Замри. Беги. Бей.

У всех мест пленения есть нечто общее — рано или поздно наступает момент, когда девушке решительно нечем заняться, кроме как без конца крутить в голове мысли. Это, безусловно, лучше, чем когда шарахают электрошокером или вырезают буквы на теле, но для Рэйч почти так же болезненно. В отсутствии немедленной опасности мозг Рэйчел подкидывает столько неприятных тем для размышлений, что это и становится самой изощрённой пыткой. Девушка ходит по этажу, но очень скоро это надоедает — все двери, кроме ведущей в огромную ванную комнату, закрыты. К счастью, из-за них не доносится никаких подозрительных шумов, криков боли и отчаяния, к примеру. Периодически появляется эдемщик, с непроницаемым лицом он грохает поднос с едой, швыряет бутыль с водой и уходит. Рэйчел это всё надоедает уже на вторые сутки. Она опасается, что ещё парочку таких дней, и она захлебнётся в собственных малорадостных думах. Интересно, меня уже перестали искать? А начинали ли вообще? А может никто и не заметил, что я пропала? Да нет, не может такого быть. Джон говорил, что ищут. Но что ему мешает тупо всё наврать? А родители, интересно? Я даже не знаю, что они могут подумать. Переживают? Когда же я звонила маме? Господи, Сид прав. Это же я почти перестала с ними общаться сразу после Академии. Стоп, но они же тоже не рвались. Хотя это же я переехала в кампус и игнорировала все каникулы. Я уже не помню. Ладно, с друзьями-то у меня точно всё норм. А может и нет. Стэйси, она же может даже и не в курсе, что я исчезла. Нет, наверное с ней связались. Хотя кто вообще знал, что я к ней еду. Сэм. Интересно, а он что? Надеюсь, впрочем, ему кирпич на голову упал, мудак недобитый. Зачем я вообще теряла на него время. Слизняк ёбаный. Психотерапевт была права. Я сама себя наказываю за неудачи в жизни. И делаю всё только хуже. Поздравляю, Рэйч, всех, кто теоретически заметит твое отсутствие и погрустит, можно пересчитать по пальцам одной руки. По половине пальцев. Сид был прав. Грёбаный психопат. Ты проебала свою жизнь, Рэйч. Овца. Наверное Рэйчел хотелось бы поплакать, но слёзы, как назло, не приходят. Поэтому она просто жадно выпивает всю воду из бутылки, а только потом думает, что туда могли что-то подмешать. Пока никаких признаков она не ощущает, но в качестве меры предосторожности, ну и ещё потому, что напрочь отшибает аппетит, пропускает следующую парочку приемов пищи и пьет воду из-под крана. «С другой стороны, я же не могу не есть до бесконечности. Что ж так сложно-то, а? — злится Рэйч. — Да какая разница, даже если и добавляют что. Может хоть повеселее станет», — мелькает у неё слабовольная мысль, но девушка её тут же отметает. Она так и не может определиться с решением, когда приходит эдемщик. Смеривает взглядом в очередной раз нетронутую еду на подносе, всё забирает и уходит. «Не страшно, — думает Рэйч, — не очень-то и хотелось». Она ждёт его с утра, ждёт днём и вечером. Ждёт следующим утром и снова днём. А потом приходит Джейкоб. Он с комфортом устраивается на единственном в комнате стуле и с любопытством, как энтомолог на какую-то особо интересную букашку, смотрит на Рэйч, сидящую на кровати. — Мышка, я же говорил, обойтись без фокусов? — уточняет Джейкоб. — Я … — Тихо, — обрывает её Сид. — Джон мало тобой занимался. Я это исправлю. В конце концов, в семьях принято помогать друг-другу. Он делает движение рукой и из-за его спины выходит эдемщик с миской в руке. В миске та самая невнятная бурда, что была у бедолаг в клетках. Эдемщик ставит миску на пол и носком подпихивает её в сторону девушки. Та непонимающе смотрит. — Ты должно быть очень голодна, мышка, поешь, — произносит Сид с явной насмешкой в голосе. — Ешь, — с нажимом произносит он, когда девушка застывает на кровати, — или же мне придётся накормить тебя самому. Рэйчел и не думает шевелиться. От одного вида содержимого миски её охватывает неконтролируемая тошнота. Ну и она до конца не верит в угрозу Сида. Одно дело — прострелить колено, в подобное в этом округе психов верится с лёгкостью. А так что, не будет же он её, в самом деле, с ложечки кормить. — Выживание — это наш базовый инстинкт — наставительно произносит Джейкоб и снова делает знак эдемщику. — Инстинкты, вот что нами руководит без всей этой шелухи цивилизации. Эдемщик рывком поднимает Рэйч с кровати, скручивает ей руки за спиной, держит. — Если инстинкты дают сбой, кем мы становимся? — Сид наклоняется к миске. — Мы слабеем, мышка. Мы слабеем без еды, без питья, без жажды жизни. Мы становимся добычей. Ешь, мышка, не заставляй считать, что твои инстинкты дали сбой. Сломанные игрушки никому не нужны. Джейкоб зачерпывает рукой массу из миски, заставляя девушку передёрнуться от отвращения, и подносит к её рту. Да он прикалывается. От насыщенного мясного запаха её мутит, от мысли, что́ это может быть, тоже. Какого хера они вообще все тянут ко мне свои руки, ненавижу. Девушка плотнее стискивает зубы, и пребывает в уверенности, что никто не заставит её есть с руки Джейкоба. Так она думает до тех пор, пока Сид не обхватывает свободной рукой её челюсть, сильно давит сбоку, заставляя приоткрыть рот и проглотить кусок сомнительной массы. Совсем как владельцы собак, когда пытаются запихнуть лекарство своему непослушному питомцу в пасть. Отступает, отряхивая ладони. — Не вздумай выплюнуть, — предупреждает он. — Ты будешь ценить то, что тебе достается даром, пока кому-то приходится за это бороться, это понятно? Эдемщик выпускает Рэйч, поднимает с пола миску и исчезает за дверью. Девушка с отвращением вытирает губы. Во рту поселяется вкус каких-то как будто собачьих консервов, Рэйч и ощущает себя примерно как непослушный щенок. Это, конечно, удивительно унизительная штука — когда кто-то лезет в рот пальцами против твоей воли. Ей очень бы хотелось сказать что-то боевое, в духе бесстрашных героинь блокбастеров, нечто вроде: «Сунешь ещё раз руки мне в лицо, и я отгрызу их по самые локти». Но она более, чем прекрасно понимает всю тщетность подобной угрозы в данном случае. Поэтому в итоге ограничивается нейтральным пояснением: — Я боялась, может быть подмешано что-то в еду. И в воду. С инстинктами всё хорошо как раз. Плохо только с мозгами. У вас всех тут. Джейкоб пару секунд смотрит на неё и коротко смеётся, закинув голову. Похоже, ему вполне себе весело. Он неторопливо направляется к двери, останавливается у самого выхода и разворачивается: — Да, мышка, а ведь ты не наврала. На ранчо и правда хотели напасть. Ну теперь долго не захотят, — ухмыляется он. Мозг девушки услужливо выдает картинку окровавленных тел неудачливых сопротивленцев на билбордах или на ветвях деревьев в венках из этих жутких цветов и в масках из черепов животных. Её снова мутит, в том числе, и от косвенной причастности к случившемуся. — Так что скоро Джон приедет за тобой, недолго осталось, мышка, — Сид покидает комнату. — Да смысл мне врать, — замечат девушка в уже закрытую дверь, а потом до неё доходят его слова полностью. Джон. «Недолго осталось». «Надеюсь, милаха Ник всё же послушался моего совета и на ранчо не полез», — размышляет девушка, рассеянно намыливая голову в душевой. Она предпочитает не думать, кому принадлежит или принадлежал шампунь, как и расчёска, которой она планирует воспользоваться. Мозг снова пытается подкинуть кровавую картинку, Рэйч трясет головой. «Недолго осталось». Недолго. «… заперта… до конца своих дней… этот раз… будет не таким приятным», — вспоминает Рэйчел льдистый взгляд таких обманчиво безмятежных голубых глаз. «Заперта…» Рэйч чувствует, как щупальца ужаса начинают расползаться от груди, сжимают горло, мешают дышать. «Убей или будь убита, мышка», — насмешливо звучит Джейкоб. «Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпевать», — спокойный глубокий голос Джозефа. «Почему нам никого не досталось?» — нежными колокольчиками звенит Вера «Здесь никто не причиняет вред, Рэйчел», — мягко и успокаивающе от Джона. Чёртовы Сиды. Психопаты ёбаные.