***
Добравшись до парковки, младший адвокат осмотрел просторный второй цокольный этаж. Он уже собирался направиться в центральный вестибюль, но, увидев, что машина Сехона все еще стоит на специально отведенной для здания А парковке, остановился. По словам секретаря Така и секретаря его сестры, все машины Сехона были исключительно черными. «Один «Mercedes-Benz», один «Ford», «Ferrari», «McLaren»...» – Юншин пересчитал машины в том порядке, в каком они были припаркованы, и остановился, когда насчитал семь штук. Все машины Сехона были на своих местах. «Он воспользовался общественным транспортом? Или у него есть машина, о которой я не знаю?» – задумался Юншин. Последнее было более вероятно. Кроме того была возможность того, что Сехон все еще дома. Юншин машинально сунул руку в карман пальто и, нащупав телефон, с сожалением остановился. Он передумал снова звонить Сехону и лишь достал телефон, чтобы проверить время, как вдруг перед ним вспыхнули фары машины. Вслед за этим он услышал, как завелся двигатель. Удивленный, он огляделся по сторонам. Навстречу ему в черном, как ночь, костюме шел владелец машины. Сехон, должно быть, был дома. Юншин наблюдал, как его фигура приближается. Однако что-то его насторожило. Старший адвокат был одет во все черное, на руке у него висело пальто того же цвета. Поверх его парадной рубашки был туго завязан элегантный галстук. Его наряд был очень торжественным. Всплыли воспоминания, связанные с подобным нарядом. Это были моменты его жизни, о которых Юншин не хотел думать. «Этот человек ни разу за полгода не надевал черный галстук», – отметил младший адвокат. У Юншина была исключительная память, и он действительно не помнил, чтобы Сехон когда-либо носил черный галстук. В голове вертелось множество вопросов, когда старший адвокат остановился прямо перед ним. Юншину ничего не оставалось, как только заговорить первым. – Вы уходите? – Ты преследуешь меня? Это не парковка твоего здания. Что ты здесь делаешь? – Я действовал под влиянием импульса, – прямо ответил Юншин. – И? – Я считаю, что есть причинно-следственные связи, благодаря которым мы с вами встретились именно сейчас. – И что это за связи? Расскажи мне. – Я долго думал над этим, возможно, нам суждено быть вместе, – уверенно заявил Юншин. Сехон бросил на него нечитаемый взгляд. Затем он равнодушно прошел мимо, сказав в ответ: – Не впечатляет. Посторонись. Юншин не мог позволить ему вот так уйти. И дело было не только в мрачном наряде Сехона. Мужчина выглядел напряженным, да и такого унылого вида младший адвокат у него раньше не видел. Он не знал, был ли Сехон застигнут врасплох или же он добровольно показал такое состояние. В любом случае, было ясно, что эта ситуация была из ряда вон выходящей. По его наблюдениям, Сехоном, независимо от того, насколько был занят, всегда оставался спокойным и эмоционально стабильным. Но прямо сейчас что-то в Сехоне создало у Юншина впечатление, что старший не знает, как поступить в сложившейся ситуации. Будучи трудоголиком, Сехон не стал бы брать отгул на целый день, если бы ему нужно было уйти лишь после полудня. Юншину пришла в голову внезапная мысль, что, возможно, Сехон пожертвовал целым днем, потому что не хотел показывать эту свою сторону другим. Юншин спонтанно вцепился в рукав старшего адвоката, а затем опустил руку, чтобы сжать ладонь мужчины в своей. – Что ты делаешь? – спросил тот. – Вы идете на свидание вслепую? Мне не нравится думать об этом, но поскольку у меня тоже такое было, в этот раз я закрою на это глаза. Я могу подождать вас дома, – ответил Юншин. Сехон выглядел ошеломленным. – Зачем мне идти на свидание вслепую? Я не планирую заключать брак. – Даже со мной? – С тобой я не то чтобы не хочу, а просто не могу. – Тогда, если дело не в этом... Юншин помрачнел, не в силах озвучить другое предположение. Такой черный галстук с черным костюмом лично он надевал только в печальных случаях – например, когда умер его отец, когда ушли из жизни его друзья или их родители, когда его клиент скончался в результате несчастного случая или принял «крайние меры». И всякий раз у него болело сердце. Учитывая, что Сехон отмечал эту дату в календаре в течение нескольких лет, вероятно, это не было событием, которое случится в будущем. По словам секретаря Така, Сехон всегда брал отгул в этот день, так что, скорее всего, это событие повторялось довольно давно. Придя к такому выводу, Юншин заколебался, а затем сдавленным голосом осторожно произнес: – На вас было что-то подобное, когда мы впервые встретились. Я хорошо это помню. Вместо ответа Сехон пристально посмотрел на молодого человека. Однако слова, которые так и не слетели с его губ, были написаны на его пепельно-сером лице. Набравшись смелости, Юншин продолжил: – Вы планируете пойти в колумбарий? Извините, что спрашиваю, но мне на самом деле хотелось бы знать. Юншин понимал, что сейчас самый удачный момент, чтобы выразить свои соболезнования и утешить Сехона, и он не хотел упускать его. Как и ожидал младший адвокат, на лице Сехона проявились более явные эмоции, когда тот уставился на него. Но, несмотря на, то, что они находились лицом к лицу, точно прочитать чувства по поведению старшего адвоката не получалось. Вероятно, Сехон испытывал множество сложных эмоций. Сам факт того, что он не отстранился от прикосновений, был тому подтверждением. – Адвокат Кан, – позвал Юншин. Сехон не ответил, поэтому он позвал немного громче: – Адвокат Кан. – Четырехлетний опыт, колумбарий – это место, где урны хранятся десятилетиями, куда после смерти отправляются достаточно обеспеченные люди. Ты всю свою жизнь был богатым юным господином, так что для тебя это – предел воображения. – Да, я знаю, что мое воображение ограничено. Я спросил лишь потому, что вы выглядите так, будто вам нехорошо. Никогда раньше не видел, чтобы у вас было такое лицо. – ... – Мне уйти? Я послушаюсь на этот раз. Если вы скажете, что хотите побыть в одиночестве, я пойму вас. Сехон молча выслушал его и спросил с легкой дрожью в голосе: – Что бы ты сделала, если бы я попросил тебя остаться со мной, как раньше просил об этом ты? «Простите, но не могли бы вы побыть со мной немного? Не думаю, что больше смогу выносить одиночество». То, что он как-то сказал старшему адвокату, явственно демонстрировало, что он находился на грани срыва. Юншин спокойно посмотрел Сехону в глаза, прежде чем отпустить его руку. Выражение горечи, мелькнувшее на лице старшего, не ускользнуло от его внимания. Одно-единственное действие сильнее выражало его чувства, чем сотни сказанных слов. Юншин, обогнув Сехона, подошел к пассажирскому сидению его машины, которая продолжала работать вхолостую, и сел внутрь. Он пристегнулся и уставился прямо на Сехона, наблюдающего за происходящим. Будет ли слишком смелым предположить, что Юншин увидел намек на облегчение, промелькнувший на бесстрастном лице мужчины? Как он изначально и предполагалось, Кан Сехон сел на водительское сидение. Он долго смотрел на Юншина не поддающимся расшифровке взглядом. Затем, ничего не говоря, умело вывел машину из гаража.***
День сменялся вечером и, по мере того как появлялись первые звёзды и сгущались тени, воздух становился несравнимо холоднее, чем когда на землю падали лучи солнца. Еще холоднее становилось от того, что они стояли на набережной. Берег реки в провинциальном городке, где кроме самого водоема и не на что было смотреть, выглядел довольно пустынным и заброшенным. Леденящий душу пейзаж, достойный появления в фильме ужасов, простирался так далеко, насколько хватало обзора. Удивительно, но, похоже, это место и было сегодня пунктом назначения Сехона. Оно совершенно не соответствовало его элегантному стилю жизни. Атмосфера вокруг них была прохладная и неприветливая. Поблизости проходило лишь узкая асфальтированная дорога, поэтому и других людей здесь практически не было. Летом, вероятно, здесь могло быть много отдыхающих, но вид на зимнюю реку не был столь впечатляющим для приезжих. Юншин мог только гадать, почему Сехон пришел к этой уединенной реке, но ничего конкретного он не знал. Юноша осмотрелся, затем уставился на одинокую спину Сехона, который стоял лицом к воде. Если бы его не было здесь, в этом спокойном и огромном, всеми забытом пространстве, он бы почувствовал себя невыносимо одиноко. Неужели Сехон всегда приходил сюда скорбеть? – Где это мы? – спросил Юншин, подходя ближе и с беспокойством глядя на него. Тот отвернулся от текущей воды. Казалось, что в уголках глаз Сехона, смотревшего на Юншина, как на тихую гавань, появилась влага. Слова, слетевшие с его губ, были тише, чем обычно: – Экологически чистый колумбарий. Как только предположения подтвердились, Юншин постарался сказать бодрее: – Разве это не запрещено законом? Рыбных ферм нет поблизости, но это место все равно расположено менее чем в пяти километрах от суши. – Ты не прав. Согласно нескольким законам коммерческого права, это не совсем незаконно. – Похоже, вам с давних пор нравилось пользоваться лазейками. Сехон усмехнулся этой шутке и нервозность, которую в нем заметил Юншин еще на парковке у их дома, почти исчезла. Старший адвокат не проронил ни слова, пока вел машину, но, к счастью, похоже, его настроение немного улучшилось. Вблизи Сехон выглядел невозмутимым. Точнее, он выглядел так, словно отказался от многих вещей, которые бы мог получить в своей жизни. Возможно, именно поэтому Юншин почувствовал, как его сердце сжалось. Веселое выражение лица, которое он пытался сохранить, исчезло, будто задутый огонек свечи, а из уголков плотно сжатых губ пропал слабый намек на улыбку. Они просто смотрели друг на друга. Вокруг них было открытое пространство. И все-таки эти двое, во многом похожие друг на друга, обменялись пронзительными взглядами, как будто они были единственными державшимися друг за друга в их тесном маленьком кругу. По какой-то причине Сехон наклонил голову. Думая, что старший стремится его поцеловать, Юншин закрыл глаза. Однако прошло несколько секунд, а Юншин так и не почувствовал никакого прикосновения к своей коже. – Открой глаза, я хочу их видеть, – потребовал Сехон. Хоть не было ясно, просьба это или приказ, Юншин медленно открыл их. Старший адвокат смотрел прямо на юношу и, когда глаза того открылись, поцеловал его в лоб, издав при этом тихий звук, а затем уставился куда-то поверх его головы. Сехон смотрел на багряное небо, пока оно полностью не потемнело. Очертания его лица были изящны. Юшин позволил себе насладиться молчанием и просто наблюдать за действиями Сехона. Затем старший наклонил голову еще раз. Не собираясь попадаться на одну и ту же уловку дважды, Юншин убедился, что его глаза широко открыты. Но на этот раз его поцеловали в губы. Удивленный, младший адвокат поднял взгляд. Выразительные глаза мужчины были наполнены им, До Юншином, как если бы он был единственным, кто существовал в мире Сехона, и это заставляло его почувствовать себя немного смущенным. Сехон ослабил защиту, и Юншин почувствовал, что сейчас самое подходящее время для вопросов: – Чей прах вы развеяли здесь? Сехон с готовностью ответил: – Моего младшего сиблинга . – У тебя был сиблинг? Брат или сестра? – Брат, – после короткого молчания Сехон продолжил. – Он умер молодым. Услышав ответ, Юншин спросил с беспокойством: – Вы же не видите во мне своего младшего брата, не так ли? Бывает, что травмированные люди такое делают. – Ты что, герой какого-то французского фильма? – Если я не прав, то забудьте. Сехон нахмурился и одарил его холодным взглядом, затем покачал головой. Юншин почувствовал себя глупо и подвинулся к Сехону. Он начал покачиваться из стороны в сторону, слегка толкая мужчину. Возможно, это его раздражало, или, может, он хотел сделать это с самого начала, но Сехона сам протянул руку к нему. – Иди сюда, – старший адвокат сжал его в объятиях со спины. Их взгляды пересеклись, когда они уставились на одну и ту же точку, исчезающую на горизонте. Сехон еще какое-то время смотрел на потемневшую реку, а после медленно наклонился вперед. Он поцеловал Юншина в щеку и мочку уха, потерся кончиком носа о его подбородок. Его нежные жесты тронули сердце Юншина. Он хотел знать больше о Сехоне. Младший адвокат всегда думал об этом, но впервые это желание вспыхнуло в нем с такой силой. Будто желая его обнять, ладонь Юншина накрыла обхватившую его талию руку Кан Сехона. Он ждал подходящего момента, пока они обменивались молчаливыми взглядами, полными тепла, но, к удивлению, старший адвокат заговорил первым: – Он не был мне кровным родственником. Просто мальчик, который равнялся на меня. Наши обстоятельства были схожи. Мы оба жили в крохотных однокомнатных квартирах одного и того же города, и, хотя наших родителей не было с нами, они все же ходили где-то по этой земле, поэтому ни один из нас не мог попасть в детский дом. Говорили, что это незаконно. – Могу я спросить, почему он умер? – уточнил Юншин. – От телесных повреждений. Грубо говоря, он погиб в результате нападения. Юншин резко выдохнул, затем слегка повернул голову и посмотрел на собеседника: – Кто? – Скорее всего, это были местные отморозки, но в городе тогда было не особо много камер наблюдения. Инцидент произошел посреди ночи, так что свидетелей не было. Полиция не провела должного расследования, потому что он был ребенком без родителей. Я тоже был слишком молод в то время. Тело было, а убийцы нет. Сехон не знал, кто именно был преступником. Временами Юншин ощущал, что не все равны перед смертью. У него было не так уж много опыта, но он, по крайней мере, мог уловить разницу. С одной стороны, были такие люди, как его отец, чью смерть оплакивали многие, но были и такие, чьи жизни угасали в безвестности. Их молчание дополняло одиночество пейзажа. А дыхание было единственным движением в этом пустынном пространстве. Ледяной ветер обдувал их, грязная река несла свои воды вниз по течению, а порывы ветра от проносившихся позади них машин наполняли пустоту вокруг. Находясь посреди всего этого, Сехон размеренно сказал, его твердый голос был спокоен, как течение воды, и настолько кроток, что казался почти грустным: – Ни одно место не приняло кости мертвого ребенка. Я уже подумывал о том, чтобы отправить их на кладбище невостребованных тел, но мне было сказано, что и этого нельзя сделать, пока его родители живы. Я не мог нигде больше хранить урну с его прахом, так что развеял его здесь. Слышал, как люди говорили, что это незаконно, так что не мог рассказывать об этом без стыда. Мне было страшно, так что я сделал это без посторонних, один, ночью. – … – Дом, в котором я провел свое детство, довольно далеко отсюда. Я шел так быстро, как только мог, поздним вечером, но, наверное, это заняло около пяти или шести часов. Я в спешке развеял его прах. Была поздняя ночь, и я был настолько не в себе, что даже не уверен, где именно сделал это. Вероятно, где-то поблизости? Я пожалел об этом, когда заработал больше денег. Ведь нельзя собрать то, что унесено водой. Мне следовало хранить его прах дольше. Глаза, направленные на реку, были неподвижны. Вся поза Кан Сехона как бы говорила: «Теперь его, вероятно, унесло куда-то вниз по течению». Его спокойный и лишенный эмоций голос был наполнен одиночеством больше, чем когда-либо раньше. С разрывающимся сердцем Юншин пристально смотрел на профиль Сехона, пока тот не повернул голову. Он спокойно наблюдал за рекой, несущей свои воды, как и всегда, величественно и безмятежно. Едва заметная россыпь бликов играла на поверхности воды, совершенно не считаясь с трагедией. Мысль об отдыхе в таком месте, как это, казалась слишком тоскливой. Все молекулы воды на поверхности земли и под ней давно забыли о прошлом. Возможно, низкие тщедушные деревья и гравий под ногами, помнили и оплакивали ту ночь вместе с Сехоном. В одиночку выполнять такие скорбные обязанности и помнить о трагедии столь долгое время, было очень нелегким делом. – Удивительно, но у вас есть и сентиментальная сторона. Вы каждый год приезжаете сюда, чтобы почтить память своего брата? – Наоборот. Я делаю это, чтобы помнить. – А в чем разница? – спросил Юншин. – Я заработал себе состояние, хорошую репутацию, достойную жизнь. Иногда я о нем забываю. Я сознательно забываю, какую дерьмовую жизнь я вел до сих пор, поэтому теперь мне есть о чем помнить и думать. Перед началом каждого года я всегда здесь напоминаю себе: «Я добился многого даже после такого ужасного детства. Нельзя об этом забывать». «Нельзя об этом забывать». Для Юншина эта фраза прозвучала как мантра, которую Сехон говорил сам себе, чтобы не становиться слабее. Все это время Сехону не на кого было больше положиться, кроме как на неродного ему мальчика, оказавшегося в подобной ситуации. Время шло, и он познакомился с такими благодетелями, как Михи. После мужчина встретил и секретаря Така, который смотрел на него с состраданием. Но все же единственным, на кого Сехон мог рассчитывать, был его друг детства, который давно ушел из жизни. Хотя эти приятные воспоминания поддерживали его в жизни, того мальчика в этом мире больше не существовало, а следовательно, его друг не мог стать слабостью Сехона. Конечно, Юншин не мог до конца понять чувства Кан Сехона, по сравнению со старшим адвокатом, его детство прошло гладко и беспечно. Человек в полной мере способен понять только то, что пережил сам. Обо всем остальном можно было лишь догадываться. Тем не менее, Юншин хотел утешить Сехона любыми возможными способами. Он с тоской погладил длинные и изящные пальцы мужчины, а затем медленно проговорил: – Говорят, вода всегда возвращается к истокам. Сехон не ответил. Однако Юншин знал, что он слушает его так внимательно, как никогда до этого. – Так же, как вы приходите сюда каждый год, так и он должен будет вернуться. Если вам повезет, возможно, ваши пути однажды пересекутся. Без слов Сехон наклонил голову. Юншин сделал то же самое, но в противоположную сторону и обменялся с ним взглядами. Затем он продолжил: – Вам все еще не по душе, когда у следствия нет причины? Думать позитивно не повредило бы. Особенно в таких случаях, когда нет правильного ответа. – Я думаю, ты что-то неправильно понимаешь. Те, кто уже умер и исчез, не имеют силы. Я пришел сюда не потому, что так сильно скучал по нему, что было больно. Я хотел лишь завершить год и подтвердить свои обещания, – ответил Сехон. – Вы говорите, что ваша жизнь не так проста, что вы должны регулярно поддерживать свое моральное состояние. Вам трудно продолжать жить. Вы окружены врагами, завалены работой и не можете легко доверять людям. На самом деле вам очень горько и одиноко, не так ли? – ... – Но теперь, когда у вас есть я, все в порядке, не так ли?? Сехон нахмурил брови, не найдя слов. Юншин приподнял уголки губ, улыбаясь за двоих. В конце концов, Сехон выдохнул и усмехнулся, сдаваясь. – Я так и знал, что ты будешь болтать, если я возьму тебя с собой. – Но это вы попросили остаться рядом. – Да, так что давай просто останемся вместе и поедем домой. Сехон легонько щелкнул Юншина по лбу, а затем отстранился. Он взглянул на воду, затем направился обратно к своей машине, припаркованной у набережной. Теперь нечто неуловимо изменилось в нем, по сравнению с тем временем, когда они только приехали сюда: Сехон выглядел более расслабленным. Юншин, следуя за старшим адвокатом, задумался, произошло ли это изменение из-за него или нет. – Где мы сегодня поужинаем? – спросил Юншин. – Каждый у себя. – Уже довольно позднее время, чтобы готовить ужин по возвращению домой. Давайте просто поедим на обратном пути. Я видел ресторан с кхалькуксу , когда мы ехали сюда, что думаете? Я прощу вам этот щелчок по лбу, если согласитесь. – Умоляй. Тогда я подумаю между кхалькуксу и суджеби . – Купите мне ужин, Сехон сонбэ – стал вымаливать Юншин. Плечи Сехона вздрогнули, затем он наклонился и поцеловал юношу. Похоже, это означало, что Юншин теперь может его так называть. Младший адвокат, который шел за Сехоном и улыбался, замер. Он не мог двигаться из-за всех эмоций, которые на него нахлынули. Сехон завел машину и медленно повернулся, чтобы посмотреть на остолбеневшего Юншина. – Ты не садишься? Я тебя оставлю, – заявил он. – На этот раз вы не злитесь? – Из-за чего мне злиться? Ты совершил более чем одну ошибку. – Теперь я могу называть вас по имени? Сехон, который до этого только смотрел на Юншина, теперь слегка постучал по корпусу автомобиля. Он не судил о правильности фразы Юншина, но думал, почему тот сказал это. Проанализировав их разговор, Сехон лишь жестом указал на пассажирское сидение. Юншин поспешил сесть в машину и пристегнул ремень безопасности. Он посмотрел на Сехона, который все еще был снаружи. В реакции старшего адвоката было что-то необычное, поэтому он чувствовал себя слегка обеспокоенно. Сехон, наблюдая снаружи за Юншином, наклонился. Он схватил его щеки обеими руками и крепко поцеловал. Их глаза встретились, и между ними промелькнула искра. После долгого, тяжелого молчания Юншин выпалил: – Если вы скажете, что не надо, я не буду. Просто мне понравилось, когда вы звали меня по имени, так что... – Можешь называть. Юншин был изумлен тем, что Сехон так легко дал разрешение. Он даже невольно заикнулся, когда уточнял: – Н-не передумайте. – Нет. Руки Юншина дрожали, его сердце дико стучало. Заметив беспокойство молодого человека, Сехон поднес его правую руку к своим губам и оставил поцелуй на тыльной стороне, а после прошептал: – Я угощу тебя ужином в приличном месте, До Юншин. Кровь прилила к лицу младшего адвоката, и он смущенно кивнул.* * *
Возможно, потому что это был конец года, дороги были перегружены больше, чем ожидалось. К тому времени, как они добрались из ресторана домой, ночь уже одержала победу над днем. Юншин посмотрел на темное небо из окна автомобиля, затем легонько схватил Сехона за запястье, пока тот вел. Мужчина слегка повернул голову, как бы спрашивая, чего тот хочет. Однако Юншин, не отрывая взгляда от окна, попросил: – Пожалуйста, высадите меня здесь . – Мы почти у дома. Куда ты собираешься идти? – спросил Сехон. – Мне кое-что нужно купить. Не могли бы вы подождать здесь минутку? Я сейчас вернусь, так что не уезжайте. Заставив Сехона остановить автомобиль на обочине, Юншин быстро вышел из него, при этом ни разу не оглянувшись. Старший адвокат тоже подумывал пойти за ним, но решил остаться в машине. Вместо этого он принялся наблюдать за Юншином. Настойчиво преследуя того взглядом, он увидел, как молодой человек входит в торговый комплекс, в котором размещались в основном магазины одежды. Его местом назначения, казалось, был цветочная лавка в самом дальнем углу торгового комплекса. Сехон поздно уходил с работы, поэтому никогда не видел тот магазин открытым, но из-за предпраздничного наплыва покупателей, тот был открыт до сих пор. Сехон наблюдал за Юншином сквозь большие прозрачные витрины. Он видел, как молодой человек спросил о чем-то флориста, прежде чем скрыться в более глубокой части здания, исчезнув из поля зрения Сехона. Старший адвокат проверил время, взглянув на часы, а после легонько забарабанил пальцами по рулю. Через несколько минут Юншин появился вновь. В его руке был один белый цветок. – У тебя довольно изысканный вкус. – Разве он не прелестен? Юншин сел обратно в машину на пассажирское сидение, осторожно прижимая к сердцу одинокий бутон. Затем он поднес цветок к носу. Это было похоже на сцену из сказки. Сехон наблюдал за ним, словно зритель, увлеченный сценой из фильма, после чего он вновь завел машину. Они уже были рядом с домом, поэтому до парковки добрались довольно-таки быстро. Мужчины вышли из машины, не проронив ни слова. Они просто шли к вестибюлю по знакомому им пути. Когда стали видны двери, ведущие в разные здания, где они обычно и расставались, Юншин спросил: – Знаете, что это за цветок? – Разве это не лилия? – ответил Сехон. – Так и есть. – Ты собираешься поставить ее дома в вазу? – Нет. «Конечно, нет», – подумал Юншин, протягивая цветок Сехону. Старший адвокат недоверчиво посмотрел на него и нахмурился. – Почему ты даешь его мне? – Я думал, что вы собираетесь в обычный колумбарий, и предполагал, что по дороге туда будет цветочный магазин. Но ничего похожего не было, и меня беспокоило, что я не могу купить цветы. В следующий раз возьмите что-нибудь подобное с собой. Если вы не хотите что-то очевидное, такое как белая хризантема, то за границей, я слышал, на похоронах часто используют белые лилии. Розы тоже подойдут. – Мне это не нужно. – В честь встречи с вашим братом, я дарю ее ему, а не вам. Вы просто курьер. А это мой подарок. Когда мы думаем о цветах, то обычно думаем и об их хрупкости, но Юншин видел в них невероятную силу. Для него цветы олицетворяли жизнь. Когда он приходил к отцу, то всегда покупал хотя бы один цветок, а иногда и много, все зависело от настроения. «Несмотря на твое отсутствие, этот цветок распустился красиво и величественно. Несмотря на то, что ему суждено увянуть, я буду жить полной жизнью, как этот широко распахнутый бутон», – когда он передавал это послание с помощью цветка, его тоска рассеивалась. Юншин хотел, чтобы и Сехон познал силу жизни. Вместо того чтобы игнорировать чувства Юншина, старший медленно взял цветок. Как и Юншин, он вдохнул его аромат. Когда он это сделал, младший адвокат отвлекся от грустных мыслей и продолжил: – Вы знаете, насчет прошлого раза... – О чем ты? – спросил Сехон. Юншин осмотрелся по сторонам и остановился. К счастью, в тот момент рядом никого не было. – Исковое заявление. Вы хотели, чтобы я прислал его вам. Рука, которая держала цветок, слегка опустилась. Всего минуту назад Сехон не выглядел угрюмым, но теперь его лицо стало жестким, и он пристально смотрел на Юншина. Но тот просто продолжал выражать свои мысли, не зная, что происходит в голове другого: – Я напишу его сейчас. – Сначала скажи мне, чего ты от меня хочешь. – Для начала подойдите поближе. В такой день, как сегодня, когда все хотят выйти на улицу, вестибюль редко бывает пустым. Сехон беспрекословно сделал шаг вперед, не решаясь спросить у Юншина, что он собирается сделать. Двое мужчин в костюмах стояли лицом друг к другу посреди пустынного вестибюля. Юншин проверил не откроется ли случайно дверь лифта, затем протянул руки. Он обнял верхнюю часть тела Сехона и притянул его к себе. Было трудно полностью обхватить его плечи, потому что мужчина был выше и шире его, но кое-как Юншин смог полностью обнять его. – Это твое исковое заявление? – Нет. Но я попрошу вас не смеяться над тем, что я скажу дальше, – Юншин крепче сжал Сехона в объятиях. Возможно, это заявление было скорректировано в соответствии с тем, что старший адвокат считал справедливой рыночной стоимостью, так как он остался неподвижен. Следовательно, Юншин мог высказаться достаточно ясно на фоне молчания Сехона. – Я проиграл. – ... – Вы мне нравитесь, старший адвокат, – произнес он. Его искренние слова растаяли в воздухе, а Кан Сехон все еще безмолвствовал. Он стоял напряженно и прямо, точно неживой, продолжая хранить молчание. Юншин терпеливо ждал. Он не сомневался, сердце Сехона дрогнуло из-за него. Однако совсем другое дело, сделает ли тот шаг навстречу такой абстрактной ценности, как крепкие и серьезные отношения с другим человеком. С одной стороны, это означало бы, что Сехону придется отказаться от привычного образа жизни, а для него это было непростым решением. Из того, что Юншин до этого наблюдал, он мог понять, откуда у Сехона взялась оборонительная позиция, и почему тот не был готов просто открыться. Адвокат Кан был одинок с самых ранних лет, и он к этому привык. Одиночество давно стало ему другом и соратником, и он опасался впустить в свою жизнь незнакомца. Тем не менее, Юншин был честным человеком. Он не умел чего-либо скрывать. Следовательно, проблема легко решалась тем, что человек, который не так хорошо умел скрывать свои чувства, должен был первым поднял белый флаг. – До Юншин, – в глухом звуке, раздавшемся из грудной клетки Сехона, чувствовалась нехарактерная для него привязанность, но его дыхание было ровным – все это нравилось Юншину. С точки зрения общепринятых моральных норм, Сехон, вероятно, был не самым хорошим человеком, но он уже начал нравиться Юншину. А младший адвокат зашел слишком далеко, чтобы сейчас повернуть назад. В этот момент раздался характерный звук, и двери лифта в здании Б открылись. Юншин отпустил Сехона и поймал его взгляд, глубокий и неподвижный, словно вода в озере. «Мы уже встречаемся, и я знаю, о твоих чувствах, так что я не очень-то и волнуюсь. Я буду ждать, пока ты не сможешь ответить мне. Наверное, ты захочешь побыть один этим вечером, так что увидимся в следующем году». Застывший на месте Сехон опустил взгляд вниз и увидел в своей руке цветок. Пока он отвлекся на него, Юншин подтолкнул его в спину к дверям здания А. Отступая назад, он не сводил глаз с Сехона, в этот момент Юншин заметил, что выражение лица старшего не такое, как обычно. Он не думал, что это был первый раз, когда кто-то признавался старшему адвокату, но Юншин мог с уверенностью сказать, что его неуклюжее признание на Сехона явно подействовало. Это было еще одним подтверждением того, что его возлюбленный отвечает на его симпатию, и их сердца уже связаны. – Счастливого нового года. И пусть сегодня я вам приснюсь, – слегка кивнул Юншин. В вестибюль вошли люди, и он растворился среди надвигающейся толпы. Сехон рассеянно моргал, затем начал поворачиваться, скрипя, как несмазанный робот. Когда он вернулся домой, то зашел в гардеробную и швырнул цветок на полку. Уже начав снимать пальто, он вдруг остановился. Сехон прислонился к шкафу и задумчиво уставился на белые лепестки лилии. Глубокое и далекое чувство, словно колокола, наполнило его голову звоном, знаменуя конец года. Казалось, что мягкий аромат лилии доносится до него, щекоча нос. Все это время Сехон считал, что младший просто использует его. Он думал, что Юншин воспользуется их взаимными искренними чувствами, чтобы заставить Сехона действовать в его интересах. Из-за этого мужчине было крайне некомфортно, но пока он не хотел разрывать их связь. Он всегда балансировал между желанием приблизиться к Юншину и гордостью, не желая, чтобы с ним обращались как с инструментом. Честно говоря, Сехон полагал, что Юншин в вестибюле поднимет тему семейных проблем своей сестры. Старший адвокат упомянул исковое заявление, потому что хотел прояснить эту ситуацию – устроил своего рода ловушку. Юншин был плох в том, чтобы обманывать других, так что он искренне признал свое поражения. Если бы младший адвокат попросил о помощи, став своего рода добровольным заложником, Сехон в этот раз смог бы отказаться от собственных ценностей, лишь бы помочь ему. Юншин того стоил. Однако юноша передал ход ему, чем потряс до глубины души. «Вы мне нравитесь, старший адвокат». Сехон всегда все подвергал сомнению, но зато он мог принимать резкие и быстрые решения. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать, что «ты мне нравишься» было единственным заявлением, которое Юншин хотел сделать в тот момент. Сехон не мог понять, как Юншин мог всегда быть настолько уверенным в себе, никогда не сомневаясь в собственных чувствах. Молодой человек не скрывал их, даже не пытался этого сделать. Он не ощущал дискомфорта из-за всего этого. Когда он был не уверен в собственных чувствах, то прямо говорил об этом, а когда находил веру в собственном сердце, то непоколебимо сообщал об этом другим. Иногда казалось, что Юншин просчитывал свои действия, а иногда – что он вообще ничего не просчитывал. Юншин отличался от Сехона, который всегда анализировал свои достижения и просчеты, и действовал, исходя из этого. Старший адвокат не мог понять младшего, который часто отклонялся от ожидаемого курса. И это лишь усиливало его влечение к тому до такой степени, что Сехон охотно согласился бы быть использованным. Он направил свой пронизывающий взгляд на лилию, а затем понял, как нелепо с его стороны было думать о подобных вещах, и посмеялся над собой. Он взглянул на часы. Если он вернется к реке тем же путем, которым всегда приходил, то будет уже глубокая ночь, но ему не нравилось слишком долго хранить у себя чужие подарки. «Вам все еще не по душе, когда у следствия нет причины?» Юншин весь состоял из причин, но, что неожиданно, Сехону больше это не было ненавистно. Он задавался вопросом, действительно ли должна быть причина, если следствием мог стать До Юншин. «Хорошо, что вы пришли. Вы встретили там меня», – Сехон вспомнил нежный голос и снова взял пальто. Затем он деликатно поднял лилию так, словно это был Юншин, и покинул дом.