Замри. Беги. Бей.

Рэйч снова везут в машине, на передних сидениях устраиваются типы в черных плащах, на заднем она и Джон. В этот раз в салоне пахнет поприятнее, девушка различает теплые нотки мужского парфюма, что-то древесное с пряными нотками. «Боже, Рэйч, ты безнадёжна, овца, тебе везут хрен пойми куда, хрен пойми зачем, а всё, что тебя беспокоит, это запах в салоне», — думает девушка, машинально пытаясь прокрутить запястья в тугой петле из веревок. Это скорее нервное движение, чем реальная попытка освободиться. Она не замечает, как сама ещё больше растирает так кожу до возникновения светло-красных полосок. Зато это видит сидящий сбоку от нее мужчина и опускает свою тёплую, слегка шершавую ладонь с длинными ровными пальцами на ее запястья. Рэйч машинально опускает взгляд на его руку, отмечает сбегающие с запястья чёрные надписи на латыни, буквы и символы на пальцах. «Superbia. Invidia. Ira», — успевает разобрать она прежде чем Джон начинает говорить. — Свобода даруется искуплением, тебе не стоит противиться, — вкрадчиво произносит мужчина. Он смотрит на Рэйч с мягкой понимающей полуулыбкой на лице. Девушка поднимает на него глаза, замечает не то серьгу-гвоздик, не то плаг в левом ухе, сеточку мимических морщин вокруг глаз, как будто мужчина очень любит улыбаться. Её взгляд падает на виднеющуюся в расстёгнутом вороте рубашки надпись — ей не ясно татуировка это или плохо заживший шрам — и идёт ниже, к ключу на кожаном шнурке, который едва виднеется в вырезе. Опомнившись, она поднимает взгляд обратно на лицо мужчины, искренне надеясь, что он не успел заметить её бесцеремонных разглядываний. Но он явно успел, его улыбка становится отчётливее, он слегка наклоняет голову к плечу. Происходи это в каком-нибудь баре или клубе, Рэйч решила бы, что мужчина с ней заигрывает (и она совсем не была бы против, к слову сказать). Думать об этом сейчас ей кажется верхом абсурда, но мысль формируется быстрее, чем девушка может это отследить. — Почему перечеркнуто? — чуть сиплым от долгого молчания голосом спрашивает, неожиданно для себя, Рэйчел. — Надпись, почему зачёркнута? Джон улыбается так, как будто она задала какой-то правильный вопрос, и наклоняясь к девушке чуть ближе, произносит до невозможности интимным тоном: — Я расскажу тебе обо всем, что ты захочешь и будешь готова услышать. А в ответ, ты признаешься мне в каждом из своих грехов, даже самом мелком и забытом, я вытяну каждое воспоминание, обнажу каждую мысль о грехе в твоих воспоминаних. Это будет наш прекрасный путь к Искуплению, и в этот раз Джозеф будет доволен. Нахер Джозефа Нахер «наш путь» Рэйчел напугана до чёртиков. Рэйчел видит в его лице нетерпение и плохо сдерживаемое предвкушение, от чего она, прямо-таки на физическом уровне, ощущает, как внутренности скручиваются в узел и мешают нормальному дыханию. Такие лица она видела в фильмах. Всё в тех же, где она не хотела бы оказаться. Голубые глаза мужчины словно чистые лесные озера — покой и безмятежность, в которых кто-то с глубины будто отслеживает каждый нюанс в поведении Рэйч. Девушка поспешно отворачивается к окну, выдергивая в неясном порыве связанные запястья из-под ладони Джона. Его улыбка становится ещё шире. Джон и правда очень любит улыбаться. А затем на голову Рэйч опускается мешок с каким-то абсолютно тошнотворным сладким запахом. «Только не вдыхать!» — в панике думает девушка, но, конечно же, вдыхает. *** Первое, что она ощущает после пробуждения это холод и ей срочно надо в туалет. Она открывает глаза, её взгляд упирается в потолок с трубами и коммуникациями. Освещение скудное, но его достаточно, чтобы увидеть решётки вместо двери. И отсутствие туалета, что особенно болезненно для девушки в настоящий момент. Рэйч спускает ноги на пол, кроссовки всё еще не просохли. Девушка решает, что это хороший знак, значит в отключке она пробыла не так уж долго. Сейчас она находится в стадии «этого-не-может-происходить-в-реальности». Она бы с удовольствием свернулась в клубочек и поплакала, но ее «скучная» сторона, та, что так бесила Сэма, сейчас, как нельзя кстати, напоминает, что только абсолютная овца будет сидеть и плакать в ожидании страшного серого волка. Овцой Рэйч себя не считает, поэтому она прикидывает, что из имеющихся у нее предметов сгодится, чтобы открыть замок на решетке. По всему выходит, что ничего. Ни серьги в ушах, ни пирсинг в пупке для этих целей явно не подходят. В одиночестве Рэйчэл находится недолго. Бряцает замок на двери, очередной бородатый непромытого вида тип вталкивает в помещение женщину, сдёргивает мешок с её головы и награждает напоследок мощным тычком в спину. Женщина летит на пол, чтобы потом чистым сгустком ярости броситься на уже закрытую решётчатую дверь. -Сраный сектант, сука, выпусти меня! — выкрикивает она гневно. Впрочем, конечно же, ни к какому эффекту ее крики не приводят. Рэйч с сожалением провожает взглядом мужскую фигуру. Это конечно всё очень драматично, но ещё ни одна драма не отменяла естественных надобностей. -Мерзкая тварь, — сплевывает женщина, опускаясь на пол, — сучий выродок. И Джон, и вся их ублюдочная семейка, чёртовы извращенцы. Рэйч осторожно опускается рядышком на пол, копируя позу женшины — она знает, это помогает расположить к себе собеседника. — Кто они? — задаёт вопрос Рэйч. -Да Сиды же, — выплёвывает женщина, — сраная семейка святош во главе с Джозефом. Врата Эдема, тоже мне, скорее врата в Ад! Она видит, как на лице Рэйчел не возникает ни проблеска понимания, и закатывает глаза в явном раздражении: — Ты где все это время отсиживалась, а? В бункере? — В Вашингтоне, — уточняет Рэйч, — я здесь оказалась проездом, случайно. Женщина истерично смеётся, и Рэйчел опасается, что так и не услышит ответа на свой вопрос. — Проездом она, ну считай, ты приехала… Славный округ Хоуп… «Ну я и влипла, — бьётся в голове у девушки спустя некоторое время, я влиплавлиплавлипла». Со слов её новой знакомой выходит, что округ находится под какой-то, немыслимой в демократичной современной Америке, абсолютной властью семейства сектантов — Сидов. Территория Хоупа поделена между двумя братьями и сестрой, и во главе этого великолепия третий брат — Отец. Эта, так сказать, организация религиозной направленности уже существует достаточное время, чтобы лидеру и его семейству удалось объединить под своим крылом немало последователей учения. В чем оно состоит, Рэйч, кстати не то чтобы не поняла, но ей, как человеку далёкому от религии, кажется, что каждый волен верить хоть в коллапс, хоть в пришельцев, хоть в макаронного монстра. Лишь бы это не затрагивало интересы и покой окружающих. И вот с этим-то, кажется, и возникает главная проблема. Понятное дело, те жители округа, кто не в восторге от своих сперва соседей, а сейчас уже негласных хозяев округа, организовали сопротивление. Но судя по всему, пока перевес сил на стороне Сидов. Рэйч плохо вслушивается в часть, посвященную красочному описанию и перечислению всех горестей, которые обрушились на население Хоупа. У неё нет оснований полагать, что её собеседница лжёт, но это не мешает улавливает какие-то лёгкие несостыковки. К примеру, если методы сектантов так экстремально кошмарны, то как им удалось перетянуть на свою сторону искренне преданных им последователей из местных же жителей. Почему люди упорно остаются там, где им каждодневно грозит опасность быть вздернутым в назидание остальным, как тот бедолага у въезда в тоннель? И почему, в конце концов, никто из представителей власти не заинтересовался происходящим в округе? Рэйч очень сложно представить, что такая агрессивная, если верить женщине, секта процветает в полной изоляции прям под носом у правительства. И никто до сих пор не присылает сюда нечто вроде вооруженного до зубов отряда спецназа. Да что там спецназ, даже нет ни единого сраного упоминания на новостных порталах, и это в век информационных технологий! На что идут мои налоги, черт возьми. — И что же, вы не вызывали, гхм, подкрепление, полицию? — все же интересуется Рэйчел. Женщина снова истерично смеётся, и Рэйч полагает, что с расспросами можно и повременить. — Из бункера младшего Сида один путь, — произносит вдруг женщина, отсмеявшись, — ты говоришь ему это сраное «Да». Но после этого что-то происходит с людьми, не знаю. Я видела своих друзей после Искупления от крестителя — это прозвище этой садисткой твари — так вот, это уже не мои друзья. Сиды залезают тебе в голову, и отстают только, когда ты уже зомбированная сломанная кукла. — Эти здоровяки в плащах вообще были не похожи на сломанных, — возражает Рэйч, — вполне себе автономные и функционирующие. «Идиотка», — бормочет женщина и замолкает, отвернувшись от Рэйчел.