***
Новое раннее утро начинается с грохота на кухне, что молниеносно будит Пашу, дремавшего в теплой кровати, зарывшись в мягкую подушку головой, и желавшего притянуть в свои объятия любимую. Быстро открывает сонные глаза, оглядывается, и понимает, что Ольги рядом нет. За окном уже светит яркое солнце, согревающее своими лучами и поют птицы. Одной рукой мужчина откидывает тяжёлое одеяло и надевает халат, вылетая на кухню, на исходящие оттуда звуки. — Оля, что случилось? — взволнованно, приближаясь к брюнетке Застаёт жену опирающуюся на столешницу, а под ногами упавшая на пол, металлическая сковородка. — Ничего, всё нормально, упало просто… — повернувшись боком, спрятав правую руку за спиной. — Можешь поздравить, теперь к беременности помимо бесконечного желания спать присоединилась и рассеянность — слегка улыбнувшись, опустив глаза на лежащий на пол предмет, мягко поглаживая живот левой рукой. — Так, ну это понятно… — по-доброму улыбнувшись в ответ, поднимая упавшую посуду, вернув на прежнее место, встаёт напротив Ольги внимательно разглядывая её. И всё-таки что-то не так. Снова включила оловянного солдатика. Волновать не хочет. — А с рукой что? — кивает на спрятанную за спиной ладонь, пока брюнетка хмурится, натягивая вниз рукав длинного темного халата. — Всё нормально — повторяет она, отнекиваясь, немного строго, полностью отвернувшись к плите, перенося руку вперёд. Паша глубоко и с ухмылкой вздыхает, наблюдая за её действиями, скрестив руки чуть ниже груди, также облокотившись на столешницу. Знает же, что они читают друг друга как открытую книгу, что скрывать что-либо друг от друга просто невозможно, и всё равно противится. Брюнетка, словно, немного теряется, надеявшись, что муж после её слов спокойно уйдёт, но этого не происходит. Он стоит на месте и смотрит в оба, обрубив ей все пути к бегству, пока та не может даже сдвинуться с места. —Рыков, ты долго ещё будешь над душой стоять? — как будто раздражённо, поворачивает голову в его сторону, всматриваясь в серые глаза напротив, мужчина хитро улыбается, понимая, что загнал её в угол и руку всё-таки придется показать. — Ольга Кирилловна, можно вашу руку? — протягивает ей свою ладонь, женщина снова ёжится, бросив на него недовольный взгляд. — Рыков, ты невыносим — беззлобно, слегка толкнув мужа левой рукой в плечо, предварительно согнув пальцы в кулак, натягивая правый рукав халата наверх. На руке оказывается небольшая царапина, но явно требующая обработки. — Ну что, доволен? — с вызовом, беззвучно вскрикивая, когда мужчина аккуратно проводит пальцами по коже рядом с раной. — Больно? — осторожно осматривая. — Испугались больше — спокойно выдыхает, усмехнувшись. Паша опускает руку вниз, на несколько минут скрываясь за стенкой кухни, и возвращается уже с перекисью и небольшим белым бинтом. — Паш, это ещё зачем? — немного посмеиваясь с излишней, по её мнению, заботы мужа. — Царапина же, ерунда, само пройдет. — уверяет она, снова отдернув руку, но он успевает перехватить. — Как ты вообще умудрилась? — проигнорировав сказанное ей ранее, тянет на себя, заставив присесть за стол, присаживаясь рядом на корточки, капая на рану антисептическим средством и Ольга отворачивается, зажмурив глаза. Неприятно, и муж заметив это, легонько дует на рану, становится легче. — Паш, можно подумать, что ты никогда не царапался ни обо что. — чуть-чуть с язвинкой, но улыбкой на лице. Всё-таки его забота весьма приятна. — Не знаю, случайно. — решив-таки ответить на вопрос, тот кивает, продолжая выполнять необходимые манипуляции. —И вообще, хватит со мной бегать как с маленькой — слегка возмущённо, проводит здоровой рукой по его коротким волосам, едва оттягивая. — Пашка, я беременная, а не больная — более ласково, приглаживая взъерошенные после сна русые волосы. — Уже боюсь представить, как ты Алину зазаботишь, когда она родится — впервые решила назвать дочку по выбранному имени, такие странные, но невероятно трогательные и трепетные ощущения. Мечтательно и тепло усмехается, наблюдая как муж осторожно перевязывает поражённую ладонь, завязывая узелок. — Можно подумать… — словно передразнивая жену, — что ты Оленёнка без внимания оставишь. — поднимая на брюнетку глаза, выражая уверенность, что Ольга однозначно будет самой замечательной мамой для их девочки. Рыков буквально не узнает её последнее время: стала нежной, ранимой, всячески проявляет любовь. Это беременность её такой сделала или всё-таки женское сердце, что заледенело много лет назад из-за громады несчастий, обрушившихся на её плечи, заставивших стать жёсткой, холодной и неприступной наконец окончательно растаяло, поддавшись любви? — Подожди, как ты её назвал? — смеясь, очерчивая большим пальцем скулу на мужском лице нежными движениями. — Оленёнок. — утверждает Рыков. — что не нравится? — ухмыльнувшись, не отрывая от Ольги глаз, пока та лишь притягательно улыбается. — Да нет, наоборот, очень даже мило — пожимает плечами. — Что между прочим, не особо свойственно вам, Павел Дмитриевич — всё также улыбаясь. Изменения не обошли стороной и мужчину, такого Рыкова ещё пять лет назад просто невозможно было даже представить. — Ладно, взрослая Ольга Кирилловна, — с сарказмом, поцелуем на округлившемся животе, приподнимаясь, протянув женщине руки, помогая подняться со стула, ухватываясь за женскую талию, когда та наконец принимает вертикальное положение, поддаваясь Рыкову навстречу. — предлагаю завтракать и собираться…— поправляя её халат, решивший так не вовремя упасть с плеча. — чтобы моя любимая женщина потом не ворчала и не расстраивалась, что все её наряды выдают нашу дочь. — кратким поцелуем в губы.***
Торговый центр встречает пару огромным выбором магазинов с различным ассортиментом. Глаза буквально разбегаются от пестрящих цветов и оттенков, множества моделей и костюмов. Арефьева, заходя в очередной магазин цепляет взглядом красивый бежевый костюм свободного кроя. Широкие брюки и пиджак, то, что как раз сейчас нужно, а если взять размер побольше, то и через несколько недель он также будет в пору. — Паш, — слегка тянет мужа под руку на себя, переключая внимание на вещь. — Как тебе? — кивает на костюм, решив посоветоваться с мужем. Рыков недолго оценивающе смотрит на него. — Неплохо, идём мерить? — снимает вещь со стойки с вешалками, осматривая на предмет брака или выпирающих ниток. Брюнетка кивает, лёгкой походкой направляясь в сторону примерочных. Скрывается за шторой, оставив мужчину снаружи, когда из сумки в руках Рыкова раздается характерная для звонка телефона трель. — Паша, посмотри, пожалуйста, кто там? — отзвуком за шторкой, пока муж влюбленно подглядывает за женой сквозь небольшую щель, оперевшись на стенку. Какая же она невероятно красивая, проскакивает в мыслях прежде, чем мужчина вынимает из женской сумочки её телефон с входящим вызовом: 'Лиза Васильева'. Хмурится, бросая взгляд за стенку, где находится супруга. Нервы отчего-то связываются в тугой узел, а внутри всё замирает. Как не вовремя. — Неизвестный какой-то — не придумывает ничего лучше, чем снова скрыться. — Я сейчас…— отходит от примерочной на несколько шагов, чтобы точно не было слышно разговора и нажимает на кнопку 'принять вызов'. — Да, Лиза — сурово и явно вымотанно. Васильева, не ожидавшая услышать Рыкова несколько секунд молчит, но быстро приходит в себя, отвечая мужчине. — Павел Дмитриевич, вы ещё не сказали Олеге Кирилловне? — осторожно, боясь нарваться на его резкую реакцию.— Она очень нужна нам сейчас здесь, на подстанции — волнительно, голос трясется — Я сама не справлюсь — теперь уже обречённо, надеясь услышать на том конце трубки что-то утешительное. Зря. — Нет, ещё не сказал. У неё сегодня законный выходной. — отрезает Паша, поглядывая на примерочную, сбавляя громкость голоса, практически переходя на шепот. — Завтра рабочий, вот она и обо всём узнает. — твердо и непреклонно. — всё, Лиза, до завтра. — сбрасывает вызов, когда Арефьева показывается из-за шторы. — Паш, посмотришь — загадочно улыбаясь, делает паузу. — что сказали? — пропуская мужчину к себе, чувствуя как мужские руки обвивают талию, когда тот максимально приближается. — Да так, кредит предлагали взять… — отнекивается, осматривая супругу через зеркало, она едва смущаясь, ловит его восхищённый взгляд. — а тебе идёт… — искренне, снова улыбнувшись, по-хозяйски скользнув руками по её животу, расправляя краешек бежевого пиджака. — Мне кажется, всё равно заметно — опускает ладони на живот, выше, чем лежат руки мужа, тем самым очерчивая его контуры, и вглядываясь в стеклянную материю. Паша устраивает подбородок на женском плече, прислоняясь щекой к её щеке. Откровенно любуется женой. — Может на размер побольше? М? — поворачиваясь головой к мужчине, наслаждаясь его объятиями. — Давай, сейчас принесу — выпускает Арефьеву из кольца своих рук, откладывает вещи, что до этого момента держал в руках вместе с её сумкой на небольшую тумбочку в примерочной, пропадая в торговом зале среди других покупателей. Ольга ещё пару минут крутится около зеркала, оценивая свой внешний вид, руки то и дело мечутся по животу, на лице удовлетворённая улыбка. Насколько же беременность ей всё-таки к лицу. Телефон снова звонит, вырывая брюнетку из собственных мыслей. Наклоняется и вынимает его из сумки, подобно мужу, несколько минут назад. Высвечивается 'Лиза Васильева'. Женщина принимает вызов, прислоняя мобильное устройство к уху, в воздухе материализуется осязаемое напряжение. Васильева обычно не звонит просто так. Значит, что-то случилось, но прежде, чем Ольга успевает что-то вымолвить, на том конце провода слышится глуховатый и однозначно растерянный голос помощницы. — Павел Дмитриевич, простите, но я всё-таки считаю, что Ольге Кирилловне нужно сказать об её отстранении именно сегодня, и чем раньше, тем лучше — будучи уверенной, что как и прежде разговаривает с Рыковым, Лиза быстро проговаривает, не дождавшись даже 'ало', со стороны набранного номера, делает паузу и тяжело выдыхает — нам без неё отчёт за месяц не закрыть, а сроки поджимают. — О чем нужно сказать Ольге Кирилловне? — с нарастающей злобой, переспрашивает Арефьева, явно начиная раздражаться, уложив руку на бок. Словно кипятком ошпарили, но самое обидное — однозначное причастность мужа к этой истории. Значит, несколько минут назад он говорил с Лизой, а не с неизвестным абонентом. Наврал. Но зачем? Васильева теряется, понимая, что разговаривает теперь уже с начальницей. — Простите. — тихо. — В пятницу приказ пришел о вашем временном отстранении до выяснения всех обстоятельств той стычки с проверяющими из министерства — как на одном дыхании выдает Лиза, словно чувствуя себя виноватой, но пытаться отговариваться и выворачивать ситуацию, говорить, что Оле послышалось, уже нет вообще никакого смысла. — Я поняла тебя. — стальным голосом, пытаясь погасить пожар внутри, будто не было никакой ласковой Арефьевой ещё некоторое время назад. — Скоро буду — не став дальше слушать свою заместительницу, Ольга сбрасывает звонок, опуская вниз руку, держащую телефон. Шок и непонимание происходящего поглощают, смотрит в одну точку, пытаясь переварить услышанное. Осознание, что её обманывали эти два дня приходит слишком быстро, отдаваясь горечью по сердцу, скованным дыханием, комом в горле и неожиданным сильным пинком от дочки под самые ребра. — Тише, тише…солнце — нежно и медленно поглаживая живот по месту удара, обращаясь к дочке, в попытках успокоить одновременно и её и себя. В далеке начинает маячить знакомый силуэт мужа, отчего-то широко улыбающегося, с новым костюмом в руках и какой-то небольшой мягкой игрушкой. Глаза становятся стеклянными, наполняясь несвойственными для Ольги слезами. Глубоко дышит, в надежде вернуть стабильное сердцебиение. Последний от кого брюнетка ожидала ложь — любимый мужчина. И это чувство самое неприятное из всех, что она когда либо ощущала. Внутри будто что-то разрывается от непринятия происходящего. Он приближается. — Оль, смотри какая прелесть… — протягивает супруге плюшевого олененка необычного окраса и красивыми голубыми глазами, словно из сказочного мультфильма. Выглядит безумно симпатично, и, кажется, уже весьма символично. — Рыков, значит ты всё знал? — сразу уходит в атаку, стоит ему подойти и остановиться. Со злобой, сквозь зубы, оперевшись на стенку, не обращая никакого внимания на то, что он ей сейчас показывает. Он смотрит на неё несколько секунд с непониманием. Но в голове только один вариант её столь скорой злобы. — Мне только что Васильева звонила…— отчекативает Арефьева, не отрывая взгляда от его глаз, пытаясь найти ответы на свои вопросы, подтверждая его догадки. — Черт…— шепотом произносит он, опуская глаза в пол, не в силах совладать с напором её взгляда, что смотрит на него сейчас с разочарованием и, впервые за очень, очень долгое время, болью? — Оль, я…— пытается что-то сказать, объяснить свои поступки, но она уже не хочет слушать, накидывая на плечи своё пальто, забирает сумку, и подбирает с тумбочки его верхнюю одежду. — Знаешь, Паш…— горько усмехнувшись, подойдя к мужу вплотную, положив ладонь, которую он ещё утром заботливо перебинтовывал ему на плечо, похлопывает — Меньше всего я ожидала, что врать мне будешь ты…— делает акцент на последнем слове, кинув ему в руки мужскую куртку, делает уверенные шаги вперёд, стремительно отдаляясь. — Ты куда? — поворачивается и идёт за Ольгой, подхватывая её под руку, но та быстро высвобождает руку. — На подстанцию, Рыков — шипит, накидывая на шею шарф, остановившись — Пока меня ещё окончательно не уволили — язвит, со строгостью в голосе, которую он не слышал от любимой в свой адрес уже очень давно. — Езжай домой, Паш, вечером поговорим. — её 'Паш', сейчас такое холодное и отстраненное, что по коже невольно пробегают мурашки. Она бросает на него последний взгляд, полный самых непонятных чувств. От обожания до неприязни. Пытаться говорить с ней сейчас бессмысленно, не будет слушать, обученный совместной жизнью с Арефьевой знает это как никто другой. Она должна остыть, ей просто нужно время. Удерживать тоже невозможно, будет только хуже. Остаётся лишь ждать. Она поймет его. Должна понять. Ведь единственной причиной и мотивом его лжи была любовь. Любовь к Ольге. Любовь к дочке. Как бы двояко и странно это не звучало. Оксюморон, однако. Разве слова 'любовь' и 'ложь' могут стоять рядом в одном предложении? Разве такое возможно? Это ли настоящее оправдание? Может ли вообще что- либо оправдывать ложь? Рыков провожает её лишь взглядом. У самого внутри ураган, но спасет одно: если была бы возможность вернуться назад, он бы поступил бы точно также. Опять звонит телефон. На этот раз его. Сколько можно уже? — Да, мам. — произносит тихо. — Паш, прости, у меня плохие новости. — выдыхает. Это по поводу Оли. — напряжённая пауза не заставляет ждать лучшего. — Я не знаю, кто были эти люди, но за ними определенно стоит кто-то влиятельный. И я никак не могу повлиять на происходящее, как бы не хотела помочь. Мне очень жаль— в словах слышится отчаянная искренность и взаимная грусть. — Как Оля? — Узнала обо всём и уехала на подстанцию. А я вот тут не знаю даже куда себя деть. — впервые Рыков решается поделиться собственными переживаниями с матерью, в поисках её поддержки и понимания. — Злится, что я ей врал. — Не накручивай себя, уверена, она всё поймет. Она любит тебя. — голос мамы на миг придает спокойствия. Паша молча соглашается, кивает, — Знаешь, самой большой проблемой в наших отношениях с твоим отцом было то, что мы не умели разговаривать, не слушали друг друга. У вас с Олей всё наоборот, вы умеете решать вопросы вместе. Так что, будь просто рядом с ней, вот тебе мой совет. — Рыков шепотом, через несколько секунд произносит 'спасибо', и заканчивает диалог. Просто быть рядом. Всегда. Что бы ни случилось. И как быть теперь?***