ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Роман Широков. Вечер. Мой сын Алёшка уже спит. Мне одиноко. Очень хочется поговорить с кем-нибудь из старых друзей. Я пытался дозвониться Лёве Квитко, но не смог. Я набрал номер Лизы Филатовой. - Лиза, привет, - сказал я. – Это я, Роман Широков, узнала? - Добрый вечер, - ответил мне незнакомый мужской голос. – Минуточку. Лиза, тебе звонят… Мужчина, представился как Роман Широков… Знаешь такого?.. Держи свой телефон. - Привет, - услышал я голос Лизы. – Как дела? - Да что-то настроение сегодня ни туда, ни сюда, так захотелось услышать хоть кого-нибудь, с кем вместе учился. Лёвке не дозвонился, вот решил позвонить тебе. Кажется, я не вовремя? У тебя там какой-то мужчина. Если не секрет, он кто? А то, может быть, у тебя там интимное свидание, ужин с пикантным продолжением, а тут я позвонил. Если тебе неудобно разговаривать, может, я утром перезвоню, когда он уйдёт? - Размечтался, - Лиза расхохоталась. – Ромка, у меня не интимное свидание и этот мужчина утром не уйдёт – он мой муж. - Ты замужем? - А ты как думал? – хихикнула Лиза. – Что ж мне, всю жизнь в девках куковать? Встретила хорошего человека, вышла замуж. - Познакомишь? - Да запросто, - развеселилась Лиза. – Мужа зовут Платон, он тоже акушер-гинеколог, ординатор в родильном отделении. Мы работаем вместе в нашем роддоме. Он очень хороший врач, настоящий профессионал. Работал в Монголии от организации «Врачи без границ»… Платон, это Роман Широков, мы учились вместе, а потом вместе работали в роддоме. Это он заведовал нашим центром репродуктологии до Лёвы и работал в родильном отделении и в гинекологии. И принимал пациенток в женской консультации. - Очень приятно, коллега, - услышал я тот же мужской голос. – Я Платон Земцов. Будем знакомы. Я в родильном, изредка в гинекологии и принимаю пациенток в женской консультации. - А как насчёт центра репродуктологии? – поинтересовался я. - Честно говоря, родильное мне ближе, - ответил Лизин муж. – Коллега, я так понимаю, Вы ведь позвонили, чтобы поговорить с Лизой? Вы побеседуйте. Впрочем, если потом захотите общаться и со мной, мы позже можем обменяться номерами телефонов. - Согласен, - сказал я. - Вот и прекрасно, - сказала Лиза. - Как Валери? – поинтересовался я. - Хорошо, - ответила Лиза. - Уже учится в школе. Кстати, у меня теперь не только Валери. У меня есть ещё Артём и Ваня. - Ого! – развеселился я. – Кто это? - Артём – сын Платона, а Ваня наш общий, - весело сказала Лиза. – И я сейчас беременна. - Поздравляю. Лиза, сейчас поговорил – и сразу настроение поднялось, Ты извини, я не поздновато позвонил? Я не знал, что у тебя семья и столько детей. - Немножко поздновато, но это ничего, звони, если хочешь, - сказала Лиза. - Лиза, ты счастлива? - спросил я. - Да, - ответила она. – Очень. - Можешь дать мужу мой номер, - добавил я, - а я был бы не против узнать его номер телефона. Ведь мы коллеги, думаю, у нас может найтись немало интересных тем для общения. Записав номер телефона Лизиного мужа, я ещё раз извинился за поздний звонок, пожелал Лизе спокойной ночи и отключился… …Муж Лизы, если я правильно запомнил, Платон Земцов, назвал меня коллегой. Я усмехнулся. Мы с ним коллеги не только в профессиональном отношении. Когда-то, ещё до моей женитьбы на Наденьке Ставицкой, у меня были интимные отношения с Лизой. Мы были близки, и как-то раз я, к сожалению, был с Лизой неосторожен. Предполагая, что Лиза может быть беременна, я сделал ей предложение, хотя уже знал, что не люблю её. Беременности не было, и Лиза отказала мне, сказав, что брак по «залёту» ей не нужен, от мужчины кроме порядочности ей нужна любовь. Сейчас она замужем, у неё трое детей, и она снова в положении. Судя по всему, она любит своего мужа и любима. Для меня она коллега, и уже давно мы с ней просто друзья. Я, как и её Платон, знаю, какова она в самые интимные моменты. Но это моя тайна. То, что у меня было с Лизой, давно в прошлом. Я не хочу вмешиваться в семью Лизы и тем более рушить её счастье. Поэтому о том, что мы с ним коллеги не только в профессии, Платон Земцов от меня никогда не узнает. А вот обсуждать с ним какие-нибудь профессиональные вопросы – это было бы очень интересно. И кто знает, может быть, когда-нибудь такое профессиональное общение с ним станет общением дружеским. Загадывать я не хочу. Как сложится, так сложится. В общем, поживём – увидим. Платон. - Я должна тебе что-то рассказать, - сказала мне Лиза после телефонного разговора со своим однокашником. – Любовь – это доверие. Мне подумалось, что между нами с тобой не должно быть тайн. - И что же ты хочешь мне рассказать? – поинтересовался я. - Обними меня, пожалуйста, - попросила Лиза. Я выполнил её просьбу. - Помнишь, я тебе рассказывала, что у меня когда-то не сложились отношения с коллегой, он женился на девушке-УЗИстке, уехал с ней в Москву и потом овдовел? – сказала жена. – Так вот, это он сейчас звонил. - Грустная история, - ответил я. - Платоша, ты знаешь не всё, - Лиза прижалась ко мне. – Я сказала – не сложились отношения, но это немного не так. У меня с ним были отношения, но потом закончились. - В каком смысле отношения? – я поцеловал жену. - В горизонтальном, - Лиза опустила глаза. – Однажды я даже подумала, что забеременела от него. Он предлагал мне выйти за него замуж, я ему отказала. - Ай-яй-яй, Лизонька, - я улыбнулся. – И давно это было? - Когда Валери была ещё совсем маленькой, - сказала Лиза. - Платоша, я тебе не противна? Я же чуть не забеременела и чуть не вышла замуж за другого мужчину. - Нашла о чём вспоминать! – я погладил Лизу по волосам. – Это было так давно, что уже и неправда. - Родной, ты всё понял, что я сказала? – спросила Лиза. – Когда-то я спала с этим Романом. Но сейчас мы просто друзья. Он позвонил просто поговорить. - И что? – улыбнулся я. – Когда-то и я спал с Людмилой и даже сделал ребёнка. Теперь мы с ней даже не друзья. Ну и что теперь, милая, стоит ли тебе переживать из-за прошлого? Что было, то прошло. - Ты правда не сердишься? - Лизонька, ну за что мне на тебя сердиться? Всё, что ты мне рассказала – дела давно минувших дней. Мне неважно, кто у тебя был до меня. Важно, что сейчас ты со мной. - С тобой, мой хороший, с тобой, - шепнула жена. – Знаешь, я была на приёме у врача, и он прописал мне какое-то очень интересное лекарство, которое надо принимать дома и в чистом виде. - Понял, - я улыбнулся. – Лизонька, ну и чего ты стоишь? Или забыла, где у нас ванная комната? - Разве такое забудешь? – Лиза хихикнула и отправилась мыться. Лиза. Разговор с мужем порадовал и успокоил меня. Приняв душ, я пришла в спальню. - Теперь моя очередь, - с улыбкой сказал Платон. Через несколько минут он вернулся, чистый и свежий, обнял меня и начал целовать… …- Как это называется? – спросила я чуть позже. - «Тайный гость», - ответил Платон. - Необычно, - сказала я. – Хороший мой, почему у меня такое ощущение, как будто ты… ну там… как будто стал меньше? - Лизонька, тебе сейчас нельзя глубоко, - Платон ласково погладил меня по животу. – У тебя же тут маленькие. Я ведь и в прошлый раз, когда ты носила Ваню, делал так же – осторожно, потихоньку и не до самой глубины души. - Я забыла, - прошептала я. - А я тебе сейчас напомню, - шутливо шепнул муж. - Ну что, товарищ начмед, поехали кататься? - Доктор Земцов! – хихикнула я. – Прибью! - Сомневаюсь, - ответил Платон. – Лизонька, я тебя люблю… Платон. Я был в родильном отделении. Ко мне подошла молоденькая дежурная акушерка и сказала: - Платон Ильич, звонила Елизавета Юрьевна и попросила, чтобы Вы, если не очень заняты, зашли к ней в кабинет. - Понял, - сказал я. – Тогда я к начмеду. Если что-то срочное, звони в кабинет начмеда или на мой мобильный. - …Вызывали, товарищ начмед? – пошутил я, войдя в кабинет Лизы. - Вызывала, - ответила жена. - Могу я узнать, за что? – осведомился я. – Сегодня я хорошо себя веду. Не шалю, никого не трогаю, примус починяю… - За красивые глазки, - улыбнулась Лиза. – Садись, Платоша, есть дело. - Спасибо, я пешком постою, - отшутился я. – Какое дело? Лиза, только недолго, ладно? У меня там роженица. - У меня была завконсультацией и просила, чтобы ты провёл занятие в школе будущих мам. - Лиз, ну ты же знаешь, как я «люблю» проводить эти занятия. И потом, не моя очередь, а Думанского. - Я знаю, но к Ольге Владимировне обратились пациентки с просьбой, чтобы занятие провёл не Думанский, а именно ты, - сказала Лиза. – Говорят, на твоих занятиях им интереснее. Просят лекцию о гигиене и о половой жизни во время беременности. - Честно говоря, не очень хочется, - произнёс я. - Платоша, ты помнишь, почему ты матерился в родильном в ту ночь, когда родился Ваня? - поинтересовалась Лиза… …Конечно, я помню. Молодой парень, не от великого ума причинивший вред здоровью своей беременной гражданской жены. Сколько ещё таких молодых «умников» в городе? Очевидно, не он один такой, могут быть и другие, и я ещё могу удержать их от глупостей. Пожалуй, можно согласиться провести занятие для будущих мам и их мужей, есть возможность многое сказать так, чтобы услышали и запомнили… - …Помню, - кивнул я и решил пошутить. – Ладно, я проведу занятие. А что мне за это будет? - Будет, будет, шашлык из тебя будет! – пригрозила жена. - Категорически не согласен, - возразил я. – Нет ли в меню каких-нибудь других блюд? - Только мясо по-французски с монгольскими приправами, - хихикнула жена. - Как говорит Архимед, замётано, - сказал я. Мы с Лизой переглянулись и засмеялись. У меня зазвонил телефон. - Что? – спросил я у звонившей акушерки. – Да не ори по телефону, как наскипидаренная – роженицу испугаешь!.. Какое раскрытие?.. Понял. Сейчас приду, будем рожать. Жак Паскаль, двумя месяцами раньше. У меня зазвонил телефон. По первым же звукам мелодии я понял, что звонок из России. Это Лиз или её муж, Платон Земцов. - Добрый вечер, Платон, - ответил я на его приветствие. – Как дела? - Спасибо, хорошо, - далеко от Лиона произнёс русский врач, муж Лиз и приёмный папа моей Валери. – Жак, я звоню, чтобы задать тебе вопрос. Валери растёт, учится в школе. Скажи, пожалуйста, могу ли я использовать часть денег, которые ты переводишь нам для Валери, чтобы купить для неё ноутбук? Это может быть полезно для её учёбы. - О, зачем спрашивать? – удивился я. – Можешь покупать всё, что ты считаешь нужным для Валери, и для твои с Лиз дети тоже. Но у меня будет маленький просьба. Не ставь на компьютер игры, дети могут очень увлекаться ими и это не полезно для здоровье детей и для учёба. - Спасибо за разрешение, Жак, - сказал Платон. – И спасибо за хороший совет. Я понял, игр там не будет. - Удачи, Платон, - пожелал я. - Спасибо, Жак, - ответил муж Лиз и отключился. Валери. Вечер был спокойным. Мама вязала какую-то вещичку для малышей, которые сейчас живут у неё в животе. Папа обложился несколькими книжками и что-то делал на ноутбуке. Ваня увлечённо читал какую-то сказку, а мы с Артёмом играли в шашки. В девять вечера, после того, как Ваня уже лёг в постель, мы с Артёмом переглянулись, убрали шашки и доску, взялись за руки и подошли к маме с папой: - А можно мы теперь будем ложиться спать не в девять, а в половине десятого? – спросила я. – Мы ведь уже большие. Мама с папой посмотрели друг на друга. - Разрешим им? – мама с улыбкой посмотрела на папу. - Разрешим, но с условием: вести себя хорошо, и в половине десятого – спать без уговоров, - сказал папа. – У вас ещё полчаса, чем собираетесь заняться? - Почитаем, - произнёс Артёмка, и взял с книжной полки медицинский справочник. Там много интересных статей и даже есть картинки, и мы с братом часто берём его почитать. - А то, что вам задали читать на лето, прочитали? – поинтересовался папа. - Конечно, прочитали, - ответила я, мы с Артёмкой улеглись на пол на животы и погрузились в чтение. Мы читали статью о мужских половых органах. - Если что-то непонятно – спрашивайте у нас, - предложила мама… …- Пап, а что такое эрекция пениса и для чего она нужна? – спросила я. – Тут есть картинка, но написано не очень понятно. Папа улыбнулся, оторвался от своего занятия, подошёл к нам и сел на пол рядом с нами. - Я так понимаю, что такое пенис, вы уже сообразили? – улыбнулся он. – Прочитали, как он устроен? - Прочитали, но не очень поняли, - смутился Артём. - Ну тогда давайте разбираться вместе, - папа шутливо поерошил нам с братом волосы. – Видите, тут написано, что внутри пениса есть пещеристые тела. Когда они наполняются кровью, пенис увеличивается в размерах и твердеет. Вот это увеличение и временная твёрдость и называется эрекцией. - А зачем это нужно? - Помните, мы с вами читали книжку о том, как получаются дети? – папа посмотрел на нас и улыбнулся. - Помним, - ответили мы. - Вот для этого и нужно, - сказал папа. - Я не очень поняла, как это связано с детьми. – возразила я. – Папочка, объясни, пожалуйста, что и как. - Вот смотри, доченька, - папа открыл справочник на другой странице, где была статья с картинкой. – Мы ведь помним, что детей делают папа с мамой, так? На этой картинке – как устроены женские половые органы. Мы с братом рассмотрели картинку и прочитали подписи к ней. - Вот здесь, в яичниках, созревают женские клетки, из которых получаются дети, - сказал папа, - яйцеклетка созрела, дальше она попадает в фаллопиеву трубу. Трубы соединены с маткой. Чтобы получился ребёнок, нужно, чтобы в тело женщины попали специальные мужские клетки, из которых получаются дети. Эти клетки называются сперматозоидами, они созревают в яичках. Жидкость, которая содержит сперматозоиды, называется спермой. Представьте, что вот здесь в трубе, созревшая яйцеклетка. А вот здесь, с другой стороны матки, находится шейка матки и влагалище. Мужские клетки попадают в тело женщины с этой стороны, снаружи. У сперматозоидов есть хвостики, благодаря хвостикам они могут двигаться вперёд. Но откуда они могут добраться до яйцеклетки быстрее - вот отсюда, от начала влагалища, или отсюда, от шейки матки? - От шейки матки ближе, - серьёзно произнёс Артём. - Ты прав, сынок, - продолжил свой рассказ папа. – Когда муж и жена любят друг друга и хотят, чтобы появился ребёнок, они целуют и ласкают друг друга. Потом мужчина вводит пенис во влагалище женщины, муж и жена ритмично двигаются, это называется интимная близость, или по-научному, коитус. - А как называется, когда мужчина и женщина делают такое? – спросил брат. – У нас в классе мальчики говорят нехорошее слово. - В странах, где говорят по-английски, придумали неплохое выражение – заниматься любовью, - улыбнулся папа. – Если по-русски, то… можно сказать… ну, например, миловаться. Нехорошие слова говорить не будем, идёт? - Идёт, - согласился брат - Папа, а это приятные ощущения? - Да, – кивнул папа. - А женщине приятно? – поинтересовалась я. - Если мужчина при этом ведёт себя ласково – тогда приятно, - ответила мама. – А если грубо, то нет. Но делать это могут только взрослые. Есть много способов, какими взрослые показывают друг другу, что любят. Этот способ – один из многих, которые подходят для мужа и жены. - Согласен, - добавил папа. – Запомните кое-что очень важное. Для мужчины такая телесная близость - это очень приятные ощущения, поэтому мужчины часто хотят этого. Но тело женщины мужчине не принадлежит. Он не может требовать этого от женщины каждый раз, когда хочет он сам. Женщина в этот момент может не хотеть близости – не очень хорошо себя чувствует или не то настроение. Если женщина не хочет, она должна сказать мужчине: «Нет». А мужчина, услышав от женщины это слово, должен остановиться. Заставлять женщину словами и тем более физической силой он не имеет права. Понятно? - Понятно, - мы с братом кивнули, а затем я спросила, - пап, ты сказал, что мужчина вводит пенис во влагалище женшины и у них бывает интимная близость. А дальше? - А дальше, доченька, в конце близости во влагалище женщины, рядышком с шейкой её матки, у мужчины из эрегированного пениса выбрасывается сперма, или как её ещё называют, семенная жидкость, или эякулят. - У нас мальчишки говорят про это ещё одно плохое слово, - признался Артём. - А мы, врачи, называем это иначе – семяизвержение или, по-другому, эякуляция, - спокойно сказала мама. - Я понял, - сказал брат. – Валери, вот смотри. Тут на картинке, показано, как происходит эрекция. Она нужна, чтобы пенис стал больше размером и на время стал твёрдым. Так его можно легко ввести во влагалище поглубже, к шейке матки. Оттуда уже сперматозоиды доберутся до яйцеклетки сами. - А зачем надо, чтобы пенис был твёрдым не всё время? – не поняла я. - Так с постоянно твёрдым ходить же будет неудобно! – захохотал брат. – И с твёрдым не пописаешь. Там внутри как-то отдельно устроено, что писать удобно из мягкого, а чтобы получались дети, надо, чтобы был твёрдый. В общем, эрекция пениса нужна, чтобы папам удобнее было делать детей, поняла? - Поняла, - сообразила я. – Пап, а вот эта… сперма… она какая? Много её? - Белая или слегка желтоватая, - спокойно сказал папа. – Запах немного похож и на хлорку, и на цветы каштана. Немного, от двух до пяти миллилитров. По объёму это примерно чайная ложка. Но этого достаточно, потому что в ней миллионы сперматозоидов, а с яйцеклеткой соединяется только один, и тогда получается ребёнок. - Пап, а как это у мужчин происходит, хотя бы примерно? – спросил Артём. - Сейчас покажу, - сказал папа, встал, взял ноутбук и нашёл в интернете образовательное видео. Мы с братом посмотрели коротенький мультик. - Понятно? - спросил папа. Мы переглянулись и кивнули. - Пап, а потом? – поинтересовалась я. - А потом пенис снова становится небольшим и мягким, так он не мешает мужчине ходить, и мужчина может мочиться. - А почему у нас в классе пацаны, когда говорят обо всём этом, как-то гадко хихикают? – спросил Артём. - Дураки потому что! – засмеялась я. – Папа сейчас рассказывал, разве смешно? - Нет, просто интересно, - ответил брат. - Потому, сынок, что говорить на эту тему вслух не принято, - объяснил папа. - Твои одноклассники сами толком ещё ничего не знают, только какими-то урывками и, возможно, с неприличными словами. Им кажется, что они знают большой секрет, вот они и хихикают. Не у всех родители врачи, и не все ребята могут спокойно спросить об этом у мамы с папой. - Хихикать незачем, - с улыбкой сказала мама. – Но и пересказывать ребятам всё, что вы сейчас услышали, тоже не надо. Есть темы, которые можно обсуждать с мамой и папой, а с другими людьми, кроме врачей, об этом говорить неприлично. - Тёмненький, а покажи, как это выглядит? – сказала я. - Вот ещё, - фыркнул брат. - Ну покажи, пожалуйста, хочется посмотреть не на картинке, а по правде, как это у вас всё устроено, - попросила я. – У Вани пипка ещё маленькая, а папа мне не покажет. - Конечно, не покажу, - серьёзно сказал папа. – Взрослому мужчине неприлично показывать эту часть тела девочке. Тем более дочке. - Мам, пап, можно? – спросил Артём. Папа с мамой переглянулись. - Ладно, можно, но только один разочек, - мама улыбнулась и подмигнула. Папа кивнул… …- Посмотрела? – спросил Артёмка через несколько минут. - Ага, - кивнула я. - Посмотрела. Всё понятно. - Валери, а почему ты сказала, что я тёмненький? - засмеялся брат. - Ты Артём, значит Тёма. Когда я тебя первый раз увидела, у тебя были светлые волосы, а теперь они потихоньку потемнели, скоро будут совсем тёмные, как у папы,– ответила я. - Папа, а почему… - начал Артём. - Нипочему, - улыбнулся папа, - все остальные вопросы – в другой раз. Мы как договаривались? В полдесятого – спать, и без уговоров. Поставьте справочник туда, где взяли, и обоим спокойной ночи. - Ну пап… - Я кому сказал – спать! – сказал папа. – Быстренько! Чтобы через минуту оба были в постелях. Кто сейчас продолжит здесь отсвечивать и канючить – тот больше не будет засиживаться до половины десятого. Спокойной ночи… …Неее, мы так не согласны, чтобы опять ложиться в девять вечера. Ну и потом, мы же правда договаривались с мамой и папой… - Артёмка, пойдём ложиться спать, - я протянула брату руку. – Мама, папа, спокойной ночи. Лиза. Дети пошли спать. Через некоторое время мы с мужем уединились в своей комнате. Поцелуи… Объятия… - Платоша, а для чего нужна эрекция? – в шутку шепнула я мужу на ухо. - Лизонька, я тебе сейчас объясню, - так же тихо ответил он, раздевая меня. – По-моему, для этого отлично подойдёт «Земля и трава»… - …А почему – «Земля и трава»? - Представь что моё тело и твои ноги – «земля», а твоё тело выше бёдер – «трава», - объяснил Платон. – Ну что, как говорит наш начмед, поехали ка… - Платон, перестань, - рассмеялась я. – Поехали. Платон. Воскресное утро для конца августа было удивительно тёплым, даже жарким. Мы с Лизой и детьми и Архимед с Катей отлично погуляли, удалось даже немного позагорать. Катя Иоанниди сразу завладела вниманием детей, особенно хорошо у неё это получилось с Ваней. Сын как-то сразу проникся к Кате доверием и начал рассказывать ей свои малышовые секреты. Получалось это у него достаточно смешно. - Ой, Платон Ильич, Ваня такой забавный, - веселилась Катя. - Катя, давай по имени-отчеству только тогда, когда приходишь ко мне на приём, а в неофициальной обстановке можно на ты и просто по имени, - сказал я. Катя согласилась. Дети вволю наигрались на свежем воздухе, а мы, четверо взрослых, присматривали за ними и оживлённо беседовали «обо всём на свете»… …К вечеру заметно похолодало, небо затянуло дождевыми тучами, и чувствовалось, что скоро осень. Когда я уже одевался, чтобы идти на работу в ночь, Ваня рассмешил меня, сказав с интонацией поросёнка Пятачка знаменитую фразу: - Кажется, дождь собирается! - Кажется, дождь собирается, - Лиза хихикнула и предложила мне на всякий случай взять с собой зонт. Совет оказался очень кстати – едва я вышел из дома, начался дождь… Артём. Ваня лёг спать, а я размышлял, чем бы нам с Валери заняться в промежутке с девяти до полдесятого. Но, оказалось, Валери придумала раньше меня. - Мам, - спросила она, – недавно папа рассказывал, как получаются дети. А как ребёнок растёт в животе? Расскажешь? - Правда, мам, расскажи, - добавил я. - Давайте я лучше покажу, - улыбнулась мама, включила ноутбук и предложила нам посмотреть небольшой фильм – Смотрите внимательно. Если что-то непонятно, спрашивайте. Мы посмотрели. - Всё понятно? - поинтересовалась мама. - Всё, - Валери обняла маму, - мам, а как у тебя в животе получились двое деток? Мама взяла с книжной полки справочник и показала нам картинку. - Возможны два варианта, - мама улыбнулась и показала на рисунок. – Но мы с папой уже знаем, что у нас получилось вот так. Дети будут одинаковые. - Это значит, у нас с Артёмкой и Ваней будут ещё два братика или ещё две сестрички? – сестра захлопала в ладошки - Валери, это шутка, что ли? – удивился я. - Вот ещё, придумал тоже, - возмутилась сестра. – Никакая не шутка, у мамы в животике двое деток. Мама беременная. Правда, мам? - Правда, - улыбнулась мама. - Валери, откуда ты знаешь? – спросил я. - Мне папа сказал, - сестрёнка показала мне язык. Вот всегда так! Почему девчонки всегда знают больше секретов? Платон. Ночное дежурство в родильном отделении, как это иногда у нас бывает, выдалось «весёленьким» - скучно мне ночью не было, только успевай поворачиваться. Несколько естественных родов, а «на посошок», уже под утро – экстренное кесарево сечение из-за гипоксии плода у одной из рожениц. После пятиминутки я снова отправился в оперблок, в предоперационную и начал мыть руки. Сегодня понедельник, я сам назначил на этот день операцию пациентке Елене Красновой - операцию, из-за которой мне пришлось немного «пободаться» с Максимом Викторовичем. Сам он такую операцию не делал и поэтому немного взбрыкнул. Но мне удалось настоять на проведении операции. Ничего, Заболотин это как-нибудь переживёт – главное не его амбиции, а то, что после этой операции у пациентки будет шанс забеременеть и родить ребёнка… - …Платон Ильич, можете начинать, - сказал анестезиолог, и в шутку объявил, - внимание, коллеги! Первая серия Марлезонского балета! - Ну что ж, начнём танцевать прямо от печки, - пошутил я в ответ. и обратился к ассистировавшему мне Альберту Александровичу. – Зеркало… Держите подъёмник… Скальпель… Марина Станиславовна. - Марина Станиславовна, у Вас срок семь недель, что Вы решили ? - спросил Земцов, когда, как мы и договаривались с ним, я пришла к нему на приём – через неделю после предыдущего, уже с результатами анализов. - Платон Ильич, Вы позволите, я позвоню Вадиму? – ответила я. Земцов кивнул. Я набрала номер… Вадим Родионович. У меня зазвонил телефон. - Вадик, я сейчас на приёме у Платона Ильича, - услышал я голос Марины. – Что ты решил насчёт моей беременности? - Мы с тобой это уже обсуждали, - сказал я. – Становись на учёт, а скоро, как и договаривались, пойдём в ЗАГС и распишемся. Марина Станиславовна. - Платон Ильич, а я выхожу замуж, - сказала я Земцову. - И кто жених? – поинтересовался он. – Я так понимаю, это Любавин? - Любавин, кто же ещё? – ответила я. - Удивляюсь я Вам, Марина Станиславовна, - усмехнулся Платон Ильич. – В третий раз подряд… на одни и те же грабли? - Люблю я его, - смутилась я. - Марина Станиславовна, - спросил Земцов, - а Вам не кажется, что странно в браке ожидать иного развития событий, если те же персонажи и те же отношения, что и раньше? - Я надеюсь на лучшее, - улыбнулась я. – Кое-что ведь изменилось. - Согласен, - кивнул Платон Ильич, - кое-что изменилось. Как Вы просили, я поговорил с Любавиным, и кажется, немного поставил ему мозги на место. Но Вы же понимаете, чёрного кобеля не отмоешь добела. Я по Вашей просьбе побеседовал с Вадимом Родионовичем, что мне удалось за один разговор, то удалось. Будущее в Ваших отношениях с ним зависит от Вас. - Каким образом? – произнесла я. - Помнится, Вы в отношении Любавина употребили смешное слово стрекозёл, - Земцов улыбнулся. – Раз Вы снова собираетесь замуж за Любавина, это значит, что Вам придётся прилагать усилия, чтобы держать в узде его страсть к поиску приключений на пятую точку. И чтобы держать в рамках приличий его гусарство и его, простите, либидо. - Вы можете что-нибудь посоветовать? – поинтересовалась я. - Возможно, сравнение и совет Вам покажутся глупыми, но выслушайте, - ответил Земцов. - Я вся внимание. - Марина Станиславовна, что будет, если на мужике трусы на два размера меньше нужного? - неожиданно спросил Земцов. - Думаю, первое, что он сделает – снимет их, – хихикнула я. - Само собой, - Платон Ильич был невозмутим. – А что будет, если на том же мужике трусы на два размера больше, чем надо? Или на пять сантиметров короче, чем надо? - Они свалятся, - расхохоталась я. – Или же вся красота из-под них будет торчать наружу. - А если подходящего размера, удобный фасон и из ткани, приятной для кожи? - Тогда он просто будет их носить, - продолжала веселиться я. – Платон Ильич, а какие трусы на Вас? - Если без подробностей – они мне нравятся и мне совершенно не хочется их снимать, - Земцов тихо хихикнул. - Заметьте, на самом деле я сейчас имею в виду вовсе не мужское нижнее бельё. - Тогда я не очень понимаю, о чём речь, - удивилась я. – Не поясните? - Некий американский комик пошутил, что мужчины ожидают от женщин того же, чего они ожидают и от своих, извините, трусов – чтобы поддерживали, но не давили. - Платон Ильич, я дура, - сказала я. - Я знаю, - Земцов улыбнулся. Я не поняла, что произошло – он явно подколол меня, но мне почему-то совсем не было обидно. - Позволите дать Вам ещё парочку советов, Марина Станиславовна? – осведомился Платон Ильич. - Конечно, - мне было интересно, что ещё может сказать Земцов. - Не подкатывайте к Любавину такими же топорными способами, какими когда-то предпринимали попытки «окучивать» меня, - Земцов смотрел на меня и улыбался. – Соблазнять перспективами власти, слишком заметно вешаться мужчине на шею, устраивать истерики – Любавин это не оценит, он для всего этого натура не столь утончённая. Я уж не говорю о том вечере, когда Вы пришли ко мне пьяная и принесли ампулу анальгетика – это вообще за гранью… - Я подумала… - сказала я. - Я знаю, что Вы подумали, - спокойно произнёс Земцов. - И ещё один совет, Марина Станиславовна. Никогда не шутите с мужчинами о том, что может быть расценено как выпад по поводу мужской потенции. Это оскорбительно. Когда-то я сделал вид, что не заметил подобной шутки. - Вы хотите сказать, что я когда-то таким образом пошутила в Ваш адрес? – удивилась я. - Да. - Когда??? – я вытаращила глаза. - Когда я проигнорировал проявление Вами интереса ко мне, а Вы спросили, есть ли у меня вообще вкус, или только к монгольскому чаю и кроссвордам. - Не понимаю, Платон Ильич, что в этом вопросе Вы сочли оскорбительным? - А Вы подумайте, когда, кому и при каких обстоятельствах он был задан, - ответил Земцов. – Если запамятовали, напомню. Во-первых, вы проявляли интерес ко мне, как к мужчине и возможному кандидату в мужья. Во-вторых, тогда я жил один. В-третьих, временами я готов был на стены лезть от боли, из-за которой принимал анальгетики, и это был далеко не анальгин. Вы врач. Вы не можете не знать: когда человеку очень больно, ему не до брачных игр. В-четвёртых, я не «запал» на Вас как на женщину. В тот момент, когда Вы поняли, что я Вам не по зубам, Вы и «приложили» меня насчёт чая и кроссвордов. Я прекрасно понял, что в действительности Вы тогда хотели сказать, но не подал виду. Любавин – не я, и если Вы так пошутите в его адрес, он не станет молчать, взбесится. …У меня перехватило дыхание. Я вспомнила. Действительно, я тогда очень разозлилась на Земцова за то, что все мои попытки привлечь к себе его внимание оказались безуспешными, и мне хотелось побольнее его уколоть словами. Что же выходит – он тогда понял моё намерение оскорбить его, и промолчал, не желая отвечать мне тем же?.. Значит, неспроста на моё «я дура» Земцов спокойно ответил, что знает об этом… И неспроста Филатова в прошлом неоднократно давала мне понять то же самое. Ну что ж, они подходят друг другу. Судя по всему, они оба умнее меня. И оба никогда не были мне до конца понятны. Наверное, никогда и не будут… - Простите, Платон Ильич, - я покраснела. - Ладно, Марина Станиславовна, это уже в прошлом, - миролюбиво сказал Земцов. – Как говорится, делайте выводы и постарайтесь в отношениях с Вадимом Родионовичем не наступить на те же грабли, на которые Вы уже наступали, пытаясь когда-то заигрывать со мной. - Платон Ильич… - Увидимся с Вами на следующем приёме, через месяц. Вот Вам направления на анализы к следующему посещению. И не смею Вас больше задерживать. До свидания, Марина Станиславовна. - До свидания, Платон Ильич. Извините, как Вы сказали насчёт Любавина? Чёрного кобеля… как там дальше? – переспросила я, уже открыв дверь кабинета. - Чёрного кобеля не отмоешь добела, - улыбнулся Земцов. - А я всё-таки попробую! - хихикнула я и вышла. Альберт Александрович. - Добрый день, Платон Ильич, - сказал я, войдя во вторую смотровую, где сегодня Земцов принимает пациенток. - Добрый, - откликнулся Земцов и пошутил, - Альберт Александрович, Вы ко мне на приём? Проходите за ширму, раздевайтесь, я Вас осмотрю. На что жалуетесь? - Ну, до этого пока дело не дошло, - рассмеялся я. – Платон Ильич, давайте обойдёмся без осмотра. Я к Вам на маленький разговор, буквально крошечный. - Присаживайтесь, Альберт Александрович, - предложил Земцов. - Да ну, я буквально на пару слов, - отказался я. – Платон Ильич, неделю назад Елизавета Юрьевна при всех сказала на пятиминутке, что у неё шестнадцать недель. Сейчас, стало быть, семнадцать. Я краем глаза видел её живот. Мне кажется, он больше, чем обычно бывает на таком сроке. Со сроком не напутали? - Срок правильный, - улыбнулся Земцов. - Многоводие? – предположил я. – Или беременность с миомой? - Нет, - возразил Земцов. – Ни то и ни другое. Спасибо за заботу, Альберт Александрович, но Елизавета Юрьевна наблюдается у меня, и мне не хотелось бы сейчас обсуждать её диагноз и состояние здоровья. - Дело Ваше, коллега,– я не стал настаивать. – Но на всякий случай я предупредил. Я всё-таки думаю, что у Вашей супруги есть какая-то проблема, из-за которой живот растёт быстрее обычного. - Спасибо, коллега, я это заметил, - спокойно ответил Земцов. – И я уже решил эту проблему. - Позволите полюбопытствовать, как? - Я решил, что это не проблема, – засмеялся Платон Ильич… …Поняв, что он не хочет обсуждать со мной беременность своей жены, я вышел. Идя по коридору, я размышлял. Если у Филатовой не многоводие и не беременность с миомой, в чём же тогда там дело? И в первый раз в жизни я подумал – а может быть, я не такой уж хороший диагност, каким себя считаю?.. Платон. После того, как Думанский ушёл, я принял ещё одну пациентку. Женщина пятидесяти семи лет. После осмотра и визита вместе с ней в кабинет к Архимеду я направил её в стационар, в отделение патологии беременности. В коридоре её дожидался семидесятилетний муж. Выйдя из кабинета, дама на совесть треснула супруга своей огромной сумкой и запричитала: - Да чтоб тебя, ёжки-поварёжки! Говорила тебе - не для чего годовщину свадьбы отмечать! Так нет же, вынь да положь тебе второй медовый месяц! Доигрался! - Нюсенька, да что случилося-то? - густым басом прогудел дед. - Случилося, старый ты дурак! – возмущалась дама. – Дитё у нас будет! Беременная я, двадцать недель! Вот доктор сказал, в больницу меня кладёт. - Нюсенька, Нюсенька, - дедуля быстро увёл жену. А я сидел в смотровой и посмеивался. Беременной пятьдесят семь лет, её мужу семьдесят, праздновали годовщину свадьбы… Ну что ж, надо признать, удачно отпраздновали. Будущему папаше, правда, семьдесят, в таком возрасте у мужчин уже бывают некоторые проблемы. Но, видимо, этот дед ещё вполне себе орёл. Не зря же говорят – раз в год и палка стреляет. Лиза. Посмотрев на сидящую в моём кабинете супружескую пару, я улыбнулась, достала телефон и позвонила мужу. Платон. Зазвонил мой мобильный телефон. - Платон Ильич, если Вы уже закончили приём пациенток, зайдите, пожалуйста, ко мне, - сказала Лиза. – И захватите, пожалуйста, с собой тонометр и акушерский стетоскоп. По официальному тону Лизы я понял, что у неё в кабинете кто-то есть. Ну что ж, значит и мне следует обратиться к ней официально. Как же иначе - ординатор на работе не может любезничать с начмедом. А вот дома… Дома полюбезничаем, ох и полюбезничаем, подумал я и улыбнулся. - Хорошо, Елизавета Юрьевна, уже иду, - ответил я и, взяв тонометр и стетоскоп, вышел из смотровой. - …Елизавета Юрьевна. Вы просили зайти… - произнёс я, и вдруг увидел, что в кабинете у Лизы меня ожидает большой сюрприз. - Здравствуйте, Платон Ильич, - одновременно сказали Андрей и Катя Дыбенко. Я сразу заметил, что Катя беременна. Она сидела в одном из кресел. Андрей уступил мне место рядом с ней и пересел к столу. - Здравствуйте, - я улыбнулся. – Какими судьбами к нам? - Платон Ильич, вот… - Андрей смутился и указал рукой на Катин живот. – Это всё Катя, хочу, говорит, рожать ребёнка только у Платона Ильича. Вот я и привёз её. - Катюша, какой срок? – спросил я, взяв её за руку и считая пульс. - Двадцать восемь недель и четыре дня, - ответила Катя. - Судя по размеру живота - тут все тридцать, и как бы не больше, - усомнился я, но подумал я при этом совсем не о точности акушерского срока. - Ребёночек крупный, - заулыбался Дыбенко. … Ну да, ну да, свежо предание, но верится с трудом, подумал я. Задав вопрос об акушерском сроке, я пристально посмотрел на Катин живот, а потом на Андрея. «Ай да Пушкин, ай да сукин сын» - самокритично говаривал о себе великий русский поэт. Ай да Дыбенко, мысленно сказал я, догадавшись, в чём дело… Я приложил руки к животу Кати и хмыкнул. Моё предположение оказалось верным. Так вот почему Андрей привёз Катю рожать ко мне! - ..Андрюха, ты меня за кого принимаешь – за слесаря-гинеколога? – ехидно спросил я. – Что, самому боязно кесарить тройню? – спросил я. Лиза с Катей расхохотались. - Андрюшка, ну я же говорила, Платона Ильича не «обуешь», он сразу понял, что к чему, - развеселилась Катя. Я измерил ей давление на обеих руках, а затем предложил прилечь на диван и стетоскопом послушал сердцебиение плодов. - Карточку, - потребовал я. Андрей подал мне карту Кати. Я просмотрел записи в карте. Результаты анализов не очень радовали, но в целом состояние Кати удовлетворительное и вполне поправимое. - Ну что, Катюша, давай пойдём на УЗИ, потом ко мне в смотровую, и будем оформляться в стационар, - сказал я. – Полежишь, сделаем анализы, кое-что подкорректируем и спокойно подготовимся к плановому кесареву. - Платон Ильич, а мне как? – спросил Андрей. – Тут Вас ждать или можно с Катей и с Вами? - Пойдём с нами, - предложил я. – У нас новый врач-узист. Классный спец и отличный парень. - Действительно классный спец? – улыбнулся Андрей. – Лучше меня? Я-то сюда совсем щенком пришёл, поначалу то там, то сям «косячил». Помню, как Вы только устроились на работу, Елизавета Юрьевна привела Вас в кабинет УЗИ познакомить со мной. А Вы сразу же ткнули меня носом в мой «косяк» с диагнозом. - Классный, - улыбнулся я – Сам увидишь. - Не «косячит», как я когда-то? – осведомился Андрей. - По крайней мере, мышей внутрь пациенткам в листе назначений не прописывает, - хихикнула Лиза. Андрей покраснел, Катя засмеялась и потребовала объяснить, что это за странная история с мышами. Я рассказал, Катя очень веселилась. Когда смех утих, я позвонил Архимеду и спросил, не занят ли он. Попросив нас с Андреем позже снова зайти к ней, Лиза осталась в своём кабинете, а мы втроём – нет, вшестером: я, Андрей Дыбенко, Катя и трое их малышей – отправились на УЗИ. Там я познакомил Андрея и Архимеда. Архимед детально и подробно обследовал Катю. Я заметил, что Архимеду весело – муж пациентки оказался его коллегой, понимающим, что к чему на мониторе аппарата УЗИ. А Андрей время от времени удивлённо таращил глаза на Архимеда. Несомненно, за годы работы Андрей набрался опыта, но и теперь по сравнению с ним Архимед был куда более матёрым специалистом… …В своей смотровой я осмотрел Катю и выписал ей направление на госпитализацию и на анализы. Андрей ждал в коридоре. После того, как Катю оформили в стационар, мы с Андреем вернулись в кабинет Лизы и немного поговорили втроём. - Как ваши дети? - спросил Андрей, - обращаясь к нам обоим. – У вас ведь, если я не забыл, два мальчика и девочка? - Всё замечательно, - Лиза улыбнулась, - кстати, мы с Платоном Ильичом ждём ещё двоих детей, я сейчас беременна. - Обалдеть! – воскликнул Андрей и засмеялся. – И у вас многоплодная беременность. А мы с Катей вас «умыли»! У нас будет сразу трое. Три – два в нашу пользу. Проигрываете. - Ну это ещё как сказать, - со смехом возразила Лиза. – А сколько всего детей? Если всё пройдёт благополучно, то будет пять – четыре в нашу пользу. - Платон Ильич, о чём Вы задумались? - спросил Дыбенко. - Во-первых, о назначениях Кате, - весело ответил я. - А во-вторых, я пребываю в рассуждении, чего б покушать. - Доктор Земцов, - шутливо пожурила меня Лиза. – Что за посторонние размышления в рабочее время? - Приём пациенток в консультации я уже закончил, - возразил я. – Есть хочется, честное акушерское. Категорически предлагаю всем переместиться в кафешку. - Я пойду, у меня через час автобус в райцентр, а мне ещё надо добраться до вокзала, - отказался Андрей. Он попрощался и вышел. - Платон, что ты говорил насчёт кафешки? – хихикнула жена. - Я тоже проголодалась. Пойдём-ка вместе и всё-всё там съедим. - Лиз, я столько не съем, - сказал я. – Давай оставим что-нибудь и другим посетителям. Если мы съедим всё, нас поколотят. Тебя-то, может быть, бить не станут, ты всё-таки начальство, а вот мне достанется… - Пусть только кто-нибудь попробует! – Лиза прижалась ко мне. – Ладно, оставим и другим. Ну что, Платон Ильич, пойдёмте хомячить? - Пойдёмте, Елизавета Юрьевна, - я улыбнулся и взял Лизу за руку… Артём. - Земцов, передай родителям, чтобы мама или папа пришли в школу, - сердито сказала учительница. Я задумался. Валери недавно сказала мне, что мама ждёт ребёночка, даже двух, и ей нельзя нервничать. А папе дозвониться получается не всегда, он может делать кому-нибудь операцию. Ну ладно, сначала попробую позвонить папе. Если не выйдет, тогда позвоню маме. Я достал телефон и позвонил папе. Ура! Я дозвонился. Платон. И снова зазвонил телефон. Это Артёмка. - Папа, меня отругала учительница и сказала, чтобы мама или ты пришли в школу, - сказал сын. – Я подумал, что маму волновать не надо, позвонил тебе. - Что случилось? – спросил я. – Ты сорвал урок, набедокурил или подрался? - Нет, просто кое-что сказал учительнице, а она рассердилась. Ты не думай, пап, ничего плохого я не сделал. - Понял, - ответил я. – Хорошо, я приду в школу и поговорю с твоей учительницей. Артём. - Расскажи мне, что произошло, - сказал папа, придя в школу. - У нашей учительницы есть племянник Данила, он учится в нашем классе, - объяснил я. – Данила на перемене предложил мне и ещё двум пацанам посмотреть порно на телефоне. - И ты смотрел? – папа покачал головой. – Чуть-чуть посмотрел, по-моему, гадость какая-то, - признался я. - Ну я сказал Даньке, что он дурак, а он наябедничал учительнице. Она стала на меня ругаться. А я сказал ей, что ей вредно волноваться, потому что она беременна. Живот у неё ещё не вырос, но она точно беременная, пап! - С чего ты взял? – засмеялся папа. - Ты только не думай, что я вру, пап, - попросил я. – Понимаешь, от нашей учительницы пахнет так же, как от мамы. Я чувствую этот запах, и мне всё время кажется, что у учительницы скоро будет ребёночек. - Мой нюх как у соба-ба-ки, а глаз – как у орла, - шутливо продекламировал папа. - Ты подождёшь меня здесь? - Пап, мне в туалет надо, - смутился я. - Раз надо – иди. – улыбнулся папа, - а я пойду поговорю с твоей учительницей… …Папа пошёл по коридору в наш класс, а я поскорее побежал… вы понимаете… …Выйдя из туалета в школьный коридор, я увидел, что на скамье у окна сидит, держась за живот, беременная тётенька. То есть женщина. - Вам плохо? – спросил я у неё. - Можно мне потрогать Ваш живот? Пожалуйста. - Ну потрогай, - улыбнулась женщина. Я потрогал её живот руками - так, как было написано в папиной книге по акушерству. Потом женщина поморщилась, как от боли, и попросила: - Мальчик, позови, пожалуйста, кого-нибудь из взрослых… Платон. - Добрый вечер, - поприветствовал я учительницу Артёма. – Что натворил Артём? - Платон Ильич, во-первых, Ваш сын смотрел порно на телефоне, - возмутилась учительница. - На чьём телефоне? – поинтересовался я. - Видимо, на своём, - ответила она. - Это неправда, - возразил я. - Почему? - Потому, что у Артёма простой кнопочный телефон, на котором нет интернета, - объяснил я. – А это значит, что в его телефоне порнографическим видеороликам взяться неоткуда. Так чей это был телефон? - Не знаю, но я выясню, - учительница смутилась. - Это тоже неправда, - усмехнулся я. – Вы знаете. Однако кое-кого выгораживаете. – Это неважно. Важно, что Ваш сын смотрел порно. - Об этом я с ним поговорю, - пообещал я. – Но то, что Вы считаете неважным, всё-таки важно. Насколько я знаю, он действительно смотрел это видео, но не один, а ещё с двумя мальчиками. И предложил им это не кто иной, как Данила. Если уж наказывать, то не только Артёма, но и всю компанию, и Данилу в том числе. Данилу в особенности – как зачинщика. За показ такого видео Артём обозвал Данилу, а тот пожаловался Вам. Так было дело? - Откуда Вы знаете? – осведомилась учительница. - Интуиция, - пошутил я. - Да, дело было так, - согласилась Артёмкина учительница. – Но согласитесь, это безобразие. Мальчикам их возраста, по-моему, ещё рано такое смотреть. - Я Вам обещаю - я с ним поговорю на эту тему. Вы сказали, это – во-первых. Что во-вторых? - Что Артём себе позволяет? – возмутилась педагог. – Представляете, он заявил мне, что я беременна. Примите, пожалуйста, меры! - Вы позволите? – я взял её за руку и посчитал пульс, а затем посмотрел на радужки её глаз, к тому же я явственно ощутил тот запах, о котором говорил сын. – Не думаю, что мне следует принимать какие-то меры. Готов поспорить, сын не так уж и не прав. - Не поняла. - Извините за вопрос, когда у Вас был первый день цикла? - Платон Ильич, Вас это не касается - сказала учительница, - незачем задавать мне такие вопросы личного характера. - Я врач, акушер-гинеколог, и что-то мне подсказывает, что Вы, скорее всего, в положении, - ответил я. - Яблоко от яблоньки… - фыркнула учительница. - Если сомневаетесь в моих словах – обратитесь, пожалуйста, к врачу-гинекологу, которого обычно посещаете, - посоветовал я. – Если хотите, можете прийти на приём ко мне, я принимаю пациенток в женской консультации роддома при областной больнице и работаю в родильном отделении роддома. Но, конечно, Вы можете обратиться и к любому другому гинекологу города. Учительница вдруг затихла. Видимо. что-то обдумывала. - А знаете, Платон Ильич, пожалуй, Вы правы, - произнесла она. - Вполне может быть… Хорошо, я посещу врача. Если окажется, что Артём сказал правду, то, наверное, наказывать его незачем. - На том и порешим, - улыбнулся я. - До свидания. …Я вышел в коридор. - Папа, иди скорее сюда! – услышал я голос сына. – Тут женщине плохо. …Я подошёл. Беременная, на большом сроке, со схватками. - Я врач, - сказал я ей. - Вы позволите? Я проверил её пульс, затем попросил её прилечь на скамью и начал наружное акушерское исследование – прощупал живот женщины с помощью четырёх приёмов Леопольда - Левицкого. - Пап, плод в головном предлежании, первая позиция, передний вид, - сказал Артём. - Согласен, - я кивнул сыну, а затем посмотрел на женщину. – Как часто идут схватки? - Некоторое время были через пятнадцать минут, - ответила она. – А вот сейчас уже через десять. - Живёте далеко от школы? – спросил я. - Обменная карта при себе? - Далековато, - ответила женщина. - Да, при себе. Она в родах. Но, судя по всему, успеет добраться до родильного дома до начала потужного периода. Я узнал у неё все необходимые данные, затем достал из кармана телефон и вызвал «Скорую». Пока мы дожидались приезда «скорой», женщина со своего телефона позвонила кому-то и попросила забрать дочку-школьницу к себе домой… …Женщину увезли в роддом при городской больнице. Надеюсь, с ней всё будет хорошо. Завтра позвоню туда и узнаю. Не моя пациентка, наблюдалась не у меня и рожать будет с коллегой в другом роддоме, но всё же… - …А знаешь, сынок, ты правильно определил, как располагается ребёнок в животе у этой женщины, - сказал я сыну чуть позже, по пути домой. – Из тебя в будущем может получиться отличный акушер. - Правда, пап? – обрадовался Артём. - Правда, - серьёзно ответил я. – Но при одном условии – ты больше не будешь смотреть порно. Кто бы тебе это ни предлагал. - Почему, пап? - Какие у тебя впечатления от этого видео, которое тебе показывал Данила? - Гадкое какое-то впечатление, как будто смотришь на что-то грязное, - сын задумался. – И мне было неловко – как будто подглядываешь за чем-то неприличным. - Ты сам сказал – как будто смотришь на что-то грязное, - я выделил слово «грязное» голосом. - Акушерам нельзя относиться к тому, от чего начинается жизнь человека, как к чему-то грязному. Но порновидео - это и правда грязь, поэтому смотреть его не нужно. - Послушай, пап, - спросил сын. - А вы с мамой делаете точно так же? - Нет, - я отрицательно покачал головой. – Понимаешь, сынок, в порно показывают враньё. Склеивают несколько раз в один длинный эпизод и снимают только движения. Ни ласковых слов, ни объятий, ни поцелуев… Поэтому, когда смотришь, кажется – что-то грязное. А когда муж и жена любят друг друга, они не только двигают телами. Они говорят друг другу ласковые слова, осторожно прикасаются друг к другу, ласкают и обнимают друг друга. И тогда всё вместе – это проявления любви. Когда любишь человека и хочешь подарить радость, грязи в этом не бывает. - Хорошо, пап, я понял, - сказал Артём. - И ещё сынок, когда муж и жена любят друг друга, их телесная любовь – это тайна двоих. Подглядывающие за этим не нужны. Сейчас ты ещё ребёнок, и тебе ещё незачем знать все-все премудрости телесной любви. Я расскажу тебе, когда ты подрастёшь. - Ты правда научишь меня, когда я вырасту? – поинтересовался сын. - Научу, - серьёзно ответил я. – Маме и Валери об этом ни слова! Мы с тобой мужчины, и у нас могут быть свои мужские разговоры. Вот это и есть – мужской разговор. Договорились? Артём кивнул, улыбнулся, а потом обнял меня: - Папка, я тебя люблю!.. ...Чуть позже, уже дома, у меня появился ещё один повод задуматься. На этот раз смешной. Ваня долго рассматривал в книге картинку с белым полосатым тигром, потом перевёл взгляд на нас с Лизой, на наши волосы, и задумчиво поинтересовался: - Мама, папа, а почему я не в полосочку? Валери. - Мама, папа, - сказала я в девять вечера, - как растёт в животе один ребёнок, мы с Артёмом уже увидели. Вот бы посмотреть, как всё происходит, когда в животе два ребёночка или ещё больше. Есть такие фильмы? - Найдём, доченька, – папа улыбнулся, подошёл ко мне и поцеловал меня в макушку... …- Вот, есть такой фильм, - сказал папа через несколько минут. – Но он на полтора часа, а до половины одиннадцатого Артёму и Валери засиживаться не надо, иначе они оба завтра будут спать на уроках. Лиза, что будем делать? - Тоже мне проблема, - улыбнулась мама. – Пусть три дня подряд смотрят по полчаса. - Отличная идея, - кивнул папа. – Ребята, значит сегодня вы смотрите первые полчаса фильма. Если что-то непонятно, спрашивайте. Мы с Артёмкой уселись рядом. Папа включил фильм… … - На сегодня достаточно, - сказала мама через тридцать минут. – Если всё понятно, то спокойной ночи. Чтобы через минуту оба были в своих постелях. …Мы с Артёмкой так и сделали. - Как тебе, понравилось? – шёпотом спросила я брата. - Очень интересно, - ответил он. – Завтра ещё дальше посмотрим. Давай сейчас спать. Играем до утра в молчанку? - Давай, - захихикала я. – Кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест! Лиза. - А я тоже нашла видео, - чуть позже пошутила я, поцеловав Платона в висок. – Давай посмотрим? Это медицинская съёмка. Выключи, пожалуйста, звук… Я включила медицинское видео – интимная близость, снятая камерой, установленной внутри влагалища. - …Хулиганка! Намёк понял, - Платон засмеялся и выключил ноутбук. После душа мы с мужем уединились у себя в комнате и начали целоваться… Как, как Платон это делает?.. От его поцелуев я каждый раз совершенно теряю голову… - …Платоша, что ты делаешь? - Догадайся, - тихо хикикнул Платон, стоя на коленях у меня за спиной. - Как это называется? – мне стало любопытно. - «Две лягушки», - объяснил муж и в шутку тихонько квакнул мне на ухо. Я вспомнила, какой рингтон у Платона на телефонные звонки от Максима Заболотина (кваканье лягушек), и решила подурачиться. - Максим Викторович, что Вы себе позволяете? – пошутила я. - Лизонька, какой ещё Максим Викторович? – шёпотом возмутился муж. – Заболотин нам тут ни к чему. Это я, Платон. Не узнала, что ли? - Узнала, - шепнула я. – Если ты не Заболотин, тогда не квакай. - Хорошо, моя радость, не буду, - Платон обеими руками осторожно обхватил меня сзади. – Ну что, как говорит наш начмед… - Доктор Земцов, уволю! – я засмеялась. - Врёте, товарищ начмед, - ответил Платон и чуть слышно зашептал, – Лизонька, моя нежная девочка, мой цветочек, золотце моё… Эти нежные слова сопровождались очень волнующим ритмом движений мужа. Три быстрых, почти поверхностных движения и одно медленное, очень медленное – немного глубже. Три – одно… Три – одно… Три - одно… Ритм оставался неизменным, и это всё больше и больше воспламеняло меня… Да что же это такое? Честное акушерское, когда-нибудь мой любимый доктор Земцов, неистощимый на всевозможные художества и сюрпризы в телесной любви, сведёт меня с ума… Вита Игоревна. - Вита Игоревна, Вы видели свежую газету? – спросила у меня медсестра, дежурившая на ресепшене, Олеся. - Видела, - кивнула я. – Интересно девки пляшут! Наш Монгол вчера в женской консультации, в школе будущих мамочек отгрохал такую шикарную лекцию, что даже журналистке понравилось! - Интересно, а начмед знает или эта лекция на такую… ммм… откровенную тему – самодеятельность Земцова? – поинтересовалась медсестра. - Олесь, они женаты, - развеселилась я. – А муж и жена… сама знаешь. - Да уж, - хихикнула Олеся. – Вита Игоревна, как Вы думаете, Платон Ильич всё это… теоретически, или все рекомендации проверены на личном опыте? - Олесь, оно тебе надо? – фыркнула я. – Само собой, у них не спросишь. Но, ясное же дело, раз у них есть сын, и сейчас Филатова снова беременна, по ночам Земцов салфеточки крючком не вяжет. Олеся – страстная рукодельница, обожающая вязание крючком, не смогла удержаться от улыбки: - А вот возьму и попрошу у Платона Ильича схемку для вязания мальчика. - Ох, голова два уха, ну ведь нарвёшься же! - покачала я головой. – Земцов за словом в карман не полезет, я однажды уже нарвалась. Когда я родила мальчишек, мы с Филатовой в послеродовом были вместе. Я тогда посмотрела на их сына, он очень похож на Земцова, и говорю без всякой задней мысли: «Дети – цветы жизни…» А Монгол мне тут же брякнул: «Семена не дам!» - Ой, мамочки! – Олеся звонко расхохоталась. – Вита Игоревна, а чего Вы ожидали от Земцова? Все же знают: Платон Ильич у нас удивительный человек: молчит-молчит, а потом как что-нибудь скажет!.. Вот и с лекцией, наверное, вышло так же… - Ладно, оставим это, - решила я сменить тему. – Олесь, ты знаешь, кто у нас сейчас лежит в патологии беременности? - Кто? - Катя Реброва, – ответила я. – Ну то есть Дыбенко. - А что это она к нам? – удивилась Олеся. – Они же с Дыбенко теперь живут в райцентре. Ну и рожала бы там. - Катя тройняшками ходит, - объяснила я. – Она дообследуется и Платон Ильич будет её кесарить. Марина Любавина. Я позвонила Филатовой. - Елизавета Юрьевна, доброе утро. – сказала я. – Почему Вы не поставили меня в известность о том, что Платон Ильич собирается читать лекцию в школе будущих мам? - По-моему, это обычное внутрибольничное дело, о котором вряд ли стоит сообщать в облздрав, - ответила Филатова. – Пациентки обратились с просьбой к завконсультацией, она – ко мне, а я - к Платону Ильичу. Что тут такого? - Да, но на лекции побывала журналистка, в газете написали о лекции, ещё и с картинками. И теперь весь город, наверное, уже стоит на ушах… Вы представляете, что будет, если руководство рангом повыше решит взгреть и меня и Вас за такое публичное выступление Платона Ильича? - Марина Станиславовна, ну Вы ж знаете, - Филатова сегодня была какой-то удивительно спокойной. – Собаки лают, а караван идёт. И вообще, давайте будем решать проблемы по мере их поступления. - Ну что ж… - я вынуждена была согласиться. – Передавайте Платону Ильичу спасибо. Хоть я и не была на его лекции, но судя по статье, лекция была очень интересной. Кстати, Елизавета Юрьевна, у меня новость – я беременна. Вы не против, если я буду наблюдаться у доктора Земцова? - Поздравляю, - сказала Филатова. – Земцов отличный врач. Хотите наблюдаться – наблюдайтесь. - Платон Ильич действительно хороший врач, - произнесла я. – И надо признать, он не только хороший диагност и оператор, но с ним как с врачом комфортно и в качестве пациентки. У него какие-то совершенно удивительные руки! - Я знаю, - ответила Филатова. – И не только руки. - Елизавета Юрьевна, а что Вы скажете, если мне захочется лично в этом убедиться? – пошутила я. - Пасть порву, моргалы выколю! – засмеялась Филатова. – Марина Станиславовна, ничего личного, но давайте Вы лично убедитесь с кем-нибудь другим. Например, с Вадимом Родионовичем. - Елизавета Юрьевна, я подумаю над Вашим предложением, оно мне нравится, тем более, что скоро я снова выхожу за Любавина замуж, - сказала я и отключилась. На столе передо мной лежала газета с публикацией о лекции Земцова. Пожалуй, имеет смысл кое-что в ней перечитать… Настя и Света, беременные на дневном стационаре. - Светка, ты статью в газете читала? – спросила я. – Этот доктор, он что, дурачок – рассказывать на лекции о таких вещах? - Сама ты дурочка, - Света выразительно постучала пальцем себе по голове. – Если бы я раньше обо всём этом знала, не было бы постоянной нервотрёпки в первую беременность, и не надо было бы волноваться, можно или нельзя и не навредим ли ребёнку. Я была на лекции. В газете нет и трети того, о чём Платон Ильич говорил на лекции. Там было не только об интимной гигиене и особенностях интима. Платон Ильич очень интересно рассказывал и о психогигиене беременности. А мужикам – ну в смысле мужьям беременных, которые были на лекции, - сказал, чтобы не клевали жёнам мозг всякой ерундой и особенно собственными фантазиями. - Какими? – я удивилась. - Платон Ильич сказал, что у него были пациентки с такими жизненными ситуациями. Один мужик довёл жену ревностью до того, что она пошла на аборт, хотя для неё ребёнок был желанным. - Как же так? – не поняла я. – Если ребёнок желанный, зачем аборт? - Муж её так довёл, что у неё не выдержали нервы, - объяснила Света. – Я не знаю эту женщину и даже не могу предположить, кто она – Платон Ильич всё это рассказывал, не называя имён и фамилий. Но мне кажется, что потом эта женщина могла пожалеть о своём решении. - Ещё бы, - согласилась я. - Другой мужик трепал жене нервы всю беременность, только чудом всё закончилось хорошо, но пара чуть было не развелась. Третий всю беременность орал на жену по пустякам. Доорался до огромной шишки на голове - жена в аккурат перед родами не выдержала и звезданула мужику скалкой по башке. - Довыделывался, - я засмеялась. - Вот об этом Платон Ильич и говорил во время лекции, чтобы мужья не выделывались и не трепали жёнам нервы во время беременности, - сказала Света. – В общем, чтобы была просто спокойная беременность без всяких дурацких стрессов. Доктор говорил, что дети в матке чувствуют состояние мамы. Если у мамы сильный стресс, то и малышу плохо. А с какого-то там срока детки слышат ещё до рождения, и с ними можно разговаривать, говорить им что-нибудь ласковое. Ну естественно, не орать и не пугать при этом маму – ребёночек наверняка тоже пугается резких звуков. Честно говоря, я не понимаю, почему в статье об этом ни слова. Это ведь тоже очень важно. Валери. Мы с Артёмом уже лежали в постелях, и тут я вспомнила, что забыла перед сном сбегать в туалет. - Тёмненький, - сказала я, когда вернулась и снова легла, - ты спишь? Знаешь, что я сейчас видела? Мама с папой на кухне. Знаешь, что они там делают? - Наверное, пошли попить чай и поговорить, - сказал брат. – Они же большие, им и между собой поговорить хочется, а не только с нами и с Ваней. - Чай, наверное, они тоже будут пить. – хихикнула я. – Только сейчас они его не пьют. Сейчас папа гладит и целует мамин животик… - Пусть целует, если хочет, - ответил Артём. – У мамы в животе папины дети. И папа любит маму. - …А мама гладит папу по голове и улыбается, - продолжала я. - Ну и что тут такого? – Артёмка зевнул. - Мама любит папу. Наверное, ей нравится, что папа гладит её живот. Как ты думаешь, а детки у мамы в животе чувствуют то, что делает папа? - Я не знаю, - произнесла я. – Давай потом спросим у папы с мамой. А сейчас я спать хочу. Артёмка не ответил. По-моему, заснул. Ну и ладно, я тоже буду спать. Лиза. …Я была на УЗИ. Я лежала на кушетке, Платон стоял рядом. Архимед водил датчиком аппарата по моему животу. - Привет, малышастики, - говорил Архимед. – Как дела? Беременность прогрессирующая. акушерский срок - восемнадцать недель… Развитие плодов соответствует сроку беременности… Никаких отклонений не вижу, всё в пределах нормы. - А… шейка матки? – спросила я. - Я переживаю… Вдруг истмико-цервикальная недостаточность… - Всё хорошо, Лиза, не волнуйся, - улыбнулся Платон. – Шейка матки нормальной длины, укорочения нет… …Это немного успокоило меня. После УЗИ мы с Платоном прошли во вторую смотровую. Обычный контроль давления, массы тела, измерение моего живота… - Кто это тут у нас расшалился? - с улыбкой спросил Платон, погладив ладонью мой живот. Я ощущала достаточно активные шевеления наших малышей, поэтому слова Платона меня не удивили… …Чуть позже мы с мужем сидели у его рабочего стола. - Доктор, мне кажется, я беременна, - пошутила я. - Товарищ начмед, мне тоже так кажется, - шуткой на шутку ответил Платон. – Уже знаете, от кого? - Догадываюсь, - хихикнула я. – Есть тут в родильном один ординатор, вот на него и грешу. - Ординатор-то часом не Земцов? – с самым невозмутимым видом осведомился муж. - Доктор, и как Вы догадались? – развеселилась я. - Интуиция, - усмехнулся Платон. Мы переглянулись и засмеялись. Потом муж открыл мою карту, лежавшую перед ним на столе, и взглянул на бланки с результатами анализов. - Лизонька, не хочешь полежать в стационаре? – спросил Платон. - Не хотелось бы, - сказала я. – А что такое? Платон показал мне один из бланков с результатами анализов. Я посмотрела и поняла, в чём дело. Один из показателей был на нижней границе нормы. - Платоша, это же можно подправить и амбулаторно, - сказала я. – Ты ведь пропишешь мне что-нибудь полезное? - Конечно, - Платон кивнул. – С одним условием – принимать лекарство самым аккуратным образом. И через несколько дней посмотрим, улучшились ли результаты анализов. Лизонька, вот тебе рецепт, а вот направления на анализы к следующему разу. Я встала. Платон тоже. - Доктор Земцов, а что это у Вас тут? – я решила пошутить. - Где? – спросил Платон. Прежде, чем он успел сказать что-то ещё, я поцеловала его в губы. Мне было весело. - Ну держитесь, товарищ начмед! – через пару минут пригрозил Платон. – На работе я с пациентками не целуюсь. С Вами я разберусь дома, честное акушерское! - Уже начинаю бояться! – расхохоталась я… Артём. Вечер был очень весёлым. После ужина мы все вместе с мамой и папой играли, много дурачились и смеялись. Потом мама предложила послушать детские песни. Валери включила песню старухи Шапокляк. Это в мультфильме про Гену и Чебурашку есть одна такая вредная бабушка с крысой в сумке. Я смеялся, потому что Валери совсем не похожа на эту бабушку. - По-моему, это нехорошая старушка, - улыбнулась мама. – Мне больше нравятся две песенки о доброте. - Какие, мам? – спросил Ваня. - А вот послушай, - ответила мама. («Хорошо бродить по свету…» и «Дорогою добра».) - Хорошие песенки, - сказал Ваня. - Ваня, а какая песенка нравится тебе? – обратился к нему папа. - Там про самовар и паровоз, который летит, - объяснил Ваня. - Интересно, что это за странный летающий паровоз? – засмеялся папа. – В какой это песне? - Кажется, я знаю, в какой, - улыбнулась мама. («Самоваро-паровозо-ветролёт».) Слущая песенку, мы с сестрой хохотали, папа смотрел на нас и улыбался. - Я знаю ещё одну песню о самоваре, - сказала мама. - Какую? – посмотрел на неё папа. - Вот эту. («Пых-пых-самовар».) - Отличная песня, - папа улыбнулся. - Пап, а какие песенки нравятся тебе? – спросил я. - Честно говоря, я не очень большой любитель детских песенок, - признался папа, посмотрел на часы и подмигнул маме, - я ведь уже большой. Но некоторые песни мне нравятся. - Какие? - Послушайте, - ответил папа. – Вот эта… («Если добрый ты».) Эта… («Каждое слово в песне тебе») И эта. («Ёжик резиновый».) - После такой песни надо идти мыться! - заявил Ваня. - Совершенно верно, сынок, - с самым серьёзным видом сказал папа. – Мыться и идти ложиться спать. Пойдём, я помогу тебе. Ваня взял папу за руку, и они ушли в ванную комнату. Чуть позже Ваня пошёл спать, а папа, уложив его, вернулся к нам. Мама подмигнула нам с Валери и сказала: - А мне очень нравится вот эта песенка. («Колыбельная медведицы».) Мы с сестрой тихо захихикали – поняли, что мама включила песенку специально для братишки, чтобы он поскорее заснул… …Через несколько минут Валери спросила: - Папа, а как выглядит ребёночек, когда только родился? - Доченька, ты же видела Ваню, когда мы только привезли его из роддома, - папа погладил сестру по голове. - Да нет пап, это не то, - возразила Валери. – Не через несколько дней как ребёночек выглядит, а сразу, как только родился. - Понял, - папа улыбнулся. – Сейчас поищу. Он нашёл видео и сказал, чтобы мы взяли наушники. - Интересно, – сказал я после того, как мы посмотрели видео. – Тут девочка. А что делают с мальчиками? - Почти то же самое, - ответила мама. - Правда? - Конечно, правда, сынок, - мама поцеловала меня в макушку. – Мы же с папой работаем в родильном доме, мы сами это видели много раз. Я, конечно, вижу пореже, у меня есть и другая работа. А папа работает в родильном отделении, как раз там, где рождаются дети. - Папа, часто ты такое видишь? – поинтересовался я. - Каждый раз, как прихожу на работу, - объяснил папа. – Это делают с каждым родившимся ребёнком, если ребёнок может дышать самостоятельно. Но иногда бывает, что дети рождаются раньше срока. Или рождаются вовремя, но не очень хорошо себя чувствуют сразу после рождения. Такой ребёнок слабенький, ему трудно дышать самому. Тогда в первую очередь врач заботится о том. чтобы ребёнок мог дышать, чтобы билось сердце и чтобы ребёнку было тепло. Если надо - лечит ребёнка. - Почему? – удивился я. - Сынок, самое главное – чтобы ребёнок мог дышать, жить, а измерить рост и массу тела можно и немного попозже, - ответила мама. - Папа, ты на работе занимаешься такими детками? – спросила Валери. - Нет, доченька, - папа отрицательно покачал головой, – детьми занимается врач-неонатолог. А я акушер-гинеколог. Я слежу за состоянием женщин перед родами, во время родов и после них. Если надо – делаю операции и лечу женщин. Само собой, каждый раз, когда принимаю роды, я вижу родившегося ребёнка. - Всё ясно, - кивнула сестра. – У вас там разные врачи специально для мамы и для ребёночка! - Зачем? – не понял я. - Вот балда! - засмеялась сестрёнка. – А если одновременно и маме, и ребёночку плохо? Одному врачу, что, разорваться напополам? - Умница, - сказал папа. – Но это не все врачи, которые у нас работают. Например,, чтобы побольше знать о состоянии женщины и малыша, мы делаем УЗИ, для этого есть специальный врач. - Папа, что такое УЗИ и как его делают? – одновременно спросили мы с Валери. - Об этом поговорим в другой раз, - произнёс папа и поцеловал нас с сестрой. А сейчас - быстренько мыться и спать! Лиза. Дети уже спали. Мы с мужем были наедине. - Доктор Земцов, кто сегодня на приёме грозился поцеловать меня дома? – пошутила я. - Товарищ начмед, заяц трепаться не любит, - шуткой на шутку ответил Платон. – Земцов обещал – Земцов сделает. - Проверю, - хихикнула я. Платон начал меня целовать и, как обычно, довёл меня поцелуями до исступления… - Платоша, что это такое? – спросила я у мужа, снова затеявшего нечто необычное. - У этой позы три названия, - шепнул Платон. – В одном из тибетских трактатов она называется «Два дерева». В индийской «Камасутре» эта поза названа «опирающейся». Правда, там описана поза стоя, а не на коленях на кровати. Кроме того, на Востоке несколько поз, когда рука мужчины поддерживает живот женщины, имеют общее название «Созревающий плод». - Мне нравится, - прошептала я. - Ну тогда держись за воздух, Лизонька, - пошутил Платон. – Как говорит наш начмед, поехали ката... - Платон, - давясь смехом, с трудом прошептала я, – перестань. - Не сейчас, - ответил муж, - моя сладкая девочка… …Через некоторое время, когда мы, уже справившись с прерывистым дыханием, опустились на кровать, я снова почувствовала на своём животе ладонь Платона, а затем и его губы. Он гладил и целовал мой живот. - Платоша, что ты делаешь? – поинтересовалась я. - Целую тебе животик, - шепнул Платон. – Лизонька, могу я на ночь поцеловать наших малышей? - Конечно, можешь, хороший мой, - ответила я. – Иди ко мне. Муж лёг рядом со мной, мы обнялись и заснули в объятиях друг друга… Лиза, через неделю. Я вела пятиминутку. -…Что у нас за ночь в родильном отделении? – спросила я. - Тише, Елизавета Юрьевна, - с улыбкой сказал Максим Викторович. - Что такое? - не поняла я – Почему тише? - Платона Ильича разбудите, - ответил Заболотин. Я посмотрела на Платона и с трудом сдержала смех. - Дяди спят и тёти, но не на работе. – весело продекламировал Альберт Александрович. – Разбудить его? - Не трогайте, - запретил Валентин Иванович. – В родильном ночью был аншлаг, и последовательно поступили несколько рожениц с показаниями к экстренному кесареву сечению. Платон Ильич почти половину ночного дежурства простоял у операционного стола. - И что тут такого? - спросил один из присутствовавших, интерн. – С какой стати он после ночного дежурства дрыхнет на пятиминутке? - Коллега, Вы ещё самостоятельно не оперируете, - ответил Бондарев, - когда у Вас будет столько родов и операций подряд, как сегодня было у Платона Ильича, тогда и поговорим… - Так ассистенты же на операциях должны быть, - возразил интерн. - Коллега, Вы прекрасно знаете, что ассистенты работу оператора не выполняют, - ответил Бондарев. – Елизавета Юрьевна, ночь была напряжённая, наплыв рожениц, но в целом всё благополучно. Родильницы после кесарева в реанимации, одна родильница после естественных родов ещё в родзале, остальные уже в послеродовом. - Двое новорождённых требуют пристального внимания, – добавил дежурный неонатолог, - остальные в хорошем состоянии. - Я бы добавил ещё, что пристального внимания требует доктор Земцов, - пошутил Архимед. – Баю-баюшки-баю, не садися на краю… - Коллеги, я вообще-то не сплю, - вдруг негромко сказал Платон, – хотя не отказался бы - надо признать, ночка у нас в родильном сегодня была весёленькая… Платон. - Лизонька, просыпайся, милая, - я притронулся к плечу жены. – Вставай. У меня сегодня выходной, а Лизе на работу. Она открыла глаза, потянулась. - Доброе утро, - я поцеловал её. - Доброе, - Лиза зевнула и улыбнулась. – Встаю, встаю, встаю. Чур, в туалет я первая - в ушах булькает. - Лиз, сделай свои делишки в контейнер для анализов и покажи мне, - сказал я. – У тебя завтра очередной осмотр, мне надо, чтобы к нему были свежие результаты анализов. И зайди, пожалуйста, в лабораторию, сдай кровь. - Ох уж эти мне гинекологи, - хихикнула Лиза, - ладно, сделаю… …Раз я всё равно уже проснулся, пожалуй, тоже встану… - …Доктор, я хорошая девочка? – пошутила Лиза, выйдя из туалета и держа в руке контейнер с мочой. - Сейчас проверю, как ты себя ведёшь, - я протянул руку, жестом прося жену дать контейнер мне, открыл его, посмотрел на мочу на свет и понюхал, а затем закрыл контейнер и вернул его Лизе. – По-моему, хорошая девочка. Проблем с почками нет. Точные результаты даст лаборатория. - Платоша, а тебе не противно вот так – смотреть, нюхать? – поинтересовалась Лиза. - Не понял, - сказал я, – с какой радости мне должно быть противно? Лизонька, ты моя жена. Я тебя люблю. Что тут такого? Кстати, у меня завтра приём в консультации, а у тебя как раз двадцать недель, уже можно делать скрининг второго триместра. Сможешь сегодня сдать кровь? - Это, выходит, мне на работу сегодня идти натощак? – осведомилась Лиза. – Ничего не скажешь, добрый у меня муж… - Добрый, - кивнул я, - поэтому у меня есть предложение: возьми с собой что-нибудь вкусное - сдашь кровь, а потом сразу поешь. - Принимается, - согласилась жена. – Ладно, раз я сегодня без завтрака, значит, у меня больше времени для того, чтобы почистить пёрышки. …Лиза приготовила завтрак детям. Я, чтобы не смущать Лизу, от завтрака отказался. Не годится есть на глазах у голодной жены. Перекушу попозже, после того, как Лиза уйдёт на работу… Олеся, медсестра. - Доброе утро, Елизавета Юрьевна, - сказала я, - хорошо выглядите. - Спасибо, - откликнулась начмед. – Взаимно. - Вы к себе? – спросила я. - Нет, сначала в лабораторию, нужно сдать анализы, - ответила Елизавета Юрьевна. – Мне завтра на приём к врачу. - Кто у Вас? - Земцов, - улыбнулась Филатова. - А кто?.. – я показала глазами на её живот. - Я же сказала – Земцов, - расхохоталась начмед и пошла в лабораторию. А я вдруг сообразила: я только что сказала Филатовой глупость… Платон. У Лизы двадцать недель. Я только что посчитал Лизе пульс, измерил давление на руках, посмотрел, какая прибавка массы тела по сравнению с прошлым приёмом. Результаты анализов хорошие… - Лиз, приляг на кушетку, - попросил я, доставая сантиметровую ленту. - Ну что там, доктор Земцов? – хихикнула жена. – Что намерили? - Вы не поверите, товарищ начмед, - пошутил я, вспомнив книжку Успенского, которую мы недавно читали детям. – Тридцать восемь попугаев. Или полтора слонёнка. - Знаещь, кто ты? – засмеялась Лиза. - И кто же? - Пампукская хрюря, - с улыбкой сказала жена. - Сомневаюсь, - возразил я. - Пампукская хрюря – это, кажется, какой-то пакетик, мешочек или коробочка, в котором что-то лежит. - Значит, ты просто хрюря, - окончательно развеселилась Лиза. - Хорошо, пускай я хрюря, - я тоже не смог удержаться от смеха. – Не напомнишь, как называется жена хрюри? - Это мне как-то не приходило в голову, - Лиза смутилась. Просмеявшись. я взял акушерский стетоскоп и решил попробовать прослушать сердцебиение наших малышей. Так… Чудесно, два отчётливых сердцебиения. Я посчитал частоту сердцебиения, а затем вслушался… Ну что ж, ещё чудеснее. Я знаю, кого носит Лиза… …Я позвонил Архимеду: - Ты не очень занят?.. Я понял… Через час будем у тебя в кабинете, у нас второй скрининг. Пока. - На УЗИ через час? – Лиза улыбнулась, подошла к кулеру и взяла стаканчик. – Платоша, ты не против нападения на твой кулер?.. …Лиза лежала на кушетке, я стоял рядом. Архимед обстоятельно обследовал наших с Лизой малышей. Все параметры плодов и функционирование плаценты соответствуют сроку беременности… Пороков развития не выявлено… Кровоток в норме, без патологий… - Я кое-что вижу, - с улыбкой сказал Архимед в самом конце обследования. - Я тоже вижу, - улыбнулся я. – Так я и думал. - Могу я взглянуть? – спросила Лиза. Архимед повернул к ней монитор аппарата. - Доктор Земцов, объявляю Вам выговор, - заявила жена. Я удивлённо уставился на неё. Не понял. За что выговор? - Вот те на! - расхохотался Архимед. – Работа качественная, в двух экземплярах. У маленьких всё расположено там, где полагается. За что Платону выговор? - За хорошее поведение, - засмеялась Лиза. Уфф, ну у тебя и шуточки, милая, подумал я. Следующая мысль вызвала у меня улыбку: ладно, люди свои, сочтёмся… Лиза. …Второй скрининг позади. Ни Платон, ни Архимед по результатам обследования не выявили у меня ничего нехорошего. Всё хорошо, малыши развиваются нормально, никаких отклонений нет. Вернувшись в свой кабинет, я делала свою работу. Потом пришла Вита Полупанова, мы с ней занялись составлением графика дежурств на следующий месяц. Почему-то мне показалось, что Вита не очень хорощо себя чувствует. - …Да что ж это такое? – вдруг сказала она. – Опять тошнит… С самого утра тошнит. Что я такое съела? - Точно съела что-то не то? – спросила я - А то, может быть, дело не в еде? Месячные когда были? Вита задумалась. - Блин, - она хлопнула себя рукой по лбу. – Вот голова два уха… Должны были начаться три дня назад, у меня же всегда день в день, как часы… - Тест на беременность делала? - Нет. - Сделай. Может, у тебя там две полоски. Вита выскочила из моего кабинета. Минут через пятнадцать она примчалась снова. - Лиза, смотри! - Поздравляю, - улыбнулась я. Вита задумчиво смотрела на экспресс-тест с двумя отчётливыми полосками. - Твою ж маму, - неожиданно ругнулась она. – Ну Квитко, ядрёна вошь! Всё в порядке, ничего не случится… Вот зараза! Я ему устрою - ничего не случится!.. Она снова убежала. А я стояла, поглаживая рукой живот – в нём началась самая настоящая дискотека, - и смеялась. Боюсь, Лёвке сегодня от Виты крепко достанется… Платон. Я был на «пустой» (такие у нас очень редко, но всё же бывают - это смены, в которые в родзалах нет рожениц) дневной смене в родильном. Зазвонил мой мобильный телефон. Звонили из приёмного отделения: - Платон Ильич, сложная пациентка по «Скорой», подойдите, пожалуйста. Я подошёл. - Пациентке восемнадцать лет, первая беременность, тридцать девять недель, вод нет, сердцебиение плода не прослушивается, - сказал фельдшер «Скорой». Осмотрев совсем молоденькую пациентку, лежавшую на каталке, я с трудом подавил желание многоэтажно выматериться. Девчонка избита, вся в синяках, но что хуже всего – запущенное поперечное положение плода, выпадение ручки. Раскрытие почти полное. Я наклонился к животу пациентки, чтобы стетоскопом прослушать сердцебиение. Но я ничего не услышал. - Давайте её срочно на УЗИ! – потребовал я. …- Ё…ный трактор! – беззвучно, одними губами матюгнулся Архимед. – Запущенное поперечное положение, выпадение ручки. Сердцебиения нет. - Мёртвый плод? – так же беззвучно спросил я. Архимед кивнул. - Надо проверить другими методами, – предложил он. Проверили. Сердцебиения нет. Плод мёртв. - Как Вас зовут? – спросил я. - Лилия Савельева, можно просто Лиля, - ответила пациентка. - Лиля, что случилось? - Гражданский муж пришёл домой пьяный, избил, - заплакала пациентка. – Сильно ударил в живот. Отошли воды, пошли схватки. Он ещё что-то орал, размахивал кулаками. Я подождала, пока он заснёт, и от соседки вызвала «Скорую». Доктор, с моим ребёнком всё в порядке? - Лиля, у меня для Вас плохие новости, - как можно мягче сказал я. – У Вас запущенное поперечное положение плода, и, к сожалению, Ваш ребёнок погиб. Примите мои соболезнования. Естественные роды из-за поперечного положения плода невозможны. Как можно быстрее нужно сделать операцию. - Какую? – спросила Лиля. – Кесарево? - К сожалению, нет. Кесарево сечение при запущенном поперечном положении плода показано при живом плоде. При запущенном поперечном положении погибшего плода делается плодоразрушающая операция. Подпишите, пожалуйста, согласие на проведение операции. - Можно без операции? – плача, спросила молодая женщина. - Нельзя, Лиля, - я отрицательно покачал головой. - У Вас может возникнуть состояние, которое называется угрожающий разрыв матки. Или даже может произойти разрыв матки. Может начаться заражение крови. Возможны самые серьёзные осложнения. Не хочу Вас пугать, но ситуация очень серьёзная. Если не сделать операцию, Вы можете лишиться возможности иметь детей, можете тяжело заболеть и даже умереть. - А если я соглашусь? - Этому ребёнку помочь уже нельзя, но я ещё могу сохранить Вам матку, и Вы сможете в будущем родить других детей, - ответил я. – Понимаю, Вам сейчас очень больно и горько. Но прошу Вас, соглашайтесь на операцию. Я хочу сохранить Вам здоровье и жизнь. - Хорошо, я согласна, - сказала Лиля. – Что и где подписать? - Вот здесь, - я дал ей ручку. Пациентка расписалась. - Подождите меня, пожалуйста, я через минуту вернусь, - попросил я вышел в коридор и отойдя от кабинета Архимеда так, чтобы пациентка не могла меня слышать, позвонил дежурной операционной сестре. - Кристина, это Земцов, - сказал я. – Готовьте операционную, у нас запущенное поперечное положение, плодоразрушающая операция. - Какая? - Декапитация. - Платон Ильич, что подготовить? Есть крючок Брауна, ножницы Феноменова и напёрсток Блонда – Хейдлера. - Напёрсток, - ответил я, - и на всякий случай обычный операционный комплект. Быстрее, пожалуйста. И «подъём» анестезиологам. - Поняла, - ответила Кристина. Я отключился, а затем позвонил Лизе. Лиза. У меня зазвонил телефон. Звонок от Платона. - Елизавета Юрьевна, у нас ЧП. Избитая пациентка, запущенное поперечное положение плода с выпадением ручки, - сказал муж. – Я в операционную. - Плод жив? - Нет. - Работайте, Платон Ильич, - сказала я. – После операции карту пациентки вылизать до безукоризненного состояния, чтобы нельзя было придраться ни к одной запятой, и ко мне с картой и с докладными. Вы и Валентин Иванович. Платон. Я вернулся в кабинет Архимеда. - Лиля, едем в операционную, – сказал я пациентке. – Как зовут Вашего гражданского мужа? Дайте мне, пожалуйста, его номер телефона. - Я боюсь его, - ответила она. - Его имя и его номер – и Вам больше не нужно будет его бояться. - Алексей Выдрин, - произнесла Лиля. – Его номер… …Я сохранил номер на своём телефоне… ...- Валентин Иванович, срочно идёмте мыться. У нас декапитация. - Крючок и ножницы? – спросил Бондарев, когда мы готовили руки к операции. - Нет, напёрсток с пилой, - ответил я, - меньше риск поранить женщину. Если хотите, можете провести операцию, а я буду ассистировать. - Я не владею этой методикой, меня учили делать это крючком и ножницами, - отказался Бондарев. – Оперируйте Вы. - Анестезия работает, - произнёс анестезиолог. – Глубокий наркоз. Платон Ильич, можете начинать. …Фиксация выпавшей ручки погибшего плода… Введение руки с напёрстком… Заведение проволочной пилы за шею плода… Рассечение тканей и позвоночника плода… Извлечение туловища за ручку… Извлечение головки… Ручное обследование матки… К счастью, матка пациентки цела, повреждений нет… Ручное отделение плаценты… - Выводите из наркоза, - сказал я анестезиологу… …Я вымыл руки после операции. Она прошла благополучно, но на душе у меня скверно – поганее некуда. Такие операции – это самое тяжёлое, что может быть в нашей профессии… - Пациентку в реанимацию, тело плода на патологоанатомическую экспертизу, - распорядился Валентин Иванович. – Платон Ильич, идите в ординаторскую, попейте чаю, расслабьтесь и заполните всю необходимую документацию по поводу операции. Чтобы как минимум час я Вас в родильном отделении не видел. Идите, пока нет рожениц. Будет что-то срочное – я позвоню. - Валентин Иванович, в послеродовом девочку надо в отдельную палату. – попросил я. – Если её вместе с матерями, у которых живые дети, она может сойти с ума от горя. И как очнётся после операции, ей нужен психолог. - Я позвоню в послеродовое, - ответил Бондарев. – Идите, Платон Ильич. …Я доплёлся до ординаторской и тяжело опустился на диван. Погано… Лиза. Телефонный звонок. Это Бондарев. - Елизавета Юрьевна, я на час-полтора отстраняю доктора Земцова от дежурства. – услышала я. – Платон Ильич только что сделал пациентке плодоразрушающую операцию, и он в таком психоэмоциональном состоянии, в котором в родзал входить нельзя. Пусть немного придёт в себя и расслабится. - Поняла, Валентин Иванович, - ответила я, - мне нужны ваши докладные – Ваша и доктора Земцова. - Напишу, - сказал Бондарев и отключился. Я посмотрела через стекло в сторону ординаторской. Платон там… …Через несколько минут я вошла в ординаторскую. Платон сидел с отрешённым видом. Я поставила на стол перед ним кружку горячего чая и положила мешочек с орехами. - Платон, - негромко позвала я, - ты меня слышишь? - А? Что? – как будто очнулся муж. – Это ты, Лиз… Что такое? - Орехи и чай, - коротко ответила я и, коснувшись его плеча рукой, вышла из ординаторской. Вид у него, конечно, сейчас тот ещё… Ему сейчас нужно побыть одному. Но совсем скоро он придёт в себя… …Уже через несколько минут он встал с места, вышел, через некоторое время вернулся с картой пациентки и погрузился в работу… …Примерно через час я позвонила Валентину Ивановичу и Платону и попросила обоих зайти ко мне. - Валентин Иванович, Платон Ильич, вы сами знаете, у нас ЧП, в связи с этой операцией могут возникнуть проблемы, - сказала я. – Берите бумагу и ручки и пишите докладные. Всё, как было. А когда пациентка очнётся, нужно уговорить её написать заявление на её сожителя. Максим Викторович. - Елизавета Юрьевна, я принёс протоколы операций в гинекологическом отделении, как Вы просили, - сказал я. - Спасибо, - ответила начмед. - Как Вы себя чувствуете? – спросил я. Елизавета Юрьевна мой начальник, а не пациентка, но, на мой взгляд, вполне уместно поинтересоваться самочувствием начальника, если это беременная женщина. - Спасибо, хорошо. - Хотите конфету? – предложил я. – Бросаю курить, вот и ношу с собой что-нибудь сладкое. - Не откажусь, - улыбнулась Филатова. – Я тоже раньше курила, Платон Ильич уговорил бросить. - И правильно сделал, - ответил я. - Ой, это же сигарета, Максим Викторович, - сказала Елизавета Юрьевна. - Нет, это конфета такая, - возразил я. – Берите, не бойтесь. - Спасибо, - Филатова улыбнулась. – Вкусная. - Согласен, - засмеялся я и вышел, краем глаза заметив, как Филатова «курит» конфету. Платон. Моя пациентка Лиля Савельева на удивление быстро пришла в себя после наркоза. - Лиля, меня зовут Платон Ильич, это я Вас оперировал, – сказал я. – Как Вы себя чувствуете? - Пить хочется, - произнесла пациентка. Я дал ей немного воды. - Рука болит – пожаловалась Лиля. Я посмотрел – похоже на перелом. - Лиля, здесь реанимация, здесь нельзя пользоваться телефоном, поэтому я сейчас ненадолго выйду – позвоню врачу-травматологу, и вернусь. Травматолог придёт и Вас осмотрит. - Хорошо, - кивнула Лиля… …Я позвонил в «травму». - Мустафин слушает, - ответил коллега. - Ринат Габитович, это Земцов из родильного, у нас в реанимации послеоперационная пациентка, избитая и, подозреваю, есть перелом. Вы не могли бы прийти? - Шесть секунд, - услышал я любимую присказку коллеги… …Конечно, не шесть секунд, немного больше. Через несколько минут Ринат Габитович был у постели пациентки. - Закрытый перелом левой … кости однозначно, - сказал он, - надо зафиксировать руку. Сейчас, как я понимаю, сделать снимок и наложить гипс невозможно - пациентка только что очнулась после операции? Я кивнул. - Платон Ильич, побои фиксируем? – осведомился коллега. - Само собой. - Понял. Сейчас разберёмся с рукой дамы, и напишу врачебное заключение… …Мы с Ринатом Габитовичем жёстко зафиксировали левую руку Лили. Мне удалось уговорить Лилю написать заявление на избившего её сожителя – как я предполагаю, виновника гибели её ребёнка. Затем я поговорил с коллегой-реаниматологом и сделал назначения Лиле – после такой операции ей необходим специальный курс лечения… …С заявлением пациентки в руке я вошёл в кабинет Лизы. - Лизонька, ты что, опять куришь? – возмутился я. – Разве можно? Ты же беременна! - Платоша, не шуми, - улыбнулась жена. – Это леденец, меня Заболотин угостил. - Вот заявление пациентки на её сожителя, - сказал я – а вот её карта, протокол операции и заключение травматолога. Дело ещё хуже – у пациентки перелом левой руки. Лиза прочитала заявление и протокол операции, потом вдруг расплакалась. - Ну что ты, милая? - Девочку жалко, - Лиза встала, подошла и прижалась ко мне. Я обнял её и молчал – пусть жена немного поплачет. Через несколько минут Лиза перестала всхлипывать. - Товарищ начмед, хватит разводить сырость в кабинете, - пошутил я. – Ну всё, Лизонька, всё, всё… Лиза. Как оказалось, не всё. Это было далеко не последним переживанием трудного дня. Я пригласила в кабинет больничного юриста, в его присутствии сняла ксерокопии с каждой страницы карты пациентки, на каждой копии он написал, что копия идентична оригиналу, и расписался. Я отдала карту Платону. Они с юристом оба вышли из кабинета. Я достала свою записную книжку, нашла в ней нужный номер телефона и позвонила. - Следователь Белецкая Валентина Ивановна, - услышала я. Я назвала себя и рассказала о том, что у нас произошло. - Поняла, скоро приеду, - ответила Белецкая. Платон. - Следователь Белецкая Валентина Ивановна, - следователь показала мне раскрытое служебное удостоверение. Я кивнул и жестом указал на бейджик на моём халате. - Мы с Вами знакомы, Платон Ильич, я Вас помню, - сказала следователь. – Расскажите мне всё как можно подробнее. Выслушав мой рассказ, Белецкая достала телефон и кому-то позвонила: - Сергей Саныч, это Белецкая, пробей по нашей базе одно чучело. Алексей Выдрин. Есть у нас такой? Хорошо, я буду ждать звонка… …- В нашей базе этот Выдрин не значится, не судимый, - минут через десять сказала следователь. – Но за такие художества надо брать его за хоботок. Платон Ильич, Вы можете пригласить Выдрина сюда? …Я набрал номер Выдрина. - …Здравствуйте, это беспокоят из роддома при областной больнице. – сказал я, - это по поводу Лилии Савельевой. Вы не могли бы прийти к нам в больницу? - А чё, по телефону слабо сказать? – ответил, по-моему, не совсем трезвый мужской голос. - Не телефонный разговор, - отказался я. – Приезжайте. Роддом при областной больнице, главный вход. - Ща буду, - пообещал Выдрин… …Его «ща» - это полчаса. За это время Белецкая позвонила ещё кому-то: - Палыч, срочно пришли в роддом при областной больнице парочку крепких мужиков. Сам реши, кого. Твою мать, Палыч, я сказала – срочно! Клиент? Клиент - алкаш из кухонных боксёров, сильно избил беременную. Жду… …- Прошу прощения, напомните, где тут у вас женский туалет? - смущённо спросила следователь. Я объяснил ей, она быстро умчалась в указанном направлении… …Зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, - сказала медсестра Таня, дежурившая на ресепшене, - тут какой-то Выдрин пришёл. Кажется, я его где-то уже видела. Может быть, даже у нас в больнице. Не знаете, кто его просил прийти? - Я, - ответил я Тане. – Сейчас подойду… Таня, медсестра. Фу, ну и выхлоп от этого алкаша! Рожа смутно знакомая. Где я его видела? Не помню где и когда. Видела точно, и мужик, по-моему, нехороший. - Где доктор? – разорался пьяный. – Долго я тут прохлаждаться должен? Подошёл Платон Ильич. Когда он увидел пьяного, у него было такое выражение лица, как будто он тоже где-то видел этого алкаша. Возможно, даже узнал. В ухе у пьяного торчал наушник от плеера, в котором звучала матерная песня. - Это я звонил, - сказал Земцов. – Сделайте, пожалуйста, музыку потише. - Чё с Лилькой? – пьяный выключил плеер и сунул его в карман. - Родила? Я ж говорил – сама родит. Нафига было в больницу переться? И дома сама родила бы. А то пугали, что за две недели до родов в больницу. Правильно, что не пустил Лильку - С поперечным положением плода - не пустили в больницу? – спросил Земцов. – У Вас что, голова только для того, чтобы в неё есть? - Чё за дела? Доктор, чё ты на меня зенки вылупил? Я спрашиваю, родила Лилька? Пацан или девка? Живой-здоровый? - Мальчик, - спокойно сказал Земцов. - Был бы живой-здоровый, если бы ты Лилию в живот не бил. Твой ребёнок умер ещё до того, как родился. Пришлось делать плодоразрушающую операцию. - Это ты, гад, моего сына… это самое? Охр…нел совсем? Ты же клятву этого.. как его там… Гиппопотама… давал! – заорал алкаш. – Хотя спиногрыз мне и на х…н не сдался. - Презервативами пользоваться не пробовали? – осведомился Замцов. - Не люблю г…ны, - алкаш гадко заржал. - Не ори! - очень спокойно сказал Платон Ильич. - Мужское средство для предохранения от нежелательной беременности называется ПРЕ-ЗЕР-ВА-ТИВ.А слово на букву г – это двуногое существо, которое дурит головы молоденьким наивным девчонкам и избивает беременных. - А на х…на мне пузатые? – пьяный шумно отрыгнул. - Что здесь происходит? – спросила подошедшая Елизавета Юрьевна. - А, ещё одна пузатая, - заорал алкаш. Внезапно большие тёмные глаза Платона Ильича стали ещё больше, в них промелькнул ужас. Блеснуло лезвие ножа, Платон Ильич мгновенно бросился вперёд, прикрыв собой Елизавету Юрьевну, и резко выбросил одну руку вперёд. В следующую секунду нож полетел в одну сторону, пьяница - в другую Алкаш пролетел, наверное, метра полтора, и прилёг отдохнуть. - Ммммм, - Земцов застонал, тряся рукой – видимо, дав алкашу в морду, больно ударился… …Почему-то мне кажется, что у алкаша завтра будет потрясающий фингал… …Подошла женщина-следователь. Пьяный попытался встать, от входа к нему подбежали два дюжих мужика и скрутили. Затем один из них с помощью носового платка подобрал нож и положил в пакет… - …Платон Ильич, у Вас кровь, - Вита Игоревна была очень бледна. Земцов стоял в полусогнутом виде, прижимая руку к паху. На брюках его медицинского костюма расплывалось красное пятно. Я увидела, что начмед «поплыла» и, к счастью, мы с Витой Игоревной успели её подхватить, чтобы она не упала. - Елизавете Юрьевне нужно присесть… - морщась от боли, сказал Земцов, - дайте ей валерьянки… Мне лёд… или бутылку с холодной водой… и стерильную салфетку. Мы с Витой Игоревной завели Филатову в комнатку Виты Игоревны, туда же с трудом зашёл Земцов. Пока мы возились с Елизаветой Юрьевной, Платон Ильич повернулся к нам спиной и, видимо, заглянул себе в брюки. Затем он достал телефон и набрал номер. - Ринат Габитович, это снова Земцов из роддома, - сказал он. – Вы можете прийти? У меня ножевое. - Везите к нам, - ответил травматолог. - Не могу. - Почему? – не понял Мустафин. - Ножевое – у меня. - Проникающее? - Нет, по касательной. - Куда? - У меня тут женщины… при них… неудобно говорить… Порез длинный. - Понял. Да что у вас там сегодня происходит?! - рявкнул травматолог. – Не роддом, а дурдом на гастролях! Сейчас приду. Шесть секунд… Ринат Габитович, травматолог. - Сергей Александрович, - сказал я по телефону коллеге урологу-андрологу, - это Мустафин. Доктора Земцова из родильного знаешь? Его тут один… редиска… ножом порезал. Прибеги быстренько, глянь. - Не понял, – ответил он. - Я при чём? - Так в твоём микрорайоне порез, - объяснил я. – По твоей специальности. - Понял, сейчас буду, - ответил коллега… …- Куда его, к нам в травму, или к вам? – спросил я. - Давай к нам, в мужское отделение. Сергей Александрович. Земцов удивительный мужик, таких я ещё не видел. У него ножевая рана и явно очень болезненный ушиб в том же «микрорайоне». Многие мужики в такой ситуации орут от боли. А этот сжал зубы. Терпит боль молча, да ещё и шутить пытается. Я обработал и ушил рану под местной анестезией… - …Теперь в палату, – я вёз его на каталке. – Платон Ильич, на несколько дней постельный режим. Есть несколько свободных палат. В какую хотите? - У вас тут есть шестая палата? – вдруг спросил Земцов. - Есть, и она как раз свободна, - ответил я. - Вот туда и поедем, - попросил Земцов. Я вытаращил на него глаза - первый раз в жизни вижу врача, который сам просится в палату номер шесть. - Зачем Вам? – удивился я. - Смешно же, - улыбнулся Земцов, - Ринат Габитович сказал, что у нас не роддом, а дурдом на гастролях. Я работаю в роддоме. Надо соответствовать. - Постельный режим! – приказал я, с помощью медбрата переложив Земцова с каталки на кровать. - Сергей Александрович, мне надо работать, - возразил Земцов. - Это уж фигушки, - запретил я – Больничный! И как минимум до снятия швов – лежать! Порез в принципе неглубокий, не опасный, заживёт. Но рана у Вас свежая, если встанете - будет кровить. И у Вас ушиб. А вот это надо лечить. Или Вы хотите доиграться до бесплодия? Земцов засмеялся. - Чего ржёте? - У меня трое детей и беременная жена, - объяснил Платон Ильич. - Если хотите и дальше оставаться мужчиной - постельный режим! Будете разгуливать – рискуете схлопотать себе орхит и прочие радости жизни. Полшестого и тому подобное. Хотите? - Не хочу, - вздохнул Земцов, - ладно, будем считать, убедили. Назначения? - Я всё Вам напишу, коллега, – пообещал я. – Отдыхайте. - Жене можно меня навещать? - В часы посещений, - ответил я. - Она начмед, - сказал Земцов. - Ёклмн, Платон Ильич, предупреждать надо! – я засмеялся. – Если Ваша жена - начмед, то вопросов больше не имею. Можно. Лиза. - Вита, зайди ко мне, - сказала я по телефону. Полупанова пришла. - График дежурств придётся переделать, - сказала я. – У Земцова минимум на неделю больничный. - Переделаем, - как-то очень тепло сказала Вита. – Пусть Платон Ильич лечится. Лиза, он тебя очень любит. Тебя и ваших детей… …Ком в горле. До меня только сейчас дошло, что случилось, чего благодаря Платону не произошло, и что муж сделал для меня… -…Сергей Александрович, как Платон Ильич? – через некоторое время спросила я у врача. - В целом ситуация не очень страшная, но ему надо несколько дней полежать, - ответил тот. – Елизавета Юрьевна, почему, когда я спросил, есть ли лекарства, которые ему принимать нельзя, он назвал … ? …Я услышала название тяжёлого анальгетика. У меня перехватило дыхание. Я поняла, почему Платон сказал, что ему это нельзя. Но урологу об истинной причине знать незачем… - …У него было семь сложнейших операций под наркозом, - объяснила я. - Понятно, - Сергей Александрович кивнул. – А то я удивлялся, при чём тут этот препарат. Ему он сейчас не показан. - Сергей Александрович, - сообщила я врачу, – у Платона Ильича была операция на позвоночнике, ему нельзя лежать на кровати с продавленной пружинной сеткой. Нужен жёсткий щит и. по возможности, ортопедический матрас. - Не волнуйтесь, с кроватью всё в порядке. Как Вы себя чувствуете? - Нормально. - Он попросил, когда Вы придёте, измерить Вам давление и, если нужно, дать Вам успокоительное, - сказал Сергей Александрович. – Без этого я Вас к нему не пущу. Моё давление оказалось нормальным. - В какой он палате? – спросила я - В шестой. …Я открыла дверь и вошла. Платон спал. Я села на табуретку и стала смотреть на мужа. У меня было ощущение дежа вю. Похожая ситуация уже была несколько лет назад, только в другом отделении. Даже одеяло было точно такое же… …Платон открыл глаза. Наши взгляды встретились. Он протянул мне руку. Я взяла его ладонь в свою. - Лизонька, - встревоженно спросил он, – как ты? Дети?.. Этот пьяный придурок не задел тебя и наших крошек? - Нет. родной, не волнуйся, всё хорошо. - Лизонька, покажи животик, - попросил муж. Я приподняла блузон своего медицинского костюма. Платон всмотрелся. - Уфф, - облегчённо выдохнул он. – Вижу, шевелятся. Живые. Какое счастье… - Мерзкий тип, - сказала я, вспомнив пьяную физиономию Выдрина. - Лиз, я его уже видел раньше, - сказал Платон. – Помнишь пятнадцатилетнюю беременную детдомовскую девочку с карбункулом почки? Так вот это он помог глупышке убежать из детдома. Потом использовал её в качестве бесплатной домработницы, а как забеременела от него, избивал её, и на фоне её проблемных почек – карбункул почки. Дальше ты знаешь. - Погоди, Платоша, она к нам поступила на двадцать шестой неделе беременности, и ей тогда только исполнилось пятнадцать, - ахнула я. – Получается, этот Выдрин… четырнадцатилетнюю?! А по закону возраст согласия – шестнадцать лет. - Лизонька, да это же… - Платон пальцами двух рук изобразил решётку. – Это статья, Лиз! Как же мы тогда прошляпили и не позвонили куда следует? - Не до того было. – вздохнула я. – Не знаю, что там со сроком давности по этой статье. Думаю, Белецкая ещё появится здесь, спросим. А я пока подниму архив, может. сохранились данные девочки. Как её звали? - Тоня Найдёнова, - сказал Платон. – Фамилию дали в детдоме. По-моему, у неё нашёлся отец. - Точно, - вспомнила я. – Платон, а ты сам что думаешь насчёт этого Выдрина? - Напишу на него заявление, - глаза Платона на мгновение стали злыми. – Никому не позволю нападать на тебя и наших детей! Урою отморозка! Пьянь придурошная! - Успокойся, родной, - я погладила мужа по руке. – Тебе тут что-нибудь понадобится? - Лиз, я же тут от скуки прокисну, – сказал Платон. – Принесёшь мне что-нибудь почитать? А дня через два – хотя бы тренировочные штаны и майку. Возможно, будут какие-то обследования. Не сверкать же мне тут в чём мама родила… Детям скажем, что я заболел – без подробностей, идёт? - Принимается, - согласилась я. – Книжку, штанишки и что-нибудь вкусное. - Опять пельменей налепишь? - усмехнулся Платон. - Посмотрим, - улыбнулась я. – Ты же знаешь, для меня лепка пельменей – это гражданский подвиг… Валентин Иванович Бондарев. - Елизавета Юрьевна, я отстранял Платона Ильича от дежурства на час-полтора, но он почему-то до сих пор не явился в отделение, - сказал я начмеду по телефону. - Валентин Иванович, доктор Земцов не явится – он заболел, - ответила Елизавета Юрьевна. - А мне что прикажете делать, если поступят роженицы и тем более, если понадобится оперировать? – спросил я. - Если будет что-то срочное – звоните мне, я приду. Вадим Родионович. - Не роддом, а дурдом «Ромашка»! - выпалила заплаканная жена Льва Борисовича, влетев в лабораторию. – У ресепшена сейчас такое было! - Витася, сядь, - стал успокаивать её Лев Борисович. – Вот, попей водички, отдышись, успокойся. - Как я могу успокоиться, когда тут такое? – захлёбываясь плачем, с трудом выговорила Вита Игоревна. Наконец, она успокоилась и смогла рассказать, что произошло. Я слушал её рассказ, и мне казалось, что у меня глаза на лоб лезут. Я задумался… - Земцов дал алкашу в рыло – это я ещё могу понять, – наконец изумлённо произнёс я. – Но… безоружным бросаться на нож??? Как??? Почему?! Должно быть, я чего-то в жизни не понимаю. - Так и есть, не понимаете, - хмыкнул Лев Борисович. – Земцов – муж и отец. - Муж и отец… - услышав эту простую фразу, я повторил её дважды. – Муж и отец… И вдруг я понял… Я взрослый, но в тот момент я по-хорошему позавидовал детям Земцова. И тем, что родились и подросли, и даже тем, которые сейчас в матке у Филатовой. У них потрясающий отец, который любит их до самозабвения. Не то, что мой отец, которого я помню только по фотографиям - он бросил мою мать, когда мне было три года. Я рос только с всё прощавшей мамой, и иногда приезжал в гости отчаянно баловавший меня дядя Гера. Моя мать растила меня одна. Если бы когда-то в годы моего детства она оказалась рядом с пьяным, захотевшим напасть на неё с ножом – защитить её от отморозка было бы некому… Нет, конечно, кто-нибудь защитил бы. Кто-то чужой. А родного, близкого человека рядом не было бы… …Марина. Она беременна. Если бы на месте Филатовой у ресепшена была Марина? Смог бы я безоружным броситься навстречу руке с ножом, и дать пьяному подонку в морду?.. Не знаю… …Но точно знаю – друга такого, как Платон Земцов, у меня никогда не было. А я дорого бы отдал, чтобы был. Такой не предаст и не продаст. Такие друзья, как Земцов, на вес золота. А тем – даже не друзьям, а приятелям и собутыльникам-сослуживцам, - которые у меня были, цена в базарный день пятачок за пучок… Лев Борисович. После того, как в лабораторию ворвалась заплаканная Вита и рассказала обо всём, что случилось в холле у ресепшена - о попытке пьяного напасть на Лизу, о ранении Земцова, о задержании пьяного, и о том, чем этот пьяница уже дважды мерзко «отличился» - Вадим Родионович как-то странно притих. Или, как выражаются Анфиска с Колькой, «завис». В какой-то момент мне даже показалось, будто я слышу, как шуршат и щёлкают какие-то мозговые шестерёнки в голове Любавина. - Земцов дал алкашу в рыло – это я ещё могу понять, – наконец изумлённо сказал Любавин.. – Но… безоружным бросаться на нож??? Как??? Почему?! Должно быть, я чего-то в жизни не понимаю. - Так и есть, не понимаете, - ответил я. – Земцов – муж и отец. - Муж и отец… - ещё более изумлённо произнёс Любавин. – Муж и отец… Сергей Александрович, уролог. Я подошёл к дежурному медбрату Кириллу. Рядом с ним стоял парнишка-санитар – Костик. - Кирилл, в шестую палату поступил пациент, - сказал я медбрату, - порез ножом, свежие швы, ушиб… Постельный режим. Стол общий. Если будет шастать по коридору – гоняй. Запиши назначения… - А фамилия? А то перепутаю с кем-нибудь. - Земцов. Он в палате один. - Земцов? – удивился Кирилл. – Это не тот Земцов, который работает в родильном? - Он самый, и если к нему придёт начмед – пропускать в любое время, - ответил я и напустился на Костика, – а ты чего тут уши греешь? Марш во вторую палату, поменяй Афанасьеву нательное и постель. - Сделаю, – пообещал Костик. Я пошёл в четвёртую палату – проверить состояние поступившего вчера престарелого пациента. Кирилл, медбрат. - Кирилл, говорят, начмед беременная, - заржал Костик. – Так вот кто, оказывается, начмедшу того… Пойду гляну, кто там в шестой палате, что за чучело с членом наперевес… - Ты дебил? – я шутя отвесил Костику пенделя под зад. – Сам ты чучело с членом наперевес. А в шестой палате у нас – очень хороший врач. Моя жена три года назад рожала дочку у Платона Ильича. Подумываем о втором ребёнке – жена говорит, со вторым тоже пойдёт только к Земцову. Всё, Костик, не отсвечивай, вали отсюда менять Афанасьеву бельё и постель. Платон. …Я терпел, сколько мог… Что делать? Больше терпеть нет сил. Я оглядел палату. Ни утки, ни судна… Ни штанов, ни тапочек. На вешалке висел мой медицинский халат. Я встал с кровати, надел халат, застегнув его на все пуговицы, и босиком вышел в коридор. Не стану утверждать, что моя походка была лёгкой и быстрой – это было бы неправдой. - Отец, не подскажете, где туалет? - обратился я к вышедшему из соседней палаты седому старику в больничной пижаме. - Дак ты, сынок, этой стены держись, - улыбнулся дед, - через две двери, третья дверь – как раз уборна и будет. Подмогнуть тебе? Я и сам туда. - Спасибо, я сам, - отказался я. - Сынок, а чавой-то ты в докторском халате, без штанов и босой? – поинтересовался дед, идя рядом со мной. – Доктор што ль? - Угадали, отец, - сказал я. – Доктор. Был на работе и прямо с работы попал сюда. Надо выйти, а из одежды в палате оставили только халат. Не голому же в коридор выскакивать. - Земцов Платон Ильич, - дед прочитал надпись на моём бейджике. – Эвона какое у тебя имя, сынок. Редкое. Раз ты доктор, так можа, скажешь, правильно меня тута лечат али нет? - Не скажу, отец, не обижайтесь, - я улыбнулся, - это не по моей части. - Докладай, хто таков, чем займаешься? – пошутил старик. - Акушер-гинеколог. Лечу женщин, принимаю роды. - А дак ты по бабьей части, - хохотнул дед. – Откеда у мамки вылез, туда на работе к другим бабам лазишь? Ещё, поди, женатый? - Женатый, - мне было смешно. - Стало быть, и к жене тоже лазишь, токмо не руками, - расхохотался дед. - Отец-то у тебя живой? - Живой. - Я б на месте твоего отца нарвал бы крапивы, да отстегал бы тебя по голой… штоб ты неделю сидеть не мог. Али дай мне отцов адрес, я ему письмо черкану, пущай он сам по-отцовски тебя крапивой-то... штобы ты не лазил куда не след. - Месяц сейчас не крапивный, - возразил я. – Да и отец мой тоже всю жизнь принимает роды. - Стало быть, не выпорет он тебя… - вздохнул старик. - Не выпорет. - Ну и ладноть, ходи невыпоротый, коли так, оно и к лучшему - …опа целее будет, - улыбнулся дед. – Сынок, а робят-то хоть наработал? Али так, баловство одно? - Наработал. - Дак совсем другой разговор, коли наработал. Стало быть, не зря к своей бабе лазишь. А вот и уборна, сынок, пришли мы. - Спасибо, – я с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться… Сергей Александрович. Два часа назад я поймал Земцова на нарушении постельного режима. У меня было немного свободного времени, и я решил совместить приятное с полезным – потрепаться с коллегой и заодно поставить ему капельницу. - Платон Ильич, у Вас постельный режим, что за прогулки по отделению? – возмутился я, увидев Земцова в коридоре у двери в палату. - Накажу. - Что, Сергей Александрович, трудный Вам пациент попался, не слушается? – миролюбиво улыбнулся Земцов. – Всё, всё, сдаюсь. - Зачем разгуливали? - Надо было, - уклончиво ответил Земцов, сняв халат и забравшись в постель. - По делам. - А… - сообразил я. – Ну ладно. Только по делам. Так уж и быть, скажу, чтобы Вам выдали пижаму и тапочки. Какой размер одежды носите? - Сорок восьмой. - Ясно, - кивнул я, - но все остальные прогулки пока отменяются. У Земцова зазвонил мобильный. - Это жена, - Платон Ильич улыбнулся, - извините, отвечу на звонок, а то будет волноваться, ей нельзя, она в положении. Она и так сегодня понервничала, не стоит добавлять. Я кивнул. - Платон Ильич, как Вы себя чувствуете? – услышал я голос Филатовой. – Больно? - Да ничего, живой, - он хихикнул. – Побаливает немного, рана же свежая, но терпимо. Тут рядом со мной доктор, дать ему телефон? Он дал мне телефон. - Сергей Александрович, какие анализы в назначениях у Платона Ильича? - Общий анализ крови, общий анализ мочи, и отдельно анализ на наличие крови в моче. - Допишите – анализ на алкоголь и наркотики, - сказала Филатова. – Цито. - Я чистый, - возразил Земцов. - Так надо, - произнесла начмед, - и результат – мне. - Сделаем, раз надо, - согласился я. – Возвращаю телефон Платону Ильичу. …Я вышел в коридор, чтобы дать Земцову поговорить с женой. Вернусь минут через пять... Платон. - Лизонька, зачем на алкоголь и наркотики? – удивился я. – Ты же знаешь, я чистый. - Платоша, звонила Белецкая, - объяснила жена, - если без подробностей, Выдрин пьяный до поросячьего визга, и они это документально зафиксировали. Ты его ударил, завтра у него на роже будет отменный «фонарь». Если проспится и вздумает на тебя жаловаться – у следователя будут справки, что Выдрин пьян, а ты нет, и видео с камер наблюдения в холле. Понимаешь, что получится? - Понял, - ответил я. – А что со сроком давности по случаю с Тоней Найдёновой? Я имею в виду интим с малолетней. - Срок давности - семь лет, и они ещё не прошли, - услышал я. – Напиши заявление - всё, что знаешь о том случае с Тоней. Ну и само собой, о произошедшем в холле. Я подняла в архиве карту Тони, чуть позже занесу тебе копии. - Хорошо, напишу, - сказал я. - Лиз, пополнишь мне баланс? Да, пока не забыл. Как только Савельеву из реанимации переведут в послеродовое, её надо на рентген, сделать снимок левой руки, локтевой сустав и ниже, и наложить гипс. Я кладу трубку - мне сейчас будут ставить капельницу. - И прослежу, и пополню, - жена хихикнула. - Терпи, казак, атаманом станешь. Сергей Александрович. Вернувшись в палату к Земцову, я взял у него кровь на анализ, как потребовала Филатова, а затем поставил ему систему. Я отправил Кирилла в лабораторию, а мы с Платоном Ильичом немного поболтали. Затем я вышел, чтобы распорядиться насчёт пижамы и тапочек Земцову… А там уже и время вечернего обхода. …Докапав Земцова, я снял систему. В коридоре стало шумно. Время ужина. Узнав, что на ужин у пациентов манная каша и что несколько пациентов от неё отказались, я предположил, что коллега тоже не любитель манки - и решил таким образом наказать его за нарушение постельного режима. Наказал, называется! Платон Ильич с аппетитом умял кашу и, посмеиваясь, поинтересовался у раздатчицы, нельзя ли получить добавку. Пожилая хохотушка-раздатчица тётя Люба рассмеялась и незамедлительно выдала Земцову ещё одну «отказную» тарелку, а затем налила ему чая. - Ешь, милок, ешь, здоровее будешь, - ласково сказала она… - Ну вот, поели, теперь можно и… чем-нибудь заняться, - пошутил Платон Ильич. – Сергей Александрович, дайте мне какую-нибудь лежачую работу. - Я подумаю, - улыбнулся я. – Что-нибудь ещё хотите? - Мне нужно несколько листов бумаги и хорошо пишущая ручка, - серьёзно сказал Земцов. - Найдём, - пообещал я. Платон. Лиза принесла мне ксерокопии, снятые с карты Тони Найдёновой. Я написал заявление. Теперь можно и немного побездельничать. Впрочем, именно этим мне и предстоит заниматься ещё несколько дней, и тут уж ничего не поделаешь – в родзал и в операционную с неснятыми швами нельзя. Лиза. Я дома. - Мам, где папа? – спросили дети. - Папа заболел, ему несколько дней нужно полежать в больнице и полечиться, - объяснила я. - Мама, я хочу поговорить с папой, - сказала Валери. – Можно или в больнице не разрешают? - Папа же не в операционной, - я поцеловала дочку. – Можно, звони. Платон. Зазвонил мой мобильный. - Пап, добрый вечер, - услышал я голосок Валери. – Ты болеешь? - Болею, доченька, - ответил я. – Но это ненадолго, всего на несколько дней. - Папочка, а ты не исчезнешь совсем? – вдруг расплакалась Валери. – Не исчезнешь совсем, как дядя Жак? - Ну что ты, маленькая, - успокоил я дочку. – Конечно, не исчезну. Я несколько дней полечусь в больнице, выздоровею и приду домой. А ты каждый вечер, пока я болею, звони мне и проверяй, исчез я или нет, идёт? - Идёт, - согласилась Валери. – Пока, пап, спокойной ночи. - И тебе спокойной ночи, котёнок, – пожелал я дочке. Лиза. Уложив детей спать и сама забравшись в постель, я вдруг почувствовала себя очень одиноко. Я почувствовала, что вот-вот заплачу. И в этот самый момент мой телефон подал голос. СМС от Платона: «ЛЮБЛЮ.» Я отправила ему точно такое же сообщение, а потом обняла его подушку и заснула. Платон. Рано утром я позвонил на пост в реанимацию и спросил о состоянии Лили Савельевой. - Сейчас докапаем её, и переводим в послеродовое, - ответил дежурный реаниматолог. - Коллега, не в службу, а в дружбу, по пути в послеродовое сделайте остановку в рентгенкабинете и в гипсовой – пациентке нужно сделать снимок левой руки и наложить гипс. И попросите, пожалуйста, рентгенолога снимок и описание к нему передать начмеду. - Вы что, сговорились? – усмехнулся коллега. – Только что с точно такой же просьбой звонила Елизавета Юрьевна. - Сговорились, - подтвердил я. - Сделаем, - пообещал коллега. Валентина Ивановна, следователь. - Выдрина ко мне, - сказала я дежурняку-лейтенанту. Через некоторое время задержанного привели. Фу, алкашня, подумала я, взглянув на него, противно, но ничего не поделаешь – нам ещё и не с такими «красавцами» работать приходится. Вчера, сразу после задержания, Выдрин вёл себя нагло. Отфиксировали состояние алкогольного опьянения и уложили, чтобы проспался. От Выдрина несло перегаром, его физиономию украшал живописный фингал. Дежурняк посмотрел на меня, затем жестом указал Выдрину на стул и вышел. Я включила диктофон, взяла чистый бланк и ручку и приготовилась записывать. - Фамилия, имя, отчество? – задала я первый вопрос. - Выдрин Алексей Данилович, - ответил задержанный… …- Вы избивали Вашу гражданскую супругу Лилию Савельеву? – спросила я. - Да чё там избивал? Подумаешь, ударил несколько раз… Чё Лильке сделается-то? - Ногой в живот пинали? - Ну пнул пару раз. - Почему не разрешили Савельевой лечь в больницу в сроки, рекомендованные наблюдавшим её женским врачом? - А нафига? Чё в больницу переться-то было? Она и сама дома родила бы. А чё? - А то, Алексей Данилович, что плод в матке Вашей гражданской супруги лежал в таком положении, при котором, как мне в роддоме объяснил врач, сама Ваша супруга родить не смогла бы. В таких случаях нужно делать операцию, и лечь в больницу женщина должна была за две недели до родов. А Вы Лилии лечь в стационар не позволили. - И чё? - Во-первых, прекратите «чёкать», вопросы здесь задаю я, а Ваша обязанность – отвечать на них по существу, - резко произнесла я. - Это понятно? - Понятно, - ответил Выдрин. - Во-вторых, после того, как Вы избили Лилию, она поступила в роддом с мёртвым плодом в матке. А в роддоме из-за гибели плода врачи вынуждены были сделать Вашей гражданской супруге плодоразрушающую операцию, - сказала я. – Проще говоря, труп ещё не родившегося ребёнка вытаскивали из матки женщины по частям. - Чё Вы мне лапшу на уши вешаете? – заорал Выдрин. – Сами эти врачи ребёнка и убили, может, хотели на органы разобрать, а теперь свою …опу прикрывают. Дайте мне бумагу, я заявление напишу! - Гражданин Выдрин, выбирайте выражения! – рявкнув на Выдрина, я положила перед ним лист бумаги и ручку, и продолжила более спокойным тоном. – Пишите, разберёмся. Но речь сейчас не об этом. Речь о том, что после того, как Вы избили Лилию Савельеву, плод в её матке погиб. - Да и хр…н с ним! – окрысился Выдрин. – Я не понял. Вы чё на меня бочку катите, что это я Лилькиного ребёнка того? Докажите сперва, …ля, а потом уже предъявы стройте! - Я Вам уже сказала, выбирайте выражения! – жёстко потребовала я. – Докажем. Пишите, что хотели написать, я подожду. Ставлю Вас в известность -если информация в Вашем заявлении не подтвердится, Вы можете быть привлечены к уголовной ответственности за ложное обвинение другого лица в совершении преступления. - Да мне поср..ть, чё вы мне тут про какую-то ответственность втираете? Сказал напишу – и напишу! Врачи там в том роддоме ваще отмороженные! – заявил Выдрин, начав писать своё заявление. – Чернявый там один есть, на З фамилия, имя не помню, отчество, как у Ленина и Брежнева, охр…нел совсем! Он мне уже со второй бабой нормально жить не даёт! Я когда насчёт Тоньки в роддом приходил, так этот чернявый мне деньги не отдал, какие они там для Тоньки собирали, и с лестницы спустил. Я тогда об пол больно навернулся. А вчера этот чернявый сказал мне по телефону прийти насчёт Лильки и дал в морду. - Погодите, Выдрин, - я записывала его слова, - кто такая Тонька? - Тонька-то? - ответил Выдрин. – Да Тонька Найдёнова. Сопля детдомовская. Жила со мной, а как залетела, достала меня своим пузом. Нахр…на залетела, дура малолетняя? Это ж бабы должны думать, как не залететь, чё она не думала, когда ноги раздвигала? Я, что ли, об этом думать должен? Да ещё и ревела чё-то, возникала, когда я домой других баб водил. Ну я её в ум и приводил, чтоб не выступала много - получала звездюлей и затыкалась. - Малолетняя? – я насторожилась. – Сколько ей было лет? - А я знаю? – спросил Выдрин. – В паспорт я ей не заглядывал, а п…да у всех баб одинаковая. - Ещё одно нецензурное слово – и я оформлю Вам административное правонарушение – штраф или арест на десять суток! – пригрозила я. - Ладно, ладно, я понял, - Выдрин «сдулся». - Я проверю информацию насчёт Антонины Найдёновой и разберусь в ситуации с поведением врача, - сказала я. – А сейчас вернёмся к разговору об избиении Вами Лилии Савельевой… …Ну и придурок этот задержанный, подумалось мне, когда дежурняк увёл Выдрина. Передо мной лежало его заявление. Судя по описанию, данному Выдриным, он имел в виду врача в роддоме при областной больнице, Платона Ильича Земцова. Я прочитала заявление Выдрина. Большей частью – бред сивой кобылы, конечно, но проверить я обязана. Ну что ж, буду работать, выясню, что произошло на самом деле. Лиза. До пятиминутки я успела заглянуть к Платону, принесла ему то, что он вчера просил. - Как ты тут, родной? - спросила я, сев рядом с кроватью, на которой лежал муж. - Лежу тут, как на курорте, - ответил он, - скучно. - Потерпи, - я ласково погладила Платона по волосам. - Миу, - он в шутку тоненько и жалобно мяукнул, как маленький котёнок. - Как хвост и всё остальное? – пошутила я. - На месте хвост, что ему сделается, – сказал муж. Мы переглянулись и засмеялись. - Платоша, ты написал заявление? – спросила я, Платон кивнул и отдал мне бумаги. – Сегодня должно быть вскрытие плода Савельевой. По правилам, должен присутствовать лечащий врач. Но ты лежи, с неснятыми швами в секционную нельзя. Я сама схожу. - Я тебе схожу! – возмутился Платон. – Ещё не хватало! Лизонька, беременной женщине в секционной морга делать нечего. Не надо тебе там быть и видеть всё это. - Я всё-таки начмед, - возразила я. – Раз лечащий врач по уважительной причине не может присутствовать, значит, должен присутствовать начмед. - Насколько я помню, ты у нас беременная, по поводу беременности наблюдаешься у меня, а я твой лечащий врач, - не согласился Платон. - Так вот, как твой лечащий врач я тебе не разрешаю. - Обоснуй. - Разволнуешься, может стать плохо. Зачем это? - Платон осторожно коснулся рукой моего живота и погладил. - Не надо маме туда ходить, правда, мои хорошие? - Если не я, тогда кто пойдёт? – спросила я. – Раз уж у меня такой строгий лечащий врач и не разрешает… - На операции мне ассистировал Валентин Иванович, - произнёс муж. - Попроси его поприсутствовать на вскрытии. - Ладно, попрошу, и я пойду, Платоша, скоро пятиминутка, - сказала я и решила пошутить. - А ты тут веди себя прилично. - Постараюсь, - улыбнулся Платон… …- Коллеги, вчера днём у нас произошло ЧП, - сказала я на пятиминутке. – По «скорой» поступила избитая сожителем восемнадцатилетняя пациентка Савельева, у которой предположительно после избиения погиб плод, находившийся в поперечном положении. Платону Ильичу пришлось оперировать женщину. - Оперировать? – спросила Наталья Николаевна. – Но вчера днём в операционные неонатологов не вызывали, и днём в детское отделение после кесарева ни один новорождённый не поступал… - Наталья Николаевна, речь не о кесаревом сечении, плод погиб, - сказала я. - Поняла… - лицо Натальи Николаевны погрустнело. - Коллеги, позвольте, я продолжу, - произнесла я. – У Савельевой также сломана рука. Как выяснилось, избивший эту пациентку сожитель, некто Выдрин, – лицо у нас в роддоме уже известное. Возможно, многие помнят историю с беременной несовершеннолетней из детдома, Тоней Найдёновой, у которой был карбункул почки. Отец ребёнка Найдёновой – Выдрин. И это тот же самый мужчина, который избил поступившую вчера Савельеву. - Да какой он мужчина?! – вспыхнула Вита Игоревна. – Бывают Мужчины, бывают мужики… А этот, простите, письконосец! Это не мужчина, это сволочь какая-то. Тоня мне тогда рассказывала, что он вытворял – пил, водил домой других женщин, бил её, в живот бил. Беременную. А девочке, между прочим, тогда было всего пятнадцать. Боялась вернуться в детдом, чтобы у неё не отобрали ребёнка, сбежала от Выдрина и пряталась в подвале. Там Платон Ильич её и нашёл в тяжёлом состоянии. Надо было делать операцию – удалять девочке почку, кесарить и выхаживать ребёночка. К счастью, нашёлся отец девочки, и деньги на выхаживание её ребёночка нашлись… Так этот моральный урод Выдрин ещё имел наглость приходить сюда и требовать, чтобы ему отдали деньги. - Какой ужас, - сказал Архимед. – Урыл бы гада по самое естество! - Попробуем урыть, Архимед Васильевич, - сказала я. – У нас есть заявление Савельевой, и Платон Ильич написал заявление по поводу истории с Найдёновой. Если кто-то помнит что-нибудь о Найдёновой, можете тоже написать заявление. - Я напишу, прямо сейчас и напишу – сказала Вита и взяла бумагу и ручку. – Это конечно, не моё дело, но я бы на месте нашего Монгола, ой, Платона Ильича, на этого отморозка ещё и за вчерашнее заявила бы! Не только по поводу Савельевой, но и насчёт того, что произошло в холле. - И по этому поводу есть заявление, - ответила я. - Простите, я не в курсе, о чём идёт речь, - заметил Валентин Иванович. - Вчера Выдрин был задержан в холле, - объяснила я. – По просьбе следователя Платон Ильич пригласил Выдрина в больницу. Когда я подошла, Выдрин попытался напасть на меня с ножом, Платон Ильич не дал ему этого сделать. - Елизавета Юрьевна, Вы вчера сказали, что доктор Земцов заболел, - уточнил Бондарев. – Что с ним – простуда или после вчерашней операции что-то нервное? - Вита Игоревна видела, что произошло, Земцов не заболел, - откликнулся Лев Борисович, - а помешал Выдрину напасть с ножом на Елизавету Юрьевну. Выдрин порезал Земцова ножом. - Какого… овоща? – возмутился Архимед. – Зачем этот отморозок пытался напасть на Елизавету Юрьевну? - Архимед Васильевич, ну что Вы как маленький? – сказала Вита. – Этот урод избивает беременных, вчера он сюда припёрся пьяный, спрашивал про побитую пациентку. Они с Земцовым разговаривали в холле, подошла Елизавета Юрьевна, спросила, что происходит. Она сейчас беременная. Ну и этого отморозка перемкнуло. Платон Ильич заметил нож и помешал Выдрину. Сам, видимо, расстояние не рассчитал, Выдрин его резанул, но в табло этому алкашу он дал от души – летите, голуби, летите! Не удивлюсь, если у алкаша на морде «фонарь». - Твою мать! – беззвучно ругнулся Заболотин. – Земцов живой? - Живой, - ответила я. – Лежит в мужской урологии. Врач говорит, не опасно, всё скоро заживёт, но нужно несколько дней постельного режима. - Точно не опасно? – спросил Лев Борисович. - Точно, - ответила я и обратилась к Бондареву. – Валентин Иванович, Вы не могли бы присутствовать в патологоанатомическом отделении на вскрытии плода Савельевой? - Оперировал Земцов, - произнёс Бондарев. - У Земцова ещё не заживший порез и свежие швы, - объяснила я. – И у него постельный режим. - Понял, - кивнул Валентин Иванович. - Я ассистировал. И к тому же я завотделением. Схожу. - А теперь, коллеги, давайте перейдём к текущим вопросам, - сказала я. – Максим Викторович, что у нас в гинекологическом отделении?.. …После пятиминутки я позвонила в опеку. Я попросила одну из работавших там женщин, - ту, которая знала об истории с Тоней, проверить, есть ли контактные данные Тони, и приехать в больницу… …В дверь постучали. Это Белецкая, следователь… - …Елизавета Юрьевна, поступило заявление от гражданина Выдрина, - сказала Валентина Ивановна. – Прежде всего, скажите, пожалуйста, кто из докторов подходит под описание – «чернявый, фамилия на З, отчество, как у Ленина и Брежнева»? - Платон Ильич Земцов, - ответила я. - А ещё кто-нибудь подходит под это описание? - Нет, только доктор Земцов, - возразила я. – На З фамилия ещё у одного доктора – это завгинекологией, доктор Заболотин, но у него светлые глаза и волосы. Есть у нас и ещё один… как Вы сказали, чернявый… но у этого доктора фамилия Любавин. Отчество, как у Ленина и Брежнева – Ильич – только у доктора Земцова. - Понятно, - кивнула следователь, - Елизавета Юрьевна, на доктора Земцова поступило заявление гражданина Выдрина, и до выяснения обстоятельств я вынуждена задержать доктора Земцова. - Это не имеет смысла, - возразила я. - Елизавета Юрьевна, Вы намерены препятствовать проведению расследования? - Ни в коей мере, - сказала я. – Дело в том, что доктор Земцов вчера госпитализирован в одно из отделений нашей больницы, у него вчерашние швы, врач назначил ему постельный режим. Он лежит в больнице, зачем его куда-то везти? - Думаете, не сбежит? – скептически поинтересовалась следователь. - Лёжа, насколько я знаю, не бегают, - ответила я. – Могу я узнать, в чём суть заявления в отношении доктора Земцова? - Честно говоря, мне даже неудобно Вам об этом говорить, - смутилась Белецкая. – Гражданин Выдрин предполагает, что имело место преднамеренное лишение жизни его ребёнка врачом, с использованием заведомо беспомощного состояния младенца, и возможно, с целью использования органов новорождённого. - Простите, но это чушь, - сказала я. – У меня есть доказательства, что пациентка Савельева поступила по «скорой» избитая – это раз. Время проведения УЗИ и ЭКГ плода, на основании которых диагностирована внутриутробная гибель плода, - более раннее, чем время начала плодоразрушающей операции, проведённой пациентке доктором Земцовым и доктором Бондаревым. Это два. - Разумеется, чушь, - ответила следователь. – Но по другой причине. Видите ли, Елизавета Юрьевна, внутриутробный плод не является ни объектом, ни субъектом права, речь об убийстве человека может идти только с момента его рождения. - Пациентку Савельеву перевели из реанимации в послеродовое отделение. Вы можете с ней поговорить. Между прочим, она не только избита, у неё сломана рука. Выдрин постарался. Более подробно обо всём Вам расскажет сама пациентка. - Да, я должна с ней поговорить, - Валентина Ивановна кивнула. – А после беседы с пациенткой я хотела бы поговорить также и с доктором Земцовым. Выдрин утверждает, что доктор Земцов однажды спустил его с лестницы, а вчера ударил по лицу. Вчерашний эпизод, насколько я понимаю, правда. Лично видела фингал на лице Выдрина. Мне необходимо поговорить об этом с доктором Земцовым. - Разумеется, Вы поговорите - согласилась я. – Кстати, вот кое-какие бумаги. Валентина Ивановна, ознакомьтесь, пожалуйста. Думаю, Вам следует об этом знать. Как прочтёте – мы с Вами вместе посмотрим вчерашние записи с установленных в холле камер видеонаблюдения. А потом я провожу Вас к Савельевой и к Земцову. Валентина Ивановна. Опаньки! На ловца и зверь бежит. Выдрин проболтался о некой несовершеннолетней Тоне Найдёновой. А перед моими глазами подробнейшее заявление Земцова, и из заявления ясно следует: совершеннолетний Выдрин состоял в интимных отношениях с несовершеннолетней младше 16 лет. Он избивал девочку во время беременности, что в итоге привело к необходимости удалить девочке почку… Я сделала запись в своём блокноте: «Выдрин. Есть основания для возбуждения уголовного дела: по Найдёновой - малолетка и тяжкие телесные». Но мне необходимы доказательства, нужно выносить постановление о выемке медицинской карты Найдёновой. То же самое и по Савельевой. Но и это ещё не всё - заявление Земцова о попытке нападения Выдрина на беременную доктора Филатову. А вот это… это вообще прелестно! Мы вчера освидетельствовали Выдрина, он был сильно пьян. А в моей руке – справка из лаборатории: доктор Земцов трезв, алкоголя и запрещённых веществ в организме не обнаружено… …Видео с третьей и четвёртой камер… Выдрин что-то спрашивает у медсестры… Подходит доктор Земцов… Они о чём-то разговаривают. Подходит доктор Филатова… Выдрин достаёт нож… Доктор Земцов закрывает собой доктора Филатову… Удар по физиономии Выдрина… У Земцова кровь… - Отмотайте, пожалуйста, запись немного назад, - попросила я. - Медленно, покадрово. …Так, понятно… Подходит доктор Филатова… Выдрин достаёт нож… Доктор Земцов закрывает собой доктора Филатову… Выдрин наносит порез доктору Земцову и лишь через несколько секунд получает удар в лицо... - Елизавета Юрьевна, - сказала я после того, как мы должным образом оформили изъятие записей с камер видеонаблюдения за предыдущие сутки, - проводите меня, пожалуйста, к Савельевой… Валентин Иванович. - Елизавета Юрьевна, - сказал я по телефону – мне только что звонили из морга, это по поводу плода Савельевой. Я иду туда. Лиза. - Валентина Ивановна, - обратилась я к следователю, - сейчас будет проводиться вскрытие плода пациентки Савельевой. - Ну что ж, тогда разговор с этой пациенткой и с доктором Земцовым ненадолго отложим, - ответила Белецкая. – Надеюсь, доктора не будут возражать против моего присутствия. - Вас проводить туда? – спросила я. - Спасибо, я сама, - улыбнулась следователь. – Елизавета Юрьевна, не обижайтесь, пожалуйста, но я заметила, что Вы беременны. Там не то отделение, в которое стоит ходить женщине в положении. Как Ваша беременность? - Спасибо, всё в порядке, - ответила я. – Да, кстати, вот ещё одна бумага. Это написала наша старшая медсестра, Вита Игоревна Полупанова, по поводу истории с Тоней Найдёновой. Валентина Ивановна, следователь. Я стояла в холле у входа в патологоанатомическое отделение. Оно, в отличие от всей остальной больницы, располагалось в отдельно стоявшем здании. Из отделения вышел мужчина в тёмном медицинском костюме. Я показала ему своё служебное удостоверение. - Следователь Белецкая Валентина Ивановна, - представилась я. - Ковалёв Игорь Сергеевич, - ответил врач. – Патологоанатом, судмедэксперт. - Я по поводу вскрытия плода Савельевой – сказала я. - Олег Николаевич – это наш завотделением, Олег Николаевич Чернов, поручил эту аутопсию мне, - произнёс мужчина, - прошу меня извинить, я должен ненадолго отлучиться, через несколько минут я вернусь. Пройдите пока в отделение, в кабинет к Олегу Николаевичу. Мужчина пошёл по коридору. Ко мне подошёл немолодой врач. Я представилась ему и улыбнулась, взглянув на его бейджик. Он Валентин Иванович, я Валентина Ивановна, мы с ним двойные тёзки. Валентин Иванович поздоровался со мной, представился – он заведующий родильным отделением, и галантно открыл передо мной дверь патологоанатомического отделения. пропуская меня вперёд. Я улыбнулась. Хоть я и при исполнении служебных обязанностей, но всё же я женщина, и джентльменское отношение мужчин – это приятно. - Доктор Земцов, который оперировал женщину, к сожалению, сейчас болен и присутствовать не может, вместо него буду присутствовать я, как его непосредственный начальник, - пояснил Валентин Иванович. - Хорошо, - кивнула я, и мы, постучавшись, вошли в кабинет завотделением. Олег Николаевич любезно предложил нам сесть. Мужчины пожали друг другу руки. Я показала своё удостоверение, представилась и озвучила цель своего прихода. - Игорь Сергеевич ненадолго вышел, - сказал завотделением, обращаясь ко мне, - он сейчас вернётся. Насколько я понимаю, после нашего отделения Вы пойдёте в соседний корпус, в другие отделения. В уличной одежде к нам, а затем в другие отделения, особенно в родильное, послеродовое и любые отделения хирургического профиля – нежелательно. Стало быть, Вам нужно переодеться. Валентин Иванович знает наши правила… … Мы с Валентином Ивановичем Бондаревым переоделись, как полагается в этом отделении… - …Пойдёмте в первую секционную, - сказал вернувшийся в отделение и уже одетый как полагается доктор Ковалёв. Мы прошли туда, доктор Бондарев встал неподалёку от прозекторского стола, мне доктор Ковалёв предложил сесть за столик рядом с регистратором. Я взглянула на лежавшее на секционном столе тело младенца, соединённое пуповиной с последом, сделала фотоснимок и, предупредив присутствовавших о том, что собираюсь делать аудиозапись, включила диктофон. Первого же взгляда на тело малыша мне хватило, чтобы понять: предположение гражданина Выдрина о возможном использовании органов плода – чушь собачья… …Доктор Ковалёв делал свою работу, комментируя вслух каждое своё действие. - Ателектаз лёгких, - сказал он, обращаясь ко мне. – Лёгкие нераскрывшиеся. Это признак, говорящий о том, что имела место внутриутробная смерть плода. Я кивнула, тем самым делая врачу знак, что я поняла. - …Валентин Иванович, - сказал доктор Ковалёв через некоторое время, - как и предполагал доктор Земцов, у плода перелом … и … костей черепа, с повреждением мозговых оболочек и вещества мозга. - Каково происхождение травмы? – осведомилась я. – Она могла быть вызвана действиями врача, выполнявшего плодоразрушающую операцию? - Нет, - ответил доктор Ковалёв, - это не посмертно возникший перелом. Вынужден подтвердить ещё одно предположение доктора Земцова - локализация травмы черепа на головке плода совпадает с локализацией гематом на животе матери, куда был нанесён удар твёрдым тупым предметом. Судя по форме и расположению гематом на животе женщины, это мог быть удар ногой. - Есть ли хоть малейшая вероятность, что на момент начала плодоразрушающей операции плод был жив? – уточнила я. - Однозначно – нет, - ответил на мой вопрос доктор Ковалёв. – На момент начала операции плод уже несколько часов был мёртв. Что касается проведённой операции… Возможно, это прозвучит цинично, но оперировавший женщину доктор Земцов – профессионал высокого класса. Насколько я могу судить по тому, что увидел на теле плода – операция выполнена безукоризненно… Валентин Иванович, если доктор Земцов так же безупречно делает все остальные виды операций по вашему профилю – снимаю шляпу в знак уважения к профессионализму коллеги. - Не все, - возразил доктор Бондарев. – Аборты доктор Земцов не делает… …- Всё, - наконец сказал доктор Ковалёв. – Я закончил. Пойдёмте посидим в нашей ординаторской и поговорим. Заключение будет готово чуть позже. - Пожалуйста, сделайте дополнительный экземпляр, - попросила я, уже будучи в ординаторской. – И ещё, хотелось бы уточнить, как именно выполнялась плодоразрушающая операция, что конкретно было сделано. Могла ли иметь место врачебная ошибка? - В общих чертах – выполнено рассечение мягких тканей и позвоночника плода, - ответил Ковалёв, - и извлечение плода по частям. Более подробно Вам следует уточнить у Валентина Ивановича и других коллег акушеров-гинекологов. Я со своей стороны должен заметить, что никаких претензий к доктору Земцову в данном случае нет и быть не может. Операция выполнена строго по показаниям, на заведомо мёртвом плоде, доктором был выбран наименее травматичный для матери способ и инструмент. О врачебной ошибке в данном случае не может быть и речи. Если понятным языком, то причина внутриутробной гибели плода – травма черепа плода, возникшая потому, что какой-то отморозок пнул женщину ногой в живот. Подробности – в протоколе. А на оперировавшего доктора бочку катить не надо. Насколько я понял, он спас женщине жизнь. …Через некоторое время я получила экземпляр протокола вскрытия, и отправилась к начмеду… Сергей Александрович, уролог. - Ну что. Платон Ильич, сегодня порез выглядит получше, - сказал я, - продолжим лечение. Что Вы предпочитаете – несколько внутримышечных инъекций в день или поставить Вам капельницу с другим препаратом аналогичного действия? - Не люблю, когда из мягкого места делают дуршлаг, - улыбнулся Земцов. – Давайте капельницу. - Договорились, - я кивнул, - и ещё, пожалуй, добавлю Вам назначений. Сделаем одно несложное обследование… Лиза. - Как Земцов? – спросила я у врача. - В целом неплохо, по сравнению с вчерашним состоянием раны есть улучшения, а с ушибом пока разбираемся, - ответил Сергей Александрович и улыбнулся. – Между прочим, Елизавета Юрьевна, объясните, пожалуйста, Платону Ильичу, что если я назначаю ему диафаноскопию, необязательно ржать всю процедуру... - …Тук-тук-тук, - сказала я и вошла в палату к Платону. – Привет, родной, как ты тут? - Привет, милая, - откликнулся муж. – Лежу, как видишь. Лизонька, как ты себя чувствуешь? - Хорошо, - я улыбнулась и села на табуретку рядом с кроватью. - Выкладывай новости, - потребовал муж. – Что у нас в роддоме? Как сама, как дети? …Я начала рассказывать, Платон внимательно слушал… - Как себя ведут наши маленькие? - спросил он, погладив мой живот. - Платоша, а как ты сам ведёшь себя? – в шутку возмутилась я. – Сергей Александрович жалуется на тебя. Говорит, назначил обследование, а тебе смешинка в рот попала. Что за обследование такое смешное? - Лизонька, ты видела в супермаркете прибор для проверки на свет – свежие яйца или уже испортились? – Платон улыбнулся. - Видела, - ответила я, – но при чём тут это? - Диафаноскопия – примерно то же самое, - объяснил муж. – Ну и как тут не смеяться, Лизонька? - И что? - я хихикнула. – Свежие или уже испортились? - Как тебе сказать… - Платон улыбался. – Внутри всё в рамках приличий, а вот снаружи, конечно, пока вид тот ещё… - Покажи, - попросила я. Муж отрицательно покачал головой. - Доктор Земцов, это что, прямое неподчинение начальству? – пошутила я. – Я буду вводить санкции. - А я, товарищ начмед, напишу на Вас жалобу в облздрав, - отшутился Платон. – Лиз, представляешь себе, как будет выглядеть Любавина, прочитав такую жалобу? Мы посмотрели друг на друга и посмеялись. Платон взял мою ладонь в свою, поднёс к губам, и стал целовать мои пальцы. - Лизонька, я тебя люблю, - негромко сказал он. - Я тоже тебя люблю, - ответила я. – Принесла тут тебе кое-что вкусное. - А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, - засмеялся Платон... …В палату вошёл медбрат со стойкой для системы. - Платон Ильич, можно Вам сейчас поставить капельницу? – спросил он. – Я в принципе, могу зайти и попозже, но у пациентов много назначений. - А почему ты спрашиваешь у меня? – Платон усмехнулся. – Назначено – значит ставь. - Ну Вы же доктор… - замялся парень. - Это я в родильном отделении доктор, - возразил Платон. – А здесь я – пациент, так что спокойно делай свою работу. Даже если твоему пациенту вздумается что-нибудь вякнуть против. - Но Вы же не будете вякать? – осведомился медбрат. - Я подумаю, - с улыбкой ответил Платон. - Тогда давайте руку, - потребовал парень… Валентина Ивановна. - …Ничего, Платон Ильич, Вы не вставайте передо мной, лежите, - сказала я. – Раз Вам доктор велел лежать, значит так надо. Говорить ведь можно и лёжа. Хотя, наверное, Вы не сможете подписать протокол, у Вас ведь капельница в правой руке. Может быть, мне зайти позже? - С чего Вы взяли, что не смогу подписать? – осведомился доктор Земцов. – Я левша. - Левша? – улыбнулась я. – Значит, и блоху сумеете подковать? - Блох подковывать не пробовал, это не по моей специальности, - улыбнулся Земцов, – но ко-что как врач делать умею. По крайней мере, до сих пор пациентки не жаловались. - Вот о пациентках Найдёновой и Савельевой я и предлагаю поговорить, - сказала я. - Согласен, - кивнул Земцов. - Платон Ильич, Вы не возражаете против того, что наша беседа будет записываться на диктофон? - Не возражаю. Я включила диктофон… - Фамилия, имя, отчество? – спросила я. - Земцов Платон Ильич, ординатор родильного отделения роддома при областной больнице, - ответил Земцов… …- Хорошо, Платон Ильич, теперь скажите, почему о случае с Найдёновой не сообщили в полицию тогда, когда всё это произошло? - Не до того было, – вздохнул Земцов. – Девочка была в критическом состоянии, надо было спасать её и её ребёнка. Карбункул почки - ситуация жизнеугрожающая. Было не до разговоров… - Понимаю, - сказала я, одновременно с аудиозаписью заполняя и бумажный бланк. – Скажите, Платон Ильич, как вёл себя гражданин Выдрин в той ситуации? - Нагло и, прошу прощения, наплевательски, - ответил врач. – Я сообщил ему, что для лечения Антонины Найдёновой, которую он позиционировал как свою гражданскую жену, нужны деньги. Для выхаживания глубоко недоношенного ребёнка Найдёновой требовались дорогостоящие лекарства, которых в тот момент в больнице не было. Выдрин заявил, что она дома родит сама и отказался что-либо приобретать для лечения Антонины. Позже, узнав о сборе средств на эти лекарства, пришёл и стал требовать, чтобы собранные деньги отдали ему. - Он имел к ним какое-нибудь отношение? - Сомневаюсь, - Земцов отрицательно покачал головой. – Деньги собирали сотрудники больницы и просто незнакомые люди, Выдрин не дал на лечение Антонины Найдёновой ни копейки, зато считал себя вправе скандалить в холле и качать права. Даже спросил, куда ему идти за деньгами. - Я правильно понимаю, - поинтересовалась я, - после этого Вы спустили его с лестницы? Он утверждает, что больно ударился. - Дело было в холле на первом этаже, - ответил Земцов. – Я вытолкал его из холла к выходу. Даже не на ступеньки крыльца. Просто к выходу на улицу… - Выходит, гражданин Выдрин врёт, - сказала я… …- Как Вы считаете, Платон Ильич, почему Савельева оказалась в такой ситуации? - Вы видели её, - ответил доктор. - Деревенская девочка – тихая, незлобивая, молоденькая и очень доверчивая. Вот и повелась на обещанные златые горы. Думаю, гражданин Выдрин умеет быть для таких девочек белым и пушистым. Но лишь до поры до времени, потом закладывает за воротник, начинает чувствовать свою безнаказанность – и пошло-поехало, распускает руки… Но при этом он трус – теряет человеческий облик и куражится только в отношении тех, кто слабее него и не может за себя постоять. - Понятное дело – согласилась я. – О подобном в народе говорят: молодец среди овец, а против молодца и сам овца. - Не по-мужски это – бить женщин, - вздохнул Земцов. - Тем более - бить беременных… -…Скажите, Платон Ильич, Выдрин попытался напасть на доктора Филатову – задала я ещё один вопрос. – Почему Вы сочли необходимым вмешаться и безоружным решились противостоять ножу? - Я не мог позволить гражданину Выдрину ранить беременную женщину, - ответил Земцов. - Это проявление джентльменского отношения к коллеге и руководителю? - Не только, - серьёзно ответил Земцов. – Я защищал своё. И я защищал троих. - Извините, я не понимаю. - Доктор Филатова – моя жена, - произнёс Земцов. - Она беременна двойней. Вы знаете, как страшно гражданин Выдрин обидел Лилию Савельеву – душевная рана у девочки останется на всю жизнь. Я просто не мог позволить ему обидеть мою жену и детей. …Я мягко посмотрела на лежащего под капельницей врача… - Вы не подумали о том, что Выдрин может Вас ранить? - У меня не было времени об этом думать, - возразил Земцов. - Если можно так выразиться, я дал Выдрину по физиономии по жизненным показаниям. - Поясните, пожалуйста. - Я ударил Выдрина, чтобы не дать ему ранить мою беременную жену, - объяснил Земцов. – Это вопрос жизни. - В каком смысле? - Валентина Ивановна, разрешите спросить? – осведомился Земцов. - Вы понимаете, чем может быть чревато ножевое ранение для беременной женщины и для детей, которых она вынашивает? - Понимаю, - я кивнула. - Минимальный срок беременности и минимальная масса тела, с которых начинают выхаживать экстремально недоношенных детей – это двадцать две недели и пятьсот граммов, - сказал Платон Ильич. - А какой срок у Елизаветы Юрьевны? – спросила я. - Двадцать недель, и сейчас наши дети – вдвоём чуть более шестисот граммов. Нашим малышам, чтобы они могли родиться здоровыми, ещё минимум шестнадцать - семнадцать недель нужно провести в матке жены. Разве я мог позволить Выдрину причинить им вред? Да, я дал ему по лицу – не отрицаю. Но у меня не было другого выхода. И не было времени думать о себе. Я хотел только одного - успеть спасти жену и детей. - Вам это удалось, - тепло произнесла я. - Мне что-то грозит за рукоприкладство? - Не переживайте. Платон Ильич. – успокоила я его. – Я уже отсмотрела записи с камер видеонаблюдения в холле. – Вам не о чем беспокоиться – с Вашей стороны была самозащита в чистом виде, со всеми её признаками, и в допустимых пределах. Вы сделали то единственное, что могли успеть сделать за несколько секунд. К ответственности за это Вас никто привлекать не будет. Как Вы себя чувствуете? - Терпимо. – улыбнулся Земцов. – Врач сказал, скоро всё заживёт… …- Пожалуйста, напишите «мною прочитано, с моих слов записано верно», поставьте сегодняшнюю дату и распишитесь, - попросила я. Земцов выполнил мою просьбу. - Выздоравливайте, Платон Ильич, - сказала я. – До свидания... Сергей Александрович, уролог. Я сидел в смотровой у стола – работал с картами пациентов. Вошла женщина и представилась. Её зовут Валентина Ивановна, она следователь. - Сергей Александрович Пинегин, - представился я в ответ. – Врач уролог-андролог. Чем могу быть полезен? - Сергей Александрович, скажите, Платон Ильич Земцов – Ваш пациент? - Да мой, - я кивнул. - Что Вы можете сказать о состоянии пациента и о тяжести телесных повреждений? - Состояние удовлетворительное опасений не вызывает, - ответил я. – Телесные повреждения… Думаю, всё заживёт. - Сергей Александрович, я интересуюсь не из праздного любопытства, - заметила следователь. – Мне нужно знать, насколько тяжелы телесные повреждения и не привели ли они к нарушению… ммм… функций соответствующих органов пациента. Это нужно, чтобы классифицировать противоправные действия гражданина, напавшего на доктора Земцова. По закону за лёгкие телесные повреждения полагается одно наказание, за средние – другое, за тяжкие - третье. - Понял, - откликнулся я. – Порез ножом, неглубокий, но длинный, я наложил швы. В принципе, швы можно было бы снять на третий – пятый день, но мой пациент – оперирующий врач, а снятие швов на пятый день, боюсь, будет недостаточным для полноценного выполнения врачом его профессиональных обязанностей. Если порез плохо заживёт – значит может кровить, от малейшего чиха швы могут разойтись, и тогда будет «на колу мочало – начинай сначала», особенно если добавится инфекция. С инфицированной раной оперировать запрещено, значит этого нужно избежать. Поэтому раньше, чем на седьмой день я Земцову швы снимать не буду. Пусть лучше на день-два подольше полежит и полечится, чем потом расхлёбывать. Гематомы на половых органах. Это постепенно пройдёт. - А функции этих органов? – осведомилась следователь. – Какова ситуация в этом плане? Как у вас это называется… Мочеиспускание, потенция, способность к зачатию… Так, если я не ошиблась? - С мочеиспусканием всё в порядке, уретра не повреждена, - объяснил я. – Данных за наличие серьёзных внутренних повреждений нет. Вопрос способности к зачатию, думается мне, для Платона Ильича не очень актуален. - Почему? – удивилась следователь. – Как мне известно, сейчас они с женой ждут двойню. Может быть, позже захотят третьего ребёнка. - Валентина Ивановна, у них это будет не первый и второй ребёнок, а четвёртый и пятый, – улыбнулся я. – Потому что помимо этой ожидаемой двойни, у доктора Земцова с женой ещё трое детей. - Впечатляет, - улыбнулась следователь, - но меня тот вопрос интересует несколько в ином смысле. Если телесные повреждения – не просто поверхностные и быстро заживающие, а приводят к стойкому нарушению функций органов, то степень тяжести повреждений возрастает. И, соответственно наказание за нанесение более тяжёлых повреждений более суровое. Мне нужно знать, нанесение телесных повреждений какой степени тяжести следует инкриминировать задержанному. - Я Вас понял, - ответил я. – Часть гематом у Земцова пройдёт через неделю, часть – немного позже, швы сниму примерно на седьмой день, полностью всё заживёт и как следует зарубцуется в пределах от трёх недель до месяца. Потенцию и способность к зачатию проверю чуть позже специальными тестами - через несколько дней, уже после того, как сниму швы. Сейчас пока нельзя. Да и вам же это не к завтрему надо, время пока терпит? Как степень тяжести телесных повреждений будет выглядеть в ваших профессиональных формулировках – наверное, лучше спросить у судмедэксперта. А мы тут люди тёмные, лечить я умею, а вот в юридической терминологии разбираюсь слабо. - Ничего страшного – следователь засмеялась. – Главное, что умеете лечить. Согласна, о подробностях в нашей терминологии надо спросить у судмедэксперта, всё равно же придётся проводить экспертизу. Спасибо, Сергей Александрович, до свидания. Валентина Ивановна. Выйдя из кабинета врача, я хлопнула себя по лбу – действительно, всё равно ведь необходима судмедэкспертиза телесных повреждений – и по Савельевой, и по Земцову. По Найдёновой пока неизвестно – её сначала надо найти… …- Игорь Сергеевич, - обратилась я к доктору Ковалёву в патологоанатомическом отделении. – Необходимо провести судмедэкспертизу по телесным повреждениям у Савельевой – она лежит в послеродовом, и у доктора Земцова, он в мужской урологии. - Ёперный театр! – возмутился Ковалёв. – И у доктора Земцова тоже телесные? - Да, - я решила не вдаваться в подробности. – У нас задержанный, он нанёс телесные повреждения и своей сожительнице Савельевой, и доктору Земцову. Всё остальное Вы увидите, проводя экспертизу. - Сделаю, - коротко ответил доктор Ковалёв… …Я постучала и вошла в кабинет к Елизавете Юрьевне Филатовой. У неё в одной руке были какие-то таблетки, в другой – стакан с водой. - Извините, мне нужно принять витамины, - сказала начмед, приняла лекарство и улыбнулась. – Доктор прописал. - У Вас, наверное, дети будут кареглазенькие, - пошутила я. - С чего Вы взяли? - откликнулась начмед - Чаю или кофе хотите? - Елизавета Юрьевна, почему Вы сразу не сказали, что доктор Земцов – Ваш муж? – осведомилась я. – Да, кофе, пожалуйста. - Вы меня о муже не спрашивали, - улыбнулась Филатова. – А самой информировать каждого, о том, за кем я замужем и от кого беременна – сами понимаете… - Служебный роман? – я засмеялась. - Ещё какой служебный, - кивнула начмед. – Требовался ординатор в родильное отделение, доктор Земцов пришёл устраиваться на работу. Сначала только профессиональные отношения, потом они стали и профессиональными, и дружескими. А потом поняли, что любим друг друга, ну и поженились. Вы, наверное, знаете, как это бывает. Много времени проводим на работе, и отношения тоже, бывает, начинаются на работе, с коллегой. - Знаю, - согласилась я, - у нас такое тоже не редкость. Ладно, Елизавета Юрьевна, это лирика. Давайте по делу. Надо найти ту девочку, с которой Выдрин состоял в интимных отношениях до её шестнадцатилетия, Найдёнову. - Я уже созвонилась с органами опеки, - ответила Филатова, – попросила разыскать контактные данные Антонины Найдёновой. И знаете, мне кажется, они нашлись. Звонила женщина из опеки, Светлана Алексеевна, она уже едет сюда, минут через пятнадцать будет здесь. - Ну что же, тогда подождём Светлану Алексеевну и послушаем, что она нам с Вами скажет, - сказала я и улыбнулась. – А пока ждём – если Вы не очень заняты, мы можем поговорить о чём-нибудь «между нами, девочками». - Я как раз собиралась сделать маленький перерыв, - ответила начмед, - несколько минут можно и отдохнуть от работы. …Мы немного поболтали с Елизаветой Юрьевной на вечную тему – о домашней кулинарии, и даже немного пошутили об этом... …В дверь постучали. Вошла женщина. - Валентина Ивановна, - сказала начмед, - это Светлана Алексеевна из опеки, я говорила Вам о ней. Я показала Светлане Алексеевне служебное удостоверение и представилась. - Светлана Алексеевна Короткова, - представилась она в ответ. – Елизавета Юрьевна, Валентина Ивановна, мы нашли данные Антонины Найдёновой. Прежде всего – упомяну о том, что фамилию Найдёнова девочке дали в детдоме, свою настоящую фамилию она не помнила. В детдом Тоня попала после пребывания в цыганском таборе и после проживания с нищенствовавшей старушкой. После смерти старушки девочка несколько лет прожила в детдоме. Настоящая фамилия девочки - Лелека. Пишется через е, произносится через э. - Я припоминаю, тогда звучала фамилия отца девочки, но со временем как-то из головы вон, – улыбнулась начмед. – Интересная фамилия. - Это украинская фамилия, - с улыбкой объяснила Светлана Алексеевна. – Лелека по-украински - это какая-то птица. Не то журавль, не то аист, я их путаю. - А что же родители девочки? – уточнила я. - Отец, Иван Лелека, находился в местах лишения свободы, отбывал наказание за ДТП, - продолжала соцработник. – Мать, Наталья Лелека, умерла через год после пропажи девочки. Несколько лет назад отец освободился, судимость у него уже погашена, можете проверить. У отца новая семья – жена и трое детей, Антонина с дочкой живёт с ними. Есть адрес и номер телефона. Адрес здесь совсем рядом, пять минут пешком. Или десять, если идти неторопливо, - Дайте, пожалуйста, мне, номер телефона, я позвоню ей, - сказала я. - Подождите, Валентина Ивановна, – возразила начмед. – Девочку кесарили и оперировали по поводу карбункула почки у нас. Она знает меня, Платона Ильича и Светлану Алексеевну. Давайте не будем её пугать. Тоню оперировал Платон Ильич, ему она доверяет больше всего. Девочка спокойнее воспримет приглашение прийти от оперировавшего её доктора. - Согласна, пугать девочку незачем, звонок от Платона Ильича она воспримет лучше, но ведь Платон Ильич лежит в больнице, - сказала я. – И у него сейчас постельный режим, значит прийти сюда он не сможет. - А ему и не надо приходить, чтобы позвонить Тоне и пригласить её сюда к нам, - Филатова улыбнулась. – Я сейчас позвоню Платону Ильичу на мобильный, дам ему номер телефона Тони, а он позвонит ей и попросит прийти. - Хорошо, давайте так и сделаем, – согласилась я. – Елизавета Юрьевна, позвоните, пожалуйста, Платону Ильичу. Дмитрий Дмитриевич, врач-физиотерапевт. - Платон Ильич Земцов – это Вы? – спросил я у пациента, войдя в шестую палату. - Да, это я, - ответил темноволосый кареглазый мужчина. - Я врач-физиотерапевт, меня зовут Дмитрий Дмитриевич, - представился я. - Очень приятно познакомиться, коллега, - пациент протянул мне руку для рукопожатия. – Я тоже врач. Акушер-гинеколог, работаю ординатором в родильном отделении. Мы пожали друг другу руки. - Сергей Александрович сказал, что у Вас постельный режим, и прописал Вам физиолечение для более быстрого рассасывания гематом, - объяснил я. – Коллега, давайте обсудим, что Вам подойдёт. Несколько вариантов – УВЧ, парафинотерапия, соллюкс. У вас есть кардиостимулятор или какие-либо металлические протезы больше двух сантиметров? - Кардиостимулятора нет, - ответил Земцов. – Но на трёх позвонках в грудном отделе позвоночника у меня установлен фиксатор, Не знаю точно, сколько там сантиметров, но знаю, что МРТ после операции на позвоночнике мне делать запрещено. - Я понял, - сказал я. – Если Вам нельзя МРТ, значит у Вас там стоит что-то полностью металлическое или с металлическими фрагментами. Тогда УВЧ отпадает. Свежие раны, порезы, послеоперационные швы есть? - Вчера наложили швы на порез. - Тогда парафинотерапия тоже не годится, - подытожил я. – Значит, остаётся соллюкс. Сейчас принесу переносную лампу и будем делать Вам первую процедуру. Платон. Физиотерапевт включил специальную лампу, велел лежать под ней, приподняв одеяло, пятнадцать минут, и ушёл. Забавные ощущения. Хоть бы в эти пятнадцать минут в палату никто не вошёл – сверкать телесами перед кем бы то ни было посторонним мне совершенно не хочется… …Мой мобильный «подал голос» - пришло сообщение. Я посмотрел – от Лизы. Но в сообщении какой-то незнакомый номер телефона. Потом телефон зазвонил. - Платон Ильич, - услышал я голос Лизы. – Я отправила Вам сообщением номер телефона Антонины Лелека, мы её знаем как пациентку Антонину Найдёнову. Она Вас знает, Вы делали ей кесарево сечение. У меня в кабинете находится следователь, ей необходимо побеседовать с Антониной. Вас не затруднит позвонить Тоне и попросить её прийти к нам в больницу? Конечно, если она сможет прийти прямо сейчас. Девочка живёт недалеко от больницы. Номер у Вас есть, полное имя Тони – Антонина Ивановна Лелека. - Я понял, Елизавета Юрьевна, - ответил я, - сейчас позвоню Тоне. После разговора с ней перезвоню Вам. - Жду, - сказала Лиза и отключилась. Я позвонил по номеру, который мне прислала жена. - Здравствуйте, - сказал я. – Вас беспокоят из роддома при областной больнице. Меня зовут Платон Ильич Земцов. Пригласите, пожалуйста, к телефону Антонину Ивановну Лелека. - Ой, Платон Ильич, здрасьте, - услышал. – Антонина – это я. Я Вас узнала. - Тоня, как у Вас дела? Как Ваша почка и как Ваша девочка? - Спасибо, хорошо, - ответила Тоня. - Платон Ильич, как Вы меня нашли по телефону и почему? - Тоня, тут такое дело, - начал объяснять я. – Ваш бывший сожитель Алексей Выдрин вчера задержан – он сильно избил ещё одну беременную, ей восемнадцать лет. Избил так сильно, что ребёнок у неё в животе погиб. Она написала на Выдрина заявление, и он был задержан. В отношении Вас Выдрин тоже совершил два очень серьёзных правонарушения. Вам ведь не было шестнадцати лет, когда он вступил с Вами в интимные отношения. И он обижал Вас, когда Вы были беременны. Следователь хочет поговорить с Вами. Вы можете прямо сейчас прийти к нам? Главный вход, второй этаж. Следователь Валентина Ивановна Белецкая ждёт Вас в кабинете начмеда. - Я сделала что-то плохое? - Не бойтесь, - ответил я. – Вы ничего плохого не сделали. Плохое и Вам, и другой молодой женщине сделал Выдрин. Он должен нести ответственность за свои действия. Вы просто придёте и расскажете следователю всё, что помните, договорились? Можете прийти прямо сейчас? - Я не хочу встречаться с Алексеем и видеть его. - Вам и не нужно, - возразил я. – Выдрин не у нас в больнице, он в изоляторе временного содержания. Вы просто придёте и поговорите со следователем, а она запишет Ваш рассказ. Алексея здесь нет. - Я сейчас приду, - сказала Тоня. - Замечательно, Тоня, и возьмите, пожалуйста, с собой свой паспорт и свидетельство о рождении дочки, - напомнил я. – До свидания. - До свидания, Платон Ильич, я очень рада, что Вы позвонили, я уже выхожу… …- Елизавета Юрьевна, Тоня сейчас придёт, - сказал я, позвонив Лизе. - Хорошо, Платон Ильич, я поняла, - ответила жена... …Пришёл физиотерапевт и забрал свою лампу. Я задумался, чем бы мне заняться. В соседней палате кто-то включил музыку. Я услышал песню («Пиво йому не поможе»). Она была на украинском языке. Не знаю этот язык, но слушая песню, я обнаружил, что понимаю всё, о чём в ней поётся: какой-то Ванька вчера выпил лишнего, ночью спал в собачьей будке, а сегодня самочувствие у него… как после родов, а то и хуже. Я слушал и смеялся… Кажется, я слышал что-то подобное и на русском языке, и песенка была не менее смешная. Да, точно слышал. В голове зазвучал знакомый мотивчик. («Привет с большого бодуна».) Я вспомнил и расхохотался. Но, просмеявшись, я задумался, и мне в голову пришла мысль о том, что это смешно только в песнях. А в жизни тем людям, которые находятся рядом с пьяными, может быть совсем не до смеха.. …В палату вошла пожилая санитарка тётя Галя, с ведром и шваброй. - Лежи, сынок, лежи, - сказала она, начав мыть пол. – Доктор сказал, тебе покуда вставать и ходить не велено. Не скучно тебе тут? - Скучно, - честно признался я. - Вязать умеешь? – поинтересовалась тётя Галя. - Не умею, - я отрицательно покачал головой. - Тёть Галь, может, научите меня? Хоть чем-то займусь. - Потерпи, сынок, я вот сейчас домою пол в палатах, и коридор же тоже вымыть надо, – сказала санитарка. – А как домою, приду к тебе и поучу тебя. - Договорились, - согласился я. Валентина Ивановна. Записав показания Антонины Лелека - в детдоме и в больнице её знали как Найдёнову, и под этой же фамилией её знал Выдрин, - я попрощалась с Елизаветой Юрьевной и Светланой Алексеевной и отправилась к себе на работу. Там я оформила постановление о возбуждении уголовного дела на Выдрина по нескольким статьям и эпизодам, и пошла с этим постановлением и другими собранными в больнице материалами к начальнику. - Валерий Семёнович, у меня постановление о возбуждении уголовного дела, посмотрите, пожалуйста, и утвердите, если считаете возможным. - Валентина Ивановна, я теперь курирую другой отдел, - возразил он, знакомьтесь, пожалуйста, с Вами теперь будет работать Ярослав Николаевич, со всеми постановлениями и делами, которые у Вас в работе – к нему… …- Здравствуйте, Валентина Ивановна, - сказал Ярослав Николаевич. – Пойдёмте ко мне в кабинет. …- У меня постановление о возбуждении уголовного дела, - сказала я. – Ознакомьтесь, пожалуйста, с материалами, которые я собрала. - Ну что ж, давайте, посмотрю, - Ярослав Николаевич углубился в чтение того, что я ему принесла. Прочитав, он прослушал диктофонные записи и просмотрел запись с камер видеонаблюдения. - В целом я понял, - сказал Ярослав Николаевич. – Фамилия Земцов мне знакома, я слышал о нём от жены, но сам до сегодняшнего дня его не видел. На видео у нас следующее: пьяный – это гражданин Выдрин, темноволосый врач – гражданин Земцов, беременная женщина-врач – гражданка Филатова, начмед и одновременно с этим жена гражданина Земцова, так? Покушение гражданина Выдрина на причинение телесных повреждений гражданке Филатовой. Покушение с ножом на заведомо беременную женщину. Правомочная самооборона со всеми её признаками и в допустимых пределах со стороны гражданина Земцова. На выходе – причинение гражданином Выдриным телесных повреждений гражданину Земцову. Ну и до кучи – уже выяснилось, что Выдрин был пьян. Вот Вам и отягчающие. Беременная гражданка Филатова не пострадала? - Нет, - ответила я. - И на том спасибо, - усмехнулся Ярослав Николаевич, подписывая моё постановление о возбуждении уголовного дела. – Основания для возбуждения дела налицо. Так, Валентина Ивановна, Выдрина переводим из изолятора временного содержания в следственный изолятор, и будем упаковывать его сразу по нескольким статьям: малолетка, два эпизода тяжких телесных – по потерпевшим Лелека и Савельевой. По Лелека - ни по малолетке, ни по тяжким телесным срок давности ещё не прошёл. По Земцову пока непонятно, лёгкие или средние телесные. Инкриминировать Выдрину убийство внутриутробного плода Савельевой мы не можем - плод не является ни объектом, ни субъектом права. Но избиение, спровоцировавшее начало родов у женщины, которой естественные роды были противопоказаны, можно трактовать как действия, которые привели к прерыванию беременности – это потянет на тяжкие телесные. Экспертизы по телесным повреждениям у потерпевших? - По Савельевой и Земцову – скоро будут, я уже договорилась с экспертом, - ответила я. – По Лелека – выношу постановление о выемке медицинской карты, а потом уже, после этого - экспертиза. Будем работать. Криминалисты будут работать по ножу Выдрина и по крови на одежде и белье Земцова. - Да, и назначьте Выдрину экспертизу в дурке, - добавил Ярослав Николаевич. – Если он вменяемый, упакуем его, как два пальца обделать… Пофиг, что ранее несудимый. А вот если у него кукушка свистанула – тогда вряд ли. - К Земцову какие-либо меры пресечения принимаем? – поинтересовалась я. – Он свидетель по двум эпизодам и потерпевший по третьему. Подписка о невыезде или что-то подобное? Хотя вообще-то я не думаю, что он куда-либо скроется. - Да ну, – Ярослав Николаевич расхохотался, - куда он сбежит и зачем ему? Его начальник – его жена. Дома трое детей, ещё двое детей в процессе изготовления. Ради жены и детей пошёл безоружным против ножа. Значит, любит их. Лежит в той же больнице, где работает – ну и пусть себе лежит лечится. Моя жена говорила, что он хороший врач, она у него наблюдалась во время беременности почти до самых родов. Роды, правда, принимал другой доктор – Земцов тогда куда-то надолго уезжал. Насколько я понял из материалов, которые Вы принесли – мужик он нормальный, адекватный. Понадобится – вызовем его. А просто так, для галочки, заставлять мужика психовать, по-моему, незачем. Тётя Галя, санитарка. Я показала пациенту в шестой палате – там у нас лежит доктор, приятный такой мужчина, культурный и ещё не старый - как набирать петли на спицы, как вязать лицевые и изнаночные петли, и как закрывать петли в последнем ряду вязания. - Вот, собралась внучонку шарфик связать, - сказала я. – Дошколёнок он у меня. - У меня сын такой же. Тётя Галя, а может быть, Вы дадите спицы мне, и я попробую? – спросил доктор. - А попробуй, сынок, попробуй, - я не смогла удержаться от улыбки. Оставила я ему спицы и большой моток пряжи. Пускай потренируется, хоть какое-то занятие будет, а то скучно ему без дела, и в палате он лежит один. Через некоторое время – дай, думаю, гляну, чего там доктор навязал. Захожу - батюшки светы, не поверите, у доктора уже шарфик готовый! Да аккуратно так, ровненько, как будто всю жизнь вяжет. - Надо же, - я всплеснула руками, - ай да молодец! Я уж думала, сынок, попробуешь да сделаешь тяп-ляп. - Тётя Галя, - засмеялся он. – я врач, принимаю роды и оперирую женщин. Мне делать тяп-ляп не положено. Одно сделаешь тяп-ляп, следом и другое получится тяп-ляп, а при моей работе нельзя. Вязание это ваше – интересная штука: увлекает и успокаивает. И в то же время руки заняты, а голова свободна, можно думать о чём угодно. - Понравилось? – я улыбнулась. Доктор кивнул. - Ладно, тогда на сегодня довольно, спасибо за шарфик, - сказала я. – А завтра принесу другие спицы и покажу, как вяжут шапочки да носки с варежками. - И то дело, – улыбнулся доктор, - пока тут лежу, глядишь и научусь чему-нибудь полезному. Может пригодиться… Платон. Зазвонил мой мобильный. - Привет пап, - сказал Артёмка. – Ты не головой болеешь? - Артём, как ты разговариваешь с отцом? – спокойно пожурил я сына. – Я понял, о чём ты спрашиваешь. Но всё же постарайся выбирать выражения, чтобы они звучали более уважительно. Как-никак я старше тебя и я твой папа. Нет, не головой – с ней всё в порядке. - Извини, пап, я, наверное, неудачно выбрал слово, - ответил сын. – Не сердись, пожалуйста. - Я не сержусь, сынок, - произнёс я. - Пап, у меня тут задачка по математике никак не решается, - пожаловался Артёмка. – Я её решал, решал, аж пятка зачесалась даже. Получается какая-то ерунда, с ответом не сходится. - Диктуй условие, - развеселился я. – Сейчас разберёмся. Пятка зачесалась – это серьёзно. Артёмка продиктовал. Задачка о карандашах, ручках и фломастерах. - По-моему, или у тебя в учебнике в этой задачке опечатка, - сказал я, - или ты неправильно переписал условие из учебника в тетрадь. В условии должно быть написано - семьсот двадцать один карандаш, а не семьсот двенадцать. - Пап, с чего ты взял? – удивился Артёмка. - А ты попробуй решить так, – предложил я. – Решил? - Решил, - сказал Артём через минуту. – Вот я балда! Если поставить в условии семьсот двадцать один карандаш, тогда вообще легкотня. И с ответом сошлось. - Где ошибка? – поинтересовался я. – В учебнике или у тебя в тетрадке? - В тетрадке, - признался сын. – Неправильно переписал. - Человек рассеянный с улицы Бассейной, - я не удержался от смеха. - Согласен, - Артём тоже засмеялся. – Папка, я тебя люблю. - Я тоже тебя люблю, сынок. Лиза. - Тук-тук-тук, - пошутила я. – Привет, родной. - Привет, - ответил муж. – Лизонька, как ты себя чувствуешь? - Я хорошо, а ты? - Стабильно, - Платон улыбнулся. – Лиз, я тут точно от скуки крышечкой поеду. Полдня занимался ерундой. Дай мне какую-нибудь нормальную серьёзную работу, которую можно делать лёжа. Ну или хотя бы какую-нибудь очень интересную книжку. - Завтра, - пообещала я. – Будет тебе завтра и работа, и книжка, и что-нибудь вкусное. - Как говорит Валери, честная правда? – Платон хихикнул. - Честное акушерское, - серьёзно ответила я. - Поцелуй от меня детей, - попросил муж и погладил меня по животу. – Наших крошек я сейчас поглажу, а ты дома скажи Валери, Артёмке и Ване, что я люблю их. - Обязательно скажу. - Лиз, прости меня, - вдруг сказал Платон. - За что? - Я наверное, редко говорю тебе, что люблю… - Ну что ты, мой хороший, - улыбнулась я. – Настоящая любовь – она ведь не в словах, а в поступках. Я знаю - ты меня любишь. - А ты меня? - Да я без тебя жить не могу… - Позвони, пожалуйста, - попросил Платон. - Непременно… Платон. Прошло несколько дней. Синяки значительно уменьшились, Сергей Александрович снял мне швы и выписал меня. Накануне выписки он предложил мне сделать два теста – спермограмму и инъекционный тест вазоактивными веществами. Первый был мне уже знаком. Не могу сказать, что я от него в восторге, но я сам врач, и знаю: раз назначили – значит надо. Второй тест мне раньше не делали. Суть в следующем: в кавернозные тела шприцом с инсулиновой иглой вводят папаверин или простагландин и смотрят реакцию организма - через сколько минут «включилось» и на сколько. Во время второго теста я решил подурачиться. После укола и «срабатывания» моего организма, я подобрал одеяло так, чтобы пальцы ног торчали из-под одеяла. - Платон Ильич, как дела? – спросил Сергей Александрович, зайдя в палату. - Ноги мёрзнут, - пожаловался я, изо всех сил стараясь не засмеяться. – Одеяло короткое. Понимаю – с моей стороны это было мальчишеством. Но как, скажите, вести себя в дурацкой ситуации, если не смеяться? Сергей Александрович сразу понял, что я шучу, и от души расхохотался. - Платон Ильич, не хулиганьте, – потребовал он, всё ещё смеясь. – Вот и хорошо, что одеяло короткое. Стало быть, по мужской части у Вас проблем нет. …Под вечер Сергей Александрович зашёл ещё раз и сообщил, что и второй анализ тоже нормальный, но для контроля в динамике его не помешает повторить через пару месяцев. Не проблема, если надо – повторим… …Я договорился с Сергеем Александровичем, что из отделения уйду рано утром, чтобы иметь возможность выйти на работу в утреннюю смену, а за своим выписным эпикризом зайду к нему днём. Вечером накануне выписки я позвонил Вите Игоревне и попросил её выдать мне новый медицинский костюм или хотя бы новые брюки. - Хорошо, Платон Ильич, я Вам сейчас принесу, - со смехом пообещала Полупанова. – Но Вы, пожалуйста, держитесь подальше от всяких пьяных дураков с ножиками. А то, сами понимаете, из-за пьяных придурков в роддоме медицинских штанов не напасёшься. Мне, знаете ли, не понравилось, что этот пьяный дурак порезал на Вас казённые штаны. Это же ценное имущество. - Вита Игоревна, не знаю, заметили ли Вы, - в тон Полупановой, со смехом ответил я, - но в казённых штанах был я. И мне, знаете ли, тоже не понравилось, что этот пьяный дурак порезал под казёнными штанами меня. Из-за пьяных придурков в роддоме докторов не напасёшься. Я, между прочим, тоже ценное имущество. - Платон Ильич, теперь я за Вас спокойна, - засмеялась Полупанова. – Шутите, смеётесь – значит всё в порядке… …Рано утром я собрал свои вещи и покинул отделение,.. …Я принял душ, переоделся в медицинский костюм и халат и пришёл в кабинет к Лизе. Она собиралась надеть халат. Под кофточкой был отчётливо виден животик. - Доброе утро, милая, - сказал я. - Платон, а ты почему не в урологии? - спросила жена. - Меня выписали, - ответил я. – Выписной эпикриз мне выдадут днём. А сейчас дай мне какую-нибудь работу. - Сейчас будет пятиминутка, - возразила жена. – А после неё, раз уже в строю, пойдёшь дежурить в приёмное отделение. - Товарищ начмед, может быть, в родильное? - Доктор Земцов, это не обсуждается, - Лиза улыбнулась. - Не сбивай график дежурств. В родильное выйдешь завтра в ночь. - Как говорит Архимед, замётано, - улыбнулся я. Лиза. - Платоша, я соскучилась… - я подошла к мужу и прижалась к нему. - Я тоже, Лизонька, - негромко сказал Платон и поцеловал меня. Несколько минут мы стояли и целовались. Прошедшая неделя была полна волнений, а сейчас мне стало удивительно тепло и спокойно… Архимед. Я приоткрыл дверь кабинета начмеда – скоро пятиминутка, - но почти сразу же закрыл. В кабинете Платон целовал свою жену. И самое удивительно, что я «увидел» - поначалу каждый из них «вибрировал» по-своему… Я говорю «вибрировал», потому, что я могу «видеть», когда люди нервничают, мне это видится в виде вибрирующей ауры человека… Поначалу Платон с Лизой «вибрировали» каждый по-своему, а во время их поцелуя «вибрации» затихли, и они оба стали «светиться» ровнее и ярче. Как будто каждый из них согревал и успокаивал другого своим теплом… …Это, конечно, замечательно, но и вправду скоро пятиминутка, сюда придут коллеги. Надо бы подать Платону знак, чтобы он закруглялся с поцелуями. Я негромко покашлял и постучал в дверь… - Войдите, - сказала через минуту начмед. Я вошёл и поздоровался. Платон и Лиза стояли на расстоянии друг от друга и улыбались. Я сделал вид, что не знаю, чем они только что занимались. Мы с Платоном пожали друг другу руки. - Архимед, спасибо, что не стал вламываться не вовремя, - хихикнув, чуть слышно сказал Платон. Мы с ним посмотрели друг на друга и расхохотались. Лиза. Увидев Платона, коллеги реагировали оживлённо и радостно. Мужчины пожимали ему руку и норовили похлопать по плечу или приобнять. Вита Полупанова рассмешила всех, на эмоциях бросившись к Платону обниматься и чмокнув его в щёку. Ещё больше веселья вызвал вопрос Лёвы и ответ Платона. - Платон Ильич, как Ваши… мм… фаберже? – спросил Квитко. - Пока под Хохлому, - с улыбкой ответил Платон. - Но это пройдёт. И вопрос, и ответ были встречены общим хохотом. Я подождала немного, пока все успокоились. - Коллеги, разве приход Платона Ильича на работу - это сенсация мирового масштаба? – пошутила я. - Мы же все переживаем, что да как, - ответил Архимед. – Но вынужден согласиться с Елизаветой Юрьевной – конечно, это не сенсация. - В таком случае давайте перейдём к делу, - сказала я. – Ну что коллеги, поехали кататься. Валентин Иванович, что у нас за ночь в родильном отделении? - По «скорой» поступили три роженицы, все – повторнородящие, роды в головном предлежании, срочные, без осложнений. Дети - две девочки и мальчик, по Апгар у всех троих - восемь и выше. - Мальчик большущий, четыре двести, и пятьдесят пять сантиметров, - с улыбкой сказал неонатолог Виктор Владимирович. – Девочки, конечно, поменьше. Состояние хорошее, ночь понаблюдали у нас в детском, переводим детей к матерям. - А где Наталья Николаевна? - поинтересовалась я. - Я за неё, - пошутил парень. - Сегодня же её дежурство, а не Ваше, - сказала я. - Наталья Николаевна попросила подменить её сегодня, - объяснил неонатолог, - я не против, потом она меня подменит, делов-то… …Текущая обстановка в гинекологическом отделении, в отделении патологии беременности, в послеродовом отделении, в центре репродуктологии… Кажется, на сегодня всё… - Коллеги, у кого есть вопросы или важная информация? – спросила я. - У меня есть два вопроса, - сказал Платон. - Платон Ильич, я Вас внимательно слушаю, - ответила я. – Если знаю ответы на Ваши вопросы – отвечу. - Первый вопрос – через несколько дней нужно будет выписывать из послеродового Савельеву, но куда её выписывать? Мне удалось немного поговорить с ней, когда она ещё находилась в реанимации. Она из деревни, отца никогда не видела, мать ещё в нежном возрасте оставила её у бабушки и усвистала устраивать свою личную жизнь, только её и видели. Бабушки уже нет в живых, дом там – развалюха, нужен серьёзный ремонт, который девочке не по силам ни физически, ни финансово. К тому же, в деревне нет даже фельдшера. - Со сломанной рукой в глухой деревне без фельдшера – не вариант, - согласилась я. - Я тоже так думаю, - продолжил Платон. – Домой к избившему её сожителю мы выписать её не можем – он, я так понимаю, находится в СИЗО, и это надолго. Идёт следствие, девочка может понадобиться следователю для выяснения каких-либо важных вопросов, а когда дело передадут в суд, Савельевой нужно будет бывать в суде. Жить в деревне нет возможности, да и ездить туда-сюда - у Лили нет денег. Может быть, предложить ей пожить в приюте для жертв семейного насилия? - Лиля Савельева – это та девочка из послеродового, у которой гипс на левой руке? – уточнил Виктор Владимирович. – Такое изумительно красивое лицо, хотя ни грамма косметики. Это она? - Да, - Платон кивнул. - Ну и какие условия будут в приюте, тем более у девочки сломана рука? – спросил неонатолог. – Она могла бы, например, пожить у меня. Я живу один. Дурить не собираюсь. Просто по-человечески предлагаю помощь. - Виктор Владимирович, это надо спросить у пациентки, - произнёс Платон. - Если согласится – пожалуйста, без глупостей, девочка совсем недавно потеряла ребёнка при таких обстоятельствах, какие и врагу не пожелаешь. Подозреваю, что психика девочки сейчас не очень стабильна, у неё острая стадия горя. - Хорошо, спросим об этом у пациентки, - я кивнула. - Согласится – хорошо, не согласится – будем подыскивать другие варианты. Платон Ильич, какой второй вопрос? - Второй вопрос вытекает из первого. В чём девочка будет выписываться? У неё есть только то, что было на ней, когда она приехала в роддом. Верхней одежды и тёплой обуви нет – когда этот придурок Выдрин не хотел пускать её в больницу, он по пьяни испортил её куртку и ещё какие-то вещи. Уже осень, а из одежды у девочки только халат, нижнее бельё и тапочки. Что будем делать? - Платон Ильич, так всё ясно, что будем делать, - сказал Заболотин. – Скидываться надо. Хоть понемножку скинемся, и то дело. Сами знаете, с миру по нитке – голому рубашка. Ну в самом деле, не выписывать же девочку осенью в халате и тапочках – простудится. Скинемся кто сколько может, и я у свои девчонок спрошу, может, какую-то одежду согласятся отдать, если совпадает размер. Если размер не подойдёт, то, конечно, одежду придётся покупать. - Хорошо, давайте так и сделаем, - согласилась я. – Вита Игоревна, соберёте у сотрудников кто сколько сможет дать? - Сделаем всё в лучшем виде, - улыбнулась Вита. – Только надо бы как-то выяснить, вещи какого размера носит девочка. - Выясним, - согласилась я. – Коллеги, если это всё, то давайте работать. Платон Ильич, задержитесь, пожалуйста. …Все вышли. В кабинете остались только мы с мужем. - Что такое, товарищ начмед? – удивился Платон. - Садитесь, доктор Земцов, - сказала я. – Поближе ко мне, пожалуйста. У меня к Вам очень серьёзный разговор. - Сижу, - ответил Платон, сев на стул. – О чём будет разговор? - Платон Ильич, что Вы думаете вот по этому поводу? – я положила перед ним вилку и поставила принесённый из дома пластиковый контейнер с котлетами и тушёными овощами. Я собиралась принести это ему в отделение, где он лечился. Но раз он уже выписался оттуда и вышел на работу, пусть съест сейчас - ясно же, ещё не завтракал, а впереди рабочий день. - Аппетитно, - улыбнулся Платон. - Поешь, - я протянула ему пачку влажных салфеток, чтобы он мог протереть руки. – Под моим чутким и нежным руководством. - Как-то неудобно есть в кабинете начальства, - хихикнул муж. - Неудобно спать на потолке – одеяло всё время падает вниз, - отшутилась я. – И вообще, разговорчики в строю! Доктор прописал позавтракать. Давай трескай в темпе вальса… …Как говорится, «следующие несколько минут было слышно только громкое чавканье». Нет-нет, разумеется, я шучу – Платон орудовал вилкой аккуратно и тихо. - Абсолютно согласен с Сократом, - заметил Платон, оперативно опустошая контейнер. – Он утверждал: мужчина непременно должен жениться. - Почему? – полюбопытствовала я. - Если мужчине попадётся хорошая жена – он будет счастлив. Если попадётся плохая – станет философом. - А я у тебя какая жена – хорошая или плохая? – я поставила на стол перед мужем чашку чая. - Если хочешь, можешь побегать по больнице с криком: «Господин назначил меня любимой женой», - Платон улыбнулся. Я представила себя в образе Гюльчатай, бегающей по больнице с таким криком, и засмеялась. - А если серьёзно? – Если серьёзно - хорошая. Заботливая. По крайней мере, я теперь точно знаю, как называются таблетки от голода. - И как же? - Котлеты, - ответил муж. – Спасибо, милая. Зазвонил телефон – из приёмного отделения звонила Ирина Валерьевна, врач, которую я попросила немного задержаться, пока я после пятиминутки найду кого-нибудь на дневное дежурство вместо её заболевшего сменщика. - Елизавета Юрьевна, Вы нашли кого-нибудь, кто меня сменит? – спросила коллега. - Платон Ильич Вас устроит? - Конечно, - ответила она… - …Ну как, сытый? – спросила я мужа, положив трубку. - Да, - кивнул Платон. – Товарищ начмед, можно я пойду поработаю? - Доктор Земцов, а не пошли бы Вы отсюда… дежурить в приёмное отделение? – со смехом сказала я. - Понял, - весело ответил Платон и вышел. Платон. Дежурство в приёмном отделении выдалось весёленькое. Утром и днём скучать мне было некогда: возможно, все женщины города сговорились ложиться в наш роддом именно сегодня. Я не жалуюсь – я люблю свою работу. Днём мне удалось выкроить несколько минут, чтобы заглянуть к Сергею Александровичу за моим выписным эпикризом, и закрыть больничный лист… …Ближе к вечеру в приёмном стало поспокойнее. Попросив дежурный медперсонал приёмного отделения в случае чего-то срочного звонить мне на мобильный, я разыскал в детском отделении Виктора Владимировича и вместе с ним пошёл в послеродовое отделение к Лиле Савельевой. В палату к ней я вошёл первым – мне надо было расспросить девочку о её самочувствии и осмотреть её. Виктор ждал в коридоре. Потом я пригласил его в палату. Поначалу Лиля отнеслась к предложению Виктора Владимировича пожить у него с опаской. - Я уже пожила у одного, - Лиля расплакалась. – Сначала мёд в уши лил, соловьём заливался – люблю, трамвай куплю, молочные реки с кисельными берегами сулил. Я, дура, поверила. Сначала был весь такой белый и пушистый, а потом… - А потом? – спросил Виктор. - Пил и бил, - выкрикнула Лиля. – Я же думала – он хороший человек, а он… Даже ребёночка не пожалел… Лиля закрыла лицо руками и снова заплакала. Виктор рванулся было к ней, желая как-нибудь успокоить, но я сделал ему знак – не мешай, дай девочке выплакаться. Через некоторое время она немного успокоилась. - Лиля, Вы меня слышите? – мягко спросил Виктор. – Я не пью. Обижать Вас не буду. Даю Вам слово – и сдержу его. Лиля задумалась. Мы молча ждали. - Ну что же, я могу только поверить Вам на слово, - вздохнула Лиля. – Не хотелось бы снова ошибиться. - Лиля, если Вы посчитаете, что я Вас обижаю, Вы всегда сможете прийти в больницу и пожаловаться на меня Платону Ильичу. Или Елизавете Юрьевне, она наш начмед, - ответил ей Виктор. – Ну что, договорились? Вы поживёте у меня? - А я Вам не помешаю? – смутилась девочка. - Не помешаете. - Ну тогда я согласна… - Лиля, Вы поговорите с Виктором Владимировичем, если хотите, - предложил я. – А мне, прошу прощения, нужно вернуться в отделение… …У двери в приёмное отделение ко мне подошла Лиза со следователем. - Здравствуйте Платон Ильич, я вижу, Вы уже вышли на работу, – сказала Валентина Ивановна. – Во-первых, хочу сообщить, что мы отправили Выдрина на психиатрическую экспертизу. Во-вторых, мне надо с Вами поговорить. - Хорошо, пойдёмте в приёмное отделение, - предложил я. – Но прошу учесть – если будут поступать пациентки, я вынужден буду прерывать беседу. Извините, работа. - Я понимаю, - спокойно ответила следователь… …И вот наконец смена почти закончилась, и я снова ненадолго отлучился из приёмного отделения – на этот раз в отделение патологии беременности. - Привет, Катюша, - сказал я Кате Дыбенко. – Как ты себя чувствуешь? Что с настроением? - Спасибо, Платон Ильич, всё хорошо, - заулыбалась Катя. – С настроением полный порядок. Лежу слушаю «Linkin Park» и балдею. А правду говорят, Вы болели? - Было дело, - кивнул я, не желая волновать Катю подробностями. – Но я уже выздоровел. Ну что, будем готовиться к плановому кесареву на следующей неделе? Четверг устраивает? - Какое это будет число? Я сказал. - Клёвая дата для днюхи детям, - заявила Катя. - Точняк, - улыбнулся я. - Платон Ильич, Вы когда-то говорили, у Вас был байк-литруха, - хихикнула Катя. – А «косуху» с банданой Вы носили? - Носил, - мне было смешно. – Весь байкерский прикид носил, всё, как полагается. За одним исключением – некоторые из наших носили кастеты. Я никогда не носил. Но всё остальное было как у всех приличных байкеров. - Хотела бы я на это посмотреть, - развеселилась Катя. - А татуху набить не хотелось? У меня на спине есть. - У меня тоже есть, на руке. - Покажете? Сколько вместе работали, ни разу не видела. - Да пожалуйста, я за погляд денег не беру, - я показал Кате свою татуировку. - Платон Ильич, и погоняло было? – хохотала Катя. – Скажете? - Не скажу, - отказался я, - неприличное. Сейчас вспоминаю и стыдно – какой дурью маялись с корешами. Давай лучше я тебе скажу, какое у меня погоняло здесь в роддоме. - А я и так знаю – Монгол. - Ну что, Катюша, доверишь себя кесарить Монголу? - Конечно, Платон Ильич, какой разговор, - уже спокойно сказала Катя. - Тогда звони Андрею, пусть приезжает, и на четверг готовимся к операции. Извини, Катя, я пойду – я на дежурстве… …Когда я был уже на месте, зазвонил мой мобильный. - Папочка, привет, - сказала Валери. - Мы тут с Артёмом заспорили. Я ему говорю, акушерство и гинекология – это одно и то же, а Артёмка сказал, что я дурочка, потому что это разные вещи. Кто из нас прав? - Ты у нас совсем не дурочка, тут Артёмка приврал. Но насчёт вашего спора – прав Артём. - Папа, а в чём разница? Объяснишь, чтобы было понятно? - Если коротко - гинекология как раздел медицины занимается лечением женских болезней и состоянием женского организма не во время беременности.. Акушерство – это обо всём, что связано с беременностью, родами и новорождёнными детьми. Поняла, доченька? - Поняла. Пап, а ты скоро выздоровеешь и придёшь домой? - Скоро. Лиза. Мы с мужем пришли домой. Дети были с няней. Как мы договорились с Платоном, я вошла в квартиру одна, - Мама пришла! – обрадовались дети. - Мам, а папа скоро выздоровеет? – спросил Артём. - Сюрприз! – ответила я и открыла дверь Платону. Дети с радостным писком бросились к нему. - Не трогайте папу! – закричал Ваня. – Пусть папа сначала помоет руки, а то мама об него простудится. - Дело говоришь, сынок, - улыбнулся Платон… …Вечер был весёлым. Дети были очень рады возвращению Платона домой… …- Лиз, поможешь мне? – спросил Платон, когда дети уже спали. Я согласилась – нужно было помочь мужу обработать после душа ещё не до конца зажившее место пореза, и нанести свежую мазь… - …Доктор, Вы знаете, у меня закончилось Русское лекарство, - пошутила я, устроившись в постели рядом с мужем. - Я уже заказал ещё одну упаковку, - пошутил в ответ Платон. – Через недельку-две привезут. - Ну что ж, придётся подождать. - Придётся, Лизонька, - сказал Платон. – Но ты не расстраивайся, милая. Иди ко мне. Мы целовались, шёпотом болтали обо всём, что приходило в голову… - Чуть не забыл, - шепнул Платон. - Что такое? - Я же сегодня не целовал наших крошек, - сказал муж. - Непорядок. - Как вы тут, мои хорошие? – спросил Платон, осторожно прикасаясь руками и губами к моему животу. – Кто это у нас так замечательно шевелится? - Родственники, - пошутила я. Муж лёг рядом и заботливо укрыл меня одеялом. - Спокойной ночи, моя радость, - сказал он. – Я тебя люблю. - Я тоже тебя люблю, - ответила я. - Спокойной ночи. Платон. Ночью в мою смену в родильное поступили только две женщины. Осматривая первую, я подумал, что судьба как будто испытывает меня. Тридцать восемь недель. Запущенное поперечное положение. Схватки, вод нет, выпадение ручки. Пациентка сказала, что утром собиралась ложиться в стационар в плановом порядке, но ночью отошли воды. Я наклонился послушать сердцебиение плода. К счастью, плод жив. Медлить нельзя – у пациентки вот-вот может возникнуть угрожающий разрыв матки, а у плода начала снижаться частота сердцебиения. - Доктор, спасите ребёночка, - попросила роженица. - Подпишите согласие на операцию, - ответил я. Женщина сразу же подписала. - Операционную, быстрее! – потребовал я. – Экстренное кесарево! - Срочно мыться, коллега, - мгновенно откликнулся Валентин Иванович… …Я вёл операцию, Валентин Иванович ассистировал. Успели! Не допустили начала разрыва матки у женщины. Ребёнок - девочка. Три триста двадцать, сорок девять сантиметров, семь – девять по шкале Апгар… …Вторая роженица оказалась с норовом. Категорически отказалась от кесарева сечения, как я ни уговаривал. Нет и всё, хотя плод в ножном предлежании. Ну что ж, будем рожать естественным способом. Интуиция подсказывала мне: несмотря на непонятное упрямство роженицы, с плодом всё будет хорошо. Так и вышло. Сначала акушерское пособие, в результате которого предлежание плода изменилось с опасного ножного на более благоприятное, смешанное ягодично-ножное. Ведение родов по Цовьянову… Выведение последующей головки по методу Морисо-Левре-Ляшапель… Здоровая крепкая девочка. Ровно три килограмма, пятьдесят сантиметров. Девять – девять по Апгар… …К утру мне показалось, что я потерял счёт времени… Наконец мы перевели родильницу из родзала в послеродовое отделение. - Платон Ильич, пойдёмте на пятиминутку, - сказал Бондарев. - Что, уже утро? – удивился я. - Алё, гараж, - засмеялся Валентин Иванович. – Конечно, утро. Платон Ильич, идите умойтесь и попейте воды или чая, а то, я смотрю, Вы слегка выпали из реальности. У Вас супруга в положении, не годится её на пятиминутке пугать своим отсутствующим видом. Я последовал совету Валентина Ивановича. В ординаторской я выпил кружку чая и немного посидел у стола с закрытыми глазами, чтобы навести хотя бы подобие порядка в своей голове. - Куку, - неожиданно сказал Архимед. Я вскочил со стула и зверски посмотрел на друга, но через несколько секунд мой испуг прошёл, и на первый план выступил комизм ситуации. - Архимед, прибью, зараза такая! – беззлобно рявкнул я. - Не догонишь, не догонишь! – улепётывая, сказал Архимед. - Догоню и дам по з… - возмутился я и бросился за ним. Через минуту или две мы ввалились в кабинет к Лизе. Там я под смех брыкающегося Архимеда в шутку сграбастал его и выполнил своё обещание - Коллеги, это что за цирк с конями? – Лиза не смогла удержаться от смеха. Мы с Архимедом расхохотались. - Ну честное слово, детский сад! – сказала жена. – Сядьте и успокойтесь. …Ничего не поделаешь – раз начальство велит, нужно подчиняться… - Доброе утро, коллеги, сказала Лиза, начиная пятиминутку. – Я пригласила вас с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие – к нам едет… - …Ревизор? – осведомился Вадим Родионович. - Хуже, - ответила Лиза. – Комиссия из облздрава. - По чью душу? – спросил Максим Викторович. - Известно, по чью, - произнёс Лев Борисович. – Скорее всего, намерены снимать стружку с Платона Ильича… Я думаю, за ту операцию с плодом Савельевой. - Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы, - я процитировал Гоголя. – Право, этаких я никогда не видывал: чёрные, неестественной величины! пришли, понюхали и пошли прочь. - С этим делом мы разберёмся, коллеги, - улыбнулась Лиза. – А я на всякий случай хочу предупредить остальных: если у кого где-нибудь в присутственных местах маленькие гусёнки так и шныряют под ногами, или высушивается всякая дрянь – сделайте так, чтобы всё было прилично. - Да нам-то чего бояться? – хихикнула Вита Игоревна, - колпаки чистые надеть – да и концы в воду. - Какие колпаки! – фыркнул Альберт Александрович. - Больным велено габерсуп давать, а у нас по всем коридорам несёт такая капуста, что береги только нос. Все грохнули. У пациентов было время завтрака, и в больнице действительно пахло тушёной капустой. - Ну что ж, чувство юмора не утрачено, это обнадёживает, - сказала Лиза. – А теперь, коллеги, давайте о текущих делах… Альберт Александрович. После завершения пятиминутки мы с Земцовым отправились в женскую консультацию – мы оба сегодня должны принимать пациенток. Под конец приёма я позвонил Земцову: - Платон Ильич, Вы заняты? – спросил я. – Вы не могли бы заглянуть ко мне в смотровую, взглянуть на мою пациентку? - Сейчас зайду, - коротко ответил Земцов. Я услышал, как в коридоре он просит своих пациенток извинить его – ему необходимо ненадолго отлучиться из смотровой, через несколько минут он вернётся и примет следующую пациентку. Затем он вошёл в кабинет ко мне. - Что тут у Вас, Альберт Александрович? - спросил он. - Не соображу, что с ней, Платон Ильич, может быть Вы её посмотрите? - взглядом я указал ему на лежащую на гинекологическом кресле пациентку, а затем туда, где лежали перчатки. Я ожидал, что Платон Ильич осмотрит пациентку зеркалами и бимануально. Но я ошибся. Он едва взглянул на живот и половые органы пациентки и присвистнул - Я не буду её осматривать, - сказал он, не прикасаясь к пациентке. - И Вам не советую. - Почему? – удивился я. - Это не наша пациентка, - ответил Платон Ильич, подошёл к телефону и набрал номер. – Леонид Сергеевич, доброе утро. Земцов беспокоит, из консультации. Вы не могли бы прямо сейчас прийти в женскую консультацию при роддоме? В смотровую номер четыре… Надо, Леонид Сергеевич. Дама по Вашему профилю… Нет, это не моя пациентка, это пациентка доктора Думанского… Ждём. - Долго мне ещё тут лежать? – спросила пациентка. - Полежите ещё немного, - сказал ей Земцов. - Мы ждём ещё одного доктора, он Вас осмотрит. - Не понял, - произнёс я. - Подождём коллегу из соседнего корпуса, - предложил Платон Ильич. Объяснил, называется! Из какого соседнего корпуса? Мы находимся в крыле главного корпуса, у нас три соседних отдельно стоящих – морг, инфекционка и кожвен. В морг дамочке рановато… Остаются два варианта… Кажется, мне придётся писать докладную на имя Филатовой... …Платон Ильич взял лист бумаги и, видимо, чтобы не слышала пациентка, сделал мне знак – будем не говорить, а писать. Наш письменный диалог был таким. - По-моему, мадам лёгкого поведения. - Ну то, что она первостатейная б…ща, это я тоже понял. Почему Вы не стали её осматривать? - Не наша пациентка. - А чья? Судя по виду её гениталий, болячек у неё целый «букет». Но какой? - Сифилис. - Как Вы это определили? - Альберт Александрович, уроков диагностики я не даю… …Минут через пять в смотровую вошёл коллега-венеролог. Едва взглянув на пациентку, он в ответ на вопросительный взгляд Земцова утвердительно кивнул, а затем поинтересовался фамилией пациентки. Я назвал. - Эта красапетка у нас уже в розыске, - хмыкнул Леонид Сергеевич. – Осматривали? - Нет, - сказал Земцов. – Вас ждали – мадам по Вашей специальности. - А Вы что порекомендуете? – Леонид Сергеевич взглянул на Земцова. - Рекомендую микроскопию методом тёмного поля, там наверняка есть бледные трепонемы, позже рекомендую реакцию Вассермана, лечение специфическое, соответственно диагнозу, - Земцов улыбнулся. - Подробнее – решите сами, а то мы тут люди тёмные, можем что-нибудь напутать. - Да уж, тёмные, - расхохотался венеролог, – врёте, коллега, и не краснеете. Меня ведь вызвали. Значит, поняли, что к чему. - Ваще добро? – пошутил я, а сам внутренне похолодел: вот только с сифилисом нам пациенток и не хватало. - Наше, - венеролог кивнул. - Забирайте, - потребовал Земцов. – Нам в роддоме такого добра не надо. Извините, коллеги, я должен вернуться к своим пациенткам. Он вышел. - Одевайтесь и пойдёмте со мной, - сказал Леонид Сергеевич пациентке. – Вы обратились не по адресу. Вам нужно не к гинекологам, а ко мне. - А Вы кто? – осведомилась та. - А я венеролог, - ответил Леонид Сергеевич. Он увёл пациентку. Я прервал приём и попросил младший медперсонал самым тщательным образом продезинфицировать гинекологическое кресло после этой пациентки. Через пару часов Леонид Сергеевич позвонил мне. Предположение Земцова подтвердилось – мадам оказалась «ночной бабочкой», и лабораторный анализ подтвердил наличие у пациентки бледных трепонем. У неё сифилис. Венерологам теперь работы выше крыши: им нужно найти и обследовать всех недавних клиентов дамочки. Меня же заботило другое. Не понимаю, как Земцов умудряется диагностировать без анализов и УЗИ?.. Платон. Закончив приём пациенток, я пошёл в ординаторскую, и сняв халат, сначала напился чаю, а затем решил поработать часок на ноутбуке. Но поработать мне удалось лишь четверть часа. В ординаторскую вошёл Любавин. - Как самочувствие, Платон Ильич? – спросил он. - Стабильное, - улыбнулся я. - Сколько работаем вместе, столько Вы меня удивляете, Платон Ильич. Скажите, как Вы решились безоружным – против ножа? - Вадим Родионович, как Вы думаете, у кого больше шансов выжить после ножевого ранения? – поинтересовался я. – У взрослого мужика или у двух малюток, ещё не достигших нижней границы выживаемости, и ростом по двадцать пять сантиметров? - С одной стороны… Конечно, больше шансов у Вас. Но с другой стороны… Вы получили ранение. Пусть небольшое, но сам факт… - Зато моя жена не пострадала и мои дети живы, - возразил я. – Для меня это важнее. Вадим Родионович, у Вас жена тоже беременна, Вы должны бы меня понимать. - Должен признаться, Платон Ильич, ещё не совсем понимаю. - Готов поспорить, очень скоро Вы меня поймёте, - я улыбнулся. - Не знаю, не знаю, - задумчиво ответил Любавин и вышел… …Почти сразу же зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, зайдите, пожалуйста, ко мне, - услышал я голос Лизы. – Приехала комиссия из облздрава. Необходимо Ваше присутствие. Будьте любезны, возьмите карту пациентки Савельевой и приходите. Ждём Вас. - Сейчас приду, - ответил я. Марина Станиславовна. Я с двумя коллегами из облздрава приехала в роддом при областной больнице – предполагалось обсуждение и анализ недавнего ЧП в роддоме. - Марина Станиславовна, нам бы… попудрить носик и тому подобное, - пошутили коллеги. Я показала им, где они могут это сделать, а сама отправилась в кабинет начмеда. Я постучала в дверь. - Войдите. – откликнулась Елизавета Юрьевна. Я вошла. Филатова поднялась со своего места и пошла мне навстречу. Я заметила, что Филатова явно в интересном положении, и срок у неё, пожалуй, побольше, чем у меня. - Здравствуйте, Елизавета Юрьевна, - поприветствовала я её. – О, кажется, Вы тоже ждёте аиста? - Здравствуйте, Марина Станиславовна, - Филатова хихикнула. – Жду. Но мне за аистом далеко ходить не надо. - Почему, если не секрет? – в шутку полюбопытствовала я. - Да вон он, мой аист, в ординаторской сидит, - с нежностью в голосе произнесла Филатова. Я проследила за её взглядом, увидела в ординаторской Земцова, и не смогла удержаться от улыбки. - А Ваш «аист», по-моему, в центре репродуктологии, - пошутила Филатова. - Ох уж эти аисты, - засмеялась я. - Кареглазые аисты, - уточнила Филатова. Я хихикнула – мой «аист», Вадим Любавин, тоже кареглазый. Мы с Филатовой обнялись. Когда-то давно мы с ней были, как кошка с собакой. Но вскоре после замужества Филатовой, когда она первый раз забеременела от Земцова, мы с ней помирились. Сейчас между нами ровные, почти дружеские отношения. - Ну что ж, Елизавета Юрьевна, зовите сюда и Вашего «аиста», и коллег, которые сейчас на работе, - сказала я. – Конечно, речь о тех, у кого сейчас ничего экстренного с пациентками. Сейчас подойдут две коллеги из облздрава, устроим «разбор полётов»… - …Уважаемые коллеги, сегодня мы собрались здесь для того, чтобы проанализировать недавнюю ситуацию с одной из пациенток и поговорить об эмбриотомии, выполненной ординатором родильного отделения, Платоном Ильичом Земцовым, – сказала я. – Платон Ильич, доложите, пожалуйста, что произошло и что Вы сделали… …В дверь постучали. Вошла женщина. - Следователь Белецкая Валентина Ивановна, - произнесла она, показав своё служебное удостоверение. - Извините, у нас собрание в узком профессиональном кругу, - возразила я. - В данный момент идёт следствие - в отношении одной из пациенток роддома, Савельевой, совершено серьёзное правонарушение, - объяснила следователь. – Если ваше собрание по поводу этой пациентки, то в интересах следствия я считаю необходимым присутствовать. - Ну что ж, если это необходимо… - мне оставалось только согласиться. – Ну что ж, начнём. На нашем собрании присутствуют инспекторы облздрава Ольга Ивановна Барышникова и Лариса Николаевна Павлова. - Платон Ильич, пациентку оперировали Вы, доложите, пожалуйста, - произнесла Филатова. Земцов встал. - Пациентка Савельева поступила по «скорой» с запущенным поперечным положением плода, выпадением ручки, а также отсутствием околоплодных вод и сердцебиения у плода. Отсутствие сердцебиения подтверждено посредством УЗИ, ЭКГ и ФКГ плода. В связи с поперечным положением плода она должна была заранее лечь в стационар для подготовки к плановому кесареву сечению, но сожитель не пускал её. Он избил её, и это, как следует из заключения патологоанатома, стало причиной гибели плода и возникновения запущенного поперечного положения. Я принял пациентку, вынужден был действовать в соответствии с акушерской ситуацией. - Пациентка наблюдалась в женской консультации? – осведомилась Ольга Ивановна. – Были ли даны рекомендации о госпитализации для подготовки к плановой операции? - Да, конечно, - ответила завконсультацией. – Я считаю, что вины врачей консультации в данном случае нет. Во время очередного посещения беременной было сказано, что через неделю необходимо лечь в стационар. Однако в назначенный срок пациентка не явилась. Причина неизвестна. - Известна, - не согласился Земцов. – Сожитель пациентки не хотел пускать её в больницу для предродовой госпитализации. Считал, что она дома родит сама. Запирал её дома, испортил её личные вещи. Девочка довольно хрупкого телосложения, физически противостоять взрослому мужчине она не смогла бы. Мужик, по-моему, интеллектом не обезображен. Иначе понимал бы: при поперечном положении плода естественные роды без медицинской помощи невозможны. Предродовая госпитализация и наружный поворот плода на головку или кесарево сечение позволили бы Савельевой родить живого ребёнка. Когда она поступила по «скорой», это было уже невозможно. - Что Вы сделали? – спросила Лариса Николаевна. - Экстренную эмбриотомию. - Почему не кесарево сечение? – осведомилась Ольга Ивановна. - Потому что, во-первых, одним из показаний к кесареву сечению является наличие живого плода, - Земцов был невозмутим. – Во-вторых, при запущенном поперечном положении мертвого плода рекомендуется не кесарить, а делать эмбриотомию, поскольку с течением времени после разрыва плодного пузыря риск инфицирования матки возрастает. Кесарево сечение в этом случае показано только в совсем уж экстренных ситуациях, по жизненным показаниям со стороны роженицы. И ещё в двух случаях – или пациентка не даёт согласия на проведение плодоразрушающей операции, или врач не владеет методикой выполнения такой операции. Кроме этого, пациентке Савельевой всего восемнадцать лет. Я посчитал нецелесообразным делать ей чревосечение - ещё был шанс сохранить девочке целостность матки. С этим сожителем, думаю, жить она уже не станет. Может быть, потом встретит хорошего человека и захочет родить ребёнка. Так пусть она лучше потом родит сама, чем будет всю следующую беременность нервничать из-за рубца на матке. Исходя из этих соображений - проведена эмбриотомия. - Конкретнее. – попросила я. – Какая операция была выполнена и какими инструментами. - Декапитация напёрстком Блонда-Хейдлера под наркозом, ручной контроль целостности матки и ручное отделение плаценты. - Почему не традиционно, с помощью крючка Брауна и ножниц Феноменова? – возмутилась я. – Это стандартная методика. Почему Вы решили использовать какой-то неизвестный инструмент? - Не такой уж и неизвестный, - спокойно возразил Земцов. – Напёрсток Блонда упоминается, например, в учебнике по акушерству профессора Гентера, изданном в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. - Платон Ильич, Вы бы ещё о каком-нибудь дореволюционном учебнике вспомнили, - я засмеялась. – «Сужденья черпают из забытых газет времён очаковских и покоренья Крыма»… Не ожидала от Вас… Нужно читать более новую медицинскую литературу. Пользуетесь каким-то древним инструментарием вместо общеизвестного крючка Брауна. Техника выполнения операции с помощью крючка Брауна описана, например, в учебнике профессора Жорданиа, изданном в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году. - А ещё, например, в учебниках Савельевой, Жиляева и Айламазяна, изданных в двухтысячном, две тысячи втором и две тысячи третьем году, - усмехнулся Земцов. - Марина Станиславовна, а ничего, что крючок Брауна был разработан в тысяча восемьсот пятидесятом году? К тому же Феноменов и некоторые другие известные врачи считали, что декапитация крючком Брауна является грубой и небезопасной операцией. - Платон Ильич, уточните, пожалуйста, где Вы такое прочитали? – спросила Филатова. - «Руководство по акушерству и гинекологии», том шестой, год издания – тысяча девятьсот шестьдесят первый, страницы сто восемьдесят третья, сто восемьдесят пятая, сто восемьдесят седьмая и сто восемьдесят восьмая, - сказал Земцов. – Прошу обратить особое внимание – профессор Гентер ещё в своём учебнике тысяча девятьсот тридцать седьмого года издания считал декапитацию крючком Брауна небезопасной. Гентер, «Учебник акушерства», страница семьсот сорок пятая. Я с ним согласен – мне как-то довелось увидеть последствия грубых манипуляций таким крючком. Считаю, операция по этой методике действительно небезопасна – и переубедить меня не получится. - А я считаю, что она небезопасна только в том случае, если у оператора руки растут из… - я не договорила. - Марина Станиславовна, у меня из этого места растут ноги, - с самым серьёзным видом сказал Земцов. – А Вы описываете что-то из области патологической анатомии. Я таким не страдаю. Слова Земцова вызвали дружный смех у всех присутствовавших. - Извините за выражение, но, к сожалению, руко...опые врачи у нас иногда всё-таки встречаются, - заметила, просмеявшись, Ольга Ивановна. - Ну насчёт Земцова – это Вы зря, - заметил Заболотин. – За Платоном Ильичом такого не водится, он работает в нашей больнице несколько лет, и за это время не могу припомнить ни одного случая, когда бы доктор Земцов, извините. наруко...опил в родзале или операционной. - Поддерживаю Максима Викторовича, - сказал Бондарев. – Руки у доктора Земцова растут оттуда, откуда полагается. - Допустим, - произнесла я. – Но всё же есть спорные моменты. Платон Ильич, этот способ декапитации, который Вы использовали – он где-нибудь описан? - Конечно, - ответил Земцов. - Наверное, в каком-нибудь макулатурном издании? – пошутила я. - Марина Станиславовна, «Оперативное акушерство Манро Керра» две тысячи пятнадцатого года издания – для Вас макулатура или не совсем? – поддел меня Земцов. – Страницы – сто сорок пятая и сто сорок шестая, а также с триста пятьдесят седьмой по триста пятьдесят девятую. - Марина Станиславовна, Вы бы не подкалывали… - Лариса Николаевна взглянула на бейджик Земцова, - …Платона Ильича. Если я верно поняла, он хороший профессионал. Не задирайте его, пожалуйста, он Вам не по зубам. - В принципе я согласна, но всё-таки методы какие-то дедовские, - сказала я. - Пфф, да хоть прадедовские, – фыркнул Земцов. – Главное – результат. Матку девочке удалось сохранить, полостной абдоминальной операции не было. Захочет в будущем родить – есть шанс, что родит сама. Нет, конечно, можно было бы прооперировать и более новым инструментом – декапитатором Сытника. - Прошу прощения, коллега, что это такое и с чем это едят? – удивился Бондарев. - Это, Валентин Иванович, специальное устройство, разработанное в тысяча девятьсот семьдесят шестом году в Виннице специально для проведения данной плодоразрушающей операции, - объяснил Земцов. – Существует патент на это изобретение. Устройство упоминается в издании «Акушерство. Фантомный курс» Жиляева, страницы двести тридцатая и двести тридцать первая. - Верно говорят, век живи, век учись, - улыбнулся Бондарев, - и дураком помрёшь – всегда найдётся кто-то помоложе, кто прочитал и изучил больше. - Платон Ильич, Вы сказали – можно было бы прооперировать и более новым инструментом – декапитатором Сытника, - спросила я. – Так почему же Вы этого не сделали? - Марина Станиславовна, я этого не сделал потому, что в нашем роддоме декапитатора Сытника нет, - спокойно ответил Земцов. – Рожу я вам его, что ли? - Даже не пытайтесь, Платон Ильич, - улыбнулся Квитко, – рожать инструменты у Вас точно не получится. Все грохнули. - Я и не собирался, – смеясь, сказал Земцов. – Я обычный ординатор, какие инструменты в больнице есть, теми и работаю. А для снабжения роддома новейшим оборудованием и инструментами, по-моему, есть специальные тётеньки в облздраве. Особенно в зелёных платьях. Общий хохот возобновился, и я сообразила, что Земцов ухитрился аккуратно швырнуть камень в мой огород – на мне было зелёное платье. Лариса Николаевна, самым внимательным образом изучавшая карту пациентки, попросила слова. - Коллеги, насколько я могу судить по информации, содержащейся в карте пациентки, - сказала она, - в данном случае уместно попенять врачу и акушерке женской консультации, у которых Савельева наблюдалась во время беременности. Попенять за то, что своевременно не выяснили, по какой причине пациентка не явилась для дородовой госпитализации. Я могу понять, почему так произошло. Видимо, у врача и акушерки много пациенток, и нет времени и возможности контролировать каждую беременную. Но их прямой вины в случившемся нет. Что касается врача, оперировавшего пациентку, тут никаких претензий. Доктор Земцов выбрал тот способ родоразрешения и тот инструмент, который вполне аргументированно считает более безопасным и более подходящим для данной пациентки. Платон Ильич, каков прогноз для пациентки в плане деторождения в будущем? - На мой взгляд, прогноз благоприятный, - Земцов улыбнулся. – Думаю, через несколько лет мы будем принимать у неё роды. - Платон Ильич, с чего Вы это взяли? – удивился Думанский. - Интуиция, - ответил Земцов. - Ну что же, коллеги, - подытожила я, - ситуация прояснилась. В данном случае нельзя утверждать, что плодоразрушающая операция понадобилась по вине женской консультации или оперировавшего врача. Перекладывать всю вину на молоденькую пациентку тоже не стоит. Будем считать, что в её жизни произошёл несчастный случай, который привёл к таким печальным последствиям. - Я бы назвала это иначе – преступление, - добавила следователь. – Но это уже наша работа, в отношении сожителя пациентки идёт следствие. Большое спасибо за возможность посмотреть и послушать, теперь мне более понятны нюансы проведённой операции. - Да, конечно, - согласилась я. – Коллеги, считаю, что нашу работу – я имею в виду работу комиссии облздрава – можно считать завершённой. Благодарю всех присутствующих за уделённое нам время и внимание. - Коллеги, вы можете возвращаться на свои рабочие места, - добавила Филатова. - Платон Ильич, задержитесь, пожалуйста, - попросила я. Земцов остался в кабинете. - Платон Ильич, технично Вы меня «умыли» - улыбнулась я. – И с декапитатором – я подумаю, как приобрести этот инструмент для больницы - и вообще «умыли». Но я хочу спросить о другом: когда мне прийти на очередной осмотр? – поинтересовалась я. - Предлагаю на следующей неделе, - ответил Земцов. – Марина Станиславовна, сейчас у Вас одиннадцать недель. Вам пора делать первый скрининг. До двенадцати недель Архимед Васильевич обследует трансвагинально, далее – трансабдоминально. Если подождёте недельку, на УЗИ можно будет пригласить Вадима Родионовича. Мне кажется, ему не помешает поприсутствовать. - Отличная идея, - я кивнула. – Ну что ж, тогда увидимся на следующей неделе…