ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Вита Игоревна. Мы собрались в кабинете начмеда и заняли свои места у стола. Один стул оставался незанятым. - Где Земцов? – спросила Елизавета Юрьевна. Все переглянулись – никто не знал. - Ну что ж, Платона Ильича не ждём, - произнесла Филатова. – Вопросов, которые надо обсудить, много. В общем, коллеги, поехали кататься. В дверь постучали. Затем дверь открылась и появился Платон Ильич: - Доброе утро, - сказал он, держа левую руку за спиной, - могу поприсутствовать? - Платон Ильич, почему Вы опаздываете? - осведомилась Филатова. - По уважительной причине, - Земцов перенёс руку вперёд. У него в руке был красивый букет красных хризантем. Платон Ильич подошёл к начмеду. - Елизавета Юрьевна, с днём рождения! – Земцов с улыбкой посмотрел на свою жену. Все смущённо переглянулись. Я хлопнула себя ладонью по лбу. Вот голова два уха! Как я могла забыть??? Ну я ладно, я беременна. У меня во время беременностей память девичья, но остальные-то? У Филатовой сегодня день рождения, а никто, кроме её мужа, об этом не вспомнил… - Спасибо, Платон Ильич, - начмед встала, приняла из рук Земцова букет и улыбнулась, а потом обвела нас всех озорным взглядом и поцеловала мужа. Затем она достала из шкафчика вазу, налила в неё воды из кулера и поставила цветы в вазу. Потом она села на своё место. Земцов всё ещё стоял. - Сядьте, Платон Ильич, - сказала Филатова. Он прошёл к своему обычному месту и опустился на стул… Валентин Иванович. Когда пятиминутка почти закончилась, я достал из кармана лист с написанной докладной на Земцова, расправил его и положил на стол. Не очень хочется портить Филатовой настроение в день рождения, но придётся. Что это такое, подумал я, Земцов намного моложе меня и он мой подчинённый, почему он игнорирует мои назначения и позволяет себе посылать меня матом?! - Коллеги, у кого-нибудь есть вопросы или какая-нибудь важная информация? – спросила начмед. Я встал. И только собрался открыть рот… Земцов посмотрел на меня, усмехнулся и тоже встал. - Минуту внимания, - сказал он. – Коллеги, я при всех приношу извинения Валентину Ивановичу за то, что сегодня ночью на рабочем месте послал его… скажем так, в нецензурном направлении. Валентин Иванович, простите меня, пожалуйста. Я не имел намерения оскорбить Вас. Была экстренная ситуация, состояние роженицы и плода вызывало очень серьёзные опасения. Извините великодушно, не было времени разводить политес. - Платон Ильич говорит правду, - подтвердил неонатолог Виктор Владимирович. – Если бы операция началась хоть на две минуты позже, женщина могла потерять ребёнка. Я посмотрел на Платона Ильича и на Виктора и… я понял: он действительно не хотел меня оскорбить, послал только по необходимости. Скомкав лежащую на столе докладную, я выбросил её в корзину для бумаг. - Так, а теперь обо всём подробно! – приказала начмед. Я коротко рассказал обо всём произошедшем. - Платон Ильич, а Вы что скажете? - поинтересовалась Елизавета Юрьевна. - Минуточку, - ответил Земцов, сходил в ординаторскую, принёс карту пациентки и отдал Филатовой. Начмед зачитала вслух записи в карте. - А вот это лента записи КТГ, - Земцов вытащил из кармана и положил на стол бумажную «простыню», записанную с кардиотокографа. Все встали и стали изучать запись КТГ. - Вот в этот момент, - Земцов карандашом указал на записи, в какой именно, - Валентин Иванович предложил стимуляцию окситоцином, а я отменил его назначение и принял решение об экстренном родоразрешении оперативным путём. Мне ассистировал Хуу Баатаржаргалович. Когда я мыл руки перед операцией, чтобы не терять время на дискуссию, вынужден был послать Валентина Ивановича на… Земцов не договорил, но весьма красноречиво посмотрел на нашего монгольского коллегу. Все грохнули. Хуу на удивление быстро понял смысл молчаливой шутки Земцова и хохотал громче всех. Полупанова, видимо, шутку не поняла и ошалело таращила глаза на всех присутствующих. - Я так понимаю, Валентин Иванович выбросил докладную на Платона Ильича, - улыбнувшись, сказал Виталий Николаевич. – Формально Валентин Иванович был прав, написав докладную. Но фактически – прав Платон Ильич. Как же так, Валентин Иванович? Ладно мы, но Вы ведь из нас самый опытный. Как же Вы так опростоволосились? Здесь же всё ясно видно. Я просмотрел записи в карте и ленту записи КТГ и охнул – ну да, правильно Земцов меня послал, он прав, разговаривать времени не было. - Старый дурак! – в сердцах ругнулся я на самого себя, а затем посмотрел на Земцова. – Платон Ильич, Вы правильно сделали, послав меня. При тотальной дистоции матки родостимуляция может привести к фатальным последствиям вплоть до разрыва матки у женщины и летального исхода у плода из-за гипоксии. Благодаря Вам этого не произошло. Мир? Я протянул ему руку для рукопожатия. - Мир, - улыбнулся он, пожимая мне руку. – Но вообще-то я с Вами и не ссорился. - Мальчика «раздышали», состояние стабильное, - сказал неонатолог, - наблюдаем. - Ну и что мне с вами делать, с делающими неверные назначения… - Филатова посмотрела на меня, а затем взглянула на Земцова, - …и матершинниками? Ну что такое, коллеги? Детский сад! - Елизавета Юрьевна, - предложил Архимед Васильевич. – я думаю, Валентин Иванович понял, в чём заключалась его ошибка в ночную смену. С Платоном Ильичом Вы как-нибудь разберитесь по-семейному. А мы пойдём работать. - Принимается, – улыбнулась Филатова. - Идите работать, коллеги. Платон Ильич, задержитесь, пожалуйста… Лиза. - Платон, ну и что мне с тобой делать? – укоризненно спросила я. Платон быстро подошёл ко мне и обнял. - Делай со мной, что хочешь, милая, - тихо сказал он, – только не бросай меня в терновый куст. Я хихикнула, вспомнив детскую сказку о зайце, который сумел спастись от хищника, попросив не бросать его в терновый куст - и как раз туда был брошен, и спокойно убежал. - Вот именно туда и брошу! – смеясь, пригрозила я. – Платоша, спасибо за цветы. Чудесные хризантемы… - С днём рождения, Лизонька! – ещё раз поздравил меня муж и, забрав с собой карту пациентки, вышел. Платон. Едва я оказался в коридоре, зазвонил мой мобильный. - Платон, когда Лизе нужно делать очередное УЗИ? – спросил Архимед. – Мы же смотрим вашу двойню два раза в месяц. - Сегодня, а что? – полюбопытствовал я. - Мне только что позвонили две пациентки, одну сегодня не отпустили с работы, вторая приболела, – объяснил Архимед. – Обе перенесли обследование на другой день. В общем, примерно час я свободен, если надо на УЗИ, приходите. - Понял, - ответил я. Иоанниди отключился, я сунул телефон в карман и вернулся в кабинет к Лизе. - Товарищ начмед, - пошутил я, - доктор Иоанниди приглашает к себе в течение часа, обещает показать интересное кино. - Тогда прямо сейчас и пойдём, - поняв намёк, предложила Лиза. – Не будем тянуть, а то через полчаса у меня в ушах булькать будет. Мы переглянулись, Лиза встала, и мы отправились в кабинет к Архимеду. Архимед. Лиза лежала на кушетке, я водил датчиком прибора по её животу. Платон стоял рядом. - Беременность маточная, прогрессирующая, акушерский срок – двадцать четыре недели, развитие обоих плодов соответствует сроку беременности, данных за наличие каких-либо патологий нет, - сказал я. – Кровоток в пределах нормы, плацента функционирует соответственно сроку беременности. Количество околоплодных вод в норме, маловодия или многоводия не наблюдаю. Шейка матки в норме, не укорочена. Я смотрел на монитор прибора. Передо мной на мониторе было лицо плода. Аппарат был новый, с функцией 4D, и я решил опробовать эту функцию. Плоское эхографическое изображение на мониторе стало выглядеть объёмным. Я посмотрел на Филатову и Земцова. В коридоре что-то упало, Платон обернулся и теперь стоял ко мне в профиль. Я перевёл взгляд с его профиля на монитор и захохотал. - Что смешного? - поинтересовалась Лиза. Вместо ответа я повернул к ней монитор. Причина моего смеха была проста – было очевидно: очертания личика плода имели явное сходство с профилем Платона, хотя и выглядели мягче и нежнее. - Попались, голубчики, - пошутил я. – Лиза, я теперь знаю, от кого у тебя детишки. - Ой, как неудобно вышло, - Лиза поддержала мою шутку. - Когда ребёнок похож на соседа – вот это действительно неудобно, - улыбнулся Платон, - а тут - ничего неудобного. Мои детишки, на меня и похожи… …Я выключил функцию 4D и стал обследовать второй плод. На мониторе видна была ладошка. Пять пальчиков, потом три. Увидев это, Платон и Лиза переглянулись и засмеялись. В ответ на мой вопрос, что их насмешило, они рассказали мне одновременно и грустную, и очень смешную историю о бывшей не совсем психически здоровой пациентке, которая была беременна якобы от инопланетянина Зузу… - …Платон соврал ей, что у её ребёнка по три пальца на руках и по шесть на ногах, - произнесла Лиза. - Так вот же – тоже три пальчика, - улыбнулся я, показывая на монитор. - Лиза, и как это понимать? – Платон сделал смешную рожицу. - Я с Зузу не спала, - со смехом возразила ему Лиза. Ладошка плода на мониторе разжалась. Пять пальчиков, как и должно быть. Мы втроём посмеялись и немного поболтали о всякой всячине, пока я писал врачебное заключение. - Жду на следующее УЗИ через две недели, - пригласил я. Платон. Выйдя из кабинета УЗИ, Лиза направилась к туалету, а я пошёл в свою смотровую номер два. Через несколько минут в дверь постучали. - Доктор, можно? – весело спросила жена. - Заходите, Филатова, заходите, - таким же тоном ответил я. – Как самочувствие? Жалобы есть? Жалоб у Лизы не нашлось. Взвешивание, измерение массы тела, измерение живота, выслушивание сердцебиения акушерским стетоскопом… - Растём потихонечку, - сказал я и погладил Лизин живот… …После осмотра мы сидели у моего рабочего стола. - Доктор, я вспомнила, - хихикнула Лиза. – Есть жалоба. - Какая? - Когда закрою глаза – ничего не вижу. - Филатова, - улыбнулся я, - с этим не ко мне, а к окулисту. Ещё на что-нибудь жалуетесь? - На мужа – опаздывает на пятиминутку и матерится на работе, - засмеялась Лиза. - Я думаю, это не опасно, пройдёт, - сказал я. – А если не пройдёт… Вы же врач, верно? Если у Вашего мужа это не пройдёт, пропишите ему выговор. И постарайтесь не заразиться от него. - Принимается, - ответила Лиза. – Платоша, где ты в такую рань взял хризантемы? - Лизонька, я просто нашёл в интернете сайт местного круглосуточного цветочного магазина, позвонил по указанному на сайте телефону и заказал, а курьер привёз. Поэтому я и опоздал на пятиминутку – ждал курьера. Не мог же я, в самом деле, оставить жену без подарка в день рождения! Я выписал Лизе направления на анализы к следующему приёму и немного скорректировал ей схему приёма витаминов для беременных – добавил к ним ещё один витаминный препарат. Потом Лиза ушла к себе, а я начал приём пациенток… …У Марии Думанской тридцать семь недель. Недавно выписавшись из стационара, она пришла делать КТГ и заодно - на приём ко мне. Результаты КТГ и анализов в этот раз были хорошими. Осмотрев её, я дал ей бланки направлений на анализы и сказал, что жду её на приёме через неделю… …Катя Иоанниди. Двадцать восемь недель. Результаты анализов, самочувствие и настроение – замечательные. Жалоб нет. Осмотр, направления на анализы к следующему приёму… …На приёме четырнадцатилетняя девочка с мамой. Жалобы на тошноту, головокружения, задержку менструации. По результатам осмотра на кресле – девочка беременна, срок – одиннадцать недель. - Партнёр старше? - спросил я. - Да, - ответила девочка. Я взял телефонную трубку и уже собирался звонить в полицию, но сообразил, что сначала нужно спросить, сколько лет парню. - Сколько ему лет? - Ему тоже четырнадцать, - девочка была смущена. – Серёжка старше на один месяц. Это мой одноклассник. Мы дружим и часто делаем домашние задания вместе. - Вот и сделали! – фыркнула мама девочки. – Ляльку. - Это по какому предмету сейчас такие домашние задания? – полюбопытствовал я. – Когда я учился в школе, нам такого не задавали. Девчонка хихикнула. Я отправил девочку и сопровождавшую её мать на УЗИ, сам с ними не пошёл, посчитал это неуместным. После УЗИ мать и дочь вернулись в мой кабинет. Обследование, проведённое Архимедом, подтвердило мой диагноз – девочка беременна, одиннадцать недель. - Что Вы думаете по поводу беременности Вашей дочери? – спросил я у женщины. - А что тут думать? – женщина вздохнула. – Надрать бы и ей, и её парню пятую точку, но, боюсь, в данной ситуации это не поможет. Насколько я знаю, первая беременность неприкосновенна – иначе впоследствии могут быть очень серьёзные проблемы «по-женски». Что ж тут думать. Раз забеременела, пусть вынашивает и рожает ребёнка. Мы с мужем поможем ей. - Мудрое решение, - заметил я. - Мам, я боялась, что ты будешь меня ругать. – сказала девочка своей матери. - Ну отругаю я тебя – и что? – спокойно сказала та. – Раньше надо было тебя ругать, чтобы головой думала, а сейчас уже поздно ругаться. А с Серёжкиными родителями я ещё поговорю!.. …Следующая пациентка – Екатерина Сергеевна Савчук. Расстроенная, зарёванная, слёзы в три ручья. Я налил в стаканчик воды из кулера и подал ей. Она выпила воду и немного помолчала, пытаясь успокоиться. - Что-то случилось? – как можно более участливо спросил я. - Бондарев, - ещё всхлипывая, ответила Савчук. – Бондарев случился. Отказался жениться и говорит делать аборт, а я не хочу! Не хочу, понимаете? - Понимаю, - кивнул я. Мне было и смешно, и неудобно смеяться – я и предположить не мог, от кого беременна Савчук. Обычно я не интересуюсь, от кого забеременела та или иная пациентка. Но Савчук сама выдала свою тайну. Ну и ну… - Я уже много лет в разводе, думала, что-то сложится с Бондаревым, - продолжила Савчук. – А он… Старый я уже, говорит, не надо мне пелёнок, иди делай аборт. Да пошёл он! Старый кобель! И без него обойдусь! - Вам есть кому помогать? - Я же работаю, - слабо улыбнулась Савчук. – Извините, Платон Ильич, у меня, наверное, косметика потекла. Можно я у Вас тут умоюсь? Я разрешил. Савчук умылась и вытерла лицо салфеткой, затем вернулась к моему столу. - Что Вы решили? – осведомился я. - Рожаем? - Да, рожаем, - кивнула Савчук. - А Бондарев? - А Бондарев пусть идёт в… Или на! Я улыбнулся – несколько часов назад я уже послал Валентина Ивановича в непристойном направлении. Теперь, похоже, ему придётся прогуляться ещё раз, и что-то мне подсказывает – направление для его новой прогулки вряд ли будет более приличным… …Ещё одна пациентка, вторая, третья… …До окончания приёма пациенток осталось совсем немного времени. В коридоре было пусто. Я решил немного размяться – сначала слегка потянулся сидя. Затем я встал и немного прошёлся по смотровой. Зазвонил мобильный. Я не даю свой личный номер всем и каждому, и не очень люблю отвечать на звонки с незнакомых номеров. Но в этот раз интуиция подсказала мне: на этот звонок нужно ответить. - Привет, Платон! – услышал я до боли знакомый голос. – Я здесь, в городе. Ты сейчас занят? Можно прийти к тебе? - Я на работе, - возразил я. - Я знаю, - прозвучало в ответ. – Я здесь, внизу. - Я сейчас спущусь. - Нет, мы сейчас поднимемся к тебе. - Кто это мы? - Я и Аня. - Почему ты звонишь с нового номера? - У меня теперь новая симка, местная. Я посмотрел на высветившийся номер, улыбнулся, добавил этот номер в список контактов и добавил рингтон – мелодию, которая в моём сознании связана со звонившим мне человеком. Воспоминания детства остаются с нами всю жизнь. «Менуэт» Боккерини для меня всегда звучит из детства, и он ассоциируется у меня с тем, кто мне только что позвонил - я очень люблю этого человека. Но кто такая Аня? Ах да, я вспомнил… Дверь смотровой открылась. Вошёл тот, кто мне только что звонил. Я бросился к нему. Мы крепко обнялись. - Юрка! - Платон! - Юрка! Как я по тебе соскучился! – сказал я. – Да тише ты, медведище, облапил – не вздохнуть. И не хлопай по спине. - Думаешь, я не соскучился? – улыбнулся Юра. – Это я медведище? Сам меня стиснул ни вдохнуть ни охнуть, а ещё что-то возникаешь. Знакомьтесь, мои хорошие. Аня, это Платон. Платон, это Аня. …Для тех, кто не понял, Юра – мой брат. Мамы у нас разные, а вот папа общий. Юра старше на год и девять месяцев. Его мама не горела желанием растить его, оставила его папе и умотала искать счастья в личной жизни. Через год после рождения Юры папа женился на моей маме. Мама не испугалась того, что у папы уже был малыш, и вышла за папу замуж. Я – дитя первой брачной ночи, я родился ровно через девять месяцев после свадьбы моих родителей. Мы с Юрой росли вместе. Почему я поставил на звонки от него «Менуэт» Боккерини? Всё просто: в детстве Юра очень любил его, часто слушал его на грампластинке, и очень радовался, когда однажды кто-то подарил ему музыкальную шкатулку с этой мелодией. Аня – Юрина жена. - Вы что, двойняшки? – спросила Аня, от удивления вытаращив глаза. - Нет, - не согласился я. – Мы братья. Единокровные. Что мы стоим, садитесь скорее. - Платон, у нас к тебе просьба, - сказал Юра. - Какая? - Ты же знаешь, что я в шестнадцать лет заболел «свинкой», а она дала осложнение – двухсторонний орхит? - Я помню. - Значит, ты поймёшь, к чему я клоню. Мы с Аней очень хотим ребёнка. Но от меня Аня родить не сможет. У меня азооспермия, и в моём случае она не лечится. У тебя ведь есть дети? - Есть. - Слушай, братуха, помоги, а? Сил моих нет смотреть, как Анютка слезами умывается. Пусть она хоть от тебя родит. Прошу, пожалуйста, подари нам ребёнка. - Как ты себе это представляешь? – спросил я. – Я женат, люблю свою жену. Изменять ей не собираюсь. - А разве я предлагал тебе это? – поинтересовался Юра. – Существуют другие способы. - Ты имеешь в виду искусственную инсеминацию спермой донора? - Да, - Юра кивнул. – Но понимаешь, Платошка, я хочу, чтобы ребёнок был мне хоть немножко родным по крови. Ребёнок от незнакомого донора мне кровным родственником не будет. А мне хочется, чтобы был маленький родной человечек, понимаешь? Поэтому я прошу об этом тебя… - Да, я тоже хочу, чтобы ребёнок был Юре родным по крови, - попросила Аня. – И, может быть, возможно сделать это сегодня? Я отслеживала овуляцию с помощью тестов. Вот. …На стол передо мной лёг пакетик с несколькими использованными тестами на овуляцию, а затем пачка бланков с результатами всевозможных обследований. Аня полностью здорова. …Я задумался. Понятное дело, Юра просит меня подарить им ребёнка не от хорошей жизни. Я очень люблю его, и в общем-то я могу ему помочь. Ему и его Ане. Но… Лиза. Это самое главное. Больше всего на свете я хочу, чтобы Лиза была счастлива. И не хочу обижать её. Я могу помочь Юре и Ане. Но сначала я должен узнать, что об этом думает Лиза… - А ну-ка пойдём к нашему начмеду! - сказал я. - Зачем? – удивились Юра и Аня. - За сеном! – улыбнулся я. – Пойдёмте, пойдёмте, с женой познакомлю. - Не понял, - Юра посмотрел на меня. – Зачем, чтобы познакомиться с твоей женой, надо идти к начмеду? - Начмед – моя жена, - объяснил я. - Так бы сразу и сказал! - усмехнулся Юра. – Идёмте. Лиза. В дверь постучали. Вошла незнакомая мне женщина, потом Платон, но почему-то в военной форме, и наконец Платон в медицинском костюме и халате. Это ещё что такое? Я подумала, уж не схожу ли я с ума. Так, стоп. Платон в белом халате. Тогда кто в военной форме? - Вы что, двойняшки? – удивилась я. - Нет, мы единокровные братья, - сказал Платон. – Лиза, это мой брат Юра и его жена Аня. Нам всем вместе надо поговорить. И раз мы родня, давайте сразу между собой на ты. Я предложила гостям сесть. - Юра, я вижу у тебя петлицы с эмблемой медслужбы, - сказала я. – Врач? - Врач, общая и военно-полевая хирургия, - ответил он. - Перевели сюда. Но я подумываю увольняться. Надоело мотаться по военным гарнизонам и оперировать чуть ли не кухонным ножом. Уволюсь из армии, сниму форму и устроюсь в обычную гражданскую больницу. Возьмёте? - В хирургии есть вакансия ординатора, - улыбнулась я. – Могу попридержать вакансию две-три недели, пока ты будешь увольняться. Учти, у гражданских пенсия по возрасту позже, чем в армии. - Я знаю, - ответил Юрий. – Но в армии и надоело, и тяжеловато мне. Была травма ноги, постоянная армейская шагистика уже напрягает. Платон коротко обрисовал мне суть ситуации. - Ну что ж, пусть обратятся в наш центр репродуктологии для проведения искусственной инсеминации, Квитко и Любавин подберут донора из базы центра. - Лиза, ты не поняла, - негромко сказал Платон. – Они не хотят ребёнка от анонимного донора. Они хотят ребёнка от меня. Я могу им помочь, и сегодня есть шанс, что всё получится. Но я не хочу быть перед тобой лгуном и подлецом. Что мы им скажем, милая? Да или нет? …Я смотрела на них и думала. Платон. Меня поразила глубокая порядочность мужа – он мог бы выполнить просьбу своего брата и его жены у меня за спиной, но предпочёл, чтобы я знала. Я вздрогнула, сравнив это с одним своим воспоминанием – Рома Широков, у меня на глазах флиртовавший с Надей Ставицкой, и Платон, сделавший всё, чтобы помогая брату, не обидеть меня. Юрий. С каким достоинством держится этот мужчина – не так-то просто признаваться, что он не может иметь детей, самому предлагать вариант с донором и идти на такие уступки ради счастья жены. Анна. Я посмотрела на миловидную молодую женщину, глаза которой с надеждой смотрели на меня. В моём животе начали активно толкаться дети. Это и решило всё… - Да, - сказала я. – Но как это сделать, чтобы завтра об этом не знала вся больница и облздрав в придачу? Любавин может рассказать своей жене. Если расскажет Квитко – Полупанова тут же раззвонит по всей больнице. Мне скоро в декрет. А тебе тут работать. - Лиз, ты чего? – улыбнулся Платон. – Любавин же в командировке, на конференции эмбриологов. А с Квитко или договоримся, чтобы не рассказывал Полупановой, или сделаем окольными путями. Дверь распахнулась, вошёл Лев Борисович. - Извините, забыл постучать, - сказал он. - Проходите, Лев Борисович, есть разговор. Квитко сел. Я коротко изложила ему суть дела. - Для внутриматочной инсеминации мы используем криоконсервированную донорскую сперму, - рассказал Квитко. – Но размораживать и использовать такую сперму можно только через полгода после того, как донор её сдал. Вас, как я понимаю, это не устраивает. Для использования свежей донорской спермы необходимо предварительное обследование женщины и центрифугирование плюс специальная подготовка донорского материала. Другой вариант – искусственная инсеминация свежей спермой по методике искусственной инсеминации в домашних условиях. Не внутриматочная – внутривлагалищная. Это можете сделать хоть дома, хоть здесь в больнице на гинекологическом кресле. Потребуется стерильный контейнер для анализов и шприц-«десятка». Сперму путём мастурбации нужно собрать в контейнер, дать ей постоять минут десять - пятнадцать для разжижения, потом шприцем плавно ввести во влагалище женщины. Не в шейку матки! После процедуры женщина должна полежать, не вставая, примерно полчаса. Эффективность немного ниже, чем при внутриматочном способе. Но, может быть, всё получится с первого раза. - Лев Борисович, можете не рассказывать об этом супруге? – спросил Платон. - Само собой, - согласился Квитко. – Думаете, не знаю, что Витася моя – та ещё сорока? Нет уж. В этом случае – меньше знает, лучше спит. - А где, прошу прощения, собирать… ммм… биоматериал? – осведомился Платон. - Как где? – ответил Лёва. - В нашей «тайной комнате». Там все условия: душ, удобная кушетка, журналы и фильмы для взрослых. Видеокамер нет, можно закрыться изнутри. Идёмте. Лев Борисович положил на стол передо мной заявку на расходные материалы для лаборатории и вышел. - Лиз, я оставлю халат у тебя на вешалке, - Платон снял халат. Я кивнула. Подойдя ко мне, он прошептал мне на ухо: - Лизонька, я буду думать о тебе. Я улыбнулась. - Иди, не заставляй родню долго ждать. - Я позвоню, после моего звонка пусть идут ко мне в смотровую… Платон. Я заперся в «тайной комнате» центра репродуктологии. Затем осмотрелся. У входа небольшой «предбанник», за ним сама комната. Рядом с кушеткой небольшой столик. На нём стопка журналов с фотографиями обнажённых женщин и пульт для просмотра видео. Тут же на столике кое-что полезное – лист бумаги с инструкцией для доноров. Я прочитал инструкцию. Всё понятно, так и сделаю. Журналы и видео с чужими женщинами меня не интересуют. Не люблю. Я разделся и закрыл глаза, представляя себе близость с Лизой… …Через несколько минут я привёл себя в порядок, оделся и, дождавшись, пока успокоится дыхание, вышел из «тайной комнаты». - Платон Ильич, зайдите, - помахал мне рукой Лев Борисович. Я зашёл. - Платон Ильич, дайте взглянуть, годится ли материал, - улыбнулся Квитко. – По всем правилам, так уж и быть, исследовать не буду. Я дал ему контейнер. Он капнул несколько капель на предметное стекло и некоторое время смотрел в окуляр. - Хм… Очень даже… Платон Ильич, а Вы не хотели бы быть донором нашего центра? Фенотип у Вас красивый, да и под микроскопом - огого. - Нет. причём категорически, - не согласился я. – Этот раз - исключение. Помочь семье брата я согласен, посторонним – нет. Не рассказывайте, пожалуйста, Вите Игоревне. - О чём? – улыбнулся Квитко. – Я ничего не знаю. – И вообще, Платон Ильич, шли бы Вы к себе. Пришли тут, показываете неизвестно чей биоматериал, работать мешаете. В общем, идите отсюда, я ничего не видел и ничего не знаю. Вы можете мне доверять. Молчу. Лиза. Зазвонил мой телефон. - Это Платон, - сказала я Юре и Ане. – Вы можете идти к нему в смотровую. Платон. - Всё, Аня, теперь полчаса полежи, - сказал я. Полчаса мы втроём – мы с Юркой у стола, Аня на кресле за ширмой – трепались обо всём на свете. - Аня, никаких тяжестей, - порекомендовал я. – Юра, Ане пока необходим половой покой. Через две-три недели, лучше через три, нужно будет сделать тест на беременность. …Брат с женой ушли. Я отправился в ординаторскую, попил чаю и поработал с медицинской документацией. Зазвонил телефон на столе. - Платон, не уходи пока домой. – попросила Лиза. – Звонили из облздрава. Скоро приедет комиссия по твою душу. - Лиз, с какого перепугу? - По поводу жалобы Гладкова, - ответила жена, - и, по-моему, по поводу кесарева умершей. - Не было печали, так купила бабка порося, - пошутил я. – Понял. - Зайди ко мне, твой халат у меня на вешалке… Вита Игоревна. - Олесь, ты не представляешь себе, что я сегодня видела! – сказала я дежурной медсестре. - Что? - Выхожу я сегодня из своей комнатки – и обалдела. Наш Монгол зачем-то надел военную форму, пришёл с какой-то незнакомой бабой, ещё и спросил у меня, в каком кабинете он принимает. Интересно девки пляшут! Я на него уставилась. На втором этаже, говорю, там найдёте. Он и пошёл с этой бабой к себе наверх. Вот что за дурацкие шутки в рабочее время? - Вита Игоревна, - засмеялась Олеся. – Может быть, это был не Земцов, а какой-то очень похожий на него мужик? Ну сами подумайте, зачем ему Вас так разыгрывать? Сегодня ведь не первое апреля. - Вот голова два уха! – сказала я. – И правда, наверное, кто-то похожий на Земцова. Олесь, как ты думаешь, кто бы это мог быть? Лиза. Платон вошёл ко мне в кабинет и надел свой халат. - Платон, ты руки мыл? - пошутила я. - Сам знаешь после чего. - Ты не поверишь, мыл, - улыбнулся Платон. Я встала со своего места и подошла к нему. - По деревне мы идём и подарки раздаём, кому сына, кому дочь – надо девушкам помочь, - я тихонько пропела частушку. - Лиз, не дразни меня, пожалуйста, - попросил муж. – Вспомни, когда мне нужна была помощь, ты помогла мне. Сегодня я попытался помочь Юре и его жене. - Не обижайся, родной, я просто шучу, - шепнула я. – Донорство - дело благородное. Как ты думаешь, Аня забеременеет? Что говорит твоя интуиция? - Не знаю, - спокойно сказал Платон и осторожно прикоснулся к моему животу. – У нас с тобой вот тут живёт радость. Наши крошки. Шевелятся, растут. Юре и Ане тоже этого хочется. Лиз, я должен был хотя бы попытаться помочь семье брата. Получилось или нет, узнаем через полмесяца. - Да, растут, шевелятся, - кивнула я и улыбнулась. – Папка постарался. - Мамка тоже, - шуткой на шутку ответил муж, а затем, посерьёзнев, спросил, - Лиз, что за комиссия, чего им надо? - Из облздрава, будут устраивать тебе «разбор полётов», - ответила я. - В этот момент Паша Эмильевич понял, что его будут бить, - усмехнувшись, Платон процитировал фразу из известного кинофильма. – Возможно, даже ногами. - Пусть только попробуют! - возразила я. Павел Павлович Артамонов, проверяющий из Минздрава. Мы – я и ещё двое членов комиссии – вслед за Мариной Станиславовной Любавиной вошли в кабинет начмеда Филатовой. Я заметил, что начмед беременна. - Проходите, пожалуйста, - сказала она, затем надела халат. – Прошу садиться. Чай? Кофе? Подав членам комиссии то, что они попросили, начмед прошла к своему креслу и села. - Уважаемые коллеги, сегодня мы находимся здесь, чтобы проанализировать некоторые моменты, касающиеся профессиональной деятельности доктора Земцова, - сказала Марина Станиславовна. – Во-первых, в облздрав поступила жалоба гражданина Гладкова на ненадлежащее выполнение доктором Земцовым своих профессиональных обязанностей. В частности, на игнорирование рекомендаций московских врачей. Во-вторых, доктором было выполнено кесарево сечение умершей женщине, причём реанимационные мероприятия доктор Земцов не проводил. Ну и в третьих, Платон Ильич, что это такое? Что Вы себе позволяете? Любавина бросила на стол выпуск «Утреннего вестника» с небольшой публикацией о докторе Земцове и с его фотографией. - Платон Ильич доложите, пожалуйста, - попросил я. - Пациентка Гладкова, двадцать четыре года, тридцать восемь недель, госпитализирована с поперечным положением плода на сроке тридцать семь недель, в стационаре обследована в полном объёме подготовки к плановому кесареву сечению, - начал рассказывать доктор Земцов. – Объективных причин поперечного положения выявлено не было. Во время беременности наблюдалась в частной клинике в Москве. Московскими коллегами было рекомендовано родоразрешение путём планового кесарева сечения. Однако единственным показанием для такой рекомендации являлось поперечное положение плода. Плацента была зрелая, располагалась на задней стенке матки. Три недели назад, на сроке тридцать восемь недель с согласия женщины под контролем ультразвука произведён наружный профилактический поворот плода на головку, по Архангельскому, на двести семьдесят градусов. По результатам КТГ – ухудшения состояния плода после поворота на головку не было. Через два часа начались роды - в срок, быстрые, общей продолжительностью четыре с половиной часа, доношенным живым плодом, без осложнений. Разрывов и разрезов не было, швы не накладывались. Мальчик. Три шестьсот, пятьдесят сантиметров, восемь – девять по шкале Апгар. Родильница с новорождённым выписаны домой на четвёртые сутки, рекомендации стандартные – уход за ребёнком, гигиена пупка, грудное вскармливание, наблюдение за развитием и состоянием здоровья ребёнка в детской поликлинике. Женщине рекомендована тщательная гигиена молочных желез и половых органов, режим и диета кормящей матери, половой покой в течение полутора месяцев. Родильница также проинформирована о необходимости явиться на осмотр в женскую консультацию через месяц-полтора после родов. Для более подробного ознакомления – пожалуйста, вот карта пациентки. - То есть имел место наружный акушерский поворот на головку без каких-либо негативных последствий для матери и ребёнка? - уточнил я через несколько минут, ознакомившись с записями в медкарте. – Елизавета Юрьевна, что Вы как начмед можете сказать по этому поводу? - Именно так, без негативных последствий для матери и ребёнка, - произнесла начмед. – У пациентки Гладковой никаких претензий к доктору Земцову не было. В отличие от её мужа. Мужчина заявился сюда, кричал и скандалил, его не устраивало то, что доктор Земцов прибегнул к исправлению положения плода в матке, не последовав в точности рекомендации московских коллег. - Вы высказывали своё мнение доктору Земцову по поводу этой акушерской ситуации? - осведомился я. - Эта ситуация была разрешена доктором Земцовым в обычном рабочем порядке, во время его дежурства, - ответила доктор Филатова. – Поворот плода Гладковой выполнялся под контролем ультразвука, также из предосторожности наготове была операционная, но она не понадобилась. Доктор Земцов опытный акушер-гинеколог, водить его за ручку и учить его работать не вижу необходимости. Платон Ильич хороший врач, с богатым профессиональным опытом, у меня как у начмеда претензий к его работе нет. - Как это нет претензий? - возмутилась Марина Станиславовна. – А сам факт выполнения наружного акушерского поворота? В современном акушерстве считается, что при неправильных положениях плода методом выбора является родоразрешение путём кесарева сечения. - Не согласен, - сказал доктор Земцов. – В некоторых акушерских ситуациях – да, действительно, родоразрешать необходимо кесаревым. Но далеко не в каждом случае. Бывают и такие ситуации, когда метод выбора – сделать поворот плода и пустить здоровую женщину в естественные роды. - Этот метод неэффективен. – отрезала Любавина. - Да ну, - хихикнул Земцов. – Марина Станиславовна, попробуйте убедить в неэффективности поворота плода пациенток Гладкову и Зайцеву – они обе после поворота плода самостоятельно родили здоровых детей. Гладкова с сыном, правда, уже выписана домой, но Зайцева со своим сыном ещё находится в послеродовом отделении. - Я с отличием окончила московский медицинский институт, сейчас это медицинская академия. Профессор, у которого я училась, придерживался мнения о недопустимости акушерского поворота, и я также считаю, что в современных условиях должно выполняться кесарево сечение, - настаивала Любавина. - У меня встречный вопрос, Марина Станиславовна, - начмед улыбнулась, - Вы не могли бы уточнить, Ваш профессор – оперирующий акушер-гинеколог? В каком году он последний раз стоял у операционного стола и держал в руках скальпель? Ответа на тот вопрос получено не было. Марина Станиславовна только пожала плечами. - В данный момент он уже на пенсии, - добавила она. - Хотел бы я посмотреть на Вашего профессора с его мнением о недопустимости акушерского поворота, - спокойно сказал Земцов, – где-нибудь в Монголии. Зимой, в пустыне или где-то в горной местности, когда до ближайшей больницы добрая сотня километров, и ты сидишь и чешешь репу – помочь женщине родить на месте или спровадить её в больницу, не будучи уверенным, что женщину в родах успеют туда довезти. - Вы работали в Монголии? - спросил я, - И каковы Ваши наблюдения по данному вопросу? - Скажу не конкретно по Монголии, а вообще, - ответил Земцов. – Я считаю, кесарево сечение просто необходимо в случаях, когда… без вариантов. В таких ситуациях я не колеблюсь в принятии решения кесарить. Но кесарево сечение не является единственным возможным способом родоразрешения. Это серьёзная операция. Если состояние женщины и плода позволяет родоразрешать через естественные родовые пути, и можно избежать кесарева – нужно помочь женщине родить самой. - Не могу с этим согласиться, - Любавина отрицательно покачала головой. – Существует точно сформулированная позиция уважаемых в нашей профессии людей… - Если эти уважаемые люди практикующие врачи – постою послушаю, - парировал Земцов, - а если они тридцать лет только читают лекции в вузе, забыв, как выглядит родзал, то, как говорила в романе Ильфа и Петрова некая Эллочка-людоедка, «не учите меня жить». Все присутствующие кроме Любавиной засмеялись. - Я Вам, Марина Станиславовна, так скажу, - вставил доктор Земцов, - кто умеет делать наружный акушерский поворот, те делают, кто не умеет – убеждает окружающих в его недопустимости - Коллеги, по-моему, тут коса нашла на камень, - сказал я. – Как бы нам услышать независимое мнение? - Я могу попробовать позвонить доктору, несколько лет проработавшему в нашем роддоме, а теперь работающему в Москве – Роману Алексеевичу Широкову, - предложила начмед. – Чтобы не возникало лишних вопросов, сразу скажу, ни с Мариной Станиславовной, ни с Платоном Ильичом Роман Алексеевич Широков лично не знаком. - Хорошая идея, - согласился я. – Звоните, Елизавета Юрьевна… …Начмеду Филатовой удалось связаться с доктором Широковым по телефону и договориться о видеозвонке. Выслушав все подробности разбираемых акушерских ситуаций, доктор Широков расхохотался. - Проблем с состоянием женщин и детей после поворота не возникло? – поинтересовался доктор Широков. - Не возникло, - подтвердила начмед. - Не буду растекаться мыслию по древу, - сказал доктор Широков, - попробую сформулировать свою позицию коротко. Наружный акушерский поворот умеют делать не все акушеры-гинекологи. Как я понял, Платон Ильич Земцов умеет его делать и делает успешно. Я, когда позволяет акушерская ситуация, тоже делаю. Эту бескровную акушерскую операцию успешно выполняют во Франции, Германии, Соединённых Штатах Америки, в Израиле, в Греции… Поэтому с очень категоричной позицией Марины Станиславовны Любавиной я согласиться не могу. И в данном случае, коллеги, извините меня за грубость, не вижу необходимости полоскать мозг опытному врачу, знающему своё дело. Да, кстати, я понятия не имею, как выглядят доктора, о которых идёт речь. Елизавета Юрьевна, будьте так любезны, покажите мне, пожалуйста, Марину Станиславовну Любавину и Платона Ильича Земцова. Филатова немного развернула ноутбук в сторону. Земцов кивнул коллеге, Любавина помахала рукой. - Благодарю, - произнёс доктор Широков. – Прошу меня извинить, коллеги, - работа. Доктор Широков отключился. Марина Станиславовна неожиданно встала с места, зажала рот руками и выбежала из кабинета. Я и члены комиссии недоуменно переглянулись. Начмед и доктор Земцов также переглянулись и обменялись улыбками. - Подождём возвращения Марины Станиславовны, - попросил Земцов. - Что это с ней? - Пустяки, дело житейское, - пошутил доктор Земцов. – Марина Станиславовна ждёт ребёнка, наблюдается у меня по беременности. Несмотря на начало второго триместра, её ещё иногда беспокоит ранний токсикоз беременности, но уже значительно реже, чем в момент постановки на учёт. - Перейдём к следующей ситуации, - сказал я, когда Марина Станиславовна вернулась. – Насколько я понял из предоставленной мне информации, Вы, Платон Ильич, сделали кесарево умершей женщине. Она умерла во время операции? Вы проводили реанимационные мероприятия? - Нет, - возразил доктор Земцов. – Не проводил, потому что женщина умерла ещё до поступления в больницу. Реанимационные мероприятия не имели смысла – как свидетельствуют результаты аутопсии, у женщины была стремительная клиника тяжёлого нарушения мозгового кровообращения. Разрыв гигантской аневризмы, паралич дыхательного центра, летальный исход в сантранспорте. Я оперировал, уже зная о смерти женщины. Плод оставался живым, нужно было срочно извлечь плод. Родилась девочка, три двести, пятьдесят сантиметров, дыхание самостоятельное, семь – семь по Апгар, - Откуда Вы узнали, что женщина мертва? – осведомился я. - Врач «скорой помощи» - бывший «афганец», - объяснил доктор Земцов. –Экстренно запрашивая операционную по пути следования в наш роддом, он употребил широко известное после афганской войны кодовое словосочетание, обозначающее покойного. - Что именно было сказано? Груз «двести»? - Да, - подтвердил Земцов. – Было сказано: женщина – груз «двести», плод жив. - Через некоторое время врач «скорой», доставивший умершую, позвонил сюда и осведомился, удалось ли спасти ребёнка, - сказала начмед Филатова. – В присутствии заведующего родильным отделением, моём присутствии, доктора Земцова и дежурных неонатолога и анестезиолога он по громкой связи назвал время смерти женщины. Согласно протоколу операции, время смерти женщины более раннее, чем время начала операции. - Понятно, - задумчиво ответил я. – Женщину спасать было уже поздно, нужно было спасать ребёнка. Спасли? Что теперь будет с ребёнком? Дом малютки? - Спасли, - подтвердила начмед. – Нет, не дом малютки. Уже есть решение суда о разрешении на удочерение девочки, в понедельник должно состояться заседание в отделе опеки. Так что вопрос об удочерении малышки практически решён, у малышки будут любящие мама и папа. - В этой ситуации обсуждать нечего, - сказал я. - Но можно обсудить ситуацию с описанным в газете наружным поворотом плода пациентки Зайцевой. Она с ребёнком ещё в стационаре? - Да, - кивнула начмед. - Мы можем увидеть её и поговорить с ней? - Конечно, - сказала Филатова, - идёмте. - Я хотел бы также уточнить, кто из присутствующих здесь, кроме Платона Ильича, сам когда-нибудь лично выполнял наружный поворот плода на головку? - Я, - ответила начмед. - Мы можем увидеть, как это происходит? Земцов задумчиво потёр рукой затылок - видимо, о чём-то размышлял. - Возможно, - наконец сказал он. – Сейчас в стационаре несколько пациенток с неправильным положением плода. Правда, противопоказаний к выполнению наружного поворота нет только у одной и них. Плод в тазовом предлежании. Если пациентка Ольга Шмелёва согласится на проведение данной операции, я могу показать, как это делается. Если откажется - прошу меня извинить. Идёмте, коллеги… … Пациентка Зайцева переодевала ребёнка. Она любезно согласилась ответить на наши вопросы и была очень довольна тем, что после наружного поворота плода родила ребёнка сама. На вопрос, есть ли у неё претензии к доктору Земцову, она со смехом послала нас. - Да идите вы… - сказала женщина. – Какие ещё претензии? Хороший врач, побольше бы таких во все больницы... …Доктору Земцову удалось получить согласие пациентки Шмелёвой на проведение акушерского поворота и на наше присутствие во время этой операции. Затем он очень спокойно по телефону распорядился подготовить операционную. - Зачем это? – не поняла беременная, которой заканчивали делать КТГ. - Так полагается, - просмотрев ленту записи КТГ, доктор Земцов улыбнулся женщине. – Операционную положено держать готовой на всякий случай. Но я уверен, она нам не понадобится. - Я Вам верю, доктор, - сказала беременная. Вместе с нею мы переместились в кабинет УЗИ. Там врач ультразвуковой диагностики уточнил положение плаценты и плода в матке женщины. - Смотрите, коллеги, - произнесла начмед, - тазовое предлежание, плод сидит на попке, головка плода находится у дна матки. Приступайте, Платон Ильич. Доктор Земцов сел рядом с женщиной. - Ольга, Вы знаете, какого пола Ваш малыш? - спросил он. - Малышка, - улыбнулась женщина, - мы с мужем уже и имя ей придумали – Юля, Юленька. - Ну давай, Юленька, будем переворачиваться, - каким-то очень спокойным и ласковым тоном сказал доктор Земцов. – Хорошие маленькие девочки рождаются вперёд головкой. Попку докторам, особенно дяденькам, в родзале показывать неприлично. Беременная засмеялась. Все присутствующие заулыбались. Врач положил руки на живот женщины и неторопливо начал перемещать плод в животе беременной. - Ольга, Вам не больно? – спросил я. - Нисколько, - ответила женщина. Доктор Земцов продолжал потихоньку переворачивать плод. В какой-то момент он замер, держа руки на животе беременной. - В чём дело? – не поняла инспектор облздравотдела Ольга Ивановна Барышникова. - Матка немножко напряглась, - ответил Платон Ильич. – Подождём немного… …- Теперь всё в порядке, - сказал он через минуту, - можно продолжать… …Прошло ещё несколько минут, руки врача осторожно перемещались по животу пациентки. - Архимед Васильевич, - обратился он к доктору-узисту, - покажите, пожалуйста, коллегам, где сейчас находится головка плода. …На мониторе прибора отчётливо была видна головка, находящаяся теперь в нижней части матки у входа в таз женщины. - Архимед Васильевич, каталку, - попросил Земцов. – Ольга, сейчас нужно будет надеть специальный бандаж, ещё полчасика полежите на КТГ, надо убедиться, что с Вами и Вашей малышкой всё в порядке, а затем в палате соблюдайте постельный режим, Вам необходимо лежать на левом боку. У Вас уже доношенная беременность, ждать родов осталось недолго. Лежите себе на здоровье. Помните, как в детской сказке о золотом петушке? Кирикуку, царствуй лёжа на боку! Беременная прыснула. Ей надели специальный бандаж и на каталке увезли делать повторную КТГ. - Архимед Васильевич, попросите, пожалуйста, чтобы запись КТГ принесли ко мне в кабинет, - сказала узисту начмед. Мы вернулись в её кабинет... …- Павел Павлович, ну что мы решим? - спросила меня инспектор облдравотдела Лариса Николаевна Павлова. Мы с коллегами из комиссии сели в сторонке и почти шёпотом совещались… …Принесли запись КТГ пациентки Шмелёвой. - Всё в порядке, - улыбнулась начмед, просмотрев ленту с записью кардиотокографии. - Я как проверяющий Миндрава позволю себе озвучить наше мнение, - наконец произнёс я. - И каково же оно? – поинтересовалась начмед. - Кино и немцы! - усмехнулся я. – По первому эпизоду. Врач с учётом показаний и состояния беременной выбирает для женщины не тот способ родоразрешения, который рекомендован московской частной клиникой. Благополучно выполняет акушерский поворот, тем самым устраняя единственное показание к кесареву. Роды нормальные, без осложнений. Мама с ребёнком живы-здоровы, уже дома. Папаша скандалит и пишет жалобу в облздрав. По второму эпизоду. Врач начинает операцию, ещё до поступления пациентки в роддом зная о наступлении её смерти, в ходе кесарева сечения рождается живой ребёнок, девочка удочерена. По третьему эпизоду – мы сами сейчас видели пациентку Зайцеву и малыша, у неё никаких претензий к доктору, состояние и мамы, и ребёнка хорошее. Более того, мы сейчас все видели благополучно выполненный акушерский поворот на головку из тазового положения плода – и убедились, что доктор Земцов знает, как его выполнять, умеет это делать и имеет опыт в выполнении данной акушерской операции. Поворот выполнен осторожно и доброжелательно по отношению к женщине и плоду. Насколько я понял, доктор Земцов – профессионал достаточно высокого уровня. А наша многоуважаемая Марина Станиславовна вместо того, чтобы разобраться в трёх упомянутых ранее ситуациях, отрывает от других дел членов комиссии и устраивает здесь попытку «публичной порки» своего же лечащего врача, у которого наблюдается. Хотя в действительности «пороть» доктора во всех трёх случаях не за что. Как верно подметил во время сеанса видеосвязи наш московский коллега Широков, наружный акушерский поворот умеют делать не все акушеры-гинекологи. Я также согласен с мнением коллеги Земцова: кто умеет делать эту операцию, те делают, кто не умеет – убеждает окружающих в её недопустимости. От себя скажу так – убеждает даже тогда, когда акушерский поворот проведён успешно и позволил избежать полостной операции. Подытожу. Посовещавшись коллегиально, мы приняли решение: признать действия доктора Земцова профессиональными, выполненными с учётом интересов и состояния пациенток и их детей, и не повлекшими негативных последствий для жизни и здоровью пациенток. Я, Ольга Ивановна и Лариса Николаевна считаем - наказывать здесь не за что. - Но, Павел Павлович, - смущённо пискнула Марина Станиславовна. - Я действительно Павел Павлович, - усмехнулся я, – но этот факт сути дела не меняет. В дополнение к тому, что я уже сказал, добавлю ещё кое-что. Как проверяющий Минздрава, я считаю неэтичным поведение Марины Станиславовны как пациентки по отношению к её лечащему врачу, ведущему её беременность. А также позволю себе напомнить Вам, Марина Станиславовна, известную цитату профессора Сергея Петровича Капицы: «Руководить – это значит не мешать работать хорошим людям, знающим своё дело». Скажите, Марина Станиславовна, почему начмед Елизавета Юрьевна Филатова это помнит, а Вы нет? - Потому что доктор Земцов – муж Елизаветы Юрьевны, - по всей видимости, Марина Станиславовна вытащила последний козырь, - Муж и жена, сами знаете… И рука руку моет. - Марина Станиславовна, при всём моём уважении к Вам, - возразил я, - на всём протяжении нашего собрания я не увидел и тени попустительства начмеда в отношении доктора Земцова или каких-либо попыток его выгораживать. Семейные отношения наших коллег к рассматриваемым врачебным ситуациям никакого отношения не имеют. С Вашей стороны недостойно использовать подобные аргументы в ходе профессиональной дискуссии. Прошу меня извинить, Марина Станиславовна, но я вынужден объявить Вам выговор. - Павел Павлович, - невозмутимо сказал доктор Земцов, – позволю себе напомнить Вам, что присутствующие здесь Елизавета Юрьевна и Марина Станиславовна беременны, им обеим вредно волноваться. По этой причине осмелюсь попросить Вас завершить нашу… ммм… милую беседу как можно менее стрессовым для обеих будущих мамочек образом. Что касается выговора Марине Станиславовне – я на неё не в обиде, работа у неё в облздраве такая, возглавлять и улучшать. Марина Станиславовна умная женщина. На умных коллег я не обижаюсь. Поэтому прошу заменить Марине Станиславовне выговор на что-нибудь помягче. …Земцов был невозмутим, но я заметил, как Марина Станиславовна покраснела, когда Земцов назвал её умной женщиной. Похоже, доктор Земцов тактично подковырнул Марину Станиславовну. Впрочем, меня и других членов комиссии это не касается… - Ну что ж, - хохотнув, я встал. – К Вам, Платон Ильич, претензий у комиссии нет. К начмеду Елизавете Юрьевне тоже. Что касается Марины Станиславовны, думаю, ограничимся маленьким китайским предупреждением. Спасибо за приятную содержательную беседу, погостевали тут – пора и честь знать. Идёмте, коллеги, не будем далее злоупотреблять вниманием хозяйки. Платон. После ухода комиссии мы с Лизой немного посмеялись с того, чем всё закончилось – приехали «воспитывать» меня. а в итоге выговор чуть не получила Любавина. - Иди домой, Платоша, – предложила жена, - давай, сматывайся потихоньку, пока всё тихо. - Конечно, Лизонька, - я счёл предложение Лизы разумным и своевременным. Поцеловав Лизу, я отправился в раздевалку. Идя по коридору, я услышал голос Полупановой – она в который уже раз громко выясняла отношения с мужем. Затем я увидел и саму Полупанову. - Вита Игоревна, - спросил я, - зачем всей больнице быть в курсе Ваших с Львом Борисовичем отношений? - Платон Ильич, а Вы что, разве никогда сам не ругаетесь с женой? - Вита Игоревна, глубокие реки текут тихо, - ответил я и пошёл дальше. - Платон Ильич, - окликнула меня Полупанова. Я обернулся. - Платон Ильич, сегодня приходил очень похожий на Вас мужчина в военной форме, я даже приняла его за Вас, - поинтересовалась она. – Вы не знаете, кто это был? - Знаю, – улыбнулся я, - это мой брат. Он тоже врач – хирург. Лиза. Из моего кабинета только что вышли поздравлявшие меня коллеги. На столе в вазе теперь стоял ещё один, подаренный ими букет цветов. Зазвонил мой мобильный. Это Ромка Широков. - Лиза, привет! – услышала я. – Как жизнь? - Привет, - ответила я. – Нормально жизнь. Живём, хлеб жуём. - И как ты докатилась до такого? – хохотнул Роман. - Каком об косяк, - засмеялась я. В наши студенческие годы на чей-то вопрос «как?» среди однокурсников был очень распространён этот шутливый ответ. - Как муж? – задал следующий вопрос Роман. – Не обижает тебя твой темноглазенький? Как его… Платон, если я правильно запомнил. - Не обижает, не волнуйся, - веселилась я. - Не заревнует он, что я тебе сейчас звоню? - Платон нормальный умный человек, зачем ему меня ревновать? - Ну мало ли, - хмыкнул Ромка. – Вдруг узнает, что у нас с тобой в прошлом было… ну ты понимаешь. В семью к вам я лезть не хочу. Но вдруг твой муж узнает о прошлом, может выйти неприятность. - Он знает, я ему сказала. - А он что? - А он сказал – нашла что вспоминать, это было так давно, что уже и неправда. - Хороший он у тебя мужик, стало быть, и крепко тебя любит, - произнёс Роман. – Лиз, а что это у вас там сегодня было, что за комиссия? За что они Платона твоего дрючить вздумали? - Поступила одна пациентка, наблюдавшаяся, между прочим, в вашей клинике, - сказала я. – Её наблюдал некто Чернов. - Знаю я этого Чернова, - Роман хихикнул. – То ещё сокровище! - Ваш Чернов ей порекомендовал кесарево, из-за поперечного положения плода. В принципе, разумно. Но ведь если нет противопоказаний к операции по исправлению положения плода, можно перевернуть плод и пустить женщину в самые обычные роды. Платон вместо кесарева сделал ей поворот плода на головку, и она превосходно родила сама. Она довольна, как слон. А её муж накатал жалобу в облздрав. Вот комиссия и заявилась. - Бывает, - Широков расхохотался. – Помнишь, как говорил наш профессор по акушерству? Ронял этого её мужа аист, ронял, а может, и не однажды. - Помню. - Отбились от комиссии или взгрели? - Отбились. - Ну и хорошо. Лиза, как дети? Валери и мальчики? - Прекрасно. Как твой Алёша? - Ничего, справляемся, он у меня хороший парень. - У меня скоро будет ещё двое детей. - Я помню, ты говорила, что беременна. Какой у тебя срок? - Шесть месяцев. - Лиза, мы же акушеры-гинекологи, говори по-человечески, в акушерских неделях. - Я и говорю – шесть месяцев, - мне стало смешно. – Ромка, самому на четыре умножить не судьба? Или забыл таблицу умножения? - Старость не радость, – пошутил Роман. – Двадцать четыре недели? - Да. - Как самочувствие? - Хорошее. Ром, ты по делу звонишь или просто потрепаться за жизнь? - По делу ты мне сегодня звонила. А я тебе сейчас… Тьфу, блин, чуть не забыл, зачем позвонил! Лизка, с днём рождения! Желаю тебе чемодан счастья! - Спасибо. Я очень рада, что ты поздравил. Роман отключился. Я убрала телефон. Почувствовав усталость от долгого сидения на одном месте, я решила размяться. Пожалуй, схожу к тренеру в нашей школе молодых мам… …- Елизавета Юрьевна, - улыбнулся Дмитрий. – С чем пожаловали? - Включите мне тренажёр на спокойную ходьбу? Хочется немного погулять, минут десять-пятнадцать. Дмитрий ещё раз улыбнулся, посчитал мой пульс, а затем выполнил мою просьбу, и включил музыку. Я шла на тренажёре и думала о Платоне и детях. Платон. По пути домой я решил зайти в супермаркет – нужно было кое-что купить. Возле стеллажей с овощами и фруктами я увидел молодую беременную женщину. У её ног стояла наполненная почти доверху магазинная корзина с продуктами, наверняка тяжёлая. Разве можно женщине на большом сроке поднимать тяжести, подумал я. Она улыбалась окружающим – видимо, раздумывала, к кому обратиться. - Вы не могли бы мне помочь? – спросила она у меня. – Мне не очень удобно тянуться за овощами на верхнюю полку. Помогите, пожалуйста. Я помог ей достать то, что она попросила. - Спа… Ой, что это? Улыбка на её лице сменилась сначала растерянностью, а потом слезами. По джинсам беременной сверху вниз расплывалось влажное пятно. - Вы… не смейтесь, пожалуйста, - расплакалась беременная. – Я не описалась, честное слово. Я не понимаю, что произошло. Раз, и что-то там потекло. - Не переживайте, я не стану смеяться. Я врач, акушер-гинеколог. Это у Вас лопнул плодный пузырь и отошли воды. Как Вас зовут? - Таня, - женщина всхлипнула. - Татьяна Кравец. - Сколько Вам лет? Вы замужем? Какой срок? Какая по счёту беременность? Обменная карта с собой? Схватки есть? Как часто? - Двадцать два. Замужем. Срок - завтра будет сорок недель. Первая. Ой, нет, обменка осталась дома. Да, схватки есть, где-то с полудня прихватывает. Минут через десять примерно. - Ну и зачем Вы на таком сроке и со схватками пошли в магазин? - Я не хотела, но у меня свекровь… В общем, та ещё грымза. Я ей говорила, прихватывает, не ври, говорит, иди и всё тут. - Вещи для роддома успели подготовить? - Да, дома две сумки – для меня и отдельно для маленького. - Муж дома? - Дома. - Продукты придётся оставить в магазине, покупки подождут - Вам нужно в роддом. Где Вы наблюдались?.. ...Так, оказывается, наблюдалась в нашей женской консультации. Но пациентка не моя, её вёл другой врач. Я достал из кармана телефон и «на себя» вызвал «скорую». - «Скорая». Что у Вас случилось? - Я Земцов, ординатор роддома при областной больнице. В супермаркете … у беременной отошли воды. Татьяна Кравец, двадцать два года, замужем, первая беременность, первые роды, акушерский срок тридцать девять недель шесть дней, обследована, наблюдалась в нашей консультации. Схватки часов с двенадцати, сейчас примерно через десять минут, обменная не при ней. Везти нужно к нам. - Поняла, - ответила диспетчер. – Ждите. У женщины зазвонил телефон. - Где ты там шляешься, бестолковая? – услышал я женский крик. – Сметану тоже купи, Серёженька борщика со сметаной хочет. - Мама, не кричите, пожалуйста, у меня воды отошли. - Не выдумывай, - заявила женщина. Я знаком попросил беременную дать телефон мне. - Здравствуйте, - сказал я. – Попросите, пожалуйста, Сергея к телефону. - Здравствуйте, - услышал я мужской голос. - У Вашей жены в магазине отошли воды, ей нужно ехать в роддом, сейчас приедет «скорая» и отвезёт её. - Мужик, ты кто вообще такой, чего те надо? Ты чё мне тут вкручиваешь? - Во-первых, мне надо, чтобы Вы нашли обменную карту, паспорт и полис Вашей жены, и подготовили для неё вещи, которые ей будут нужны в роддоме. Во-вторых, сколько Вам лет? - Двадцать пять. - Вы можете мне объяснить, - спокойным тоном осведомился я, - какого х.. то есть какого овоща Вы отпустили беременную жену на большом сроке одну в магазин за кучей покупок? Самому нельзя было сходить? - Ну я не знаю, мама сказала, чтобы шла Танька, - ответил мужчина и повысил голос. - Слушай, ты, мужик, ты чё, охр...нел? Я не понял, ты чё барагозишь? Фоном у него там разоралась женщина – видимо, та самая свекровь-«грымза», о которой говорила беременная. - Слушай ты, мамкино сокровище, - я разозлился на мужика, - закрыл варежку сам и сказал своей матери, чтобы перестала кричать! Мужик резко сбавил тон. - Мама, не кричи, пожалуйста, - сказал он нормальным голосом. - А теперь, - рявкнул я на него, - ты - быстро оторвал з…цу от стула, встал и пошёл искать документы и вещи своей жены! Понял? - Мама считает, что продукты… - Мне по барабану, что считает твоя мать, сам с ней разберёшься! – огрызнулся я. – Я сказал – встал и пошёл искать обменную карту, паспорт и полис жены. Найдёшь – возьми две сумки, там вещи для жены и вещи для ребёнка. И чтобы через полчаса, максимум через час привёз в роддом при областной больнице! - Но мама… - Мужик, ты глухой? Встал и пошёл собирать документы и вещи жены, их надо максимум через час привезти в роддом областной больницы! Ещё раз повторить? - Не надо, я понял, - уже нормальным голосом ответил мужчина и отключился… - Как Вы догадались, что если на него рявкнуть, он перестаёт держаться за мамкину юбку и начинает нормально реагировать? – удивилась женщина. - Интуиция, - улыбнулся я. Через несколько минут я услышал сирену «скорой». Потом в торговый зал магазина вошли коллеги со «скорой»... …Женщину увезли в роддом, а я, купив в супермаркете то, что хотел купить, отправился в ателье – там нужно было забрать одну вещицу, которую я собирался подарить Лизе. Вещь была куплена в магазине и поначалу выглядела обыденно и, может быть, даже немножко скучно. Решив немного подурачиться, а заодно и внести в нашу семейную жизнь немного веселья, я принёс купленную вещь в ателье и попросил добавить к ней парочку забавных деталей. В ателье я вынул из кармана квитанцию и спросил, готов ли мой заказ. - Конечно, - улыбнулась швея. – Вы же специально предупреждали, что сегодня обязательно должно быть готово. Посмотрите, пожалуйста, Вас всё устраивает? Посмотрев, я невольно расхохотался. Интересно, что по этому поводу скажут Лиза и дети?.. Валери. Когда папа пришёл с работы, Артём с Ваней отправились мастерить подарок маме. А мы с папой переглянулись, помыли руки и отправились на кухню. - Доченька, ты всё купила, как я тебя просил? – с озорной улыбкой спросил папа. - Да, пап, а ты? - Да, как мы с тобой и договаривались, - папа в шутку легонько дёрнул меня за хвостик. – Раз у нас с тобой куплено всё, что нужно, давай начнём хулиганить. - Пап, но это же хорошее хулиганство! – возразила я. - Конечно, хорошее, - кивнул папа… …- Ну вот, готово, - сказал папа, надев на руки прихватки и заглянув в духовку. – Валери, осторожнее, обожжёшься. Я сам достану… …Из комнаты послышался плач Вани. Я побежала туда, чтобы посмотреть, что случилось. - Я сказал Ване, чтобы он написал слова, а он – вот смотри что написал, неправильно, - возмущался Артём. - Буква Р не в ту сторону. Как такое дарить? - Тёмненький, ну он же маленький! – сказала я. – Ты до школы тоже не все буквы правильно писал. - Как такое дарить? – не понимал Артём. – Неудобно! - Неудобно на потолке спать – одеяло падает, - пошутил подошедший к нам папа. – Ваня, реветь из-за таких пустяков уговора не было! А маме, я думаю, ваш подарок понравится. Платон. Артём и Валери сели делать домашние задания. Ванюшка по малолетству ещё иногда спит днём, этим он и занялся. Я взял телефон и распечатку недавно найденной и скачанной из интернета новой книги по акушерству, налил себе воды и расположился за кухонным столом. Прежде всего, необходимо позвонить. Я набрал номер… Виталий Николаевич («Винни-Пух»). Зазвонил мобильный. По рингтону я понял – звонит Земцов. - Виталий Николаевич, я нашему родильному отделению работёнку подкинул, - весело сказал Платон Ильич. – Как там дела у Татьяны Кравец? Это роженица, которую привезли по «скорой» из супермаркета. - Есть у нас такая, всё нормально, сегодня поближе к ночи точно родит, - ответил я. - Её муж… Сергей, если я правильно запомнил… привёз документы и вещи? – поинтересовался Земцов. – Я прямо в супермаркете на него с телефона роженицы полкана спустил. Ну и тютя – его мать посылает его жену со схватками в магазин за вагоном продовольствия, а он находится дома – и ни бе, ни ме. Мама то, мама сё. Пришлось рявкнуть. - Он примчался в роддом, как наскипидаренный, - захохотал я. – Платон Ильич, давай уж с тобой будем на ты. - Хорошо, давай, - согласился Земцов. – Когда между собой - можешь по имени. - Согласен, тогда и меня тоже по имени, - предложил я. – Ну так вот, слушай, что было дальше. Прибегает этот муж с документами и вещами. На вид пацан пацаном. Глаза по семь копеек, язык завёрнут на спину. Почему, говорит, жена в магазин пошла и в роддом попала. Я ему объяснил, почему. Цитировать, извини, не буду – неприлично. Ну и малость мозги ему протёр. Сказал, если он хочет нормально жить с женой, чтобы валил подальше от своей стукнутой на всю голову мамаши. Я эту мамашку Кравец давно знаю, когда-то были соседями с этой семьёй, она и тогда нехило орать умела. Она или мозг ему чайной ложкой выест и разведёт с женой, или девчонку своими воплями до дурки доведёт. У неё старший сын малость поумнее Серёжки – при первой же возможности смотал от мамки удочки, а этот… Ни то, ни сё. Вот мамашка и пысает ему в уши. Девчонка, ну то есть Татьяна эта, рожает которая, уже поняла, что такое его маман, а он, видать, тот ещё тормоз. - Как говорит наша Вита Игоревна, дурдом «Ромашка», - сказал Земцов. – Ладно, Виталий, давай не будем загадывать, что из этого выйдет, не наше это дело. Пришлёшь мне смс, когда Татьяна Кравец родит? - Зачем тебе? - Я же врач, мне интересно, нормально ли она родит, в каком состоянии родится пацан. Ничего личного, врачебный интерес. - Я уж подумал, что ты её знаешь. - Откуда? - возразил Земцов. – Я её сегодня впервые видел. - А откуда знаешь, что у неё пацан? - Интуиция, - произнёс Платон. - Ладненько, родим – поглядим, правду тебе говорит интуиция или врёт и не краснеет, - пошутил я. – Хорошо, отправлю смс, раз тебе так приспичило. - Виталий Николаевич, подойдите, пожалуйста, - позвала акушерка. - Извини, Платон, пойду, - сказал я Земцову. – Сам понимаешь, работа. Лиза. Наконец-то я дома. Как здорово – дома чисто, аппетитно пахнет чем-то вкусным. Я вымыла руки, умылась и переоделась в домашнее. Меня обступили дети, они взялись за руки, и стали водить вокруг меня хоровод. - Как на мамины именины испекли пирог из глины, - весело запел Ваня. – Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай. - Я выбираю всех троих, - улыбнулась я. - А меня? – улыбнулся подошедший Платон. - И тебя тоже, - я состроила мужу глазки, - В общем, выбираю всё моё семейство. - А ну-ка, детвора, пустите меня, мне срочно нужно обнять маму! – пошутил Платон. Дети с хохотом расступились. - С днём рождения, милая, - сказал Платон и поцеловал меня в щёку. – По этому случаю у нас для тебя есть несколько подарков. - Ну и где мои подарки? – улыбнулась я. - Пойдём, - дети взяли меня за руки и повели с собой. - Это от нас с Тёмой, - серьёзно сказал Ваня. – Кувшинка и лягушки, мы сами сделали. Слова на лягушках я сам писал. Артём на меня наругался немножко, что я неправильно написал. Папа сказал, реветь не надо. А лягушки попрыгучие. - Мне нравится, - я обняла сыновей. - Я же вам говорил, маме понравится, - улыбнулся Платон. Я в шутку нажала пальцем на лягушку со словом «мама», и отпустила палец, лягушка прыгнула. - Кто это у нас тут распрыгался? – Платон сделал строгое выражение лица. – Разве можно маме так прыгать? - Папа, но это же не сама мама прыгнула, а мамина лягушка! – засмеялись дети. - Лягушка? – в глазах Платона плясали весёлые искорки. – Если лягушка, тогда можно. А то я подумал – мама, тут же написано. Я поняла: Платон специально смешит детей, притворяясь, что не понимает разницы между мной и бумажной лягушкой. Дети тоже поняли это и хохотали от души. - Мам, это от нас с Валери, - просмеявшись, сказал Артём и протянул мне красиво упакованный подарок. Я развернула его и улыбнулась, подарок сына и дочки – чёрная футболка с белым изображением женской грудной клетки и скелетика плода - развеселил меня. - Лиза, это от меня, - улыбнулся муж, и я получила ещё один подарок. – Пойди, пожалуйста, примерь. Я ушла в нашу с мужем спальню, там распаковала подарок и стала его рассматривать. Домашний комбинезон для беременных. Но, кажется, не совсем обычный. На спине к комбинезону пришиты «лопасти пропеллера» из подходящей по цвету, но более жёсткой, держащей форму ткани. А спереди на животе – большая красная пуговица. Костюм Карлсона?! Я засмеялась. Ладно, мои дорогие, хотите жить с Карлсоном – будет вам Карлсон. Я надела комбинезон – удивительно удобный и приятный для кожи - и вышла к мужу и детям. Платон улыбался, дети чуть ли не визжали от восторга. - Как я выгляжу? – спросила я. Артём показал мне руку с поднятым большим пальцем - Отлично, мам! – захихикала Валери. - У всех деток обычные мамы, – заявил Ваня. – А наша мама – Карлсон! - Спасибо, родной, - я улыбнулась мужу. – Мне нравится. Затем я посмотрела на детей и принюхалась. - Признавайтесь, чем это так вкусно пахнет? – спросила я. - Пирогом, - ответила Валери. – Он на кухне. Это тоже тебе подарок, от нас с папой. - Срочно ведите меня ужинать, - в шутку потребовала я. – Пирог съедим все вместе. - Мам, у нас в классе – у кого день рождения, того дёргают за уши, - весело сказал Артём. - Тёмненький, ты что, хочешь из мамы Чебурашку сделать? – не согласилась Валери. – Пусть лучше вместо этого папа поцелует маму. - Принимается, - улыбнулся Платон. - Не сейчас, пап! – хихикнула Валери. – Потом, когда мы ляжем спать. Вы же целуетесь, когда мы уже спим. - С чего ты взяла? – полюбопытствовала я. - Да ладно, мам, всё нормально, - улыбнулась дочка. – Я один раз видела, как вы с папой целовались на кухне. - Подсматривать нехорошо, - сказал Платон. - А я специально не подсматривала, - ответила Валери. - Я так не играю! – заявила я, решив отвлечь внимание детей от «поцелуйной» темы. – Где мой пирог? Быстренько ведите меня ужинать! …После ужина, когда совместными усилиями всей семьи от пирога остался только запах, мы отлично повеселились – слушали детские песенки, много шутили и смеялись, устроив соревнования, чья бумажная лягушка дальше прыгнет. Победила, конечно же, дружба… …После того, как Ваня заснул, Артём и Валери посмотрели десятую серию мультфильма о человеческом теле. - Как интересно, - сказала Валери. Артём после просмотра почесал нос и звонко чихнул. - Будь здоров, сынок! – пожелал ему Платон. - Спасибо, - Артём повернулся к отцу. – Пап, мультик – это, конечно, интересно, но мне уже немножко скучно. Дашь мне какую-нибудь серьёзную взрослую книгу для врачей или для тех, кто учится на врачей? - Дам, но через недельку или две, - пообещал папа. – Во-первых, всё-таки досмотрите с сестрой мультфильм до последней серии. Во-вторых, сейчас книгу для врачей или хотя бы для студентов медицинского института ты ещё можешь не понять. Давай договоримся – завтра ты пойдёшь в школьную библиотеку и возьмёшь школьные учебники. - Какие? - Учебники по биологии, - объяснил ему Платон. – Если в вашей школьной библиотеке ещё сохранились старые советские учебники, то они называются «Ботаника», «Зоология», «Анатомия и физиология человека», «Общая биология». - Погоди, пап, дай я запишу названия, - Артём взял тетрадь и ручку. – Повтори, пожалуйста. Платон повторил. - Если в библиотеке есть только новые учебники, это тоже хорошо, - улыбнулся сыну Платон. – Тогда старые учебники, по которым в школе учились мы с мамой, мы с тобой найдём в интернете. Но это важно – до того, как читать учебники для мединститутов и тем более для врачей, надо прочитать то, что изучают в школе. - Почему? - Потому что учебники для медицинских институтов сложнее школьных, и чтобы их понимать, нужно знать написанное в школьных учебниках, - сказала я. - И чё? – спросил Артём. - Артём, чё по-китайски - попа, понял? – неожиданно выдал Платон. – Не «чёкай», это некрасиво. В русском языке нет слова «чё». Есть слово «что». - Пап, правда, что ли, по-китайски так называется попа? – со смехом спросила Валери. - Конечно, нет, - ответил Платон. – В китайском языке нет слова «чё» с таким значением. Попа по-китайски называется пхику. «Пхи» - газы в кишечнике, «ку» - бедро. Или наоборот, не помню. - Пап, я не понял, это получается, часть бедра, откуда пукают? – прыснул Артём - Именно так, - улыбнулся Платон. Дети посмеялись. - Артёмка, давай будем читать учебники по этой… биологии… вместе! – предложила брату Валери. - Давай, - согласился Артём, и зевнув, добавил, – а сейчас уже надо мыться и ложиться спать… …Дети по очереди сходили в ванную комнату и улеглись в постель. Артём уже собирался ложиться спать, но внезапно, что-то вспомнив, бросился к своему школьному рюкзаку. - Мам, пап, такое дело, тренер в секции хочет выставить меня на соревнования, - сказал он. – А я не хочу на соревнования, это будет очень много тренировок, мне некогда будет читать интересные книжки. - А от нас с мамой что требуется? – спросил муж. – Что за бумага у тебя в руке? - Это нам всем дали для родителей, - объяснил Артём. – Для соревнований нужно подписать согласие или несогласие родителей. Там надо подчеркнуть и расписаться. - Вижу, - улыбнулся муж. – Ты точно не хочешь на соревнования по бегу? - Мне нравится просто бегать. Соревноваться я не хочу. - Ну и бегай себе на здоровье, - Платон взял ручку, подчеркнул «не согласны» и расписался. – Лиза, и ты подпиши. Я расписалась. Довольный сынишка поцеловал нас с мужем и пошёл спать… …Дети уже спали. Платону на мобильный пришла какая-то смс, он прочитал и улыбнулся. - Ух ты! – тихо сказал он. – Замечательно! - О чём ты, Платоша? – спросила я. - Я сегодня по пути домой в магазине вызвал «скорую» для роженицы, - сказал муж, - наблюдалась у нас в консультации, но не у меня. Её отвезли к нам в родильное. Я говорил с «Винни-Пухом» по телефону и попросил его прислать мне смс, когда женщина родит. Он и прислал. Мальчик, четыре килограмма, пятьдесят сантиметров, восемь – десять по шкале Апгар. Мать в норме. - Прекрасная новость, - улыбнулась я… …Мы с мужем в обнимку стояли у окна и при свете ночника смотрели на звёзды. - Лизонька, ты не обиделась на меня за то, что я сегодня сделал? – шёпотом спросил Платон. - Ты о костюме Карлсона? – пошутила я. – Мне нравится. - Я не об этом, - серьёзно сказал Платон. – Я о семье Юры. - Нет, не обиделась, - немного помолчав, ответила я. – Если бы ты обманул меня или… у меня за спиной… ну, естественным способом – это очень обидело бы меня. Ты не лгал мне. Ты пришёл ко мне и в открытую сказал – есть проблема, и есть способ её решить. Ты не обманывал и не предавал меня, родной. За что мне на тебя обижаться? Уже поздно, мой хороший, давай пойдём мыться и спать. Я сняла комбинезон и накинула халатик. - Кажется, здесь был Карлсон, - пошутил муж. – Что здесь делают его штаны? - Висят, - хихикнула я. - Где Карлсон? – не унимался Платон. - Он улетел, но обещал вернуться, - пошутила я в ответ. – Пойдём примем душ? - Пойдём.. Юрий. Я стоял в кухне и собирался сесть за стол. В одной руке у меня был лист бумаги, в другой – ручка. - Юрась, ты где? – спросила из комнаты Аня. - Здесь, - ответил я, сел к столу и начал писать. - Юр, что ты пишешь? - мне на плечо легла рука жены. - Заявление по собственному, - ответил я. – Уволюсь нафиг из армии, надоело мотаться по военным гарнизонам. - Ты уверен? – спросила Аня. Я взял её ладонь в свою, прижал к губам и поцеловал. - Ань, ты же слышала сегодня, что сказала Лиза – есть вакансия ординатора в хирургии, - спокойно ответил я. - Чем быстрее уволюсь, тем быстрее смогу выйти на новое место. Уверен. - Ну раз уверен, дописывай, - улыбнулась жена, наливая воду в чайник. – Юр, чаю хочешь? Платон. В субботу у нас с Лизой был выходной день. Артём и Валери были в школе, Мы с Лизой читали, Ваня увлечённо рисовал. Зазвонил мой мобильный. - Папа, утячий танец! – сказал Ваня. – Это сестричка так звонит. Я ответил на вызов. - Папа, - услышал я голос дочки, она плакала. – Приходи, пожалуйста, скорее, в школу. - Что случилось, доченька? – спросил я. - У нашей учительницы пропали деньги, - плача, рассказала Валери, - Ирина Александровна спросила, кто взял. Никто не сказал. Учительница пригрозила, что весь класс не пойдёт домой, пока ей не вернут деньги. Никита наврал, что это я. А я не бралаааа! А учительница сказала, чтобы папа или мама пришли в школу. Я попросилась выйти из класса в туалет и звоню. - Понял, - ответил я. – Сейчас приду. Только давай договоримся – ты прямо сейчас прекратишь плакать, высморкаешься и умоешься. - Хорошо, - согласилась Валери. - Приходи поскорей, пап. - Что произошло? – спросила Лиза. - Не волнуйся, милая, - сказал я. – У Валери в школе какое-то недоразумение, я схожу разберусь. Я быстро оделся, затем, вспомнив один старый анекдот, сунул в карман катушку ниток и вышел и квартиры… …В школе охранник поинтересовался, кто я такой и зачем пришёл. - Я папа Валери Земцовой из … класса, - объяснил я и показал ему свой паспорт. – Мне по телефону позвонила дочь и сообщила, что учительница вызывает кого-то из родителей в школу. Вот я и пришёл. - Нашкодничала, что ли, дочка Ваша? – улыбнулся охранник. – Дети, они такие. - Сейчас с учительницей и дочкой разберёмся, что и как, - ответил я. - Подождите, сейчас урок, - произнесла дежурная учительница. - У них сегодня четыре урока. Сейчас, судя по времени, идёт пятый, - возразил я. – По словам дочки, у них в классе кто-то набедокурил. Учительница сейчас проводит с ними беседу. Насколько я понял, учительница сейчас в классном кабинете с классом и поэтому вряд ли выйдет, она же не может оставить детей одних. - Хорошо, пойдёмте со мной, я Вас провожу, - пригласила дежурная учительница… …- Здравствуйте, Платон Ильич, - ответила Ирина Александровна на моё приветствие. – У нас тут произошла неприятная ситуация. Пропали деньги. Валери… - Минуточку, - я улыбнулся, - я не уверен, что деньги взяла именно Валери. - А кто? – посмотрела на меня учительница. - А вот это мы сейчас и выясним, - предложил я. – Прошу прощения, Вы позволите мне снять куртку? - Конечно, - кивнула Ирина Александровна. – Если хотите, можете взять свободный стульчик и сесть. Я прошёл в конец класса, взял там стул, вернулся с ним обратно и сел рядом с учительницей. - Вы не говорили детям, сколько денег пропало? – поинтересовался я. - Нет, - Ирина Александровна отрицательно покачала головой. - Какое это число – двухзначное, трёхзначное, четырёхзначное? - Четырёхзначное, - ответила учительница. Затем под столом она набрала на экране своего телефона и показала мне пропавшую сумму: две тысячи. - Умножение они ещё не изучали? – спросил я. - Нет. - Ребята, - предложил я ученикам, - сейчас вы решите несколько примеров и я смогу определить, кто взял деньги. Достаньте, пожалуйста, каждый по листочку бумаги и напишите на листе своё имя и фамилию. Дети выполнили мою просьбу. - Ирина Александровна сказала, пропали деньги, - продолжил я. – Сколько денег пропало – это четырёхзначное число. Вы знаете, что такое четырёхзначное число? Одна из девочек подняла руку, учительница кивнула ей. - Там четыре цифры слева направо: первая цифра – это тысячи, вторая - сотни, третья – десятки, четвёртая цифра - единицы. - Так и есть, - я улыбнулся девочке, и сказал, обращаясь ко всему классу. – Ребята, из того числа, сколько пропало денег, будем использовать только первую и вторую цифру. Разговаривать и задавать вопросы сейчас нельзя. Из первых двух цифр у нас получилось новое, двухзначное число. В уме или на черновике прибавьте к получившемуся двухзначному числу это же двухзначное число, а потом ещё раз это же двухзначное число. Решите этот пример. К результату прибавьте шесть. А теперь на листочке со своей фамилией напишите только ответ, сколько у вас получилось. Сделали? Сдавайте листочки. - Платон Ильич, это шутка? - осведомилась Ирина Александровна. - Нет. Учительница собрала у детей листочки и отдала мне. Я просмотрел ответы на них. Восемнадцать, двадцать четыре, тридцать три, сорок восемь, и так далее, всевозможные варианты ответов. Наконец на одном листочке я увидел то, что искал. - Деньги взял мальчик, - сказал я. Дети удивлённо переглянулись. - Пусть тот, кто взял деньги, вернёт их учительнице, - потребовал я. – Но уговор со всем классом – потом не дразнить и не обзывать этого мальчика. Деньги Ирине Александровне возвращены не были. - Платон Ильич, ничего не выйдет, – огорчилась учительница. - Выйдет, – не согласился я. – Пожалуйста, пусть все мальчики выйдут к доске и встанут в ряд. Мальчишки вышли вперёд. Я достал из кармана катушку ниток, кончик нити дал Ирине Александровне, а сам, разматывая катушку и натягивая нитку, прошёл перед мальчиками к двери класса. - Мальчики, а теперь все возьмитесь за нитку той рукой, которой пишете, - попросил я. Ребята сделали это. - Теперь я задам вам несколько вопросов, - сказал я. – А вы отвечайте очень быстро. Завтра воскресенье? - Да. - Вы спали ночью? - Да. - Вы все держитесь за нитку? - Да, - ответили мальчики. - И тот, кто взял деньги, тоже держится? - Да, - вдруг сказал один из мальчиков. Класс грохнул. Я подождал, пока ребята просмеются, а потом подошёл к попавшемуся мальчику и посмотрел на него. Он покраснел и опустил глаза. - Деньги, - потребовал я. Пацан вытащил из кармана две тысячи рублей и протянул мне. - Верни Ирине Александровне сам, - спокойно сказал я. – И больше никогда не смей без спросу брать чужие вещи или деньги. Взрослых людей за это наказывают - сажают в тюрьму. Ирина Александровна и мальчики – Вы можете отпустить нитку. Я смотал нитку обратно на катушку и убрал её в карман. Мальчишка положил деньги на учительский стол и попросил у учительницы прощения. - Ирина Александровна, я больше не буду, - пообещал пацан. - Мальчики, вы можете сесть, - обратилась Ирина Александровна к стоявшим у доски, а потом посмотрела на провинившегося мальчика. – Костя, я думаю, ты кое-что забыл сделать. - И Никита тоже, - добавил я. - Но я же не брал деньги у Ирины Александровны! – возразил Никита. – В старину у русских офицеров существовали особые правила поведения, они назывались кодексом чести, - рассказал я. - Согласно этому кодексу чести, совершить какой-то плохой поступок, из-за которого под подозрение попадут другие люди – это считалось неприличным и осуждалось судом офицерской чести. Верхом неприличия было обвинять в проступке невиновного человека, особенно даму. То есть женщину, девушку или девочку. За это любой другой офицер или мужчина-родственник несправедливо обвинённой дамы мог вызвать обвинившего на поединок, который назывался дуэлью. - Как он это делал? – хором спросили дети. - Бросал свою перчатку к ногам обидчика дамы, - объяснил я, и говорил: «Я требую удовлетворения», «Я требую сатисфакции» или «Я вызываю Вас на дуэль». Обидчик должен был поднять брошенную к его ногам перчатку – тем самым он принимал вызов на дуэль. Отказаться от дуэли обидчик дамы не мог – это считалось трусостью. Можно было достойно отказаться от дуэли и загладить свою вину перед дамой только одним способом. Если Никита сам не сообразит, что он должен сделать, мне, к сожалению, придётся вызвать его на дуэль. Никита немного помолчал. - Валери, прости меня, пожалуйста, - сказал он. - Простишь? – спросил я дочку. - Только если он больше никогда не будет врать всем о таком, чего я не делала! – ответила Валери. – Никита, ещё хоть один раз так соврёшь про меня – я перестану с тобой дружить. - Ладно, будем считать, инцидент исчерпан, - сказала Ирина Александровна. - Костя, не ожидала от тебя… - Ребята, простите меня, - неожиданно произнёс Костя. - Хорошо, но если ещё раз так сделаешь – поколотим, - пригрозили ему мальчики. - Ребята, давайте жить дружно! – пошутил я. – Ирина Александровна, если я правильно понимаю, уроки сегодня у ребят уже закончились. - Да-да, - кивнула учительница. – Дети, берите свои вещи и пойдёмте в раздевалку… …- Платон Ильич, Вы по нитке поняли, кто взял деньги? – очень тихо спросила учительница в раздевалке. - Нет, по ответам на примеры, - так же тихо ответил я. – Костя взял две тысячи. Берём первые две цифры. Двадцать. Прибавляем к ним двадцать и ещё раз двадцать. Или просто умножаем двадцать на три. Шестьдесят. Прибавляем шесть. Шестьдесят шесть. В этот момент дети сдали листочки с ответами. Дальше мысленно делим это число на три, получается частное - двадцать два. Из частного вычитаем два – получается двадцать. К результату мысленно дописываем два нуля – получаются пропавшие две тысячи. - Я не совсем поняла, - улыбнулась учительница. - Дело в том, что листочек с ответом шестьдесят шесть мог сдать только тот ребёнок, кто знал, что пропали именно две тысячи, а не какая-то другая сумма. Или ребёнок, который случайно угадал, о какой сумме идёт речь. Только на листочке Кости был ответ шестьдесят шесть, значит, только он знал, сколько денег пропало. Следовательно, он их и взял. Все остальные дети этого не знали и выполняли действия просто с любым задуманным числом. В том числе и Валери. Когда я шёл в школу, я точно знал, что деньги она не брала. А фокус с ниткой – это ловушка-шутка из одного старого анекдота о сыщике, который искал преступника. - Не слышала такой, - улыбнулась учительница. - В автобусе в жару ехало много людей, - рассказал я. – Окна не открываются, жарко, душно. А тут ещё, как на грех, кто-то из пассажиров, прошу прощения, испортил воздух. Запах на весь автобус. Пассажиры начинают возмущаться – кто это сделал. Встаёт один мужчина, говорит всем, что он сыщик и сейчас найдёт преступника. Достаёт из своего саквояжа моток верёвки и просит всех пассажиров взяться за верёвку рукой. Спрашивает – все держатся за верёвку? Ему отвечают – все. Он спрашивает: «А тот, кто пукнул, тоже держится за верёвку?» И один из пассажиров отвечает: «Да». Ирина Александровна рассмеялась, а затем, посерьёзнев, ненадолго замолчала. - Платон Ильич, прошу меня извинить, - сказала она чуть позже. – Я не разобралась в ситуации сама, и, к сожалению, почему-то поверила ошибочному предположению Никиты. - Хорошо всё, что хорошо кончается, - улыбнулся я. Ко мне подбежала дочка. - Валери, ты прости меня за то, что я попросила, чтобы твои родители явились в школу, - учительница погладила её по голове. – Я ошиблась, зря поверила тому, что сказал Никита. - Ирина Александровна, разве учительницы извиняются перед детьми? – удивилась дочка. - Извиняются, когда не правы, - улыбнулась учительница. – Ты не виновата, а пришлось напрасно потревожить твоего папу… …Раздевалка опустела. Учительница Валери ушла. А мы с дочкой переглянулись и пошли к выходу… …- Спасибо, пап, - на улице дочка обняла меня. - Ты очень расстроилась? – спросил я. - Да, - честно призналась Валери. – Было очень обидно. - Может быть, заменим твою обиду чем-нибудь хорошим? – спросил я. - Бананами! - Обезьянка, - я в шутку коснулся пальцем кончика её носа. - И вовсе я не обезьянка, - возмутилась Валери. – Я же не прошу банан только мне одной. А чтобы и тебе, и маме, и мне, и Артёму с Ваней. Всем по одному банану. - Принимается, - согласился я. – Раз такое дело – пойдём-ка в магазин. Валери. После обеда Артём пошёл на свою тренировку по бегу, Ваня уснул, а я подошла к маме с папой. - Мам, пап, мне сегодня Светка сказала, что папа мне неродной, потому что у папы тёмные глаза, а у меня серые. Папа правда неродной? - Доченька, что тебе сказать? - неожиданно спросил папа. – Неправду, которая тебя порадует, или правду, которая тебя огорчит? - Правду, пап, - сказала я. - В таком случае, - мама и папа обняли меня за плечи. – У тебя на самом деле два папы. - Как это? - Ты помнишь, мы говорили о том, что дети получаются из маминой и папиной клеток? – спросил папа. Я кивнула. - Папина клетка была не моей, - сказал папа. – Но это неважно, ты всё равно моя дочка, а я твой папа - потому что я тебя люблю. Поняла, котёнок? - Да. А мама у меня одна? - Нет, золотце, у тебя три мамы, - спокойно ответил папа. - Но так же не бывает! - Бывает, доченька, - вдруг сказала мама. - Но как? - А вот послушай. Слушай меня и считай, сколько у тебя мам. У меня когда-то была подруга Валери. Она была замужем, жила в другой стране и хотела, чтобы у неё был ребёнок, но сама она выносить ребёночка не могла. Они с мужем приехали в наш город, в нашей больнице есть специальные врачи, которые взяли клеточку у неё, клеточку у её мужа, соединили их вместе, получился человеческий зародыш, который подсадили в матку другой женщине. Таких женщин, которые вынашивают и рожают детей для других людей, называют суррогатными мамами. Суррогатная мама по имени Оксана выносила и родила тебя, доченька. Первая мама – Валери, клеточку взяли у неё. Вторая мама – Оксана, она выносила тебя в своём теле и родила тебя. Третья мама – я. - Мам, я не поняла, мама Оксана родила меня для мамы Валери и её мужа, потому что я их дочка? – спросила дочка. - Да. - А почему тогда я всегда была не с мамой Валери, а с тобой? - Потому, детка, что случилась беда. В той стране, откуда приехала с мужем моя русская подруга Валери, суррогатное материнство запрещено. Мама Валери и её муж не смогли бы законно ввезти тебя в ту страну. Нужно было оформлять документы немного по-другому, чтобы в твоих документах было написано уже не о суррогатном материнстве, а о том, что ты по закону их дочка. Мы с твоей мамой Валери поехали из больницы подавать эти документы, машина попала в аварию. Мне повезло, со мной ничего не случилось. А вот твоей мамы Валери не стало. - Она умерла? – догадалась я. – Лена мне рассказывала, у неё долго болел старенький прадедушка, потом он совсем перестал дышать и стал холодный. Сначала его отпевали в церкви, а потом положили его тело в гроб и закопали в землю. Лене сказали, что прадедушка умер – это когда тело закапывают, а душа уходит на небо. - Да, доченька, твоя мама Валери умерла, и тебя удочерила её подруга – мама Лиза, - подтвердил папа. – Муж твоей мамы Валери уехал в свою страну. Там он снова женился, у него другая семья. - А кто он? - Ты его знаешь, котёнок, - сказал папа. – Раньше он приезжал сюда. - Дядя Жак??? – я вытаращила глаза. – То есть папа Жак? Из Франции? - Да, Жак Паскаль, – кивнул папа. – Мама Лиза удочерила тебя, то есть по закону стала твоей мамой. Твой папа Жак просил её стать его женой, но ведь мама почти не знала твоего папу Жака, поэтому она не захотела выходить за него замуж. Он живёт далеко, и чтобы не зависеть от его решений, она не стала записывать его в твои документы как твоего папу. Потом мама Лиза вышла замуж за меня. А я подумал – как это у такой хорошей девочки нет папы. Мы с мамой сходили в одну организацию, там немножко изменили записи в твоих документах. Сейчас я по закону твой папа, а ты моя дочка. Папа показал мне моё свидетельство о рождении. - Вот так и получилось, доченька, что у тебя три мамы и два папы. Растешь ты у нас. По документам ты наша дочь и мы с мамой тебя очень любим. - Получается, я вам неродная? - Маленькая, ну что значит неродная? – ласково сказал папа. - Родной – это дорогой тебе человек, которого ты любишь, который любит тебя. Самая родная – мы с мамой очень тебя любим. И ты у нас особенная девочка. Обычно каждый человек происходит от двух родов – рода своего папы и рода своего мамы. А в твоей жизни пересеклись целых пять родов. - Вот это да! – удивилась я. - И наверное, поэтому у меня такая замечательная дочка Валери, - с улыбкой подмигнул мне папа. - А мой папа Жак, почему он так со мной? – спросила я. – Почему, когда я родилась и когда умерла мама Валери, папа Жак не забрал меня в свою Францию? - Когда-нибудь, возможно, ты сможешь понять, почему он так сделал, и простить его, - папа погладил меня по голове. – И потом, доченька, если бы он тебя забрал, у нас с мамой не было бы такой милой дочки. Разве ты нас совсем не любишь? - Люблю! – я обняла маму с папой. – А сколько мам и пап у Артёма и Вани? - У Артёма две мамы, папа у него один – я. У Вани одна мама и один папа. - Понятно, - мне стало весело, у меня мам и пап больше, чем у братиков. - Доченька, если ты захочешь общаться со своим папой Жаком – у нас есть его номер телефона, мы можем тебе его дать, - предложила мама. - Хорошо, мам, я подумаю, - сказала я. Мама с папой рассказали мне удивительную историю, как я родилась. Я почему-то ни капельки не расстроилась. Конечно, мне жалко мою самую первую маму Валери. Но ведь она сейчас на небе. А мне очень хорошо дома, с моей мамой Лизой и папой Платоном, я их очень люблю, они меня тоже любят. У меня фамилия папы Платона, и даже отчество у меня – Платоновна. А Светка – дура! Вот. Артём. Прошло два дня. Андрей Дыбенко, в понедельник. Катя плакала, я её успокаивал. - Ну что ты, Катюш, что ты? Всё уже закончилось. - Я так волновалась, - всхлипывая, сказала Катя. - Ну-ка, перестань реветь, - шутливо потребовал я. – а то ведь потоп устроишь! Всё, Катя, прекращай плакать, всё хорошо закончилось, Уля теперь наша дочь. А как наши мальчишки? - Наталья Николаевна говорит, мальчики отлично набирают вес, состояние хорошее, дня через два нас всех выпишут. - Хм… Катюш, а как мы будем добираться к себе домой в райцентр с четырьмя малышами? - Андрюха, совесть имей! – улыбнулась Катя. – Кто из нас главврач районной больницы? Ты. Вот ты и думай. А мне с четырьмя маленькими и без этих транспортных заморочек есть чем заняться. - Ладно, Катюша. Я обязательно что-нибудь придумаю. Прометей Папаниколау. - Елизавета Юрьевна, - попросил я начмеда. – Нельзя ли как-нибудь решить вопрос, чтобы меня не ставили на операции в паре с Думанским? Я же его когда-нибудь прибью после операции! Вроде бы неглупый мужик, а руки растут из… - Шо, опять? – Филатова хихикнула, процитировав волка из известного мультфильма. - Не опять, а снова, - сердито буркнул я. – Ассистирует – и то умудряется что-нибудь наруко...опить! Так и хочется задвинуть его куда-нибудь подальше, и оперировать, например, в паре с Платоном Ильичом. - Ишь чего захотели, Прометей Микисович, - улыбнулась Елизавета Юрьевна. – Положим, Платон Ильич, вполне может задвинуть Вас. И в придачу – он один из оперирующих докторов в родильном. В гинекологию он сам не пойдёт, и заставлять его я не буду. Так что, увы, в паре с Земцовым у Вас оперировать не получится. - Ну Елизавета Юрьевна… - взмолился я. – Прошу Вас. С кем угодно, только не с Думанским. - С Максимом Викторовичем этот вопрос обсуждали? - Да, он отправил меня к Вам. Говорит, с Думанским никто не хочет - Что же мне с Вами делать? – задумалась начмед. – Идите работать, Прометей Микисович. Я подумаю. Лиза. Мне иногда кажется, что я работаю в детском саду. Папаниколау и Думанский не «срослись». Нужно как-нибудь решить эту проблему, и побыстрее, а то ведь Прометей Микисович, чего доброго, и вправду прибьёт Альберта Александровича. Объясняй потом санитаркам, почему это у нас тут в роддоме валяется тушка доктора Думанского. И ладно бы только санитаркам. Полиция припрётся, облздрав с Минздравом разбирательство устроят… Нет уж, спасибочки. Не надо нам в роддоме такого счастья. Как говорил товарищ Ленин, мы пойдём другим путём. Марина Станиславовна. - …Марина Станиславовна, если Вы снова приехали для того, чтобы устроить какую-нибудь выволочку доктору Земцову за успешно выполненные им акушерские операции… - сказала Елизавета Юрьевна, а потом вдруг заговорила о другом. – Может быть, если Вас по какой-либо причине не устраивает Платон Ильич, лучше Вам наблюдаться у другого врача? - Нет- нет, что Вы, - я смутилась я. – Я приехала не для этого. Честно говоря, сама не пойму, что на меня недавно нашло. Доктор Земцов меня устраивает. Он хороший врач, и из всех акушеров-гинекологов, кого я знаю, он самый спокойный. Да и потом, что бы я ни говорила, для Платона Ильича любые мои слова - не больше, чем дождик за окном. Для него я пустое место, он меня не воспринимает всерьёз, и что интереснее всего, меня это уже нисколько не задевает. Для меня это просто факт, я приняла это. Знаете, я однажды ляпнула ему глупость, и когда поняла это, сказала: «Я дура». Ни за что не угадаете, что он мне ответил. - И что же? - Он ответил: «Я знаю». Филатова улыбнулась. - Марина Станиславовна, как Ваша беременность? – поинтересовалась она. - В целом самочувствие хорошее, вот только ещё иногда тошнит, но уже намного меньше, - ответила я. – А как Ваша беременность? - Как видите, - ответила Елизавета Юрьевна. – Скоро я стану огромная, как автобус. - Скажете тоже – автобус, - рассмеялась я. – Ладно, оставим это. Я пришла по двум причинам. У меня имеется не то жалоба, не то предложение пациенток этой больницы. Из-за медицинских костюмов одинакового цвета люди путают детских докторов с медперсоналом других отделений хирургического профиля. Есть предложение – для докторов в детских отделениях больницы и для неонатологов роддома заказывать у поставщиков не однотонные медицинские костюмы, а с какими-нибудь принтами. Это первый вопрос. Что Вы об этом думаете? - Не возражаю, - улыбнулась Филатова. - Всякие там мышки, птички, котики и собачки на рабочей одежде педиатров – по-моему, это допустимо. Если врачи согласятся, почему бы и нет? Кстати, насчёт неонатологов. У меня лежит подписанное заявление на увольнение одной из наших коллег-неонатологов. Через две недели у девушки свадьба, она выходит замуж за военного и уедет с ним к месту его службы. Мне нужен новый неонатолог. - Найдём, – сказала я. - У нас ещё одна проблема. Недавно принятый на работу в гинекологическое отделение оперирующий ординатор наотрез отказывается оперировать в паре с Думанским. Заболотин уже думал так и этак, но все, как могут, отбрыкиваются от такого ассистента. Ну не оперирующий он, что тут поделать. Перевести его неоперирующим дежурантом в гинекологии и посадить на приём пациенток в консультации? Это можно было бы устроить – так уже было с доктором Земцовым перед тем, как он поехал на операцию во Францию. Но чтобы перевести Думанского, мне нужен будет оперирующий врач в гинекологию. Его же нужно кем-то там заменить. Нет ли у Вас на примете каких-нибудь подходящих кандидатов? - Ха, это доказывает, что этот новый ординатор - хороший врач. Лично я бы тоже не стала оперировать в паре с Думанским. Да, переводите его, всем, и ему самому, так будет спокойнее. Ординатора в гинекологию я Вам найду. Есть у меня на примете… - Прекрасно, - сказала Филатова. - Ещё одна причина, по которой я сегодня приехала – вот, - я протянула Филатовой четыре бланка. - Для медперсонала это будет бесплатно. Кто – пожалуйста, решите в коллективе сами… Виктор Владимирович, врач-неонатолог. - Ну вот, мне сняли гипс, - сообщила Лиля. - Вижу, - ответил я. - Мне теперь уезжать? - Куда ты поедешь и самое главное – зачем? - поинтересовался я. – Ни жилья, пригодного для проживания, ни денег, ни профессии. Живи у меня, я тебя не гоню. И скажу честно, ты мне нравишься. Чем тебе ехать не пойми куда, давай лучше подумаем, может быть. тебе пойти на какие-нибудь профессиональные курсы? Если стоимость курсов не астрономическая, это можно устроить. - Когда мне на курсы? И на какие? - А вот сходишь к Платону Ильичу на приём в консультацию, он проверит, всё ли у тебя в порядке с состоянием здоровья, тогда и решим. Валентина Ивановна Белецкая, следователь. Я только что закончила оформлять текущие документы по другим делам, которые находятся у меня в производстве. В дверь кабинета постучали. - Войдите. Пришёл адвокат. Обменявшись с ним приветствиями, я нажала на кнопку. На пороге появился дежурняк. - Выдрина ко мне, на допрос, - произнесла я. Дежурняк кивнул и вышел. Платон. Ночное дежурство было почти спокойным. Почему почти? Потому что ночью было спокойно - двое естественных родов, обе женщины – по «скорой» со схватками, у обеих обычные роды в срок, без патологий или осложнений. Мальчик и девочка, здоровые доношенные дети, у обоих превосходные показатели по шкале Апгар. А вот под утро… Зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, подойдите, пожалуйста, в патологию беременности, - попросила дежурный врач. – У Ковригиной схватки. Говорит, прихватывать начало часов с одиннадцати, но нечасто, она к акушерке и ко мне не обращалась, сказала только сейчас, потому что схватки стали чаще и болезненнее. Мне что-то в её состоянии не нравится, но не пойму, что. Может быть Вы посмотрите её? - Сейчас приду, - ответил я… …В отделении патологии беременности я быстро просмотрел записи в карте женщины. Есть проблемы с плацентой. Я подумал, что может потребоваться кесарево сечение. Я послушал сердцебиение плода, измерил пациентке давление, посчитал её пульс и осмотрел её, затем присел чуть в стороне и сделал необходимые записи в карту пациентки. - Платон Ильич, куда её – в родильное? – спросила коллега. - В оперблок, - ответил я. Затем я достал из кармана телефон и набрал номер. - Кристина, это Земцов, - сказал я. – Готовьте операционную. Кесарево сечение. Роженица ойкнула. - Платон Ильич, - ахнула акушерка. - Воды с алой кровью! Я вскочил с места и быстро подошёл к женщине. - Как Вы себя чувствуете? – спросил я. - Хорошо, - ответила она. Пульс и самочувствие женщины не изменились. Я снова послушал сердцебиение плода. И то, что я услышал, мне очень не понравилось. - Отслойка плаценты? – предположила коллега. - Нет, - быстро ответил я. – Разрыв оболочечно прикреплённых сосудов пуповины. Женщину в оперблок. Быстрее! Я набрал номер Хуу. - Бегом в оперблок! – приказал я. – Экстренное кесарево. Срочно мойся, будешь мне ассистировать. Сразу же после этого я снова позвонил дежурной операционной медсестре. - Кристина, операционную, немедленно! – потребовал я. – Срочно анестезиолога и неонатолога! Сунув телефон в карман, я помчался в оперблок… …- Слабенький, но живой, – сказала Наталья Николаевна, осматривая новорождённого мальчика, - Платон Ильич, хорошо, что успели… …- Извлекаю плаценту, - произнёс я, а затем потребовал у Хуу. – Шить… …- Выводите из наркоза, - сказал я анестезиологу… …После завершения операции я вернулся в родильное и спросил у дежурной акушерки, как обстановка в отделении. - Пока всё тихо, - ответила она. - Маша, я буду в ординаторской, - сказал я. – Будет что-то срочное – звони… …Напившись чая, я решил привести мысли в порядок, тихо включил песню на монгольском языке и представил себе бескрайнее спокойное звёздное небо… Вита Игоревна. - Вита Игоревна, кто из докторов сегодня дежурит? – спросила меня медсестра Олеся. - Вот голова два уха, не слышишь, что ли? – ответила я. - Кто ещё, кроме нашего Монгола, будет в полдевятого утра слушать в ординаторской монгольские песни? Платон. В ординаторскую вошёл Хуу, зевнул и с явным наслаждением потянулся. - Платон-гуай, чайку бы сейчас, - сказал он. – Угостите? Я налил ему чая. Дождавшись, пока коллега выпьет чай, я легонько щёлкнул его по носу. - Платон-гуай, за что? – удивился парень. - Кто из нас монгол? – спросил я. – Ты или я? - Я, - Хуу улыбнулся. – Разве не заметно? - Ты лучше скажи, почему у меня монгольский чай есть, а у тебя нет? Какой ты после этого монгол? Когда ты меня чаем угощать будешь? - А где взять чай для заварки? - Я же покупаю монгольский чай, и ты тоже купи, - посоветовал я. - Куплю, если скажете, где его продают, Платон-гуай. Я сказал. - Я понял, Платон-гуай, я куплю, - пообещал Хуу… …Зазвонил телефон на столе. Я встал, подошёл к столу и взял трубку. - Платон Ильич, - я услышал голос Натальи Николаевны. – Кесарёнку нашему плоховато. Надо бы перелить кровь. Нужна … резус отрицательная, а у нас, как на грех, закончилась. Пока закажем, пока привезут… Что делать? Может, прямое переливание? Не знаете, у кого из дежурного медперсонала … группа крови, резус-отрицательная? - У меня, - сказал я. - Платон Ильич, выручайте, пожалуйста, – попросила неонатолог. - Иду, - ответил я, положил трубку и пошёл в детское отделение. …- Не боитесь? – спросила Наталья Николаевна. - Вы шутите? – осведомился я. – Сколько там мальчонке крови надо-то? Не обеднею, если поделюсь… …- Платон Ильич, я на пятиминутку, - сказала Наталья Николаевна. – Виктор Владимирович, мы тут от Платона Ильича ребёнку Ковригиной кровь переливаем, проследите, пожалуйста. Наталья Николаевна ушла. Виктор Владимирович осмотрел малыша и расспросил меня обо всём, что произошло… Лиза. - Где Земцов? – спросила я. - У нас кесарёнок сложный, - ответила Наталья Николаевна. – Разрыв сосудов пуповины в родах, экстренное кесарево, Платон Ильич кесарил. У ребёнка кровопотеря, а у нас закончилась кровь нужной группы. Пока закажем и привезут, это минимум полчаса-час, а ребёночку плохо. У Платона Ильича такая же группа крови, переливаем напрямую. - Ясно, значит, Платона Ильича не ждём, он подойдёт позже, - произнесла я. – Поехали кататься. Скажите, коллеги, как вы относитесь к сметане? - Положительно, - улыбнулся Лев Борисович. - Сметана – это здорово, - сказал Валентин Иванович. – От хорошей сметаны грешно отказываться. - Ну что ж, тогда познакомьтесь, пожалуйста, с нашим новым коллегой. Егор Андреевич Сметана. Врач-гинеколог, специализация – оперативная гинекология, к нам переводом из городской больницы. Максим Викторович, вашего полку прибыло, прошу любить и жаловать нового коллегу. - А вот проверю Егора Андреевича в операционной, в деле, тогда и решу, любить или жаловаться, - отшутился Заболотин. – Буду очень рад, если сметана хорошая. - Альберт Александрович Думанский будет дежурить в гинекологическом отделении как неоперирующий врач, он будет лечить тех пациенток, которым показано консервативное лечение, - добавила я. – Он также будет вести приём в женской консультации. Скажем так, по многочисленным просьбам населения оперировать он не будет, а займётся тем, что у него получается лучше. - Ну слава яйцам! – выдохнул Заболотин. Все грохнули. - Максим Викторович, будьте любезны выбирать выражения, - потребовала я. - Давно пора было его перевести, - сказал Любавин. – Толку от него в операционной… Простите мой скверный французский, не можешь ср...ть - не мучай ...опу! - Вадим Родионович! – возмутилась я. – Выбирайте выражения. - Должен заметить, - усмехнулся Бондарев. – Вадим Родионович высказался грубовато по форме. Но по существу верно. - Перейдём к рабочим вопросам. Валентин Иванович, что у нас за ночь в родильном отделении? Виктор Владимирович, неонатолог. - О, смотрите, порозовел, - улыбнулся я. посмотрев на младенца. Земцов тоже увидел, что состояние ребёнка улучшилось. Я осмотрел ребёнка. - Ну что, Платон Ильич, я думаю, ему перелили достаточно, пульс нормализовался, кожа порозовела, дыхание более ровное, - сказал я, извлекая иглу из вены коллеги. Платон. …Я постучал в дверь кабинета начмеда. - Разрешите? – осведомился я и сел на своё обычное место у входа. - Платон Ильич, как Вы себя чувствуете? – поинтересовалась Лиза. - Хорошо, - ответил я. - Состояние ребёнка улучшилось. Архимед. …- И ещё одна новость, - сказала начмед в конце пятиминутки. – Для медперсонала нашего роддома выделены четыре недельных курсовки в местный медицинский центр – как вы знаете, это бывший санаторий-профилакторий – специализирующийся на лечении заболеваний опорно-двигательного аппарата. Для медперсонала это бесплатно. Ехать никуда не надо – медцентр находится в соседнем микрорайоне. Нужно решить, кому мы дадим эти курсовки. Может быть, разыграем? У кого есть предложения? - Елизавета Юрьевна, Вы позволите мне сказать? – спросил я. - Конечно. - Я считаю, разыгрывать их нет необходимости, - заговорил я. – Как вы все знаете, наша санитарка тётя Паша Романова давно жалуется на больные ноги, а с её зарплатой санитарки подлечиться в медцентре за свой счёт – это непозволительная роскошь. - Согласна, - начмед кивнула. – Так и запишем. Одна курсовка тёте Паше. Ещё три. - Наталью Николаевну не первую неделю беспокоит локтевой сустав, - вставил Платон. - Вторая Наталье Николаевне, - согласилась Филатова. – От третьей курсовки, как мне кажется, не станет отказываться Валентин Иванович, - заметил я. - А четвёртая? – спросил Любавин. - Насколько мне известно, среди медперсонала в нашем роддоме есть только один человек, у кого в прошлом была травма позвоночника и у кого на позвоночнике стоит фиксатор, - ответил я. – Это Платон Ильич. О курсовке для него нам следовало подумать в первую очередь. - Я хорошо себя чувствую, - сказал Платон. - И тем не менее, - возразил я. – Думаю, со мной согласятся все – после такой операции, какая была у Вас, Платон Ильич, подлечиться, хотя бы на всякий случай, Вам точно не помешает. - Справедливо, - поддержал меня Заболотин. – Платон Ильич, Вы лучше всех нас вместе взятых знаете, что с позвоночником шутки плохи. Кому-кому, а Вам периодически подлечивать спину просто необходимо. - Всё, Платон Ильич, тема закрыта, - улыбнулась начмед. – Четвёртая курсовка Ваша. Отговорки не принимаются. - Всё-всё, сдаюсь, - Платон улыбнулся и поднял руки вверх. - Елизавета Юрьевна, мы с Платоном Ильичом не можем одновременно оставить родильное отделение, потому пусть сначала своей курсовкой воспользуется доктор Земцов, а как вернётся – пойду я, – предложил Бондарев. - А я уступлю очередь тёте Паше, - улыбнулась Наталья Николаевна. - На том и порешим, - подвела итог Филатова. – Идите работать, коллеги. Те, у кого курсовки в медцентр – будьте любезны побыстрее пройти медосмотр. Тёте Паше я сообщу сама. Лиза. - Лиз, может, не надо с этой курсовкой? – спросил Платон. - Надо, Федя, надо, - пошутила я. – Подлечись, пока есть возможность, пока я ещё не в декрете. Давай, ноги в руки и вперёд, проходить медосмотр. - Поцелуешь – пойду, - сказал Платон. - Я с необследованными не целуюсь, - хихикнула я. - А я нецелованный не обследуюсь, - шуткой на шутку ответил муж. Ну и что с ним делать? - Ладно, чтобы нам не препираться, давай сыграем в «Камень – ножницы – бумага», - предложила я. – Раз-два-три! - «Бумага»! – сказала я. - А у меня «ножницы», - улыбнулся Платон, - я выиграл. - Не считается, доктор Земцов – попыталась схитрить я - Считается, товарищ начмед, - засмеялся Платон. – Я выиграл. Целуй. Я поцеловала его. - Ну вот, давно бы так, - пошутил Платон и вышел. Вадим Родионович. Я шёл по больничному коридору. Почувствовав боль в животе, я остановился и немного постоял на месте. У меня уже месяц иногда побаливает живот. Сходить к врачу? Или не стоит? А, ладно, ерунда, само пройдёт… Валери. Прошло две недели. Мы с Артёмом досмотрели французский мультфильм о человеческом теле. Артёмка спрашивал библиотекаря в нашей школьной библиотеке о старых учебниках. К сожалению, там таких нет. Но библиотекарь сказала Артёму, что эти учебники ещё сохранились у неё дома, ей не нужны, и она может подарить их ему. На следующий день Артёмка принёс их домой. Увидев учебники, папа и мама улыбались, как будто встретили старых знакомых. - Такое чувство, как будто я снова учусь в пятом классе, - сказал папа, - и учитель вот-вот за ухо выведет меня из класса. - Что, пап, набедокурил? – засмеялся брат. - Было дело, - кивнул папа. - В школе получил нагоняй от завуча, а дома - подзатыльник от папы. - Пап, а что ты сделал? – поинтересовалась я. - Не скажу, - хихикнул папа, - чтобы вам с Артёмом не захотелось повторять мои детские глупости. Как мы ни уговаривали папу рассказать, что он тогда сделал, он не признаётся. У кого бы узнать, что же такое папа натворил в пятом классе?.. Юрий. Я проснулся в состоянии какого-то странного волнения – у меня так всегда бывает в первый день на новом месте. Армия осталась в прошлом. Сегодня я впервые должен выйти на работу в хирургическое отделение областной больницы. Я встал и собирался заняться гигиеническими процедурами. - Да что ж такое, опять… - мимо меня промчалась Аня и скрылась за дверью туалета. Уже несколько дней Аню тошнит по утрам, а ещё почему-то такая же реакция у неё появилась на мой любимый одеколон. Что с Аней такое? Съела что-нибудь нехорошее? Или?.. …Я решил не смущать жену – пойду-ка я пока поставлю чайник. Кстати, заодно и умоюсь в кухне. Об армейских Уставах можно забыть. Теперь я гражданский – и самое время учиться жить не по армейским правилам, а обычной человеческой жизнью, в которой допустимы маленькие забавные вольности. Одеваться не за минуту, а сколько хочется. Умываться не там, где положено. Наконец, просто привыкать к тому, что теперь я не лейтенант Земцов, а самый обычный гражданский доктор Земцов, и зовут меня Юрий Ильич… …- Юрчик, сюрприз! – Аня выглядела бледной, но улыбалась, показывая мне тест на беременность. – Смотри. Я посмотрел. Две лычки. Тьфу ты, блин, какие лычки? Это же не погоны… - С приехалом! – я наконец сообразил, что к чему. – Анютка, поздравляю! Я обнял и поцеловал жену. - Юра, иди в душ, - предложила Аня, - а я пока тут изобрету что-нибудь горячее на завтрак. …Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны – я очень рад, а с другой… У меня «патронов нет». А Платон… Ну, мелкий, ну, блин, снайпер – одним выстрелом сразу «в яблочко». Затем мне в голову пришла другая мысль, и она погасила во мне смятение. Эта мысль была неожиданной и смешной. Я расхохотался. Ну Платошка! Кто, кроме моего любимого младшего братишки, ухитрился бы сам себе сделать племянника или племянницу? Стоп, почему себе? Как раз-таки мне. Нет. Нам обоим. Ладно, об этом можно подумать позже. Главное, чтобы у Ани всё было хорошо. А кто кому кем приходится, придумаем потом… …Расхохотавшись, я забыл, что стою под душем. Конечно, в рот мне сразу же попала вода. Отплёвываясь, я продолжал смеяться. - Юр, с тобой всё в порядке? – спросила через дверь Аня. – Смешинку проглотил?.. …Получив в хирургическом отделении зелёный медицинский костюм и халат, я переоделся и, представившись заведующему хирургией, пошёл в кабинет к начмеду. Там как раз должна была начаться пятиминутка для дежурных врачей роддома. Мне, в принципе, там делать нечего, ведь я буду работать в другом отделении. Но жена Платона теперь мой начальник, и раз начмед попросила явиться, значит так надо. - Коллеги, в хирургическом отделении больницы теперь будет работать ещё один ординатор – Юрий Ильич Земцов, - представила меня своим сотрудникам начмед. – Сами знаете, в роддоме бывают ситуации, когда акушерам-гинекологам требуется в операционных помощь коллег-хирургов. Так что не пугайтесь, если у нас в роддоме станет появляться не только уже известный вам Влад Платонов, но и наш новый коллега-хирург Юрий Земцов. Никогда не забуду выражения лиц роддомовцев, увидевших меня рядом с Платоном. - Обалдеть! – сказал темноволосый мужчина, судя по выправке – бывший военный. – Вас что, на ксероксе делали? - Вадим Родионович, - начмед укоризненно посмотрела на мужчину. Шутим, значит? Ну что ж, и я пошучу. - Какой ксерокс, коллега? – я сделал «морду ящиком». – Не было тогда этих новомодных штучек. - Наш с Юрой папа пользовался копировальной бумагой, - сидя и глядя на меня снизу вверх, невозмутимо сказал Платон. Дружный хохот. Когда Платон встал, общий смех усилился. - Интересно девки пляшут! – произнесла полненькая женщина, судя по медицинскому костюму, не врач, а затем попросила сидевшего рядом с ней доктора с очками на верёвочке, - Лев Борисович, ущипните меня, пожалуйста. Тот ущипнул. - Уфф, - выдохнула она. – А то я уж думала, что у меня, как в сказе Бажова – Хозяйка Медной горы двоиться стала… Лиза. - Юрий Ильич, Вы можете идти в своё отделение, - сказала я. Юрий чуть заметно улыбнулся и ушел. - Коллеги, давайте о наших роддомовских делах, - начала я пятиминутку. – На неделю, на время отсутствия Валентина Ивановича, командовать парадом в родильном будет Платон Ильич. На эту же неделю, на время отсутствия Натальи Николаевны, временным главнокомандующим детского отделения назначается Виктор Владимирович. А теперь к рабочим вопросам. Валентин Иванович, что у нас за ночь в родильном отделении?.. …Пятиминутка шла своим чередом. Заведующие отделениями и ординаторы докладывали обо всём произошедшем за ночь. Мы поговорили обо всех вновь поступивших в стационар, родивших и прооперированных пациентках… …Послышался звук уведомления об смс. Платон достал телефон, посмотрел, улыбнулся и снова убрал в карман. - Платон Ильич, это что-то срочное, по работе? – спросила я. - Нет, - ответил он. – Я ведь уже сменился с ночного дежурства, а приём в консультации у меня ещё не начался. - Платон Ильич, раз это не по работе, то, наверное, может подождать, - заметил Максим Викторович. - Конечно, - кивнул Платон и снова улыбнулся. Интересно, почему Платон улыбается? Ладно, спрошу попозже. …- И ещё, - произнесла я под конец пятиминутки. – Коллеги, как вы все знаете, у меня двадцать шесть недель беременности. С двойней и более в дородовый отпуск уходят в двадцать восемь недель. Давайте решим, кто будет начмедом, пока я буду в декрете. Марина Станиславовна отказалась назначать начмеда сама, предоставила нам самим решить этот вопрос. Есть желающие? Я посмотрела на всех присутствующих. Платон сразу же скрестил перед собой предплечья в форме буквы Х и отрицательно покачал головой. Я поняла. Ну что ж, от мужа иного ответа я и не ожидала – он любит и хочет лечить, а не руководить. Я перевела взгляд на остальных. - Валентин Иванович? - Несколько лет назад я бы, пожалуй, согласился, - сказал Бондарев, - а сейчас уже чувствую – не по Сеньке шапка, староват я стал, доработаю на своём нынешнем месте до пенсии и всё. - Максим Викторович? - Помилосердствуйте, Елизавета Юрьевна, я и так Фигаро тут, Фигаро там – и здесь, и в своей клинике. Куда мне ещё должность начмеда? - Ольга Владимировна? - Елизавета Юрьевна, спасибо за предложение, но нет, - отказалась завконсультацией. Все остальные присутствующие энтузиазма тоже не проявили – даже, к моему удивлению, Думанский. Новеньким коллегам должность предлагать, по-моему, рановато. А коллеге Шувуу и вовсе незачем – он отработает свои два года, наберётся опыта и уедет домой, в Монголию. - Ну что ж, мы посовещались и я решила, - пошутила я, а затем добавила серьёзно, – что после моего ухода в дородовый отпуск обязанности начмеда в нашей больнице будет исполнять Архимед Васильевич Иоанниди. На сегодня всё, коллеги, идите работать. Архимед Васильевич, Платон Ильич, прошу вас ненадолго задержаться… … - Архимед, минуточку, мне надо показать жене кое-что, - сказал Платон. Архимед состроил смешную рожицу и отвернулся. Платон показал мне полученное им от брата сообщение. Я прочитала: «Платон, Аня беременна, тест положительный», - и улыбнулась, а затем показала мужу ладонь с поднятым вверх большим пальцем. - Я пойду, - сказал Платон. – Мне ещё принимать пациенток в консультации. Лиза, у тебя сегодня очередной приём. - И очередное УЗИ, - добавил Иоанниди. – Ну всё, Платон, ты сейчас выйдешь из кабинета, и я сразу начну наставлять тебе рога! - Сомневаюсь, - возразил Платон и ушел. - Садись, Архимед, и не хулигань, - сказала я, - сам видишь, мне скоро в декрет, но пока я ещё работаю, немного введу тебя в курс дела. Потом в случае чего будешь спрашивать Платона – несколько лет назад он в течение нескольких месяцев был врио начмеда. - Не справился? – осведомился Архимед. - Насколько я знаю, справлялся, - ответила я. – Но не любит он это дело. - А я справлюсь? - Постарайся. Кое-что расскажу и покажу сейчас, до начала приёма в кабинете УЗИ, остальное попозже. Впереди ещё две недели, так что поднатаскать тебя время ещё есть. Платон. - Вита Игоревна, - сказал я в коридоре Полупановой. – Вы когда-нибудь перестанете громко посвящать весь роддом в подробности Ваших с мужем отношений? Я Вам уже однажды говорил – старшая медсестра не должна позволять себе разговаривать с врачом в таком тоне, даже если он её муж. Дома – это Ваше личное дело, хоть заоритесь друг на друга. А на работе – Лев Борисович врач, а Вы только медсестра. хотя и старшая. - Ну не все же могут молча, как Вы, - беззлобно огрызнулась Полупанова. – Иногда со стороны такое впечатление, что Вам всё по барабану. - Совсем не знак бездушья – молчаливость, - процитировал я. - Гремит лишь то, что пусто изнутри. Уильям Шекспир. «Король Лир». - Интересно сказано, - заметила Вита Игоревна. - Согласен, - сказал я. – Вита Игоревна, Вы сегодня собираетесь ко мне на приём? - Да, конечно, - Полупанова кивнула. – Я через часик, хорошо?.. …- Марина Станиславовна, может быть, Вам лучше сменить врача? – спросил я. - Я не хочу менять врача, - отказалась Любавина. - В таком случае, будьте любезны не подкусывать меня и не рыть «под меня», - спокойно потребовал я. - Вы говорили, я не буду выносить Вам мозг всякой ерундой. Ну так вот, я этого тоже не люблю. Поэтому давайте жить дружно. - Я поняла Вас, Платон Ильич, - Любавина смутилась. – Прошу Вас извинить меня. Сама не знаю, что на меня нашло. - Ладно, забыли, - миролюбиво сказал я. – Тошнота ещё беспокоит? Как Вы себя чувствуете? Жалобы есть? - Уже нет, - улыбнулась Марина Станиславовна. – Теперь хорошо чувствую. Нет, сейчас всё отлично. - Результаты анализов хорошие, - порадовал я Любавину. – Продолжайте в том же духе. …Измерение давления, массы тела, подсчёт пульса, мой обычный осмотр радужки глаз. - Прилягте на кушетку, я Вас осмотрю, - сказал я, доставая из кармана сантиметровую ленту… - Как у Вас обстоят дела с мужем? - спросил я, когда Марина Станиславовна поправила одежду и вышла из-за ширмы. – Помнится, Вы просили меня поговорить с ним. Я поговорил. Что-нибудь изменилось? - И да, и нет, - Любавина покачала головой. – Вы знаете, Платон Ильич, с одной стороны, его как подменили – пылинки с меня сдувает. А с другой стороны – иногда очень хочется дать ему в лоб. - Не понял, - улыбнулся я. – За что в лоб? - Он как-то совершенно по-разгильдяйски относится к собственному здоровью, - посетовала Марина Станиславовна. – Иногда мне кажется, у него что-то болит, но он не говорит, что и где. Хорошо, если это, извините, всего лишь прыщик на попе. А если что-то более серьёзное? - Это смотря какой прыщик, - я усмехнулся. – Бывают и такие прыщики – мама, роди меня обратно. Поговорите с Вадимом Родионовичем, убедите его обратиться к врачу, если у него что-то болит. - Я постараюсь, но не уверена, что он меня послушает. - Вот Вам направления на анализы, увидимся с Вами через месяц… …- Мария, у Вас есть некоторые проблемы со здоровьем, срок уже большой – тридцать девять недель, - сказал я жене Думанского. – Давайте-ка будем ложиться в стационар и спокойно готовиться к родам. - Хорошо, доктор, - согласилась она. – Раз Вы считаете, что так будет лучше, я лягу. Только схожу к мужу, попрошу его привезти мне чуть позже необходимые вещи. У него ведь тоже сегодня приём в консультации. - Да, конечно, - подтвердил я. – Альберт Александрович принимает в смотровой номер четыре… …В дверь смотровой постучали, вошёл Думанский. - Платон Ильич, - полюбопытствовал он. – почему Вы мою Машу то и дело госпитализируете, а свою жену – нет? Хотя Ваша жена со своей многоплодной беременностью в группе риска. - Потому, что у Вашей жены есть необходимость в госпитализации в стационар, - ответил я. – Если не верите, ознакомьтесь с записями в карточке Вашей жены. Думанский пролистал карту Марии. - Теперь и я вижу, - Думанский улыбнулся. – Да, действительно, с такими результатами анализов и других обследований Маше до начала родов лучше находиться в стационаре… …- Вита Игоревна, меня смущают результаты одного из Ваших анализов, - я посмотрел на Полупанову. – Сходите, пожалуйста, в кабинет к Архимеду Васильевичу, сделайте УЗИ… Я позвонил в кабинет Иоанниди. - Архимед Васильевич, Вы заняты? – спросил я. - Через полчаса буду занят, - ответил он. – Сейчас свободен. - Нужно обследовать Виту Игоревну. - Платон Ильич, сами не хотите прийти посмотреть? – осведомился Архимед. - Посмотрите Вы, Архимед Васильевич. Если что-то будет не в порядке, позовёте. - Замётано, - засмеялся Иоанниди. Архимед. - Вита Игоревна, у Вас двойня, - сказал я. - Что??? Опять? – Полупанова обалдело смотрела на меня. Она с трудом дождалась, пока я закончу обследование и напишу врачебное заключение. Затем она пулей вылетела из кабинета. Я набрал номер Платона. Платон. - Ох ты ж ёперный театр! – ругнулся я, услышав поставленный Архимедом диагноз Полупановой. – Вторая двойня. Прибьёт она сегодня Льва Борисовича! - Ясное дело, прибьёт! – захохотал Архимед. – Это же бешеный электровеник. Может, предупредим Квитко? - Ещё чего! - мне стало смешно. – Чья пипирка виновата? Льва Борисыча. Вот пусть сам и разбирается. - Платон, чья бы корова мычала… - Архимед захохотал ещё сильнее. …После возвращения Полупановой с УЗИ я выписал ей направления на анализы к следующему посещению, и она моментально исчезла из смотровой. Я набрал номер лаборатории. - Лев Борисович, это Земцов, - посмеиваясь, сказал я, - прячьтесь скорее, не то Вита Игоревна устроит Вам весёлую жизнь. - Что? – не понял Квитко. - Кто не спрятался – я не виноват! – давясь смехом, произнёс я и положил трубку… …Осматривая следующую пациентку, я изо всех сил старался не засмеяться в полный голос. Мадам оказалась юморная – волосы на её лобке были выкрашены в зелёный цвет, а чуть выше красовалась татуировка: «По газону не ходить»… …- Тук-тук-тук! – сказала Лиза. – Платон, как насчёт УЗИ? - Сейчас узнаю… …- Привет, малышастики, - сказал Архимед, начиная обследование... …- Так и запишем, - улыбнулся он через некоторое время. – Всё отлично, все показатели в норме, данных за наличие каких-либо патологий нет… …- Лизонька, жалобы есть? – спросил я у жены, когда мы вернулись в смотровую. - Есть, - улыбнулась жена. – Понимаете, доктор, я влюбилась. В женатого мужчину. - Неожиданно, - улыбнулся я. - Жалоба довольно необычная. С этого момента, пожалуйста, поподробнее. - Влюбилась я в женатого мужчину... - Так-так-так… - Порою я краснею без причины, Картинно улыбаюсь, как в кино - Влюбилась я! В женатого мужчину... Причем уже достаточно давно. Я для него усердней губы крашу, Наряды подбираю в тон к глазам, А он твердит, мол, выгляжу я краше В растянутой футболке по утрам. В ответ я улыбаюсь беспричинно, И думаю, что он, конечно, врёт. Я влюблена в женатого мужчину! О нём мечтаю ночи напролёт, И осень эта кажется мне сладкой, Загадочными - шорохи листвы... Он ест, а я любуюсь им украдкой, Красивым подбородком волевым. Мы мало вместе времени с ним делим, Ведь у него работа и семья... И только раз, один лишь раз в неделю Могу весь день быть рядом с милым я. Порою я краснею без причины, Чему-то улыбаясь в тишине... Влюбилась я в женатого мужчину... Но счастье в том, что он женат... на мне! Друг друга понимаем с полуслова, Сынишка озорной растет у нас... Я в мужа своего влюбилась снова, Наверное, уже в сто первый раз! - Хулиганка, - дослушав стихи, я засмеялся. – Могу я узнать, кто описал все эти симптомы? - Татьяна Тюлькина, - сказала Лиза. – Доктор, это лечится? - Не думаю, что это нуждается в лечении, - я улыбнулся жене. – Между прочим, у меня тоже какие-то странные симптомы. - Ну-ка, ну-ка, - Лиза хихикнула. - Я не могу без тебя жить! Мне и в дожди без тебя - сушь, Мне и в жару без тебя - стыть. Мне без тебя и Москва - глушь. Мне без тебя каждый час - с год, Если бы время мельчить, дробя; Мне даже синий небесный свод Кажется каменным без тебя. Я ничего не хочу знать - Бедность друзей, верность врагов; Я ничего не хочу ждать, Кроме твоих драгоценных шагов. - Занятное заболеваньице, - жена посмотрела на меня. – Кто описал симптомы? - Николай Асеев. - По-моему, медицина тут бессильна, - развеселилась жена. – Доктор Земцов, меня кто-нибудь собирается сегодня осматривать, взвешивать и измерять? - Конечно, товарищ начмед, - кивнул я. – Добро пожаловать на весы… …Закончив приём в консультации, я проводил Лизу до её кабинета и пошёл в ординаторскую – мне нужно было поработать на ноутбуке. - Ага, вот она, пропажа, нашлась, - хохотнул Заболотин, когда я вошёл в ординаторскую. - В чём дело? – не понял я. Вместо ответа Максим Викторович взял меня за руку и со смехом отвёл в кабинет к Лизе. - Елизавета Юрьевна, посмотрите - он? - Он, - подтвердила Лиза. - Да скажите же наконец, в чём дело, – не понимал я. Максим Викторович вынул из кармана халата лист бумаги, развернул его и протянул мне. Это было объявление-шутка о розыске начмедом не обедавшего доктора Земцова. Я посмотрел сначала на улыбающегося Заболотина, потом на жену. Лиза смеялась. Эти двое только что великолепно меня разыграли!.. …От обеда отвертеться не удалось. Я снова вернулся в ординаторскую - нужно всё-таки поработать на ноутбуке. Не тут-то было. Зазвонил мой мобильный. - Платон Ильич, подойдите, пожалуйста, в приёмное, - услышал я. В приёмном отделении, быстро осмотрев беременную пациентку, поступившую по «Скорой», я позвонил в хирургию. - Хирургия? – сказал я. – Земцов, из роддома. Мне нужен Платонов. - Хирургия, Земцов, - отрапортовал Юра. – Платонов оперирует. - Ты занят? - Нет. - Сообщи своему завотделением и дуй сюда стометровкой, - потребовал я. – В приёмном отделении роддома беременная на большом сроке с аппендицитом. Будем оперировать. - Понял, иду, - ответил Юра, - готовьте операционную. Мелкий, дуй стометровкой мыться!.. Альберт Александрович. Я сидел в кресле в ординаторской, прихлёбывая из кружки горячий чай. С одной стороны от меня, у стола, работал за ноутбуком Земцов. С другой – на диване развалился Любавин, листал какой-то журнал, трепался и ржал. Внезапно он изменил положение тела и громко застонал. Земцов оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на Любавина. Потом встал и быстро подошёл к Любавину, снова посмотрел на него, коснулся рукой его лба, посчитал пульс, наклонился и заглянул Любавину в глаза. Попросил Любавина показать язык. Отвёл в сторону руку Любавина с журналом, задрал вверх блузу медицинского костюма коллеги, чуть приспустил его брюки, и коснулся его живота... - Где я? – вдруг спросил Вадим Родионович и лишился чувств. Земцов бросился к двери и, выглянув в коридор, крикнул: - Каталку в ординаторскую! Быстрее! Затем он подошёл к телефону и набрал номер. - Занято, …! - Платон Ильич шёпотом выматерился. Он набрал ещё один номер. - Да ..., и там тоже занято! – снова шёпотом выразился Земцов. – Куда они все делись? Я понял - с Любавиным что-то произошло, но не очень понимал, что именно случилось, куда звонит Земцов и почему он матерится. Платон Ильич достал свой мобильный и набрал чей-то номер. Юрий. Офигеть! Обожаю такие звонки, когда стоишь в туалете и справляешь нужду, а кто-нибудь начинает названивать, как ненормальный! Самое время в такой момент трындеть по телефону! Впрочем, это звонит Платон. Я достал из кармана телефон. - Платон, зашибись, как ты вовремя звонишь! – напустился я на брата. – Могу я пос…ть по-человечески?! - Я тебе что, запрещаю? – спокойно огрызнулся Платон. – Отольёшь – мой руки и бегом готовьте операционную. - Что стряслось? Ещё одна хирургическая беременная по «скорой»? - Нет – ответил Платон. – Мужик. Врач центра репродуктологии, Любавин Вадим Родионович. Как соперируете – накачайте его по самую макушку сильными антибиотиками. Например, … Платон назвал несколько препаратов. - Нафига? - Чтобы ласты не склеил, - резко ответил брат. – Нельзя ему помирать – у него жена беременная. - Блин, Платон, что с ним? - Думаю, хронический гнойный аппендицит, разрыв аппендикса, - сказал брат. – Скорее всего, перитонит. Сейчас везём к вам, встречайте пациента. - Симптомы? – спросил я. Платон перечислил симптомы и отключился. Я выругался – похоже, предстоит серьёзная операция. Болен врач. Спросить его, какого х… какого овоща он так себя запустил? Сколько времени он болен и какого … было тянуть кота за резину?.. …- Операционную, быстро! – потребовал я через минуту или две. – Срочно операционную бригаду! Лиза. - Каталку в ординаторскую! – услышала я крик Платона. - Быстрее! Я встала и подошла к стеклу, разделявшему мой кабинет и ординаторскую. Платон стоял ко мне спиной, в кресле сидел Думанский. Что там? Я поспешила в ординаторскую. Войдя, я увидела лежавшего на диване Любавина и услышала часть разговора Платона по мобильному. - …Чтобы ласты не склеил, - сказал муж. – Нельзя ему помирать – у него жена беременная…. Думаю, хронический гнойный аппендицит, разрыв аппендикса… Скорее всего, перитонит. Сейчас везём к вам, встречайте пациента… - Давайте его быстрее в хирургию, - сказала я, сообразив, что случилось. Дверь открылась, привезли каталку. - Альберт Александрович, чего Вы сидите? – рявкнула я на Думанского. – Помогайте! Платон Ильич один Любавина не поднимет, ему нельзя. - Вам тоже нельзя, Елизавета Юрьевна, не поднимайте, - словно очнувшись, Думанский вскочил с места и помог переложить Любавина на каталку, затем они оба вывезли каталку в коридор… Альберт Александрович. …И всё-таки я не понимаю, как Земцов диагностирует без анализов?! Платон. Прошло несколько часов. Я был уже дома. Зазвонил мой телефон. - Платон, в рот те ноги! – выдал Юрка. - Нафига мне во рту твои ноги? – возмутился я. – По жбану захотел? Это наша давняя детская «пугалка» - шутливая угроза стукнуть по голове. – Как ты без анализов понял, что с этим… Как его?.. Любавиным? - Что там вы у него увидели? – поинтересовался я. - Песец, большой и пушистый, - вздохнул брат. – Всё, как ты сказал. Он после операции в реанимации, состояние, по-моему, тяжёлое. Согласен с тобой насчёт антибиотиков. Только я бы ему ещё кое-что прописал! - Что? - Пня бы ему хорошего! – в сердцах сказал Юра. – Разве можно доводить себя до такого? - Придурок с ящеркой, - пошутил я, вспомнив смешное выражение Валери. - С какой ещё ящеркой? – не понял Юра. Я коротко рассказал ему о ситуации, в которой дочка так сказала. - Нет, без ящерки, - Юра засмеялся, - но в остальном согласен с тобой. Голова у вашего Любавина точно бобо. Врач – и столько времени пинал балду, вместо того, чтобы сразу обратиться к хирургам! Лиза. Ох, не люблю я сообщать людям нерадостные новости… Но куда деваться, сообщить нужно. Вздохнув, я взяла телефонную трубку и набрала номер. - Марина Станиславовна, здравствуйте, - сказала я. – Филатова беспокоит. Скажите, Вы хорошо себя чувствуете? - Да, а почему Вы спросили? - Марина Станиславовна, Вы сейчас сидите? - Сижу, - ответила Любавина. - У меня для Вас не очень хорошая новость, - произнесла я. – У Вадима Родионовича аппендицит с разрывом аппендикса, его уже прооперировали, сейчас он после операции находится в реанимации. - Довыделывался, - вздохнула Любавина, - у меня было такое чувство, что у него что-то болит, нет бы пойти к хирургам раньше, всё храбрился и скрывал. Зачем он так? - Откуда же мне знать? – ответила я вопросом на вопрос. Валери. - Мама пришла! – радостно воскликнул Ваня. – Мам, я соскучился! - Я тоже, - мама улыбнулась и стала снимать верхнюю одежду. Папа помог маме разуться. Вымыв руки и умывшись, мама пошла переодеваться в их с папой спальню. Оттуда она вышла в уже полюбившемся нам комбинезоне с пропеллером. - Ну-ка, пойду гляну, что тут мои хозяева нахозяйничали, - пошутила мама. – Валери, ты со мной? - Конечно, мам, - согласилась я. Ужин был уже готов – папа успел приготовить его, пока мы с братом делали домашние задания. Нужно было только накрыть на стол к ужину. Мы как раз этим и занимались, когда на пороге кухни появились братики и с ними папа. Все трое держали в руках по листу бумаги, на которых можно было прочитать фразу МЫ ХОТИМ ЕСТЬ. - Это что за митинг? – засмеялась мама. - Мужской, - улыбнулся папа. – Мы проголодались, было бы неплохо перекусить. - Кто не мыл руки, ужин не получит, - заявила мама. – Ну-ка быстро в ванную, и как следует вымыть руки! Касается всех троих! - Лиз, оперирующего врача учишь? – усмехнулся папа и увёл Артёма и Ваню мыть руки… …После ужина мы с папой вымыли посуду, а потом пошли к маме и братикам. Мы разговаривали, шутили и веселились. В девять вечера Ваня, как обычно, лёг спать. Я только начала придумывать, о чём бы спросить у мамы с папой или что бы почитать, но Артёмка опередил меня. - Мам, пап, я слышал, у нас в классе мальчики шептались и хохотали, - рассказал брат. – Я не очень понял, о чём они говорили. Я только слышал, они говорили, что у старших девчонок бывают эти… как их… месячные. Что такое эти месячные и почему пацаны смеялись? - Хороший вопрос, Артём, - одобрительно сказал папа. – Валери, ты тоже иди сюда, тебе послушать об этом даже важнее, чем Артёму. Я подумала, сейчас папа расскажет что-то интересное. - Платон, - мама обратилась к папе, - наверное, об этом лучше рассказывать с иллюстрациями, чтобы детям было понятнее. - Согласен, - папа кивнул. – Детвора, тащите сюда справочник. Артём взял с книжной полки справочник, который мы часто читаем, и дал его папе. Мы с братом сели рядом с папой. - Каждая маленькая девочка растёт и постепенно из девочки превращается в девушку, - начал рассказывать папа. – В организме происходят изменения и однажды девочка вступает в так называемый возраст полового созревания. Начинает появляться грудь, появляются волосы под мышками и на лобке. - Папа, извини, я перебью, - сказала я. – На лобке – это где? На лбу? - Нет, доченька, - папа осторожно прижал меня к себе, - не на лбу, а внизу живота, рядом с тем местом, откуда ты писаешь. - Поняла, - я хихикнула. - Ну так вот, сначала начинает появляться грудь, а через какое-то время происходит более важное изменение в теле девочки. У неё начинают созревать яйцеклетки, устанавливается менструальный цикл, появляются менструации или, как сказал Артём, месячные. Месячные – так говорят потому, что менструация у девочки или женщины бывает примерно раз в месяц. Мы, врачи, называем самую первую менструацию девочки словом менархе. - Пап, что такое менструация? – спросил брат. Папа раскрыл справочник и начал показывать нам картинки. - Вы помните, чтобы получился ребёнок, мамина клетка должна соединиться с папиной? – напомнил папа. – Если это происходит, оплодотворённая яйцеклетка прикрепляется к внутренней оболочке матки, и начинается беременность. Когда организм готовится к наступлению беременности, слизистая оболочка матки, эндометрий, утолщается. Но ведь яйцеклетка может и не встретиться со сперматозоидом, так? - Так, – кивнула я. – Пап, а если они не встречаются, что тогда? - Тогда неоплодотворённая яйцеклетка погибает, эндометрий отторгается и вместе с небольшим количеством крови выводится через шейку матки и влагалище наружу. Это называется менструацией. В норме у девочек менструация впервые обычно появляется в двенадцать – тринадцать лет, и длится от трёх до семи дней, у каждой девочки по-своему. - Это больно? – полюбопытствовала я. - У кого как, доченька, - улыбнулась мама. – Вообще-то больно быть не должно, но организм у каждой девочки и женщины особенный, и одной девочке может быть не больно, а у другой могут быть какие-то не очень приятные ощущения в животе. - После менструации эндометрий нарастает снова, и снова отторгается, если зачатие не произошло, - продолжил рассказывать папа. - Всё повторяется снова через определённое время. У кого-то может повторяться через двадцать один день, у кого-то всегда через тридцать два дня, и то, и другое в пределах нормы. Этот постоянно повторяющийся процесс в организме девочки или женщины называется менструальным циклом. Он повторяется всё время примерно до пятидесяти лет, за исключением того времени, когда женщина беременна. - Пап, ты хочешь сказать, что у мамы сейчас нет менструаций? – уточнил брат. - Именно так, - подтвердил папа. - А что должна делать девочка, когда у неё это происходит в первый раз? – полюбопытствовала я. - Посмотри на картинку, - улыбнулся папа. – Видишь? - Конечно. - Я добавлю ещё, - сказала мама, - что во время менструации девочка должна тщательно соблюдать гигиену, нужно менять прокладку каждые несколько часов и мыть эти части тела тёплой проточной водой, обязательно спереди назад. Если девочке нужно о чём-то спросить, то не надо стесняться. Обычно девочки спрашивают у мам, старших сестёр или у подруг. Валери, в нашей семье, если тебе будет нужно, ты можешь спрашивать и у папы. Я понимаю, что позже ты можешь застесняться спрашивать у папы. Просто знай – мы с папой оба женские врачи. Поэтому папа тоже знает ответы на все твои возможные вопросы о менструации. Поняла? - Поняла, - я кивнула. - Пап, у нас в классе мальчишки говорили, что у какой-то большой девочки на юбке сзади была кровь, и над этой девочкой смеялись, а девочка плакала. - Сынок, запомни, над этим смеяться нельзя, - возразил папа. – Может быть, у девочки менархе. Или у неё уже были менструации, но девочка думала, что очередная должна начаться через день-два. Она могла забыть дома гигиенические прокладки. Или взяла с собой в школу, но они закончились. Девочка, наверное, была очень смущена и расстроена, а над ней смеялись. - Почему тогда пацаны смеялись? – спросил брат. - Потому, что дураки, - сказала я и указала на картинку, - пап, здесь написано про какое-то жёлтое тело, что это? - Это такая временная штучка, она выделяет специальные вещества, благодаря которым после начала беременности временно прекращается созревание новых яйцеклеток, и нет менструаций, - объяснил папа. - А вот… фолликул, что это? - Специальный мешочек в яичнике, в котором созревает яйцеклетка, потом этот мешочек лопается, и яйцеклетка попадает из яичника в одну из двух маточных, или фаллопиевых труб. - Папка, откуда ты всё это знаешь? – я обняла папу. - Как откуда? – папа засмеялся. – Котёнок, я же врач, акушер-гинеколог. Врачей-гинекологов учат этому, и мама тоже всё это знает. Ребята, вам всё понятно? - Это так и должно быть? - удивился Артёмка. – Начинается в двенадцать или тринадцать лет и каждый месяц продолжается много лет? - Да. - Получается, если у какой-то девочки уже есть месячные, то она может родить ребёнка? - В принципе да, но в то время, когда у девочки только начинаются менструации, организм у неё ещё не настолько созрел, чтобы она могла выносить и родить ребёнка, - сказал папа. – Поэтому детей должны делать только взрослые. Ребята и девочки, которые ещё учатся в школе, ещё растут сами, и ещё не готовы к рождению детей. - Пап, если муж и жена хотят, чтобы у них был ребёнок, они делают ребёночка, - поинтересовался Артёмка. – А если не хотят, что тогда? - Тогда они делают так, чтобы беременность не наступила, - улыбнулся папа. – Есть несколько хороших способов. - Пап, мам, вы говорили, что взрослые так проявляют любовь друг к другу, когда у них эта… как её?... а, вспомнил… Близость, в общем. Я не понял, в дни месячных у женщины идёт кровь. Мужчине и женщине, наверное, неудобно – бельё, наверное, можно запачкать. Как они в такие дни? - Много будешь знать – скоро состаришься, - пошутил папа. - Не обижайся, сынок. Если по-хорошему, месячные ведь всего несколько дней. Если мужчина любит женщину и заботится о её здоровье, он может потерпеть. - Аж завидно, - вдруг сказал Артём. – У девчонок и женщин столько всего интересного в организме происходит, а у нас? И как мальчики превращаются в мужчин? - Об этом поговорим в другой раз, - заявил папа. – А сейчас мыться и спать. Быстренько! Лиза. Дети уже смотрели сны. Мы с мужем были в нашей спальне. - Платоша, я соскучилась, - шепнула я мужу. – У тебя найдётся что-нибудь интересное для такого случая? - Непременно найдётся, Лизонька, – Платон подмигнул мне. – Например… Он снова предложил нечто неожиданное. - Как это называется? - Это называется «Небо над холмами»… Платон. …После близости дыхание понемногу успокоилось. Я лежал под одеялом рядом с Лизой и тихонько гладил её волосы и лицо. - Спи, моя хорошая, спи, - прошептал я. – Спи, милая. Лиза уснула, а я лежал в темноте с закрытыми глазами и думал… …Я вспомнил тот день, когда пришёл устраиваться на работу. Я улыбнулся, вспомнив, как Лиза приняла меня за мужа какой-то пациентки-скандалистки. Я тогда был одинок и болен. Я страдал от сильных болей в спине и сидел на тяжёлом анальгетике. Я был закрыт от других людей и после предательства Людмилы избегал женщин. И только Лиза смогла добиться того, что я приоткрылся перед ней. Квитко и Полупанова орут друг на друга, шумно выясняют отношения на работе и, я уверен, и дома тоже. А я точно знаю: никогда не позволю себе повысить голос на Лизу. Да если бы не Лиза, поставившая на уши и француза Жака Паскаля, и генерала Ракитина, чтобы помочь мне – где бы я сейчас был и что бы со мной сейчас было? Я лучше, чем кто-либо другой, знаю ответ на этот вопрос – я был бы лежачим инвалидом. Но благодаря Лизе я здоров. То, что я чувствую к Лизе – это не только благодарность. Я люблю её. Люблю и потому никогда не обижу её и не позволю никому её обижать… …В соседней комнате спят дети. Артём… Сейчас я уже не в состоянии понять, что когда-то привлекло меня в его матери. Я был влюблён в Людмилу… Сейчас я невольно сравнил Людмилу и Лизу. Людмила всегда была какой-то отстранённой. А Лиза – она как цветок под солнцем, всегда тепло и доверчиво раскрывается мне навстречу, и может быть, поэтому наши дни так радостны и спокойны, а наши ночи так радостны и нежны… … Когда я в прошлом целовал Людмилу или был с нею близок, она всегда была какой-то отстранённой. Тогда я не понимал, в чём причина. И только во время суда по поводу Артёмки я узнал – Людмила не любила меня. Не понимаю. Если не любила, зачем жила со мной? Она могла сказать мне, что не любит. Я не стал бы мучить её – отпустил бы… Не понимаю, зачем она несколько лет так упорно мучила меня, не позволяя видеться с сыном, а теперь даже не звонит и не интересуется им. За полгода – ни одного звонка… У неё теперь ребёнок от этого её Никифорова. Но как же Артём? Разве так можно с ребёнком? Артём был ей нужен, пока она думала, что он сын Никифорова? ДНК-экспертиза показала: Артём - мой сын, и он сразу стал ей не нужен?.. Не понимаю... …Валери. Маленькая нежная девочка, рождённая суррогатной матерью, потерявшая родную мать и получившая приёмную маму… Когда-то я был очень категорично настроен против суррогатного материнства и в первый день своей работы в этой больнице наговорил Льву Борисовичу и Лизе много глупостей о сурматерях и сурматеринстве. А сейчас я отношусь к этому очень спокойно. Валери родила суррогатная мама. Но какое мне до этого дело, если я люблю Валери и по закону она уже моя дочь? Моя доченька… Я люблю её. И не могу понять её биологического отца, Жака Паскаля. Конечно, я благодарен ему за помощь с операцией на моём позвоночнике. Но я, наверное, никогда не смогу понять… Как этот, без сомнения, добрый и умный человек смог оказаться таким жестоким по отношению к Валери – как он мог оставить свою новорождённую малышку в чужой для него стране? Это просто чудо, что Лиза удочерила Валери. А если бы этого не случилось? Валери досталась бы сиротская доля – дом малютки, детский дом, школа-интернат… Как Жак смог отказаться забирать свою новорождённую дочь? И как он смог, пойдя на поводу у своей жены, отказаться приезжать к Валери? Он переводит деньги для Валери. Но он не звонит и не интересуется девочкой. А она, милая забавная малышка, растёт и с каждым днём становится всё интереснее… …Ваня. Я вспомнил мой смешной дурацкий «монгольский научный эксперимент» в ординаторской, затеянный для Льва Квитко. Вспомнил, как горячи и импульсивны мы с Лизой были уже дома, в ту ночь, когда вдруг приняли решение попытаться зачать нашего общего ребёнка – и сколько радости через девять месяцев после той ночи принесло рождение Вани. Я не видел рождения и младенчества Артёма – я был в Монголии, потом лежал в больнице, а потом я не видел сына почти до его четырёх лет. Поэтому с Ваней для меня всё было впервые. Мне радостно видеть, как он растёт. Маленький смешной и серьёзный мальчик, задающий множество вопросов… …Я лежал, касаясь своим животом живота Лизы и почувствовал, как в животе жены пошевелился ребёнок. Кто-то из наших двойняшек. Я знаю, что должен говорить профессионально – один из двух плодов. Но это наши с Лизой дети. Я осторожно погладил Лизу по животу и подумал, обращаясь к пошевелившемуся малышу: спи, детка, спи, дай маме отдохнуть… …Несколько лет назад у меня был всего один ребёнок, мысль о невозможности видеться с которым причиняла мне боль. А сейчас мне тепло и спокойно. Совсем скоро у меня будет пятеро детей. Все они сейчас недалеко от меня - или совсем близко. Впрочем, нет, не пятеро детей. Шестеро, ведь Юрина жена, судя по экспресс-тесту, беременна. Правда, этот шестой ребёнок будет считаться Юриным, а для меня – племянником или племянницей. Но я-то знаю: этот племянник или племянница на самом деле… …Как же так получилось? Наверное, правы люди Востока, когда они говорят – если небо хочет сделать человека счастливым, оно ведёт человека к счастью самым трудным путём… …Кажется, я засыпаю… Платон, через неделю. Ночное дежурство прошло относительно спокойно. С вечера – одни естественные роды, и я пришёл на дежурство уже к моменту раздачи слонов. Конечно, шучу, никаких слонов не было. Когда началась моя смена, у роженицы было уже полное раскрытие, начался потужной период родов. Через час на свет появилась крепкая здоровая девочка, три семьсот, пятьдесят два сантиметра, девять-девять по шкале Апгар. Два часа наблюдения за родильницей в родзале. Потом её с ребёнком в послеродовое, а в родильном отделении – «пустые» часы, тишина. - Я буду в ординаторской, если поступит роженица - звони, - сказал я коллеге Шувуу. В эти тихие ночные часы в ординаторской я успел переделать много дел, почти до самого утра занимаясь нашим обычным медицинским «чукча не читатель, чукча писатель»… Под утро - звонок в ординаторскую из отделения патологии беременности. - Платон Ильич, - сказала акушерка, - у Думанской кровотечение. Я помчался в патологию беременности. Осмотрев жену Думанского, я попросил её подписать согласие на операцию, затем позвонил дежурной операционной сестре. - Кристина, операционную, срочно! - потребовал я. – Экстренное кесарево. - Анестезиолог и неонатолог нужны? – хихикнув, уточнила Кристина. - Да, и нечего ржать! - ответил я. – Операционную, бегом! Лиза. - Ну что, коллеги, поехали кататься, - начала я пятиминутку. – Где Земцов и Пухтий? - В операционной, - ответил Шувуу. – Меня из оперблока прогнали, сказали, зелёный ещё. Платон-гуай сказал, потом меня учить будет, на плановых операциях. Сейчас экстренное кесарево, не до меня. - Логично, - ответила я и обратилась к заведующему родильным отделением, - Валентин Иванович, кого они оперируют? - Думанскую, - сказал Бондарев. - Давно начали? – осведомилась я. - Минут через десять закончат, - произнёс Бондарев, посмотрев на часы. - Где Думанский? – задала я следующий вопрос. – Ах да, наверное, у оперблока стену подпирает. - Если бы, - хохотнул Заболотин. – В туалете Думанский. От волнения медвежья болезнь приключилась. - Бывает, - я улыбнулась. - Подтверждаю, - добавил Квитко. – Думанский заседает в туалете. - П...рдит на всю округу, - уточнил Заболотин. Все грохнули. - Максим Викторович… - укоризненно сказала я, когда смех утих. - А что я такого сказал? – улыбнулся Заболотин. – Елизавета Юрьевна, если не верите – идите послушайте сами. Там, простите, очень шумно. - Максим Викторович, как Вы себе это представляете? – я засмеялась. – Ведь, насколько я понимаю, Альберт Александрович шумит в мужском туалете. А я, прошу Вас обратить внимание, женщина. - И что? – с задумчивым видом удивился Квитко. - Лев Борисович, в нашем роддоме девочки пользуются другим туалетом, - расхохоталась заведующая женской консультацией. - Ах, да… - рассеянно откликнулся Квитко. – Извините, я, наверное, сморозил глупость. Задумался… - Ясно, тогда начнём. Валентин Иванович, что за ночь в родильном? Бондарев доложил о естественных родах и добавил, что о проведённом кесаревом сечении доложат Земцов и Пухтий, когда закончат операцию и явятся сюда… Платон. - …Шить? – спросил «Винни-Пух». - Шить, - ответил я. «Винни-Пух» мгновенно подал мне всё необходимое. - …Выводите из наркоза, - обратился я к анестезиологу, а затем к операционному медперсоналу, - обработайте, наложите повязку и везите пациентку в реанимацию… У Марии Думанской родился сын. К сожалению, без приключений не обошлось – у женщины была достаточно сложная беременность из-за её состояния здоровья, а в родах началась преждевременная отслойка плаценты. Поэтому, собственно, и пришлось оперировать. Мальчика мы успели спасти, из-за «аварии» с плацентой он родился слабеньким, но прогноз благоприятный… Зазвонил мой мобильный. - Платон, привет, – сказал Юра, - Аня может прийти к тебе на приём в консультацию и наблюдаться у тебя? - Конечно, - согласился я. – Пусть приходит сегодня, если сможет. Сейчас я на пятиминутку. А потом у меня как раз приём в консультации. - Договорились. - Юр, как там наш Любавин? Только честно. - Если честно - хр…во, Платон, - ответил Юра. – У него разлитой перитонит. Температура под сорок, никого не узнаёт, из-за высоченной температуры несёт всякий вздор. Мы его повторно прооперировали, он получает лечение, но что-то не похоже, чтобы препараты, которые мы ему даём, ему прям так уж помогали. - Что ему прописано? – спросил я. Юра назвал. - Может, что-нибудь помощнее? – осведомился я. – Например, … ? - Платон, ты издеваешься? – фыркнул Юра. – Я бы и сам назначил ему …, если бы он был в больнице. Но его нет. Я что, рожу тебе … для этого вашего обалдуя Любавина? - Юрка, не возбухай, - беззлобно огрызнулся я, - сейчас я на пятиминутку, звякну тебе - дуй стометровкой в кабинет начмеда. Любавин, конечно, раздолбай, дотянул с аппендицитом до крайностей. Но даже если ситуация очень сложная, нужно всё же попробовать её разгрести. Лиза. В дверь кабинета постучали. Вошёл Платон, а за ним доктор Пухтий. В руке у Платона было несколько бланков. Вошедшие сели на свои обычные места. - Извините за опоздание, - сказал Пухтий. – У нас уважительная причина. - Я знаю, - ответила я. – Кто оператор? Доложите. - Я, - Платон встал и доложил о проведённой операции. – Протокол операции заполню сейчас. Прошу прощения – прямо из операционной сюда. - Хорошо, - я кивнула мужу, - Платон Ильич, Вы можете сесть. Платон сел, взял ручку и начал писать. - Продолжаем, коллеги, - сказала я. – Максим Викторович, что у нас в гинекологическом отделении?.. …Через некоторое время дверь снова постучали. Вошёл бледный Думанский. - Прошу меня извинить за опоздание, - сказал он. – Вынужден был задержаться… Его слова были встречены хохотом. - Мы знаем, Альберт Александрович, - с улыбкой сказала я. Где именно он вынужден был задержаться, я решила у него не выяснять. - Альберт Александрович, у Вас сын, - сказал Платон. – Я прооперировал Вашу жену, экстренное кесарево – началась отслойка плаценты, кровотечение в родах. - А Маша, она не… ? – у Думанского задрожали руки. - Всё хорошо, Альберт Александрович, - Платон встал, прошёл к кулеру, налил в стаканчик воды и, снова подойдя к столу, протянул Думанскому, - выпейте воды, успокойтесь. Сейчас Ваша жена в реанимации. Мальчик в детском отделении под наблюдением неонатолога. Думаю, с ними обоими всё будет хорошо. - Альберт Александрович, с Вас причитается, - заявил «Винни-Пух». - Что причитается? - Так сын же у Вас! – захохотал «Винни-Пух». – Ножки-то обмывать будем? - Конечно, будем, коллеги, - Думанский нашёл в себе силы улыбнуться, - но не сейчас… …Пятиминутка шла обычным чередом. За это время Платон успел заполнить бланк протокола операции и несколько других бумаг и отдал их Бондареву. Под самый конец пятиминутки я заметила, как Платон достал из кармана телефон и стал что-то набирать. - Коллеги, если ни у кого нет вопросов или какой-нибудь важной информации, - подвела я итог, - все свободны, идите работать. Все, кроме Платона, вышли. - Что-то случилось, Платоша? – спросила я. - Лизонька, как однажды выразился Альберт Александрович, случился дирижопль, - невозмутимо произнёс Платон. - С кем, прошу прощения, дирижопль? – уточнила я. - С Думанской? - Нет, с Любавиным, - возразил муж. – Сейчас из хирургии подойдёт Юра, надо поговорить… …- Можно? – спросил Юрий. - Входи, - сказала я. – Садись и рассказывай, что там с нашим Любавиным. Юрий коротко изложил ситуацию. - Платон предлагает лечить Любавина …, - добавил он, - я согласен с братом, но … в нашей больнице нет. - Я позвоню в аптеки и в облздрав, - я потянулась рукой к телефону. - Я уже обзвонил аптеки, в городе и области… тоже нет, - Юрий отрицательно покачал головой. - Но … есть в Москве. - Ядрёна Матрёна! – шёпотом ругнулась я. – Что вы предлагаете? - Любавин, по-моему, сейчас не очень транспортабелен, - объяснил Платон. Препарат есть в Москве. И желательно бы получить его как можно быстрее. Если гора не идёт к Магомету… - Я поняла, - ответила я мужу. – Думаешь, нам может помочь Роман Широков? - Нет, не Широков, - не согласился Платон. Я вспомнила, как однажды рассказала Платону, что у меня в прошлом были близкие отношения с Романом Широковым, и подумала – уж не ревнует ли Платон? - Лиз, ты не о том думаешь, - вдруг очень спокойно произнёс он. Я вздрогнула. - Платон, ты шаман какой-то! – возмутилась я. Муж мягко и ласково посмотрел на меня, и я поняла: у него и в мыслях не было сейчас ревновать меня к Широкову. Нет, это не ревность. У него на уме что-то другое. - Если нам может помочь не Роман Широков, тогда кто? – я удивлённо развела руками. - Ты знаешь, кто, - очень спокойно сказал Платон. – Генерал Ракитин. - Ах да, - вспомнила я. – Любавин – племянник его приятеля. Но как быть? Мне не хотелось бы разговаривать с Ракитиным… - Набери, пожалуйста, его номер, - Платон всё с той же мягкой улыбкой понимающе посмотрел на меня. Я набрала номер. Платон сделал мне знак, чтобы я передала трубку ему. - Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, к телефону генерала Ракитина, - сказал Платон. – Я понимаю, генерал занят, но это очень важно… Пригласите, пожалуйста. Хорошо, я жду… Николай Тимофеевич, здравствуйте. Доктор Земцов из города … В хирургическом отделении нашей больницы лежит после сложной операции Вадим Родионович Любавин, знаете такого?.. У Вадима Родионовича перитонит, применяемые лекарства ему не помогают. Нужен …, но в городе и области нет, есть у вас в Москве. - Сколько … нужно Любавину? – почти беззвучно спросил он у брата. Юрий так же тихо ответил. Платон с нормальной громкостью повторил это Ракитину. - Хорошо, Николай Тимофеевич, мы будем ждать вашего офицера, - сказал Платон. – Прошу прощения, что побеспокоил. Спасибо Вам, Николай Тимофеевич. …Нет, Николай Тимофеевич, з…цу за обращение не по Уставу Вы мне не надерёте. Я хоть и военнообязанный в силу профессии, но не военнослужащий. Я гражданский врач акушер-гинеколог и следовать воинскому Уставу не обязан… Спасибо, у нас с женой всё хорошо. А у Вас?... Замечательно… Ещё раз спасибо Вам и до свидания. - Ну что? – поинтересовалась я, когда Платон положил трубку. - Привезут, - коротко ответил Платон. - Кто это был? – удивился Юрий. - Генерал Ракитин, - ответил Платон и усмехнулся. – А я однажды командовал генералом. - Ты – генералом? – не поверил Юрий. - Не свисти! - Честное акушерское, - серьёзно сказал Платон. – Я тебе потом расскажу. А сейчас у меня приём в консультации. - Пойду, - Юрий встал, - извините, работа... Лев Борисович. Я хлопнул себя ладонью по лбу и пошёл в кабинет начмеда, чтобы обсудить с Лизой вопрос, который забыл задать на пятиминутке. У кабинета Филатовой я столкнулся с Земцовым, он почему-то был одет в зелёный медицинский костюм. - Платон Ильич… - сказал я. - Я Юрий Ильич, - засмеялся он. – Платон Ильич ещё там. Он со смехом указал мне на кабинет начмеда и ушёл. Тьфу ты, вот незадача, перепутал - приспичило же двум очень похожим братьям работать в одной больнице! Я постучал и вошёл в кабинет Филатовой. - Елизавета Юрьевна, забыл спросить – кто будет принимать суррогатных мам, пока Любавин лечится? - В каком смысле принимать? - осведомилась Лиза. - В самом обычном, - ответил я. – Ничего особенного – приём беременных, обычный осмотр, направления на анализы, на УЗИ. Рутинный приём, если есть показания – госпитализация в стационар. - Много? – спросил Платон Ильич. - На этой неделе очередное посещение врача у четырёх суррогатных мам, на следующей – у трёх. Я бы и сам их принял, раз Любавин болен, но у меня много другой работы. - Я могу, - произнёс Земцов. - Платон Ильич! - я вытаращил на него глаза. Я помню, какую неприязнь он проявил в свой первый рабочий день к суррогатному материнству. Если у него в голове за прошедшие несколько лет ничего не изменилось, представляю себе, что из этого получится! - Да, я Платон Ильич, - улыбнулся Земцов. – Лев Борисович, не надо на меня так смотреть! - Как? - Как Ленин на буржуазию, - невозмутимо ответил он. – Я могу принять ваших суррогатных матерей. - Ну смотрите, Платон Ильич, чтобы суррогатные мамы на Вас не жаловались, - посмотрела на него Филатова. - Не будут, - лаконично ответил Земцов и вышел. Я последовал за ним. Платон. …Самый обычный приём. Беременные – здоровые и не очень, спокойные и радостные и не очень. Всё как обычно. Даже в посещениях суррогатных матерей в принципе, ничего необычного. А вот под самый конец приёма… …- Можно? – в смотровую вошла Аня. - Можно, - улыбнулся я. – Кого я вижу! - Я сделала тест на беременность, он положительный, - сказала Аня. – Задержка, тошнит по утрам, и от запаха Юриного одеколона тоже, В магазин пошла – от запаха рыбы прямо там чуть наизнанку не вывернуло. - Значит, не нюхай рыбу, - усмехнулся я, - и Юрин одеколон тоже… …- Проходи за ширму, раздевайся, - сказал я, закончив опрос и сбор анамнеза, - Я тебя осмотрю. - Неловко, - смутилась Аня. - Давай-давай, - сказал я. – Ань, я за время работы акушером-гинекологом уже столько женщин на приёме видел… Думаю, твои женские прелести вряд ли меня чем-то удивят. Аня засмеялась и ушла за ширму готовиться к осмотру… …- Ты беременна, акушерский срок – пять недель. – сказал я, закончив осмотр. Я снял перчатки, вымыл руки и прошёл к своему рабочему столу. - Не поняла, почему пять? – удивилась Аня, когда вышла из-за ширмы и присела к столу. - Мы же с Юрой приходили три недели назад! - Аня, акушеры-гинекологи считают срок беременности акушерскими неделями, - объяснил я. – И начинают отсчёт с первого дня цикла перед наступлением беременности. Поэтому пять. Нужно сходить на УЗИ. Я набрал номер телефона в кабинете Архимеда. - Архимед Васильевич, ты сейчас занят? – спросил я. - Свободен. - Нужно обследовать жену моего брата, срок беременности пять недель, - объяснил я. – Будь другом, обследуй и врачебное заключение мне. - Замётано, - согласился Архимед. - Аня, кабинет УЗИ – налево и ещё раз налево. - Найду, - Аня улыбнулась… …Через некоторое время зазвонил телефон на столе. Я взял трубку. - Платон Ильич, я думаю, ты должен это увидеть, - посмеиваясь, сказал Архимед. - Что там такое? – удивился я. - Придёшь – покажу, - хохотнул Иоанниди. Что за загадки? Я поспешил в кабинет УЗИ. - Полюбуйся, - сказал Архимед, указывая на монитор аппарата. Я взглянул. Ёлки зелёные! В двух разных местах в матке – два плодных яйца. Как любит шутить Юра, с приехалом! - Что там? – встревожилась Аня. - Самая обычная двойня, - улыбнулся Архимед. Аня хихикнула… …- Мне нужно кое-что сказать доктору, - сказал Архимед, когда мы с Аней уже собирались выходить из кабинета - Ань, подожди меня у смотровой, – попросил я. Аня вышла. - Платон, ты говоришь, она жена твоего брата, - тихо произнёс Иоанниди. – Но у меня какое-то странное чувство… Почему она беременна от тебя? Как вас угораздило? Ты налево от жены гульнул, что ли? - У моего брата проблемы с зачатием, поэтому беременность от меня, – ответил я - Никакого «налево от жены» не было. Искусственная инсеминация. Лиза в курсе, мой брат тоже. Уговор - не болтать! - Понял, - Архимед кивнул, - молчу… …Мы с Аней снова находились в моей второй смотровой. - У тебя в родне были двойни? – спросил я. - Не было. - Ну и как тебя угораздило? – улыбнулся я. - А я при чём? – засмеялась Аня. – Это всё ты… - Сомневаюсь, - я взглянул на неё. – У тебя два эмбриона в разных местах. Значит, были две яйцеклетки. Случайность? - Не совсем, - Аня смущённо покраснела. - Как это – не совсем случайность? – удивился я. - …, - призналась Аня, назвав препарат, который используется для лечения бесплодия и в качестве побочного эффекта увеличивает вероятность наступления многоплодной беременности. - Ты лечилась от бесплодия? – уточнил я. – И тебе назначили этот препарат? - Нет у меня никакого бесплодия, - возразила Аня. – Не назначали. Я сама… - Где ты его взяла? Он же рецептурный! - Знакомой назначали, она на нём забеременела, полфлакона осталось, ей не нужен, ну я и выпросила. Посмотрела в интернете, … в малых дозах стимулирует овуляцию, ну и побочный эффект от него – именно этого я и хотела. Только не говори Юре. Не знаю пока, как он воспримет. - Ну ты даёшь! А если бы гиперстимуляция яичников? Это всё-таки не конфеты, чтобы принимать бесконтрольно. - А я и не собираюсь его теперь принимать, - Аня снова хихикнула. - Почему раньше не сказала? - А вдруг бы ты отказался помочь нам с ребёночком? - Ну и ну! – только и смог сказать я. - Не сердись, Платон, - попросила Юрина жена. – Сразу двое – это же здорово! - Ладно, не буду, - усмехнулся я. – Толку-то на тебя сердиться. Хулиганка! Вот тебе направления на анализы. Через неделю жду на следующий приём. - Платон, а где у вас тут хирургия? – поинтересовалась Аня. – Надо же сказать Юре! - Ну иди, иди, порадуй его, - я посмеялся, а потом объяснил Ане, как попасть в хирургическое отделение больницы. - До встречи, доктор, - Аня подмигнула мне, послала воздушный поцелуй и вышла из смотровой… …- Лиз, бить будещь? – осведомился я у жены в её кабинете. - Смотря за что, - улыбнулась Лиза. – Что натворил? - У Юриной жены двойня, - ответил я. - И там тоже? – Лиза засмеялась. - Тоже, - вздохнул я. – Лиз, я не нарочно, честное акушерское. Оказывается, она втихаря, без назначения врача принимала препарат для стимуляции овуляции, а у него побочка – увеличение шансов получить многоплодную беременность. Я не знал, что она его принимала. - Доктор Земцов, что Вы себе позволяете? - со смехом напустилась на меня жена. - Что такое, товарищ начмед? Лиза сделала мне знак, чтобы я придвинулся к ней поближе. - Ох уж это твоё мясо по-французски… с приправами… - шепнула Лиза. – Всё, Платон, больше без контрацепции не получишь. - Почему? – шепнул я в ответ. - Да с тобой же просто опасно, - Лиза не смогла сдержать смех, затем, немного успокоившись, объяснила, - первый раз у нас с тобой получился один ребёнок, второй раз – двое, и у Юриной жены тоже. Вот как с тобой без контрацепции - вдруг ты мне ещё тройню сделаешь? Я расхохотался. - Сомневаюсь, - тихо сказал я. – Лиз, я закончил приём, но мне ещё нужно поработать в ординаторской. - Действуй, - Лиза улыбнулась, - у меня тоже много работы… Лиза. Ко мне в кабинет вошла беременная – суррогатная мама. На вид у неё примерно пять месяцев беременности. - Елизавета Юрьевна, я могу Вас попросить назначить мне другого врача? – сказала она. – Я побывала на приёме у Платона Ильича… - Вас что-то не устроило на приёме? – встревоженно спросила я. - Нет-нет, что Вы, - улыбнулась сурмама. – Я, наверное, неправильно выразилась. Я наблюдалась у доктора Любавина, а сегодня была на приёме у доктора Земцова. В общем, я хочу поменять врача, ведущего мою беременность. - Почему? - Как Вам объяснить… Доктор Любавин – он же всё хихи, хаха, всё ему шуточки. Доктор Земцов – он другой. Немногословный, спокойный. И надёжный. У доктора Любавина нормально побывать на приёме один раз. А так, чтобы посещать врача несколько месяцев – с Земцовым мне будет спокойнее вынашивать этого ребёнка. Назначьте, пожалуйста, моим лечащим врачом Платона Ильича. - Должна Вам заметить. Платон Ильич не особенно в восторге от суррогатного материнства, - произнесла я. - Я ничего такого не заметила, – возразила сурмама. – Платон Ильич очень тактичен. И по нему видно – он… как бы это сказать, толковее доктора Любавина. Толковее и взрослее. Я хочу наблюдаться у Земцова. Пожалуйста! - Ну что мне с Вами делать? –развеселилась я. – Хорошо, хотите наблюдаться у доктора Земцова – наблюдайтесь у Земцова. Аня. Прежде, чем идти в хирургию к Юре, я решила пошутить – в аптечном киоске я купила тест на беременность и кое-что на нём нарисовала… …- Ну что, Анютка, была у Платона на приёме? – спросил муж. – Как он тебе как врач? - Была, - я кивнула, - по-моему, он очень хороший врач. Юр, у меня новость. - Какая? Я достала из сумочки и показала ему разрисованный тест на беременность. - Не понял, - сказал Юра. – Ты мне уже показывала тест, там были две полоски. - Четыре полоски у нас, Юрчик! – весело сказала я. – Не две, а четыре. - Ну ё…перный театр! – Юра озадаченно смотрел на тест, потом перевёл взгляд на меня – понял. - Анютка… - у него как будто появился ком в горле. Он обнял меня. - Я пойду, - я улыбнулась мужу, - а то отрываю тут тебя от работы, ещё чего доброго, влетит тебе… Платон. Я сидел в ординаторской в кресле с ноутбуком и пиалой чая – решил совместить приятное с полезным, а заодно и найти нужную мне по работе медицинскую информацию. Открылась дверь. Я услышал шаги. - Платон… - я увидел Юру. Он был очень взволнован. Я поставил ноутбук на столик рядом с креслом и встал. - Платон… - снова сказал Юра, крепко обнял меня и… я услышал, что он плачет – хрипло, по-мужски. - Юр, ты чего? - Двойня… - с трудом выговорил Юра. – Я и об одном ребёнке мечтать не мог, а тут… - Всё, Юр, всё, - я осторожно погладил брата по затылку. – забудь о своём диагнозе. Забудь. Не плачь. Успокойся. Юра справился с собой, ещё раз крепко обнял меня и вышел. А я снова занялся делом. Через несколько минут я нашёл информацию, которую искал. Я выключил ноутбук, поставил его на место, сел к столу и стал работать с карточками пациенток. Альберт Александрович. Постучав, я вошёл в кабинет начмеда. Филатова как раз в этот момент приняла какие-то таблетки и запила их водой. - Приболели, Елизавета Юрьевна? – спросил я. – Лекарства какие-то? - Нет, со мной всё в порядке, - ответила начмед. – Это витамины для беременных. - Ах да… - на радостях у меня как-то из головы вылетело, что Филатова в положении. – Елизавета Юрьевна, можно отпроситься на час? По семейным обстоятельствам. - По семейным обстоятельствам? – Филатова улыбнулась. – Вам сегодня можно. Уговор – не напиваться. - Что Вы, Елизавет Юрьна, какое там напиваться, и в мыслях не было. - Ну хорошо, Альберт Александрович, идите, раз Вам надо. Лиза. Думанский вышел. Почти сразу же в дверь постучали. - Войдите, - сказала я. Вошёл молодой мужчина. - Здравствуйте, - произнёс он. – Меня зовут Никандр Иванович Алексеенко. - Очень приятно, Никандр Иванович. Я Елизавета Юрьевна Филатова, начмед. По какому Вы вопросу? - Я насчёт работы, - улыбнулся мужчина и протянул мне папку. – Я врач-неонатолог. Вот мои документы. Я предложила ему сесть и просмотрела его документы. Красный диплом меда, ординатура, несколько дополнительных сертификатов… Ну что ж, есть кем закрыть вакансию в детском отделении, образовавшуюся после увольнения одной из коллег. - Пишите заявление о приёме на работу, Никандр Иванович, - сказала я. – Какое у Вас интересное имя. Что-то национальное? - Нет, - Алексеенко расхохотался. – Когда я родился, мои дедушки обмывали моё рождение и чуть не подрались по пьяной лавочке. Каждый считал, что меня следует назвать его именем. Один дед Николай, другой дед Андрей. Оба во хмелю коня перепьют. И оба, когда под мухой, любители подправить собеседнику физиономию. Отец увидел, что дело идёт к драке, поди их потом разними. Ну и решил, чтобы ни тому, ни другому. В общем, я Николай и Андрей одновременно. Как хотите, так и называйте. - Забавная история, - я приняла у нового коллеги заявление о приёме на работу. – Медицинский костюм и халат получите в первый рабочий день у старшей медсестры, Виты Игоревны Полупановой, её служебный кабинет на первом этаже, у ресепшена. - А можно свой медицинский костюм? – поинтересовался Алексеенко. – Я купил в магазине медицинской одежды несколько штук, одинаковых. - Как он выглядит? - Брюки обычные синие, верх светлый, с детскими принтами – машинки, паровозики, кораблики. - Думаю, можно, - я не смогла удержаться от улыбки. – Машинки, паровозики и кораблики – это здорово. У меня есть сын-дошкольник, ему это точно понравилось бы. - Моему тоже нравится, - улыбнулся коллега. – Елизавета Юрьевна, я так понимаю, медицинские костюмы нужно сдать в обработку. Мало ли где и в каких условиях они хранились до того, как я их купил. А работать мне с новорождёнными детьми, необходима стерильность. - Пойдёмте, я покажу Вам больницу, а заодно и познакомлю Вас с Вашими новыми коллегами… …- Познакомьтесь друг с другом, коллеги, - сказала я в ординаторской. - Платон Ильич Земцов, акушер-гинеколог, ординатор родильного отделения, - Платон протянул новенькому руку для рукопожатия. - Никандр Иванович Алексеенко, неонатолог, - мужчины обменялись рукопожатием. - Очень приятно, коллега, - Платон улыбнулся. – Постараюсь обеспечивать Вас работой. - Да уж, коллега, постарайтесь, - засмеялся Алексеенко. – Пожалуйста, побольше младенцев, желательно доношенных и здоровых. - Какой Вы привередливый, коллега, - пошутил Платон. – Берите, что дают, хотите оптом, хотите поштучно. - Ладно, коллега, уговорили, я согласен и так, и этак… Лев Борисович. Я зашёл в ординаторскую, мне нужна была одна из моих папок с документами, стоявшая на стеллаже. У стола сидел Платон Ильич и занимался какой-то писаниной. Перед ним на столе лежала большая стопка медицинских карт и пачка писчей бумаги, а сам он что-то увлечённо считал на калькуляторе и записывал результаты вычислений в какую-то большую таблицу. - Платон Ильич, Вы очень заняты? – поинтересовался я. - Вы что-то хотели, Лев Борисович? – вопросом на вопрос ответил Земцов, не прерывая своего занятия. - Спросить хотел, - я поймал себя на том, что улыбаюсь. – Как дела у Вашей родственницы? Она забеременела? Земцов молча показал мне ладонь с поднятым вверх большим пальцем. - Вы позволите мне наблюдать её вместе с Вами? – осведомился я. – В научных целях. - Не вижу в этом необходимости, - усмехнулся Земцов. – Во-первых, я не являюсь донором центра репродуктологии, следовательно в статистику центра данный случай Вы включить не сможете. Во-вторых, это наши семейные дела. - Я всё же не теряю надежду заполучить Вас в число наших доноров, - возразил я. – Внешность у Вас яркая, репродуктивные возможности, предполагаю, в норме. Соглашайтесь, Платон Ильич, пройдёте обследование, станете нашим штатным донором – сможете подрабатывать, донорам мы платим. Вы когда-нибудь имели возможность такого вот несложного дополнительного заработка? - Таити, Таити, - хихикнул Земцов, - не были мы ни у какой Таити! Нас и тут неплохо кормят! - Платон Ильич, я серьёзно. Соглашайтесь. - Лев Борисович, я похож на имбецила? – фыркнул Земцов. – Я работаю здесь и если однажды настолько поеду крышечкой, чтобы стать штатным донором центра, ни о каком вашем принципе анонимности доноров не будет и речи. Мне такие «радости жизни» не нужны. У меня семья, и в этой же больнице теперь работает мой брат. Вы видели, насколько мы с братом похожи. Проблемы ни себе, ни ему я создавать не собираюсь. - Но, Платон Ильич… - Лев Борисович, я сказал – нет! – в голосе Земцова появился металл. – Категорически нет. - Жаль… - Лев Борисович, а почему бы Вам самому не стать штатным донором центра? - Платон Ильич, Вы шутите? - Вы первым начали, - Земцов расхохотался. – Ну вот, со счёта сбился, придётся снова пересчитать этот показатель. Лев Борисович, не отвлекайте меня, пожалуйста. - Прошу прощения, что Вы высчитываете? – во мне проснулось научное любопытство: что может так увлечённо вычислять ординатор родильного отделения? - Взгляните, если хотите, - разрешил Земцов. – Пока это только наброски… Я взглянул, и у меня глаза поползли на лоб от удивления. Разумеется, данные совсем не по моему профилю генетика-репродуктолога, а по акушерству, но тем не менее… Да, умеет Земцов удивить! Молчит, молчит, а потом как что-нибудь выдаст!.. - Очень интересно, - сказал я. – Платон Ильич, готовите материал для кандидатской диссертации? - Да ну, - отмахнулся Земцов, - Лев Борисович, я врач-практик, какая ещё диссертация, зачем? - Учёную степень получите, - улыбнулся я. - Лев Борисович, в наших краях, откуда я родом, поют частушку о тщеславном гармонисте, - Земцов развеселился. – Если я вдруг напишу кандидатскую… Если вдруг напишу… Знаете, как тогда будет звучать эта частушка? Акушера наградили, дали две медали. Он повесил их на зад, чтобы все видали. Я расхохотался. Представить себе Земцова в этаком виде было просто невозможно. Нет, тщеславие – это точно не про Земцова. - Но тогда для чего это? – я снова взглянул на таблицу. Материал явно не для газетной публикации, значительно более серьёзный сам по себе и очень серьёзно обработанный. - Для практического применения и для таких же, как я, обычных роддомовских рабочих лошадок, - спокойно ответил Земцов. – Особенно, думаю, может пригодиться «желторотикам». - Ну хорошо, не буду отвлекать, - я наконец-то взял со стеллажа нужную мне папку и вернулся к себе в лабораторию. Архимед. Я зашёл в ординаторскую. У стола сидел Платон, перед ним лежала какая-то большая и уже почти полностью заполненная таблица, пустыми оставались только две или три ячейки. Мой приятель что-то считал на калькуляторе. Я налил себе чая. - Платон, слушай, как ты держишь Лизу? – спросил я, удобно устроившись на диване с кружкой в руке. - В каком смысле? – вопросом на вопрос ответил Платон, записывая в таблицу какое-то число. - Ну ты сам знаешь – Лизе далеко не двадцать лет, сердечко не очень крепкое, есть и ещё кое-какие проблемки, да и беременность из-за двух плодов в группе риска, - сказал я, - но беременность у неё протекает нормально. Как у вас это получается? - Физически – кое-какие травки, витамины, много овощей в рационе, и вдобавок я слежу за результатами всех анализов Лизы, - объяснил Платон, - а эмоционально – ну сам подумай, Архимед, чем можно помочь женщине спокойно носить детей. Любовью, заботой и лаской. Разве у тебя как-то по-другому? - Ты прав, - согласился я. – У меня точно так же. Любовь, забота и ласка. Несколько минут мы помолчали – я пил чай, Платон занимался своими вычислениями. Наконец он встал, убрал медкарты в папку и на стеллаж, потом прошёл к стоящему в углу шкафчику, сложил таблицу и спрятал её в свой ящик. Стоя так, Платон через стекло мог видеть происходящее в кабинете начмеда. Его внимание привлёк какой-то шум там. - Едрить твою, - почти шёпотом выругался он и внезапно бросился вон из ординаторской. Я поставил кружку на столик, обернулся и… - ...! - тоже выругался я и бросился в кабинет начмеда… … - Слышь, ты, с…ка, говори, где у вас …! – визгливо заорал начмеду высокий тощий парень, из тех, кого в молодёжной среде называют коротким словом «др...щ», прозвучало название одного из препаратов строгой отчётности. - В дурдоме, - услышал я спокойный голос Платона. Оравший парень – точнее, высокий и тощий прыщавый пацан не старше пятнадцати лет – оглянулся и бросился на Платона, тот сделал быстрый шаг в сторону, одновременно сделав пацану подножку. Несколько секунд – и пацан растянулся на полу. - А ну дай сюда! – я наклонился и отобрал у пацана канцелярский нож. Держа руку пацана у него за спиной, Платон заставил пацана встать с пола и аккуратно почти уткнул мальчишку носом в стол. - Слышь, ты, придурок! – попробовал качать права пацан. – А ну отпустил, живо! - Рот закрой, - невозмутимо потребовал Платон, - и не смей хамить взрослым. Он наклонил пацана ещё сильнее, так что нос мальчишки находился в паре миллиметров над столешницей. - Только не трахайте меня! – вдруг заревел мальчишка. - Да нафиг ты мне сдался, щегол, я не из таких! – фыркнул Платон. – Зачем ты сюда припёрся с ножом? - Приколоться хотел, - ответил пацан. - Платон, - сказал я, перехватив руку пацана, а затем указал Земцову взглядом на его жену. Платон отпустил пацана, которого теперь держал я, и бросился к начмеду – она была испугана и очень бледна. Платон посчитал пульс Лизы, заглянул ей в глаза, потом налил в стакан немного воды и дал ей выпить. - Позвать охрану? – спросил он у жены. Она молчала. - Не надо охрану! – снова заревел пацан. - Как тебя зовут и сколько тебе лет, горе ты луковое? – спросил я. - Тринаааадцать! – с рёвом ответил мальчишка. – Миииитька я. А зачеееем Вам? - Да вот думал – сдать тебя охране, чтобы вызвали полицию, да вижу – сопливый ты ещё, дам тебе пару раз по ж…пе, чтобы думал, что делаешь! – рявкнул я. - Не наааадо! – урёвывался пацан. – Отпустите меня, пожалуйста! - Щас! – отказался я. – Ты с кем сюда пришёл, один? Руку пацана я отпустил, но стоял так, чтобы из кабинета он выйти не мог. - С братом. Его Владимиром зовут. - Где он? - Тут недалеко, мы к маме приходили, она в женском отделении лежит. - Парень, это роддом, у нас тут все отделения женские, - Земцов держал жену за руку. – В каком отделении мама? Лечится? Беременная в больнице лежит? Или ребёнка недавно родила? Фамилия мамы? - Лечится, - пацан снизил громкость рёва, - Дударева у неё фамилия, только не надо звать маму, лучше брата, он взрослый уже, вчера из армии пришёл. В дверь постучали, затем вошёл здоровенный парень в форме ВДВ. - Здравствуйте, – поздоровался он и напустился на пацана, - Митька, ты где шляешься? Как ты сюда попал и что здесь делал? - Размахивал канцелярским ножом, в хамском тоне спрашивал, где препарат строгой отчётности и напугал врача - беременную женщину, - сердито сказал Платон. - Я пошутить хотел… - Дать бы тебе хорошенько по з…це за такие шутки! – сказал Платон. – Скажи спасибо, что ты ещё пацан, а я детей не бью. А то бы я тебе ввалил по самое не балуйся. - Митька, ты совсем дурак? – возмутился дембель. – Хоть немного своей башкой думай! Разве не видишь – женщина ждёт ребёнка, беременных пугать нельзя. Не волнуйтесь, доктор, дома он у меня огребёт. - Родители где? – спросил Платон. – Мать, как я понял, лечится у нас. - Отец в рейсе, он у нас железнодорожник, а мама здесь, лежит в гинекологии, - объяснил парень. - Я дембельнулся, только вчера домой приехал, сегодня мы с ним маму навестить приходили. - Забирайте его и уводите отсюда, - попросил Платон. – Ваш нож? - Не говорите, пожалуйста, маме, - попросил дембель, уводя мальчишку, - а с Митькой я сам поговорю и маме потом сам скажу. Извините нас, пожалуйста. Нож оставьте себе или выбросите, если хотите, а то этот дурень натворит чего не надо. - Хорошо, не скажу, - согласился Платон и очень тихо добавил, – и покажите, пожалуйста, брата врачу-наркологу. - Зачем? - Так надо, - сказал Платон. – Чем быстрее, тем лучше. Пока ещё не стало поздно. Дембель потемнел лицом, заглянул младшему брату в глаза, после этого поочерёдно закатал у того рукава свитера и посмотрел на локтевые сгибы. - Доктор, я понял, - глухо сказал он. – Мы пойдём. Я сделаю, как Вы сказали. Обязательно. Прямо сегодня. Или самое позднее - завтра. Ещё раз прошу прощения. До свидания. Парень увёл мальчишку. Платон выбросил нож в корзину для мусора. Я направился к двери. - Платон, побудь, пожалуйста, со мной, - услышал я голос Лизы, выходя из кабинета. Мальчишка напугал её, ей сейчас нужен рядом близкий человек – её муж. Через неделю она уйдёт в дородовый отпуск, а я займу её место в кабинете, но сейчас я там лишний. Платон успокоит её. Я вышел и кабинета и закрыл за собой дверь. Лиза. Мы с мужем сидели рядом и тихо разговаривали. Платон держал меня за руки и смотрел на меня. …- Платон, как ты понял, что мальчишке нужно к наркологу? - Я таких вижу. - Но как? - Лиза… - Платон опустил глаза. – Ты же знаешь, я в прошлом… Не из-за мальчишеской дурости, а из-за сильной боли, но всё же… - Прости, родной. - Ты меня прости, милая. Я не хочу это помнить. Ты знаешь, сейчас я не… И не буду. - Я знаю, мой хороший. Эта тема давно закрыта. - Как ты себя чувствуешь? Сильно испугалась? - Ну ещё бы! Но теперь уже всё прошло... …В дверь постучали. - Войдите, - сказала я. Вошёл Думанский. - Ой, Елизавета Юрьевна, и Платон Ильич тоже здесь, - произнёс он, - ну что ж, тем лучше. Это я удачно зашёл, как говорится. - Альберт Александрович, сядьте и, пожалуйста, ближе к делу, - улыбнулась я. - Видите ли, - начал Думанский, - дело в том, что… Альберт Александрович. - Видите ли, дело в том, что Платон Ильич спас мою жену и моего сына, и я хотел бы отблагодарить. В общем, вот… Я положил на стол перед Земцовым конверт. - Что это? – спросил он. - Деньги. - Убери, Альберт Александрович, - произнёс Земцов. – Я делал свою работу. От пациентов и их родственников я деньги не беру. - А я не только муж пациентки, я коллега. - Без разницы. - Слушай, Монгол, ну не выёживайся, пожалуйста, - попросил я. – Я тут в больнице такие коленца выписывал до твоего прихода, Елизавета Юрьевна знает. Самому теперь стыдно. Дай мне хоть раз в жизни побыть человеком. Елизавете Юрьевне скоро в декрет, года полтора - два жить вам придётся на одну зарплату. Детей у вас сейчас трое, а скоро и вовсе будет пятеро, чем кормить будете? На одну зарплату ординатора всемером лапу сосать? - Пожертвования для больницы оформляются через бухгалтерию, - сказала начмед. - Пожертвование для больницы я уже сделал, Елизавета Юрьевна, - возразил я. – А это я хочу дать именно Платону Ильичу и Вам – лично. Я теперь и сам отец. Но у меня один малыш, а у вас детишек мал мала меньше, Вы уйдёте в декрет, а работник-то в семье будет один. Вот я и подумал: я ведь могу сделать кое-что, чтобы вам обоим было полегче жить с таким количеством малышей, пока Елизавета Юрьевна будет в декрете. Болтать я никому не собираюсь, это всё между нами тремя. Возьми, Платон Ильич. Ради детей. Филатова и Земцов переглянулись. Филатова кивнула мужу. Земцов взял в руки конверт и заглянул внутрь. - Не многовато ли даёшь, Альберт Александрович? – поинтересовался он. - Это только кажется, что тут много, - улыбнулся я. – А на самом деле в Германии и Австрии это стандартная плата за роды кесаревым сечением в частной клинике. Пожалуйста, считайте это подарком. А дарёному коню, сами знаете… - Спасибо, - поблагодарила Филатова. - Спасибо, Альберт Александрович, - Земцов передал конверт начмеду и протянул мне руку для рукопожатия. Я пожал ему руку. - Монгол, давай хоть раз обнимемся, - предложил я. – Столько времени работаем в одном роддоме, сначала собачились, потом вроде и друзьями особо не были. Давай хоть раз – просто по-человечески, а? - Ну давай, - усмехнулся Земцов. Мы встали, я подошёл к нему и мы обнялись. В кармане у Земцова зазвонил мобильный. Земцов высвободился из моих объятий, достал телефон и ответил на вызов: - Земцов… Да, это моя пациентка, я вёл её беременность… Как часто идут схватки?.. Раскрытие?.. Стремительные роды? Понял, сейчас приду. - Прошу меня извинить, - сказал он, - вызывают в приёмное отделение, там моя пациентка, по «скорой», стремительные роды. Платон Ильич вышел. Я остался в кабинете. - Елизавета Юрьевна, через две недели открывается моя частная клиника, потому… - я подошёл к Филатовой и протянул ей заявление об увольнении по собственному желанию. - Что мне с Вами делать? – Филатова улыбнулась. - Увольняйте меня, - улыбнулся я ей в ответ. – Я настаиваю на увольнении. - Ну что ж, раз Вы настаиваете, - начмед подписала моё заявление. - Спасибо, - сказал я. - Напоминаю, Вы обязаны отработать ещё две недели и на данный момент Вы ещё ординатор в гинекологическом отделении. Идите работать, Альберт Александрович. Я направился к выходу из кабинета. Ксения, пациентка. Я шла к кабинету начмеда. Мимо меня промчался доктор Земцов. - Платон Ильич, здравствуйте, - окликнула я его. - Платон Ильич, по-моему, я беременна. - Здравствуйте, - он обернулся, - поздравляю. Извините, я спешу, моя пациентка рожает. - Платон Ильич, начмед у себя? - Да, - ответил он и быстро удалился. Я подошла к кабинету начмеда и постучала. - Да, - послышался женский голос. Я вошла. - Здравствуйте, Елизавета Юрьевна, я хотела бы подать жалобу, - сказала я. - Присаживайтесь, пожалуйста, - пригласила начмед. – По поводу чего Ваша жалоба? - Я пойду, - сказал доктор Думанский и вышел. - Елизавета Юрьевна, я как раз на него и пришла жаловаться, - начала я рассказывать. - Я обратилась к доктору Думанскому. Мы с мужем более полугода в браке, хотим ребёнка, но не получалось. Доктор Думанский осмотрел меня, назначил кучу всяких обследований и анализов, и ещё не дожидаясь их результатов, прописал мне кучу всяких препаратов, большинство из которых недешёвые. А если не помогут, сказал обратиться в центр репродуктологии насчёт процедуры ЭКО. Я уже собиралась купить лекарства, которые он прописал. Дорого, но что поделать…. Да спасибо, подружка посоветовала получить «другое мнение». Я пошла на приём к доктору Земцову. К этому моменту были готовы анализы крови и мочи, ну и, конечно, мазок. Платон Ильич осмотрел меня, дал направление на УЗИ, а потом сказал, что никакие фуфломицины мне принимать не надо, а надо отслеживать овуляцию измерением базальной температуры, и можно для подстраховки попользоваться тестами на овуляцию. Ещё Платон Ильич велел в день овуляции не предохраняться и сменить позу для секса с «миссионерской» на коленно-локтевую. А ещё сказал мне купить в аптеке и принимать фолиевую кислоту. Мы с мужем выполнили его рекомендации, и по-моему, всё с первого же раза получилось. Сейчас у меня неделя задержки, я сделала несколько тестов на беременность, они все с двумя полосками. Вот моя карта. А вот ещё… На этом листе бумаги назначения доктора Думанского – всякой фигни чуть ли на половину моей зарплаты. А на этом листе – назначения доктора Земцова. Я купила две упаковки по пять тестов на овуляцию, флакончик фолиевой кислоты и несколько тестов на беременность. Всё. Что если бы я вбухала ползарплаты, купив всё прописанное Думанским? Зачем вы держите в больнице таких, как этот Думанский? Я не хочу у него наблюдаться. - Не волнуйтесь, он увольняется, - сказала начмед. – Вы можете выбрать любого врача. - Вот и хорошо, - обрадовалась я. – Елизавета Юрьевна, Вы не могли бы перевести меня от доктора Думанского к доктору Земцову? - У нас в консультации кроме него, принимают ещё несколько гинекологов. - Я хотела бы именно к Земцову, - попросила я. – Платон Ильич помог мне забеременеть… Я внезапно осеклась, увидев взгляд начмеда. Ой, кажется, я сказала что-то не то или не так. Елизавета Юрьевна несколько секунд удивлённо смотрела на меня, потом почему-то хихикнула. - Я неправильно выразилась, - поправилась я. – Не непосредственно сам помог забеременеть, а просто помог забеременеть… Начмед расхохоталась. Да что ж такое? Кажется, я опять ляпнула что-то не так. - Не волнуйтесь, пожалуйста, я поняла, что Вы хотели сказать, - просмеявшись, сказала начмед, - сейчас я посмотрю Вашу карточку… Лиза. Читая записи в медкарте пациентки и сравнивая, я мысленно ругнулась. Как тут не возмущаться? Из записи Думанского следует: репродуктивные органы пациентки без особенностей. Диагноз: бесплодие неустановленного генеза. Метр назначений, половина из них - то, что Платон и пациентка называют словом «фуфломицин». Следующая запись почерком Платона. Анамнез собран более полный. По результатам осмотра, у пациентки подвижная форма смещения матки кзади, подтверждённая на УЗИ. По результатам анализов, данных за наличие воспалительных процессов нет. Рекомендации: приём витаминов, контроль овуляции, половая жизнь без контрацепции, пациентке рекомендована оптимальная при её диагнозе поза для зачатия. И всё. Никаких «фуфломицинов» в назначениях. Коротко и по делу… …Пнуть бы хоть разок Думанского за его «профессионализм»! Как можно осмотреть пациентку и не заметить смещение матки? Да ладно уж, не буду пинать, он всё равно увольняется. Пациентка хочет наблюдаться у Платона. Позже спрошу у него, если Платон согласен, то и я возражать не стану… …Успокоенная пациентка ушла. Зазвонил телефон на моём столе. - Елизавета Юрьевна, здравствуйте, - услышала я в трубке. – Следователь Белецкая. Как Вы себя чувствуете? Как Ваша беременность? - Спасибо, хорошо. - Не могли бы Вы вместе с Платоном Ильичом завтра к десяти часам подъехать к нам для ознакомления с материалами уголовного дела Выдрина? Вам удобно завтра? Это может занять два-три часа. Возьмите, пожалуйста, с собой паспорта. - У Платона Ильича завтра днём выходной, - ответила я, – что касается меня, думаю, за два-три часа в моё отсутствие в больнице ничего ужасного не случится. Мы придём. - Договорились, - голос Белецкой повеселел, - я оставлю у дежурного офицера пропуска для вас. - Это так положено по закону? - Да. Ознакомитесь Вы с Платоном Ильичом и девочки-потерпевшие, потом ознакомится подследственный и его адвокат, и уже будем передавать дело в суд. - Спасибо, я поняла. Белецкая попрощалась, и я услышала гудки. Я положила трубку и на минутку задумалась. Платона вызвали в приёмное отделение, у пациентки стремительные роды. Что там? Всё ли в порядке? Я набрала номер. - Приёмное, - услышала я. - Пациентку со стремительными родами уже отправили в родзал? - Нет, Платон Ильич принимает роды на месте, - ответила дежурная акушерка. – Рожаем на кушетке. Это ещё что за художества? Почему на кушетке? И почему Платон сам принимает роды в то время, как дежурная акушерка отвечает на мой телефонный звонок? Положив трубку, я отправилась в приёмное отделение. Лена, дежурная акушерка в приёмном отделении. По «скорой» поступила молоденькая роженица со стремительным течением родов, её беременность вёл Платон Ильич. Я позвонила ему и попросила прийти. Роженица несовершеннолетняя, симпатичная черноглазая девчонка с необычным для наши мест именем Индира, похожая на индианку, ей шестнадцать лет, вместе с ней приехала её, извините, слегка долбанутая мать. А я только в этом году получила диплом акушерки, и, само собой, в роддоме работаю недавно, и у меня ещё не всегда получается справляться с неадекватными родственниками наших пациенток. Мать роженицы разговаривала на повышенных тонах. Открылась дверь, вошёл Платон Ильич. - Здравствуйте, - сказал он и посмотрел на роженицу, - что, Индирочка, рожаете? - Рожаю, - девчонка кивнула. Платон Ильич принял пациентку от «скоряка», как полагается, и тот уехал. - Лена, рожать будем здесь, - сказал он мне, осмотрев девочку, - в родильное не успеваем. Индира, ложитесь на кушетку. Да не на спину. Рожать будем на левом боку. Лена, обработайте руки и роженицу. - Платон Ильич… - я смутилась. – Я не умею принимать на боку, нас учили только как обычно, на спине. - Значит будешь смотреть, что я буду делать, и будешь учиться. Не хлопай ушами, вызывай неонатолога. - Безобразие какое! - визгливо закричала мать роженицы. – Вы что тут, совсем с ума посходили? - Вы кто? – спросил Платон Ильич. - Я мать и у меня оплачены партнёрские роды. - Тогда сядьте и перестаньте кричать, - спокойно потребовал Платон Ильич. – Партнёрские роды предназначены для того, чтобы присутствующий на родах член семьи оказывал поддержку роженице, а не являлся источником стресса для неё. Разве Вы не видите? Ваш крик пугает Индиру. - И что? – не поняла женщина. - От Вашего крика даже у меня могут начаться стремительные роды, - Платон Ильич улыбнулся, а девочка хихикнула. - Как Вам не стыдно! – возмутилась мать роженицы. - Кому, мне? – осведомился Платон Ильич. – Если Вы хотите присутствовать на родах дочери, то, пожалуйста, сидите спокойно. Если Вы хотите продолжать кричать – дверь там. Женщина замолчала. Я вызвала по телефону неонатолога Наталью Николаевну. Доктор Земцов вымыл руки и обработал антисептиком. Я помогла ему надеть стерильные перчатки. - Лена, держите ногу Индиры, - Платон Ильич начал оказывать роженице акушерское пособие. - Тужься сильнее! – визгливо потребовала мать девочки. - Врач здесь я, - сказал доктор Земцов, - и что нужно делать роженице, говорить буду я. Индира, сейчас не тужьтесь. Вы ведь кришнаитка? - Да, - выдохнула девочка. - Если можете, читайте Маха-мантру или мантру Ади Шакти, - попросил доктор, - если не можете, продыхивайте схватку – дышите быстро и поверхностно, «собачкой». Девочка кивнула и начала негромко декламировать: - Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе, Харе Рама, Харе Рама, Рама, Рама, Харе Харе. - Опять завыла, - взвизгнула её мать. - Помолчите, пожалуйста, - ответил Платон Ильич и выждав какое-то время, добавил, - Индира, наберите в грудь воздуха, прижмите голову к грудной клетке и тужьтесь вниз. - Вниз – это куда? – уточнила девочка. - Вы чувствуете, что я рукой удерживаю головку Вашего ребёнка? - Да. - Тужьтесь на мою руку, - объяснил ей Платон Ильич. – Если хотите, на потуге можете мысленно или вслух говорить мантру Ом. Девочка начала тужиться. - Умница, - похвалил её врач, - давайте ещё раз, не очень сильно, и ещё раз. Девочка выполнила его просьбу. - Индира, теперь мантру Ади Шакти, - велел Земцов. - Зачем? – спросила я, не понимая, что происходит. – Что за Ади Шакти? - Древняя женская мантра, - объяснил Земцов. – Индира, читайте Ади Шакти. - Я не знаю, - сказала девочка. - Не мне это читать, но ладно, сейчас можно. Повторяйте за мной. - Что? – спросила роженица. Платон Ильич нараспев прочитал: - Ади шакти, ади шакти, ади шакти, намо намо, Сараби шакти, сараби шакти, сараби шакти, намо намо, Притам бхагвати притам бхагвати, притам бхагвати, намо намо, Кундалини мата шакти, Кундалини мата шакти, намо намо. Роженица повторяла за ним. - Платон Ильич, что это значит? – спросила я. - Потом скажу, - ответил он. – Индира, теперь тужимся – и Ом. - Оммм, - замычала девочка во время потуги. - Ещё… Ещё… Ещё… Молодец, отдыхай. Дыши. Вошла Елизавета Юрьевна. - Что тут у вас? – спросила она. - Плюшками балуемся, - посмотрев на неё, с улыбкой ответил Земцов. - Платон Ильич, помощь нужна? - Очень, - он продолжал улыбаться. – Почешите мне, пожалуйста, макушку. Начмед улыбнулась и почесала его там, где он просил. Наталья Николаевна почему-то тоже улыбнулась. Девочка отдышалась, Платон Ильич осторожно изменил положение рук. - Индира, ещё раз читайте Ади Шакти, - сказал он. Девочка прочитала. - Отлично, теперь хорошо тужимся – и Ом, - попросил Земцов. – Поехали. - Оммм… - Умница, головку родила, отдыхай, дыши. Платон Ильич осторожно освободил сначала одно, а затем и другое плечико ребёнка. - Ещё раз тужимся – и Ом, - потребовал он. Девочка потужилась ещё раз. Закричал новорождённый ребёнок. - Молодец! – похвалил её врач и спросил. - Кого родила? - Девочку! – сказала молоденькая мама. Через несколько минут пуповину перерезали, малышкой занялась Наталья Николаевна. - Девочка, три сто, сорок девять сантиметров, - сказала Наталья Николаевна, - так, ключицы… Родничок… Рефлексы в норме… …Обработав новорождённую малышку, и попросив юную маму лечь на спину, Наталья Николаевна положила ребёнка на живот Индиры… …- Платон Ильич, Вы обещали насчёт этой… мантры Ади Шакти, - напомнила я. - Это древняя индийская женская мантра, перевод примерно такой, - ответил Земцов. - Я преклоняю колени перед Первоначальными Силами. Я преклоняю колени перед Вездесущими Силами. Я преклоняю колени перед Созидательными Силами. Я преклоняю колени перед Богиней Матерью. - Платон Ильич, Вы разве индуист или кришнаит? – удивилась Елизавета Юрьевна. - Нет, просто в юности немного интересовался этим, - спокойно ответил Платон Ильич. …Девочка повернулась на спину и родила послед. Платон Ильич внимательно осмотрел его и улыбнулся. - Лена, зеркала, - потребовал он. Осмотрев юную маму, он улыбнулся ещё шире. - Умница, родила без разрывов, зашивать не надо, - произнёс он. Новоиспечённая бабушка вдруг разревелась. - Что с Вами? – спросил Земцов, снимая перчатки. - Вспомнила, как её рожала, - плача, ответила женщина, - порвалась тогда сильно. Доктор, Вы простите меня, пожалуйста, это я от страха за дочку кричала. И насчёт мантр этих тоже простите, пожалуйста. Я в Москве в институте училась, вышла замуж за парня из Индии, родила её. С её отцом мы на последнем курсе развелись, он уехал к себе в Индию, у него там уже другая семья. Она увлеклась кришнаитским учением, постоянно поёт мантры, а я их не понимаю, вот и раздражаюсь. - Я знаю, Индира рассказывала о Вас и об отце, - невозмутимо ответил Земцов и сел к столу делать записи в историю родов. – А по поводу всего остального – не волнуйтесь, пожалуйста, с кем не бывает. Я не обиделся. …- Каталку сюда, - приказала мне начмед, а затем, достав из кармана халата мобильный, набрала номер. - Максим Викторович, Вы очень заняты? – спросила начмед. – А, свободны. Подойдите, пожалуйста, в приёмное отделение, нужна Ваша помощь… Нет-нет, просто переложить мамочку с кушетки на каталку. Дежурная акушерка худенькая, а мы с Платоном Ильичом – ну Вы же знаете… …- Платон Ильич, Наталья Николаевна, как закончите, зайдите оба ко мне, - велела начмед, - с докладными. А Вы, Лена… - Елизавета Юрьевна, когда мы чего-то не умели, нас за это не ругали, а просто учили, - спокойно произнёс Платон Ильич. Наталья Николаевна, неонатолог. Меня вызвали в приёмное на эти удивительные роды. Я не первый год работаю в роддоме, но такое видела впервые. Рожала молоденькая девочка, всё прошло благополучно, на свет появилась чудесная здоровенькая малышка, девять – девять по шкале Апгар. И конечно, в который уже раз удивил Платон Ильич. Я знала, что он интересуется Востоком, работал в Монголии, может говорить по-монгольски, изучает трактат о тибетской медицине. Но мне и в голову не приходило, что он знает ещё и мантры индийских верований, тем более – женскую мантру. Ведь он мужчина. А между тем чтение мантр успокаивало девочку в родах и помогало ей. Не обошлось и без забавного. Во время родов девочки я смотрела на доктора Земцова и с трудом сдерживала улыбку. Только Платон Ильич может себе позволить попросить начмеда почесать ему макушку – и она с радостью выполнила его просьбу. И мне очень понравилось, когда Платон Ильич сказал: «Когда мы чего-то не умели, нас за это не ругали, а просто учили». Умница, подумала я в тот момент, - одним выстрелом двух зайцев… И успокоил жену, и аккуратно вывел молоденькую неопытную дежурную акушерку из-под удара… …Пришёл заведующий гинекологией, родильницу переложили на каталку и вместе с новорождённой малышкой увезли в родзал. Там юная мама пробудет положенные два часа под наблюдением, а затем её с ребёнком переведут в послеродовое отделение. Лиза. Через два часа Платон пришёл ко мне в кабинет и принёс докладную. - Ну и как это понимать? – поинтересовалась я. – Сядь, Платоша, я сейчас, наверное, буду на тебя ругаться. - Только не бросай меня в терновый куст, - с самым невозмутимым видом попросил муж. Ну что мне с ним делать? Ведь он прекрасно знает, что я люблю его, и когда он шутит про этот пресловутый терновый куст, у меня пропадает желание сердиться… - Принимать ребёнка - вообще-то обязанность акушерки, а не врача, - сказала я. - Лиз, ну неопытная она ещё, не учили их принимать роды в альтернативных родовых позах, - объяснил муж. – Ничего страшного, научим. Кстати,, Лизонька, как бы нам оформить для роддома… Сертификат, лицензию или как оно там называется… Чтобы у нас в роддоме женщины могли рожать не только лёжа на спине. Существуют и другие позы для родов. Между прочим, более щадящие для женщин в плане материнского травматизма в родах. Кстати, роды на боку в США принимали ещё в тысяча девятьсот тридцать пятом году. - С чего ты это взял? - Видел учебный фильм. И недавно читал об исследовании, согласно которому в достаточно большой группе женщин роды на боку с выполнением защиты промежности оказались менее травматичными, чем в традиционном положении на спине. Конечно, традиционная поза для родов – нам, врачам, удобно, но можно подумать и о возможности для женщин самим выбирать позу для родов, если нет противопоказаний. - Надо подумать, - пообещала я. – Но, возможно, этот вопрос тебе придётся обсуждать уже не со мной, а с Архимедом. Да, зачем ты уложил эту девочку рожать на бок и почему принимал роды в приёмном? - Роды стремительные, да и привезли её поздновато - когда уже потуги пошли. На бок уложил, чтобы немного замедлить процесс. В приёмном рожали потому, что… Лучше уж на кушетке в приёмном, чем посреди коридора на каталке у всех на виду. - Резонно, - улыбнулась я. – Принимается. - Лиз, ты видела, в какой позе рожала эта девочка? - Видела, а что? - Возможно, тебе придётся рожать так же. - Платон, ну ты и массовик-затейник! – мне стало смешно. - Ничего смешного, милая, - Платон коснулся моей руки, - это может понадобиться, чтобы уменьшить давление на нижнюю полую вену. - Скажи, мой хороший, а в случаях, когда тебе изредка самому приходится принимать роды, тебя не смущает то, что тебе при этом приходится видеть? Ты всё-таки мужчина. - Лизонька, ты читала «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семёнова? – спросил Платон. - Там есть забавный диалог между Штирлицем и радисткой Кэт. Штирлиц приезжает к своим радистам Эрвину и Кэт. Они супруги, Кэт беременна. Штирлиц спрашивает у неё: «Как ты думаешь рожать, малыш?» А она отвечает: «По-моему, нового способа ещё не изобрели»… Я засмеялась. - Лиз, я не виноват, что нового способа для естественных родов ещё не изобрели, вот и приходится действовать по старинке. Что ж мне теперь, глаза при этом закрывать? Неудобно же! Я бы и рад, но есть одна проблемка – с закрытыми глазами я ничего не вижу. - Ладно, я поняла, оставим это. Есть ещё два вопроса. Приходила пациентка со смещением матки, которая была у тебя на приёме. Считает себя беременной, хочет наблюдаться у тебя, возьмёшь пациентку? - Возьму, конечно. - Второй вопрос посложнее. Платоша, ты сам помнишь, как ты относился к суррогатному материнству в свой первый рабочий день здесь. А сейчас ты спокойно принимаешь суррогатных матерей. И даже более того, одна из них изъявила желание перевестись от Любавина под наблюдение к тебе. Берёшь? - Беру. - Сейчас ты к суррогатным матерям относишься спокойно. Что изменилось, родной? - Жизнь, Лизонька. Нашу с тобой Валери родила сурмама, но это не мешает мне любить нашу дочь. Ну приходят на приём сурмамы, дальше-то что? Я на работе, так? - Так. - Я и теперь не в восторге от суррогатного материнства. Но я научился относиться к этому терпимее. Я просто сказал себе, что и они тоже на работе. И всё встало на свои места. Выносить ребёнка – это не в носу поковыряться, это многомесячный труд. Они делают свою работу, я - свою. …Зазвонил телефон на моём столе. Я нажала на кнопку громкой связи. Дежурившая на ресепшене медсестра сообщила, что внизу Платона ожидает приехавшая из районного центра на госпитализацию беременная с письмом от Андрея Дыбенко. - Да что ж такое-то? – пошутил Платон и, передразнивая крота из старого советского мультфильма, произнёс, - и копать – меня, и в мешок – меня. - Иди-иди, беременная из райцентра с письмом от Дыбенко – это наверняка что-нибудь неординарное. Платон. Встретившись с приехавшей из района беременной Ольгой Козопас и прочитав письмо Андрея, я пошёл с пациенткой на УЗИ. Монохориальная диамниотическая двойня, Андрей ставит диагноз «синдром фето-фетальной трансфузии». Но всмотревшись в изображение на мониторе, я помрачнел. - Архимед Васильевич, покажи, пожалуйста, цветную картинку, - попросил я. Архимед выполнил мою просьбу и, увидев то же, что и я, присвистнул. - Что там, доктор? – спросила женщина. - Есть проблемы с Вашей двойней, - ответил я. – Ольга, Вам нужно лечь в стационар. Сейчас Архимед Васильевич закончит обследование, Вы пойдёте оформитесь в стационар. А я чуть попозже зайду к Вам в стационаре и всё Вам объясню. Договорились? …Через полчаса Ольга ушла оформляться, я дождался, пока Архимед напишет врачебное заключение. Затем я вышел в коридор и со своего мобильного позвонил Андрею. Андрей Дыбенко. Зазвонил мой мобильный. Это звонок из областного центра. Звонит Земцов. - Здрасьте, Платон Ильич. - Здорово, Андрей Васильич. Как сам, как Катя и дети? - Спасибо, хорошо, живём – не тужим. - Андрюха, тебе в лоб дать? – спросил Платон Ильич. - За что? - За твой диагноз. - А что такое? Я что, облажался? - Блин, Андрюха, ты же узист! Какого… овоща ты ставишь диагноз «синдром фето-фетальной трансфузии», когда у пациентки… Лиза. - …синдром обратной артериальной перфузии, - сказал мне Платон. – У пациентки Ольги Козопас двадцать шесть недель беременности, монохориальная двойня, но один плод она в любом случае потеряет. Здоровый плод – плод-помпа, симптомы сердечной недостаточности у него пока не выявлены. Ситуация сейчас не экстренная. Второй плод, акардиус, по массе вдвое меньше здорового плода. Головы, сердца и верхних конечностей у этого плода нет, сердцебиение не прослушивается. Артерио-артериальные анастомозы. Кровоток в теле плода-акардиуса присутствует. - Что ты хочешь делать? - Лазерную коагуляцию магистральных сосудов плода-акардиуса под контролем ультразвука. Выключим плод-акардиус из общей системы кровообращения – и здоровый плод сможет развиваться нормально. - Пациентка согласна? - Я ещё не говорил с ней. - Если согласится – дообследуй её в необходимом объёме. Потом соберём консилиум, создадим операционную бригаду. - Пойду поговорю с ней, - Платон зевнул. - Валяй, - я улыбнулась. – И давай уже домой, пока не привезли ещё какую-нибудь сложную пациентку. - Конечно, - Платон улыбнулся мне и вышел. Ольга, пациентка. Я устроилась в больничной палате и прилегла на кровать. Может быть, потом ко мне подселят ещё какую-нибудь беременную, но пока я была в палате одна – соседняя кровать была не занята. Я прикрыла глаза рукой и задумалась. Врач в нашем районном центре, Андрей Васильевич, был чем-то встревожен и сразу направил меня сюда. «Я дам Вам направление в областную больницу и письмо к хорошему врачу, который там работает», - сказал Андрей Васильевич. На конверте с письмом он написал: «Платону Ильичу Земцову». Сначала я подумала, что этот незнакомый мне Платон Ильич – какой-нибудь седовласый и седобородый дедушка. Поэтому в холле этой больницы я была очень удивлена, когда по моей просьбе дежурная медсестра по телефону попросила Платона Ильича спуститься, и пришёл врач - совсем ещё не старый темноволосый темноглазый мужчина. Он сразу мне понравился: немногословный, умный и очень спокойный, как… Я пыталась найти наиболее подходящее сравнение, но самым подходящим почему-то казалось самое смешное – как удав Каа. Я улыбнулась этой своей мысли и стала думать о другом. Этот доктор и его коллега, делавший мне УЗИ, тоже были чем-то встревожены. Что не так с моей беременностью? Платон Ильич предложил мне пойти оформиться в стационар, а он сам зайдёт в палату, чтобы поговорить со мной… …- Тук-тук-тук, - пошутил, входя в палату, Платон Ильич, - Ольга, Вы не спите? - Нет, не сплю, - я попыталась встать. - Лежите, если хотите, - сказал Платон Ильич и сел на соседнюю кровать. – Разговаривать нам это не помешает. - Вы говорили, с моими двойняшками проблемы? Какие? Это серьёзно? Скажите мне всю правду. - Да, к сожалению, ситуация с Вашими девочками очень серьёзная, - начал рассказывать Платон Ильич. – Мы, врачи, называем ребёнка до рождения плодом, пусть тот медицинский термин Вас не пугает. Понимаете, Ольга, у Вас два плода, у них общая плацента. В норме у каждого плода своя отдельная связь с плацентой через пуповину, кровеносные сосуды плодов друг с другом не соединены. Назовём их плод номер один и плод номер два. Это условное название, просто чтобы можно было различить. Плод номер один – это плод, развивающийся нормально, плод номер два – с нарушениями в развитии. Иногда, как это произошло в Вашем случае, в плаценте кровеносные сосуды плодов соединяются друг с другом. Вследствие этого в тело плода номер два через пуповину попадает малообогащённая кислородом кровь из тела плода номер один. Этого кислорода недостаточно для полноценного развития всего организма второго плода. Из-за особенностей плодового кровообращения при такой патологии развивается в основном нижняя часть тела, а верхняя – с серьёзными нарушениями, или её просто нет. В то же время строение организма плода номер один нормальное, он развивается правильно. До сих пор я понятно объяснил? - Да. - У Вас как раз такой случай. Это называется синдром обратной артериальной перфузии. У Вас монохориальная двойня женского пола. Одна из девочек развивается нормально, а у второй, к сожалению, нет верхней части тела. Отсутствуют голова, руки и сердце – и, к сожалению, они уже не сформируются. Такой плод врачи называют плод-акардиус, после рождения он нежизнеспособен. Сейчас он растёт только за счёт крови, которую перекачивает единственное на двоих сердце здорового плода. Поэтому здоровый плод называют плодом-помпой. Но сердечко здорового плода маленькое, а работать ему приходится за двоих. Чем больше будет масса плода-акардиуса, тем больше будет нагрузка на сердце плода-помпы. При слишком большой нагрузке на сердце может развиться сердечная недостаточность, угрожающая жизни плода-помпы. - Погодите, доктор, я правильно поняла – плод-акардиус сам жить не может, так как нет мозга и сердца, а плод-помпа из-за двойной нагрузки на сердце может погибнуть? - Да, Вы верно поняли, - сказал Платон Ильич. - Что получается? – спросила я. – Ситуация совсем безнадёжная? Что же делать, Платон Ильич? - Вот об этом я и пришёл с Вами поговорить, - ответил врач. – Есть два варианта развития ситуации. Оперативный и выжидательный. - Объясните, пожалуйста. - Когда соотношение массы плода акардиуса к массе плода-помпы меньше нуля целых пяти десятых, и у плода-помпы нет признаков сердечной недостаточности, можно просто наблюдать за течением беременности, через каждые две недели делать УЗИ и в случае необходимости срочно сделать кесарево сечение. Если надо – то и раньще положенного природой срока. Но при этом есть риски. Риск развития сердечной недостаточности у плода-помпы, риск его внутриутробной гибели и риск преждевременных родов. Проще говоря, при выжидательном ведении беременности плод-помпа может погибнуть внутриутробно, а если родится живым, то может родиться раньше срока или с больным сердцем. - Я поняла, доктор, - кивнула я. - Ольга, у Вас немного другая ситуация. Соотношение массы акардиуса к массе плода помпы, равное нуль целых, пять десятых или больше, а также, если два УЗИ с разницей во времени показывают быстрый рост массы плода-акардиуса – это показания к проведению достаточно сложной внутриутробной операции. Не волнуйтесь, операция сложная для врачей, а не для вас. - Резать? - Нет, резать Вас необходимости нет. Через крошечный разрез в передней брюшной стенке, через стенку матки в плодный пузырь плода-акардиуса введём специальную длинную иглу с тоненьким лазерным проводником в ней. Введём эту иглу под контролем аппарата УЗИ в тело акардиуса и лазером закроем крупные кровеносные сосуды. Рост плода-акардиуса прекратится, нагрузка на сердце плода-помпы уменьшится, здоровый плод сможет развиваться нормально. - Доктор, а это опасно? Есть ли какие-то риски? - На Вашем сроке есть риск преждевременных родов после операции, но эту ситуацию мы можем контролировать, примем меры для предотвращения преждевременных родов, - спокойно сказал врач. - Также после операции есть риск внутриутробной гибели плода-помпы. Но есть и хороший шанс: для Вас доносить беременность до положенного срока, а для плода-помпы, то есть для Вашей нормально развивающейся дочери – родиться живой и здоровой. - Доктор, я попытаюсь уложить это у себя в голове, - спросила я. – Акардиус погибает хоть с операцией, хоть без неё? Риск преждевременных родов и внутриутробной гибели плода-помпы есть в обоих случаях? - Да. - Плод-помпа без операции может погибнуть или родиться живым, но с больным сердцем? А если делать операцию, ребёнок может погибнуть или родиться живым и здоровым? - Да. - Что произойдёт с неправильно сформированным плодом? - Он перестанет расти, но будет оставаться у Вас в матке до родов. Из-за специфики патологии жить он не сможет, и отдать Вам после родов его мы тоже не сможем. - Почему? - Вы не сможете законно его захоронить. По правилам, хоронить можно только при наличии свидетельства о смерти. Для того, чтобы оно было, сначала должно быть выдано свидетельство о рождении. Но оно оформляется только в отношении детей, родившихся живыми. Вы как родственница не сможете законным способом захоронить нежизнеспособный плод без документов о рождении и смерти. Больница сможет. - Каким образом? - Ольга, зачем Вам эти подробности? Думайте о нормально развивающейся малышке. - А живого ребёнка мне отдадут? - Конечно. - Как мне предстоит рожать и когда? - В зависимости от Вашего состояния и состояния плода-помпы. Естественные роды или кесарево сечение, - ответил доктор Земцов. – Насчёт сроков – тоже по ситуации. Если сможем помочь Вам доносить беременность, то родите в срок. Возникнет какая-то экстренная ситуация - там уж как получится. У Вас есть показания к проведению операции. Но решение за Вами. Итак, что делаем? - Какой сложный выбор… - я задумалась. – Платон Ильич, что Вы посоветуете мне делать? - Ольга, в данной ситуации и по некоторым личным причинам я не могу принимать решение за Вас, - мягко сказал врач. - У Вас есть дети? - Есть, - доктор улыбнулся, - трое, и жена сейчас беременна, срок чуть больше Вашего. - Одного ребёночка ждёте? – зачем-то полюбопытствовала я. - Двойню, тоже монохориальную. Но у нас без осложнений, а в Вашем случае ситуация значительно сложнее. Поэтому я не могу решать за Вас. Я могу только помочь Вам как врач, какое бы решение Вы ни приняли. - Мне нужно немного подумать, Платон Ильич, несколько минут. Вы побудете здесь со мной? Такие решения трудно принимать, когда рядом никого нет. - Конечно, побуду. Я задумалась. Через несколько минут мне удалось «разложить по полочкам» всё сказанное доктором. Я посмотрела на него и улыбнулась. - Платон Ильич, дайте пять, пожалуйста. Врач улыбнулся и выполнил мою просьбу - Ольга, что Вы решили? - Говорят, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Если хотя бы у одной дочки есть хоть маленький шанс родиться живой и здоровой - давайте рискнём! Кто будет делать операцию? - В операционной будут несколько человек. Мне нужно обсудить с коллегами, кто именно будет. Но думаю, что оперировать буду я. Подпишите, пожалуйста, согласие на операцию. Я подписала. - Решено, - посмотрел на меня Платон Ильич, - в следующие несколько дней дообследуем Вас, надо сделать кое-какие анализы, подготовим Вас к операции и прооперируем. - Ну что ж, доктор, тогда я назначаю Вам свидание в операционной, - пошутила я. - Вообще-то я женат, - улыбнулся доктор Земцов. - И что? – развеселилась я. – Я тоже не девочка-припевочка, я замужем. Вы ведь теперь мой лечащий врач и Вы хотите меня оперировать. Кто нам с Вами может запретить свидание в операционной? Или Вы обычно оперируете в каком-нибудь другом месте? Мы с врачом посмотрели друг на друга и засмеялись. Платон Ильич встал и подошёл к двери. - Отдыхайте, Ольга, - сказал он и закрыл за собой дверь. Я осталась в палате одна. Лиза. Я ругалась по телефону с организацией, которая ещё неделю назад должна была доставить заказанное оборудование, но тянула с доставкой. - …Совести у вас нет, вот что я Вам скажу! – в сердцах сказала своему телефонному собеседнику и бросила трубку… …Зазвонил мой мобильный. - Ну что, Платоша? – спросила я – Поговорил с пациенткой? - Поговорил, Лизонька. Она согласна на операцию. - Зайдёшь ко мне? - Уже лечу на крыльях любви, - пошутил муж… …- Ты чем-то расстроена, милая? – спросил он через несколько минут. - Да поставщики оборудования оборзели, - поделилась я. - Чтоб им… - Да ну их, Лизонька, ещё не хватало из-за них расстраиваться, - улыбнулся муж. – Подумай о чём-нибудь хорошем или весёлом. Я посмотрела на него. Вспомнив кое-что, я улыбнулась. - А о не очень приличном или секретном думать можно? – спросила я. - Можно, - Платон подмигнул мне. - Тогда признавайся, что такого ты натворил в пятом классе и о чём не хочешь рассказывать детям. Платон расхохотался. Я подождала, пока он просмеётся. Он молчал. - Я жду, - сказала я. - Детская глупость, - Платон покрутил ладонью у виска. - Да ладно тебе, - я засмеялась. – Хватит уже изображать партизана на допросе в гестапо. Выкладывай, что натворил. За что тебе попало и от завуча, и от отца? - Лиз, уговор, громко не смеяться, - попросил муж. – Поспорил я. С одноклассником. На щелбан. - О чём? - Лиз, я… В общем, я в школьном кабинете биологии на спор с одноклассником с подоконника второго этажа помочился на улицу. За этим занятием меня застукал учитель, он же по совместительству и школьный завуч. Сама понимаешь, мне влетело. - Хулиган, - смеясь, сказала я. - не хочешь повторить? Тут как раз второй этаж. - Лиз… - от хохота Платон не мог говорить. - Не хочу, - отказался он, когда немного успокоился. – Если я повторю, меня не поймут. В психушку мне что-то совсем не хочется. Не рассказывай, пожалуйста, детям. За Валери я спокоен, она всё-таки девочка, ей анатомически неудобно повторять ту мою детскую глупость. А вот Артёмка… С него станется. - Ладно, не скажу, - пообещала я. – Между прочим, я тоже в школе не была паинькой. Много раз подбивала одноклассников удрать с уроков, а однажды подсунула в сумочку одной вредной учительнице дохлую мышь. Платоша, но и ты меня детям не выдавай. Мне тоже не хочется, чтобы наши дети повторяли мои проделки - Хорошо, молчок, - согласился Платон. – Лиз, я домой. Что приготовить на ужин? Я посмотрела на мужа и состроила рожицу. - Сам знаешь что с монгольскими приправами, - шёпотом произнесла я. Платон хихикнул. - Это после ужина, - тоже шёпотом ответил он, а затем нормальным голосом добавил, - а на ужин? - Сам придумай, - предложила я. - Согласен, - муж улыбнулся. - Возьми, - я отдала ему подаренный Думанским конверт с содержимым. - Мои хорошие, маму тут не обижать, больно не толкаться, - Платон погладил меня по животу, улыбнулся мне, а затем исчез из моего кабинета. Платон. Дома я увидел, что Валери сидит с ногами на диванчике, обняв руками колени и о чём-то думает. В этой позе она выглядела такой одинокой и беззащитной, что у меня защемило сердце. - Тук-тук-тук, - произнёс я. – Привет. - Привет, пап, - ответила дочка. - Поговорим? – предложил я. – Или ты сейчас хочешь побыть одна? - Поговорим. - Могу я сесть рядом и обнять тебя? - Можешь, конечно. Почему ты спрашиваешь, пап? - Потому, доченька, что ты растёшь. И если тебе иногда не хочется, чтобы к тебе прикасались – это нормально. Это твоё тело и ты имеешь право решать, хочешь ли ты, чтобы к тебе прикасались. К тому же мы с тобой разного пола. Я хочу, чтобы, когда ты вырастешь, к тебе не прикоснулся ни один мужчина без твоего согласия. Взрослой ты сможешь так себя держать, если уже сейчас я буду уважать твоё право хотеть или не хотеть моих прикосновений. Если не хочешь, чтобы я к тебе прикасался, говори. - Я поняла, пап. Ну что ты, тебе можно. Мне очень нравится, что ты спросил. Но ведь и у тебя тоже своё тело, и ты тоже можешь не хотеть, чтобы я к тебе прикасалась. Как тут быть? - Мы можем договориться, или подавать друг другу знаки, когда можно прикоснуться, а когда не нужно, - я обнял дочку, - а теперь скажи, почему ты такая грустная. - Поссорилась с Леной, - ответила Валери. - Из-за чего? - Зачем она обзывается на Гену, что он глухая тетеря? Гена ведь не виноват, что он на одно ухо почти глухой и слышит им только со слуховым аппаратом. Я сказала Ленке, что она дура, а она обиделась. Она хочет, чтобы я дружила только с ней, других ребят от меня отгоняет. А я так не хочу. - Гена – это такой веснушчатый мальчик с русыми волосами, он носит слуховой аппарат? – уточнил я. – Генрих, кажется? - Ну да, Генрих, но мы все его называем и так, и Геной, - дочка кивнула. – Гена хороший мальчик, он мне нравится. Лена обиделась и сказала, чтобы я выбирала, или она, или Гена. Пап, кого мне выбрать? - Подружка пытается тобой манипулировать, - сказал я. – Важна ли для тебя дружба с таким человеком? Приятно ли тебе такое отношение? Готова ли ты это терпеть? - Мне неприятно, - ответила Валери. - Тогда скажи ей, что настоящие друзья не ставят таких условий. И знаешь, доченька, наверное, тебе не стоит очень сильно привязываться ни к Лене, ни к Генриху. - Почему? - У меня две новости, одна хорошая, а другая может тебя огорчить. С какой начать? - С любой. - Скоро мы переедем отсюда в новый дом, у нас будет квартира больше этой. Но дом находится в другом районе города, недалеко от больницы, где мы с мамой работаем. Ездить в школу сюда вам с Артёмом оттуда будет далеко. Тебе и Артёму придётся перейти учиться в другую школу, рядом с домом, в котором мы будем жить. - А с ребятами из класса продолжать дружить можно? - Конечно. - Ну и ладно. Пап, а Ванина няня как же? - Надо будет с ней поговорить. Возможно, нам придётся искать для Вани другую няню. - Я поняла, пап, - дочка прижалась ко мне. – Пап, а как звучит французский язык? - Красиво звучит, - ответил я. – Если хочешь, я могу дать тебе послушать несколько песен на французском языке. Но недолго, ладно? А потом ты сядешь делать домашнее задание. Да, почему ты спросила? - Понимаешь, папочка, я думала про папу Жака. Хочу послушать, на каком языке он говорит. Я включил дочке несколько песен. - Ты хотела бы изучать этот язык? – спросил я чуть позже. - Пока не знаю, - улыбнулась дочка. – Язык мне понравился. А про папу Жака я думать больше не хочу. Я ему не нужна… Голосок дочери на минутку погрустнел. - А мне - нужна! – заявил я. - Зачем? - Как зачем? Чтобы бибикать! - я в шутку нажал дочке пальцем на кончик носа – Бииип! - Ну тогда и я – биииип, - ответила Валери, нажав пальцем мне на нос. Мы переглянулись и засмеялись. Затем Валери достала учебники и тетради и села учить уроки… …Пришёл с тренировки Артём. Судя по всему, настроение у него было тоже не ахти. - Сынок, ты чего такой мрачный? – поинтересовался я. - Учительница замечание в дневнике написала! – буркнул сын. - Покажи, - потребовал я. Сын показал. В дневнике у Артёмки была просьба позвонить учительнице для разговора о его поведении. - Пап, только ты не ругайся, ладно? – попросил Артёмка. - Разберёмся, - сказал я, взял мобильный и позвонил учительнице… …- На перемене Игорь стоял в стороне, я решила вовлечь его в общую весёлую игру, - рассказала она. – Тут подходит Артём, заявляет мне: «Игорь не хочет играть, не трогайте его, пожалуйста. Грустной попой весело не пукнешь». Платон Ильич, вот эта фраза про грустную попу… С какой стати Артём позволяет себе хамить учителю? Примите, пожалуйста, меры, поговорите с сыном о его поведении. - Я поговорю, - пообещал я. – Но вообще-то сын не хамил Вам, а всего лишь процитировал известное высказывание Фаины Раневской. И на мой взгляд, актриса была совершенно права – грустной попой действительно весело не пукнешь. Весело не получится. - Платон Ильич, и Вы туда же? – возмутилась учительница сына. - Нет, - возразил я. – Судя по всему, сын пытался сказать Вам, что у Игоря неподходящее для весёлой игры настроение, ему по какой-то причине грустно. Когда Вам почему-нибудь бывает грустно, можете ли вы хохотать, играть и веселиться? - Я – нет. Но это же дети! - А кто Вам сказал, что ребёнку не может быть грустно? – не согласился я. Учительница немного помолчала. - А знаете, Платон Ильич, пожалуй, Вы правы, - услышал я через минутку. – Простите, что побеспокоила Вас просьбой позвонить мне. И я рада, что Вы растите Артёма таким внимательным и чутким человеком… …Дети делали уроки, я сидел за кухонным столом и читал распечатку скачанной из интернета новой книги для акушеров-гинекологов. Ко мне тихо подошёл сын. - Пап, скоро мама придёт? Я соскучился. - Сынок, я не думаю, что она придёт, - ответил я, подумав, что Артём спрашивает о Людмиле. - Почему не придёт? – удивился сын - Мама Лиза на работе, значит должна после работы прийти домой. - Сынок, я неправильно тебя понял. - Ааа… Я не про маму Люду. Я больше не буду её ждать. Пап, мы с тобой ей не нужны. У неё есть тот дядька, про которого я раньше думал, что он мой папа. И наверное, маленький ребёнок с тем дядькой. Это плохой дядька, он дерётся, если его не слушаться. Про маму Люду я думать не буду. У нас с тобой пап, есть мама Лиза, она очень хорошая. Я соскучился по маме Лизе. - Она скоро придёт домой, - успокоил я сына. Он ушёл доделывать домашнее задание, а я задумался. Дети растут, понемногу взрослеют и становятся мудрее. Просто удивительно, что в один и тот же день и Валери, и Артём говорили о друзьях и о собственном чувстве ненужности: Валери – о ненужности родному отцу, Артём – о ненужности родной матери… …- Артёмка, мы скоро перейдём в другую школу, - сказала брату Валери. – Папа говорит, скоро мы переедем жить в новый дом рядом с областной больницей. - Блин блинский, - возмутился Артём. - Артём, не ругайся, - сказал я. - А я что? – схитрил сын. – Я ничего. Это я так, просто вспомнил. Пап, что-то мы давно не ели блинов. Вот и говорю – блин блинский. - Тогда давайте делать блины, - посмеиваясь, предложил я... …Няня привела Ваню. - Я такой убеганный, что аж проголодался и писать хочется! – заявил сын. Артём и Валери расхохотались… …- Ух ты, как тут вкусно пахнет! – воскликнула Лиза, придя домой. – Сейчас я умоюсь, переоденусь в домашнее. Потом срочно ведите меня ужинать. А после ужина мы всей семьёй займёмся чем-нибудь весёлым. Лиза. Мы дома. Дети уже спали. Мы с мужем в нашей спальне лежали в обнимку в постели. Платон лежал за моей спиной и целовал мне шею. У нас обоих только-только успокоилось дыхание после… ну, в общем, после «монгольских приправ». - Родной, знаешь, о чём я мечтаю? – шепнула я, поворачиваясь к мужу. - О чём? - Вот рожу, а потом наконец-то высплюсь на животе. А месяца через полтора или два, когда станет можно, мы с тобой наконец-то займёмся этим… чем только что занимались… в какой-нибудь самой простенькой позе без выкрутасов, чтобы можно было бы наконец-то обнять друг друга и прижаться друг к другу. Я так соскучилась по всему этому. - Как говорит Архимед, замётано, - пообещал муж. - Надеюсь, у тебя найдётся для этого что-нибудь интересное? - Я подумаю, - тихо хихикнул Платон. – Спокойной ночи, милая. - Спокойной ночи. Валентина Ивановна Белецкая, следователь. У меня в кабинете находились врачи, семейная пара из роддома при областной больнице – Платон Ильич Земцов и Елизавета Юрьевна Филатова. Я проводила их ознакомление с материалами уголовного дела подследственного Выдрина. Поначалу я собиралась ознакомить их только с той частью уголовного дела, которая касалась только их самих. - Это и всё? – усмехнулся Земцов. - Это материалы, относящиеся к вам, - ответила я. - Валентина Ивановна, ну это же несерьёзно, - доктор Земцов покачал головой. – Вы забываете, что я оперировал обеих потерпевших девочек и по этой причине знаю о медицинских подробностях этого дела больше, чем может знать обычный свидетель, который просто где-то кого-то видел. - И прошу заметить, Валентина Ивановна, доктор Земцов оперировал обеих потерпевших в больнице, где я пока ещё являюсь начмедом, - улыбнулась Елизавета Юрьевна. – Более того, мы обсуждали с Платоном Ильичом профессиональные вопросы, касавшиеся лечения обеих потерпевших – и Тони Найдёновой… то есть Лелека, и Лили Савельевой. Поэтому я тоже знаю о подробностях этого дела больше, чем обычный свидетель. Было бы разумно ознакомить нас с документами в полном объёме. - Будем считать, уговорили, - улыбнулась я. – Читайте всё. Можете делать для себя выписки или копировать необходимые фрагменты. Процедура ознакомления с материалами дела это позволяет. Доктора углубились в чтение документов, а я сидела и тихо наблюдала за ними. Часа через два после начала Елизавета Юрьевна слегка поморщилась и что-то шепнула на ухо своему мужу. Он кивнул. - Валентина Ивановна, мы можем сделать небольшой перерыв, минут на пять? – поинтересовался он. – Нам нужно немного постоять или походить. - Что-то случилось? - обеспокоенно спросила я. - Ничего серьёзного, - смущённо улыбнулась Елизавета Юрьевна, - просто мне немного некомфортно. Такое ощущение, как будто малыши ножки под рёбра засовывают, не совсем удобно сидеть. Если изменить позу, это пройдёт. Можно? - Конечно, - разрешила я. Земцов помог жене встать и пару раз прошёлся вместе с ней по моему кабинету. Мне было очень приятно наблюдать за ними. Доктор Земцов очень ласков и заботлив со своей женой. Он не выставляет это напоказ, это не демонстративно, он действительно так относится к своей беременной жене… …- Можем продолжать, - наконец сказала Елизавета Юрьевна, и ознакомление с материалами дела продолжилось. …- Много ему грозит? – полюбопытствовал доктор Земцов. - Там всё написано, какие статьи мы ему инкриминируем, - ответила я. - Валентина Ивановна, - Земцов с улыбкой развёл руками. – Мы в больнице люди тёмные, малообразованные, людей лечить умеем, а в номерах статей Уголовного кодекса не разбираемся. Я вижу, тут написано много номеров. О чём всё это? - Ну хорошо, я объясню, - меня рассмешила шутка Земцова – Если коротко – два эпизода с тяжкими телесными повреждениями, в отношении заведомо для обвиняемого беременных женщин, с тяжкими последствиям, в одном случае у потерпевшей утрата органа, в другом прерывание беременности. Каждый из этих эпизодов потянет лет на десять. Затем средние телесные повреждение – также в отношении заведомо беременной женщины, это лет пять. Половая связь совершеннолетнего с малолетней младше шестнадцати лет потянет года на четыре. Покушение на причинение тяжких телесных повреждений, в пьяном виде, из хулиганских побуждений, с использованием ножа, преступление неоконченное, но с применением одной из статей Уголовного кодекса, наказание как за завершённое преступление. Это до десяти лет. Сюда же – нанесение лёгких телесных повреждений, в пьяном виде, с использованием ножа. Два года. И вишенка на торте, ложный донос о совершении другим лицом тяжкого преступления – за это до трёх лет. Ну и там ещё по мелочам, есть отягчающие обстоятельства. - Не поняла, сколько получится в итоге? – удивилась доктор Филатова. - Будет использоваться метод частичного или полного сложения наказаний, но в итоге – не больше, чем наполовину от наибольшего предусмотренного срока по перечисленным статьям, и минус время проведённое под следствием. Думаю, от десяти до пятнадцати лет. Сколько именно – решит суд. - Впечатляет, - заметил Земцов. – Как всё-таки много проблем для окружающих может создать один агрессивный пьющий недоумок… Да леший бы с ним, накуролесил по дурости и по пьяной лавочке – пусть отвечает. А вот потерпевших девочек жалко. И «загорать» неделю в мужской урологии из-за пьяного дурака с ножиком – тоже, знаете ли, удовольствие на любителя. Мне не понравилось. Я рассмеялась – в самом деле, а кому бы это понравилось?.. …Дочитав материалы дела, мои посетители расписались в протоколе и ушли. Лиза. - Я на работу, - сказала я. – А ты, Платоша? Домой или со мной? - С тобой, - решил Платон. – Чем быстрее обсудим с коллегами вопрос о лазерной коагуляции больного плода у Ольги Козопас, тем быстрее прооперируем. …Мы поднимались по ступенькам роддомовского крыльца. За спиной слышалось завывание сирены. - «Скорая», - зачем-то сказала я. - «Скорая»? У стен роддома? – с самым невозмутимым видом осведомился Платон. – По-моему, это что-то новенькое… Я рассмеялась. С каких это пор для Платона пациентки, которых в роддом привозит «скорая», - это «что-то новенькое»? Валентин Иванович. Утром пятиминутки не было, начмед собрала нас уже днём. Пришёл и Платон Ильич, хотя у него сегодня выходной. Обсуждали лечение пациентки с монохориальной двойней и серьёзной патологией одного из плодов. - Не понимаю, почему эту Ольгу Козопас непременно нужно оперировать у нас? – возмутился я. – Платон Ильич, вечно у вас всё с подвывертом, как что сложное, так Вам непременно надо оперировать именно в нашем роддоме. Прямо-таки у Вас руки чешутся оперировать, а сам между тем про невралгию можете брякнуть – неврология! - Ну путаю я их на словах, не моя специальность, так не смертельно же, - ответил Земцов. – В родзале и в операционной не путаю, вот что главное. Я практик. А языком чесать – это не моё. Валентин Иванович, что Вы предлагаете? - Отправьте эту пациентку в Петербург в семнадцатый роддом, и все дела. - Ну да, как же это я сам не догадался? – огрызнулся Земцов. – Отправить почти зимой пациентку на двадцать седьмой неделе в Петербург. Чудесная идея. Особенно если учесть, что наша пациентка приехала из села в ста километрах от районного центра, и на путешествие в Петербург и обратно у неё нет денег. Родственников или друзей там у неё тоже нет. Это во-первых. Во-вторых, пациентка уже подписала согласие на операцию. - Любите Вы острые положения, – проворчал я. - И правильно делает, - хохотнул Иоанниди. – Тупые положения ему ни к чему. - В чём-то Валентин Иванович прав, - заметила начмед. – Раньше мы такого не делали. - Нужно же когда-то начинать, - возразил Платон Ильич. Начмед пристально посмотрела на него. - Ну что ж, начинайте, - сказала она. - Я умываю руки, - отказался я. - Валентин Иванович, да что Вы, в конце концов? – вспыхнул Максим Викторович. – Вечно всего боитесь, любые медицинские новинки – в штыки. Как бы чего не вышло. Что это такое? - Старый я уже, вот что это такое! – психанул я. – Неужели это непонятно? Дайте мне просто спокойно работать, без всяких этих ваших высокотехнологичных финтифлюшек. - В конце концов, индейцы говорят: видишь, что лошадь сдохла – слезь, - заявил Заболотин. - Слезу, не беспокойтесь, - рявкнул я. – Вот доработаю до пенсии и слезу. - Коллеги, давайте по делу, - спокойно произнёс Платон Ильич. – Кто не хочет участвовать – не настаиваю. Кто со мной, давайте подготовим нужное оборудование. - Что потребуется? - спросил Заболотин. – Я могу помочь с оборудованием. - Аппарат УЗИ с функцией цветного доплеровского картирования, лазер, желательно – фетоскоп, - начал перечислять Земцов, - затем ещё… - …Это уже по мелочам, - улыбнулась начмед, - это мы найдём. Теперь ещё один вопрос. Операционная бригада. Земцов, Иоанниди, кто ещё? Платон. После совещания коллеги разошлись. - Платоша, побудь, пожалуйста, здесь, - Лиза направилась к двери. - Далеко собралась, милая? – пошутил я. - В комнатку для девочек, - улыбнулась жена и вышла. Я налил себе стакан воды. Напившись, я сел и ненадолго задумался. В дверь постучали. - Войдите. Вощёл мужчина в армейском камуфляже с коробкой в руке. - Я к начмеду Филатовой, - сообщил он. – По приказу генерала Ракитина привёз из Москвы лекарство для Вадима Любавина. Генералу звонил доктор Земцов, просил лекарство. Мне приказано передать коробку начмеду или доктору Земцову. Где я могу найти их? - Начмед ненадолго вышла, - ответил я, - а Земцов – это я. - Куда нести коробку? - Оставьте мне – Любавин в тяжёлом состоянии, Вас к нему не пропустят, я сам отнесу. - Распишитесь, пожалуйста. Я расписался. Мужчина поставил коробку на стол. - Хотите чаю или кофе? – предложил я, заглядывая в коробку. - Нет, спасибо, чай и кофе не люблю, мне бы просто водички. - Это пожалуйста, - расхохотался я. – Вот кулер, берите стакан, пейте, сколько душа просит. - Спасибо, добрый человек, - улыбнулся военный, вволю «заправившись» водой. - Пойду… …Вернулась Лиза. - Что это? – она посмотрела на коробку. - Лекарство для Любавина. Лиз, я пойду отнесу. Сурен Арташесович, дежурный врач. - Здравствуйте, Сурен Арташесович, - поприветствовал меня врач из нашего роддома, Платон Ильич. – Я тут … для Любавина принёс, из Москвы привезли. - Здравствуйте, Платон Ильич, - ответил я. - Да-да, я знаю, Юрий Ильич предупредил, что надо начать лечение сразу же, как привезут … - В каком состоянии Любавин? - Платон Ильич, знаете анекдот, как будет «скорая помощь» по-японски? – пошутил я. – Так вот, это о состоянии Любавина. - Кому-то х… то есть плоховато? – улыбнулся доктор Земцов. – Конечно, это я сейчас сказал приличнее, чем звучит в оригинале. Можно увидеть Любавина? - Можно, - позволил я, - только недолго. Идёмте. Мы пошли в палату, где лежал пациент Любавин. По пути я подозвал медсестру, и когда мы уже были в палате, велел медсестре немедленно начать вводить Любавину препарат, который принёс Платон Ильич. - Вадим Родионович, не спишь? – спросил доктор Земцов. Любавин чуть приоткрыл глаза и что-то неразборчиво сказал. Видимо, Земцов понял, что он сказал, потому что выражение его лица изменилось. - Ещё чего! – рявкнул он на Любавина. – Я тебе помру, Вадим Родионович! И думать не смей! Мне по барабану, как ты это будешь делать, но вылезай! Нельзя тебе умирать! Твоему будущему ребёнку нужен отец. Вылезай, понял?! - Ладно, не ум… - с трудом выговорил Любавин, его глаза закрылись, он затих. - Достаточно, Платон Ильич, - сказал я. – Пусть он спит. Лечение мы начали, будем надеяться, оно подействует. Доктор Земцов кивнул и вышел из палаты. Я остался – надо понаблюдать за пациентом. Платон. Штирлиц шёл по ночному Берлину. Шутка. Я шёл по больничному коридору. - Платон Ильич, - окликнул меня Лев Борисович, - можно с Вами поговорить? - Пойдёмте в ординаторскую, - предложил я, - попьём чаю и поговорим. …- О чём пойдёт речь? - спросил я, наливая ему чай. - Платон Ильич, у Вас спокойные дети? – спросил Лев Борисович. - Относительно спокойные, - улыбнулся я. – А что? - У нас с Витой Игоревной дети почему-то нервные. - Ну ещё бы им не быть нервными. Вы ведь с Витой Игоревной постоянно ссоритесь, кричите друг на друга, а дети это слышат. - Что же делать? - Перестать выяснять отношения при детях. - Платон Ильич, я же не могу, допустим, заставить Виту перестать кричать. - Лев Борисович, где-то я слышал примерно такое… Для речки всегда нужны берега, для шага нога и другая нога, для прочной верёвки нужны два конца, для ссоры и драки нужны два глупца. - Что Вы предлагаете? - Лев Борисович, поставьте на минутку пиалу на стол, - попросил я. Квитко удивлённо посмотрел на меня, но выполнил мою просьбу. - Поставил. - Похлопайте, пожалуйста, в ладоши, - предложил я. - Зачем? - Похлопайте. Квитко похлопал. - Шумно? – я улыбнулся. - Шумно. - А теперь попробуйте сделать то же самое одной рукой, - сказал я. – Хлопать рукой об стол или себя по колену нельзя. - Одной рукой не получается, - произнёс Лев Борисович через минуту. - Вот именно, - ответил я, и молча стал пить чай. Квитко тоже молчал. - Платон Ильич, Вы что, предлагаете нам с Витой расстаться? - Этого я не говорил. Но я, кажется, ясно выразился: для ссоры нужны двое. Вы не сможете заставить жену не кричать. Но Вы можете не принимать участие в ссоре. - Но как? - Лев Борисович, я уже сказал Вам то, что хотел сказать. Вы умный человек, думайте. Квитко задумался. Потом на его лице появилась улыбка: - Спасибо, Платон Ильич, я понял… …Ещё раз зайдя в кабинет Лизы, я кое о чём пошептался с женой. - И вот это тоже передай, - сказала она, - и чтобы расписались, что ознакомлены. - Договорились, передам… …Перед тем, как отправиться домой, я заглянул в кабинет к Полупановой. - Вита Игоревна, я к Вам пришёл не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены, - пошутил я. Полупанова улыбнулась. - Недавно у нас была ситуация, когда пациентке были необходимы роды на боку, а у нас не все акушерки знают, как принимать роды у женщин в такой позе, - я протянул Вите Игоревне флешку и лист бумаги с фамилиями акушерок. - Я имею в виду потужной период родов на боку. Ознакомьте, пожалуйста, акушерский персонал с видеозаписью, и чтобы расписались. Флешку потом вернёте мне. - Сделаем в лучшем виде, - пообещала Вита Игоревна. Вита Игоревна. Земцов ушёл, а я расхохоталась. Ну и Монгол! Молчит-молчит, а потом как что скажет! Ох и шуточки у него – это же он цитирует «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова». Не корысти, говорит, ради, а токмо волею жены. Хотя… У него ведь жена начмед. Может быть, и вправду Лиза отправила его ко мне с этим поручением. Так, что там за видеозапись, с которой надо ознакомить акушерок? Я подключила флешку к ноутбуку и включила видео… Лиза. Дома за ужином Ваня рассмешил всю семью. Я подала на стол котлеты с овощным гарниром. Дети с аппетитом уписывали ужин, мы с мужем от них тоже не отставали. Ваня жевал кусочек котлеты и смотрел на ту её часть, которая оставалась у него в тарелке. - Мам, пап, волк съел бабушку Красной Шапочки, правда ведь? – спросил сын. - Правда, - ответил Платон. - А потом дровосеки разрезали волку живот, и оттуда вышла бабушка, так? - Так. - Пап, так волк же её съел. Когда я ем, я сначала жую, а потом глотаю. Бабушка у волка из живота жёваная вышла? Артёмка и Валери засмеялись. Платон с трудом сдерживал смех. - Может быть, волк проглотил бабушку целиком, не жуя? - предположил муж. - Наверное, - согласился Ваня, - я точно не знаю. - Мама, из чего вот эти котлетки? – спросила Валери. – Вкусные. - Из мясного фарша, - ответила я. - Из жёваной бабушки, - пошутил Артём. – Мам, можно мне ещё одну жёваную бабушку? Что-то я не наелся. Я дала ему ещё одну котлету. - Тёмненький, у тебя что, зверский аппетит проснулся? – поинтересовалась Валери. - Это ещё не зверский аппетит, - улыбнулся детям Платон. – Сейчас он просто проголодался. А вот через несколько лет действительно может появиться зверский аппетит, и будет наш Артёмка есть всё, что не приколочено. - Почему, пап? – не понял Артём. - Потому, сынок, что в возрасте примерно с двенадцати до семнадцати лет мальчики быстро растут, и поэтому им часто хочется есть. - Откуда ты знаешь? - Во-первых, я врач. Во-вторых, я сам был мальчишкой. И в этом прожорливом возрасте дома у мамы с папой я лопал всё, что не было прибито гвоздями. Часто и много. Мама даже смеялась - не понимала, как в меня помещалось столько еды. - Папа, но ты же не толстый! – сказала Валери. - Не толстый, - согласился муж. – И Артём тоже не будет толстым. Он будет худощавым и высоким. - С чего ты взял? – спросила я мужа. - Интуиция, - коротко ответил он. Лев Борисович, через несколько дней. Перед началом рабочего дня мы с коллегами переодевались в мужской раздевалке для врачей. Доктор Земцов стоял с голым торсом, собираясь надевать верх своего медицинского костюма. Доктор Сметана снимал футболку. - Что, Платон Ильич, тоже на «скорой» подрабатывали? – вдруг спросил он. - Да, - ответил Платон Ильич. – Егор Андреевич, как Вы догадались? - Татуха, - сказал Сметана. Его слова утонули в дружном хохоте Заболотина и Шувуу. Что их насмешило? Я посмотрел на Земцова и Сметану. Ну и ну! У них почти одинаковые татуировки – всадник верхом на скачущей лошади. Так вот в чём дело! - Платон Ильич, а почему уволились со «скорой»? – поинтересовался я. - Потому что я акушер-гинеколог; не люблю принимать роды в карете «скорой помощи», - ответил Земцов, надел халат и вышел. - Попались, братцы кролики, - смеясь, сказал я. - Да, Егор Андреевич, и сами засыпались, и Платона Ильича сдали, что вы оба бывшие «скоряки». - Напрасно ржёте, Лев Борисович, - спокойно возразил Егор Андреевич. – Один старичок-профессор, у которого я учился, сам рекомендовал студентам-старшекурсникам и интернам подрабатывать на «скорой» или в стационаре. - И чем он это мотивировал? – осведомился я. - Как в бородатом анекдоте - матом мотивировал, - улыбнулся Сметана. – Матом в адрес тех, кто в годы учёбы только учился. И он был прав: приходит такое чудо с дипломом в больницу, но делать ничего не умеет. А тем, кто и учился, и работал, приходилось тяжко, но на выходе мы оказывались в более выгодном положении – у нас помимо теоретической базы уже был и практический опыт. «Скорая» даёт неоценимый опыт, учит быстро и с минимумом техники под рукой диагностировать и оказывать помощь пациентам. «Скорая» - она и в голове врача «скорая». - Я тоже такое слышал, что из бывших студентов и интернов «скоряков» получаются крепкие профессионалы, - произнёс Заболотин. – Не знаю, с чем это связано. Возможно, «скорая» приучает медика мыслить стремительно и диагностировать быстро и максимально точно. - Коллеги, вообще-то руко...опы встречаются везде, даже на «скорой», - вставил свои пять копеек Думанский. - Альберт Александрович, Вы и без «скорой»… - усмехнулся Заболотин. – А Земцов со Сметаной в операционной – на вес золота. Филатова тоже. И Папаниколау. Я расхохотался. - Лев Борисович, что смешного? - Земцов со Сметаной, - веселился я. – Звучит как название какого-нибудь деликатесного блюда в каком-нибудь ресторане. Ммм, пальчики оближешь! - Лев Борисович, пальчики облизывать – это негигиенично, - сказал Сметана. – И вообще, коллеги, хватит трындеть, нам всем пора на пятиминутку. Архимед. - Ну что, коллеги, поехали кататься, - начала пятиминутку Филатова. Земцов чуть заметно улыбнулся. - Прежде всего - сегодня первый рабочий день у нашего нового коллеги. Никандр Иванович Алексеенко. Я думаю, о его специальности вы, наверное, уже догадались по его медицинскому костюму - Забавный костюмчик, - старшая медсестра улыбнулась. – Сразу понятно – детский врач. - Неонатолог, - уточнил Алексеенко. - Добро пожаловать, Никандр Иванович, - дружелюбно поприветствовала его Наталья Николаевна. - Если хотите, можете обменяться с коллегами рукопожатием, - разрешила начмед. - Непременно, но после пятиминутки, - сказал Алексеенко. - Тогда давайте по делу. Валентин Иванович, что у нас в родильном отделении?.. …Заведующие отделениями отчитались о ситуации и о состоянии пациенток. Филатова внимательно выслушала всех. - Коллеги, а теперь о культурной… - Филатова двумя руками показала жест «кавычки», - …программе на сегодня. Платон Ильич, доложите, пожалуйста. - Первым делом – лазерная коагуляция магистральных сосудов плода-акардиуса Ольги Козопас. Затем два плановых кесаревых сечения – у пациенток Татьяны Морозовой и Юлии Стрельниковой. Дальше по ситуации. - Принимается, - начмед кивнула. – Коллеги, всё готово к операции пациентки Козопас? - Да, - ответил я. - У кого-нибудь есть вопросы или какая-то важная информация? - Платон-гуай, можно мне поприсутствовать на операции? – осведомился Шувуу. – Я никогда не видел, как она выполняется. - Можно, - позволил Платон, - но есть условие. Во время операции не вякать под руку. - Я не понял, - смутился Шувуу. – Что значит «не вякать под руку»? - Платон Ильич разрешил Вам присутствовать на операции, но Вы должны будете молча смотреть и слушать, не отвлекая оператора разговором, - объяснила начмед. – Операция серьёзная, в нашей больнице будет выполнена впервые. Ясно? Шувуу кивнул. - Коллеги, если вопросов больше нет - идите работать. Вита Игоревна, пока не закончится операция у Ольги Козопас, меня ничем не отвлекать. - Хорошо, Елизавета Юрьевна, я поняла. Валентина Ивановна Белецкая, следователь. - Ярослав Николаевич, - доложила я, - все потерпевшие с материалами дела ознакомлены. - Адвокат? - Да, конечно. - Подследственный Выдрин? - Гражданин Выдрин знакомиться с материалами дела отказался. - Ну и хр…н с ним, - рубанул Ярослав Николаевич, подписывая документы. – Не хочет – уговаривать не будем. Досудебное расследование дела завершено, передаём дело в суд. Настя, операционная санитарка, в это же время. Платон Ильич заканчивал обрабатывать руки перед операцией. - Платон Ильич, какую музыку включить в операционной? Моцарта или птичек? - Давайте послушаем тишину, - отозвался Земцов и ушёл в операционную. Архимед. Операция выполнялась лапароскопически, с использованием лазера. Мы с Платоном работали слаженно – я контролировал ультразвуком ход операции, время от времени по просьбе Земцова включал цветной доплер. Я посмотрел на друга. У него был немного «инопланетянский» вид: он был полностью сконцентрирован на свои действиях. Я понял: сейчас не нужно никаких резких движений и громких звуков – Платон сейчас всеми мыслями там, в матке женщины. - Увсё, Лёлик, - наконец пошутил он, обращаясь ко мне. – Доплер? Я включил. - Гемодинамика в теле акардиуса? - Отсутствует, - ответил я. Именно это и было целью операции. Она достигнута. Стало быть, действительно «увсё». - Что с плодом-помпой? – спросил Платон. Я обследовал. Пока ещё рано утверждать окончательно, но уже ясно: состояние здорового плода не ухудшилось.... …И вот операция завершена, пациентку увезли. - Архимед, сделал дело – гуляй смело, - хихикнул Платон. - В смысле? - В смысле кыш отсюда, - улыбнулся приятель. – Следующая операция – плановое кесарево, контроль ультразвуком там не нужен. Забирай свою аппаратуру и чеши из операционной. - А что делать мне? – спросил Шувуу. - А ты готовься, - сказал Земцов, - будешь ассистировать. И немного оперировать. - Сам? – Шувуу, кажется, немного обалдел. - Ишь чего захотел! – не согласился Платон. – Зелёный ты ещё оперировать полностью самостоятельно. Пока только под моим чутким и нежным руководством. И только частично. Ну-ка, отвечай быстро, какие виды хирургических швов используются в акушерстве?.. …Я улыбнулся. Шувуу основательно «встрял». Зная Платона, нетрудно догадаться: он всерьёз занялся профессиональным «натаскиванием» нашего монгольского коллеги… Платон. Прокесарив Морозову и Стрельникову, я пошёл взглянуть на пациентку Козопас. - Как Вы себя чувствуете? – спросил я у неё. - Я – хорошо, - ответила она встревоженно. – Платон Ильич, малышка почему-то притихла. Она жива? Я послушал акушерским стетоскопом сердцебиение плода и поспешил успокоить пациентку: - С Вашей девочкой всё в порядке. - Но почему тогда она уже минут двадцать не шевелится? Можно что-то сделать, чтобы она шевелилась? - Ольга, - я улыбнулся пациентке, - не надо ничего делать, дайте своему ребёнку поспать. Ваша девочка просто спит. Вы тоже отдыхайте. …Предупредив акушерок в родильном отделении, я отправился в ординаторскую – нужно было заполнить протоколы операций. Зазвонил мой мобильный. - Ну что там, Платоша? – спросила Лиза. – Как всё прошло? - В Багдаде всё спокойно, - отшутился я. – Всё в порядке, Лиз, не волнуйся. Витамины приняла? - Ой, я забыла. Сейчас приму. - Товарищ начмед, что это за безобразие? Почему не выполняете мои рекомендации? Что мне с Вами за это сделать? - Доктор Земцов, только не бросайте меня в терновый куст! – со смехом ответила Лиза и отключилась. Валери. - Папа, ты не будешь сердиться? – спросила я. - Что натворила, котёнок? – улыбнулся папа. Я протянула ему свой дневник с замечанием. - Смеялась над завучем, - прочитал папа. – Рассказывай, что и как произошло. - Наша учительница заболела, - ответила я, - сегодня уроки у нас вела другая учительница, она ещё завуч начальных классов. Ну вот, на математике мальчики вертелись, учительница сердилась, а в конце урока сказала: «Никто не пойдёт на перемену, пока я не надам вам задом!» Я засмеялась, а она написала мне замечание. Пап, учительница собиралась драться с нами попой? - Нет, доченька, завуч волновалась и случайно допустила оговорку, - просмеявшись, объяснил папа, - на самом деле она хотела сказать вам, что вы пойдёте на переменку после того, как она даст вам домашнее задание. Уверен, после этого вам дали «домашку»? - Да, так и было, - согласилась я. – Пап, а почему этой учительнице не понравилось, что я засмеялась? - Потому, доченька, что в мире есть разные уровни, на которых находятся люди. - Как на лестнице? - Умница, - папа улыбнулся мне. – Да, как на лестнице. Дети из-за своего возраста находятся на ступеньке, которая ниже ступеньки взрослых – родителей и учителей. Для детей это не обидно, когда-то дети вырастут и тоже станут взрослыми, поднимутся на следующую ступеньку. В мире взрослых тоже есть разные ступеньки – кто-то подчинённый, кто-то начальник. Учительница стоит на лестнице выше, чем вы, ученики. А на ступеньке выше вашей учительницы стоит завуч, выше завуча – директор школы, и так далее. И у людей так сложилось, что стоящий на более высокой ступеньке, может открыто посмеяться над теми, кто ниже. А наоборот, если снизу вверх, это как-то не принято. По этой причине завучу не понравилось, что ты смеялась. - Разве смеяться совсем нельзя? – удивилась я. – Пап, я смеялась не над ней, а над тем, что она нам сказала. - Почему нельзя? – возразил папа. – Смейся, если тебе смешно. Иногда не стоит делать это в открытую – люди, которые намного старше тебя, могут посчитать твой смех обидным для себя. Даже если ты и вовсе не хотела никого обижать. Умный взрослый человек вскоре поймёт, почему ты смеялась. А если не поймёт, значит не поймёт. Доченька, ты ещё ребёнок, переделать взрослых тебе не по силам. Просто прими это – случайно или намеренно сказать что-то смешное может любой человек. Если ребёнка рассмешили слова взрослого, смеяться можно. Но некоторые взрослые очень не любят, когда над их словами смеются подчинённые или дети. Это не твоя вина. Просто у них такая особенность. - Я поняла, пап, - сказала я. – Ты точно не сердишься? Ну, что у меня замечание. - Из-за чего мне на тебя сердиться, котёнок? – сказал папа. – Учительница нечаянно перепутала слова, получилось смешно, ты посмеялась. А замечание… Ничего страшного. Мы с тобой поговорили, ты всё поняла. Улыбаемся и живём дальше. Платон. Бывают у нас в родильном «весёленькие» ночные дежурства - и «веселья» бывает столько, что дежурному ординатору ни чихнуть, ни вздохнуть некогда. Вот именно такая «весёлая» ночь выдалась и сегодня – в родзалах всю ночь был аншлаг. Мало того, сегодня мне ещё и выпало быть старшим по смене… …Наконец-то моя смена закончилась. Я в ординаторской. Теперь можно немного расслабиться. Но не совсем. Скоро пятиминутка, а после неё у меня приём в женской консультации. А заодно и очередной приём и УЗИ у Лизы – у неё двадцать восемь недель. Лев Борисович. …На пятиминутке по просьбе начмеда Земцов как старший ночной смены в родильном доложил обо всех родах за ночь. - С детьми всё в порядке? – спросила Филатова. Новенький коллега, неонатолог Никандр Иванович озадаченно посмотрел на всех: - Да, со всей честной компанией всё отлично, все показатели в норме. У всех, кроме одного – ребёнка мамочки Косецкой. С ним не всё в порядке. Два килограмма сто граммов, гипотонус мышц, глазницы расположены довольно далеко друг от друга. Плачет как-то очень странно – как будто мяукает. В моей практике такое ещё не встречалось. Не соображу, что с ним такое и как это лечить. Что посоветуете, коллеги? Я уже открыл было рот, чтобы озвучить предполагаемый диагноз ребёнка, но меня опередил Платон Ильич. - К сожалению, коллега, специфического лечения не существует, - сказал он неонатологу, - это хромосомная патология. У мальчика синдром Лежёна, известный также как «синдром кошачьего крика». Лечение только симптоматическое и – при необходимости – хирургическое для коррекции патологий различных органов. Рекомендую пригласить для консультации детского офтальмолога, кардиолога, оториноларинголога, невролога и хирурга. Лев Борисович, загляните, пожалуйста, в детское отделение, тоже проконсультируйте – и необходим анализ на хромосомные аномалии. С пятой хромосомой у ребёнка точно есть проблемы. Возможно, выявите ещё что-нибудь. Я кивнул. - Платон Ильич, Вы акушер-гинеколог, а не неонатолог, - возразил Никандр Иванович. – Мне и то такое не встречалось, а уж Вам и подавно, не Ваш профиль. - Платон Ильич, - уточнил Бондарев, - простите, но я никогда не слышал о таком синдроме. Как Вы сказали? - Синдром кошачьего крика или синдром Лежёна, - ответил Земцов. – Впервые описан в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году. Встречается редко. Хромосомная патология, поэтому не лечится. - Мамочке нужен психолог, - сказала начмед. - Не вижу смысла, - не согласился Платон Ильич. - Платон Ильич, ну что Вы такое говорите? – укоризненно заметил Максим Викторович. - Что есть, то и говорю, - спокойно ответил Земцов. – Она откажется от ребёнка. - Платон Ильич, да почему сразу откажется? – не понял Заболотин. - Интуиция, - сказал Платон Ильич. - А если конкретнее? - Максим Викторович, Вы видели эту родильницу? – осведомился Земцов. – Я видел. Извините за прямоту, гламурная дура. Бровки домиком, губы уточкой, мозг в употреблении почти не был, все интересы – тусовки, рестораны, спа-салоны и маникюр. Зачем ей неизлечимо больной ребёнок? Откажется. - Платон Ильич, я думаю, Вы преувеличиваете, - не согласилась начмед. - Елизавета Юрьевна, хотите пари? – предложил Земцов. - Хочу, - Филатова кивнула. Платон Ильич встал, подошёл к своей жене и вял её за руку. - Валентин Иванович, разбейте, пожалуйста, - попросил он рядом сидевшего Бондарева. Тот разбил. - А на что спорите-то? – поинтересовался я. - На «американку», - ответил Платон Ильич. – На желание. - На какое желание? – уточнил я. - А это уже не наше дело, - хмыкнул Валентин Иванович. – Это их дела, семейные. Муж и жена… дальше сами знаете… …- Коллеги, у кого есть вопросы или важная информация? – спросила начмед. - Елизавета Юрьевна, Вита Игоревна, - произнёс Земцов. – У одного из наших сотрудников возникли проблемы со здоровьем. Я оказал первую помощь, но необходима консультация специалиста. Вызовите, пожалуйста. - Кого вызвать? – уточнила Филатова. – И кому? Платон Ильич, выражайтесь яснее. - В туалете родильного отделения протекает унитаз, - с улыбкой объяснил Платон Ильич. – Там на трубе есть вентиль, воду я перекрыл. Но я акушер-гинеколог, лечить унитазы не моя специальность. Пригласите, пожалуйста, к больному высококвалифицированного сантехника. - Если это всё, коллеги, то идите работать, - сквозь общий хохот закончила пятиминутку начмед. Альберт Александрович. Я дорабатывал последние дни в этой больнице перед увольнением. Меня вызвала к себе заведующая женской консультацией Ольга Владимировна, нужно было обсудить несколько рабочих вопросов. Выйдя из кабинета завконсультацией, я направился в свою смотровую номер четыре. В коридоре было полно пациенток. По пути к себе я вдруг увидел, как открылась дверь второй смотровой, оттуда вылетел молодой мужик. Я удивился: Земцов, а именно он принимает сейчас во второй смотровой, вышвырнул мужика вон? Тем временем мужик звонко шлёпнулся на пол, и разразился матерной тирадой. - Не материтесь, пожалуйста! – попросила его ожидавшая своей очереди на приём беременная пациентка Земцова. - Рот закрой, б…, овца тупая, дура, б… - нахамил ей мужик, вставая с пола. Я понял, что Земцов выбросил мужика в коридор не просто так и решил вмешаться. Что-то мне подсказывало: обращаться к нему на Вы – слишком много чести. Подойдя поближе, я аккуратно взял мужика за «шкирку». Фу, ну и выхлоп от него! Три слоя перегара разной степени свежести. - Слышь, ты, красавец, - сказал я, - во-первых, захлопни хлеборезку. Тебя в детстве не учили не выражаться при женщинах? Во-вторых, выход вон там. Тебе уже доктор прописал немного полетать. Я могу добавить. Сам уйдёшь или охрану позвать? - Да ну вас всех на хр…н! - огрызнулся мужик и рванул к выходу. Я решил зайти к Земцову и узнать, отчего это в нашей клинике сегодня оказалась лётная погода. Я постучал в дверь. - Войдите, - откликнулся Земцов. - Сейчас моя очередь, - сказала беременная. - Я только на минуточку, - успокоил я её, - задам коллеге один вопрос и уйду. Вы позволите? - Ну ладно, - разрешила женщина. Я вошёл. - Платон Ильич, не в службу, а в дружбу, - поинтересовался я, - что это сейчас было? Отчего мужик решил полетать? - Один, прошу прощенья, чудак на другую букву, - спокойно ответил Платон Ильич. – Его подруга лежит у нас в гинекологии, беременная. Ему ребёнок не нужен. Припёрся ко мне просить, чтобы я сделал его женщине аборт. Вы же знаете, Альберт Александрович, аборты я не делаю. К тому же, сама женщина аборт делать не собирается. Напротив, сохраняем беременность. Я ему объясняю, аборт против воли совершеннолетней дееспособной женщины - подсудное дело. А он упёрся, как баран. Попёр на меня матом, пытался руки распускать. Я выставил – не люблю хамов. - Понятно, - я улыбнулся коллеге. – Летают тут всякие! Платон Ильич, пригласить в кабинет пациентку? - Да, конечно, Альберт Александрович, если Вас не затруднит. Я вышел. - Входите, пожалуйста, - сказал я пациентке Земцова. – Надеюсь, Вы не обиделись на того хама? - Пфф, - фыркнула женщина. - Ещё не хватало обижаться на придурка, у которого в башке вместо мозга ниточка, а на этой ниточке уши держатся! Ожидавшие приёма женщины засмеялись. Я улыбнулся. Характеристика «лётчика» получилась ёмкая и язвительная. Женщине совсем скоро рожать. Она в состоянии шутить. Значит, беспокоиться не о чем. Лидия, беременная пациентка. - Доктор, я правильно расслышала? – уточнила я. – Приезжать в роддом со схватками, а если не рожу на сроке сорок одна неделя, приходить «сдаваться»? - Совершенно верно, - Платон Ильич улыбнулся мне. – У Вас контракт «беременность и роды», так что увидимся с Вами в стационаре, в родильном отделении. Большая просьба – дома шкафы не двигать, тяжёлое не поднимать и прочими глупостями не заниматься. - Я поняла, Платон Ильич, до встречи, - сказала я, открывая дверь. - До встречи, Лидия, - врач хихикнул. – Постойте. - Что такое? - Вы что, решили подарить мне Вашу сумочку? – Платон Ильич весело посмотрел на меня. – Спасибо, конечно, но она у Вас с декоративной шнуровкой и стразами. Я такие фасоны не ношу. Я расхохоталась, поблагодарила врача, забрала свою сумочку и мысленно ругнулась на себя за рассеянность. Вот я ворона, чуть не забыла сумку в кабинете доктора. А ведь там и моя обменка, и ключи от квартиры. Муж на работе, хороша бы я была без ключей у закрытой двери до вечера! Вита Игоревна. - Платон Ильич, что-то меня низ живота беспокоит, - пожаловалась я Земцову, - немного тянет. И выделения… - Проходите за ширму, я Вас осмотрю, - ответил он… …- Немедленно в стационар! – сказал Платон Ильич после осмотра. – Капельницу и лежать! - Платон Ильич, может, не надо в больницу? – спросила я. – Я не хочу. - Вита Игоревна, это Вы дома мужу будете говорить хочу – не хочу! – негромко рявкнул Земцов. – Без разговоров – в стационар! Я попыталась возражать, но Земцов не стал меня слушать. Он приоткрыл дверь и крикнул в коридор: - Каталку во вторую смотровую, быстро! Через минуту или две привезли каталку. Земцов приказал отвезти меня в гинекологическое отделение. Уже лёжа на каталке, я услышала голос Земцова: - Алло, Максим Викторович, направляю к Вам Полупанову. Тянущие боли внизу живота, и у неё кровит. Да, разумеется, сохраняем. Мои назначения? Прокапайте ей … и … внутривенно капельно… Да, именно с такой скоростью. Максим Викторович, сами понимаете… - Ну что, красивая, поехали кататься? – пошутил немолодой санитар, вывозя меня в коридор. Екатерина Сергеевна. …- Судя по Вашему самочувствию и тем симптомам, которые я вижу, у Вас в организме дефицит некоторых микроэлементов, - сказал доктор Земцов. - Насколько мне известно, это корректируется, - я улыбнулась, - амбулаторно. - Корректируется, - согласился Платон Ильич, взяв ручку и заполняя направления, - а насчёт того, амбулаторно или в стационаре, это ещё бабушка надвое сказала. Давайте-ка, Екатерина Сергеевна, сделаем так. Я Вам сейчас напишу несколько умных бумажек, а Вы возьмёте их и кое-куда с ними сходите. Я рассмеялась. Куда я должна пойти с бумажками? - И куда же, позвольте спросить? В туалет, что ли? - И туда тоже, - Земцов кивнул, - но это к следующему посещению, а сейчас Вы пойдёте с направлениями в лабораторию, а также посетите кабинет УЗИ – Вам уже можно проводить второй скрининг. Когда будут результаты анализов, будет ясно, как дальше вести Вашу беременность. Может быть, придётся немного изменить рацион или подлечиться медикаментозно. Да что я Вам объясняю, Вы врач. - Хорошо, давайте так и сделаем, - я кивнула. – Но, наверное, для УЗИ на моём сроке нужен, простите, полный мочевой пузырь. А я, не подумавши об этом… Проблема… - Насколько мне известно, это корректируется, - пошутил Платон Ильич. – Я сейчас допишу Вам направления на анализы. А Вы, пожалуйста, тем временем… Вот кулер, на нём стаканы. Желательно, чтобы булькало. Я выпила несколько стаканчиков воды. - По-моему, уже булькает, - сказала я. - Замечательно, - весело ответил мне Платон Ильич, - Екатерина Сергеевна, вот Ваши направления. Он взял трубку телефона и набрал номер: - Архимед Васильевич, Вы заняты? - Свободен. - Чудесно, тогда встречайте, пожалуйста, пациентку. Второй скрининг. …Ааапчхи! Прошу прощения… - Будьте здоровы, Платон Ильич. Понял, второй скрининг, жду… Архимед. - …Встречайте, пожалуйста, пациентку, - сказал по телефону Платон и чихнул. Так, всё ясно, Кто-то из начальства. Это наш с приятелем условный знак. Платон чихает по телефону, направляя ко мне «важных птиц». Я звоню ему и чихаю, если во время обследования необходимо его присутствие. - Будьте здоровы, Платон Ильич, - ответил я. - Понял, второй скрининг, жду… Грефа и Рябина, цыганки – мать и дочь. - Девушка, нам бы женского врача надо, к кому нам пойти? – спросила я внизу у девушки в светло-оранжевом комбинезоне. – Кто из докторов сейчас принимает? Такой, чтобы потолковее и неболтливый? - Идите к доктору Земцову, - ответила та, немного подумав, - поднимитесь по лестнице на второй этаж, Платон Ильич принимает в смотровой номер два. - Мужчина – женский врач? – удивилась я. - А что? – девушка улыбнулась. – Он хороший врач. И как раз такой, как Вы спросили. Толковый и не болтливый. Бывает, из него слова не вытянешь… …- Здравствуйте, доктор, - поздоровались мы с дочкой. - Здравствуйте, - ответил темноволосый темноглазый доктор. Ай, красавец, подумала я. Был бы цыганом, цены б ему не было – за такого любая цыганка с радостью замуж пойдёт. - Присаживайтесь, пожалуйста, - сказал он. – Слушаю Вас внимательно. - Помощь нужна, - произнесла я. – Ай, золотой, выручайте нас. - Что у Вас случилось? - Не слушайте, стены, чего скажу. Беда у нас, доктор. С дочкой моей, Рябиной, беда случилась. - Какая беда? - Ну какая бывает, когда мужчина женщину хочет, а чужая девчонка случайно подвернулась и не смогла справиться с мужчиной, потому что слабей него? - Когда? – доктор потемнел лицом – понял. – В полицию сообщили? - Не сейчас, летом ещё, - ответила я. – Не стали мы сообщать. - Почему? - Рябина прибежала ко мне, плакала, прощения просила, - рассказала я. – К счастью, одна я тогда дома была, никто не слышал. Какая мать своё дитя не пожалеет? Не стали мы в полицию сообщать, скрыли от всех. - Не понимаю, почему? - Просватанная она, доктор, ещё с детства просватанная. Нельзя было в полицию – нельзя, чтобы в таборе узнали. Старшая она у меня, а кроме неё ещё трое девчонок. - Не понимаю. - Выручай, доктор, прошу, - взмолилась я. – Тот мерзавец у Рябины девственность забрал. Я боялась, не понесла ли она от него, но обошлось. Как же с девственностью быть? Нельзя ли зашить как? Свадьба у неё через три месяца, надо, чтобы на свадьбе она невинная была. Можно такое сделать? - Можно, - врач пристально посмотрел на мою дочку, потом улыбнулся ей. – Но вообще-то смысла в такой операции нет. Ну зашьём, а дальше-то что? Всё равно ведь потом муж девственность заберёт. - Традиции у нас такие, - сказала дочка. – У нас невинность прямо во время свадьбы проверяют. Уводят невесту со свадьбы и… А потом бельё с кровью приносят и женщинам - родне жениха – на свадьбе показывают. Ну как мне теперь? Если невеста не девственница, свадьба разрывается, позор будет на весь род. Родителям позор. - Если узнают – позор на весь род, - объяснила я. – Её потом никто замуж не возьмёт. И младших девчонок тогда замуж не выдам. Люди ведь как думают, если у родителей старшая дочь на свадьбе не девственница, значит и за младшими родители не уследят. - Не виноваты родители, - на глазах дочки заблестели слёзы. – И не моя вина. Старше меня тот цыган был и сильнее. Роман, жених мой, знает всё, но он боится, что старшие родственники не поймут, разорвут свадьбу. А у нас слово старших – закон. Роман и подсказал нам с мамой сюда пойти. Он знает правду, но перед людьми надо нам соврать, доктор. Помогите соврать, прошу. - А насильник? – спросил доктор. – Он не станет болтать? - Уехал он, доктор, насовсем из города уехал, и молчать будет, - ответила я. – Юбкой я его отхлестала. Нашла его, увела за город, сняла с себя нижнюю юбку и отхлестала. - Это что, наказание такое? - У нас считается, у взрослой женщины ниже талии есть скверна, она стекает вниз. Юбка, особенно нижняя, считается осквернённой, обувь тоже. Женщина не должна касаться юбкой мужчины, иначе и он будет считаться осквернённым. Вещи тоже будут считаться осквернёнными, если поверх юбки не надеть передник. Если женщина хочет оскорбить мужчину, она может специально коснуться его или ударить юбкой. Иногда у нас так наказывают за преступления – если цыган у кого-то жизнь отнял или женщину силой взял. Осквернённый случайно должен смыть с себя скверну. Осквернённый намеренно – должен покинуть табор. Я отхлестала его юбкой и сказала, за что. Уехал он, доктор, а вот нам с дочкой как теперь быть? Ведь свадьба у Рябины скоро. - Сделаем операцию, - ответил доктор. – Сейчас я осмотрю Вашу дочь и выпишу направление в стационар, на операцию. Подождите, пожалуйста, в коридоре, а потом снова войдёте. Рябина, проходите за ширму и разденьтесь ниже пояса. Если стесняетесь, юбку можете не снимать. Дочка ушла за ширму. - Доктор, но Вы же мужчина! – возразила я. – И потом, как же быть с женской скверной? Ведь Вы будете считаться осквернённым. - Я не цыган, на меня это не распространяется, - доктор улыбнулся. – Дочку Вашу я буду осматривать не как мужчина смотрит на женщину, а только как врач. Вы, чтобы не осквернить мужчину, надеваете на юбку передник. Как Вы считаете, перчатки на руках могут считаться защитой от этой вашей скверны? - Да, наверное. - Перед тем, как осматривать Вашу дочь, я надену специальные перчатки. А после осмотра сниму их и вымою руки. Вас это успокоит? - Да. - Подождите, пожалуйста, в коридоре. Я вышла. - Рябина, вот направление в стационар, - сказал дочке доктор, когда я вернулась в кабинет. – Я направляю Вас в гинекологическое отделение. Заведующего отделением зовут Максим Викторович. Ляжете в отделение, проведём все необходимые обследования и через несколько дней Вам сделают операцию. Родным своим можете сказать, что Рябина заболела, застудилась или что-нибудь подобное, сами решайте. - Скажу застудилась сильно, лечить надо, - сказала я. - Интересное имя – Рябина, - доктор улыбался и дописывал ещё какую-то бумагу для дочки. - Когда я её носила, горькой рябины хотелось, вот и назвала так, - ответила я. – Ай, золотой, спасибо, что понял нас, доктор, что помочь согласился. Счастье в твоём доме будет, вижу. Скоро счастье у тебя будет. Много счастья. Правду тебе говорю. Грефа добро помнит, счастье к тебе придёт. - Я знаю, - улыбнулся темноглазый. - Ворожить и предсказывать, что ли умеешь, золотой? - Не по-вашему, не по-цыгански, но немножко умею. Я посмотрела на него. Глазами и волосами тёмный, а душа у него светлая. Чистый он. И не врёт: не по-нашему, не по-цыгански, но и вправду умеет. Иначе не был бы лекарем, и не хвалили бы его как хорошего лекаря. Ксения, пациентка. …- Платон Ильич, мы с мужем выполнили все Ваши рекомендации – не предохраняться, сменить позу для зачатия и принимать витамины, - рассказывала я. – У меня задержка, сделала тест на беременность, он положительный. …Доктор Земцов заполнил мою карточку, осмотрел меня, подтвердил, что я беременна, дал направления на анализы и на УЗИ и велел в следующий раз явиться к нему на приём через месяц. - Поздравляю, - сказал врач-узист. – Беременность маточная, визуализируется плодное яйцо… …Я летела, как на крыльях. Навстречу мне по коридору шёл доктор Думанский. Иди-иди, чудо в перьях, подумала я, сейчас я тебе устрою «лечение от бесплодия». - Прошу прощения, Вы начали лечение от бесплодия? – спросил он. – Вы принимаете препараты, которые я Вам прописал? - Щас! - огрызнулась я. – Шнурки поглажу и сразу начну принимать Ваши фуфломицины! Для чего вообще Вы мне назначили всю эту фигню? Я Вам что, жена Рокфеллера? Или у Вас голова только для того, чтобы в неё завтракать? - Ну зачем же Вы так? - Да идите Вы… Пилюлькин. Сам найдёте куда идти, или адрес сказать? - Не хотите лечиться – дело Ваше, - возмутился он. - Да, это моё дело, и Вас оно уже не касается – я попросила начмеда перевести меня от Вас к Платону Ильичу. С ним я и буду обсуждать всё, что касается моего здоровья. Лев Борисович. - Что такое, Лёва? Сядь, пожалуйста, не отсвечивай стоя. - Лизочка, во-первых, вот заявка на расходники для лаборатории, - сказал я. – Во-вторых, Платон Ильич отправил Виту в стационар, надолго ли, пока не знаю. Надо, чтобы кто-то из среднего медперсонала временно заменял Виту, пока она лечится. В-третьих, я был в детском отделении, осмотрел ребёнка Косецкой. Результаты анализов на хромосомные аномалии – это, конечно, не сегодня, но я тебе точно говорю – твой Земцов прав. Там точно синдром Лежёна, уверен – анализы подтвердят. Лизочка, вот скажи честно, как старому другу – где ты ухитрилась раздобыть для нашей больницы такое сокровище, как Земцов? - Не виноватая я, он сам пришёл, - отшутилась Лиза. - Как сам пришёл? - Ножками, Лёва, ножками. Сам пришёл ко мне в кабинет. Помнишь, когда мы принимали роды по телефону? - Такое забудешь, как же… Конечно, помню. Тогда ещё какая-то пациентка устроила грандиозный скандал. Кажется, муж пациентки накатал жалобу в облздрав. - Да, я сижу жду мужа пациентки, приходит Платон, я ему давай вещать «у Вашей жены то, а доктор Думанский это». Тут в кабинет вламывается реальный муж пациентки – и тогда я поняла, что перепутала их. Муж пациентки ушёл, а Платон представился и сказал, что ему нужна работа. Ну я и приняла. - Слушай, Лиз, а чего ты ревела тогда? - Когда? - Ну помнишь, ты собиралась улетать в Москву к Ракитину, в тот вечер, мы с тобой тут хохотали над тем, как моя Витася обошлась с израильской старушкой-профессоршей. Пришёл Земцов, попросил меня выйти, потом сам ушёл, попозже я зашёл к тебе, а ты ревела. Земцов, что ли, тогда обидел? - Вспомнила бабка, как девкой была. - Лизочка, ну правда – обидел? - Нет. Признался. - А плакала-то ты почему? - Как говорит Вита? Квитко, ты тупой? Как ты думаешь, каково слышать признание от человека, который меня любит, собираясь улететь к человеку, которого не люблю? Лёвка, понимаешь, ведь не я сама смогла сказать себе, что не люблю Ракитина – это мне сказал Платон. Сказал и ушёл из кабинета. И я поняла – там, в Москве тот, кого не люблю я, и кто не любит меня. А тот, кто любит и кого люблю – здесь, рядом. Потому и ревела. Лиза. Зазвонил телефон. - Елизавета Юрьевна, у меня на приёме Викентий Аркадьевич… - Платон назвал паспортные данные мужчины и его домашний алрес, - он говорит, что у него в голове работает радио и по радио ему сказали, что он беременный. Нужен специалист по мужским беременностям. Позвоните, пожалуйста, в Чеховскую больницу. - В какую??? – я обалдела от услышанного. Что за чушь несёт Платон? - Платон Ильич, Вы что, пьяны? – спросила я мужа. - Нет. - С Вами всё в порядке? - Да. - Повторите, пожалуйста, в какую больницу позвонить? - В Чеховскую. Это на перекрёстке улиц Зузу и Арины Беловой, там ещё дом номер шесть с жёлтыми стенами. Позвоните, пожалуйста, туда и узнайте, может быть, Викентий Аркадьевич ещё с восемьдесят шестого мартобря стоит у них на учёте по беременности? И поскольку Викентий Аркадьевич у нас пациент особенный, на чём попало к специалистам по мужским беременностям его везти неприлично. Нам бы специальную карету, желательно поскорее. - Поняла, Платон Ильич, - сказала я, хотя в действительности ничего не поняла. Платон положил трубку. Я повернулась к Лёве. - Лёва, мне нужна твоя голова. - Зачем? - Ты же слышал весь разговор по громкой связи. Что такое Чеховская больница, дом номер шесть с жёлтыми стенами? У нас в городе есть такая больница? Платон сейчас зачем-то попросил позвонить туда. - Никакой Чеховской больницы в городе нет. - А зачем тогда Платон просит туда позвонить? - Чеховская… Чеховская… Стоп, Лизочка, что Земцов хочет нам сказать? Зачем ему говорить нам какую-то чепуху? Он же умный мужик, сама знаешь. Значит, ему зачем-то надо говорить именно так. - Может, чтобы пациенты не поняли? - Может. - Стоп. Чеховская больница, дом номер шесть? Чехов, «Палата номер шесть». Дом с жёлтыми стенами. То есть жёлтый дом. Лизочка, это же дурка! - Дурка? - Ну да, в России в старину в жёлтый цвет красили сумасшедшие дома. Психушки, в общем. - Точно, - я хлопнула себя ладонью по лбу. – Платон ещё назвал перекрёсток улиц имени инопланетянина и одной нашей пациентки… Я повертела пальцем у виска. Лёва прыснул в кулак. - И дату назвал какую-то совсем дурацкую. - Мартобря восемьдесят шестого числа? – захохотал Квитко. - Да. Но это, по-моему, придумал не Чехов. - Неважно. Земцов хочет, чтобы ты позвонила в дурку и спросила, стоит ли мужик на учёте. А «карету, поскорее» - это, наверное, надо вызвать скорую с психиатром. - Точно! – сказала я и набрала номер. – Психиатрическая больница? Добрый день, роддом при областной больнице, начмед Филатова. На приёме у одного из докторов в нашей женской консультации сейчас находится Викентий Аркадьевич … и городит всякий вздор. Сообщите, пожалуйста, стоит ли у вас такой на учёте. Хорошо, я жду Вашего звонка. Через две минуты телефон зазвонил. - Блин! – ругнулась я, выслушав звонившего. Затем я взяла свой мобильный и отправила Платону смс. Платон. Так, смс. Я открыл сообщение: «Учётный психбольной. Осторожно, может быть агрессивен. Успокаивается, когда ему читают стихи. Мне прийти?» Я ответил Лизе: «Понял. Сама не приходи, опасно. Пришли сюда любого крепкого мужика, а ещё ремень от брюк или 2 простыни». Затем ещё одно сообщение Лизе: «2 шприца, … и ….» - я написал там нужную дозировку успокоительных препаратов. Александр Евгеньевич, врач психиатрической бригады «скорой». Мы приехали на вызов в областную больницу. Вошли в кабинет на втором этаже и не знали, плакать или ржать? Там у стола сидели два мужика – один в синем медицинском костюме, второй – связанный, в надетом задом наперёд халате с бейджиком на имя Платона Ильича Земцова. Мужик в синем читал Есенина, а второй, в халате, по-щенячьи скулил и повизгивал после каждой строчки. Ну и у кого из них крыша поехала? Видимо, у меня было глупое выражение лица – мужик в синем решил внести ясность. - Платон Ильич Земцов, врач акушер-гинеколог, - представился он. – А это многоуважаемый Викентий Аркадьевич. Он утверждает, что он беременный. Собственно, по этому поводу, коллеги, мы Вас и пригласили. - Наша больница специально для мужских беременностей, - предложил я. - Здесь только по женским. У нас Вам будет лучше. Поедем в нашу больницу? - Поедем, - согласился мужик. Я развязал простыни и вернул коллеге-гинекологу его халат. - Что ему ввели? – одними губами, беззвучно спросил я. Доктор Земцов написал на листочке бумаги несколько слов и подал мне. - Понял, - мы с коллегами по бригаде переодели пациента в нашу «кофточку», спустились с ним к выходу больницы и увезли. В психиатричке мы сдали бедолагу в приёмное отделение и вернулись к себе на базу. Жалко, конечно, мужика, но что поделать – крыша у него на одном гвозде и пару раз в год её хорошенько сдувает. Вот и теперь сдуло. Платон. - Сашка, - я обнял друга. – Как ты? Как жена и сын? - Нормально, - усмехнулся Николаев. – Платон, кажется, мы опять беременные. - Вижу, - я хихикнул и похлопал Саню ладонью по пузу. – Десятый год на девятом месяце? И рубашка всё та же. - Платон, да ну тебя нафиг, - засмеялся Саня. – Рубашка новая, вчера купил взамен прежней, точно такую же. И не я беременный, а жена. Посмотришь её? Она в коридоре ждёт. - Это хорошо, что не ты беременный, а твоя жена, - пошутил я. – Ещё одного беременного мужика за день я не переживу. Так и крышечкой поехать можно. Беременные женщины – это мне всё-таки как-то привычнее. Саня, давай-ка ты в коридор, а твоя жена пусть зайдёт сюда… …Ну да, Саня не ошибся. Так и есть. Скоро у Сашки с его женой появится второй ребёнок. Лиза. Как Платон догадался, что родильница Косецкая откажется от ребёнка? Передо мной лежало принесённое дежурным врачом послеродового отделения заявление женщины – она отказывается забирать сына из роддома и согласна на его усыновление… …УЗИ, затем осмотр в смотровой у Платона. Измерение давления, размеров живота, контроль массы тела… - Платоша, а ты был прав, - сказала я. – Косецкая действительно отказалась от мальчика. Ты выиграл пари. Мы спорили на желание. Чего ты хочешь? Платон посмотрел на меня с улыбкой. - Чего я хочу, Лизонька? Давай-ка будем оформлять тебе дородовый отпуск. - Редиска, - возмутилась я. - Сомневаюсь. Платон. Я заполнял документы. - Лиз, где ты планируешь рожать? – пошутил я. – Тута или здеся? - В данный момент нигде не планирую, - жена улыбнулась, - а когда будет пора, не тута и не здеся, а в родильном отделении. - Правильное решение, - сказал я. - Но я хотела бы рожать не у кого попало, а у конкретного врача. - Так, - я притворился удивлённым, - с этого момента, пожалуйста, поподробнее. И у кого же? - У Земцова, - Лиза весело посмотрела на меня. - У хирурга, что ли? – дурачился я. - Хирург меня в этом смысле не интересует, - Лиза хихикнула. – Я хочу рожать у акушера-гинеколога Земцова. Как Вы думаете, доктор, этот ваш Земцов согласится? - Я думаю, договоримся, - я больше не мог сдерживать смех… …Лиза ушла к себе в кабинет, а я посмотрел на часы. До конца приёма одна минута. Зазвонил мобильный. - Платон, - сказал Архимед, - если ты закончил приём в консультации, ноги в руки и дуй ко мне. - Что за срочность? - Дружище, ты что, плохо позавтракал? – осведомился Иоанниди. – Ты же сам назначил на сегодня контрольное УЗИ с цветным доплером пациентке Козопас. Забыл? - Нет, я помню. Сейчас приду… …У пациентки всё оказалось в порядке – гемодинамика в теле плода-акардиуса отсутствует, состояние плода-помпы стабильное и даже улучшилось. Через несколько дней повторим обследование… …Я решил навестить Любавина и отправился в хирургическое отделение. - Ой, кто к нам пожаловал! – Юра в шутку уставился на меня. - Как тут у вас наш Любавин? - Сегодня уже лучше, он немного попрохладнее – тридцать восемь и два. - Многовато. - Так было тридцать девять с копейками, он в жару молотил всякую ерунду. А сегодня уже немного очухался, соображает получше. - В каком он состоянии? - Танцевать я ему, конечно, пока не рекомендую. Состояние стабильное, недостаточности систем организма, к счастью, нет. - Можно к нему? - Пойдём. Лиза. Я позвонила в хирургию. На звонок ответил Юрий. - Как там наш Любавин? - Живой ваш Любавин, что ему сделается? Платон его сейчас дрючит – любо-дорого посмотреть. - За что? - За всё хорошее! – отшутился Юрий. Вадим Родионович. …- Будешь много выпендриваться, Вадим Родионович, - пригрозил мне Земцов, - я напишу на тебя докладную в облздрав. Хочешь? - Не хочу. - Тогда не строй из себя… И выполняй предписания лечащего врача. В палату в дополнение к нашему роддомовскому Земцову вошёл здешний хирургический Земцов. - Блин, мужики, вы охр...нели так шутить? – возмутился я. – Как прикажете вас различать? Вы же как под копирку похожи. - По именам и по одежде, - братья переглянулись, потом хирург сквозь смех добавил, - а перепутаешь нас, Вадим Родионыч, или будешь игнорировать мои назначения – мы с братом дадим тебе в лоб. - Перспективка, - хмыкнул я. – Всё-всё, сдаюсь. Юрий. Мы с Платоном вышли в коридор и уселись на подоконник. - Братан, зачем ты его пугал облздравом? – спросил я и посмотрел на Платона. Тот, кто не знает моего братишку, мог бы подумать – он сама невинность. Но я-то его знаю, мы выросли вместе. В его глазах я видел озорство. - У него там жена работает, - ответил Платон. - То есть ты намекнул Любавину на возможный пистон от его жены? - Именно, - Платон улыбнулся. – Дарю идею. - Спасибо. - Его пугать можешь, но его жену не беспокой, - попросил брат. – Ей сейчас волноваться – это лишнее. Она беременна. - Твоя работа? - Моя – его жена тоже наблюдается у меня. - Я не об этом. Платон засмеялся. - Чего ржёшь? - Она до знакомства с Любавиным нарезала круги вокруг меня. - И что? - Не прокатило. - Не понимаешь, что ли, о чём спрашиваю? - Всё я понимаю, Юр. Нет, там я ни при чём. Не думай об этом. Лучше скажи, как себя чувствует Аня. - Ну… Как это у вас, гинекологов, называется… Ранний токсикоз. Но в целом – прекрасно. Что нам сейчас нужно делать? - Ане - никаких лекарств и трав без моего ведома, - сказал Платон, - ей нельзя алкоголь, сырые яйца, сырую рыбу и мясо. Осторожнее с приправами, грибами и с домашними заготовками в банках. Нежелательно прыгать и поднимать тяжести. Побольше положительных эмоций. - В театр можно? - Думаю, можно. В кино тоже можно – всё, кроме жутких детективов, «ужастиков» и боевиков. А в остальном, Юра, вам с Аней сейчас нужно просто жить и радовать друг друга. Беременность – удивительное время в жизни семьи… …- Юрий Ильич, ну что это такое?! – проворчала старенькая больничная нянечка тётя Люба. – Для чего Вы тут на подоконнике расселися? Больных за это гоняем, а у нас доктора сами… - Извините, пожалуйста, - сказал Платон, повернувшись к ней лицом. Тётя Люба уставилась на него, вытаращив глаза и от удивления открыв рот. - Вы что, двойняшки? – спросила она. - Нет, не двойняшки, - улыбнулся я. – Это мой брат, Платон Ильич. - Юрь Ильич, а почему Ваш брат не в зелёном? – поинтересовалась няня. – У нас в хирургии доктора все в зелёном. - Он из роддома, они там в роддоме синее любят, - пошутил я. - А ну-ка брысьте с подоконника оба! – потребовала нянечка. – Расселися тут, куда это годится? Только что подоконник помыла! Идите, чтоль в ординаторскую, если поговорить надо. А тут нечего мытый подоконник пачкать и зады себе простужать. Брысьте с подоконника, а то не посмотрю, что доктора. Вот я вас! Няня погрозила нам пальцем. Мы с братом расхохотались и быстренько смылись с подоконника. - Суровые у вас тут нянечки, - смеясь, заметил Платон. - Она только с виду суровая, - объяснил я, - а фактически добрее неё ещё иди поищи. Чистюля – всегда убирает в отделении так, что всё блестит. И сердится она как-то совсем не обидно… Аня. Я закончила делать уборку и решила немного украсить наше с Юрой жильё. Через несколько минут я удовлетворённо улыбнулась, красиво расставив несколько предметов и Юрин фотопортрет в рамке. Да, вот так будет лучше. Платон. Я работал в ординаторской с медицинской документацией. Вошёл Думанский. - Платон Ильич, Вы здесь? Я Вас искал. От меня к Вам перевелась Ксения Шапошникова, это пациентка с бесплодием. Видел её сегодня. Вы уже начали лечение? - Нет у неё никакого бесплодия, - я посмотрел на Альберта Александровича. – У неё смещение матки. Всё, что им с мужем надо было сделать – это сменить позу для коитуса. Сменили – и дело в шляпе, она беременна. А Вы, мало того что недообследовали её, раз предполагали у неё бесплодие, так ещё и прописали ей много ненужного. Как же Вы так лопухнулись, Альберт Александрович? - О смещении матки я как-то не подумал, - смутился Думанский. - Балда ты, Альберт Александрович, - беззлобно сказал я. – Без обид. - Платон Ильич, скажи уже наконец, как ты умудряешься работать без серьёзных «залётов» и верно диагностировать без анализов? У тебя что, какой-то секрет есть? - Голова у меня есть, Альберт Александрович, - усмехнулся я, - никаких других секретов нет. Сам захочешь работать без «залётов» - будешь. А позволишь себе работать на отвяжись, толку с тебя не будет. Артём. Папа, я, Валери и Ваня шли из магазина. - Папа, что такое х..? – неожиданно спросил братишка. – Вот, на доме написано. - Это плохое слово, его нельзя говорить при девочках и женщинах, - ответил папа. - А что оно значит? – полюбопытствовал Ваня. - Писюн, - объяснил я, – ну или мужская пиписька. - Артём… - папа укоризненно покачал головой. Валери прикрыла рот ладошкой и хихикнула. Ванька задумался. - Я понял, - серьёзно произнёс он через минутку. – Это кто-то глупый такое слово нарисовал. - Ваня, почему ты думаешь, что кто-то глупый? – поинтересовалась Валери. - А что, умный разве? – возмутился Ваня, а затем рассмеялся. – Конечно, глупый! У домов писюнов с пиписьками не бывает! - Верно, - подтвердил папа, - не бывает. Поэтому давайте не будем читать и обсуждать всякие глупости и нехорошие слова. - Папа, что мы сегодня приготовим на ужин? – спросила Валери. - У меня есть одна интересная идея, - папа улыбнулся, - но об этом я расскажу дома. Марина Станиславовна. Я приехала в областную больницу навестить мужа – Вадим сейчас лежит в хирургическом отделении, - а заодно и поговорить с его лечащим врачом. По моей просьбе медсестра позвала врача. Ко мне вышел… - Платон Ильич, здравствуйте, - удивилась я. – что Вы здесь делаете и почему Вы одеты в зелёное? В роддоме у врачей синие медицинские костюмы. - Добрый день, - ответил он. – Я знаю. Но я Юрий Ильич. Я хирург и я здесь работаю. Платон Ильич – мой брат. Я посмотрела на его бейджик. Точно. Земцов Юрий Ильич. Врач-хирург. - Поняла, - развеселилась я. – Двое из ларца, одинаковых с лица. Юрий Ильич, я работаю в облздраве. Вы какими судьбами в эту больницу? - Перевели сюда по армейской службе, уволился из армии, тут была вакансия ординатора. - Семья есть? Как у Вас с жильём? - Есть. Жена сейчас в положении. Снимаем квартиру. Жильё, конечно, не ахти какое, но в военных гарнизонах бывало и похуже. - Об этом можно подумать, - я хихикнула. – Юрий Ильич, а теперь не могли бы Вы рассказать, в каком состоянии мой муж? - Оболтус у Вас муж, - пошутил врач. – Ему следовало обратиться к врачам по поводу аппендицита намного раньше, тогда бы лечение было проще и быстрее. - А что сейчас? - В общем, так… - начал рассказывать хирург… Лиза. Мы дома. Дети давно спят. На часах три часа ночи. Я проснулась – включился естественный физиологический «будильник». Прогулявшись во всем известное помещение и обратно, я снова улеглась в постель. Платон спал. - Нет, - вдруг сказал он во сне, - с таким анамнезом только кесарево. И никаких крокодилов! Муж повернулся на бок и продолжал спать. Я уткнулась лицом в подушку, изо всех сил стараясь не засмеяться. Хотела бы я знать, что снится Платону. Видимо, что-то связанное с нашей работой. Но, ёлки-палки-кочерыжки, при чём же здесь крокодилы?.. …Выяснить этот вопрос мне так и не удалось. Утром я спросила у Платона о том, что он говорил ночью. Платон не верил и смеялся. - Платоша, какая связь между кесаревым и крокодилами? – допытывалась я. - Лизонька, ну откуда я знаю? – хохотал Платон. Какая связь с крокодилами, так и осталось загадкой. Но фраза «никаких крокодилов» так смешила меня, что я решила её запомнить. На всякий случай – вдруг когда-нибудь пригодится.… …Прошло несколько дней. Вечером в своём кабинете я собирала вещи – с завтрашнего дня я в дородовом отпуске. Платон стоял рядом со мной – наши дети были с няней, муж специально приехал в больницу пораньше перед ночной сменой, чтобы помочь мне собраться. Сама не знаю, почему, я вдруг расплакалась. Муж подошёл ко мне поближе, почти вплотную. - Лизонька… - Это всё из-за тебя! – я принялась кулаками стучать по груди мужа. – Это ты виноват! Платон перехватил мои руки и стал их целовать. Я разжала кулаги. - Это всё ты! – плакала я. - Конечно, - почти шёпотом сказал Платон. - Из-за тебя мне придётся уйти отсюда! - Конечно. - Это ты, ты виноват! - Конечно. Конечно?! Платон не возражал. Он говорил так мягко и ласково, что у меня возникло очень странное ощущение – моя неожиданно возникшая обида словно проваливалась в какую-то мягкую подушку или перину и куда-то исчезала. Плакать расхотелось. Я несколько раз всхлипнула. Платон отошёл к столу, взял бумажную салфетку, снова вернулся ко мне и стал вытирать слёзы и потёкшую косметику с моего лица. - Высморкайся, - потребовал Платон, отдавая мне салфетку. Я подчинилась. - Успокоилась? – спросил муж. Я кивнула. - Рёвушка-коровушка, - как маленькую, поддразнил меня Платон. – Говоришь, это всё из-за меня, это я виноват? Лизонька, будь добра, напомни мне, пожалуйста, кто весной просил меня не предохраняться? Я посмотрела на него. Потом неожиданно для себя икнула и расхохоталась. Действительно, отчего я набросилась на мужа? Ведь это же я сама весной просила его… …Посидев напоследок «на дорожку» за моим – с завтрашнего утра уже не моим – столом, я встала. Подойдя к двери, я ещё раз оглядела весь кабинет. - Я вернусь, - сказала я. Платон взял сумку, подождал, пока я закрою дверь на ключ, спустился со мной и вышел на крыльцо. Подъехало такси. - Иди, родной, - сказала я, садясь в машину. – Холодно, простынешь. - Не простыну, - ответил Платон. – Поцелуй от меня детей на ночь.