Нефритовая чешуя на рыбьем хвосте

Когда Ванцзы вернулся домой в тот день, его сурово наказали, однако далеко не это заставило его смиренно сидеть на глубине, даже не помышляя о том, чтобы вновь подняться на поверхность. Разочарование и страх в глазах любимого дядюшки стали главной причиной того, что он избегал покидать родной дом дальше чем на несколько ли. А ещё его рассказ о том, как опасно бывает связываться с людьми. Конечно, Ванцзы и раньше слышал ужасные истории: слухи бродили от одного подводного жителя к другому, — однако никогда прежде не прмдавал им какого-либо значения. Всё казалось глупыми вымыслами скучающих бездельников, которым больше нечем заняться, кроме выдумывания небылиц. И всё же то, что рассказал Лань Цижэнь, в какой-то мере было приближенно к тому, о чём болтали адепты. Когда дядя услышал, что Ванцзы спас мальчик по имени Вэй Ин, он сначала разгневался, а затем уединился на несколько дней. Маленький Лань Чжань ничего не понял, но был крайне обеспокоен, пока Лань Цижэнь не призвал его на третий день и не рассказал историю о прекрасной русалке из другого клана, которую некогда прочили в жёны самому Императору морей. О красоте и уме её ходили легенды. Не было никого, способного сравниться с её выдающимися навыками в магии и искусстве. Говорят, она была любимой ученицей бессмертных, однако нрав её был далёк от совершенства. Свободолюбивая и неспокойная, она словно шлейфом тянула за собой беспорядки и неприятности, лишённые злого умысла. В каждом уголочке их необъятных морей, где бы она ни оказалась, вспоминали её лишь с тёплой улыбкой и ярким светом в глазах. Русалка была любима всеми, однако не все добивались её расположения. Она не была согласна становиться женой Императора, поэтому покинула свой клан, оставив всех, кого прежде любила, ради свободы. Уйдя на сушу, она надолго пропала для жителей подводного мира, не оставив и весточки о себе на долгое время. И вот несколько лет спустя прошёл слух о том, что прекрасная русалка вернулась к побережью из далёких странствий, однако не одна, а с человеком, которого полюбила и с кем вступила в брак по людским традициям. А ещё с маленьким ребёнком на руках. Оставив сына на попечение друзей мужа, вместе с ним рука об руку она пришла просить благословения морей, не ожидая, что родная стихия будет благосклонна к ней после столь долгого отсутствия. А получив благословение, от радости обронила русалка слезу, обернувшуюся жемчужиной, да только недолго длилось счастье — жадные до власти и славы люди стали свидетелями этого события, и вскоре русалка была похищена, а муж, до последней капли крови защищающий её, — погиб. В память о них остался только на редкость одарённый ребёнок с глазами цвета грозового моря, которого приютил лучший друг молодой семьи. Звали этого ребёнка Вэй Ин. Осознание острым колом вбилось в сердце маленького Лань Чжаня, когда он дослушал историю, поведанную дядей. Несмотря на жемчужинки, одна за другой катившиеся по его щекам, маленький Лань Чжань стойко держался до конца, не отрывая взгляда от Лань Цижэня, впитывая его слова, запоминая, осознавая. Сердце сжималось от тоски и тревоги, жаждало ответов и рвалось вдаль, туда, где заканчивались воды и начиналась столь опасная и сухая тропа людей. Почему жизнь так несправедливо обошлась в Вэй Ином? Почему люди были так жестоки, что отобрали у него и отца, и мать? Так ли безопасно на самом деле раскрывать перед ними свою сущность, как Лань Чжаню казалось ранее? Ведь его клан много лет назад заключил договор с кланами людей и продолжает с ними тесно сотрудничать, несмотря ни на что. Теперь Лань Чжань понимал, почему соседний клан русалов, потомков мудрых змей, отрёкся от связей с людьми, ведь русалка из истории, рассказанной дядей, — одна из них. Наблюдать за отголосками боли и печали в глазах Лань Цижэня было непривычно и странно, но Ванцзы не посмел задавать вопросов. Лишь низко поклонился и, поблагодарив за мудрость, уплыл. С тех пор он даже не помышлял о том, чтобы вновь покинуть родимый дом, однако предательское подсознание то и дело подкидывало ему похитивший покой образ широкой улыбки и серых глаз единственного знакомого человека. Оглядываясь на прошлое, Ванцзы со стыдом признавался себе, что не было и дня, когда он не вспоминал Вэй Ина. Упорные тренировки и выполнение обязанностей наследника клана также не спасали его от этого, и он смирился. Увидеть Вэй Ина хотелось так же сильно, как сидеть на глубине до конца своей долгой русалочьей жизни, однако первое оказалось гораздо более подвластным, нежели второе. Как наследник он обязан познакомиться с миром людей и начать помогать брату в делах сотрудничества, поэтому, как только ему исполнилось шестнадцать лет, Лань Сичень призвал его подняться вместе с ним на поверхность, и Лань Чжань нехотя подчинился. Было тревожно. Сердце отбивало бешеный ритм, и никакие техники медитации не могли ему помочь собраться с мыслями, которые вдруг оказались крайне хаотичны. Страх напополам с предвкушением и надеждой охватил каждый сантиметр его тела, однако он не позволил ни единой эмоции отразиться на лице. Во всяком случае, ему так казалось. — Сюнчжан, — выдохнул Ванцзы, стоило им выплыть на поверхность. Пользоваться голосом было всё ещё непривычно. — Ты абсолютно уверен, что я тебе там необходим? Идти к людям он не хотел совсем. Пусть детский страх, преследующий его много лет, прошёл, однако нежелание менять что-либо в привычном устое его спокойной морской жизни было превыше всего. Его жизнь была хороша. Стабильна. Праведна. И даже если первой после того, как брат сказал, что Ванцзы пора познакомиться с людской жизнью и начать выполнять работу наследника клана на суше, была мысль о возможной новой встрече с Вэй Ином, он… колебался. В конце концов, Вэй Ин мог давно покинуть эти края и уйти в далёкие странствия, как некогда сделала его мать, поэтому Ванцзы старался не позволять себе испытывать надежд, которые могли оказаться ложными. — Рано или поздно тебе пришлось бы покинуть глубины, Ванцзы, — с сожалением проговорил Сичень, откидывая прилипшую к лицу прядь волос. — Не волнуйся, у тебя будет достаточно времени приспособиться. Не то чтобы Ванцзы волновался по этому поводу. Он был очень способным учеником и быстро осваивал новое. Просто сама мысль о том, что теперь ему придётся столкнуться с чужеродным миром, в котором не действовали привычные распорядки и правила, была тревожной. Погрязнув в мыслях, он едва не упустил момент, когда Сичень вновь погрузился в воду и, набрав немалую скорость, помчался в сторону берега.

***

Пользоваться ногами было… неловко. Более неловким событием в его жизни мог быть только сам момент обращения, когда блестящий чешуйчатый хвост вдруг начал меняться, делиться на две части, принимая форму ног. Оказывается, единственное, что требовалось от Ванцзы, дабы обернуться человеком, — полностью стряхнуть влагу с тела и волос, подставившись под яростную атаку солнечных лучей, которые так неприятно жгли кожу и слепили глаза. Высыхать было просто омерзительно. И ещё более странно потом видеть себя в зеркале. В странных плотных одеждах, в которые нарядил его брат, он был не похож сам на себя. Его волосы, которые впоследствии подвергались долгим расчёсываниям и укладываниям в причёску, вдруг сделались такими объёмными и пушистыми, что Лань Ванцзы вспомнил цветок, увиденный по дороге в дом, который Сичень назвал одуванчиком. Ванцзы казалось, что сейчас он похож на этот самый одуванчик. И дело не только в волосах, а в том, каким шатким и нестабильным виделся ему мир вокруг. Казалось, подуй на него ветер, он разлетится точно так же, как этот несчастный цветок. Сичень, стоило им оказаться на суше, подняв на руки, перенёс его в специально подготовленный, закрытый со всех сторон высоким забором дом, принадлежащий их клану, и терпеливо принялся объяснять ему все тонкости бытия человеком, лишь изредка позволяя себе небольшие улыбки. Ванцзы отчаянно смущался и краснел, но продолжал терпеть чрезмерную заботу брата, который так воодушевился, что ни на секунду не замолчал, рассказывая обо всём, что знал о мире людей. Удивительно сдержанный русал и глава клана вдруг стал похож на маленького ребёнка, дорвавшегося до новой интересной игрушки. Ванцзы простил ему это. Если бы не суровое воспитание дяди, возможно, он и сам бы так себя вёл. Дом, в который его принёс брат, уже много лет принадлежал их семье, построенный с учётом всех возможных нужд главенствующей ветви клана. Выход к морю, так же как и остальная территория, прилегающая к небольшому поселению, был огорожен от остального мира плотным и высоким забором, который не позволил бы случайным путникам, если бы такие вдруг оказались в этой глуши, увидеть то, что не предназначено для их глаз. Ванцзы ещё не успел покинуть пределы главного дома, чтобы изучить территорию, — он сомневался, что осилит долгую прогулку, ведь даже перемещение из комнаты в комнату до сих пор причиняло невыносимую боль, однако он уже успел мысленно прикинуть, как далеко уходили их владения. Сичень говорил ему, что по людским меркам их клан также является высокопоставленным и богатым, однако Ванцзы было трудно понять, как богатство измеряется в мире людей. Пока было трудно. Совсем скоро он обязан научиться разбираться во всех тонкостях взаимодействия людей с русалами, чтобы помогать брату с его обязанностями. К сожалению, Сиченю слишком рано пришлось взять на себя бремя правления кланом, так как отец, не выдержав одиночества после смерти матери, вскоре и сам отправился за ней, взметнувшись белой пеной к небесам. Привычный лёгкий укол боли в районе сердца подсказал Ванцзы, что пора перевести мысли в более позитивное русло. У него нет времени скорбеть. До встречи с союзниками оставалось всего две недели, а значит, с самыми простыми бытовыми вопросами он должен разобраться как можно скорее. Несмотря на это, Сичень никуда не торопил, даже не ставил чётких сроков, в которые Ванцзы должен полностью освоиться, отчего Ванцзы было немного неловко. Особенно когда он упал в третий раз, просто пытаясь подняться на ноги, и Сиченю пришлось вновь его ловить. Брат успокаивал, говоря, что сам справился за неделю, вспоминал забавные истории первого обращения и всячески отвлекал — от этого действительно становилось легче, но ненадолго. Чувствовать себя слабым и беспомощным Ванцзы ненавидел всей душой. Он был благодарен Сиченю за время на обучение и за поддержку, однако утомлять брата не планировал. Итак, первые дни было больно. Стискивая зубы, он старательно делал шаги (или пытался их делать), несмотря на острую боль в ногах и часто подкашивающиеся колени. И безумно скучал по своему хвосту. Он был силён и быстр, в отличие от этих двух ненадёжных палок, которыми природа в насмешку награждала людей. Он чувствовал себя просто ужасно, но не смел жаловаться или хоть как-то иначе показывать свой дискомфорт. Дисциплина и усердный труд — те качества, которыми славился его клан, поэтому он не мог их подвести. И брату нужна была помощь. Поэтому, отринув излишние мысли, он перевёл взгляд на гору свитков, расположенных за низким столиком посреди комнаты, и упрямо зашагал к нему. Пусть брат и велел отдыхать, так как время уже перевалило за час свиньи, Ванцзы никак не мог успокоить сердце и мысли, поэтому лучшим решением было бы попытаться отвлечься и вникнуть в то, что в последующем станет его работой. Он справится со всем этим. Это не могло быть страшнее тренировок под водой. Всего-то нужно освоиться.