ЖИТЬ-ПОЖИВАТЬ И ДОБРА НАЖИВАТЬ

Лиза, в начале апреля. Ночью я проснулась – Платон метался и стонал во сне. - Помогите! – сказал он. – Кто-нибудь, помогите! - Тише, родной, тише, - прошептала я. Ответом был стон. - Что-нибудь беспокоит? – шепнула я. - Больно, доктор, - не просыпаясь, ответил муж. – Письмо? Это от жены. Платону снится письмо от меня? Я удивилась. Платон во сне тихо произносил слова, и я поняла: моё предположение ошибочно. Мужу снится его прошлое. Письмо не моё. Откуда-то из самых глубин памяти Платона всплыло письмо Людмилы. Я поразилась жестокости и цинизму равнодушных фраз… Платон, мне сообщили о крушении вертолёта. Решила написать тебе, пусть между нами не останется ничего недосказанного. Я не приеду к тебе и не стану за тобой ухаживать, обуза мне не нужна. Не хочу провести всю свою жизнь рядом с инвалидом. Я ещё молода и собираюсь устраивать свою жизнь так, как считаю нужным. Чтобы у тебя не осталось никаких сомнений в твёрдости моих намерений расстаться с тобой – я выхожу замуж за Серёжу Никифорова. Он сейчас хорошо поднялся, у него своё фармацевтическое производство. Сергей богат и сможет обеспечить меня и ребёнка. Артём останется со мной. Это не твой сын, не ищи с ним встреч. Деньги, которые ты заработал в Монголии, можешь оставить себе. Я обойдусь без них. Тебе же теперь понадобится сиделка, коляска, лекарства, что там ещё надо инвалиду. Живи как-нибудь сам. Прощай. Людмила. …Ещё стон. Я захотела осторожно погладить мужа по лицу. Мои пальцы ощутили влагу. Платон плачет во сне. - Тише, родной, тише, - шепнула я. – Не верь этому письму. Разорви его. Артём твой сын. Была экспертиза, она подтвердила. Успокойся, мой хороший. Платон затих. Я продолжала смотреть на мужа в темноте. Теперь он спал тихо. Меня охватило исходящее от него ощущение тепла и душевной чистоты, и меня осенило: таким Платон был до авиакатастрофы и предательства Людмилы. - Лиза, не улетай, - вдруг прошептал он во сне. - Тише, родной, - ответила я. – Я никуда не улечу. Я рядом с тобой. Я обняла его. - Милая… - успокоенно шепнул он. - Я здесь, - сказала я. – Спи, спи… …Я тоже заснула и проснулась уже под утро. Платон осторожно и ласково разбудил меня, целуя моё лицо. - Привет, - открыв глаза, я улыбнулась мужу. – Доброе утро. - Проснулась, моя радость? – Платон смотрел на меня. – Да, утро сегодня и правда очень доброе. - Что тебе снилось, крейсер «Аврора», в час, когда утро встаёт над Невой? – пошутила я. – Ты так стонал во сне! =============================== Примечание. Лиза, немного изменив, цитирует слова из песни «Крейсер Аврора». Авторы песни: слова Михаила Матусовского, музыка Владимира Шаинского. =============================== - Какая-то путаница снилась, - объяснил Платон, поцеловав меня в нос. – Видел во сне то, что со мной было, но при этом ты каким-то странным образом была рядом. Даже сказала мне порвать письмо от Людмилы. Приснится же такое! - Мстя моя будет страшна! – в отместку я тоже поцеловала его в нос. – Тебе не приснилось, родной. Ты говорил во сне и даже читал вслух письмо Людмилы. - Лиз, ты не сердишься? - И не собиралась. Ты ведь просто читал её письмо. А вот Лёвка Квитко однажды влип перед Витой куда хуже. - Правда? - Как я узнала от них обоих, Лёва думал о своей статье для израильского научного журнала, который возглавляла пожилая профессорша Рита Ривкес, и по рассеянности назвал в постели Виту Ритой. Полупанова взбесилась, и днём на работе по телефону пригрозила госпоже Ривкес повыдёргивать ноги. - Мама дорогая! – рассмеялся Платон. – Полупанова в гневе – это ужасно. - Это ещё не всё, - я улыбнулась. – Помнишь, когда ты пришёл ко мне с моим заявлением об увольнении и признался мне? - Конечно, помню. У тебя в кабинете был Квитко, и я попросил его выйти. - Как раз в тот момент, когда ты вошёл, Лёва рассказывал мне, что разъярённая Вита по телефону обозвала шестидесятипятилетнюю госпожу Ривкес козой. - Ну и ну! Лизонька, от меня такой рассеянности, как от Квитко, не будет. - Ты тоже хорош, - поддразнила я. – Можешь мне объяснить, если ты понял, что любишь меня, зачем так долго изображал дерево? - Я изображал? – веселился муж. – Лиз, ты забыла? Я пытался к тебе подкатить, помнишь, в больничном лифте? А ты меня обломала, приревновала к Савиной. А ещё – то говорила о ключах от московской квартиры, то, когда приехал Ракитин, куда-то умотала с ним под ручку. Я что, должен был влезть к вам третьим лишним? - Дубинушка ты стоеросовая! – я показала Платону язык. – Я просто дразнила тебя. Как ещё я могла тебя раскачать? Ты же… Знаешь, с кем тебя в шутку сравнивают у нас в роддоме? С удавом Каа из мультфильма «Маугли». И, как я понимаю, с сытым удавом – всегда спокоен, до невозмутимости. - Я бы не сказал, что всегда. Сейчас я ни капельки не спокоен. Платон мягким и сильным движением прижал меня к себе, и я поняла: он не врёт. - Лизонька, давай я тебя приласкаю, - промурлыкал Платон мне в ухо. - Успеем? – тихонько хихикнула я. - Долго ли умеючи? – отшутился Платон, решительно и нежно извлекая меня из моей ночной одежды. – Будильник ещё не звонил. - Доктор Земцов, что Вы себе позволяете? – пошутила я. – Что это такое? - Товарищ начмед, - с самым невинным видом объяснил Платон, - неужели не понимаете? Это типичное поведение удава Каа в брачный период… …Не знаю, как обстоят дела у других удавов, а «брачный период» моего «удава Каа» оказался великолепным!.. Дыхание постепенно успокаивалось. Мы лежали в обнимку и целовались. - Платоша, кажется, я сейчас сделала открытие, - шепнула я. - Какое? - Я только что поняла, что такое интимная близость. Платон хихикнул. - Не смейся, - попросила я. – Вдумайся в это выражение. Близость. Сближение, слияние воедино. Интимная близость. Значит сокровенная, такая, которую делят только с по-настоящему близким и дорогим человеком. То, что в мире происходит только между нами двумя. Слияние воедино, сближающее нас. - Милая, я никогда специально об этом не задумывался. Но я чувствую точно так же… …На работе до пятиминутки я решила проверить свой электронный ящик, и не зря. Письмо от Лёвы. В нём я споткнулась взглядом о вопрос Лёвы. Лизочка, скажи, а как там твой Монгол? Он всё так же зеленеет от одной мысли о суррогатном материнстве? Всё такой же женоненавистник, как в свой первый рабочий день в роддоме? Отвечая на Лёвино письмо, я рассказала ему о наших роддомовских делах. Его вопрос о моём муже тоже не остался без ответа. ...Лёва, насчёт Платона ты ошибся. Платон не восхищается суррогатным материнством, но и давно не зеленеет от упоминания о нём. Открою тебе маленький секрет. Платон не женоненавистник. Ненависти к женщинам в нём нет - и никогда не было. Он удивительно тёплый и заботливый человек. Много лет назад его очень больно ранили. В спорте есть понятие «удар ниже пояса». В жизни тоже бывают такие удары, способные причинить человеку много боли. Ты принял за женоненавистничество защитную маску, за которой Платон прятал боль от пережитого предательства. Его бывшая жена покинула его в тот момент, когда ему больше всего на свете нужна была её поддержка, а не её жестокость… ...Я дописала письмо Лёве и нажала на кнопку «отправить». Аня, через несколько дней. Юра на работе, Платон и Лиза в школе. Мне нужно к стоматологу. Что делать? С кем оставить Леночку? Лиза точно на работе. Я позвонила Платону. - Наше Вам с кисточкой, - пошутила я. - И Вам с помпончиком, - весело ответил Платон. - Ты на дежурстве? – спросила я. - Нет, я дома, мне в ночь. - Мне надо к врачу, Лену не с кем оставить. Выручишь? - Не вопрос. Приноси, понянчусь. Но у меня, сама понимаешь, её кормить нечем. Покорми или оставь титьку. - Обойдёшься! – расхохоталась я. – У тебя своя жена есть. - Ань, мне твои титьки по барабану, пусть ими Юрка любуется, - спокойно сказал Платон. – Если малышка проголодается, чем я кормить буду? Я же мужик, у меня нет грудного молока. - Так бы сразу и сказал! - Я так и сказал. Что ты услышала – это уже другой вопрос. …Я покормила Леночку и отнесла к Платону. Я была спокойна за дочку, и поспешила к зубному. По пути туда я вспомнила, как выглядела Леночка в самые первые дни своей жизни. Тёмные глаза, отёкшее личико, носик, в роддоме казавшийся азиатским. Через несколько дней отёчность спала и личико дочери стало выглядеть симпатично, её носик теперь выглядит тоньше и изящнее. В роддоме я долго смеялась, услышав от акушерки, когда она сказала, что позовёт Монгола, а пришёл Юрин брат Платон. От которого я и родила дочку… Юра любит Леночку, но он сегодня работает, а Платон дома. Так что пусть Платон сейчас понянчится со своим произведением, пока я буду у врача… Валери. Я пришла из школы. Полинка с Алёнкой тихо играли в настольную игру. Папа был в кухне, на руках он держал маленькую Леночку. - О, у нас гостья? – пошутила я. Папа кивнул. Сестрёнка начала зевать, у неё стали слипаться глазки. - Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придёт серенький волчок и укусит за бочок, - тихонько пропел папа. Малышка уснула. Я смотрела на папу. Неожиданно мне в голову пришла очень странная мысль. Нам говорили, Лена дяди Юрина дочка. Но глядя на папу с Леночкой на руках, я вдруг поняла: она папина. Не может быть, подумала я, и на всякий случай решила проверить. - Пап, а мама знает, что ты... с тётей Аней? – осторожно спросила я. – Лена твоя? Папа пристально и спокойно посмотрел на меня. - Да, - ответил он. – Мама знает. Не было никакого «ты с тётей Аней». - Я не поняла, - удивилась я. – Как такое может быть? - Я объясню, но не сейчас, - тихо произнёс папа. – Разбудим Леночку. - Я могу посмотреть в интернете, - предложила я. – Только скажи, что искать. - Первый запрос - эпидемический паротит, осложнения после него. Второй – искусственная инсеминация. Если чего-то не поймёшь, приходи, объясню… …Я нашла и прочитала. Всё ясно. У дяди Юры проблемы после давней болезни, папа просто помог им с тётей Аней. С согласия мамы. У меня не возникло никакого отвращения ни к папе с мамой, ни к тёте Ане с дядей Юрой. Я их очень люблю. В нашей семье есть тайны. Одна из них – история моего рождения. Раз так всё получилось, и взрослые воспринимают это спокойно, значит у нас просто на одну тайну больше. Оставался только один вопрос. - Пап, только Леночка? – спросила я. - Нет, все трое. - Не волнуйся, пап, я никому не скажу. Лиза. В тот же день мы с мужем пошли в школу на родительские собрания к детям. Я к Валери. Классный руководитель просила прийти только мам девушек, и по её просьбе я выступала перед другими мамами как врач-гинеколог. Речь шла о том, как позаботиться о здоровье девушек. Платон пошёл на собрание в класс к Поле и Але. А заодно и к Платону с Лизой – две пары двойняшек учатся в одном классе. Час спустя мы снова встретились в школьном вестибюле. Платон с трудом сдерживал смех. - Платоша, смешинку проглотил? – пошутила я. - Тут такое дело, Лизонька, - начал рассказывать Платон. – Прежняя учительница наших детей ушла в декрет, а новенькая пока не очень понимает, кто и что. Говорила о других детях. А теперь, говорит, хочу обратить внимание на поведение четверняшек Земцовых. - Четверняшек? – я хихикнула. - Именно. К мальчику претензий нет, а девочки отлупили трёх одноклассников. Я спросил, за что. Оказалось, поколоченные мальчики не такие уж белые и пушистые. Дразнили девчонок и дёргали за волосы. Им это не понравилось, и обидчикам досталось на орехи. - Ты в роддом? - Да, у меня ночное дежурство. А ты разберись, пожалуйста, дома насчёт наших «четверняшек» Земцовых. Посмеиваясь, мы вместе вышли из школы. Платон подмигнул мне и пошёл в сторону больницы, а я отправилась домой.