм музыке и иногда переглядывались, понимая, что выступление нравится им обоим. Пусть даже в таком маленьком месте и с несколькими зрителями оно откликается и заставляет чувствовать. Это была очень хорошая музыка — и написанная, и исполненная — без сомнений, ее ждет успех. Симон потянулся за телефоном, чтобы пробить в гугле несколько строк из песен, но Вилле его остановил — правда, по другой причине. Ему пришла идея — возможно, слишком наивная, но он желал ее всем сердцем. Даже если бы у него не было возможности ее претворить в жизнь, он бы что-нибудь придумал. — Давай устроим свой концерт, — взгляд Вилле был безумен, но безумен в хорошем смысле. — Что? — Симон придвинулся к нему чуть ближе, хотя музыка играла не так громко. Просто он не поверил услышанным словам. — В загородном доме родителей есть целый зал. И там стоит фортепиано, — удивительно, как быстро идея оформилась в реальный план. Вилле уже видел, как здорово получится. — Ты же это несерьезно? — Я серьезен как никогда. Симон повернулся к сцене, отрицательно качая головой, а затем вновь оглянулся на Вилле. Его глаза все также горели решительностью, он не собирался отступать. — Я всегда могу сыграть тебе просто так, — попытаться стоило, и Симон ласково коснулся его плеча. — Но ты всегда хотел дать свой концерт. А я всегда хотел стать одним из зрителей, — он даже не заметил прикосновений, и поэтому продолжал до последнего. — Разве концерт для одного самого преданного зрителя это не лучший концерт? — Нет. — Давай обсудим это позже, — Симон больше не мог найти контраргументов. В какой-то момент ему даже захотелось согласиться. Что он потеряет? Ничего. Но от неуверенности все еще невозможно было убежать. — Если ты хочешь получить знак судьбы еще раз, у меня есть другая идея. Симон смотрел вопросительно и выжидающе, не переставая удивляться упорству Вилле, которое иногда возникало из ниоткуда: так рьяно, так безрассудно, и в такие моменты стоило лишь смириться с тем, что он сделает все возможное для успеха. — Сыграем в дартс? Всего три броска. Выигрываешь ты — мы больше не обсуждаем никакой концерт, пока ты сам этого не захочешь. Выигрываю я — концерт состоится через пару недель. — Ты ведь не отстанешь от меня? — Симон полностью обернулся к Вильгельму. В этот момент его одолевали злость и усталость, даже несмотря на то, что интуиция твердила согласиться. — В этом случае нет. Ни за что, — он наконец-то понял, что делает это ради всех их прошлых разговоров о том, чего они всегда хотели. В них всегда было столько надежд, что хотелось начать их претворять в жизнь. — И это сегодня? — Симон попытался грустно улыбнуться, но рот скривился в ухмылке. Он уже пожалел о том, что сказал. — Да… — Вилле хотел вновь добавить, что ему жаль, но голос дрогнул и он сказал лишь то, что хотел, чтобы ему кто-то сказал в день смерти Эрика. — И в то же время нет. Пусть в этот день будет и что-то хорошее. Пусть это будет шаг к твоей мечте? Симон в нетерпении закрыл лицо руками, проклиная себя за то, что так сопротивляется, а главное — он не понимал, почему. Перед ним стоял какой-то блок, который так сложно было пробить — даже самому. — Я не умею играть в дартс, — выдохнул он со смехом. — Я тоже! Так будет даже честно, — Вилле встал из-за стола и протянул Симону руку. В этот же момент музыка стихла, и раздались аплодисменты. — Иногда ты просто невыносим, — не переставая улыбаться, Симон принял приглашение. — Я? Я? Это говоришь мне ты? — возмущению не было предела, но Вилле нравились эти эмоции. В них было что-то давно позабытое, семейное: раздражающее и в то же время без чего невозможно представить близость. Вместо сухих и холодных приемов такие разговоры были глотком свежего воздуха. И сделав несколько шагов в сторону, смеясь и держась за руки, парни оказались в игровой комнате. Небольшое помещение было заставлено бильярдным столом и множеством кресел, а около окна, на стене, висела доска дартс — круглая мишень черно-белого цвета. — Какой выбираешь цвет? — Вилле взял со стола под доской шесть дротиков. — Синий? Фиолетовый? — Синий. А что дальше? — Знаю только то, что если попасть в середину, — Вилле указал на центр мишени и сделал несколько шагов назад. — Дается 50 очков. — Остальное зависит от близости попадания? — Симон прищурился и примерился к броску, но когда Вилле встал рядом, чуть вздрогнул. — Да, но надо кидать с одинакового расстояния, — в голове всплывали воспоминания о том, как Эрик пытался научить его дартсу, но мама не разрешала им в него играть — футбол был важнее. — Вот так? — Симон бросил первый дротик, понадеявшись на удачу, но тот даже не долетел до мишени. — Черт! — Многообещающее начало. Я уже могу составить список людей, которых мы пригласим на концерт? — Вилле тоже прищурился, но нутром чувствовал, что Симон пожирает его взглядом, так что решил даже не смотреть в его сторону и сделал свой бросок. Дротик попал почти в край. — Иди ты, — Симон почувствовал, как в нем просыпается азарт. В тот момент, когда Вилле посмотрел на него, улыбаясь и ожидая, что он вновь промажет — но так будет даже лучше для него — Симон кинул еще раз. — Ха! В этот раз дротик попал почти во второй поблизости круг мишени, и пока что Симон шел впереди — даже с учетом первого проигрыша. Было уже не до смеха. Так что важно встав рядом с Симоном, Вилле бросил во второй раз — и теперь не повезло уже ему. — Ты заколдовал мои дротики? — Вот это уже звучит многообещающе, — настроение Симона заметно улучшилось и он даже позволил себе чмокнуть Вилле в щеку, на секунду забыв об их споре. Симон просто получал удовольствие от игры. Второй бросок попал почти туда же, и Симон победоносно поднял руки вверх. Теперь на его счету было 24 очка, а у Вилле всего десять, так что ему нужно было кинуть или на 14 больше, чем Симон или же выбить 50, то есть в яблочко. Вилле пытался рассчитать траекторию, и Симон ему даже в этом не мешал, замерев в ожидании. Все произошло так быстро, что когда дротик вошел в мишень, и не просто куда-то рядом с центром, а в самую середину, парни не сразу осознали случившееся. Удача или предопределенность или же просто шутка — что это было? Их взгляды встретились, и Вилле подумал, что Симон его сейчас пошлет или предложит сыграть до трех побед — настолько сильно он не ожидал внезапного проигрыша. Однако Симон лишь закачал головой, и было видно, что он улыбается. Может быть, он все-таки хотел, чтобы Вилле выиграл? — Я больше никогда, никогда, не буду играть в дартс, — Симон знал, что нарушит это ребяческое обещание, но не мог сказать иначе. — Значит тебе подарить дартс на День Святого Валентина? — Вилле не удержался и потянул Симона за руку, и тот даже, на удивление, не сопротивлялся. — А я тебе, видимо, должен посвятить на концерте песню? — Симон насмешливо сморщил нос, радуясь, что Вилле его вновь обнял. Он смотрел на него снизу вверх и думал, что день был сегодня действительно трудный — наполненный контрастами из плохого и хорошего, но в итоге он все-таки оставил толику надежды, что до мечт еще можно дотянуться. Пусть для этого и нужно попасть в «яблочко».