Я тебя дождусь

      Чонгук демонстративно отворачивается к стенке после их короткого диалога, Чимин тоже больше не проявляет внимания в сторону нового соседа. Его глаза всё так же бесцельно рассматривают сменяющиеся одна за другой картинки новостной ленты. В какой-то момент он решает всё же выключить телефон и попытаться тоже уснуть. Да уж, его жалким попыткам можно было только посочувствовать. Экран телефона снова загорается, и на нём появляется скрытое уведомление со знакомой аватаркой. Пак лениво поворачивает голову и блокирует устройство, перевернув экраном вниз. Нет, сон окончательно и бесповоротно послал его нахер. Поэтому, недолго думая, парень поднимается с кровати, наспех натягивает первые попавшиеся вещи из своего шкафа и выходит из комнаты.       Дверь захлопывается за ним глухо, но довольно громко. Обернувшись, Чимин на мгновение чувствует неловкость, что мог опять разбудить Чонгука этим звуком, но его совесть ровно через секунду уходит снова в режим «не беспокоить». Развернувшись на пятках, быстро шагает в сторону лестницы, а дальше — к выходу из общежития.       Дорога до дома Тэхёна занимает, как обычно, около пятнадцати минут. В этом был огромный плюс, что его парень жил в арендованной квартире, располагающейся в доступной близости от студенческого городка. Чимин мог буквально в любое время оказаться у него дома, что благоприятно сказывалось на их личной жизни.       Тэхён открывает двери после первого же звонка, как будто всё это время стоял и караулил возле домофона. Хотя Чимин не ответил на его последние сообщения, он чувствовал: сегодня ему не придётся засыпать одному в холодной постели.       — Я так и знал, — мурлычет Тэхён, затаскивая своего парня за руку в квартиру и наощупь закрывая за ним дверь.       На нём растянутая домашняя футболка, открывающая вид на изящно выделяющиеся ключицы, и пахнет он гелем для душа с примесью похоти. В тёмных глазах пляшут черти от предвкушения, заманивая в свои сети. И Паку не нужно предлагать дважды, ведь он сюда за этим и пришёл. Парень резко тянет Тэхёна за руку на себя, и вот его губы уже сминают чужие, нетерпеливо посасывая сперва верхнюю, затем нижнюю. Язык настойчиво толкается между ними и сразу же проникает внутрь, сталкиваясь со вторым, они ведут между собой грязный танец, исследуя друг друга и пространство вокруг. Длинные аристократичные пальцы уже нащупывают резинку шорт, и вторая ладонь ощущает под собой приятную твердость, медленно, но уверенно начинает гладить через ткань. В ответ на эти действия Чимин мычит в поцелуй и чувствует улыбку напротив. Его руки спускаются вдоль невероятно красиво сложенного тела и забираются под подол длинной футболки, но в моменте замирают, когда не нащупывают ожидаемой ткани нижнего белья.       — Ты что, без трусов? — разрывает поцелуй Пак, переводя дыхание.       — Я ведь говорил, что ждал тебя. А ещё, — наклоняется к уху и хватает мочку губами, после со звонким шлепком выпускает и уже тихим интимным голосом шепчет: — Я полностью готов для тебя. Как и ты, что меня радует, — сжимает окончательно затвердевший член в руке.       И Чимину срывает чеку. Он одним рывком снимает с Тэхёна его грёбаную футболку и избавляет себя от одежды, параллельно выкарабкивается из обуви, которая громко ударяется об входную дверь, куда её отшвыривают. Через секунду его губы уже снова атакуют чужие, в этот раз с ещё большим напором. Не отрываясь друг от друга, парни перемещаются в комнату, представляющую собой одновременно и кухню, и зал. До спальни остаётся ещё метров семь, и оба понимают, что терпения на преодоление этой дистанции не хватит. Чимин снова первым разрывает поцелуй, но в этот раз он не тратит время на разговоры, а сразу же разворачивает Тэхёна к себе спиной, заставляя прогнуться и опереться руками на спинку дивана. Тот сразу же широко расставляет ноги, готовый принять в себя своего парня, но вспоминает об одной принципиальной привычке Пака. Презервативы. Блядство. Эти долбанные квадратные пакетики остались в прикроватной тумбочке. Тэхён протяжно стонет, но не от возбуждения, а из-за осознания, что придется оттянуть долгожданное воссоединение и метнуться в спальню. Но Чимин оказывается проворнее, и Ким уже слышит за спиной шуршание упаковки. Оглядывается через плечо и усмехается.       — Ты когда успел?       — Не ты один ждал этой встречи, — раскатывая по члену презерватив и тоже ухмыляясь в ответ.       Секунда — и Тэхён наконец-то чувствует, как Чимин беспрепятственно погружается в него почти до упора, приятно растягивая внутренние стенки. Он не врал, когда говорил, что правда готовился. Растягивать себя самому в душе в стоячем положении — не самое удобное занятие, и потратив на это кучу времени и нервов, Ким был готов поклясться, что если Чимин сам к нему не явится сегодня, то он поедет к нему в общагу и сам его там трахнет. Двухнедельное воздержание явно никому из них положительного влияния не дало. Да, Тэхён провёл классные каникулы с семьёй, но перестал наслаждаться их совместным отдыхом уже на четвертый день, когда его утро и все последующие начинались с неприятного ощущения в виде стояка и желания почувствовать внутри себя упругий член Пака. Кажется, это сам Чимин взрастил в нём эту зависимость от секса, ведь их отношения примерно так и начались — с секса. Они переспали, можно сказать, случайно. Ну, как сказать, когда два изрядно выпивших парня, вполне отчетливо осознающие ориентацию друг друга, чувствуют влияние пьяных флюидов, то секс, скорее, является очевидным исходом, нежели случайным. Следующий раз случился уже через два дня, когда Чимин просто и без каких-либо стеснений отсосал прямо в университетском туалете, где оба в этот день решили вместо пары попинать то самое, что в итоге у одного оказалось во рту, а у второго в руке. Тэхёна, который на тот момент всё ещё отходил от болезненного расставания со своей первой любовью, устраивал такой порядок вещей. Просто секс, просто удовлетворение своих физиологических потребностей, никаких чувств и обязательств. Пак придерживался той же политики: вступать в отношения никогда не было в его приоритетах, но так уж вышло, что чем чаще они трахались, тем больше начинали проводить время друг с другом, и это уже их общие друзья окрестили их парочкой. Наверное, обоим было плевать, поэтому не пытались с пеной у рта переубедить, да и кому какая нахрен разница, что между ними происходит. Просто со временем это вошло в привычку, и, возможно, появилась привязанность, а следом за ней и подобие чувств, природу которых каждый из парней слабо мог объяснить. Да и зачем всё усложнять? Им комфортно вместе, у них охренительно хороший секс и полное отсутствие мозгоёбства. Трахают они исключительно друг друга.       С каждым резким и размашистым толчком Тэхён сильнее выгибается в спине, вставая на носочки от глубины проникновения и как приятно это стимулировало его простату изнутри. Ему не требуется много времени, чтобы кончить и испачкать диван. Благо он тряпичный, обивку можно снять и постирать, но думать об этом Ким будет уже завтра. Чимину же требуется немного больше усилий, поэтому он наклоняется вперёд и, крепко ухватившись за чужие плечи, начинает буквально вдалбливать себя в парня, характерные шлепки кожи о кожу заглушают только его стоны, кажется, Ким готов повторно кончить от этой силы и напора. Ещё один резкий толчок — и Пак замирает внутри, изливаясь в презерватив, наклоняется вперёд и обнимает, сводя руки на плоском животе, целуя Тэхёна в плечо, на котором остались следы от его пальцев.       — Я тоже скучал, — хриплым от собственных криков голосом произносит Тэхён.       В ответ Чимин только шумно выдыхает через нос и усмехается. Одной рукой тянется к лицу и разворачивает к себе, оставляя на губах уже нежный и короткий поцелуй, а после отстраняется и выходит, чувствуя, как напоследок стенки приятно сжимают его член, словно не желая отпускать.       Оказавшись в кровати, Тэхён привычно пристраивается под боком у своего парня, положив голову тому на грудь, и довольно быстро засыпает, утомлённый сладкой негой. Чимин же просто лежит с закрытыми глазами. Рой мыслей вертится у него в голове из-за предстоящей встречи. Всё-таки то, во что решил ввязаться Пак, имело минимальный шанс на успех и колоссальный — на провал. Но отступать уже поздно. Перчатка была сброшена.

* * *

      Трель надоедливого будильника заставляет Чонгука снова ощутить связь с реальностью. С третьей попытки наощупь находит телефон и отключает звук. Пробуждение, а уж тем более быстрое, явно не его конёк, поэтому через минуту раздаётся второй звуковой сигнал. И так повторяется ещё два раза, прежде чем глаза-бусинки недовольно открываются. Чонгук переворачивается на спину и протяжно стонет, как будто его только что бульдозер переехал. Всё-таки сон не в своей постели даёт о себе знать. Чон неохотно садится и лениво проводит взглядом по комнате. Кровать соседа пуста, на часах полседьмого, припоминается очередной хлопок дверью ещё ночью, значит, Чимин не ночевал в комнате. Пак Чимин не создавал впечатление человека, соблюдающего режим. Вряд ли он сейчас находится на пробежке, куда собирался сам Чонгук. Да, возможно, из-за вчерашнего не самого дружелюбного знакомства Чон относился к нему немного предвзято, поэтому сделал такие выводы. Может быть, конечно, сосед просто вышел в туалет, а на него тут зря надумывают.       В 7:21 парень возвращается после пробежки, но блондина по-прежнему нет в комнате. Что ж, значит, первичное предположение оказалось верным. Да и хрен с ним, слинял и слинял, какая Чону разница, где по ночам лазит его ворчливый сосед-индюк.       Первая пара проходит из ряда вон плохо, Чонгук почти всё время клюёт носом. На второй его мозг постепенно начинает просыпаться и к концу третьей уже торжественно сообщает: «Доброе утро, мы проснулись!» Кофе. Ему нужен кофе. Вообще привычкой употреблять слишком много кофеина он никогда не отличался, предпочитая заменять каким-нибудь вкусным чаем на травах, но, кажется, сегодня чёрные зерна одержали верх над зеленушкой. В университетском кафетерии встречает Сокджина, такого же помятого и зевающего уже третий раз, пока бариста взбивает пену на молоке.       — Что, бурная ночка? — спрашивает Чонгук, почему-то намекая на то самое.       — Ага, всю ночь трахал алгоритмы, — снова зевает, — ну или они меня. На четвёртом часу я как-то упустил этот момент. Ну а ты? Кто трахал тебя? — поворачивает голову и улыбается, как чеширский кот, очень уставший кот.       — Никто.       — Я слышу разочарование в твоем голосе? — посмеивается.       — Иди ты, — пинает Сокджина в плечо кулаком, — я не такой.       — Все мы не такие, до первой палки.       — Ты всегда такой мерзкий или только когда не выспался?       — Это я-то мерзкий? — почти искренне изображает оскорблёность, тыча себе в грудь указательным пальцем. — А кто из нас вместо «привет» утро начал с подъёба явно сексуального характера?       — Ой, да ну тебя, — отмахивается, как от назойливой мухи, когда бариста называет его имя и протягивает подписанный стаканчик.       Заправившись дозой кофеина, студенты выходят из кафетерия и направляются во внутренний дворик. Сейчас большая перемена и можно немного отдохнуть. Ребята подходят к тому месту, которое вчера облюбовала целующаяся парочка, и садятся на скамейку. Только удаётся облегчённо выдохнуть, как Чонгук внезапно дёргается от неожиданности.       — Ой, прости, я не хотела тебя напугать, — извиняется и мило улыбается девушка…корейской внешности?       Чон непроизвольно округляет глаза и поворачивается к Сокджину, который даже никак не отреагировал на её появление, продолжая сидеть с закрытыми глазами. Нет, не то чтобы Чонгук имел что-то против, наоборот, он был только рад увидеть ещё одно привычное лицо, просто не ожидал, что в американском университете, куда его отправили по обмену, окажется так много корейцев.       — Ты ведь новенький? Чон Чонгук? — снова привлекает к себе внимание девушка, наклоняясь вперед. Парень в ответ только молча кивает. — Меня зовут Ким Соён, я тоже учусь на факультете технологий, — протягивает руку, и Чонгук просто упирается взглядом на протянутую ладонь. У него ступор или кофе дало обратку, усыпив его мозг? — Эй, Джин, он что, не говорит по-английски?       — Иногда я тоже не против не говорить по-английски. Ты ж мёртвого достанешь своей болтовнёй, — нехотя разлепляет веки и смотрит на Соён.       — Айщ, умолкни, болван, — ударяет парня кулачком по плечу.       — Ауч, да что ж вы меня все с самого утра пинаете. Сначала этот, теперь ты. Никакого уважения к старшим, что за поколение-то пошло, — начинает причитать подобно старому деду, при этом вполне натурально кряхтя.       — Ты меня старше на полгода, но так и быть. Прошу прощения, Сокджин-щи, — с издёвкой произносит и на восточный манер кланяется чуть ли не в колени парню. Оставаясь головой на этом же уровне, поднимает взгляд и смотрит из-под лба на Чонгука. — Так нормально? Или в Корее ещё ниже кланяются, когда извиняются?       — Вот же мелочь бестактная, — Джин одёргивает её за плечо, — если сама не чтишь традиции, нечего других подъёбывать.       — Хорошо, я больше так не буду, оппа, — снова язвит Соён и больно щипает друга за кожу над коленом, от чего тот шипит и отпихивает от себя девчонку.       — Что ты больше не будешь? — ловит неосознанно своей грудью сестру подошедший ровно в этот момент Тэхён. — Ты опять достаёшь Джина?       — Из вас двоих воспитанием в семье занимались только твоим, похоже, а эта пубертатная язва… — тычет пальцем.       — Эй-эй, полегче, она всё-таки моя сестра, — Тэхён обнимает Соён за плечи, а Джин в ответ на это только закатывает глаза, роняя руку на бедро.       Они перестреливаются ещё парочкой колких фраз, пока всё это время ошарашенный Чонгук наблюдает за ними своими выпученными оленьими глазами. Где-то в глубине закрадывается странное чувство, что он здесь лишний. Но попытка незаметно скрыться оказывается провалена, когда его за локоть кто-то хватает.       — Ты куда собрался? — спрашивает Соён, легонько дёргая на себя и заставляя обернуться.       — Да я просто не хотел вам мешать.       — Глупости, — отпускает его и притягивает за локоть уже своего брата. — Ты нам не мешаешь, я наоборот, хотела с тобой познакомиться, чтобы помочь влиться в нашу тусовку. С этим старым пердуном ты уже знаком, — косится на пыхтящего Джина, — а это мой брат.       — Ким Тэхён, — протягивает ладонь высокий брюнет и улыбается так солнечно, что у Чонгука у самого непроизвольно появляется улыбка на лице.       — Чон Чонгук, — пожимает руку в ответ.       Странно, конечно, что парень его соседа оказывается куда более дружелюбным и приветливым. Противоположности притягиваются? Похоже на то. Чонгук почему-то отмечает про себя, что Тэхён довольно красивый, насколько способен трезво оценить как мужчина мужчину, будучи гетеро. У него правильные черты лица, мягкая улыбка и тёплый взгляд. Он похож на того человека, о котором говорят, что располагает к себе с первых минут знакомства. Не удивительно, что Джин влюбился именно в такого парня. Тяжело оставаться равнодушным рядом с тем, кто просто является олицетворением термина «комфорт».       — Ну вот и отлично, раз мы все теперь знакомы… а, стой, — вдруг вспоминает о чём-то Соён и поворачивается к Тэхёну лицом, — а где Чимин?       — Он вернулся в общежитие. Плохо спал ночью, сказал, что отоспится и позже подтянется, всё равно у него сегодня только практика во второй половине дня.       Чонгук немного выгибает бровь, когда слышит имя своего соседа, но не от удивления, он ведь уже знает, что Чимин и Тэхён в отношениях, а скорее из-за повышенной эмпатии. Ему даже не нужно смотреть на Сокджина, чтобы понять, какая эмоция проскальзывает на его лице от той теплоты, с которой его первая любовь говорила о своём парне. Чон вообще поражается сдержанности Кима, как тот умудряется постоянно держать себя в руках, находясь в одной компании со своим бывшим парнем и его новым бойфрендом. Ведь это было очевидно по общению Соён с Джином и абсолютно спокойному появлению Тэхёна, что они все общаются и продолжают проводить время вместе. Это невероятно тяжело, когда твой любимый человек обнимает и целует другого, а ты только и можешь, что наблюдать за этим, больше не имея права что-то сказать вопреки. Чонгук бы так не смог. Хотя он и расстался со своей первой и единственной девушкой ещё два года назад, да и любовью прямо это назвать нельзя было, но ему было неприятно, даже когда спустя время он случайно встретил бывшую с её уже новым парнем на дне рождении общего друга. Только поэтому Сокджин и его терпение заслуживают памятник при жизни.       — А, ну ладно, — безразлично кивает брату и снова возвращает своё внимание к Чонгуку. — Так вот, ты у нас новенький и не знаешь ещё, что первого сентября у нас всегда проходит студенческая вечеринка в баре неподалёку от кампуса. Ты приглашён, — забив совершенно уже на брата, подхватывает Чона под руку, — отказы не принимаются.       — Да он бы и так сливу залил в этот день, — подает голос Джин и поднимается наконец-то с лавочки, — у тебя ведь день рождения в этот день, ты говорил?       — Ну да, — немного смущённо отвечает Чонгук. Ему, конечно, хотелось возразить, что он вообще-то не планировал пить, но, похоже, Соён и Джин уже всё за него решили. Отпираться было бесполезно.       — Вот и отлично, убьём одним выстрелом двух зайцев. И твой день рождения отметим, и в наши ряды посвятим. У-у-х, — хватает под локоть Тэхёна снова и начинает тащить за собой обоих парней, — чую, тусовка будет знатной.

* * *

      — Ты же понимаешь, что не обязан этого делать? — Пак берёт протянутую ему флешку и крепко сжимает в кулаке.       — Да. Но я хочу, — отвечает мужчина, убирая свою руку.       На вид ему около тридцати, хотя на самом деле к этой цифре давно уже прибавился приличный хвостик. На нём дорогой, явно сшитый по личным меркам костюм, на руке красуются часы известного бренда Rolex, волосы уложены в аккуратный андеркат, на висках прослеживается местами даже редкая седина, но это только добавляет солидности. Чхве Лиён излучает ауру успешного мужчины, которым и является на самом деле. Он почти с нуля построил собственный бизнес, хотя отец и предлагал присоединиться к его уже процветающей несколько десятков лет компании, но Лиён отказался. Меньше всего ему хотелось зависеть от семьи, которой, по сути, давно уже и не существовало, только красивый фасад на публике с полностью прогнившим каркасом изнутри. И ему бы очень хотелось сбежать так же, как это сделал младший брат, но не мог. Это Чимину нечего было терять, когда он однажды просто послал отца и ушёл из дома. Чхве Ёнгван в тот вечер заявил, что такое отребье не достойно носить его фамилию, в ответ Чимин буквально плюнул отцу под ноги, сказав, что он сам не желает больше называться его сраной фамилией. И так он стал Пак Чимином, взяв фамилию матери.       — Что вдруг заставило тебя изменить решение? Ты ведь всегда был так предан отцу.       — Не путай преданность с обязательствами.       — Да чем же он тебя держит на поводке столько лет? Как ты можешь ставить какие-то там обязательства перед этим дерьмом в костюме превыше собственной гордости и чести?       — Моя честь здесь ни при чём. Она всегда была и остаётся чистой.       — Да-а? — протягивает Пак, откидываясь на спинку стула. — И поэтому ты сейчас отдаёшь мне это? — машет флешкой. — Хочешь всё сделать моими руками, чтобы твоя честь так и осталась незапятнанной?       — Я нашел её, — вдруг меняет тему разговора мужчина, нервно проводя ладонями по лицу.       — Свою мать? — голос Чимина меняется с надменного тона на обеспокоенный, и парень наклоняется вперёд. — Она жива?       — Да, но… — Лиён громко вздыхает, прикрывая глаза, и трёт переносицу. — Я был готов принять то, что она могла быть мертва, но это… о таком я даже подумать не мог.       — Где она? Что этот ублюдок с ней сделал?       — В клинике Святой Патриции, — голос ломается и речь становится рваной. — И она там уже двадцать лет. Ни разу за всё это время моя мать не покидала стены этой клиники.       — Что это за клиника такая, в которой держат столько лет пациентов?       — Для душевнобольных. Особо опасных душевнобольных. Там по большей части содержат обвинённых в тяжких преступлениях, но признанных судом невменяемыми.       — Блядство, — шипит Чимин и от ужаса услышанного сам прикрывает лицо руками. — Так, выходит, твоя мать не сбежала, а он засунул её в дурку? Какая же он мразь, — не сдерживая эмоций, парень громко роняет ладони на стол, чем привлекает к себе ненужное внимание других посетителей ресторана.       История этой семьи в самом деле подошла бы для сюжета какой-нибудь ебанутой дорамы. Как вы уже поняли, у Чимина и Лиёна один отец, но матери разные. Мать Лиёна, коренная американка с латинскими корнями, — первая жена Ёнгвана. У них была вполне счастливая семейная жизнь ровно до момента, пока Сильвия не стала подозревать мужа в неверности из-за его частых командировок почему-то именно в Корею. И не зря. У Ёнгвана на самом деле появилась любовница, мать Чимина — Пак Мису. Именно она и заняла место хозяйки дома Чхве, когда его первая жена «внезапно сбежала, оставив подписанные документы на развод». О том, что отец всё это время изменял матери, Лиён узнал только когда он привёл в их дом не просто другую женщину, а ещё и с четырёхлетним ребёнком на руках. Но в тот момент парень почему-то возненавидел не любовницу со сводным братом, а Ёнгвана. Юношеское сердце подсказывало: мама не могла так просто сбежать. Он явно что-то с ней сделал. Именно поэтому Лиён не захотел заниматься семейным бизнесом, ему были нужны собственные активы и деньги, чтобы ни перед кем не нужно было отчитываться о том, почему ежемесячно с его счёта перечислялись круглые суммы на счета частных детективных агентств. Он правда искал мать все эти годы и теперь, когда нашёл, вместо радости ощущал коктейль из горести и разочарования. Потому что за столько лет вкачивания препаратов его мама больше не была той, кого он помнил. Она превратилась в безэмоциональное и абсолютно отрешённое создание. Всё, что в этой женщине выдавало прежнюю Сильвию, были её голубые глаза такие же, как у Лиёна, но в которых совершенно не было жизни. Только посмотрев в них, мужчина понял, как сильно опоздал. Сильвию уже было не спасти. Она в самом деле исчезла.       — Теперь ты понимаешь, что заставило меня передумать?       — Я его уничтожу. Поверь мне, Лиён, он утонет в собственном дерьме за все те страдания, которые заставил пройти тебя и твою мать, а теперь издевается и над моей. Я правда не понимаю, что её держит рядом с ним столько лет. Неужели всё дело в деньгах?       — Нет, твоя мать с ним точно не из-за них. Она его, к сожалению, правда любит. Поэтому прощает ему всё и не замечает ничего, точнее, упорно делает вид.       — Это пиздец, это ёбаный пиздец, Лиён, — не сдерживается Чимин, называя ещё с десяток матов, от чего старший брат заметно морщится. Он не любит, когда кто-то матерится, да ещё и в общественном месте, но понимает чувства младшего, поэтому ничего не говорит. — Да за что этого гондона можно любить? Что хорошего он для неё сделал? Привёз из Кореи в чужую страну, где чужой язык, чужой менталитет — всё чужое. Моя мама до сих пор плохо говорит по-английски, хотя прошло уже сколько? Двадцать лет? Думаешь, если бы она правда была счастлива в этой стране, то не выучила бы язык?       — Так может быть, поэтому и не учила? Потому что ей всегда было достаточно только нашего отца, а с ним она и на корейском может поговорить.       — Не неси херню, Лиён.       — Ладно, нам правда не понять, почему наши матери так сильно привязаны к нему. Да и нет смысла в этом разбираться, мне лично это неинтересно. Но я хочу, чтобы он ответил за всё, что сделал.       — И он ответит. Клянусь, в лепёшку расшибусь, но я достану его. А если ничего не выйдет, то просто прострелю ему башку и сяду в тюрьму.       — Не говори так, Чимин.       — А что такое? Тебе стало вдруг жаль, если этот кусок дерьма сдохнет?       — Нет, мне наплевать, что с ним будет. Но я не хочу, чтобы из-за него пострадал кто-то ещё из моей семьи. Чимин, — мужчина вдруг неожиданно протягивает руку и накрывает своей ладонью сжатый кулак младшего, — я правда люблю тебя, потому что ты мой брат, и я беспокоюсь о тебе. Он заслуживает всего плохого, что может с ним случиться и если он вдруг умрёт, я не стану грустить. Но, прошу тебя, будь осторожен.       — Ничего не могу обещать, — крепче сжимает кулак, чувствуя тепло чужой ладони на своей коже, — но я постараюсь, — и тяжело выдыхает.