ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Платон. Я вышел из кабинета Лизы. В коридоре ко мне подошла следователь. - Платон Ильич, - сказала она, - судмедэксперт сразу не смог определить у Вас тяжесть телесных повреждений, поэтому Вам необходимо через две недели повторно явиться к нему на экспертизу. - Почему именно через две недели? – не понял я, и, открывая перед следователем дверь ординаторской, предложил. – Валентина Ивановна, давайте зайдём в ординаторскую и поговорим. - Потому что синяки и небольшие ссадины – словом, то, что не опасно для жизни, но причинило боль, и что заживает меньше, чем за неделю – классифицируется как лёгкие телесные повреждения, - объяснила Валентина Ивановна. - То, что не опасно для жизни, но заживает дольше трёх недель – это уже телесные средней тяжести. Да, кстати, надо бы как-то Вам проверить… Как бы это выразиться… В общем, способность к зачатию. - Валентина Ивановна, ну Вы же понимаете. что естественным способом это проверить у меня возможности нет, - я улыбнулся. – Точнее, я уже проверил несколько месяцев назад. Моя жена сейчас беременна. А проверять сейчас свои репродуктивные способности с другой женщиной – это для меня неприемлемо. Даже в интересах следствия. В самом лучшем случае я могу сдать специальные анализы, но делать это сейчас не имеет смысла – смысл будет только через два месяца. Наверное, это задержит расследование? Да в принципе, мне самому этот вопрос уже не очень актуален – думаю, пятерых детей нам с женой будет достаточно. - Ну хорошо, Платон Ильич, ещё нужно как-то проверить… ммм… не повлияли ли телесные повреждения на Ваши возможности… в интимном смысле. - Валентина Ивановна, - удивился я. – Не понимаю, почему следствие интересуют вопросы моей личной, я бы даже сказал - интимной жизни? - Видите ли, - посмотрела на меня Валентина Ивановна, - если вследствие причинения телесных повреждений утрачивается функция того или иного органа, то это уже тяжкий вред здоровью. Срок за причинение тяжких телесных полагается больше, чем за средние и лёгкие. Это разные статьи Уголовного кодекса. Мне нужно знать степень тяжести причинённых Вам телесных повреждений. Хотя бы… сохранность определённых функций организма проверить сможете? Ну, Вы меня поняли. - Понял, - усмехнулся я. – проверю. И приду к эксперту для повторного осмотра. Надо значит надо. Валентина Ивановна, у меня к Вам тоже есть вопрос. Можно ли внести изменения в имеющиеся у Вас данные Савельевой? - В каком смысле? - Думаю, возвращаться в жильё к Выдрину она не захочет, да и не сможет, - ответил я. – Один наш доктор, неонатолог Виктор Владимирович, предложил ей после выписки пожить у него. Можно в Ваши следственные материалы дописать, что как минимум до суда проживать она будет не по адресу Выдрина, а в другом месте, у нашего доктора? - Можно, но ведь девочку надо туда как-то официально оформить, - произнесла Валентина Ивановна. - Не получится ли, что потерпевшая попадёт из огня да в полымя - от одного пьющего придурка к другому? Мне бы как-то поговорить с этим Вашим доктором, у Вас есть его телефон? - Он непьющий, - я показал на своём телефоне номер телефона Виктора. Следователь кивнула и переписала номер себе. - Спасибо, Платон Ильич, я позвоню ему попозже, - сказала Валентина Ивановна, - до свидания… …Чуть позже я мыл руки в туалете. Вошёл Вадим Любавин. - Давно не виделись, Платон Ильич, - пошутил он. - Соскучились? – улыбнулся я. Любавин засмеялся. - Платон Ильич, а Вы знаете, что обезьяны во время секса не испытывают оргазма? – вдруг сморозил Любавин. Я бросил взгляд в его сторону. Как же мне надоели его постоянные шуточки ниже пояса! Ладно, коллега, сейчас Вы у меня получите, подумал я. - Что, Вадим Родионович, сделали научное открытие на основе личного опыта? – спокойным тоном поинтересовался я. У Любавина слегка отвисла челюсть и глаза полезли на лоб – судя по всему, он пытался «переварить» мой вопрос. - Платон Ильич… - ошалело спросил он. – Вы намекаете, что моя жена - обезьяна? Что Вы имеете в виду? - Я этого не говорил, - возразил я. – И я имею в виду не Марину Станиславовну, а Вас. Лично для меня – моя жена не обезьяна и никогда ей не будет. Я люблю жену. Другие женщины мне не нужны. А насчёт Вас… откуда мне знать, живёте ли Вы только с женой или на досуге резвитесь с обезьянами… - Ну ни фига себе у Вас шуточки, Платон Ильич, - возмутился Любавин. – Вы, простите, охр…нели так шутить? - Вадим Родионович, как аукнется, так и откликнется, - ответил я и вышел. Вадим Родионович. Почувствовав зов природы, я зашёл в туалет. У раковины стоял Земцов и мыл руки. Я решил немного пошутить с ним. - Давно не виделись, Платон Ильич, - сказал я. - Соскучились? – Земцов хихикнул. Я засмеялся. - Платон Ильич, а Вы знаете, что обезьяны во время секса не испытывают оргазма? – поинтересовался я. - Что, Вадим Родионович, сделали научное открытие на основе личного опыта? – неожиданно для меня ляпнул Земцов. У меня слегка отвисла челюсть и глаза полезли на лоб – я пытался «переварить» его вопрос. - Платон Ильич… - спросил я. – Вы намекаете, что моя жена - обезьяна? Что Вы имеете в виду? - Я этого не говорил, - Земцов отрицательно покачал головой. – И я имею в виду не Марину Станиславовну, а Вас. Лично для меня – моя жена не обезьяна и никогда ей не будет. Я люблю жену. Другие женщины мне не нужны. А насчёт Вас… откуда мне знать, живёте ли Вы только с женой или на досуге резвитесь с обезьянами… Я обалдело уставился на него и на несколько секунд утратил дар речи. - Ну ни фига себе у Вас шуточки, Платон Ильич, - возмутился я, когда наконец снова смог говорить. – Вы, простите, охр…нели так шутить? - Вадим Родионович, как аукнется, так и откликнется, - Земцов вышел, а я молча стоял и смотрел ему вслед. Вот зараза! Ну и сказанул… Стоп. Он сказал – как аукнется, так и откликнется. Это получается, я задал ему дурацкий вопрос? Впрочем, так оно и есть… И ведь не впервые я шучу, а в ответ Земцов говорит что-нибудь этакое, отчего я каждый раз чувствую себя идиотом. Снова стоп. Это значит… Это значит… Почему Земцов ни разу прямо не сказал мне, что считает мои шутки дурацкими и они ему неприятны?.. …Ну что ж, Платон Ильич, значит, впредь шутить так с Вами не стоит. Понял, не дурак, подумал я… …В моей голове как будто зазвучали только что услышанные слова Земцова: «Лично для меня – моя жена не обезьяна и никогда ей не будет. Я люблю жену. Другие женщины мне не нужны»… В этом что-то есть. Не понимаю, почему мне до сих пор не приходила в голову такая простая мысль?.. …Вернувшись в лабораторию, я озадаченно молчал. Видимо, это выглядело странно, и Лев Борисович осведомился, что со мной. Выслушав мой рассказ, Квитко расхохотался. - Ну Земцов! - сказал Лев Борисович, вытирая выступившие от смеха слёзы, - Молчит-молчит, а потом что-нибудь как скажет!.. Валентина Ивановна, следователь. Вернувшись на работу, я зашла в кабинет к Ярославу Николаевичу. - Я проверила заявление Выдрина в отношении Земцова, - сказала я. – Информация не подтвердилась. - Вы предупреждали Выдрина об ответственности за ложный донос? – спросил Ярослав Николаевич. - Да. - В таком случае за ложный донос спокойно добавляйте Выдрину в его «джентльменский список» ещё одну статью Уголовного Кодекса, - усмехнулся Ярослав Николаевич. – До двух лет лишения свободы, а за ложный донос с обвинением в тяжком преступлении – до трёх лет. Но это так, цветочки, мы ему инкриминируем ещё несколько статей, там сроки посолиднее... Лиза. Мы дома. Вечер был очень уютным и домашним. После ужина дети почему-то весь вечер «липли» к Платону, стремясь то, прикоснуться к нему, то приласкаться, то обнять. Муж воспринимал эти детские «прилипания» спокойно, с мягкой улыбкой. С Валери он был особенно ласков. - Папа, а почему ты обращаешься с Валери нежнее, чем со мной и Ваней? - спросил Артём. – Почему ты говоришь ей ласковые слова просто так, а меня и Ваню хвалишь, когда мы делаем что-то хорошее? - Понимаешь, сынок, - Платон обнял Артёма. – Мы с тобой мужчины, мужчинам важна похвала по делу. Валери девочка. Девочке важно чувствовать, что её любят такой, как она есть, а не за то, что она что-то сделала. - Пап, почему это важно? – удивился Артёмка. - Валери вырастет, влюбится в какого-нибудь парня. Если она уже сейчас будет знать, что её любят, став взрослой, она сможет отличить, действительно ли её любит парень. Знаешь, у нас с мамой в больнице сначала была одна девушка. которую обидел нехороший парень, сейчас другая. Обеим девушкам очень не хватало любви родных людей, поэтому они поверили парню – он врал им, что любит. Но на самом деле любить тот парень не умеет. - Почему, пап? – спросила Валери. – Как ты это определил, что он не умеет любить? - Это же просто, доченька, - Платон бережно прижал Валери к себе. – Тот. кто тебя любит, никогда не захочет тебя обижать, держать тебя в страхе или делать тебе больно. - Я поняла, папочка, - серьёзно сказала Валери. – Если кто-то обижает, значит тот не любит, так? - Умница, - Платон улыбнулся ей, а потом посмотрел на Ваню, - Ванюшка, ну-ка быстренько – купаться и спать… - …Когда большие дяди и тёти любят друг друга, они целуются, - сказал свежевымытый Ваня, уже лёжа в постели. – А потом у тётенек в животике ребёнки получаются, как у мамы. - Сам такое придумал? – развеселился Артём. - Голова придумала, - глубокомысленно изрёк Ваня. – Я потом ещё головой про это подумаю. А сейчас не могу, у меня голова спать хочет… - …Пап, мам, а как там дети у мамы в животике? – хихикнула Валери. – Ребёнки, как сказал Ваня. Не скучно им там? - Не скучно, - улыбнулась я, – они то спят, то шевелятся. - Вот бы хоть краешком глаза поподглядывать, - сказал Артём. - Сейчас, - Платон подмигнул детям, включил ноутбук и найдя довольно милое видео, пошутил, - подглядывайте, можно даже и не краешком глаза… …Наконец, и Артёмка с Валери выкупались и легли спать. Я посмотрела на мужа. - Платон, знаешь, о чём я сейчас думаю? – спросила я. - И о чём же, милая? – Платон обнял меня. - Хочется какой-нибудь романтики. - Ну хорошо, приходи через десять минут на кухню, чаю попьём, - пошутил муж. - Нет, так я не играю, - отказалась я. – Пойдём вместе. Мы пили чай, разговаривали и целовались. - Доктор Земцов, как насчёт мяса по-французски с монгольскими приправами? – шепнула я Платону. - Через недельку, товарищ начмед, - пообещал Платон и добавил, - честное акушерское. Платон. …Начало ночного дежурства было похоже на события в филиале дурдома. Переодевшись и вымыв руки, я вошёл в родзал и увидел роженицу, которую видеть там был не должен. - Платон Ильич, посмотрите, - попросила акушерка Маша. – По моему, тут… Она не договорила, но я её понял. По-моему, тоже. Нужно срочно оперировать. - Кто пустил в естественные роды моноамниотическую двойню с тазовым предлежанием первого плода? – спросил я у акушерки. - Денис Дмитриевич, - ответила она. - Болван! – шёпотом ругнулся я, а затем заговорил нормальным голосом. – Маша, операционную, срочно! «Подъём» анестезиологу и неонатологам! Экстренное кесарево. Где Денис Дмитриевич? - Я здесь, - отозвался он. - В оперблок и мыться, быстро! – потребовал я. - Будете ассистировать. - Моя смена закончилась, - попытался возразить он. - Мне по барабану! – рявкнул я, и шёпотом продолжил. – Бегом в оперблок, прокесарим, пока от Ваших художеств ещё никто не пострадал. - Подпишите, пожалуйста, согласие на операцию, - сказал я пациентке… - …Платон Ильич, - произнёс Денис, когда мы обрабатывали руки перед операцией, - понимаете… - Всё потом, - оборвал я, - идёмте кесарить!.. …К счастью, успели – несмотря на коллизию плодов, мальчишки не пострадали, удалось избежать серьёзных проблем… …Потом, когда мы «размывались» после операции, я, наверное, смотрел на Дениса, как Ленин на мировую буржуазию. Меня непросто вывести из себя, но в тот момент я еле сдержался, чтобы не наорать на коллегу матом. Немудрено: несколько минут промедления – и жизнь одного из мальчишек, а может, и обоих могла закончиться, ещё не начавшись. - Платон Ильич… - снова сказал Денис Дмитриевич. - Ты придурок или из Америки приехал? – в сердцах процитировал я фразу из старого рассказа Задорнова. – Что, если бы мы не успели спасти детей? - Ну успели же, - оправдывающимся тоном сказал ординатор. - Голову оторву, - спокойно пригрозил я, - приклею задом наперёд и скажу на пятиминутке, что у Вас так и было. Разве можно рожать естественным путём моноамниотическую двойню, когда у первородящей первый плод с тазовым, а второй с головным предлежанием? Коллега, каким местом Вы думали? - Извините, Платон Ильич, я не подумал… - Я так и понял, - ответил я. - Мне написать на Вас докладную или Вы самостоятельно доложите Бондареву и Филатовой о своей ошибке? Я испытуюше посмотрел на молодого коллегу-ординатора. Кто он – мужчина или мальчик, боящийся ответственности? - Не надо докладную, - ответил он, - я сам. Мужчина. - Уважаю. – я протянул ему руку, мы обменялись рукопожатием… …Денис ушёл, а моё дежурство продолжалось – так же нескучно, как началось. Интересно, женщины специально затеваются проблемно рожать именно тогда, когда я дежурю в ночь? Роженица по «скорой» с крупным плодом - кесарево, кровотечение в родах - кесарево, потом кесарево у поступившей по «скорой» роженицы с миопией, кесарево из-за гипоксии плода – и всё это за одну ночь. - Блин, они что, сговорились? – возмутился уже под утро ассистировавший мне коллега. – Я, конечно, рад, что с новорождёнными всё в порядке. Но мы с Вами всю смену бегаем в операционную, как солёные зайцы. Специально они так, что ли? - Это, коллега, они хором рожают - чтобы нам спать не хотелось, - пошутил я. - Ну, допустим, мне сейчас хочется другого, - ответил коллега. - Платон Ильич, мне бы… отойти, а то я сейчас лопну. - Я тоже, - усмехнулся я. – Идёмте, а то получится у нас с Вами скульптурная группа «Фонтаны Петродворца». Неудобно будет… - Платон Ильич, не смешите, пожалуйста, - взмолился коллега. – А то я сейчас… - Хорошо, не буду, - улыбнулся я. – Идите осторожно, коллега, не разлейте… Валери. Наша с Артёмом школа недалеко от дома, мы с братом ходим вдвоём, поэтому мама с папой уже разрешают нам ходить самим, а Ваня остаётся с няней. Обычно всё бывает хорошо, но сегодня из кустов неожиданно выскочил взрослый дядька и распахнул перед нами куртку. Брюки у него были расстёгнуты, из застёжки торчало одно место. Я вспомнила – папа как-то рассказывал нам, что бывают такие дядьки-дураки, которые вот так выскакивают и показывают это детям, и радуются, если смогли напугать. Я и правда немножко испугалась, но папа же говорил, что показывать таким дуракам испуг не надо, а надо сказать что-то неожиданное для глупого дядьки, убежать и сразу обязательно рассказать взрослым. - Артёмка, бежим отсюда, - сказала я, - у дядьки сейчас пиписька упадёт, а скажут, что это мы сломали. - Дядя, застегни штаны, а то пипиську простудишь, - хохоча, сказал Артёмка, и мы с братом побежали в школу. В школе мы подошли к охраннику и дежурному учителю. Как зовут этого учителя, я ещё не знаю. Слышала только, что он ведёт математику у старших учеников, а нас он пока не учит. А ещё у нас в классе девочки говорили, что этот учитель называется завуч, я не знаю почему. Наверное, заведует чем-то. Может, учебниками? Или учениками? Ладно, потом спрошу у учительницы. Мы с братом поздоровались со взрослыми. - Сергей Сергеевич, - сказала я охраннику. – Там на улице какой-то мужчина показывает пенис. - Что показывает? – одновременно спросили охранник и учитель. - Перед нами сейчас мужчина выскочил из кустов, распахнул куртку и показал нам с сестрой… - Артём немножко смутился. – Ну в общем, половые органы. Дурак какой-то… - Как выглядит этот мужчина? – спросил дежурный учитель. - Он был в кустах у школьных ворот, высокий такой, в синей куртке, лицо в прыщах, на правой руке написано «Димыч», а на пипиське ящерка, - сказала я. - Как понять – ящерка? – переспросил учитель. - Татуировка такая, - объяснил Артём. – Ящерица. И на руке у него тоже татуировка – «Димыч». - Александр Иванович, побудьте, пожалуйста, здесь, - сказал охранник учителю и выбежал на улицу. - Как ваши фамилии? - спросил дежурный учитель. - Я Артём Земцов, а это моя сестрёнка Валери, - ответил Артём. - Из какого класса? Мы сказали, в каких классах учимся. - Этот мужчина не причинил вам вреда? Не приставал, не трогал? Не обидел? - Нет, только показал это место, - я отрицательно покачала головой. - Вы сами догадались, как надо себя с ним вести? - Нет, папа научил, - возразила я. – Папа сказал, такие дураки безопасные, но они любят пугать детей. Поэтому надо не пугаться, а надо убежать и рассказать старшим. - Как зовут родителей? – спросил учитель. - Маму – Елизавета Юрьевна Филатова, папу – Платон Ильич Земцов, - ответил брат. - Откуда вы знаете, как выглядят татуировки? - У папы видели, - объяснила я. - У него на левой руке пониже плеча есть татуировка. - Какая именно татуировка? – учитель почему-то заволновался. – Кресты, купола церквей? Папа сидел в тюрьме? - Зачем Вы такое говорите? – вдруг возмутился Артём. – Татуировки делают не только в тюрьме. Даже у нас в городе люди могут просто пойти в тату-салон и сделать любую татуировку. У папы на руке картинка – всадник на скачущей лошади, с кривым мечом или с кнутом в руке. У нас папа оперирующий врач, он работает в родильном доме областной больницы. Я вспомнила папину татуировку и улыбнулась. Мне нравятся лошади, они красивые. У папы на руке как раз лошадь. - А где работает мама? – спросил учитель. – Ребята, у вас всё хорошо или позвонить родителям? - Там же, мама начмед, - сказал брат. – Не надо звонить. Папа может быть на операции. А маму нельзя волновать, мама у нас беременная. У нас всё нормально. Пустите нас, пожалуйста, а то мы опоздаем на уроки. - Ладно, переобувайтесь и идите учиться, - разрешил учитель. Пока мы с Артёмом переобувались в «сменку», Сергей Сергеевич вернулся назад, он тащил этого дурного дядьку, как-то странно держа его руку у него за спиной. - Александр Иванович, вызовите полицию, - попросил охранник учителя и обратился к дядьке в синей куртке. – Да стой ты смирно, не дёргайся! Что было дальше, мы с братом не знаем – мы побежали на уроки. Наверное, этого дядьку увезли в полицию. Так ему и надо. Папа однажды говорил, что взрослому мужчине неприлично показывать это девочке. А этот дурак с ящеркой таких простых вещей не знает. До самого звонка на урок я смеялась. Дядька точно глупый. Не понимаю, зачем ему на том месте ящерка? Он бы ещё крокодила там нарисовал! Кольца у него на руке нет, значит жены у него нет. А когда он захочет жениться, взрослые тётьки увидят у него там ящерку и будут визжать, как моя подружка Ленка. Она всегда визжит, когда видит пауков, лягушек и ящериц… Александр Иванович, школьный завуч. Отпустив детей Земцовых на занятия и дождавшись, пока приедет наряд полиции и увезёт задержанного эксгибициониста, я пошёл к директору школы и рассказал ему о произошедшем. - Как фамилия детей? – спросил он. - Земцовы, - ответил я. – Дети не пострадали, говорят, у них всё в порядке. Родители врачи, работают в роддоме. Как себя вести в такой ситуации, детей научил отец. - Правильно научил, - сказал директор. – Золотое правило: не показывай испуг, убеги, расскажи взрослым. Дети именно так и поступили. Я знаю их отца, Платон Ильич Земцов действительно работает в родильном доме. Моя жена младшую дочку рожала в его смену. Нормальный мужик и хороший врач. Так, Александр Иванович, запишите себе – во всех классах начального и среднего звена на ближайших родительских собраниях проинформировать родителей, как детям нужно себя вести в подобных случаях. Хотя я лично надеюсь, что этот озабоченный недоумок возле нашей школы в ближайшее время больше не появится. - Понял, будет сделано, - ответил я. Лиза. - …Валентин Иванович, что у нас за ночь произошло в родильном отделении? – спросила я на пятиминутке. - Дежуривший вчера ординатор по глупости вечером пустил в родзал моно-моно двойню, первый плод в тазовом предлежании, - ответил Бондарев. – Хорошо ещё, успели прокесарить - всё обошлось, и у него хватило соображалки самому позвонить и доложить. Я считаю, нельзя нам вот так – тяп-ляп. - А подать сюда Ляпкина-Тяпкина, - в шутку сказала я. - Ляпкин-Тяпкин сейчас, скорее всего, дрыхнет дома, - предположил Заболотин. - Значит, не подать сюда Ляпкина-Тяпкина, - я хихикнула. – Нагоняй ему пропишем в другой раз. Валентин Иванович, это всё? - Да щас! – заметил реаниматолог Константин. – В реанимации аншлаг. - Константин Иванович, я задала вопрос не Вам, - заметила я. – Я спросила у заведующего родильным отделением. - Какое там всё, - Бондарев поправил очки. – Платон Ильич почти всю ночь «развлекался» в операционной, пусть он доложит. Платон обстоятельно доложил о каждых родах за ночь. - Наталья Николаевна, что с детьми? – осведомилась я. - Детей понаблюдаем, - прозвучало в ответ, - особенно мальчиков-близнецов и девочку с гипоксией, мало ли что. У мамочек с проблемным зрением и после кровотечения с детьми всё в порядке, но малыши тоже побудут у нас, пока матери в реанимации… Разумеется, и наш слонёночек тоже. - У нас, что, уже слонята рождаются? - удивилась я. – Почему слонёночек? - Потому что пацан пять сто двадцать и пятьдесят семь сантиметров, я прокесарил – мама сама его бы не родила, он огромный, - объяснил Платон. - Но несмотря на это, состояние хорошее. - Подтверждаю, - Наталья Николаевна кивнула. – Девять-девять по Апгар, рефлексы отличные. Мальчик горластый, кричит так, что уши закладывает. Утром было смешно: проснулся, закричал, а за ним остальные родившиеся ночью. - Я работаю в хору, все орут и я ору, - улыбнулся Квитко. - Константин Иванович, в каком состоянии родильницы после кесарева? – уточнила я. - В удовлетворительном, – ответил реаниматолог. – Сутки точно будем наблюдать у нас, а дальше по ситуации… …Пятиминутка закончилась, все стали расходиться, Платон подошёл ко мне. - Товарищ начмед… - заговорщическим тоном начал он. - Что такое, доктор Земцов? – подыграла я ему. - У Вас сегодня УЗИ и очередной приём, - прошептал муж. - А почему шёпотом? – улыбнулась я. - Чтобы никто не догадался, что Вы беременны, - Платон подмигнул мне. Я рассмеялась. Можно подумать, никто из коллег ничего не знает, и по моему уже довольно заметно выступающему животу никто в роддоме ни о чём не догадывается… - Я приду, - пообещала я. - Кто бы сомневался, - Платон в шутку чмокнул меня в нос и вышел. Платон. До начала приёма пациенток в консультации я в ординаторской успел поработать с документацией женщин, родивших ночью. А затем отправился в консультацию, в свою смотровую номер два… - …Платон Ильич, ну что у меня, всё в порядке? – спросила после осмотра Катя Иоанниди. - Давление в норме, прибавка массы тела тоже, результаты анализов хорошие, - ответил я – Для двадцати шести недель всё отлично. - Платон Ильич, а можно спросить? - Можно. - В книге о беременности прочитала, что шоколад беременным нельзя, а мне иногда хочется. Можно ли мне шоколад? - Катя, если по Корнею Чуковскому, «пудов пять или шесть» то, конечно, беременным столько нельзя, - я улыбнулся. – А если изредка хочется совсем чуть-чуть, дольку или две, и от шоколада у Вас не подскакивает давление, почему нет? Если без фанатизма, немножко – можно. Я не сторонник очень большого количества запретов в вопросах питания беременных женщин. Категорически нельзя алкоголь, необходима осторожность с грибами и некоторыми приправами, нежелательна сырая рыба и сырое мясо, консервы вроде неразделанной кильки в томате. Могут быть опасны грибные и овощные консервы из банок. Осторожнее с солёными продуктами, фастфудом и всякими сладкими газировками. Не стоит очень увлекаться мучными изделиями и выпечкой. Что касается всего остального… Один старый доктор когда-то сказал мне: «Организм беременной женщины сам знает, что ей необходимо есть». Просто прислушивайтесь к своему организму. - Например? – Катя улыбнулась. - Если вдруг хочется немножко жареных гвоздей – жарьте гвозди и ешьте, - я засмеялся. – Говорят, полезно для профилактики железодефицитной анемии. - Платон Ильич, это правда? – вытаращила на меня глаза Катя. - Я шучу, - ответил я. – Жареные гвозди тут только для примера, пусть даже это и звучит нелепо. А для профилактики и лечения анемии используются другие способы. Но Вам они пока не нужны. - Я поняла, - хихикнула Катя. – Платон Ильич, а где можно купить самые свежие гвозди? - Я обычно покупаю в магазине хозтоваров, – ответил я и скорчил Кате рожицу. Катя расхохоталась. - Когда у меня следующий приём? - просмеявшись, спросила она. - Через месяц, - я взглянул на календарь, - Вас устроит … число? - Вполне, - улыбнулась Катя… …- Придётся Вам снова полечиться в стационаре, в отделении патологии беременности, - сказал я Марии Думанской. – У Вас тридцать пять недель, а результаты анализов снова не очень хорошие… - Доктор, так разве я против? – осведомилась Мария. – Я Вам доверяю, надо лечь в больницу – я лягу. Можно завтра утром? - Конечно, показания к госпитализации у Вас не экстренные, можно и завтра с утра… - …Платон Ильич, можно? – услышал я голос Марины Станиславовны. - Проходите, присаживайтесь, – ответил я. – Как самочувствие, Марина Станиславовна? Жалобы есть? - Нет, всё хорошо, - произнесла Любавина. Я посмотрел результаты её анализов. Всё в норме. - Ну что ж, самое время для первого скринингового УЗИ, - заметил я. – Воду пили? - Пила, - хохотнула Марина Станиславовна. – Долго ждать УЗИ? Мне кажется, у меня скоро будет булькать абсолютно везде. - Минуточку, - я набрал номер кабинета Архимеда, - Архимед Васильевич, Вы сейчас заняты? - Свободен. - Я сейчас приведу пациентку, двенадцать недель, первый скрининг. - Замётано, жду, - ответил Архимед. - Идёмте, Марина Станиславовна, - выходя из смотровой, я пропустил Любавину вперёд. В кабинете УЗИ она легла на кушетку. Архимед нанёс на её живот гель и начал обследование. Потом посмотрел на меня и подмигнул. Я его понял – утром мы с ним договорились, что будем делать, если на приём явится Марина Станиславовна. Я достал из кармана телефон и набрал номер. Вадим Родионович. В кармане моего халата зазвонил телефон. По рингтону я понял – это Платон Ильич. - Вадим Родионович, тебе звонят, - сказал Лев Борисович. - Слышу, - откликнулся я, глядя в микроскоп. – Интересно, что это Земцову приспичило? - Ответь на звонок – узнаешь, - отозвался Квитко. Я достал телефон и принял вызов. - Вадим Родионович, можете сейчас прийти в кабинет к Архимеду Васильевичу? – услышал я голос Земцова. - Хорошо, иду, - я только что закончил экстракорпоральное оплодотворение, Поставив зиготы на культивацию эмбрионов, я вышел из лаборатории. В кабинете УЗИ я увидел Иоанниди, Земцова и Марину, лежащую на кушетке. - Ух ты, как тут интересно, – усмехнулся я. - Вадик, посмотри, - попросила Марина. Я взглянул на монитор. Наш с Мариной ребёнок… - Вадим Родионович, беременность маточная, прогрессирующая, плод один, размеры соответствуют сроку двенадцать акушерских недель, плод развивается нормально, никаких отклонений не вижу, – сказал Иоанниди. Земцов посмотрел на Иоанниди. Тот нажал на одну из кнопок аппарата. Я много раз слышал этот звук, когда присутствовал при ультразвуковом обследовании пациенток. Но в этот раз… - Что это? – спросил я. - Это сердцебиение Вашего ребёнка, - ответил мне Земцов. Эти простые слова и звук, идущий от аппарата… Я почувствовал, что меня как будто ударили по голове. Я стоял, словно оглушённый… - Вадик, я тебя люблю, - сказала Марина. - Я тоже тебя люблю, - откликнулся я, а затем «на автопилоте» вернулся в лабораторию. Выходя из кабинета УЗИ, я краем уха услышал смех Иоанниди и Земцова. Ну и пусть смеются, если их что-то рассмешило. Мне это было неважно – в моей голове звучало только что услышанное. Звук бьющегося маленького человеческого сердца. И я словно ещё раз услышал слова Платона Ильича: «Это сердцебиение Вашего ребёнка»… …Если бы кто-то полчаса назад сказал мне, что это меня так взволнует, я бы не поверил. Но сейчас – я только что впервые слышал, как бьётся сердце моего ребёнка. Я потрясён и взволнован… Никогда бы не подумал, что мне будет так радостно от мысли, что у нас с Мариной будет ребёнок. Через семь месяцев я стану папой… Платон. Я сказал Марине Станиславовне, чтобы после обследования она пришла ко мне в смотровую, и вернулся к себе. Через несколько минут она пришла. Я провёл приём и выписал ей направления на анализы к следующему посещению через месяц. - Платон Ильич, Вы это специально? - поинтересовалась Любавина. - О чём это Вы? – я прикинулся «шлангом». - Позвали Вадима в кабинет узиста, показали Вадиму нашего с ним малыша и дали послушать сердце. - Без комментариев, - я старался оставаться спокойным. Никто не узнает, каких усилий стоило мне сдержать рвущийся наружу смех. …Разумеется, я сделал это специально. Можно было до посинения пытаться «воспитывать» Любавина нудными нравоучениями, только с ним это не работает. Любавину нужно преподносить что-то важное неожиданно, организуя ему этакое «из-за угла мешком стукнули» - тогда и только тогда его ещё не до конца взрослая соображалка начинает работать в нужном направлении… - В любом случае – спасибо, - улыбнулась Марина Станиславовна… …- Доктор, мы к Вам, - услышал я мужской голос. – Я работал по контракту в Москве, моя жена Яна наблюдалась там в частной клинике. Яне скоро рожать, у неё поперечное положение плода, в Москве врач предписал Яне кесарево сечение. Я хочу быть уверенным, что Вы тут в провинции выполните все предписания московских врачей. А то знаю я, какие врачи в провинциальных роддомах и откуда у вас тут руки обычно растут. - Если Вам так не нравится наш роддом и наши врачи, почему же не позволили супруге рожать в Москве? – полюбопытствовал я - Пфф, я чё, должен был оставить её там одну после того, как у меня закончился контракт? – фыркнул мужчина. – И там тоже за докторишками глаз да глаз нужен, знаю я вас. Контролировать Вас надо, руко...опых и не в ту сторону умных много. - Давайте Вы будете контролировать… в коридоре, - предложил я. - Я останусь, – сказал мужчина и положил на стол передо мной карту жены. - Мне нужно осмотреть пациентку, - сказал я. - Кирилл, выйди, пожалуйста, - попросила мужа пациентка. - Док, не вздумайте её трахать, она моя жена! – ляпнул мужик. - Не говорите, пожалуйста, чушь, – спокойным тоном потребовал я. Мужчина вышел. Я осмотрел женщину. Большой срок, неправильное положение плода. Нужно госпитализировать. - Доктор, Вы не сердитесь на моего мужа, - попросила женщина. – У него это второй брак, первая жена ему изменяла с врачом, а этот врач к тому же его оперировал и как-то там «накосячил», сделал не то, что надо было. Всё всплыло, и они с первой женой развелись. Поэтому он не доверяет врачам и иногда ведёт себя немного странно. - Понятно, - ответил я, просматривая записи в её карте, - Яна Алексеевна, давайте теперь поговорим о Вас и Вашей беременности. У Вас идёт тридцать восьмая неделя беременности. Нужно ложиться в стационар. - Я лягу, лягу, - кивнула беременная. – У меня и необходимые вещи с собой. Платон Ильич, Вы мне понравились как доктор. Можно я буду рожать у Вас? - Ну и замечательно, - я улыбнулся женщине. – Идите оформляйтесь, увидимся позже, в стационаре. Лиза. - Добрый день, Елизавета Юрьевна, - сказала Марина Станиславовна. - Добрый, - откликнулась я. – Какими судьбами к нам? Кофе не предлагаю – нам с Вами сейчас нежелательно. Чаю хотите? - Была на приёме у Платона Ильича, - улыбнулась Марина, - и сходила на УЗИ. Чаю? С удовольствием Я налила нам чаю, и мы сели в кресла. - Ну и как, всё в порядке? – с улыбкой спросила я, поглаживая рукой живот, в котором в этот момент была в самом разгаре «дискотека». - Да, - Любавина показала глазами на мой живот. – Толкается? - Толкаются, - согласилась я. – У меня там двое. - Ого! – Марина засмеялась. – Это от Земцова? Какой у Вас срок? - Да. Двадцать две недели. - ЭКО? - Нет. - Можно потрогать? - Можно. Марина Станиславовна коснулась руками моего живота. А потом ненадолго о чём-то задумалась. - Елизавета Юрьевна, простите меня, - вдруг сказала она. - За что? – удивилась я. - Я сейчас вспомнила… Помните, Вы когда-то упрекнули меня за то, что я не сообщила Вам о проблемах с позвоночником у Земцова, а потребовала у него справку от нарколога? - Помню. - Вы мне тогда сказали – есть справка, и я белая и пушистая. А я Вам возразила, что в отличие от Вас, так как это Вы приняли на работу наркомана-инвалида. - Марина Станиславовна, не говорите, пожалуйста, гадости про нашего папу, - улыбнулась я, снова коснувшись ладонью живота. – Я приняла на работу хорошего врача и хорошего человека. - И своего будущего мужа, - сказала Любавина. - И это тоже. - Я только сейчас начинаю осознавать – правильно Платон Ильич меня в своё время отшил. Не очень понимаю, почему отшил. Но у нас с ним отношения не получились бы. Мы слишком разные. А Вам он подходит, Вы с ним хорошо понимаете и чувствуете друг друга. - Я Вам объясню, почему он Вас отшил, - ответила я. – У Вас очень большое сходство с бывшей гражданской женой Платона – и внешне, и по характеру. Она причинила ему много душевной боли. Поэтому Вы, будучи очень похожей на неё, его не заинтересовали. И потом, ему тогда нужна была помощь, а от Вас он её не получил. - Я же прикрыла его от Савчук той справкой, - возразила Любавина. – Савчук мне тогда принесла анонимку на Земцова с использованными ампулами и сказала: «Только наркоманов среди медперсонала нам не хватало! Если подтвердится – гони его». - Да разве о справке речь? – сказала я. – Человек с травмированным позвоночником и болевым синдромом нуждался в серьёзной операции, а Вы ему – принеси-ка справку, что ты не наркоман. Вам и Савчук, понятно, с такой справкой было спокойнее. А Платону? Ведь он тогда был в нескольких шагах от тяжёлой инвалидности. И тот анальгетик, который он себе колол, был не придурью опустившегося типа из подворотни, а жестокой необходимостью при сильной боли. Нужна была операция, а денег на неё у Платона не было – всё заработанное в Монголии ушло на шесть предыдущих операций. Вы не пытались помочь ему, а мне удалось это сделать. - Это упрёк? – во взгляде Марины Станиславовны появилась обида. - Нет, просто констатация фактов, - успокаивающе ответила я. - Ладно, оставим это, - Любавина улыбнулась. – Елизавета Юрьевна, я пришла к Вам по другому поводу. Во-первых, давайте подумаем, какое оборудование необходимо заказать для роддома. Во-вторых, из мэрии сообщили, что на соседней улице скоро будет сдан в эксплуатацию новый жилой дом, в котором будут предоставлены квартиры медработникам вашей больницы. Узнайте, пожалуйста, кто из медперсонала роддома нуждается в жилье или в улучшении жилищных условий и составьте список. Да вот хотя бы Вы с Платоном Ильичом… Можно считать, двое в списке уже есть. - Неудобно… - …Штаны через голову надевать – вот это действительно неудобно! Не торопитесь отказываться. У Вас ведь сейчас «двушка»? - Да. - А детей уже трое, да ждёте двойню, итого будет пятеро, – подытожила Марина Станиславовна. – Ну и как Вы собираетесь с пятью детьми жить в «двушке»? Как шпроты в банке? Нечего смущаться, Елизавета Юрьевна, спокойно включайте свою семью в список – другой такой возможности у вас может не быть. Уверена, Платон Ильич меня в этом вопросе поддержит. - Хорошо, я поговорю с мужем, - пообещала я. - Ну что ж, тогда жду от Вас на этой неделе два списка. Посовещайтесь с коллегами, что из оборудования нужно купить для роддома. Второй список – нуждающихся в улучшении жилищных условий – в этом списке в числе прочих обязательно должны быть Вы с Земцовым. - Марина Станиславовна, мне через полтора месяца в декрет, - спросила я. – Кого Вы назначите начмедом, пока я буду в декрете? - Ой, не хочу я никого назначать, забивать себе этим голову во время беременности, - отмахнулась Любавина. – Елизавета Юрьевна, Вы можете договориться с коллегами. Кого Вы назначите на своё место или кого люди выберут голосованием – тот пусть и будет начмедом. - Хорошо. Надо бы нам в роддом ещё несколько ординаторов… - А вот об этом можно подумать, - улыбнулась Марина. – Созвонимся, Елизавета Юрьевна. До свидания… …Я посмотрела на часы. Пора пить воду – скоро на УЗИ и на приём к Платону. Виктор Владимирович, врач-неонатолог. Я и Лилия Савельева у меня дома. - Давай сразу на ты и просто по имени, - предложил я. - Давай…те, - смущённо согласилась она. - Не давай…те, а давай ты, - поправил я. – Это же просто – скажи мне ты. - Ты, - произнесла Лиля. - Молодец, - похвалил я. – Устраивайся. - Сюда можно сесть? Что можно трогать? Ну нет, в эту игру мы играть не будем, подумал я. Положение сироты в чужом доме нужно сразу же предотвратить. Девчонка, по-моему, хорошая, и она мне нравится. - Лиля, слушай меня внимательно и запоминай, - сказал я. – Ты дома. Садись куда хочешь, бери что хочешь и делай, что хочешь. Поняла? - Поняла, - улыбнулась Лиля. – А как мы будем жить? Я ведь сейчас не работаю, и вот… гипс. - Твоя работа сейчас – выздоравливать, - возразил я. – Выздоровеешь, потом вместе что-нибудь придумаем, учиться тебе или работать, договорились? Она кивнула. - И ещё, - добавил я. – Если тебе нужно воспользоваться туалетом, ванной комнатой, переодеться, что-то постирать в стиральной машине – не стесняйся. Я тебе уже сказал, ты дома. Да, в шкафчике в ванной коробка, там женские гигиенические средства, если тебе надо – пользуйся. - Спасибо, - девчонка покраснела. - Отставить краснеть, - пошутил я. – Есть хочешь? - Хочу. - Тогда пойдём на кухню и вместе что-нибудь приготовим, - я подмигнул Лиле. – Одна ты, с гипсом на руке, сейчас не управишься. Вдвоём сподручнее. - Виктор… - Что? - Ты хороший человек. - А вдруг ты ошиблась, и я редиска? - Нет, я уверена – ты действительно хороший, - сказала Лиля. – Это я раньше была дурой. А теперь я уже кое-что понимаю… Лиза. Я лежала на кушетке, Платон стоял рядом, Архимед водил датчиком прибора по моему животу. - Переживания отменяются, - пошутил он. – Малышастики немного подросли. Патологий у плодов нет, развиваются соответственно сроку беременности, плацента и воды в норме, укорочения шейки матки нет. В общем, на данный момент - нормально протекающая беременность. - Вот и хорошо, значит растём, – улыбнулся Платон. – Архимед, напишешь заключение? - Сейчас. Пока я после обследования бегала в дамскую комнату, Архимед написал врачебное заключение. Мы с Платоном пошли во вторую смотровую. Взвешивание, измерение давления, измерение живота… Руки Платона на моём животе… Потом он наклонился и послушал сердцебиение детей… - Ну что, милая, на сегодня всё хорошо, - сказал муж чуть позже, когда мы сидели у его рабочего стола. – Я посмотрел результаты анализов. В целом всё в рамках приличий, но давай-ка купим тебе дородовой бандаж. И добавим в твой рацион гречку и грецкие орехи. - ГРРРечку и ГРРРецкие орехи? - в шутку зарычала я. – ГРРР! - Не рычи на своего лечащего врача, - засмеялся Платон. - Хорошо, не буду, - пообещала я. – Платоша, у меня такая новость!!! Я передала ему слова Любавиной о новом доме и списке нуждающихся в улучшении жилищных условий. Марина оказалась права – Платону эта идея понравилась. - Лизонька, если это правда, то… это было бы неплохо, - по обыкновению сдержанно сказал он. Но я понимала: Платон по-настоящему обрадовался. С Артёмом, Валери и Ваней нам с мужем до сих пор было достаточно нашей «двушки». Но с пятью детьми в ней станет очень тесно. К тому же, дети быстро подрастут, Артёмка с Валери скоро станут подростками, детям разного пола в одной спальне будет некомфортно. - Ну что, соглашаемся? – спросила я. - А школа у детей? – спросил Платон. – Давай поговорим с детьми. - Принимается. – согласилась я. – Доктор Земцов, где мои направления на анализы к следующему разу? - Вот они, товарищ начмед, - Платон улыбнулся. – Лиз, я тебя люблю… Платон. В смотровую вломился мужик с весьма характерной внешностью. - Доктор, пачиму жена родила мине не сына, а дочь? – заорал он. - Она должна была родить мине сына! Я с ней разведусь! - Перестаньте, пожалуйста, кричать, - сказал я – Присаживайтесь. Мужчина сел. - Ни панимаю, пачиму! – возмутился он. - Кого Вы зачали, того Ваша жена Вам и родила, - я достал из своего рабочего стола книгу. - Ни панимаю! Жена должна была родить мине сына! - Вот смотрите, - я раскрыл перед ним книгу. - И шито? – спросил он. – У человека вся информация о признаках организма хранится внутри клеток в так называемых хромосомах. У человека 46 хромосом, их 23 пары. Последняя пара хромосом определяет пол человека. Женская обозначается Х, мужская – У. Надпись 46ХУ обозначает мужчину. 46ХХ – это женщина. В половые клетки попадает только половина. У женщины это 23Х, а у мужчины может быть 23Х или 23У. Половые клетки во время оплодотворения соединяются, и получается ребёнок – 46ХУ или 46ХХ. Какая хромосома в первом добежавшем сперматозоиде – Х или У, такого пола и будет ребёнок. Понятно? - Палучается, жена нэ виновата? - Именно это я и хочу Вам сказать, - ответил я. – Разве Вам этого не рассказывали в школе? - Нэт, - мужчина отрицательно покачал головой. – Палучается, я зря обидел жена. И Вас зря пабиспакоил. - Ничего, ничего, - улыбнулся я. – А вот перед своей супругой, пожалуйста, извинитесь, она не виновата. Она родила Вам дочку, а Вы понапрасну обижаете жену. - Харашо, доктор, я понял, ни буду жена абижать. Дочка у миня хороший. Да свидания. Иван Константинович, директор школы. После длительного размышления я решил позвонить Платону Ильичу Земцову и рассказать об утреннем непристойном инциденте с задержанным мужчиной и детьми. В телефонном справочнике я нашёл телефон ординаторской роддома при областной больнице, позвонил туда и попросил пригласить Платона Ильича к телефону. Незнакомый мужской голос сообщил, что доктора Земцова в ординаторской нет, он ведёт приём пациенток в женской консультации, и посоветовал перезвонить по другому номеру – непосредственно в кабинет к Платону Ильичу. Я поблагодарил и отключился. Затем я набрал тот номер. который мне дали. - Здравствуйте, это беспокоит директор … школы, - сказал я. - Пригласите, пожалуйста, к телефону доктора Земцова. - Я слушаю, - ответил он. - Платон Ильич, я звоню по поводу неприятной ситуации, которая произошла сегодня с Вашими детьми. Считаю, Вы должны об этом знать… Я коротко рассказал ему о произошедшем. - Спасибо, Иван Константинович, я понял, - отозвался врач. – Скажите, пожалуйста, Артём и Валери, они не пострадали? Не испуганы? - Дежурный учитель спрашивал их, они сказали, что с ними всё в порядке, - произнёс я. – Вы хотите, чтобы с ними побеседовала наш школьный психолог? - Не нужно, - возразил доктор Земцов. – Я не сомневаюсь в профессиональной квалификации школьного психолога. Но считаю, что рассказывать родителям  об этом случае детям будет более комфортно, чем рассказывать постороннему человеку. Как ни крути, дети ещё маленькие. Я поговорю с ними сам. - На том и порешим, - согласился я. – Да, кстати, Платон Ильич, если позволите, – снимаю шляпу в знак уважения. Вы научили детей совершенно верному алгоритму действий в подобных ситуациях: убежать и рассказать взрослым. Благодаря этому пристававшего к детям недоумка сразу же удалось задержать. - Задержали, а потом что? – осведомился Платон Ильич. – Пожурили и отпустили? - Нет, мы вызвали полицию и передали мужика им, - я усмехнулся. – Пусть с ним теперь разбираются правоохранительные органы. Флаг ему в руки и барабан на шею. - И кактус в анальное отверстие! - в сердцах сказал Земцов. Эта фраза была неожиданной и смешной. - Зачем же кактус? – я от души расхохотался. – Чтобы этот ненормальный, прежде чем пугать детей, думал, - ответил врач. - Конечно, если ему есть чем думать. - Сомневаюсь, - хмыкнул я. – Похоже, там всего одна извилина, переходящая в причинное место. Теперь уже расхохотался доктор Земцов. - Платон Ильич, извините, если отвлёк Вас от работы. - Ничего страшного, - ответил врач. – Напротив, я благодарен Вам за то, что Вы позвонили. - Засим позвольте откланяться, – сказал я и положил трубку. Платон. Выслушав директора школы, в которой учатся Артём и Валери, я мысленно выругался. Какой-то придурок пытался обидеть детей. Я с трудом усмирил бушевавшую во мне бурю. Поразмышляв, я решил, что в школу детям звонить не буду – лучше поговорить с с Артёмкой и Валери дома, в спокойной и комфортной для детей обстановке… …Поговорив с директором школы, я навёл порядок на своём столе в смотровой и встал. Приём пациенток на сегодня окончен, можно пойти в ординаторскую, попить чаю и поработать за ноутбуком – наше обычное медицинское «чукча не читатель, чукча писатель» никто не отменял… …Я сидел в ординаторской, устроившись по-турецки на кресле и пил суутэй цай. Вошёл Любавин. - Платон Ильич, Вы здесь? – спросил он. – Мне бы поговорить с Вами… - Здесь, как видите, - усмехнулся я. – Разговор по делу или так, потрепаться за жизнь? - За жизнь, Платон Ильич, - признался Любавин. – Только не потрепаться, а серьёзно. Вы меня сегодня на УЗИ у Марины так основательно приложили мордой об забор… Несколько часов прошло, а я всё никак в себя прийти не могу. Перекопали Вы меня, Платон Ильич. всего как есть перекопали… - Не понял, - ответил я. – Вадим Родионович, чаю хотите? - Вашего, монгольского? Честно говоря, никак не пойму, что Вам в нём нравится. Хотя… давайте, может, хоть сейчас распробую. Любавин сел на диван. Я достал пиалу и налил ему немного суутэй цай. - Понимаете, Платон Ильич… - Любавин был как-то непривычно задумчив. – Вы и Иоанниди показали мне нашего с Мариной ребёнка, дали послушать сердце… Такое странное ощущение… - Что же тут странного? - поинтересовался я. – Се ля ви. Такова жизнь. - Вот именно, такова жизнь, - ответил Вадим Родионович. – Я посмотрел, послушал… и задумался. Вот жил я, можно сказать, прожигал жизнь – бабы, кабаки, пьянки. С первой женой развёлся, Катю Реброву обидел, с Мариной дважды разводился. А зачем? - Откуда же мне знать, зачем? – сказал я. – Это Вы у себя должны спросить. - А я о чём? – Любавин почесал макушку. – Жил, можно сказать, дурью маялся. А теперь… Вот ребёнок будет… Думаю, как мне теперь жить. Что было раньше – оно теперь как-то всё не то и не так. Нужно как-то иначе. А как, пока не соображу. - Вадим Родионович, Вы слышали о клоуне Юрии Куклачёве? – спросил я. - Это который выступает с кошками? – Любавин улыбнулся. - Конечно, слышал. - Куклачёв говорит потрясающие вещи, - произнёс я. - Какие? - Если вы сегодня не будете думать о том, чего вы хотите добиться, завтра у вас будет пустота. И эту пустоту за вас заполнят другие. А вы, как собачка, как Бобик, будете бегать за ними, хвостом вилять и ждать, где сахарок дадут. - Интересно… - Ещё интереснее он говорит о том, почему не надо бегать по бабам, - усмехнулся я. - Слово «блуд» указывает на блуждание, то есть неприкаянность. Не нашел себя человек, вот и блудит из стороны в сторону, из постели в постель, от эмоции к эмоции. А человеку ведь нужно найти себя и успокоиться, потому что броуновское движение неприкаянного искателя счастья только ранит всех вокруг и его самого в придачу. Любавин замолчал. - Невероятно… - сказал он через несколько минут. – Блуд – похоже на блуждание… Значит, человек не нашёл себя. Почему это никогда не приходило мне в голову? - Вадим Родионович, Вам много чего раньше не приходило в голову, - я улыбнулся. – Видимо, Вы были ещё не готовы воспринимать. А сегодня Вы услышали, и до Вашего сознания дошли эти простые и мудрые слова. Поздравляю, коллега, Вы начинаете взрослеть. - Платон Ильич, а что мне теперь делать? – спросил Вадим Родионович. - В каком смысле? - Сегодня увидел нашего с Мариной ребёнка. Услышал сердцебиение. В голове всё вверх дном. Я понял, что скоро стану папой. Но я пока ещё не понял, что я должен, думать, чувствовать, как себя вести… - Понимаю, Вадим Родионович, - я спокойно посмотрел на Любавина. – Не удивляйтесь, что в голове сейчас неразбериха. Понимаете, ведь в нас, мужчинах, отцовство просыпается не мгновенно. То, что Вы сейчас чувствуете, это нормально. Слышали, наверное, фразу «Москва не сразу строилась»? - Слышал. Платон Ильич, как это было у Вас? Ну, с отцовством… - По-разному, - я улыбнулся. – У меня сейчас трое детей. Артём, Валери и Ваня. Скоро будет пятеро. С Артёмом было сложно, больно и горько… - Расскажите, пожалуйста, - попросил Любавин. - Любил женщину, жил с ней в гражданском браке, захотел ребёнка, она забеременела, я поехал на заработки в Монголию, - ответил я. – Возвращаясь назад, попал в авиакатастрофу, получил травму позвоночника, несколько переломов и сотрясение. Больница, строгий постельный режим, сложные операции… А она написала мне, что инвалид ей не нужен. Вышла замуж за другого и несколько лет врала мне, что мой сын – не мой. Потом совершила преступление, её посадили. Друг помог – сына на время её отсидки передали под опекунство мне. Артёмке тогда было около четырёх лет, и первое время я не знал, как с ним обращаться, что с ним делать, как себя вести… Моя бывшая отсидела. Вышла, подала в суд, чтобы сын жил с ней. Потребовала ДНК-экспертизу, чтобы, если сын не мой, а её нового мужа, я от неё отстал. Я – встречный иск – чтобы ребёнка оставили у меня. - И что? – полюбопытствовал Любавин. – Что показала экспертиза? - У её мужа совпадений с ДНК ребёнка ноль целых фиг десятых, а у меня совпадений куча, с достоверностью девяносто девять целых девять десятых процента, - сказал я. – В общем, она сама не знала, от кого забеременела. Думала, что сын от её нового мужа. Но экспертиза показала, что сын мой, а её новый муж - мимокрокодил. - Погодите, Платон Ильич, я не понял – как Ваша бывшая могла сама не знать, от кого у неё ребёнок? Рога Вам наставляла, что ли? - Ну, можно выразиться и так, - усмехнулся я. – Большие такие рога, ветвистые... Честно говоря, неприятно вспоминать. Понимаете, почему я негативно отношусь к прыжкам «на сторону»? Только и вышло из отношений хорошего, что сын. Ко мне он приехал почти четырёхлетним. До этого я видел его только издалека и на фотографиях, и первое время после его приезда в плане отцовства у меня в голове была такая же неразбериха, как у Вас сейчас. - А потом? - Если вода мутная, Вадим Родионович, дайте мути осесть на дно, – ответил я, - и вскоре увидите – вода стала прозрачной. Потом всё встало на свои места – я люблю сына. С Валери было проще. Маленькая девочка нуждалась в отцовской любви, ластилась ко мне и сама попросила быть её папой – ну как тут было устоять? - Валери – это дочка Елизаветы Юрьевны? - Да, но теперь уже и моя, я записал её на себя. Артёма и Валери я учился любить уже по факту – есть дети, уже готовенькие, и им нужна отцовская любовь. Ваню я полюбил, увидев его рождение. - А как с этими детьми? - Любавин взглядом показал в сторону кабинета Лизы. - Им ещё только предстоит родиться, а я, по-моему, уже люблю их, - признался я. – Хочется гладить их, целовать, говорить им, что-нибудь ласковое, оберегать от опасностей… - Поэтому Вы не дали тому пьяному придурку причинить им вред… - сказал Любавин. - Да, поэтому, - подтвердил я. - Платон Ильич, я только теперь понял… Подскажите, пожалуйста, а мне сейчас, когда Марина беременна, что делать? - Пока ничего особенного, Вадим Родионович. Заботиться о жене, не давать ей поводов нервничать, оберегать её. Успокаивать, если плачет. Веселить, когда грустит. Радовать всеми возможными способами. Хорошо беременной женщине – хорошо и ребёнку, которого она носит. Поначалу всё это кажется сложным, но такая уж у нас, отцов, работа – заботиться о беременной жене и оберегать её и детей. Во Франции при королевском дворе когда-то даже существовала особая должность – «хранитель чрева» беременной королевы. Вот так и мы с Вами сейчас тоже – хранители чрева. Только королева у каждого из нас своя. Понимаете? - Кажется, начинаю понимать… - ещё более задумчиво произнёс Любавин. – Платон Ильич, Вы могли бы меня усыновить? - По-моему, для этого Вы несколько староваты, - я хихикнул. - Не смейтесь, пожалуйста. Наверное, я неправильно выразился… Вы могли бы стать мне названым братом, побратимом, другом? Понимаете, я почти не помню отца, и у меня никогда не было такого друга, как Вы. А мне очень хотелось бы… Вы не против? - Не против, - кивнул я. – Но у меня три условия – не пошлить, не стрекозлить и не бегать по бабам. - Нельзя ли иначе? - Нельзя. Решайте сами, что Вам важнее. - Платон Ильич, спасибо за чай. Пойду. Работа ждёт. И мне надо разложить в голове по полочкам то, о чём мы сейчас говорили… - Идите, Вадим Родионович, раскладывайте, - Любавин вышел. Я пересел к столу, включил ноутбук и занялся работой… …Примерно через час в ординаторскую вошёл Лев Борисович. - Платон Ильич, что Вы сделали с Любавиным? – спросил он. - А что такое? - После того, как Вы ему позвонили, ушёл, и вернулся с таким видом, словно его из-за угла пыльным мешком стукнули, - засмеялся Квитко. – Недавно снова выходил, вернулся в лабораторию в ещё более странном состоянии. Вроде он и есть на работе, и в то же время как будто заперся внутри себя, и никого внутрь не пускает. И однозначно о чём-то думает. Я его таким ещё не видел. - Пусть думает, - я улыбнулся. – Ему полезно иногда мыть голову изнутри. - Мыть голову… как Вы сказали? – Квитко расхохотался. – Изнутри? Разве такое возможно? - Лев Борисович, Вы же не только генетик, но и акушер-гинеколог, - я посмотрел на Квитко. – Вы знаете: в нашей профессии бывают оперативные ситуации, когда необходимо засунуть руку женщине в матку и выполнить необходимые медицинские манипуляции. - Знаю, - кивнул Квитко. – Но при чём тут Любавин? - С головой Любавина, в принципе, можно проделывать то же самое, что и с маткой родильницы, - пошутил я. – Берём тряпочку и аккуратно, потихоньку, моем Вадиму Родионовичу мозг. Главное, чтобы он этого не замечал. Квитко посмотрел на меня и расхохотался. - Платон Ильич, Вы удивительный человек, - сказал он, просмеявшись, - молчите-молчите, а потом как что-нибудь скажете! Никогда не слышал об этом способе воздействия на Любавина – как мыть ему мозг. Поделитесь методикой данной операции? - Не могу, коллега, - отшутился я. – Методика авторская, ещё до конца экспериментально не проверенная. В данный момент на стадии клинических испытаний. - А что Ваш подопытный? – Квитко снова захохотал. - Наблюдаю, Лев Борисович, - пошутил я. – Если хотите, присоединяйтесь. Мы с Квитко пожали друг другу руки. Он, хохоча, вышел. Я доделал свою работу, через стекло между ординаторской и кабинетом начмеда поймал взгляд Лизы, послал ей воздушный поцелуй, и стал собираться домой. Валери. Дома папа обнял нас с братом и попросил рассказать о том, что случилось утром. Мы рассказали. - Испугались, мои хорошие? - Пфф, я что, пиписек не видел? – захохотал Артём. – Я пацан, у меня такая же, только меньше. - Артём… - укоризненно сказал ему папа и повернулся ко мне. – А ты, доченька, испугалась? - Немножко, - честно сказала я. – Он так неожиданно выскочил из кустов. А что он показывал, так я и не испугалась совсем. Это не страшно, а даже смешно. Придурок с ящеркой. - С какой ящеркой? – не понял папа. - Пап, у него там татуировка, - ответила я. – Ящерка нарисована. Поэтому я так и сказала. - Как ты сказала, золотко? – переспросил папа. – Повтори, пожалуйста. Я повторила. Артём и папа так хохотали! - Придурок с ящеркой – надо это запомнить, - сказал папа, когда устал смеяться. - Папа, зачем тебе это запоминать? – удивилась я. - Потому что это смешно, доченька, - он обнял меня и поцеловал в макушку. – Ты точно не испугалась? Всё в порядке? - Точно, пап. Хорошо, что тот дурной дядька перед нами из кустов выскочил, а не перед Леной. Она бы заорала с перепугу. - Кто такая Лена и почему она испугалась бы? - спросил брат. - Это девочка из моего класса, она боится пауков и ящериц. - А дураков она не боится? – засмеялся Артёмка. - Да ну тебя, Тёмненький, - возмутилась я. – Откуда я знаю, боится Ленка дураков или нет? Пойдём лучше учить уроки!.. …Мы с братом занялись домашними заданиями, а папа пошёл готовить еду к ужину – скоро с работы должна прийти мама, и няня должна привести Ваню. …- Артём, что ты читаешь? - спросил папа через час. – Монографию Цовьянова о родах при тазовом предлежании плода? А уроки сделал? - Русский. - А математику? - Нет. - Дай сюда книжку, - сказал папа. – Решишь десять заданий по математике – отдам. - Папа, но мне задали только два, - возразил брат. - Мне по барабану, сколько тебе задали, - папа улыбнулся. – Я сказал – реши десять. Это тебе в наказание за то, что ещё не доделал уроки, а уже занялся посторонним делом. - Папа, но зачем нужно решать десять заданий? – удивлялся Артёмка. - Через неделю поймёшь, - спокойно ответил папа и подмигнул мне. Я прыснула – вот Артёмка непонятливый! Ему же всё это зададут решать в течение недели! Артём, ворча себе под нос, сел решать математику. - Не ворчи, как старый дед, – папа хихикнул. – Сделаешь математику – отдам книгу и вечером дам посмотреть видео по теме этой книги. - Правда? – оживился брат. Папа кивнул. Артём достал тетрадки и учебник по математике. А я попросила у папы ту книгу, которую он забрал у брата. Я свои уроки уже сделала, поэтому папа не возражал. Я начала читать. Как интересно! Лиза. Мы дома. После ужина мы с Платоном играли с детьми, разговаривали «обо всём на свете» и смеялись. Около девяти часов вечера выкупавшийся Ваня, зевая, заявил, что на него «спун напал», и отправился в постель. - Папа, ты обещал видео по книге, - сказал Артём. - Обещал, - Платон кивнул и включил ноутбук. – Если что-то непонятно, спрашивай. Сниматься для обучающих видео согласится не каждая женщина. поэтому врачи иногда учатся на манекенах. Дети посмотрели видео. - Всё понятно? – поинтересовалась я. Дети дружно закивали головами. - Почему Артём родился мальчиком, а я девочкой? – спросила Валери. – Как получаются мальчики и девочки? Мы читали в книжке, но там не очень понятно. - Сейчас объясню, - улыбнулся Платон. – Ребята, тащите сюда конфеты. - Зачем?- не понял Артём. - Буду объяснять на конфетах. Дети принесли конфеты. Платон разложил конфеты перед детьми и начал рассказывать. - У человека в каждой клетке сорок шесть хромосом, в которых хранится вся наследственная информация об организме, - сказал он. – Видите, их двадцать три пары. Первые двадцать две пары простые, двадцать третья пара особенная. Она определяет пол – мальчик или девочка. У женщин и девочек в этой паре обе хромосомы одинаковые, женские, а у мужчин и мальчиков разные – есть и женская, и мужская. Женская хромосома – красная конфетка, мужская – синяя. У женщин две красных конфетки, а у мужчин красная и синяя. До сих пор всё понятно? - Да. - Теперь смотрите, - продолжил муж. – Когда делятся обычные клетки, в каждой получившейся тоже получается сорок шесть хромосом. Это называется - диплоидный набор хромосом. Процесс образования клеток с диплоидным набором хромосом называется митоз. - Клетка делает как бы свою точную копию? – спросил Артём. - Да, - ответил Платон. – А когда образуются половые клетки, из которых получаются дети, то в каждой из них только половина из сорока шести хромосом. Это гаплоидный набор хромосом. Процесс образования половых клетой называется мейоз. - Почему там только половина? – удивился Артём. - Потому что ребёнок получается из маминой и папиной клеток, - сказала Валери. – Двадцать три плюс двадцать три. И тогда у ребёнка снова получается сорок шесть хромосом. - Умница, - похвалила я. - Папа, а можно заменить вот эти двадцать две простые хромосомы, чтобы их всё время не пересчитывать, одной конфеткой? - Можно, - Платон положил конфеты по-другому. - Теперь смотрите, вот это – простое деление клеток или митоз у женщины, это у мужчины. Понятно? - Да. - А это процесс образования половых клеток – мейоз у мужчины и у женщины. - Артём, смотри, у женщины половые хромосомы одинаковые, а у мужчины разные, – заметила Валери. - И что? – поинтересовался Артём. - Как получается мальчик или девочка? - Вот смотри, сынок, - я улыбнулась, - я кладу папе в руки конфеты. В одной руке у него – двадцать две простые хромосомы и одна женская, в другой двадцать две простые и одна мужская. А у меня в обеих руках одинаково – двадцать две простых хромосомы и одна женская. Понятно? - Да. - Теперь я кладу маме в руку конфеты из этой руки, - Платон посмотрел на детей. – Что получается? Напоминаю: две красных конфеты – девочка, красная и синяя – мальчик. Здесь красная и синяя. - Это мальчик, - сказал Артём. - А теперь кладу маме в другую руку конфеты отсюда, - продолжал муж. – А здесь у нас кто? Две красных конфетки. - Девочка, - Валери захлопала в ладошки. – Папа, а на конфетах сразу всё стало понятнее. - Я знаю, - Платон обнял детей. – Если всё понятно, тогда конфеты – это уже не хромосомы, а просто конфеты. Можете полакомиться, если хотите, а потом – чистить зубы, мыться и спать. - Папа, а почему хромосомы так называются? - поинтересовался Артём. - Пока запомните, что они по форме похожи на букву Х, - сказал Платон. – Более сложные объяснения ни к чему… …Дети уснули. Мы с мужем приняли душ и уединились у себя в спальне. - Лизонька… - шепнул Платон. - Что, мой хороший? - Я соскучился, - Платон начал меня целовать. - Я тоже, - ответила я. – Как твой порез? - По-моему, зажил, - прошептал муж. Я посмотрела – на месте пореза виднелся длинный тонкий шрам. - Когда совсем заживёт, наверное, сделаю там татуировку, - добавил он. – Чтобы не так бросалось в глаза. - Не надо, родной, - попросила я. – Это, наверное, больно. И мало ли что, в некоторых тату-салонах можно подцепить заразу. Зачем тебе это? Да и кто увидит твой шрам, кроме меня? Или ты собрался показывать ещё кому-то? Вот я тебе! Я пощекотала мужа. - Лизонька, не хулигань. – поцелуи возобновились… …Я лежала на спине, Платон пристроился под углом, мои ноги легли поверх его бедра и руки. Мгновение спустя я ощутила, как он осторожно скользнул внутрь моего тела… Он сделал это очень осторожно и нежно… - Я тебя люблю, Лизонька, - шепнул Платон. - Платоша, что ты делаешь? - Догадайся. - Как это называется? - В Монголии эту позу называют «Луна и земля»… Платон. В четверг утром мы с Лизой отправились на работу. По пути мы болтали о всякой всячине и смеялись. - Товарищ начмед, - сказал я в шутку у входа в больницу, - сделайте, пожалуйста, лицо посерьёзнее, Вы же начальство. - Доктор Земцов, - Лиза напустила на своё милое личико немного серьёзности, но в глазах я видел искорки веселья, - с каких это пор в нашей больнице ординаторы командуют начмедами? - В самом деле, с каких это пор? – отшутился я. - Кажется, я позволяю себе лишнее. Лиза засмеялась. Входя, я пропустил жену вперёд, она сразу пошла в раздевалку врачей, а я подошёл к ресепшену, чтобы расписаться в журнале… …Переодевшись, я решил до начала пятиминутки заглянуть в отделение патологии беременности к трём своим пациенткам. У Кати Дыбенко беременность тройней, ещё у одной пациентки – проблемы с глазами, необходимость исключить потужной период родов. У обеих вопрос насчёт планового кесарева сечения – дело решённое. А вот зайдя в палату к третьей пациентке, Яне Гладковой, я почему-то задумался. - Платон Ильич, я не хочу кесарево, - вдруг сказала Яна. Она наблюдалась в частной клинике в Москве, полностью обследована. Московские коллеги рекомендовали плановое кесарево сечение ввиду поперечного положения плода. Казалось бы, всё ясно, показания к плановому кесареву очевидны, но мне почему-то не хотелось её кесарить. - Может быть, можно как-нибудь по-другому? – спросила пациентка. - Как-нибудь, - я усмехнулся, а затем хлопнул себя ладонью по лбу и ещё раз просмотрел записи в карте Яны. Поперечное положение плода. Рекомендовано плановое кесарево сечение. И в то же самое время размеры таза превосходные. Плодный пузырь цел. Стоп. А что, если?.. …Я подробно объяснил пациентке, что собираюсь сделать, и попросил её подписать согласие. - Если получится, я смогу родить сама? – спросила она. Я кивнул. Женщина подписала согласие. Я вышел из палаты, позвал медсестру, сделал кое-какие изменения в назначениях Гладковой, а затем отправился на пятиминутку… Андрей Дыбенко. Сегодня у Кати должно быть кесарево. У меня была договорённость с Елизаветой Юрьевной и Платоном Ильичом о том, что я буду ассистировать Платону Ильичу. Я приехал из района, я даже сдал заранее все необходимые анализы, без которых допуск врача в операционную невозможен. Но вот ведь незадача! В холле больницы я споткнулся и упал. И всё бы ничего, но я поранил руку, на ней появились ссадины. - Извини, Андрей Васильевич, но в операционную я тебя с такой рукой пустить не могу, - сказала Елизавета Юрьевна и позвала медсестру, чтобы мне продезинфицировали ссадины. – Придётся тебе подождать. Например, в ординаторской. - А кто будет мне ассистировать? – спросил Платон Ильич. – Бондарев? - Бондарев занят – рожает, - сказала Елизавета Юрьевна. – Я буду ассистировать. - Лиз, - обратился к своей жене Платон Ильич, - а тебе не тяжело будет? - С какой радости мне может быть тяжело? – удивилась Елизавета Юрьевна. Вместо ответа Платон Ильич посмотрел на её живот. Она заметила это и хихикнула. - До родов мне ещё далековато, - улыбнулась она, - так что беспокоиться не о чем. Ну, чего стоим? Идёмте. Андрей в ординаторскую, а мы – готовиться к операции… Елизавета Юрьевна достала свой мобильный и набрала номер. - Настя, операционная готова?.. Плановое кесарево сечение, тройня… Да, оперировать будет доктор Земцов… Да-да, анестезиолога и сестру-анестезистку. Неонатологов… Настя, ну что значит, сколько неонатологов?.. Голова у тебя зачем? Кажется, я ясно выразилась – тройня… Я почувствовал, что сейчас пойду в ординаторскую… и скорее всего, буду очень волноваться. Платон Ильич. видимо, понял это, подошёл ко мне, мягко улыбнулся и положил ладонь на моё плечо. - Андрюха, я не знаю, правда это или нет, но, говорят, в какой-то восточной стране есть иероглиф, который обозначает фразу «сохраняй спокойствие», - тихо, чтобы не слышала Филатова, сказал он. - Знаешь, как он читается? - Нет. - Ни сы. - Ни сы, - так же тихо повторил я. И вдруг, поняв, что Платон Ильич шутит, и что на самом деле он – грубовато, по-нашему, по-мужски, но по-дружески тепло и участливо - хочет мне сказать, я расхохотался. - Платон Ильич, а если всё-таки «сы»? – смеясь, спросил я. - Только не в ординаторской! – потребовал Платон Ильич. – Где туалет, не забыл? - Платон Ильич… - Всё, что сможем, Андрюш. Извини, нам пора в операционную. Держись. Если хочешь, попей в ординаторской чаю. Где у меня чай и как заваривать, ты знаешь. Иди. …Я пошёл в ординаторскую, а Филатова и Земцов, взявшись за руки, отправились в операционный блок. Там на операционном столе уже лежит моя Катя, и совсем скоро на свет появятся наши с ней тройняшки… Платон. -…Извлекаю первого, - сказал я. – Зажим. Ещё зажим. - Пересекаю пуповину, - произнесла Лиза. Я передал младенца неонатологу. Операционная наполнилась детским криком. Маленький да удаленький, подумал я. - Илья, - сказала Катя… …На свет появился второй ребёнок. - Добрыня, - на губах Кати появилась улыбка… - …Кажется, я знаю, как зовут третьего, - сказал я, извлекая из Катиной матки третьего младенца, и улыбнулся. – Алексей? - Да, Алексей, - подтвердила Катя… …- Малыши маловесные, что неудивительно – тройня, но в целом состояние неплохое, - обнадёжила Катю Наталья Николаевна. – Катя, не волнуйся, мы и не таких выхаживали. Малышей унесли в детское отделение… …- Отделяю плаценту. - Шить? – спросила Лиза через несколько минут. - Шить, - я кивнул. - Платон Ильич… Елизавета Юрьевна… - Что, Катюша? – я посмотрел на Катю. - Спасибо… …После операции Лиза переоделась и ушла к себе в кабинет. А я подготовил руки для следующей операции и снова подошёл к операционному столу. Мне ассистировал Валентин Иванович… …Девочка, три килограмма, сорок девять сантиметров, девять – десять по Апгар… - …Шить, - сказал я. Лиза. У меня зазвонил телефон. - Елизавета Юрьевна, я ничего не понимаю, - сказала операционная медсестра. – Где доктор Земцов и пациентка Гладкова? Платон Ильич приказал держать операционную наготове, как для экстренного кесарева. Ни его самого, ни пациентки. И не понимаю, зачем операционная как для экстренного кесарева, у Гладковой же было назначено плановое. - Операционную держите наготове, как было велено, а где доктор Земцов, я разберусь, - ответила я и положила трубку. Потом встала и вышла из кабинета… - …Вита, Платона Ильича не видела? – спросила я у Полупановой. - Видела, - прозвучало в ответ, - он с беременной в кабинете Иоанниди… …Я постучала и вошла в кабинет Архимеда. Иоанниди водил датчиком по животу беременной. Платон сидел рядом с лежавшей на кушетке женщиной. Лицо Платона было спокойным и сосредоточенным, его руки лежали на обнажённом животе женщины. Затем он сделал ещё несколько движений руками и убрал их с живота женщины. Архимед коснулся датчиком низа живота женщины, посмотрел на монитор и показал Платону руку с поднятым большим пальцем. - Обалдеть! – шёпотом сказал Архимед, а затем встал и подал Платону две свёрнутые валиком простыни и бинт. - Что здесь происходит? – осведомилась я. - Пациентка Гладкова, тридцать восемь недель, госпитализирована с поперечным положением плода, - доложил Платон, положив простыни с боковых сторон живота пациентки и бинтуя её живот. – Объективных причин поперечного положения выявлено не было. Только что произведён наружный профилактический поворот плода на головку, по Архангельскому, на двести семьдесят градусов. - Куда её, в палату? – спросил Архимед, выключив аппарат. Платон отрицательно покачал головой. - Как минимум на полчаса на КТГ, - сказал он. - Побудьте, пожалуйста, здесь, - Архимед помог пациентке сесть в кресло и увёз её. - Доктор Земцов, голову оторву, - сказала я, посмотрев на мужа. - Плохая идея, товарищ начмед, - не согласился Платон. – Нельзя мне голову отрывать. Как говорил Леонид Филатов, «такой я ни к чему ни на службе, ни в дому». - Платоша, что за сюрпризы? - Никаких сюрпризов, - Платон улыбнулся. – Противопоказаний к наружному повороту не было, кесарево пациентка не захотела, согласие на проведение поворота дала. Ну и пусть рожает сама, через естественные родовые пути. Я позвонила в оперблок. - Настя, «отбой» бригаде, кесарево у Гладковой отменяется... …Вернулся Архимед. Мы с Платоном вышли в коридор. - Ну вот что мне с тобой делать? – я хихикнула. - Что хочешь, то и делай, - ответил муж, – только не бросай меня в терновый куст. - Посмотрю на твоё поведение, - пошутила я. – Пойдём в ординаторскую, посмотрим, как там наш многодетный папаша. - Пойдём… Платон. Я сидел в ординаторской и работал с медицинской документацией. Через два часа пришла дежурная акушерка и сказала, что у Гладковой начались роды. Ну что ж, тридцать восемь недель, плод доношенный. Видимо, ребёнок Гладковой считает, что раз уж я повернул его головой к выходу, засиживаться внутри незачем… …Ещё через четыре часа Гладкова без каких-либо осложнений родила мальчика. Три шестьсот, пятьдесят сантиметров, восемь – девять по шкале Апгар… Лиза. Ещё через час ко мне в кабинет ворвался словно белены объевшийся муж пациентки Гладковой и разорался – мол, в Москве рекомендовали кесарево сечение, с какой стати его жена рожала сама, и что себе позволяет этот «в корягу оборзевший докторишка, у которого она рожала». Я попросила его не орать, в ответ на это он пообещал пожаловаться в облздрав, хлопнул дверью и ушёл. Не понимаю, зачем так психовать? За что он взъелся на Платона? Естественные роды лучше полостной операции. Платон. Зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, можете подойти в приёмное? – спросила дежурная акушерка. – «Скорая» экстренно запрашивает операционную. Сказали: мать упала на улице, документы при ней, она - груз «двести», плод жив. Я мысленно ругнулся и помчался в приёмное. Я никогда не был в Афганистане, но знал, что означает этот страшный код, ставший известным от парней-«афганцев». Я даже подумал, что медик «скорой» - бывший «афганец». Я и сам слышал этот код, когда возвращаясь из Монголии, попал в авиакатастрофу. «По данным, в вертолёте было шесть человек, четверо – груз двести, этот - живой, где ещё один?», - услышал я тогда, прежде чем потерять сознание… …Через полторы или две минуты я был в приёмном отделении. Несколько секунд было тихо, потом стал слышен приближающийся звук сирены «Скорой». - Платон Ильич, что такое груз «двести»? - спросила дежурная акушерка. – Я тут новенькая, не знаю. Это какая-то наша роддомовская кодировка? «Дура», - подумал я. Но вслух сказал другое. - Света, груз «двести» - это труп, - как можно спокойнее ответил я. – Мать мертва, плод жив. Я набрал номер на своём мобильном. - Настя, немедленно операционную! – приказал я. – Экстренное кесарево. Операционную бригаду, неонатолога, быстро! Скажи Бондареву срочно мыться, я скоро буду… …Я увидел каталку с беременной женщиной и коллегу из «скорой». Краем глаза я заметил у коллеги на тыльной стороне кисти татуировку: «Шурави, Кандагар, 1987». Так и есть, доктор – «афганец». - Ехали с фельдшером с вызова, смотрю - женщина упала на тротуаре, - сказал он. – Мы её в машину, она успела сказать «спасите ребёнка» и отключилась. Летальный исход. Умерла в машине пять минут назад. - «Качали»? – спросил я, схватив ножницы и разрезая на женщине одежду. - Бесполезняк, – ответил коллега. – У неё или общирный геморрагический инсульт, или разрыв аневризмы. Я на таких насмотрелся. Я послушал стетоскопом сердцебиение плода. - Надо заполнить документы, - сказала акушерка. - Потом! – рявкнул я. – Сейчас только «сопроводиловку» коллеге… …Коллега со «скорой» ушёл. Я быстро осмотрел женщину. Пульса и дыхания нет, зрачки на свет не реагируют. Черты лица заострены. Сфинктеры тела спазмированы. Женщина мертва. Но, плод, к счастью, ещё жив. - Света, раздеваем её, быстро! - сказал я. - Помойте её. Быстрее! Только живот, внутреннюю сторону бёдер и промежность!.. …Мы с Бондаревым у операционного стола. Я оператор, Валентин Иванович ассистирует. Непрекращающийся писк монитора. - П…дец, - в сердцах ляпнул реаниматолог. - Да выключите Вы этот писк! - сказал я. – Сердцебиение плода? Услышав звук сердцебиения, я с облегчением выдохнул – ещё есть шанс, что спасём ребёнка. Валентин Иванович обработал живот женщины. - Скальпель, - потребовал я. – Произвожу надрез… Гистеротомия… Сушить… Извлекаю ребёнка… Зажим… Ещё зажим… Валентин Иванович, режьте пуповину… Удаляю послед… Шить. …Крик младенца. - Девочка, три двести, пятьдесят сантиметров, дышит сама, семь – семь по Апгар, - говорит Наталья Николаевна и уносит малышку в детское отделение… …Матку и ткани живота умершей я ушивал не совсем так, как ушивал бы на живой женщине. Всё равно завтра патологоанатом будет производить вскрытие, поэтому заниматься художественной вышивкой нет смысла… - Женщину в морг, послед на гистологию, - распорядился Валентин Иванович, и мы пошли «размываться» после операции. – Платон Ильич, вымоете руки – идите, пожалуйста, оформите нужные документы. - Конечно, - кивнул я. Выйдя из операционной, я сначала прошёл в приёмное отделение, где вместе со Светланой заполнил нужные для приёмного отделения бумаги. Затем отправился в кабинет к Лизе. - Лиза, у нас ЧП, - сказал я, сев у стола. – По «скорой» доставили умершую женщину, упала на улице, умерла в карете «скорой». Мы с Бондаревым прокесарили. Ребёнок жив, девочка, семь – семь по Апгар. Умершая – сирота, воспитывалась в детдоме, родственников нет, по нашему профилю полностью обследованная, о возможных сопутствующих диагнозах не знаю. Врач «скорой» предположил или геморрагический инсульт, или разрыв аневризмы. Информация об отце ребёнка в карте отсутствует. - Платон, блин, что у тебя с тем местом, на котором ты сидишь? – в сердцах сказала Лиза. - А что такое? - У тебя там, что, встроенный навигатор для поиска приключений на это место? – поинтересовалась Лиза. – Ну что это такое? Как твоё дежурство, так непременно какие-нибудь неприятности. Как ты умудряешься постоянно в них вляпываться? - Лиз, это не я вляпываюсь в неприятности, это они в меня вляпываются, - возразил я. – А я их разгребаю. - Вон оно чё, оказывается. Ладно, будем разгребать вместе. - Будем разгребать вместе. - Бери бумагу и ручку, пиши докладную, - Лиза протянула руку к телефону и набрала номер. – Валентин Иванович, зайдите, пожалуйста, ко мне. Прямо сейчас. Мне нужна Ваша докладная, немедленно. После этого Лиза точно так же вызвала в кабинет присутствовавшего на операции реаниматолога. И, разумеется, Наталью Николаевну. Лиза, положила трубку, а затем снова подняла её и набрала ещё один номер. - Полиция? – сказала она. – Примите вызов. Роддом при областной больнице. Начмед Филатова. К нам по «скорой» доставили умершую женщину с живым плодом. Нет, не криминал. Нет, сделали операцию, ребёнка наши доктора спасли, ребёнок жив. Жду. Затем Лиза сделала ещё один звонок – позвонила нашей няне и сказала, что мы сегодня вынуждены задержаться на работе... …Написав докладную, я встал, подошёл к кулеру и налил себе воды. Напившись, вернулся на место. Ну что ж, надо так надо. Ждём полицию… Наталья Николаевна, неонатолог. Мы сидели за столом в кабинете начмеда и писали докладные. Платон Ильич закончил раньше всех и несколько секунд сидел с задумчивым видом, потирая ладонью затылок. Всем нам была знакома эта его привычка – он обычно делает так, когда устал или пребывает в состоянии глубокой задумчивости, или пытается что-то вспомнить. Елизавета Юрьевна заметила этот его жест, и в её глазах я увидела то особенное нежное выражение, с которым она часто смотрит на доктора Земцова. Он, впрочем, тоже не остаётся в долгу – его тёмные глаза всегда теплеют, когда он смотрит на жену. Посторонним людям, возможно, это незаметно. Но мы-то, кто работает в нашем роддоме, знаем… Ну что ж, всё понятно, все мы люди. Земцов и Филатова любят друг друга, и им совершенно незачем это скрывать. Особенно теперь, когда Елизавета Юрьевна то и дело прикасается рукой к своему округлившемуся животу… Лиза. Неожиданно Платон изменил позу и хлопнул себя по лбу. - Би бол тэнэг илжиг, - сказал он. Я хихикнула – поняла: он сделал что-то не то или не так. Он всегда ругается на самого себя по-монгольски. Я тупой осёл. - Что такое, Платон Ильич? – спросила я. - Протокол операции, - ответил он. - Гав, - очень спокойно пошутила я. Реаниматолог прыснул в кулак. Платон улыбнулся, быстро встал, сходил в ординаторскую, вернулся назад с чистым бланком и сел его заполнять. - Платон Ильич, ну что это такое? – возмутился Валентин Иванович. – Я как заведующий родильным отделением… - Не надо, Валентин Иванович, - поморщившись, попросила я. – Ситуация, можно сказать, экстремальная, все на нервах, все устали… У Платона зазвонил мобильный. - Что? – спросил он. – Не тарахти… Валентин Иванович велел отправить тело пациентки в морг?.. Ну и отправляй… Что? Да не тарахти, я сказал!.. Так бы сразу и сказала, что нет направления! Сейчас будет. Он снова вышел и вернулся с бланком направления на посмертную патологоанатомическую экспертизу. Я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться – Валентин Иванович тоже «тэнэг илжиг»: распорядился, но не дал медсестре нужную бумагу. - Я заполню, - сказал Бондарев. - Валентин Иванович, но ведь оперировал Платон Ильич, а Вы только ассистировали, - уточнила Наталья Николаевна. - Ах да, - Валентин Иванович снял очки и устало потёр пальцами переносицу… …Зазвонил телефон на моём столе. Я включила громкую связь. - Добрый вечер, - произнёс незнакомый мужской голос. – Иванов, врач «Скорой помощи» беспокоит. Я привёз к вам покойную с живым плодом. Скажите, пожалуйста, её прооперировали? Ребёнка смогли спасти? - Да, спасли, - ответила я. – Живая девочка. - Ох, просто гора с плеч, - с облегчением выдохнул мужчина. - Скажите, Вы реанимировали женщину? – спросила я. - Нет, - ответил он. – Это не имело смысла. - Что значит не имело смысла? – возмутилась я. – Протокол реанимационных мероприятий помните? - Помню, - прозвучало в ответ. – Какие нафиг реанимационные мероприятия при стремительной клинике летального острого нарушения мозгового кровообращения? Послушайте, я всякого насмотрелся и в Афганистане, и позже. Всю жизнь после Афгана и мединститута работаю на «Скорой». Я сразу понял, пытаться реанимировать женщину нет смысла. Уверен, на вскрытии завтра у неё в головном мозге патанатом увидит звездец… Прошу прощения… Думал везти в морг. Но смотрю – дитё-то у неё в животе живое, ворочается. Стало быть, в роддом надо. Ну и привёз куда было быстрее. - Почему Вы решили, что реанимировать бесполезно? – уточнила я. - Интуиция, - ответил мужчина. Ну что тут скажешь, подумала я, весь роддом уже давно в курсе интуиции Платона. Может быть, и этот Иванов со «Скорой» тоже способен многое предугадывать? - Коллега, уточните Ваш диагноз, - попросил Платон. - Разрыв аневризмы сосудов головного мозга под вопросом, обширный геморрагический инсульт под вопросом, внутримозговое кровоизлияние под вопросом, паралич дыхательного центра под вопросом, - прозвучало в ответ. - Вы понимаете, что если Ваши предположения неверны, у Вас возникнут серьёзные проблемы? – осведомилась я. - Не возникнут, - с уверенностью возразил мужчина. – Я Вам говорю, там в головном мозге наверняка такой ужас - Стивен Кинг отдыхает… Не верите – завтра после вскрытия ознакомьтесь с заключением патанатома. - Сами понимаете, я вызвала полицию, положено, - сказала я. – Представьтесь, пожалуйста, полностью и оставьте, пожалуйста, свои координаты. Как с Вами связаться? Полиции может понадобиться побеседовать и с Вами. Мужчина назвал себя и дал свой номер телефона. - Ребёнка точно спасли? – переспросил он. - Да, - подтвердила я. - Коллега, будьте добры, назовите время смерти женщины. – осведомился реаниматолог. Звонивший сказал и, попрощавшись, отключился. Платон взял заполненное направление на вскрытие и вышел. После того, как он вернулся, Валентин Иванович успел задать ему несколько вопросов по поводу применённого им на операции способа разреза тканей. Способ был из нечасто используемых в настоящее время. - Платон Ильич, почему именно этот способ? – спросил Валентин Иванович. - Потому что он обеспечивает максимально быстрый доступ к матке и плоду, - ответил Платон. – И именно этот способ используется при посмертном кесаревом сечении. Я очень рад, что мы успели… Наталья Николаевна, что с девочкой? - Дышит сама, - улыбнулась Наталья Николаевна. – Живучая малышка. Несмотря на всё произошедшее, прогноз на удивление благоприятный… …Телефон на столе зазвонил снова. - Елизавета Юрьевна, приехала полиция, - сообщила дежурившая на ресепшене медсестра Таня. - Пусть поднимаются сюда, - сказала я… …Один из приехавших полицейских, на вид лет двадцати двух, так медленно готовил свои бланки для разговора с нами, что это начало немного раздражать. - Ну что ты ни мычишь, ни телишься? – возмутился второй. - А куда спешить? – флегматично спросил тот. - Это мы с тобой только заступили на смену, а доктора, я думаю, на работе ещё с утра, устали, так что шевелись живее, - говоривший был намного старше своего напарника и, видимо, умнее. - Тем более, тут две женщины, а у них, наверное, дома дети. Не до ночи же им здесь прохлаждаться, пока мы управимся с опросом. Дай сюда бланки протоколов, горе ты моё, вдвоём всяко поговорим с людьми быстрее… - Интерн? – поняв ситуацию, хихикнул Платон. - Стажёр, - вздохнул полицейский. – Чему только их учат, пришёл работать, а ничего ещё толком не умеет, всему надо учить. Коллеги засмеялись. - Что смешного? – поинтересовался старший полицейский. - Сами такими неумейками-желторотиками после мединститута были, вот и смеёмся, - объяснила я. – Ничего, научится парень, было бы желание. - Ладно, шею я ему позже намылю, это не к спеху, - сказал полицейский. – Давайте лучше перейдём к делу. Начнём с опроса женщин… Платон. - Какой тяжёлый вечер… - сказала Лиза, когда мы были у нашего дома. – Так хочется под душ… - Лиз, ну не на улице же! – возразил я. Жена рассмеялась. Я улыбнулся: именно этого я и хотел – рассмешить её, отвлечь от сегодняшних событий в больнице. И вот наконец мы дома… Мне тоже хотелось смыть с себя под душем сегодняшний вечер с его горестными событиями, но я уступил очередь Лизе. Ей нужнее, душ поможет ей расслабиться, «смыть» с себя стресс, а я пока только вымою руки после улицы и умоюсь… - Мам, пап, привет, мы с Артёмом играем в шашки, - сообщила Валери. Дети играли, лёжа на полу. Я видел лицо Валери, а Артём лежал ко мне спиной. Я позвонил нашей няне и попросил привести Ваню домой. - Рассказывайте, чижики, - пошутил я, сев на пол рядом с детьми, - как день прошёл? - Мы подрались, - ответила Валери, - а так всё хорошо. - Вот даёте! – усмехнулся я. – Что же хорошего, если вы подрались? - Да мы не между собой, а в школе, - буркнул Артём. - Как это вас угораздило? - Так, так, так и вот так! - сказала Валери, «съедая» шашки брата. – Тёмненький, я выиграла! Мы договаривались, кто проиграл, складывает шашки и рассказывает о своей драке первым. - Козявка! – фыркнул Артём, убрал шашки в коробку и сев, развернулся ко мне. - Вот это «слива»! – сказал я, увидев синяк у Артёма под глазом. – Как это ты умудрился? - С Колькой подрались, пусть не обзывается на тебя с мамой! – сердито ответил Артём. – Он сказал, что ты у тётей в писях ковыряешься, а у него папа лучше, потому что он проктолог. Мне обидно стало, ну я и дал ему раз, и он мне тоже… Я расхохотался. - Пап, ты не сердишься? - виновато спросил сын. - Иди ко мне, чудо ты этакое, - смеясь, сказал я, и обняв его, продолжил, - драться в этой ситуации было не обязательно. - Но обидно же! Колька сказал гадость и глупость! - Ну и сказал бы ему это, - я всё ещё обнимал сына. - Тут обижаться не на что. Колькин папа не лучше и не хуже. У него другая медицинская специальность. Пока Артём рассказывал, Валери встала, подошла к книжному шкафу, заглянула в какую-то книгу и заливисто засмеялась. - Тёмненький, твой Колька дурной, его папа вовсе не лучше нашего, - заявила она. - Знаешь, что лечат проктологи? - Что? – поинтересовался сын. - Попу, - ответила ему дочка. – Колькин папа людям в попы заглядывает. Дети расхохотались. - Ребята, если у человека болит попа, её тоже нужно лечить, - спокойно сказал я. – Значит, должны быть врачи, которые лечат заболевания именно этой части тела. Ничего смешного в этом нет, это нормально. - Пап, но разве нормально Кольке обзываться про тебя, когда у него самого папа вот нисколечко не окулист? – возразил Артём. – Ненормально. Пап, а синяк у меня пройдёт? - Пройдёт, - сказал я. – Но постарайся больше в школе не драться. Я не хочу краснеть на родительских собраниях от стыда за тебя. Не подведёшь? - Не подведу, пап, - пообещал сын. – Только это… пап, ну бывают же в жизни такие случаи, когда без драки не получится. - Бывают, - я кивнул. – Например, когда при тебе кто-то из одноклассников обижает девочку или малыша. Заступиться за слабого – дело чести. Когда кто-то обзывается, драться нет необходимости. Можно сказать обидчику, что он говорит глупости. Можно вообще не обращать внимания, глупый человек пообзывается и перестанет. Понял? - Понял, - ответил Артём. – А теперь пусть Валери скажет, она сегодня тоже замечание получила, что подралась. - По правде - я не подралась, а на уроке стукнула Серёжку книжкой по голове, - смутилась дочка. – Я бы не стала, но он надоел – больно тыкал мне в спину линейкой. Я сперва терпела, а потом бац ему учебником по макушке, и успокоился! - Ай-яй-яй! – с улыбкой пожурила детей Лиза. – Что-то мне всё это напоминает… Песенку из одного мультфильма. «В каждом маленьком ребёнке, хоть в мальчишке, хоть в девчонке…» В дверь позвонили, няня привела Ваню. - Тёма на пол уронился? – деловито поинтересовался он, разглядывая Артёмкин синяк… …Всё шло своим чередом. Ужин, потом игры и разговоры с детьми, ответы на множество Ваниных «как», «зачем» и «почему». Девять часов. Ваня отправился спать. - Папа, мама, что такое аневризма? – вдруг спросила Валери, сев рядом со мной. - В организме кровь течёт по кровеносным сосудам, - объяснила Лиза. – Иногда в стенке кровеносного сосуда образуется выпячивание, которого в норме быть не должно. Оно наполняется кровью. Как будто воздушный шарик, наполненный воздухом. Вот это выпячивание стенки кровеносного сосуда и называется аневризма. - А почему она может разорваться? – поинтересовалась Валери. - По разным причинам, доченька, - ответил я. – болезни, какое-то сильное переживание или просто в каком-то месте стенка сосуда тоньше, чем нужно. И в этом более тонком месте кровеносный сосуд может лопнуть. - Понятно. - Почему тебе захотелось об этом спросить? – полюбопытствовал я. - Нам на рисовании учительница сегодня показывала рисунки одной девочки, очень интересные. Учительница сказала, что девочка была очень талантливая. У неё было очень много рисунков. Но она мало прожила, потому что у неё в голове была аневризма, и когда она жила, о её аневризме никто не знал. Вылечить её не смогли. Девочку звали… - Надя? – спросила Лиза. - Да, Надя. Я не запомнила фамилию. Пап, мам, подскажите. - Рушева, - сказал я. - Кто такая Надя Рушева? – посмотрел на меня Артём. Я включил ноутбук и показал детям недлинное видео о Наде. - Жалко, - сказала Валери. – Почему у неё не могли определить такое в голове заранее и вылечить? - Понимаешь, дочка, аневризма может долгие годы совершенно не беспокоить человека, - я обнял Валери. - А потом внезапно происходит её разрыв. К тому же, в те годы, когда жила Надя, у врачей ещё не было таких приборов, которые позволяли бы быстро и безболезненно определить, что у человека есть аневризма. Сейчас это уже могут определить, если человек приходит к врачу и просит проверить, здоровая ли у него голова. Врач обследует, и если такое есть, в больнице делают операцию. …О том, что и теперь об аневризме можно не знать до самого момента её разрыва, я решил детям не рассказывать. Так же, как и о давней смерти одного очень известного киноактёра, который знал о своём диагнозе, но отказался от операции… - Всё поняли? – Лиза улыбнулась детям. - Да, мам, - ответили они. - Мама, а у тебя животик ещё будет расти? – осведомилась Валери. - Будет. - А как он вообще, очень сильно вырастает, когда там двойняшки? – спросил Артём. - Давайте посмотрим, - предложил я. - Ой, интересно как! – пискнула Валери. - Ну да, интересно, - саркастически заметил сын. – Мам, тебе, наверное, тяжело с животом? Спина устаёт? - Есть немножко, - Лиза погладила Артёма по голове. – Но что делать, сынок, по-другому не получится – все дети до своего рождения растут в животе у мамы. - Поэтому маме нужно побольше отдыхать, - добавил я. – А мы с вами должны давать маме такую возможность. - Ой, Тёмненький, уже почти полдесятого! - Валери посмотрела на часы. – Чур, мыться я первая! - А я первый после тебя! – пошутил Артём… Лиза. …Дети уже спали. Я стояла у кровати в нашей с Платоном спальне. Мне отчего-то вспомнилась фотография, которую я видела в медицинском журнале - на ней мужчина обнимает живот беременной женщины. Мне захотелось, чтобы Платон сделал то же самое… …Чистый и свежий после душа, Платон подошёл ко мне со спины, тихо обнял меня и начал целовать мне шею. - Пожалуйста, не сегодня, - тихо попросила я, подумав, что эти поцелуи – просьба о близости. - Я устала, родной. - Ну что ты, милая, - прошептал муж, - я же не сексуальный бандит какой-то. Не хочется тебе сегодня – значит, не нужно. Я сегодня тоже устал. Мне сейчас хочется просто прикасаться к тебе, чувствовать, что ты рядом, целовать тебя… - Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? – я с улыбкой посмотрела на мужа. – Угадай. - Знаешь, какой у меня любимый эпизод в фильме «Фаринелли-кастрат»? – Платон тоже улыбнулся, развернул меня лицом к себе и сел на кровать. – Угадай. Недавно мы с мужем смотрели этот фильм, но после просмотра он ни словом не обмолвился, какой же эпизод ему понравился больше всего. - Не знаю. Ты можешь описать словами? - Я тебе лучше покажу, - сказал он… …Я не смогла скрыть улыбку. Платон делал именно то, чего мне и хотелось – целовал и гладил мой живот, тихо говоря нашим малышам ласковые слова… …- Платоша, знаешь, о чём я жалею? - спросила я чуть позже, когда мы выключили свет и улеглись в постель. - О чём же? - О том, что не ты был моим первым мужчиной, – шепнула я. - Не люблю девственниц, - Платон чмокнул меня в нос. - Что, вообще? – удивилась я. - Лизонька, я же гинеколог, - развеселился муж. – Девственниц неудобно осматривать, барышни очень смущаются. - Платоша, я не это имела в виду… - Если тебя беспокоит вопрос девственности в наших отношениях – после родов можешь прийти ко мне на приём, я тебе дам направление на рефлорацию, - пошутил Платон. – Хотя, честное акушерское, я не совсем понимаю, зачем тебе это нужно. - Да ну тебя! – хихикнула я. – Я тебе про другое… - Милая, я не поклонник Филиппа Киркорова. Но в одной из его песен есть замечательные слова. Я не первый твой подснежник, но хочу я быть последним на устах твоей любви. Понимаешь? - Понимаю, - я прижалась к мужу. Несколько секунд мы лежали молча. - Платон Ильич, - в шутку спросила я, – говорят, Вы спите со своей беременной пациенткой? - Елизавета Юрьевна, - шепнул он, - это, конечно не моё дело, но ординатор Земцов спит с начмедом. Интересно девки пляшут! Дурдом «Ромашка». - Платон, ты решил превратиться в Виту Полупанову? - я не могла сдерживать смех. - Нет, просто захотелось тебя рассмешить. – Тебе это удалось. Спокойной ночи, мой хороший. - И тебе спокойной ночи, милая… =============================== Примечание. Доктор Земцов цитирует фразу из песни «Я не первый твой подснежник». Словно зеркало воды, на ветрах судьбы дрожа, От надежды и беды тихо мечется душа, А отгадка и ответ ждут в объятиях твоих, Ты играешь в «да» и «нет», ты решаешь за двоих. Я смотрю в глаза твои, Я не первый твой подснежник, Но хочу я быть последним На на устах твоей любви! Не по правилу причуд в этот вечный первый раз Я и сам уже хочу, чтоб решал я все за нас. Позабыв чужую ложь, верю я и знаю я, ты сама ко мне придешь, потому что ты моя. Я смотрю в глаза твои, Я не первый твой подснежник, Но хочу я быть последним На на устах твоей любви! Я — как все и не такой выше права и суда И не важно, что со мной было в прежние года. Говори или молчи, я свой жребий узнаю и, как млечный путь в ночи, жизнь твоя течет в мою. Я смотрю в глаза твои, Я не первый твой подснежник, Но хочу я быть последним На на устах твоей любви! Авторы песни: слова Риммы Казаковой, музыка Александра Лукьянова. =============================== Платон. Ночное дежурство оказалось «пустым». Мы с Валентином Ивановичем и дежурные акушерки воспользовались этим. Я дал Валентину Ивановичу поспать, а сам коротал время за чтением. Я успел прочитать новый медицинский справочник. - Платон Ильич, смена караула, - пошутил тихо подошедший Валентин Иванович. Возражать я не стал. Пошёл в ординаторскую… И не мудрствуя лукаво… …- Платон, блин, ну ты дрыхнешь! Подъём!– я проснулся оттого, что Архимед тормошил меня. - Что такое? – спросонья в течение нескольких минут я не понимал, где я нахожусь, и что происходит. - Да проснись ты! – хохотал Архимед. – Вставай, пятиминутку проспишь! - Что, уже пора на пятиминутку? – спросил я. – Может, я ещё немного посплю? - Щас! - возмутился Иоанниди. – Платон, совесть имей! До пятиминутки ещё полчаса. Ты что, собираешься этаким дикобразом заявиться на пятиминутку и до жути перепугать жену? Вставай с дивана и дуй стометровкой приводить себя в приличное состояние! Я провёл рукой по подбородку. Да… Действительно, надо бы побриться. Впрочем, расчёска, зубная щётка и полотенце мне тоже понадобятся… …- Ну вот, совсем другое дело, - хохотнул Архимед, когда я вернулся. – В таком виде тебя уже можно показывать начмеду. - Нельзя меня пока показывать начмеду, - усмехнулся я, готовя суутэй цай. – Чаю хочется… - Категорически поддерживаю, - улыбнулся Архимед. Некоторое время мы чаёвничали. Потом по коридору, энергично кого-то распекая, промчалась Полупанова. - Бешеный электровеник, - хмыкнул Архимед. – Слушай, Платон, по-моему, она беременная. - По-моему, тоже, - улыбнулся я. - Лев Борисович даёт стране угля! – пошутил Архимед. - А чем он хуже нас с тобой? – полюбопытствовал я. - Так у него уже есть четверо, - ответил Архимед. – Нафига он заделал пятого? - Да хоть десятого, – расхохотался я. - Тебе-то что? Интересно, она уже встала на учёт по беременности или тянет кота… не скажу за что? - А я знаю? – Архимед пожал плечами. – Ты нашёл, кого спросить… И вообще, хватит на диване штаны просиживать и чаи гонять. Идём на пятиминутку. Лиза. - Ну что, коллеги, поехали кататься, - сказала я привычную фразу. - С сегодняшнего дня нашего полку прибыло. Знакомьтесь, коллеги. Новый ординатор гинекологического отделения Прометей Микисович Папаниколау. - Вот только Прометея нам и не хватало, - иронически заметил Думанский. - Интересно девки пляшут, - ахнула Вита Игоревна. – Ещё один древний грек! Её слова утонули в дружном хохоте коллег. Я тоже смеялась. - Почему древний? – поинтересовался новый ординатор, когда смех немного утих. – Вполне себе современный. Полукровка, правда – папа грек, мама русская. Если моё отчество для вас звучит странно, можете называть Михайловичем или Николаевичем, кому как удобней. Он знакомился с коллегами, пожимая мужчинам руки, и очень развеселился, узнав, что в нашем роддоме есть Платон и Архимед. - Будет маленькая греческая диаспора, - сказал он. - Честно говоря, я не грек, - возразил Платон. - Совсем? - Если только на уровне грецких орехов, гречневой каши и греческого салата, - улыбнулся Платон. - Принимается, - захохотал Папаниколау. - Прометей Микисович, у нас в роддоме врачи носят синие медицинские костюмы и белые халаты, сказала я. - После пятиминутки получите, пожалуйста, у Виты Игоревны. А теперь, коллеги, давайте, пожалуйста, по делу. Максим Викторович, что у нас в гинекологическом отделении? - В Багдаде всё спокойно, - Максим Викторович улыбнулся… …В патологии беременности, как обычно, аншлаг. В послеродовом отделении ничего выдающегося. В детском всё относительно прилично. В женской консультации доктор на больничном, на её приём необходима замена. - Валентин Иванович, что в родильном отделении? - Ночью рожать никому не захотелось, - произнёс Бондарев. - Я отлично выспался. - Я тоже, - добавил Платон… …После пятиминутки он задержался, посчитал мой пульс, заглянул в глаза, попросил показать язык. - Не нравишься ты мне. Лизонька… - Что? – я почти обиделась. - Я тебе не нравлюсь? - Выглядишь немного измученной. Не хочешь полежать в стационаре? Я отказалась. - Тогда сделаем по-другому, - сказал муж. – Сначала мы идём в аптечный киоск и покупаем два препарата. Один из них ты принимаешь в таблетках дважды в день. Со вторым препаратом ты идёшь в дневной стационар и полчасика лежишь под капельницей. Дела могут подождать полчаса? - Могут. - Тогда вперёд и с песней... …В палате дневного стационара Платон сам поставил мне систему и сел на стул рядом с кроватью. - Лиз, ты не в курсе, что там с результатами вскрытия тела пациентки? - Разумеется, в курсе, и ты не поверишь! – ответила я. – Патологоанатом нашёл всё то, что предполагал тот Иванов со «Скорой». - Разрыв аневризмы? - Да. Гигантская аневризма, разрыв. Кровоизлияние. Патологоанатом сказал, спасти её было невозможно. - Значит правильно Иванов не стал тратить время на реанимационные мероприятия – привёз к нам, чтобы мы успели спасти ребёнка. - Как быть с захоронением женщины? – сказала я. – И что будет с ребёнком? - Знаешь, Лизонька, я думаю, несмотря на трагизм ситуации, всё будет хорошо. - Опять твоя интуиция? – я прикоснулась к руке мужа. - Лиз, знаешь, что такое интуиция? - в глазах Платона плясали весёлые искорки. - Что? - Интуиция – это способность головы чувствовать попой. - Да ну тебя. Платоша, разве можно смешить человека, когда игла в вене? Что ещё подсказывает тебе твоя чувствующая часть тела? Мне кажется, из облздрава прискачет Любавина и…. Помнишь у Максима Горького: «Буря, скоро грянет буря!» - Ну это, Лизонька, положим… Я тебе отвечу словами Николая Языкова: «Будет буря: мы поспорим и помужествуем с ней». - Ты так думаешь? - Я не думаю, я знаю. - Не боишься? - Чего мне бояться? Собаки лают… - …А караван идёт. - Вот именно, Лизонька, вот именно… Прометей Микисович. - Максим Викторович, я здесь работаю первый день, подскажите, пожалуйста, кто есть кто из медперсонала, - попросил я. – Профессионализм, характеры, кто с кем дружит, кто с кем собачится… - А Вы, Прометей Микисович я смотрю, не промах, - усмехнулся завотделением. – Хотите сразу взять быка за рога. - Просто хочу быть в курсе, чтобы не попадать в неловкие ситуации, - объяснил я. – И сразу хочу знать, кто из врачей не блещет профессионализмом… - Я бы сказал так… по работе держите ухо востро с Думанским, - предупредил Заболотин. - В прошлом он тут такие коленца откалывал… Деньги брал с пациентов – стены краснели… После смерти матери, правда, насчёт денег сильно изменился. Но это не главное. Запомните одно – Думанский может пяткой бить себя в грудь и доказывать, какой он ценный кадр, но, несмотря на свои стажировки в Австрии и Германии, он не оперирующий акушер-гинеколог. - Совсем? - Максимум - ассистент оператора, - задумчиво произнёс заведующий отделением, - но не оператор. Честно говоря, моя бы воля – я бы его к стационару и близко не подпускал. Для амбулаторного приёма пациентов он годится, языком чесать умеет, но вот хирург акушер-гинеколог из него… - Пан Цвах? – улыбнулся я. - Кто, простите? – не понял Заболотин. - Понимаете, был такой чехословацкий телесериал «Больница на окраине города», - объяснил я. – Одним из врачей там был некий пан Цвах. Говорун и карьерист, и никакой или почти никакой хирург. - Точно, - рассмеялся Заболотин. – Затем… Если у Вас есть какие-то секреты, держитесь подальше от старшей медсестры. - Почему? - Раззвонит по всей больнице. - Понял, - сказал я. – Приму к сведению. А что остальные? - С остальными, возможно, Вы сможете найти общий язык. Филатова, правда, скоро уйдёт в декрет… - Филатова – это начмед? Я заметил, она беременна. - Да, начмед. Она замужем за Земцовым. - Земцов – это такой пожилой, в очках? – уточнил я. – Я ещё не успел всех запомнить. - Нет, пожилой в очках – это Валентин Иванович Бондарев, заведующий родильным отделением. Помоложе Бондарева, с очками на верёвочке – это заведующий центром репродуктологии, Лев Борисович Квитко. А Земцов, Платон Ильич – темноволосый и темноглазый. - Из центра репродуктологии? - Нет. Земцова в центр репродуктологии на аркане не затащишь, - смеялся Заболотин. – Платон Ильич работает в родильном отделении. Мы с ним несколько раз собачились, но только по работе. Он может Вам показаться странным. Увлекается Востоком, работал в Монголии, диагностирует не совсем обычными способами, любит монгольский чай, иногда жжёт в ординаторской какое-то растение из Монголии. Но при этом он хороший врач. - Языком хороший? – усмехнулся я. – Не люблю болтунов. - Головой и руками, - ответил Заболотин. – Земцов не болтун. Говорит он только по делу… а в операционной работает - закачаетесь. …Максим Викторович коротко описывал коллег, я старался запомнить услышанное, и себе мысленно поставил «пунктик»: Земцов хороший врач. Интересно, насколько хороший?.. …- Коллега, надеюсь, Вы не ходок по женской части? – поинтересовался Заболотин. – Если женаты, как насчёт «леваков»? А насчёт разводов? - Перебесился уже, - усмехнулся я. – Женатый я. Нафига мне «левак»? Я люблю жену, зачем мне её обижать? И нафига разводы? - Ну и хорошо, а то есть у нас тут одно такое чудо в перьях… В центре репродуктологии работает, Вадим Родионович Любавин. - И что он, этот Вадим Эмбрионович? Заболотин расхохотался. - Смешно, - сказал он. – Вообще-то он Родионович… То ещё сокровище. Недавно третий раз женился на одной и той же женщине. Она теперь работает в облздраве, а раньше работала у нас. - Ну и ну! – только и смог выговорить я. – Распи…дяй! - Прометей Микисович, по сути дела – я с Вами согласен, но на работе потрудитесь выбирать выражения, - одёрнул меня завотделением. – Ладно, это лирика. Немного я Вам рассказал. Лично с коллегами постепенно познакомитесь позже. Давайте о работе. Какие-либо пожелания есть? - Давайте, - согласился я. – Максим Викторович, у меня просьба. Аборты я не делаю. Прошу меня к проведению этих операций не привлекать. Это принципиальная позиция. Все остальные операции по нашему профилю – пожалуйста. - Понял, - сказал Заболотин. – Учту. Заведующий задумался. - Куда бы мне Вас на сегодня пристроить, коллега, чтобы не ломать график дежурств? – произнёс он. – Вот что. Идите-ка, Прометей Микисович, сейчас дежурить в приёмное отделение… …Я так и сделал. Пошёл в приёмное отделение, представился дежурной акушерке. Через некоторое время я услышал сирену подъезжающей «скорой». Пациентка. Акушерский срок двадцать семь недель. - Я позвоню Земцову, - сказала акушерка. - Зачем? Я сам приму пациентку. – Это пациентка Земцова, поэтому я позвоню Земцову, - возразила акушерка, набрала номер и затараторила. – Платон Ильич, ой, у нас тут такое… просто ужас… подойдите, пожалуйста, в приёмное отделение, «скорая» привезла Вашу пациентку… Платон. Я докапал Лизе систему. - Лиз, как ты себя чувствуешь? – спросил я у жены. - Пока точно не знаю, - улыбнулась она. – Но надеюсь, получше, чем до капельницы. Платон, ты после ночи. Иди-ка поскорее переодеваться и домой, пока тут не началось что-нибудь срочное. У меня в кармане зазвонил мобильный. - Уже началось, - улыбнулся я, достал телефон и ответил на звонок. - Земцов… Слушаю. говори… Блин, что за привычка?! Трындычиха, что ли? Говори медленнее!.. Понял, иду. …Услышав, как я сравнил дежурную акушерку с Трындычихой, Лиза улыбнулась… - …Лиз, я в приёмное, пациентка по «скорой», - сказал я. - Если хочешь, полежи после капельницы ещё минут десять – пятнадцать, потом можешь вставать. Только вставай тихонечко, договорились?.. …В приёмном, взглянув на пациентку, я понял - нужно оперировать. - Операционную, - потребовал я. – Экстренное кесарево. «Подъём» анестезиологу и неонатологу. - Коллега, идёмте быстрее мыться, - сказал я новому ординатору. - Будем кесарить… …- Кто? – спросил он, когда мы обрабатывали руки. – Вы или я? - Я, - ответил я. – Пациентка моя, я вёл её беременность, и у нас договорённость о родах. А Вы сегодня работаете первый день. Будете ассистировать. …В операционной мы работали на удивление слаженно – новый коллега с полуслова понимал, какие инструменты мне нужны. Я ещё не успевал договорить слово – коллега уже подавал нужный инструмент… …Неонатолог была молодая девушка, только-только после интернатуры. Наталья Николаевна прийти не смогла – занималась новорождённым в родзале. - Какая красавица, - сказал я, передавая неонатологу прелестную – несмотря на недоношенность - новорождённую малышку. Неонатолог понесла ребёнка в детское отделение. - Прикройте ей глазки от света, - попросил я. - Зачем? - Так надо! – коротко ответил я. - Не понимаю. - В заборостроительном вузе учились? – с ехидной интонацией поинтересовался у неё Прометей Микисович. – О ретинопатии недоношенных знаете? Сетчатка глаз незрелая. Яркий свет недоношенным нежелателен… … Ай да Папаниколау, подумал я, перефразируя Пушкина, ай да с..кин сын… …Я удалил послед. Едва я открыл рот, чтобы попросить подать иглу и шовный материал, коллега подал мне требуемое… …- Ну как? – полюбопытствовал коллега, когда мы «размывались» после операции. Он понял: оперируя, я одновременно наблюдал за ним и мысленно оценивал его действия. Умный мужик. Профессионал. Матёрый. Друзей много не бывает, но этот мужчина может стать моим другом. - Браво, коллега! – я улыбнулся ему. - Сработаемся! - Я тоже так думаю, Платон… Ильич, кажется? - Ильич, - подтвердил я. – Но… Когда не при пациентах – может быть, на ты и по имени? Согласен? - А то! – кивнул он. – Обменяемся номерами телефонов… Прометей Микисович. Ассистируя на операции Земцову, я наблюдал за тем, как он работает. И с трудом сдерживался, чтобы не заорать от восторга. Заболотин нагло соврал: Земцов не хороший, а великолепный врач. Можно даже сказать, виртуоз. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения. По спокойным точным движениям рук оператора даже казалось, что я присутствую при каком-то священнодействии. Понравился мне и сам доктор Земцов. Умный мужик, спокойный, как удав Каа. И самое главное – профессионал. Матёрый. Мы с ним сработаемся. Возможно, и подружимся… - Когда не при пациентах – может быть, на ты и по имени? – предложил Платон. - Согласен? - А то! – сказал я. – Обменяемся номерами телефонов… Лиза. Прошло несколько дней… …В моём кабинете сидел посетитель – серьёзный немолодой мужчина с забавным ёжиком седеющих волос, одетый в костюм-тройку. - …Это моя соседка, - басом сказал он. – Она жила на одной лестничной площадке со мной. - Откуда Вы узнали о случившемся? – спросила я. - Ну как откуда? – прогудел мужчина. – Полиция же приезжала, всех соседей расспрашивали, какой-то там свой протокол писали. - Не могли бы Вы рассказать всё, что знаете о ней? - Да немного я знаю, - прозвучало в ответ. – Она сирота. Родителей давно нет, она росла в детдоме. Несколько лет назад окончила школу, заселилась в родительскую квартиру. Жила тихо, воспитанная такая девочка, культурная, всегда здоровалась. Где-то работала, не знаю. Полгода или чуть более того иду домой, глядь – ревёт в подъезде. Спросил, что да как, она ещё больше в рёв – парень бросил, а она в положении. Потом у неё живот расти начал. Стало быть, аборт не захотела делать, решила рожать. А что у неё с мозгом проблема такая, что помереть может, этого мы, соседи, не знали. Но раз уж такая беда с ней… Я чего пришёл-то… Она ж сирота, стало быть, родня её хоронить не заберёт, некому её из морга забирать. Чего девчонка после смерти по моргам мыкаться будет? Да и похоронят потом невостребованное тело не пойми где и не пойми как. Не так оно должно быть. - Что Вы предлагаете? - У меня ритуальный цех, - объяснил мужчина. – Плохого мне соседка ничего не делала. От того, что за одни похороны мне не заплатят, я не обеднею, а соседку похороним по-человечески. Давайте я организую всё. - Что ж, раз Вы сами пришли по этому вопросу, я не возражаю, - согласилась я. – Давайте сейчас всё оформим, как полагается, и сделаем так, как Вы предлагаете. Остаётся вопрос, как быть с её ребёнком… - Ох, нет, насчёт её ребёнка я пас, – мужчина отрицательно покачал головой. – Я понимаю, жалко дитёнка – дом малютки, детдом, школа-интернат. Но увы… Насчёт ребёнка ничем помочь не могу. А соседку схоронить по-людски – это я могу сделать. И если позволите, сделаю. - На том и порешим, давайте оформим необходимые документы, - сказала я, и набрала телефонный номер. - Зайдите, пожалуйста, ко мне, - попросила я нашего юриста… Катя Дыбенко. После того, как меня перевели из реанимации в послеродовое отделение, мне разрешили ходить в детское отделение к мальчикам. Поначалу я там смотрела только на своих «трёх богатырей». Но вот в очередное посещение… я застала там Платона Ильича. Он держал на руках и успокаивал плачущего ребёнка. Плач был таким жалобным... - Платон Ильич, а как Вы тут?.. – удивилась я. - Вы же в родильном… - Зашёл посмотреть на своих кесарят, - улыбнулся Земцов. – Шучу. Катюша, ты же знаешь, я иногда забегаю сюда, если зовут. Вот и сейчас позвали. Наталья Николаевна просила прийти, мы с ней поговорили об одном из детей. Потом ненадолго вышла. Ну сама понимаешь, Катюш, все мы люди, всем бывает надо… Попросила присмотреть за детьми. А тут… сама слышишь, плачем. Вот и успокаиваю малышку. - Почему она… так жалобно? - сказала я. - На жизнь жалуется, - сказал Платон Ильич, приподнял ребёнка ближе к своему лицу и как-то забавно не то зарычал, не то загудел. Малютка притихла. - На что ей жаловаться? – не поняла я. – Живи себе да радуйся. - Да уж, радуйся, - возразил Платон Ильич. – Одна она. Об отце информации нет, и мамы тоже нет. - Как нет мамы? Отказалась, что ли? - Если бы… - вздохнул Платон Ильич. Я вдруг поняла: на руках у Платона Ильича маленький человечек, у которого случилась огромная беда. - А… можно я её подержу? – почему-то спросила я. - Можно, - ответил Земцов, передавая мне девочку, - но недолго, максимум несколько минут, и осторожнее с животом, у тебя свежий шов… …Вошла Наталья Николаевна. - Смена пажеского караула, - пошутил Платон Ильич. - Спасибо, что задержались, присмотрели, - смущённо поблагодарила Наталья Николаевна. - Пока не забыл, - сказал Земцов, подойдя к одному из детей, не из моих. – Наталья Николаевна, скрининг этому ребёнку уже делали? - Ещё нет, - ответила неонатолог. – А что? - Медсестра только что меняла ребёнку подгузник, - произнёс Земцов. - Судя по запаху мочи, у ребёнка фенилкетонурия - Да ну Вас, Платон Ильич, с чего Вы взяли? – усомнилась Наталья Николаевна. - Сделайте анализ на фенилкетонурию, - спокойно, но настойчиво попросил Земцов. - Хорошо, Платон Ильич, раз Вы настаиваете, сделаем… Земцов вышел. Я держала на руках малышку. Она успокоилась и уснула. Я положила её в кроватку, и продолжала смотреть на неё. В моей голове словно зазвучала известная детская песенка, которая продолжала там звучать и чуть позже, когда я подошла к своим тройняшкам – песенка мамонтёнка… =================================== Примечание. Катя вспомнила песню из мультфильма «Мама для мамонтёнка». По синему морю, к зелёной земле Плыву я на белом своём корабле. На белом своём корабле, На белом своём корабле. Меня не пугают ни волны, ни ветер, - Плыву я к единственной маме на свете. Плыву я сквозь волны и ветер К единственной маме на свете. Плыву я сквозь волны и ветер К единственной маме на свете. Скорей до земли я добраться хочу, "Я здесь, я приехал!", - я ей закричу. Я маме своей закричу, Я маме своей закричу... Пусть мама услышит, Пусть мама придёт, Пусть мама меня непременно найдёт! Ведь так не бывает на свете, Чтоб были потеряны дети. Ведь так не бывает на свете, Чтоб были потеряны дети. Авторы песни: слова Дины Непомнящей (Романович), музыка Владимира Шаинского. =================================== …Вернувшись в палату, я неожиданно для себя расплакалась. В этот момент мне позвонил муж. - Как дела, Катюшка? Я в городе, звоню от твоих родителей, – сказал Андрей. – Как сама, как мальчишки? - Всё хорошо, - плача, ответила я. - А ревёшь тогда зачем? – поинтересовался муж. - Не зачем, а почему, - я попыталась успокоиться, но мгновенно мне это не удалось. Ещё всхлипывая, я рассказала Андрею о малышке. Минуту или две в трубке была тишина – видимо, Андрей обдумывал услышанное. - Во-первых, перестань реветь, - потребовал муж. – Во-вторых, я знаю, что делать. - Что? - Сделаем так… - Андрей спокойно объяснил мне, что мы будем делать. – Катюш, ты согласна? - Конечно, - ответила я. – Зачем ты спрашиваешь? - За забором, - пошутил Андрей. – Давай, Кать, не реви. Начинаем действовать. Я надеюсь, у нас всё получится. Лиза. Через два часа в моём кабинете были четверо – я, Андрей и Катя Дыбенко и приехавшая из отдела опеки после моего телефонного звонка Светлана Алексеевна Короткова. - Поступило заявление от супругов Дыбенко, - сказала я. – Андрей Васильевич и Екатерина Ивановна желают удочерить девочку, родившуюся несколько дней назад, и находящуюся сейчас у нас в роддоме - Елизавета Юрьевна, Вы ведь знаете – усыновление и удочерение у нас в порядке очереди. - Светлана Алексеевна, ну какая очередь может быть в данном случае? - не согласилась я. – Мать девочки внезапно умерла в машине «скорой», ещё до поступления в наш роддом, наши доктора сделали посмертное кесарево сечение. Об отце девочки никакой информации нет. Полиция удостоверилась – смерть женщины не криминальная. - Бедная девочка… - Короткова прослезилась. - Я понимаю, информация о потенциальных усыновителях – конфиденциальная. Скажите, пожалуйста, только одно – среди потенциальных приёмных родителей сейчас есть хоть кто-нибудь, кто готов удочерить новорождённую? - Да, есть - сказала Светлана Алексеевна. - А у этих желающих есть грудное молоко? – осведомилась Катя. – Девочку надо кормить. И поверьте мне как медицинской сестре – для ребёнка грудное вскармливание полезнее искусственного. Я недавно родила, у меня молока очень много, я кормлю свою тройню, и малышке тоже хватит. - Поддерживаю как врач, - добавил Андрей. – Грудное для таких маленьких полезнее. - Но у вас ведь своя тройня, - возразила Светлана Алексеевна. - У нас четверо, - сказал Андрей, - у нас с женой есть ещё один ребёнок. - Четверо своих, из них новорождённая тройня – и Вы ещё хотите удочерять новорождённого ребёнка? – изумилась Светлана Алексеевна. - Вот именно потому, что у нас своя новорождённая тройня, мы и хотим удочерить новорождённую девочку, у которой умерла мать, - ответила Катя. - Где четверо детей, там и пятеро, – очень спокойно заметил Андрей. – Мы молодые, силы есть, справимся. - Но очередь… - Светлана Алексеевна, - сказала я. – Очень прошу Вас в данном случае сделать исключение и вне очереди посодействовать супругам Дыбенко в вопросе удочерения ребёнка. - Ну что ж, тогда необходимы следующие документы… - Короткова начала перечислять, какие. - Характеристику я им могу написать прямо сейчас, - улыбнулась я. – И Андрей Васильевич, и Екатерина Ивановна начинали свою трудовую деятельность в нашем роддоме. В данный момент Андрей Васильевич – главврач районной больницы … района, а Екатерина Ивановна там же трудится старшей медсестрой. Думаю, по поводу документального подтверждения их работы и доходов в районной больнице у органов опеки никаких вопросов не возникнет. - Жильё? - Пока мы проживаем в предоставленной мне облздравом как главврачу районной больницы трёхкомнатной квартире. Но недавно мы с женой купили дом в собственность, с документами на него всё в порядке. Я съезжу домой и привезу документы. Сейчас в доме идёт ремонт – как только он будет закончен, мы переедем туда. - Необходимо будет пройти обучение в школе приёмных родителей, - произнесла Светлана Алексеевна. – Не менее семидесяти двух часов. Правовые аспекты, психологические вопросы, обучение уходу за детьми. - Супруги Дыбенко медработники, - уточнила я. – Врач и медсестра. - Ну хорошо, можно обойтись без медицинской части обучения, - Короткова кивнула. - В какой форме всё остальное? – спросил Андрей. - Лекции. - А что Вам мешает дать нам полный курс этих лекций в распечатанном виде? – осведомился Андрей. – Я ладно, но сами подумайте, мы же с новорождёнными удочеряем новорождённую – как жене сидеть и слушать эти лекции в группе и одновременно ухаживать за новорождёнными детьми? Тем более, в данный момент жена находится в роддоме. Если Вы дадите распечатки лекций, мы сможем прочитать и выучить всё необходимое. - Ох, уговорили… - Короткова улыбнулась. – Но необходимо ещё медицинское обследование и документы об отсутствии судимости, а также об отсутствии алкогольной и наркотической зависимости. - У нас обоих действительные медицинские книжки, я привезу, - сказал Андрей. – Всё остальное, что нужно, мы сделаем. За документами съезжу, привезу всё необходимое. - Ну добро, - Светлана Алексеевна пожала руки Кате и Андрею. – Но как быть с судебным решением и заседанием нашей комиссии? - Светлана Алексеевна, там видно будет, - сказала я, и решила немножко схитрить. – Думаю, мы с Вами могли бы как-нибудь этому посодействовать… Это я Вас как беременная прошу. Говорят, беременным отказывать нельзя. Мой муж – он увлекается Востоком – как-то сказал, что на Востоке есть пословица: «Чего хочет беременная, того хочет небо». Андрей Дыбенко прыснул в кулак – понял мою уловку. - Между прочим, - хихикнула Катя, – муж Елизаветы Юрьевны – хороший врач, акушер-гинеколог, и насчёт беременных он знает, что говорит. И это он помог родиться и нашей тройне, и девочке, которую мы с мужем хотим удочерить. - Ну что мне с Вами делать, Елизавета Юрьевна, - Короткова улыбнулась. – Вы в положении, а беременным отказывать не принято. Будем считать, Вы меня «поймали». Ладно, я помогу... Андрей Дыбенко. - Катюша, если с девочкой у нас всё получится, как мы её назовём? – спросил я. - У нас уже есть Мария, Илья, Добрыня и Алексей. – ответила Катя. – Мне кажется, нужно какое-нибудь красивое старинное русское имя. - Любава, - предложил я. - Ой, нет, только не Любава, - Катя смутилась. – Прости меня… - Это ты меня прости, - я сообразил, что я ляпнул, и почему Катя не хочет такое имя для девочки. – Ну ладно, давай подбирать другие имена. Есть идеи? - Фигова туча, - улыбнулась Катя. – Например… Василина, Лукерья, Аксинья, Ульяна… - Мне нравится – Ульяна, - сказал я. - Ну значит, так тому и быть, - согласилась Катя. - Замёрзла? – спросил я. - Если замёрзла, иди в палату, а то ещё простудишься. - Андрей Васильич, - весело посмотрела на меня Катя. – Вот скажи, зачем ты говоришь такую ерунду? И не подумаю простужаться. - Всё равно – давай-ка в палату, - ответил я. – Выпишешься из роддома – делай, что хочешь. А пока ты тут будь добра соблюдать внутрибольничный распорядок, нечего шастать по роддому… Максим Викторович, несколькими часами ранее. Когда перед пятиминуткой мы входили в кабинет начмеда, вместе с нами вошли три незнакомых мужика. Один - здоровенный дядька в зелёной жилетке. Куртку он держал в руке, в другой руке у него была папка с документами. Второй – парень в «косухе». Третий – мужик с азиатской внешностью. - У нас сейчас пятиминутка, - сказал я мужику в жилетке, думая, что все они – мужья пациенток или посетители, пришедшие к начмеду по каким-то своим вопросам. – Подождите, пожалуйста, в коридоре. - Я понял, что пятиминутка, - ответил тот – Именно поэтому мы здесь. - Я Елизавета Юрьевна Филатова, начмед, - представилась Филатова. – По какому вы вопросу? - По поводу работы, - ответил мужик в жилетке одновременно с парнем в косухе. Азиат промолчал. - Интересно, - улыбнулась Филатова. – Ну что ж, тогда представьтесь, пожалуйста. И я хотела бы увидеть ваши документы. - Разрешите представиться – Винни-Пух, - вдруг сказал мужик в жилетке. Все грохнули. - Что??? – переждав смех, уставилась на него Филатова. – Почему Вы - Винни-Пух? - Потому что я ВИталий НИколаевич ПУХтий, - улыбнулся он. – А Винни-Пухом меня ещё в меде прозвали. Вот мои документы. Он передал Филатовой папку со своими документами. Несколько минут она изучала документы. - Виталий Николаевич, Вы работали в роддоме городской больницы. Почему Вы уволились оттуда? - Вынужден был уволиться. После того, как дал по морде лица главврачу. По личным причинам, которые я не хотел бы озвучивать. К профессиональной деятельности эта ситуация никакого отношения не имела. Это сугубо личное. - Надеюсь, здесь Вы никому, извините, по морде лица давать не будете? – поинтересовалась начмед. - Я тоже на это надеюсь, - спокойно сказал мужчина. – Тем более, Вы женщина. - Нам нужны ординаторы в женскую консультацию, в гинекологическое и родильное отделения, - произнесла начмед. – Куда хотите? - В родильное, - выбрал Виталий Николаевич. Бондарев и Земцов переглянулись и улыбнулись. - Чем увлекаетесь, Виталий Николаевич? – спросил я. – Вы женаты? - Всем понемножку, - прозвучало в ответ. – Да, женат. Коллеги, особенно те, с кем мне предстоит работать в родильном отделении – запишите себе мой номер телефона… Он продиктовал свой номер, мы записали себе… - …Я Юрий Валерьевич Сергеев, - парень в косухе передал Филатовой свои документы. – Врач акушер-гинеколог. На досуге – байкер. А ещё люблю читать и немного бренчу на гитаре. - Байкер? – улыбнулся Земцов. – Погоняло есть? - Чебуратор, - ответил парень. Платон Ильич прикрыл лицо рукой и беззвучно рассмеялся. - Чебурашка-Терминатор? - захохотал Лев Борисович. Парень кивнул. - Неожиданно, - усмехнулся Вадим Родионович. – Женаты? - Есть немножко, - пошутил Юрий Валерьевич. – Месяц назад женился… - Где хотите работать? - уточнила начмед. - Без разницы, - сказал Сергеев. – Куда поставите. Там и буду работать. - В таком случае, - приняла решение Филатова, - начнёте работать в женской консультации, а там посмотрим. - Мой номер телефона… - Сергеев продиктовал всем свой номер.... …Филатова посмотрела на парня-азиата. Тот вдруг заговорил на незнакомом мне языке. Платон, несколькими часами ранее. - …Өглөөний мэнд, - сказал парень по-монгольски. - Та аль нь Платон-гуай вэ? Доброе утро. Кто из вас Платон? - Платон бол би, - ответил я. Платон – это я. - Миний нэр Хуяг Шувуу, - представился он. Меня зовут Хуяг Шувуу. - Таны нэр юу вэ? – переспросил я. Как Вас зовут? - Хуяг. Броня. Коллеги-мужчины захохотали. Парень удивлённо посмотрел на меня. - Оросоор ийм үг хэлж болохгүй, - объяснил я. - Оросоор таны нэр хараалын үг шиг сонсогддог. Эрэгтэй бэлэг эрхтний эрхтэн. Хүн болгонд нэрээ Хуу эсвэл Хулан гэж хэл. По-русски такое слово говорить нельзя. На русском языке Ваше имя звучит как ругательство. Мужской половой орган. Говорите всем, что Вас зовут Хуу или Хулан. …Его имя для русских ушей звучит неприлично. Поэтому я предложил ему временно пользоваться именем Хуу (мальчик, сын) или Хулан (Дикая лошадь)... - Сайн, - согласился он, поняв причину смеха. - Миний нэр Хуу Шувуу. Би Оросын эмнэлгийн хүрээлэн дээр сурч байсан. Би бол эмч. Би Улаан-Баатар дахь жирэмсний эмнэлэгт ажилладаг. Аав маань надад хэлсэн: «Чи Орос руу явах болно, чи Оросын эмч Платонгуай-г олох болно. Платон-гуай танд заах болно». Хорошо. Меня зовут Хуу Шувуу. Я учился в медицинском институте в России. Я врач. Я работаю в родильном доме в Улан-Баторе. Мой отец сказал мне: «Ты поедешь в Россию, ты найдёшь русского врача Платона. Платон будет учить тебя». - Таны аав юуны нэр вэ? – спросил я. Как зовут Вашего отца? - Аав маань бол Баатаржаргал Шувуу нэр. Баатаржаргал Шувуу. - Би Баатаржаргал-гуай-г мэднэ, - я улыбнулся, имя его отца было мне знакомо по Монголии. - Та удаан хугацаанд ирсэн үү? Я знаю его. Надолго Вы приехали? - Хоёр жил. На два года. Так, понятно, хмыкнул я. Отец прислал сына в Россию на стажировку. - Та юу сурмаар байна? Что Вы хотите узнать? - Таны мэдэх бүх зүйл, Платон-гуай. Всё, что Вы знаете, Платон. - Та оросоор ярьдаг уу? – осведомился я. Вы говорите по-русски? -Тиймээ, би орос хэлээр ярьдаг. Да, я говорю по-русски. - Оросоор ярих, - попросил я. Говорите по-русски. - Доброе утро, - заговорил парень с едва уловимым монгольским акцентом. – Меня зовут Хуу Шувуу. Я учился в мединституте в России. Работал в роддоме в Улан-Баторе. Отец приказал поехать в Россию, два года поработать у вас и поучиться у доктора Платона. Как это говорят у вас? Стажировка. Доктор Платон работал у нас в Монголии, отец помнит его. Отец сказал, доктор Платон хороший врач, у него можно многому научиться. - Вижу, красный диплом… – сказала Лиза, изучая его документы. - Куда пойдёте работать? - Куда назначите, - ответил монгол. – Но мой отец велел мне приехать в Россию и учиться у доктора Платона. - Понятно, - кивнула Лиза. – С документами всё в порядке. Поскольку Вам велено приехать поучиться у Платона Ильича - это принимается. Значит, Вы пойдёте работать в родильное отделение. Хуу, познакомьтесь, пожалуйста, с Вашим непосредственным начальником – это заведующий родильным отделением Валентин Иванович Бондарев. А Вам, Платон Ильич, придётся два года быть няней для нашего монгольского коллеги. Хуу улыбнулся. Понятное дело, почему - по возрасту он в услугах няни не нуждается. «Быть няней» в данном случае – просто фигура речи. Парень приехал стажироваться. По нашим меркам, он ординатор или что-то вроде этого. Или врач, только-только окончивший ординатуру. Подробности не важны. Главное другое – он неопытный. Его фамилия переводится как Птица, но как врач он – ещё птенец-«желторотик». Раз он хочет учиться у меня, значит попытаюсь его чему-нибудь научить. Доводил же я «до кондиции» профессиональные навыки Андрюхи Дыбенко. Значит и с этим парнем, если он не глупый, у меня всё должно получиться. - Прошу наших новых коллег сейчас написать заявления о приёме на работу, а после пятиминутки пойти к Вите Игоревне и получить у неё медицинские костюмы и халаты. А теперь перейдём к деловым вопросам… Виталий Николаевич («Винни-Пух»). Первая же пятиминутка на новом рабочем месте несказанно меня удивила. Я обалдело смотрел на темноглазого темноволосого коллегу, весьма бойко болтающего со стажёром-монголом на его языке. На бэйджике коллеги я прочитал – Земцов Платон Ильич, и был ещё больше удивлён. «Так вот ты какой, северный олень!» - мысленно пошутил я. Пересекаться с доктором Земцовым мне раньше не доводилось, но я был наслышан о нём… …Во-первых, я помнил нашумевшую историю со скандальным увольнением из городской больницы, прошу прощения, рукож...пого доктора Новикова. Я знал, что крошечным камушком, с которого началась огромная лавина настигших (и по справедливости настигших) доктора Новикова профессиональных неприятностей, был доктор Земцов. Именно Платон Ильич, насколько мне было известно, оперировал бывшую пациентку Новикова – и обнаружил, что у Новикова «золотые руки», вот только растут они из неподобающего хирургу места. Из-за последствий ошибки Новикова Земцов вынужден был сделать пациентке гистерэктомию. В интернете разгорелся скандал, последовало разбирательство в наших профессиональных кругах, и в итоге Новиков был уволен. …Во-вторых, я знал историю с проблемной многоплодной беременностью у молодой женщины-казашки. В городской больнице ей из-за фето-фетального синдрома рекомендовали прерывание беременности, она отказалась, обратилась в роддом областной больницы. Её лечащим врачом стал доктор Земцов. И, как я узнал позже, после серьёзного оперативного лечения женщина благополучно родила двойню… …Я также читал статью в «Утреннем вестнике» о лекции, которую Земцов провёл в школе будущих мам. В роддоме городской больницы та статья наделала много шума. Кто-то плевался. Кто-то возмущался откровенностью затронутой темы. Кто-то хихикал. Кто-то воспринял спокойно. А мне, в момент, когда я читал статью, хотелось поаплодировать коллеге и при встрече пожать ему руку… …Пятиминутка почти закончилась. - Коллеги, у кого-нибудь есть вопросы или важная информация? – поинтересовалась начмед. - Если позволите, у меня два вопроса, - сказал я. – Вопрос первый. Коллеги, вы работаете в операционных в тишине или под музыку? - В тишине, - сказал заведующий гинекологическим отделением. – Но я слышал о том, что во многих больницах в операционных звучит музыка. Если Елизавета Юрьевна не против, мы – при наличии технической возможности - могли бы попробовать внедрить это и у нас. - Если это не будет мешать нашим операторам работать - я не возражаю, попробуйте, - сказала начмед. – Разумеется, с соблюдением правил медицинской асептики. - Идея интересная, - добавил Земцов, - но я должен кое-что добавить. В акушерской операционной уместна не любая музыка. У нас, как правило, находящиеся в сознании женщины, и рождающиеся дети. И те, и другие в стрессовой ситуации. Незачем ещё добавлять стресса рок-музыкой. Лично я против неё ничего не имею. Но во время акушерских операций должна звучать только классика. Предпочтительнее всего Моцарт и Вивальди. Это не мой личный каприз - музыка этих композиторов наиболее благотворно влияет на самочувствие беременных женщин и младенцев. Если не классика - то звуки природы. Или пение птиц. Я настаиваю на этом. - Доводы Платона Ильича мне представляются разумными, - задумчиво произнёс заведующий родильным отделением. – Хотя, честно говоря, в моё время музыка в операционных – это было не принято. Но, как говорится, попытка не пытка. Понравится – будем использовать, не понравится – откажемся от этой затеи. - С первым вопросом всё ясно, - сказала Елизавета Юрьевна. – давайте попробуем. Виталий Николаевич, какой второй вопрос? - Елизавета Юрьевна, прошу меня извинить, - я улыбнулся. – Я сейчас смотрел на Вас, и у меня возникло предположение, которое я хотел бы проверить. Скажите, пожалуйста, Вы беременны двойней? Акушерский срок примерно двадцать две – двадцать три недели? - Да, - с улыбкой кивнула начмед. – Двадцать три недели. Выходит, я не ошибся. - Какой же я осёл! – хлопнул себя ладонью по лбу коллега, на бэйджике которого я прочёл фамилию Думанский. – Нет, конечно, я догадывался, что я отнюдь не первоклассный диагност. Но чтобы настолько… Чего только не передумал, а до такой простой вещи не додумался! Коллеги Заболотин и Квитко захохотали. - Ну, положим, Альберт Александрович, Вы и при Романе Алексеевиче не блистали талантами диагноста, - хмыкнул Заболотин. – Я уж не говорю о том, что способности Платона Ильича как диагноста для Вас поначалу были… Как шутит моя младшая дочь, бесячка бесячая. - Платон Ильич, как Вам не стыдно? – полюбопытствовал коллега Квитко. - Кому? Мне? - Вам, - подтвердил Лев Борисович. – Зачем Вы вынуждаете Альберта Александровича утруждать себя размышлениями о состоянии здоровья Елизаветы Юрьевны? Чего доброго, Альберт Александрович ещё захворает от переутомления… - Лев Борисович, - улыбнулся Земцов, – запретить Альберту Александровичу размышлять я не могу. Пусть упражняется, если хочет. В гимнастических и гигиенических целях… …Мне стало весело. Похоже, этот Думанский личность тут известная. Весьма своеобразно известная, раз коллеги не отказывают себе в удовольствии при случае «попинать» его. Видимо, было за что… - Если больше ни у кого нет вопросов, коллеги, то на сегодня всё, - подытожила Елизавета Юрьевна. – Идите работать. Наших новых коллег прошу пойти с Витой Игоревной и получить рабочую одежду и обувь… Платон. Я принимал пациенток в своей смотровой. Только что ушла очередная пациентка. - Следующая, пожалуйста, - достаточно громко, чтобы меня могли слышать женщины, ожидающие в коридоре. Дверь открылась и в смотровую вошла …Екатерина Сергеевна Савчук. - Здравствуйте, Екатерина Сергеевна, - поздоровался я. – Какими судьбами к нам? Что-то беспокоит, есть жалобы? - Не знаю… - смутилась Савчук. – Какое-то странное самочувствие. Ощущается какая-то непонятная тяжесть в животе, и он, по-моему, немного увеличился. Решила на всякий случай прийти провериться. - Правильное решение, - заметил я. – Ну что ж, проходите за ширму, раздевайтесь… Екатерина Сергеевна. Мне никогда раньше не случалось побывать на приёме у доктора Земцова. Он по-прежнему оставался для меня «тёмной лошадкой» - Филатова приняла его на работу уже без меня. Я знала о нём только то, что карьерное продвижение его не интересует. А ещё, пожалуй, что обижать Филатову он не позволит никому и никогда – я помнила, как попыталась уволить Филатову с должности начмеда, но это кончилось ничем. Земцов тогда демонстративно написал заявление на увольнение в знак протеста, и то же самое вслед за ним проделали некоторые коллеги. Видя это, Марина Савина отказалась от предложенной ей должности, и я вынуждена была отступить… …Во время осмотра Земцов привёл меня в полнейший восторг как врач. Какие удивительные руки! Ни малейшего дискомфорта при осмотре. Поначалу он был серьёзен и спокоен, а потом как-то странно улыбнулся. - Всё, Екатерина Сергеевна, я закончил осмотр, можете вставать и одеваться, - сказал он, сняв перчатки, и пошёл мыть руки… …- Ну что там? – встревоженно спросила я, выйдя из-за ширмы и сев на стул. – Какое-то новообразование? - Новообразование, - Земцов улыбался. – С головкой, ручками и ножками. Примерно пятнадцать недель. - Что??? - Екатерина Сергеевна, Вы беременны, - ответил Земцов. – Акушерский срок – примерно пятнадцать недель. - Беременна? – я была изумлена. – Я, в моём возрасте? Как же так получилось? - Получилось, - лаконично заметил Земцов. – Екатерина Сергеевна, Вы обращались в наш центр репродуктологии? - Нет. - Значит, получилось старинным народным способом, - невозмутимо сказал Земцов. - Старинным…. Как Вы сказали? Платон Ильич, ну и шуточки у Вас! - Никаких шуток. - Но у меня же климакс. - Судя по результатам осмотра – не совсем. - И что мне теперь делать? - Становиться на учёт по беременности, - ответил Платон Ильич. - Может быть. Вы ошиблись? – всё ещё не верила я. – Не может быть, чтобы я была беременна! - Екатерина Сергеевна, если не верите мне – нужно идти на УЗИ, направление Вам я сейчас напишу. А заодно и направления на анализы. - Ой, смотрите, Платон Ильич, если на УЗИ беременность не подтвердится – я лично оторву Вам голову за неуместные шутки. - Сомневаюсь, - Земцов хихикнул. – У нас теперь другой узист, Архимед Васильевич Иоанниди. - А куда делся Дыбенко? – полюбопытствовала я. - Вы же ему предложили место главврача в районной больнице, - улыбнулся Земцов. – Туда он и перебрался. - Ах да, точно, - вспомнила я. – Ну что ж, Платон Ильич, сейчас я схожу на УЗИ. Что дальше? - Дальше Вы сдадите анализы, а ровно через неделю – пожалуйте на приём… Игорь Сергеевич, патологоанатом, судмедэксперт. - Платон Ильич, здравствуйте, у Вас сегодня назначена повторная экспертиза, - сказал я доктору Земцову, войдя в его кабинет. – Но я подумал, раз у Вас приём пациенток, зачем дёргать Вас. В общем, если гора не идёт к Магомету… ну вы поняли. - Пойдёмте за ширму, Платон Ильич, - попросил я. – Разденьтесь, пожалуйста, Мне необходимо Вас осмотреть. - Минутку, - ответил Земцов, закрывая дверь смотровой. – Это, чтобы никто не вошёл во время осмотра. Не хочется сверкать телесами перед коллегами и пациентками… …Теперь всё определённо, - сказал я после осмотра. – Одевайтесь. Лёгкие телесные повреждения. - Что этому… - Земцов покрутил пальцем у виска, - грозит? - Лёгкие телесные, но с применением предметов, которые можно использовать в качестве оружия. Я не юрист, но если я правильно помню статьи Уголовного кодекса – конкретно в Вашем случае ему светит два года лишения свободы. - Но он же нанёс телесные повреждения не только мне, - возразил Платон Ильич. – Одна девочка утратила почку, вторая потеряла ребёнка, чуть не пострадала моя беременная жена. - Я имел в виду конкретно Ваш случай - нанесение Вам лёгких телесных повреждений с использованием ножа. За это недоумку могут дать два года. А в других случаях телесные повреждения более серьёзные. Само собой, там и наказание будет больше… Платон. - Доктор, я полгода замужем, - сказала следующая пациентка. – Хотелось бы забеременеть… - Проходите за ширму, раздевайтесь, - ответил я. - Хам!!! – пациентка вскочила со стула, схватила свою сумочку и медицинскую карту и, хлопнув дверью, выбежала в коридор. - Не понял, - сказал я самому себе. Лиза. - Доктор в женской консультации – наглец и хам! – заявила мне разгневанная пациентка. - Сядьте, пожалуйста, успокойтесь, и спокойно расскажите, кто из наших докторов Вам нахамил, и что, собственно, произошло. - Земцов. Вот это номер! Платон нахамил пациентке? - Что он Вам сказал? - Я ему сказала, что полгода замужем, хочу забеременеть, а он – проходите и раздевайтесь, - возмущалась женщина. – Нет, я конечно, заметила, что он симпатичный мужчина. Но ведь это наглость – делать мне такие намёки! Я хочу забеременеть не от него, а от своего мужа. Какое хамство! Что он себе позволяет??? Дама кипела негодованием. Ситуация была в принципе уже понятна мне. Дурацкое недоразумение. Как говорится, каждый понимает в меру своей испорченности. Изо всех сил стараясь не засмеяться, я взяла свой телефон и набрала номер… Платон. Зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, зайдите, пожалуйста, ко мне, - услышал я голос Лизы. – Срочно. - Понял, Елизавета Юрьевна, сейчас приду, - ответил я. Выйдя в коридор, я увидел Полупанову. - Вита Игоревна, Вы ещё не встали на учёт по беременности? – спросил я. - Вы меня, конечно, извините, Платон Ильич, - ответила Вита Игоревна. – Но… Вашу ж маму, разве можно так неожиданно подкрадываться и задавать вопросы? И… Откуда Вы знаете? - Знаю. - Елизавета Юрьевна рассказала? - Нет. Я просто знаю. - Платон Ильич, а можно к Вам на учёт? - Можно, - согласился я. – Кстати, я сегодня принимаю в смотровой. Так что, если угодно, добро пожаловать на приём. - Хорошо, я приду, но чуть попозже, - пообещала Полупанова… …- Платон Ильич, - я увидел следователя Валентину Ивановну Белецкую. - Вы не знаете, где мне найти Льва Борисовича? - Как обычно – в лаборатории, - ответил я. – Валентина Ивановна, я Вам нужен для какого-нибудь разговора? У меня сейчас приём пациенток. Но через час, если я Вам нужен – я в Вашем распоряжении. - Я подумаю, - улыбнулась Белецкая. – В данный момент мне нужнее побеседовать с генетиком и судмедэкспертом. Лиза. - Платон Ильич, что Вы себе позволяете? – спросила я. - Не понимаю, Елизавета Юрьевна, - откликнулся муж. - Что я себе позволяю? - Не понимает он! – взвизгнула возмущённая пациентка. – А кто предложил мне раздеться после моих слов о желании забеременеть? И зачем? - Чтобы осмотреть Вас на гинекологическом кресле, я же врач-гинеколог, - Платон был невозмутим. – А Вы что подумали? Пациентка неожиданно замолчала, вытаращила глаза, потом покраснела, смущённо пискнула: «Вот я дура!», - и пулей вылетела из кабинета. Я больше не могла сдерживать смех. Платон опустился на стул и тоже неудержимо расхохотался. - Платон, ты понял, что она подумала? – смеялась я. - Конечно, понял, - сквозь смех ответил муж. – Честное слово, Лиз, и в мыслях не было. - Я знаю, - сказала я, немного успокоившись. – Я тебе верю. - Как ты себя чувствуешь, милая? – спросил Платон. - Как большой толстый бегемотик, - произнесла я. - Маленькое уточнение, Лизонька, - улыбнулся муж. - Ты у нас не просто бегемотик, ты беременный бегемотик. А все беременные бегемотики в этом кабинете, по-моему, очень красивые. Платон. Зазвонил мобильный. - Привет, пап, - сказал Артём. - Ты не очень занят? - Нет, я уже иду домой. - Папа, тут такое дело… …- Понял, - выслушав рассказ сына, я рассердился на него, но старался говорить как можно спокойнее. – Поговорим дома. Артём. Когда папа пришёл с работы, я сразу понял – он сердится. Угадывать причину было не нужно. Я уже рассказал папе по телефону, что мы с ребятами, как он говорит, серьёзно набедокурили. Несмотря на запрет взрослых ходить на «заброшку», мы с ребятами после уроков пошли туда. Там мой одноклассник Димка грохнулся, споткнувшись о торчавшую арматурину, и сломал ногу. Я сделал шину из найденных там же деревяшек, проволокой примотал шину к Димкиной ноге и со своего телефона позвонил в «скорую». Диспетчер сначала требовала позвать кого-то из взрослых. Но я объяснил, что взрослых поблизости нет. Диспетчер велела никуда не убегать, ждать приезда «скорой». Когда приехала машина «скорой», врач осмотрел Димку, похвалил меня за шину и сказал, что Димку надо везти в больницу. Я позвонил Димкиной маме. Ой как она ругалась! - Папа, ты сердишься? – спросил я. - Очень, - сказал папа. – Если честно… Я тебя никогда не бью. Но сейчас мне очень хочется дать тебе крепкого шлепка пониже спины. Ты понимаешь, за что? - Понимаю, - признался я. – Ты запретил бегать на «заброшки». Я думал это не всерьёз запрет, а просто так. - Ты был там? - Был. - Видел, сколько там опасного мусора? - Видел. - Твой одноклассник упал и получил перелом. Понимаешь, почему я запретил ходить на «заброшки»? - Теперь понимаю. - Так какого же кактуса ты не слушаешься? – возмутился папа. – Артём, я тебе когда-нибудь советовал что-нибудь дурацкое? - Нет. - Ну так запомни раз и навсегда: если я говорю «нельзя, опасно» - значит действительно нельзя и действительно опасно. Понятно? Учись думать о последствиях своих действий. - Пап, но я же подумал, - сказал я. – Когда Димка упал, я наложил ему шину. - Молодец, за это уважаю, - папа взъерошил мне волосы. – Но если не будешь слушаться, я могу подумать, что ты не уважаешь меня. - Ну что ты, пап, уважаю, - не согласился я. – Честное слово, я больше не буду ходить на «заброшки». И нашим ребятам скажу, чтобы не ходили. Там можно упасть и больно удариться. Или вот как Димка… Ты только не сердись. - Хорошо, не буду. - Пап, ты правда не будешь сердиться? – спросила подошедшая сестрёнка. - Не буду, - ответил папа. – Валери, почему ты спросила? - Вот, - сестрёнка покраснела и протянула папе свой раскрытый дневник. Я заглянул туда. Мы с папой прочитали замечание, которое сестрёнке написала учительница, и рассмеялись. - Мяукала на уроке музыки, - папа, посмеиваясь, прочитал замечание вслух. – Котёнок, я всё понимаю, в детстве иногда очень хочется помяукать, но на уроке-то зачем? Разве вы разучивали какую-то мяукательную песенку? Папа сказал это так смешно, что мы с сестрёнкой расхохотались. - Выбирай, - папа обнял сестру, - или ты на уроке пения мяукаешь качественно, или не мяукаешь совсем. - Как это – качественно? – удивился я. - Послушайте дуэт-буфф двух котов композитора Джоаккино Россини, - папа включил ноутбук и дал нам послушать. Мы долго смеялись. - Нет, я так не сумею, - подумав, сказала сестра. – Папа, я больше не буду мяукать. - Дома или с подружками – иногда можно так пошалить, - папа улыбнулся. – А вот в школе и в других многолюдных местах не надо. Это не совсем прилично. Поняла, доченька? - Поняла, - Валери кивнула. Папа подмигнул мне и неожиданно очень похоже издал кошачий вопль. Вы, наверное, слышали, коты часто так орут на улице. - Папа, - Валери упала на стоящий в нашей комнате небольшой диван и хохотала, дрыгая ногами, - сам мне говоришь, чтобы я не мяукала, а сам мяукаешь. Разве можно? - Папе можно, - заявил я сестрёнке. – Он же не на уроке пения, а дома. - Да, дома, - подмигнул нам папа. – А раз мы дома, давайте-ка займёмся уборкой, чтобы к маминому приходу у нас было чисто… Валери. Папа, Артём и я делали дома уборку. Мне нравится стирать нашу с братьями одежду в стиральной машине, этим я и решила заняться. Когда я сортировала наши одёжки для стирки на белые и цветные, я услышала, как Артём спросил: - Папа, почему ты со мной сейчас разговаривал строже, чем с Валери? Потому что она девочка? - Дело не в этом, Артём, - спокойно ответил папа. – Ты нарушил запрет ходить в такое место, которое может быть опасно для здоровья. Там можно пораниться или даже получить более серьёзную травму, что и случилось с твоим одноклассником. А то, что на уроке сделала Валери… Я считаю, что шуметь на уроке и мешать другим ребятам – это не самое хорошее поведение. Но это всего лишь детская шалость, от которой никто не пострадал, и за которую попало только самой же Валери. Понимаешь, в чём разница, сынок? - А… - протянул брат. – А я подумал, что ты любишь Валери больше, чем меня. - Нет, сынок, я люблю и тебя, и Валери, и Ваню, - сказал папа. - И детей, которые у мамы в животе? – спросил брат. - И их тоже, - папа улыбнулся. – Правда, я их ещё не видел и не держал на руках, это возможно только после того, как они родятся. Но ведь это не мешает мне любить и их тоже, верно? - Да, пап, - согласился брат. Я решила тоже кое-что спросить: - Папа, если кто-то в классе говорит «слабо сделать так?», как на такое отвечать? - Отвечай просто, доченька, - папа улыбнулся. – Говори, что на «слабо» ведутся только дураки. - Почему? – удивилась я. - Потому, что когда тебе говорят «слабо сделать?», ты не знаешь заранее, предложат тебе сделать что-то хорошее, или предлагающий придумал какую-то глупость. Обрати внимание, чаще всего вот так подначивают именно сделать что-то нехорошее. Или опасное. Поняла? - Поняла, - я кивнула. - Давай проверим, - подмигнул мне папа. – Я тебе кое-что предложу. А ты мне ответишь так, как я тебе посоветовал. Валери, слабо тебе съесть ведро лягушек? ...Ну и папа, вот придумал! Вот ещё не хватало - есть лягушек. Я их никогда не ела и не собираюсь... - На «слабо» ведутся только дураки, - засмеялась я. - Умница, - папа улыбнулся. – Вот так и отвечай одноклассникам. Можно говорить и по-другому: «Я не буду это делать». Или: «Я не хочу это делать». Договорились, ребята? Мы с братом кивнули. - Тогда давайте договоримся, что есть один случай, когда в «слабо?» играть можно и даже нужно, - предложил папа. - Какой случай? – мне стало интересно. - Слабо пойти вымыть руки, а потом сесть за стол и как следует сделать домашние задания? – папа подмигнул нам с братом и засмеялся. - А вот не слабо! – заявил Артём. Мы с братом достали учебники и тетради и стали делать уроки. Папа взял какую-то книгу и стал её читать. - Папа, а зачем ты читаешь эту книгу? – поинтересовался Артём. - Человек, который перестаёт читать, отвыкает думать, - ответил папа. - Вы с Валери учитесь, и я тоже учусь. - Но зачем? – не поняла я. – Пап, ты ведь уже не учишься в школе, зачем тебе учиться? - Я врач, доченька, - ответил папа, - медицина не стоит на месте, появляются новые лекарства, новые способы лечения. Поэтому врач постоянно должен учиться - читать новую литературу по медицине. И особенно по своей медицинской профессии. Ладно, делайте уроки, не отвлекайтесь. Если хорошо сделаете всё, что вам задали на дом - перед сном будет кое-что интересное. - Что, пап? - Пока это секрет, - папа хихикнул. – Вечером узнаете. Думаю, вам понравится. Ну что ж, секрет так секрет. Я открыла учебник по математике и тетрадку. Так, какую тут задачу нам задали? Ага, вот она. В школьном хоре поют двадцать восемь девочек, а мальчиков в хоре на четырнадцать человек больше, чем девочек. Сколько всего ребят поют в школьном хоре?.. Валентина Ивановна, следователь, чуть раньше в этот же день. - В общем, так, Валентина Ивановна, - сказал, доставая из своего стола лист с результатами анализов, Лев Борисович Квитко. – Мы провели ДНК-экспертизу на предмет установления отцовства Выдрина. Сравнивали его образец ДНК с ДНК маленькой дочки Тони Найдёновой… Простите, с ДНК дочки Тони Лелека. С достоверностью девяносто девять целых девять десятых процента – Тоня родила девочку от Выдрина, он отец ребёнка. То же самое по результатам сравнения ДНК Выдрина с образцом ДНК погибшего плода Лили Савельевой. - Понятно, - ответила я. – Родила Тоня в пятнадцать лет. Минус двадцать семь недель от этого возраста. Получаем взрослого придурка в постели с четырнадцатилетней девочкой. Возраст согласия в нашей стране - шестнадцать лет. Всё, от статьи за близость с несовершеннолетней, не достигшей шестнадцати лет, Выдрин не отвертится. - Да, тут всё понятно, - согласился Лев Борисович. – Могу ли я поинтересоваться, зачем нужна была ДНК-экспертиза плода Савельевой? Ей же больше шестнадцати. - Например, чтобы доказать, что обе потерпевшие девочки заведомо для Выдрина находились в состоянии беременности, когда он причинил им телесные повреждения, повлёкшие тяжкие последствия, - ответила я. – Антонина Лелека осталась с одной почкой, Лилия Савельева потеряла ребёнка. - Понял, - сказал Лев Борисович. – Валентина Ивановна, возьмите бланки с результатами ДНК-экспертизы… …- Вот результаты повторной экспертизы по телесным повреждениям, нанесённым Савельевой и Земцову, - сказал мне судмедэксперт. - Игорь Сергеевич, что тут у нас? – поинтересовалась я. - Савельева – тяжкие телесные повреждения, повлекшие прерывание беременности на позднем сроке и повлёкшие тяжкие последствия – внутриутробную гибель плода. А также закрытый перелом левой … кости. То есть телесные повреждения средней тяжести, повлекшие утрату трудоспособности на срок более трёх недель. Левая рука у девочки до сих пор в гипсе. Земцов – лёгкие телесные повреждения, утрата трудоспособности на неделю, функциональность… ммм… пострадавших частей тела после непроникающего ранения ножом не нарушена. Насколько я понял, Выдрин имел намерение причинить телесные повреждения беременной начмеду Филатовой. Она, к счастью, не пострадала, Земцов помешал Выдрину причинить её какой-либо вред. Насколько был велик риск телесных повреждений для Филатовой, если бы Земцов не защитил её, Вы уточните, пожалуйста, у экспертов-криминалистов. Они ведь отсматривали видео с камер видеонаблюдения, не так ли? Значит, проанализировали, наверное, кто где стоял, как двигался и почему телесные повреждения у Земцова оказались именно такими. - Спасибо, - я улыбнулась. - Валентина Ивановна, - попросил доктор Ковалёв, - могу ли я как судебно-медицинский эксперт позже взглянуть на заключение экспертов-криминалистов? Мне нужно знать, могла ли от действий гражданина Выдрина пострадать гражданка Филатова, и если да, то насколько серьёзно. Если не ошибаюсь, это нужно знать и Вам тоже – здесь же может иметь место неоконченное преступление, которое было не окончено по не зависящим от Выдрина обстоятельствам. - Хм… - я посмотрела на судмедэксперта, - покушение на причинение телесных повреждений женщине, заведомо для Выдрина находящейся в состоянии беременности… К тому же – покушение с предметом, который может быть использован в качестве оружия. А согласно Уголовному Кодексу, ответственность за неоконченное преступление – как за оконченное… Спасибо, Игорь Сергеевич… … Поговорив с судмедэкспертом, я отправилась в психиатрическую больницу. - Михаил Абрамович, - попросила я психиатра, – если Вас не затруднит, прокомментируйте, пожалуйста, врачебное заключение по поводу психиатрической экспертизы гражданина Выдрина. - Извольте, - психиатр улыбнулся. – Нисколько не затруднит. Подэкспертный молодой человек не особенно умён, уровень интеллекта у него на нижней границе возрастной нормы, пограничный с олигофренией. Прошу меня извинить, с головой у парня… как бы это сказать… немного не все дома. Как говаривала моя бабушка, шо за шлимазл! - Простите? - Шлимазл – это на языке моего народа «человек, которому постоянно не везёт». Если выражаться менее изысканно – недотёпа, дурачок. Или, как выразился глубоко мною почитаемый Николай Васильевич Гоголь, молодой человек «несколько приглуповат». Я улыбнулась – меня развеселило витиеватое объяснение психиатра. - Я продолжу, - сказал он, - у молодого человека имеются определённые психические отклонения. Ситуация усугублена пристрастием подэкспертного к алкоголю, который провоцирует агрессивное поведение молодого человека в состоянии алкогольного опьянения. Его нужно лечить от его пагубного пристрастия. Имеются повторяющиеся поведенческие паттерны. Агрессия направлена на беременных женщин. Иметь детей молодой человек не желает, позаботиться о контрацепции не считает нужным – ошибочно полагает, что об этом должны думать его партнёрши. Однако выбирает он молодых неопытных девочек, а тем откуда это знать? Да и сам он весьма и весьма инфантилен. Неудивительно при столь легкомысленном подходе, что его партнёрши беременели, и он начинал вести себя с ними агрессивно. Однако позволю себе уточнить – имеющиеся у молодого человека психические отклонения не исключают вменяемости. Таким образом, молодой человек признан вменяемым. И он вполне себе может лечиться от алкоголизма – прошу заметить, лечиться без отрыва от отбывания уголовного наказания, которое ему по его деяниям, назначит суд. Надеюсь, мои пространные разъяснения пригодятся Вам. - Да-да, конечно, - согласилась я. - Ну что ж, у Вас, вероятно, много дел по долгу службы, не смею далее злоупотреблять Вашим вниманием, - откланялся Михаил Абрамович… …Вернувшись на работу, я в коридоре столкнулась с экспертом-криминалистом. Мы вместе вошли в мой кабинет. - Валентина Ивановна, - сказала эксперт. – мы с коллегами отсмотрели видео с камер из вестибюля роддома при областной больнице. Ну, по делу Выдрина… Мы проанализировали видео и смоделировали исходно предполагаемую траекторию движения руки Выдрина с ножом. - Каковы выводы? - Посмотрите сюда, - девушка показала мне схему. – Вот здесь ресепшен роддома. Здесь – стоял гражданин Выдрин. Здесь – гражданин Земцов. С этой стороны вот сюда подошла гражданка Филатова. Судя по видеозаписи, гражданка Филатова стояла почти напротив гражданина Выдрина. Исходя из траектории движения руки Выдрина с ножом в ней - если бы гражданин Выдрин беспрепятственно осуществил своё намерение ранить гражданку Филатову ножом, она получила бы достаточно глубокое проникающее ножевое ранение в центр живота, скорее всего, с повреждением матки и нарушением целостности плодного пузыря. Гражданин Земцов находился немного в стороне от гражданина Выдрина. Заметив угрозу гражданке Филатовой, гражданин Земцов движением наискосок прикрыл собой гражданку Филатову, одновременно нанёс Выдрину удар по лицу. Это изменило положение тела Выдрина и траекторию движения его вооружённой руки. Таким образом, в соприкосновение с телом Земцова нож Выдрина вошёл уже под другим углом – по касательной, и с гораздо меньшей силой. Как следствие этого – неглубокий порез по касательной. Да, кстати. Отпечатки пальцев на ноже принадлежат гражданину Выдрину. Следы крови, обнаруженной на ноже, идентичны образцу крови гражданина Земцова. Также на лезвии ножа обнаружены фрагменты волокон ткани, идентичные образцам, взятым с медицинских брюк и нижнего белья Земцова. - И что мы имеем, когда жарим гуся? – поинтересовалась я. Это наша служебная шутка, она означает «что из этого следует?». - Мы имеем покушение гражданина Выдрина на причинение ножом тяжких телесных повреждений беременной гражданке Филатовой, преступление не оконченное, - подытожила эксперт. – И преступление оконченное – нанесение ножом лёгких телесных повреждений гражданину Земцову. - Это сухие факты, - сказала я. – Необходимо установить, имел ли гражданин Выдрин прямой умысел на совершение этих противоправных действий. Лиза. Уже под вечер ко мне в кабинет вошёл хохочущий Максим Викторович Заболотин. - Елизавета Юрьевна, - сквозь смех сказал он, сев у стола, - я принёс протоколы операций в гинекологическом отделении. - Хорошо, – ответила я. – Максим Викторович, что это с Вами? Смешинку проглотили? Что Вас так насмешило? - В гинекологическом отделении сегодня цирк с конями. Папаниколау сегодня дежурит в паре с Думанским и гоняет Думанского и в хвост, и в гриву, не особенно стесняясь в выражениях. - Не знаете, почему? - Знаю, - усмехнулся Заболотин. – Они оперировали пациентку, Прометей Микисович оператором, Альберт Саныч ассистентом. И в один не самый прекрасный момент Думанский имел глупость почесать себе… прошу прощения, между ягодицами, и, не сменив перчаток, хотел продолжать подавать Прометею Микисовичу необходимые по ходу операции инструменты. В операционной Папаниколау припомнил Думанскому всех его родственниц по материнской линии до седьмого колена. А после операции притащил Думанского ко мне в кабинет. При мне вручил Думанскому методичку по акушерско-гинекологической асептике и потребовал, чтобы я проэкзаменовал Альберта Александровича. - Ну и ну! – я не смогла удержаться от смеха. – Ничего, Думанскому полезно. - Вот такие, Елизавета Юрьевна, у нас сегодня пирожки с котятами, - сказал Заболотин и вышел. Я вволю посмеялась. А потом, немного успокоившись, решила повеселить этой историей Платона. Я достала телефон и позвонила мужу. Платон. Зазвонил мой мобильный телефон. - Пап, тебе мама звонит, - сказала Валери. Я взял телефон и, выйдя в другую комнату, ответил на звонок. - Привет, мой хороший. – услышал я. – Как делишки? Как детишки? - Привет, моя хорошая, - ответил я шуткой на шутку. – Как живёте? Как животик? - Я первая спросила, - засмеялась Лиза. - Детишки сделали уборку и выучили уроки, - произнёс я. – Сейчас совместными усилиями готовим ужин. Ваня пока у няни, но скоро будет дома. Лиз, как ты себя чувствуешь? - Отлично, - сказала жена. – И что у нас сегодня будет на ужин? - Мясо по-французски. - С твоими фирменными приправами? - Пока без, а там посмотрим по ситуации. - Платон, хочешь посмеяться? - Хочу. - Тогда, если стоишь, сядь, а то, чего доброго, грохнешься от смеха. Я тебе сейчас такое расскажу… То, что рассказала Лиза, было неожиданно и очень смешно. Ай да Прометей! Я хохотал до слёз. - У меня тоже есть, что тебе рассказать, - ответил я. – Не смешное, но всё же… Ты сейчас сидишь? Не вздумай грохнуться. - Сижу. - Ко мне сегодня приходила Савчук. - Зачем? - Лиз, ну зачем женщины ходят к врачам нашей специальности? - Екатерина Сергеевна больна? - Нет. - Диспансеризация? - Нет. - Ой, мамочки! - хихикнула Лиза. – Она, конечно, ещё не очень старая. Но и далеко не молоденькая… Неужели и на старуху бывает порнуха? - Проруха, – возразил я. - Неа, - развеселилась Лиза, – если я правильно поняла ситуацию, и на старуху бывает… как раз то, что я сказала. Мы с женой посмеялись вместе. - Лиз, ты собираешься домой? - Собираюсь. - Жду. Лиза. Когда я пришла домой, мне сразу же захотелось улыбнуться – дома чисто, вкусно пахнет ужином, Платон и дети спокойны, веселы и заботливы. Как всё-таки хорошо, когда всё хорошо! - Мама пришла! - радостно закричал Ваня, увидев меня. - Да, мама уже пришла домой, - сказал ему Платон. – Значит сегодня будет замечательный домашний вечер… …После ужина Ваня залез к Платону на колени и прижался к нему, рассказывая свои забавные детские «новости дня». - …А потом прошла какая-то чужая тётя в собачечно-коричневой одежде, - закончил Ваня свой «выпуск новостей» - В какой одежде? – расхохотался Платон. – Собачечный – это такой цвет одежды? Или одежда той тёти была похожа на собачью шерсть? - Ну такого цвета, как собака Шарик с первого этажа, - объяснил Ваня. - Понял, - улыбнулся ему Платон. Мы всей семьёй разговаривали, Ваня всё это время сидел у Платона на коленях, словно прилипнув к отцу. Обычно такая «прилипчивость» не в Ваниных правилах. - Сынок, ты случайно не заболел? – Платон коснулся ладонью лба Вани. – Где-нибудь болит? - Не болит, - возразил Ваня. – Просто я соскучился. И мы с самого утра не обнимались! - Всё ясно, - улыбнулся Платон. – Острая нехватка обнимашек в организме. Нужно срочно это лечить. Он сидел с Ваней в обнимку, мы все весело болтали «обо всём на свете». Зазвонил телефон Платона… Платон. По мелодии звонка я понял - звонит Прометей Папаниколау. - Артёмка, дай мне, пожалуйста, телефон, - попросил я сына. Артём принёс. Я принял вызов. - Земцов, - сказал я. - Платон Ильич, извините, что звоню поздно и домой, - сказал Прометей. – Ваша пациентка Олексюк жалуется на неважное самочувствие после приёма …, который Вы ей назначили. По протоколу так и полагается, но, по-моему, именно ей этот препарат не подходит. Может быть. отменим? Мы с Прометеем договорились не при пациентах и коллегах общаться на ты. Сейчас он обращается ко мне на Вы, значит, рядом с ним кто-то есть. Ну что ж, тогда и я отвечу ему так же, на Вы. - Замените его на … в той же дозировке, - посоветовал я, и добавил ещё одно назначение. – Прокапайте ей … на всякий случай. - Как именно? – уточнил Папаниколау. - Внутривенно, с физраствором, капельно, - ответил я и назвал рекомендуемую скорость капельного введения препарата. - Понял, сейчас сделаем, - сказал Прометей. – Извините ещё раз. …Мне и в голову не пришло возмущаться по поводу звонка коллеги – ведь речь о состоянии здоровья беременной пациентки, которая в силу обстоятельств сейчас получает лечение в гинекологии… …Ещё один звонок. Это Виталий Николаевич. - Платон Ильич, - спросил он, - по «скорой» со сватками привезли Кашкину, Вы вели её в консультации. Я вижу в её карте Вашу рекомендацию оперировать, но Кашкина сомневается, просит ещё раз уточнить у Вас, нельзя ли ей всё-таки самой. - Виталий Николаевич, дайте ей телефон, - попросил я, и через несколько секунд заговорил с роженицей, стараясь при этом обойтись без подробностей её состояния и не испугать находившихся рядом детей, - Ксения Владимировна, это доктор Земцов. Нет, нельзя… Я Вам уже говорил – Вам нужно делать операцию… Нет, не потому, что мне так хочется… Вам нельзя. По состоянию Вашего здоровья… В Вашем случае - только операция… Ксения Владимировна, я сказал – нет!.. Да, я уверен, операция необходима. Передайте, пожалуйста, телефон Виталию Николаевичу и подпишите согласие на операцию. - Спасибо, коллега, - услышал я голос Виталия Николаевича. – Она подписала. - Оперируйте, Виталий Николаевич, - ответил я. - Уже иду мыться, - откликнулся Пухтий. – Прошу прощения за поздний звонок… …Да что ж такое! И Архимед туда же! - Платон, привет, тебе взять фруктов? – поинтересовался Архимед. - Архимед, какие фрукты в такое время? – обалдел я. – Магазины, по-моему, уже закрыты или вот-вот закроются. - Самые обычные фрукты, и дешевле, чем в магазине, - засмеялся Иоанниди. – У меня сосед приехал из командировки, он фруктами торгует, предложил мне. Яблоки, груши. Яблоки пяти сортов, груши – трёх. Хорошие. Вот я и подумал, у вас с Лизой дети, может, тебе надо? Архимед назвал цены. Недорого, подумал я, почему бы и не купить. - Минутку, - ответил я и поинтересовался у детей, - дядя Архимед говорит, что можно купить яблоки и груши. Хотите? - Хотим, - дружно ответили дети. - Сколько будем покупать? – поинтересовалась Лиза. – По килограмму всех, наверное, хватит. И где их забирать? - Сосед на колёсах, - засмеялся Архимед и сказал кому-то, - Сергей Григорьич, у моего друга – он тоже врач в роддоме – дома дети, а время позднее, может, сам отвезёте? - Если купят, и если ехать не куда-нибудь по области, а только по городу - отвезу, - услышал я мужской голос. – Сколько чего надо и куда везти? - Пудов пять или шесть, - пошутил Артём, - мы ещё маленькие, больше нам не съесть. Услышав это, Архимед расхохотался. - Платон, а серьёзно – сколько? - спросил он у меня. - Фруктов каждого сорта – по одному килограмму, - сказал я Архимеду и назвал наш адрес. Архимед повторил его тому мужчине. - Понял, сейчас привезу, - сказал сосед Архимеда. - Всё, он поехал к вам, - сообщил Архимед. - Ждите. Чао-какао, Платон. - Чао-какао, - ответил я шуткой на шутку… …А это ещё что такое? - Артём, ты зачем мне звонишь? – засмеялся я. - Пап, не бери трубку, - улыбнулся сын. – Ух ты, какая-то интересная песня, на каком она языке? - На монгольском. - Почему, пап? - Потому что ты родился, когда я был в Монголии. - А о чём эта песня? – полюбопытствовала Валери. - О том, что папа находится в Монголии, а сын в другой стране, в Китае, и оба соскучились друг без друга… … - Валери, и ты решила мне позвонить? – я больше не в силах сдерживать смех. – Тоже не брать трубку? - Не бери, - Валери забавно сморщила носик, - пап, зачем у тебя на меня такая серьёзная музыка, прям как на какую-то взрослую женщину? Я же только девочка. Я ещё не взрослая. - Я могу поставить что-нибудь весёленькое, - улыбнулся я и заменил рингтон на звонок от Валери. - «Танец маленьких утят» годится? – спросил я. - Конечно, папа, - хихикнула Валери… …- Дзыыынь, - сказал Ваня, слезая с моих колен. – Пап, мам, а когда у меня тоже будет телефон, как у братика и сестрички? - Через два года, когда ты пойдёшь в школу, в первый класс, мы с папой купим тебе телефон, - пообещала Ване Лиза. – Сейчас пока рано. - Честное слово? – спросил Ваня. – С кнопочками? - Конечно, с кнопочками, - серьёзно ответил я. – А как ты думал? У тех ребят, кто учится в школе, телефон обязательно с кнопочками. - Пап, а почему у тебя тоже с кнопочками? – удивился Ваня. – Ты ведь уже большой. - Потому что мне нравится с кнопочками, - объяснил я. Это не было неправдой. Я знаю о существовании смартфонов, но меня вполне устраивает мой не новый, зато простой и надёжный в использовании мобильник. Соревноваться с кем-то – «а у Васи телефон круче» - не по мне. Это, прошу прощения, глупые понты. Я далеко не подросток, маяться подобной дурью не собираюсь. Телефон мне нужен для связи, а не для того, чтобы перед кем-нибудь выпендриваться. Сломается – куплю новый. Сейчас он превосходно работает, не вижу необходимости его менять… … Приехал сосед Архимеда с яблоками и грушами. - Ой, сколько у вас ребятни, доктор, - улыбнулся мужчина. – Кушайте на здоровье, дети. Я расплатился за фрукты, и он ушёл. Думаете, купленных нами восьми килограммов хватит надолго? Сомневаюсь. Стоило помыть часть фруктов - и… Как говорил в известном мультфильме медвежонок Винни-Пух, «не пойму, в чём секрет, мёд если есть, то его уже нет». То же самое происходит и в нашей семье с фруктами. Но меня это не удивляет. И, пожалуй, присоединюсь-ка я к уже ликвидирующему фрукты семейству… Артём. Ух ты! Папе позвонил дядя Архимед, и папа с мамой купили много яблок и груш. Мама помыла фрукты. Мы съели кто сколько хотел, и папа с мамой тоже. - Остальное слопаем потом, - доедая яблоко, предложила Валери. - Принимается, - улыбнулась мама. - Только ночью без меня не съедайте, - потребовал вовсю зевающий братишка. – Я спать хочу. - А чистить зубы и мыться перед сном кто будет? – спросил его папа. - Папа, осьминожки? - поинтересовался Ваня. Валери захихикала. - Осьминожки, - папа улыбнулся. – Пацаны, берите свои пижамы и быстренько оба в ванную комнату. Мы с папой и братом пошли в ванную. Мы почистили зубы, потом разделись и залезли в ванну. Папа облил нас водой из душа, быстро намылил детским средством для мытья, смыл его водой и потребовал вылезать из ванны и вытираться. Мы с братишкой надели пижамы. Ваня улёгся в постель, а мы с папой вернулись к маме и сестре. Валери встала, собираясь идти в ванную. - Доченька, тебе помочь? – спросила мама. - Не надо, мам, я сама, - отказалась сестрёнка. – Не волнуйся, я осторожно… …- А вот и я, - весело заявила она, вернувшись через несколько минут. - Папа, ты днём обещал что-то интересное, если мы с Валери хорошо сделаем уроки, - тихо сказал я. - Обещал, - подтвердил папа. – Я купил вам диск с многосерийным мультфильмом. Двадцать шесть серий. Каждый вечер сможете смотреть по одной серии. - Как называется мультфильм? – спросила мама. - «Жила-была жизнь», французский мультфильм о человеческом теле, – ответил папа, включая ноутбук. – Ребята, надевайте наушники. Какую серию вам включить? Мы с сестрёнкой прочитали на обложке диска, как называется каждая серия. - Пап, давай по порядку, - попросила Валери. Сегодня посмотрим первую серию, «Планета клеток», завтра – вторую, «Рождение». И дальше, до двадцать шестой. - Договорились, если что-то непонятно – спрашивайте, - посоветовал папа и включил мультфильм… - Понравился мультфильм? – спросила мама. - Очень, - Валери радостно захлопала в ладошки. – Завтра будем смотреть дальше! Лиза. Дети уже спали. - Платоша, пойдём? - подмигнула я мужу. - Пойдём, Лизонька, - согласился он. Мы пошли в ванную и вместе приняли душ. Живот у меня уже приличных размеров и, беспокоясь за меня, Платон уже не позволяет мне мыться самой, когда он дома - он сам моет меня. Но как только он впервые поставил мне такое условие, я сразу заявила - как аукнется, так и откликнется. Платон посмеялся и возражать не стал. Так и повелось: Платон моет меня, а я его, затем он первым вылезает из ванны и помогает выбраться мне. Так ему спокойнее за меня, а мне веселее… …Мы уединились у себя в спальне. - Милая, - прошептал муж, – кажется, вечером кто-то звонил мне из роддома и по телефону намекал на мои фирменные монгольские приправы? Было такое? - Было, - согласилась я и стала его целовать. Он не остался в долгу. И снова почти свёл меня ими с ума… …И снова нечто новое для меня и потому необычное… …- Платоша, как это называется? – спросила я. - Лизонька, это называется «Цветок на ветру», - ответил муж. – Как говорит наш начмед, поехали ка… - Перестань. - И не подумаю, - шёпотом ответил Платон. Валери. Прошло несколько дней. В выходной день папа, как обычно, когда он бывает дома, решил проверить, в порядке ли наши ящики в шкафу. Обычно он это делает раз в неделю. Ко мне и даже к Ване у папы замечаний не было, а вот Артёмка отличился. - Ну и что это за сынарник? – со смехом поинтересовался папа, увидев беспорядок у брата. Я прыснула в ладошку – слово смешное, и это что-то среднее между словами «сын» и «свинарник». - Где? - не понял Артём. - Чей это ящик? – спросил папа. - Мой, - ответил брат. - Хрюша, - папа говорил ласково и гладил Артёма по голове, - Хрюшенька, дай-ка я тебе за ушком почешу. Поросёночек мой любимый… - Я не поросёнок и не Хрюша! – заявил Артёмка. - Не может быть, - папа с сомнением покачал головой. – Мой сын Артём – аккуратный мальчик. А в этом ящике такой беспорядок, что… Наверное, это всё-таки ящик поросёнка Хрюши. Я улыбнулась, мне было весело – папа смешно дразнил брата. - Пап, ты чего? Артёмка удивлённо уставился на папу. - Это же я, Артём! - Докажи, - очень спокойно потребовал папа. – Я зайду сюда через десять минут и проверю ещё раз. Интересно, кто же у нас пользуется этим ящиком – поросёнок Хрюша или мой сын Артём Земцов? Папа незаметно для Артёма подмигнул мне и вышел. Брат бросился к своему ящику и стал наводить там порядок… - Ну вот, совсем другое дело! - сказал папа через десять минут и посмотрел на брата долгим взглядом. – Теперь я вижу, что это действительно ящик Артёма. А куда делся Хрюша? - Убежал, - Артёмка от смущения покраснел. – Я понял, пап. Я не буду свинячить. Даю слово. - Я тебе верю, сынок, - серьёзно сказал ему папа. – Но учти, раз ты дал слово – ты должен его сдержать. - Папа, а если Тёмненький забудет о своём обещании? - полюбопытствовала я. - Можно сделать так, чтобы никто из вас не забыл, - улыбнулся папа… …Через несколько минут в нашей с братьями комнате на дверце шкафа с внутренней стороны появился весёлый плакат-напоминалка – смешной поросёнок со словами: «Разбросал вещи? Не забудь хрюкнуть!». Мы смеялись, когда вешали его туда. - Папа, а зачем надо хрюкать, если разбросал вещи? – удивился Артёмка. - Тёма, ты разве не знаешь, зачем? – удивился Ваня. – Чтобы все знали! Я в книжке стишок читал. Помни это каждый сын, знай, любой ребёнок – вырастет из сына свин, если сын свинёнок! - Ваня, а ты не будешь разбрасывать свои вещи? – спросила мама. - Это только свинёнки так поступают! – возмутился братишка. – Я не свинёнок! - Я тоже, - сказал Артём. Папа улыбнулся и обнял Артёмку и Ваню. - А меня? – спросила я. Вместо ответа папа обнял нас всех троих. - Папа, а почему Валери сердится, если забыть помыть ноги на ночь? – поинтересовался Ваня. - Потому что только хрюшки-свинюшки могут лечь спать с немытыми ногами, - хихикнула я. - Потому что вашу одежду и ваши простыни стирает Валери, - объяснил папа. – хотите, подскажу, что делать, чтобы Валери не сердилась? - Что? - удивился Ваня. - Нужно просто как следует мыться перед сном, - сказал папа. - И ноги? – допытывался Ваня. - Где это ты видел, чтобы человек хорошо помылся, а ноги остались немытыми? – засмеялся папа. – Или у тебя есть четыре ноги? Две ноги помыл, а ещё две запасные оставил грязными. - Папа, что ты говоришь! - возразил Ваня. – У людёв четыре ноги не бывает! А ещё врач! Раз ты забыл, сколько у человеков ногов, почитай книжку! - Согласен, - сказал папа. - Но с одним условием. Вы трое тоже почитаете книжку. - Какую? - спросила я. Папа взял с книжной полки книгу и дал мне. - Если что-то непонятно, спрашивайте, - как обычно, предложила мама. Артём. Прошло ещё несколько дней. В один из дней той недели работа у мамы и папы совпала, они оба утром пошли на работу в свой роддом. Лиза. Мы с мужем стояли на крыльце роддома, собираясь войти внутрь. Ко входу в приёмное отделение роддома одна за другой подъехали, дружно завывая сиренами, несколько «скорых». - О, началось в дурдоме утро, - с самым невозмутимым видом пошутил Платон. Почему-то это прозвучало очень смешно, и я рассмеялась. - Началось, - сказала я. – Доктор Земцов, по-моему, Вам сегодня скучно на работе не будет. - Я в этом, товарищ начмед, и не сомневался, - ответил муж. – Да, у меня сегодня, получается, операционный день, несколько плановых кесаревых. Возможно, ещё что-то. Посмотрим. Пойдём работать? - Пойдём, - улыбнулась я. - Лиз, в каком статусе у нас Хуу Шувуу? – осведомился Платон. – Ему нужна няня как интерну, или его уже можно подпускать к пациенткам? - Вообще-то он ординатор, к пациенткам подпускать можно, - уточнила я. – Но он ещё зелёный и неопытный, так что всё же присматривай за ним. - Понял, - кивнул Платон. Платон. Лиза оказалась права – скучно на работе мне действительно не было. Маленький обход моих пациенток в предродовых палатах отделения патологии беременности, потом пятиминутка. После неё - три плановых кесаревых, затем наружный акушерский поворот плода на головку. А ещё двое естественных родов. И те, и другие были своеобразными. - Нет, нет, - сказала молодая роженица с восточной внешностью. – Доктора-женщину, пожалуйста. - Фатима, у Вас договор на роды с дежурной бригадой, - возразил я. – Сейчас дежурные врачи – мужчины. - Но вот же женщина, - показала она рукой. - Маша не врач, - объяснил я. – Она акушерка. Обязанности врача во время родов она выполнять не имеет права. - Позовите доктора-женщину, - настаивала женщина. - Хорошо, я сейчас позвоню нашему начмеду, - ответил я. – Она женщина. Надеюсь, она согласится Вам помочь. Я достал мобильный и набрал номер. Лиза. Зазвонил мой телефон. - Елизавета Юрьевна, - услышала я голос мужа. – У меня пациентка-мусульманка, просит на роды врача-женщину. Вы не очень заняты? Можете прийти в родильное? - Доложите обстановку, Платон Ильич, – попросила я. - Пациентка двадцати лет, первая беременность, срок сорок недель, первородящая, подробно не осматривал, воды отошли минут двадцать назад, схватки идут через пять минут, - произнёс Платон. – Договор на роды с дежурной бригадой. - Сейчас переоденусь и приду, - ответила я… …- У нас нельзя, чтобы женщину смотрел мужчина, - сказала роженица. - Это неправда, - улыбнулся Платон.- Насколько я знаю, Ваша религия допускает, чтобы женщину лечил мужчина. - Женское тело – аурат, обнажаться перед чужим мужчиной – харам, - не соглашалась роженица. – Нельзя. - Можно, - парировал Платон. – Можно. Если рядом нет врача-женщины. Если врач-мужчина осматривает и касается только той части тела, которая необходима для лечения, в родах это живот и половые органы женщины. И если может присутствовать махрам, то есть опекун женщины – муж или брат. Так же и наоборот – при необходимости и женщина может лечить мужчину, и может смотреть на аурат мужчины. - Что такое аурат? – поинтересовалась я. - У женщины почти всё тело, - объяснила роженица, - а у мужчины от пупка до колен. - Роды у Вас не партнёрские, Вашего махрама сюда по медицинским правилам не пустят, - объяснила я, - Ваш муж не сдавал анализы, и поэтому мы не можем быть уверены, здоров ли он. Вы напрасно отказываетесь от родов с Платоном Ильичом, он хороший врач. - Как же без махрама? – роженица всплеснула руками. - Как Вас зовут? – спросила я. - Фатима. - Фатима, я уважаю Вашу национальность и Вашу религию, - я улыбнулась пациентке. – Но послушайте немножко о нашей религии. У нас есть один праздник, во время которого даже незнакомые люди целуют друг друга и называют друг друга братьями и сёстрами. И это не стыдно. Смысл в том, что все верующие как братья или сёстры друг другу. - Интересно, - роженица посмотрела на меня. – Я такого не знала. - Кто может быть махрамом женщины? – спросил Платон. – Муж и брат, так? - Так. - Вашего мужа здесь нет, - сказала я. – Махрам-брат может принимать роды у женщины? - Может, наверное, если это нужно, - сказала роженица. - Фатима, послушайте меня, пожалуйста, - попросила я, решив немного схитрить. – Платон Ильич мой муж, поэтому он не будет думать о Вас стыдно, так, как иногда мужчины думают о женщинах. Он врач, и хороший врач. Я начмед этой больницы и на время Ваших родов назначаю Платона Ильича Вашим временным махрамом. Понимаете? - Как я потом расскажу об этом мужу? – спросила женщина. - А Вы не рассказывайте, - посоветовала я. - Но я не могу врать мужу, - возразила она. - Я не предлагаю Вам врать, - объяснила я. – Я предлагаю Вам просто не рассказывать об этом. Непосредственно ребёнка будет принимать акушерка, она, как Вы видите, женщина. А Платон Ильич как Ваш временный махрам будет следить за Вашим состоянием во время родов. И если понадобится, он будет делать то, что по правилам больницы имеет право делать только врач. Понятно? - Понятно, - женщина кивнула. – А как это будет по-русски – временный махрам? - Названый брат, - улыбнулся Платон. – Ну что, дорогая названая сестрёнка Фатима, давайте будем рожать. Но сначала как врач я должен Вас осмотреть. А как Ваш временный махрам – уверяю Вас, что в моём присутствии доктор будет вести себя прилично. …Пациентка успокоилась и позволила Платону делать его работу акушера-гинеколога. Я подмигнула мужу и вышла. Вернувшись в свой кабинет, я продолжила работу над отчётом. Платон. Фатима родила довольно быстро и легко. Замечательный доношенный здоровый мальчик, девять – десять по шкале Апгар. Вторые естественные роды немного развеселили меня. К роженице подошёл Хуу. Та прочитала на его бэйджике, как его зовут.

ШУВУУ

Хуу Баатаржаргалович.

Она попыталась выговорить отчество Хуу – Баатаржаргалович. Ей это не удалось, и она с хамоватой интонацией выпалила: - Что у вас тут за Х…й Батькович? Ну и имечко с отчеством! Язык сломать можно! Нерусский какой-то, что ли? - Хуу Баатаржаргалович монгол, - ответил я. – Приехал из Монголии. - И нафига он с таким именем припёрся в Россию? - Хуу припёрся в Россию, чтобы поучиться у Платона Ильича, - со смехом ответил ей Хуу… …- Хуу, я буду в ординаторской, если что-то срочное – звони, - сказал я… …Я сидел в ординаторской и пил суутэй цай. В ординаторскую вошла Лиза. - Платон, как там Фатима, родила? - Родила, без осложнений, мальчик, девять – десять, - ответил я. – Лиз, чай будешь? - Буду, - сказала жена, - но мне без соли. И буду тебя сейчас запрягать. - Это как? – удивился я. - Ко мне сейчас приходил Бондарев, - объяснила Лиза. – Сказал, что неважно себя чувствует, отпросился. Поэтому сегодня до конца смены в родильном командовать парадом будешь ты. - Может, не надо? – спросил я. - Надо, Федя, надо, - хихикнула Лиза. – Не возражай, Платоша. Валентин Иванович приболел, я его отпустила домой, пусть сегодня отлежится. Но должен же сегодня днём в родильном отделении кто-то остаться за старшего! Вот ты до вечера и будешь в родильном княжити и всем владети! - Должен, - я усмехнулся. - Эх, тяжела ты, шапка Мономаха… …Мы допили чай, Лиза ушла к себе в кабинет, я решил ненадолго прилечь на пол отдохнуть и даже успел полежать минут пятнадцать. Зазвонил мобильный. - Платон-гуай, - сообщил Хуу, - у Крюковой полное раскрытие. - Сейчас приду, - ответил я и встал с пола… Иван Иванович Поляков, адвокат. Суд назначил меня адвокатом гражданина Выдрина, адвокатом по назначению. Честно говоря, не нравится мне это дело с причинением телесных повреждений молоденьким беременным и с причинением телесных повреждений врачу. И сам гражданин Выдрин мне не нравится. Агрессивный придурок-алкаш. Разумеется, вслух я этого никому не скажу – адвокатская этика запрещает мне плохо отзываться о моём подзащитном или действовать ему во вред. Но ведь я имею право думать о нём всё, что мне заблагорассудится. И думать так мне никто запретить не может… Валентина Ивановна, следователь. - Здравствуйте, Иван Иванович, - поприветствовала я адвоката. – Ну что, давайте вызовем сюда наше подследственное чудо в перьях? - Да, давайте, - кивнул адвокат. Я нажала на кнопку. Вошёл дежурняк. - Выдрина ко мне, на допрос, - сказала я дежурняку. – Приведите, пожалуйста. Платон. Под самый конец смены мне сообщили, что у пациентки Зайцевой, которой я сделал поворот плода на головку, начались схватки. Я поспешил к ней. - Настя, Вы хотите, чтобы я остался и приял у Вас роды? – спросил я. - Платон Ильич, ничего, Вы идите, - спокойно ответила Зайцева. – Вы с утра на работе. Устали, наверное. Да и семья у Вас, скорей всего. Вы идите домой, отдыхайте. А я и с Вашими сменщиками рожу. Какое счастье, что не кесарево! Спасибо, Платон Ильич. - Пока ещё не за что, - не согласился я. – Но я во время следующего дежурства обязательно приду посмотреть на Вашего малыша, договорились? - Конечно. Таня и Олеся, медсёстры, на следующий день утром. - Олеся, ты сегодняшний «Утренний вестник» видела? - Нет, а что там? - Про нашего Монгола снова написали. На, почитай. В несколько строк ПОЗАДИ КРУТОЙ ПОВОРОТ... ====================== Фотоизображение не может быть размещено на этом сайте. ====================== На фото: ординатор родильного отделения родильного дома при областной больнице Платон Ильич Земцов успешно выполнил вчера наружный акушерский поворот плода из поперечного положения в головное, благодаря чему пациентка доктора Земцова смогла родить своего второго ребёнка сама. Если б поворот плода не был осуществлён, 25-летней Анастасии Зайцевой пришлось бы лечь на операционный стол. Ей сделали бы кесарево. После поворота плода на головку операцмя женщине не понадобилась. Настя и её маленький сын чувствуют себя хорошо. Альберт Александрович. - Коллеги, «Утренний вестник» видели? – поинтересовался я. – Земцов прославился. - Что, Альберт Александрович, завидки берут, что о Земцове в газете пишут, а о Вас – нет? – захохотал Максим Викторович. - Как Земцову это удаётся? – задумчиво сказал Лев Борисович. – Когда уже о нас напишут? - Да ну Вас, коллеги, - усмехнулся Архимед Васильевич. – Платон Ильич, вероятно, сейчас дома дрыхнет себе и никого не трогает. Или только проснулся. Говорят, кого заочно обсуждают, тому икается. Помилосердствуйте, коллеги. Представьте, каково будет Платону Ильичу икать во сне или спросонья? Этот вопрос Иоанниди был встречен дружным хохотом. - Коллеги, чесать языки - это здорово, - сказал Заболотин, - но пора и честь знать, а то опоздаем на пятиминутку. Валери. Вечером я рисовала своё домашнее задание к завтрашнему уроку ИЗО. Ваня играл машинкой и жужжал, изображая звук мотора машины. Мама читала какую-то медицинскую книгу. Артём листал атлас мира. Папа одевался, чтобы идти на работу. У него сегодня ночное дежурство в больнице, а завтра с утра он ещё будет принимать пациенток в женской консультации. Это как маленькая поликлиника только для женщин. Неожиданно Артём расхохотался. - Что смешного? – поинтересовался папа. Мне тоже стало интересно – чем может рассмешить атлас? Это ведь не художественная книжка, там только всякие названия. - Титикака, - произнёс Артём. - И что? – спросил папа. - Пап, ты не понял? Тити – кака. - Ничего ты, сынок, в титях ещё не понимаешь, - возразил папа и рассмешил этими словами маму. – Тити – не кака. - Платон, - хихикнув, сказала ему мама, - ну что ты такое говоришь? - Объясняю сыну, что он не прав, - спокойно ответил папа. - Папа, а почему тити – не кака? – развеселился Артём. - Подрастёшь – поймёшь, - папа в шутку сжал двумя пальцами Артёмкин нос. – А пока - расти большой и не будь лапшой! Он погладил Артёма, меня и Ваню по голове, потом подошёл к маме, наклонился и поцеловал её. - Так, детвора, - весело сказал папа из коридора, надевая куртку и обуваясь. – Я на работу. Маму тут без меня сильно не беспокоить и не обижать. И чтобы мыться и спать вовремя и без капризов! - Мы не будем, пап, ты не волнуйся, - пообещала я. - Позвони, пожалуйста, - попросила его мама. - Конечно, - отозвался папа. – Валери, закроешь за мной дверь? Я встала и вышла в коридор. Папа кое-что шепнул мне на ухо. - Поняла? – спросил он шёпотом. – Не забудешь, доченька? - Папа, ну ты что? – тоже шёпотом сказала я. – Разве такое можно забыть? - До завтра, котёнок, - улыбнулся папа. - До завтра, пап, - ответила я. Папа вышел из квартиры, я закрыла за ним дверь… …После того, как Ваня выкупался и уснул, мы с братом посмотрели девятую серию мультфильма о человеческом теле. - Теперь – мыться и спать, - улыбнулась мама, выключив ноутбук. - Тёмненький, пойдём вместе почистим зубы, - предложила я. - А мыться вы тоже вместе будете? – развеселилась мама. – Куда это годится? - Нет. не вместе, - объяснила я. – Мыться будем по очереди. Просто нам с Тёмой надо посекретничать. - Вы решили посекретничать от меня? - мама улыбалась. - Мам, ну могут быть у нас свои детские секреты? – полюбопытствовала я. – Ты не волнуйся, мам, ничего плохого. - Ну ладно, идите секретничайте, - позволила мама. – Чур, водой в ванной не баловаться! - Только ты не подслушивай, мам, - попросил Артём. - Не буду, - ответила мама. Мы с братом отправились в ванную и почистили зубы, а потом я прошептала брату на ухо то, что мне сказал папа. - Блин! – засмеялся Артёмка. – Как я об этом сам не подумал? Лиза. Дети уснули. Я ещё немного почитала, потом выпила стакан молока и приняла душ… …Я уже лежала в постели. Негромко – на ночь я всегда убавляю громкость звонка – зазвонил телефон. - Лизонька, я тебя люблю, - сказал Платон. - Платоша, я тебя тоже очень люблю, - ответила я. – Как дела в родильном? - В Багдаде всё спокойно, спокойно, спокойно, - тихо пропел Платон. – Спокойной ночи, милая. Я положила телефон на тумбочку, устроилась поудобнее, немного погладила живот, успокаивая малышей в нём, и заснула… Платон. Да уж, в Багдаде всё спокойно, усмехнулся я, поговорив с Лизой. Покой нам только снится – обычная «весёленькая» роддомовская ночь, когда с трудом удаётся выкроить время, простите, на естественные надобности. Да-да, Лизе я звонил из туалета, и ничего смешного в этом нет. Дежурный ординатор в родильном отделении, во время дежурства болтающий на виду у всех по телефону почти ночью – это не комильфо. - Платон Ильич то, Платон Ильич сё, - говорили то роженицы, то акушерки. Я направился к двери. - Платон Ильич, - сказала дежурная акушерка. – Уходите? Надолго? - Оля, да ёлки зелёные! - полушутливо возмутился я. – Ни минуты без меня обойтись не можете? Имею я право сходить пописать? - Ааа… Ну… Конечно, имеете, - акушерка хихикнула… …В туалете я достал из кармана телефон и позвонил Лизе. А затем со спокойной совестью проделал тот самый фокус, под предлогом которого я и пришёл в это чудное помещение. Вымыв руки, я вернулся в родзал. - Платон Ильич, - чуть слышно пошутила акушерка Оля – С приятным облегченьицем! - Прибью! – так же тихо пригрозил я. Разумеется, делать этого я не собирался, и Оля поняла. Я поблагодарил её за это смешное поздравление, мы немного посмеялись вместе, а затем пошли к роженице. - Платон Ильич, полное раскрытие, - сообщила Оля. - Замечательно, - сказал я, а затем посмотрел на роженицу и заговорил с ней. – Инна, слушайте меня внимательно. Сейчас Вам нужно будет тужиться. Делаете глубокий вдох, затем прижимаете голову к грудной клетке и начинаете тужиться на низ. - Как это «на низ»? - не поняла молоденькая роженица. - Так же, как Вы тужитесь, когда Вам нужно по-большому, - объяснила ей акушерка. - За одну схватку нужно потужиться три раза, - добавил я. – В лицо тужиться не надо. Щёки не раздуваем, зубы не сжимаем. Не орём. В глаза тоже не тужимся, а то у Вас после родов будут красные глаза. А под глазами – такие синяки, что любая панда позавидует. - Доктор, не смешите меня, - роженица ойкнула. - Схватка, - сказала Оля. - Отлично. Инна, как сказал Гагарин, «поехали!» Тужьтесь! Сильнее!.. Молодец… Давайте ещё раз… И ещё раз… Молодец, отдыхайте! …Ещё схватка, и ещё. Детский крик. - Кого родила? – спросил я у женщины. - Девочку, - счастливо улыбнулась она... …Я осмотрел родильницу. Есть небольшие разрывы. Шью. - Платон Ильич, Вы где? – закричала из коридора коллега-женщина. - В рифму отвечать не буду, – негромко сказал я, акушерка и родильница засмеялись, а я откликнулся, - тут я, во втором родзале!.. …Да-да, второй родзал. Тот самый, в котором я когда-то принимал роды у Вари Юдиной и, переволновавшись за неё, от сильной боли в спине грохнулся на пол. Но это было несколько лет назад. А сейчас я здоров, у меня ничего не болит. Падать на пол? Спасибо, что-то не хочется… …Почти вся ночь у меня прошла примерно так же. Родились трое малышей. Под утро по «скорой» привезли ещё одну роженицу. Поначалу всё было хорошо, Валентин Иванович уложил её делать КТГ. Минут через пятнадцать её поведение изменилось. Я посмотрел на неё, и мне стало тревожно. Ещё примерно через минуту возникло очень сильное ощущение опасности. Посмотрев на показания кардиотокографа, я понял, что чувство опасности возникло у меня не случайно. - Оля, - сказал, Бондарев, - слабость родовой деятельности, будем стимулировать окситоцином. - Нет, - рявкнул я. – Нельзя окситоцин! Оля, операционную, немедленно! Анестезиолога, неонатолога в оперблок! Быстрее!.. …Выглянув в коридор, я заорал: - Шувуу, бегом сюда! Примчался Хуу. - Роженицу срочно в операционную! – сказал я. …Женщина уже лежала на операционном столе. Мы с Хуу заканчивали готовить руки к операции. Вошёл Валентин Иванович. - Я всё же считаю, что необходимо не кесарево, а стимуляция окситоцином, - произнёс он. - Нет! – возразил я. – Кесарево! - Я полагаю, Платон Ильич. Вам следовало бы посоветоваться со мной как с заведующим отделением, прежде чем… - начал было Бондарев. Ну, сейчас начнёт разглагольствовать… После перенесённого несколько лет назад инфаркта Бондарев стал весьма разговорчив. Некогда слушать, каждая минута дорога, пронеслось у меня в голове, у пациентки тотальная дистоция матки, женщине тридцать пять лет, и вдобавок сердцебиение плода стремительно падает. Придётся нахамить заведующему. - Пшёл на х..! – спокойным полушёпотом сказал я Бондареву, затем повернувшись к Шувуу, добавил погромче, - чего стоишь? Идём кесарить. Я вошёл в операционную. За мной – Хуу. - Платон Ильич, я умываю руки! – возмущённо заявил завотделением мне вслед. – И утром я напишу на Вас докладную начмеду!.. …- Платон Ильич, анестезия действует, - сказал анестезиолог. – Можете начинать… …- Скальпель. – потребовал я… …- Ёжки-поварёшки, - в сердцах сказал неонатолог Виктор, «раздыхивая» новорождённого мальчика, - это просто чудо, что успели, ещё бы минута-другая – всё, не спасли бы мальчонку. Да дыши же ты, парень! Дыши! Словно откликнувшись на эту очень эмоциональную просьбу неонатолога, ребёнок сделал первый вдох – закричал… …Закончив операцию, я посмотрел на часы, висевшие в коридоре отделения. Моя смена закончилась. Кто-то дружески хлопнул меня ладонью по плечу. Я обернулся. - Доброе утро, коллега, - поприветствовал меня «Винни-Пух» и в шутку осведомился, - как прошла смена? - Как в приличном роддоме, - отшутился я, пожав ему руку. – Обычная ночная смена – ни чихнуть, ни вздохнуть. Развлекайтесь, Виталий Николаевич, теперь Ваша очередь, а я пошёл. - Куды? – взял меня за карман Виталий Николаевич. – Стоять! Кто мне смену сдавать будет? Мы засмеялись. Сдав ему смену, я сказал: - Я в ординаторскую. Если понадоблюсь, звоните. - Платон Ильич, Вы домой? – поинтересовался Пухтий. - Какое там домой, - не согласился я. – Я же сказал, в ординаторскую. У меня сегодня после пятиминутки ещё приём в женской консультации. - Виталий Николаевич! – позвала его акушерка. – Подойдите, пожалуйста, скорее сюда! Он поспешил на зов, а я отправился в ординаторскую… …Там я включил ноутбук и воспользовался интернетом. Есть парочка очень важных дел, не терпящих отлагательства, и их нужно успеть сделать до пятиминутки…