Спустя 2,5 месяца
Дружба рождается из малого — так принято говорить, но между Чимином и Чонгуком всё с самого начала было не так, как у всех. С места в карьер, не иначе. Взаимное неприятие друг друга изменяет та самая поездка на море, едва не стоившая Паку жизни, но позволившая ему обрести… друга? Так он себя сам называет, пытаясь игнорировать странное шевеление в груди всякий раз, стоит младшему оказаться рядом, порою слишком близко. Всё потому, что Чонгук весьма тактильный человек, для него важно прикасаться, щипать, обнимать и просто показывать своё присутствие физически. Процесс привыкания не занимает много времени, особенно учитывая совместное проживание в одной комнате. Чон теперь уже нередко позволяет себе заваливаться прямо верхом на лежащего на животе соседа, чем напоминает навязчивого щенка, нагло требующего к себе внимания. Он даже не подозревает, как всякий раз от случайного прикосновения к бедру или груди сердце Чимина исполняет тройной кульбит, после стремительно падает вниз и разлетается в щепки от осознания: Чонгук не может испытывать того же. Всё дело в его грёбаной, по мнению блондина, уверенности в своей гетеро принадлежности. Потому что в голове не укладывалось: где-то в этом уравнении явно были неправильные значения. Как парень, предпочитающий исключительно женское внимание в плане отношений, может не испытывать неловкости от столь интимных прикосновений к другому парню (тем более зная про его ориентацию)? Например, во время совместного просмотра фильма закинуть руку на плечо или класть ладонь на живот, умостившись головой на чужой груди. В такие моменты Чимин готов выть белугой. Настолько приятно, что аж больно. И понимает же: не сможет оттолкнуть, даже если очень сильно захочет. Потому что ему нравится чувствовать запах цитрусового шампуня у себя под носом, когда на середине фильма Чонгук сползает вниз и обвивает его руками и ногами, как маленькая коала. Потому что ему нравится мысленно представлять, как зарывается пальцами в эти самые волосы и несильно оттягивает назад, открывая доступ к шее, к которой тут же припадает губами и оставляет влажный след. Потому что Чимину, чёрт возьми, нравится Чонгук. Прошлые «шалости» во время поездок на мотоцикле становятся пыткой для Пака. От того, как теперь уверенно обнимает его младший, как прижимается сзади всем телом, сносило крышу. Чимину, правда, стоит огромных усилий всякий раз сдерживать себя и пытаться контролировать происходящее в его штанах. Одежда, которую он предпочитает носить, едва ли могла помочь скрыть это. И пару раз казусам было суждено случиться, благо, Чонгук этого не замечал, так как, в отличие от самого Чимина, не особо пялился на ширинку своего друга. По крайней мере, он очень надеялся, что не замечал. Где-то сбоку правого плеча с покерфейсом и одновременно закатывающимися за области орбит глазами наблюдает искренне охреневающий ангел-хранитель за происходящим. Его попытки воззвать к голосу разума при помощи угрызений совести терпят крах всякий раз. Чимин вроде как должен чувствовать некую вину перед Тэхёном за то, что, целуя его, мысленно хочет почувствовать снова губы совсем другого. Но нет, его это абсолютно никак не трогает, даже не ёкает ни разу где-то внутри. Возможно, из-за того, что прекрасно понимает: Тэхён его не любит, как и он его. А может, просто был сраным эгоистом, не заботящимся о чувствах других, точнее сказать, переживает он о чувствах одного конкретного парня, а именно из-за их не взаимности. Чимин пытался отказаться от всего этого, выстраивал у себя в голове, казалось бы, нерушимые стены, но они мгновенно превращались в пыль, стоило ему переступить порог комнаты и встретиться с щенячьими глазами напротив. Невозможно игнорировать возникающие в животе бабочки от ощущения чужого дыхания на своём затылке, когда сидит за своим столом и пытается сконцентрироваться на коде, а в его хрупкое личное пространство несанкционированно снова врываются. — Ты что, только что понюхал мои волосы? — удивлённо спрашивает Пак, почувствовав, как Чонгук склоняется над ним, упираясь одной рукой в спинку стула, а другой в стол. — Прости, — смущённо морщит нос, становясь похожим на кролика, — у меня просто привычка нюхать чужие волосы. — И чем же я пахну? — Ты… табаком и чем-то сладким, — вполне честно, без задней мысли отвечает Чон. — Надеюсь, ты не спутаешь меня снова с кексом и не решишь откусить кусочек, — пытается пошутить, чтобы заставить младшего почувствовать неловкость, но в итоге сам же терпит поражение, стоит ему обернуться и встретиться с его внимательным взглядом. Он готов поклясться, что эти два чёрных ореола и есть его заветная мечта и одновременно проклятие. — Что ты тут делаешь? — пытается перевести тему донсен, указывая пальцем на экран. — Проверяю систему на безопасность и пытаюсь выявить слабые места, которые могут послужить причиной утечки информации, — говорит правду, возвращая внимание к монитору. — Но, кажется, я где-то допускаю ошибку. Потому что не могу войти в систему по её исходному коду. Чонгук наклоняется немного ближе, чтобы лучше разглядеть информацию на чёрном фоне, и этим заставляет сердце Пака снова совершить тройной подъём-переворот. Он на мгновение задерживает дыхание и прикрывает глаза. Только бы не обернуться в этот момент, иначе столь близкого столкновения лицом к лицу его нервы точно не выдержат. Он ведь не железный и не сможет вечно себя сдерживать. Однажды непременно сорвётся. И это, как ему кажется, станет началом конца всего: их дружбы, их связи и будущего, такого неясного и почти невозможного, но всё же существующего, пока есть границы. Чимин не готов потерять Чонгука и то хрупкое, что связывает их. Если для этого понадобится засунуть все свои чувства как можно глубже и продолжить притворяться просто другом, он так и сделает. Время, проведённое вместе, было ничтожно малым, но таким ценным. Ещё никто и никогда не подбирался так близко к его душе, Чон стал первым. Подобно лучу света, осветил самые потаённые и тёмные уголки, согрел своим теплом и заставил ледник растануть. Он стал тем самым недостающим фрагментом, без которого картина под названием Пак Чимин больше не казалась завершённой. — Вот тут, — выдёргивает его из мыслей голос младшего, — ты должен изменить значение. Ты используешь слишком сложный язык, как для тестового задания. Даже будь это настоящая компания, программисты далеко не всегда любят усложнять себе жизнь так, как ты, — улыбается, — вот, смотри. Его руки захватывают блондина в плен, когда опускаются по обе стороны чужого тела и начинают что-то ускоренно печатать, преображая исходный код с триллионом значений в нечто упрощённое. Чимин почти не дышит, пока Чонгук, не глядя на клавиатуру, виртуозно перебирает клавиши, а только завороженно рассматривает его татуировку на правом предплечье. Она выглядит так изящно и в то же время продуманно, пустого пространства практически нет, различные изображения переплетаются с текстом, создавая цельную композицию. Пак не выдерживает, протягивает руку, касаясь подушечками одного из рисунков, и в этот момент звук клавиш стихает. Чон замирает и медленно опускает взгляд туда, где чувствует прикосновение. Такое нежное и почти невесомое, напоминающее скорее ласку, чем простой интерес к татуировке. Так оно и есть. Чимин опьянён этой редкой возможностью, когда он сам может прикоснуться к своему «другу». Наивно надеется, будто это действие останется незамеченным, однако младший внимательно следит за тем, как маленький пухлый указательный палец скользит вдоль линии расположения вен, опускаясь от локтевого сгиба вниз, это было щекотно, из-за чего кожа вмиг покрывается мурашками (из-за щекотки ли?). — Что это значит? — Чимин выворачивает голову, чтобы прочитать надпись на внешней стороне предплечья. — «Лучше быть мёртвым, чем крутым»? — Это из песни Нирваны , — наконец-то отмирает, поворачивает руку, чтобы лучше можно было разглядеть надпись, — но я интерпретирую это как «лучше быть мёртвым, чем жить без страсти». Для меня жизнь — не просто череда монотонных событий и случайностей, это постоянная борьба. Она требует чувств; всё, что я делаю, должно иметь свой смысл, в этом и заключается моя страсть. — Ты невероятный, — звучит с придыханием, почти как любовное признание. — Ты тоже ничего, — пытается отшутиться, почувствовав странное шевеление внутри от этих слов, — мы отвлеклись, — снова поворачивает руку в исходное положение и тянется к клавише «enter», — готово. После нажатия чёрный экран мгновенно исчезает, и появляется обычное окно из системы Windows, содержащее множество папок со странными наименованиями. Чон успевает прочесть лишь малую часть из них, прежде чем Чимин резко нажимает на красный крестик в правом верхнем углу, и вся информация исчезает, возвращаясь к обычному рабочему столу. Не успевает и слова сказать в знак удивления, как сосед подрывается с места, чуть не отталкивая его от себя, и стремительно направляется к выходу, бросая через плечо что-то вроде: — У меня сегодня ещё дела, увидимся вечером. Но вечером Пак не возвращается в комнату. Чонгук ждёт его почти до двух часов ночи, пока сам не отключается уже от накопившейся за день усталости. Утром он просыпается снова в пустом помещении. Берёт в руки смартфон, открывает переписку и видит, что его сообщения до сих пор не прочитаны, хотя контакт был в сети час назад. Волнение подкатывает комом к горлу, и парень решается нажать кнопку вызова. Гудок, один, второй, пятый, голос автоответчика предлагает оставить сообщение, вызов завершён. Набирает ещё раз и опять то же самое. Парень раздражённо отбрасывает телефон на другой конец кровати и встаёт. На автопилоте идёт в душ, возвращается в комнату, одевается и перед выходом проверяет повторно свой телефон. «Контакт был в сети 1 минуту назад». — В молчанку, значит, решил поиграть? Ну хорошо, как скажешь, — фыркает и запихивает злостно телефон в карман джинс. На большой перемене в кафетерии встречает только Джина и Соён. Ни Пака, ни его бойфренда сегодня, по словам друзей, в университете не было. Что ж, прекрасно! «Надеюсь, они затрахали друг друга до смерти и именно поэтому оба не явились на учёбу», — как-то чересчур озлобленно думает про себя младший. Слишком пылко, как для друга, не находите? Чон игнорирует навязчивые мысли о ревности, ибо с какой стати ему ревновать Чимина к Тэхёну? Он в его жизни появился ещё задолго до приезда новенького, да и очевидно: нельзя сравнивать их отношения с тем, что и между двумя соседями по комнате. Они просто друзья, не более того, но всё же Чонгук злится на хёна. Ему не даёт покоя вчерашняя ситуация и увиденное на компьютере. Как-то не особо это походило на тестовое задание. Наименования папок казались уж больно реальными, как будто Пак всерьёз влез в какую-то базу данных, и предчувствие подсказывало, что доступ не был ему любезно предоставлен собственником. Это заставляет переживать ещё сильнее. Во что же вляпался этот чёртов Пак Чимин? Чонгук намерен получить ответы любой ценой, если потребуется, путём манипуляций и, возможно, лёгких пыток. Потому что не только старший, но и его донсен дорожит их дружбой и переживает за человека, успевшего за такой короткий срок стать по-настоящему близким. Возвращаясь вечером в общежитие, Гук не рассчитывает застать соседа. И — о чудеса! — он был там. Пак, как ни в чём не бывало, развалился на своей кровати и залипал в свой любимый сериал, который пересматривал уже второй раз только за то время, которое они жили вместе. Когда дверь открылась, он мгновенно отреагировал и вытащил из ушей портативные наушники, отложив продолжающий воспроизводить видео телефон в сторону. — Привет, — с привычной улыбкой произносит он. Чон проходит молча внутрь и бросает свои вещи на стул. Начинает снимать с себя кожаную куртку-косуху, следом достаёт из карманов тёмных джинс телефон с наушниками и кладёт на стол. Всё это время стоически игнорирует взгляд, впивающийся ему в спину и явно пытающийся прожечь там дыру. И он искренне благодарен, что его обладатель не пытается снова с ним заговорить, потому что терпения остаётся совсем малюсенькая доля. Произнеси хоть слово — и этот ураган снесёт всё на своём пути. В молчании Чонгук покидает комнату, отправляясь в душ, и когда возвращается, его встречают в позе по-турецки со скрещёнными руками на груди и недовольным взглядом. Серьёзно? Чимин правда считает, что это он сейчас тут должен негодовать? Как будто это его игнорировали сутки, а потом явились перед ним, как принц ряженый, делая вид, будто ничего не случилось. — И долго мы будем играть в молчанку? — младший замирает от осуждающего тона хёна с полотенцем в руках, которым досушивает влажные волосы. — Мне казалось, тебе нравятся такие игры, — безразлично бросает ему в ответ и проходит внутрь, направляясь к своей кровати. — Что за хрень ты несёшь? — Чимин резво подрывается с места и преграждает путь. Он снова близко, слишком, чёрт возьми, близко. Но в кое-то веки в первую очередь его сейчас беспокоит не это. — Да ты реально офигел! — взрывается в конечном итоге Гук, стреляя в Пака рассвирепевшим взглядом. — Эй, ты чего быкуешь? В чём дело? Что произошло? — Нет, ну вы посмотрите на него, святая простота, — взмахивает руками и звонко шлёпает себя по бёдрам, — тебе если так приспичило поехать к своему парню потрахаться, мог бы так и сказать, а не игнорировать мои сообщения и звонки. Я переживал, что с тобой что-то случилось, а ты просто развлекался! — Я не был у Тэхёна. И почему это оправдание заставляет Чонгука испытать облегчение? Мимолётное, но всё же облегчение, что его не променяли на какой-то там перепихон. Господи, как же невероятно тупо звучит эта формулировка в голове. Нет, он не ревнует. Какая нахрен ревность? Они просто друзья — снова напоминает себе. — А где ты тогда был? — Я… у меня были дела. — Настолько важные, что ты постоянно был в сети, но не мог мне ответить? — Гук-и, — это ласковое сокращение режет слух от внезапности, и Чонгук буквально шарахается в сторону от протянутой к нему руки. — Я правда не мог ответить. — Ладно, хрен с ним. Тогда расскажи мне, что это было вчера? — Ты про… — не решается продолжить, с опаской глядя в два почерневших омута напротив. Что тот имеет в виду? Наконец-то заметил и понял, что его друг испытывает к нему совсем не дружеские чувства? Неужели это было то самое начало конца? — Про твоё «тестовое задание», — выделяет пальцами последнее словосочетание кавычками в воздухе, развеяв тем самым чужие страхи. — Чимин, я ведь не идиот. Это была настоящая база данных, да? Откуда она у тебя? И зачем? — Да, — честно признаётся, понимая, что отпираться нет смысла, — это база данных одной фармацевтической компании. — На кой она тебе сдалась? — Потому что я хочу найти доказательства и вывести на чистую воду её собственника. — Тебе что, жить скучно? Ты решил в Робин Гуды заделаться? Ты понимаешь, что это опасно? — снова приближается и хватает за предплечья, вынуждая теперь совершенно точно смотреть ему прямо в глаза, без шанса отвести или опустить взгляд. — Тебя могут посадить, если поймают. — Я знаю. И о рисках, и о последствиях. Я готов к этому. — Ты себя вообще слышишь? Ты готов пожертвовать собой из-за какого-то мошенника? — Ты не понимаешь, Чонгук, он не просто мошенник, это самая настоящая мразь, играющая судьбами невинных людей и зарабатывающая на этом свои грязные деньги. — Мало ли в мире мудаков, ты что теперь будешь влезать в базы данных каждого и выворачивать наружу их грязное бельё? — Нет, только одного конкретного. — Да кто он такой? — Мой отец! — выпаливает Чимин, дёргая руками и освобождаясь из крепкой хватки. Гнев сменяется шоком, а затем озадаченностью во взгляде. Младший широко раскрытыми глазами смотрит на хёна, не находя сходу слов, в голове стоит полнейший белый шум. Он знает историю семьи Пака, тот рассказал ему об этом не так давно, словно предчувствовал: друг рано или поздно узнает о том, что увидел вчера на экране его компьютера. Будучи не знакомым лично, Чон искренне ненавидел Ёнгвана за все те мучения, которые заставил пройти Чимина и которые переживала ровно в этот момент его по глупости до безумия влюблённая в абьюзера и тирана мать. Такие люди, как он, не заслуживают проживать свою беззаботную жизнь и оставаться безнаказанными. В этом ребята солидарны друг с другом. Однако, даже зная о презрении сына к отцу, Гук и представить не мог, что Чимин решится на месть. Вполне заслуженную, но опасную. Стоит допустить хотя бы малейшую ошибку, и ценой станет жизнь Пака, а этот подлец останется на свободе. — Чимин, я знаю, как сильно ты ненавидишь его, и не стану отговаривать тебя, просто спрошу: ты уверен в том, во что решил ввязаться? Оно стоит того? — Нет, я совершенно ни в чём не уверен и понимаю, как это рискованно. Но да, оно, определённо, стоит того. — Хорошо, — напряжённо выдыхает и протягивает руки, сгребая в свои медвежьи объятия, — тогда я помогу тебе. Мы вместе отомстим ему. Тёплое «мы» разливается вязкой патокой в груди Чимина, обволакивая сердце в нежный кокон. Он обвивает торс младшего, утыкаясь лицом в его шею и вдыхая свежий аромат после душа. В этих объятиях у него за спиной будто вырастают невидимые крылья, без слов подтверждая: вместе они смогут всё. Чонгук такой уютный и родной сейчас, когда его руки в успокаивающем жесте медленно скользят через ткань футболки по длинной татуировке вдоль всего позвоночника в виде фаз луны, а тепло его тела дарит покой. И как в такого можно было не влюбиться?* * *
— Я один до сих пор охреневаю с того, как эти двое умудрились спеться? — вслух спрашивает Сокджин, развалившись на мягком бортике. — Они же не переваривали друг друга. Я всерьёз переживал за психическое здоровье мелкого, когда узнал, с кем его поселили. Он, Соён и Тэхён наблюдают за тем, как двое друзей дурачатся на батутах. Сперва они соревновались, кто выше подпрыгнет. Очевидным победителем каждый раз выходил Чонгук, и Чимин, раздражённый своими поражениями, решил устроить борьбу прямо посреди трясущегося под ними полотна. Через весь зал доносится звонкий смех младшего, извивающегося под хёном, беспощадно щекочущего его по голым рёбрам под футболкой. Хотелось бы Паку, чтобы его друг так же извивался под ним, но совершенно при других обстоятельствах и обстановке. Друг. Грёбаное слово. Как же блондин ненавидит его в последнее время, с каждой секундой, проведённой рядом, всё сильнее. Чувства ни на мгновение не давали возможности свободно вздохнуть. Невидимыми путами обвили шею и душили, заставляя ощущать приближающийся конец, но не позволяя его достигнуть. Просто держали крепко, обезоруживая всякий раз от взгляда в лучистые глаза. Если это расплата за все разбитые сердца в прошлом, чёрт подери, это слишком жестоко. Потому что Чимин не может даже надеяться на маленькую крупицу возможности получить взаимность. Только задыхаться и молча погибать изнутри, обнимая того, кто никогда не обнимет его в ответ так же… с любовью. «Люди не боятся признаться в чувствах. Они боятся, что это никому не нужно». — Ну всё, я сдаюсь, — Гук молит о пощаде сквозь слёзы от смеха, уставший отбиваться от цепких рук, — ты победил. — Ты в этом уверен? Готов мне проиграть желание? — снова пробегается по чужим бокам, смакуя триумф своей победы. — Да! Да! Только прекрати уже, умоляю. Чимин уже было сжалился и почти поднялся на ноги, как вдруг рядом с ними прыгнул ребёнок и волной, прошедшей по батуту, выбил и без того шаткую почву из-под ног. Пак мгновенно потерял равновесие и упал лицом вперёд, приземлившись прямиком на Чонгука и врезавшись губами в щёку, буквально в паре сантиметров от его губ. Он так и замирает, заключённый в кольцо рук, которые Чон машинально сжимает вокруг талии, крепко прижав к себе. Замешательство длится всего пару секунд, после чего хён быстро поднимает голову и испуганно смотрит на младшего, рисуя в голове уже самые страшные сценарии о его возможной реакции на случившееся. Но Гук, на удивление, только смеётся. — Ты, если хотел меня поцеловать, так бы и сказал. — А ты бы позволил? — осторожно интересуется Пак, подразумевая вовсе не то, о чём говорил другой. — Смотря куда, — хитро улыбается. Их общение-недофлирт было уже чем-то привычным. Сперва Чонгук остро реагировал на подобные колкости со стороны нового соседа, но со временем сам перенял подобную манеру общения. Ему даже начало самому нравиться иногда так подшучивать, вот как сейчас. Жаль только, он понятия не имеет, как эти шутки всякий раз больно проходятся лезвием по сердцу его друга. Каждый грёбаный раз в глазах загорается фитилёк надежды: «Ну вот, неужели он наконец-то понял?; он тоже ко мне что-то чувствует?; я ему нравлюсь?». И каждый грёбаный раз Чонгук разбивает вдребезги мечты наивного парня своим: «я же пошутил». Охренеть, как смешно, Чимин сейчас лопнет просто от смеха. Да тебе, Чон Чонгук, стендапы нужно писать и выступать на прожарке. Где ты каждый раз будешь сжигать своей неосторожностью сердце Пак Чимина. Кажется, все вокруг, кроме Чонгука, замечают происходящее. Видимо, потому что магия сокрытия чувств работает только над самим предметом воздыхания. Понимает всё и Джин, который злится на Пака из-за, по его мнению, скотского отношения к Тэхёну. Ему очень хотелось от души начистить рожу этому ловеласу недоделанному, когда сначала тот слал влюблённые взгляды своему другу, а после разворачивался и целовал своего (всё ещё неведомо по каким нахрен причинам до сих пор) парня. Ревность играла здесь второстепенную роль. Прежде всего, Сокджина одолевала обида. Почему его (хотя уже давно не) Тэхён продолжает терпеть каждодневные эмоциональные измены засранца, не достойного и мизинца на левой ноге? Неужели у Кима совершенно нет чувства собственного достоинства? Он спокойно смотрит на то, как прямо в эту минуту его парень обжимается со своим другом, а их лица находятся непозволительно близко друг к другу. И ничего не делает. Он не выглядит расстроенным, даже наоборот. Тэхён… улыбается? «Да что со всеми этими людьми не так?» — не унимается Джин, продолжая буравить взглядом то Кима, то двух придурков на батуте. Нужно хоть что-то предпринять. — Так, думаю, пора нарушить идиллию этой парочки, — поднимается со своего места, пошатываясь на чересчур мягком бортике, и направляется в сторону Чимина с Чонгуком. — Я с тобой, — вдруг оживает Тэхён. Как будто он внезапно вспоминает о существовании своего парня. Как бы не так. К брошенной в гордом одиночестве Соён возвращается только Пак. Гука, словно маленького ребёнка, невозможно заставить покинуть место игрищ, пока тот сам не свалится с ног от усталости. В особенности у него не было шанса уйти от атаки Сокджина, и теперь они вдвоем устроили импровизированную борьбу, но почему-то в этом больше всех страдает Тэхён, всё время оказывающийся между ними и получающий тумаки, предназначенные друг другу. — Наш пострел везде поспел, — саркастично подмечает Соён, явно адресуя это блондину. — Ты о чём? — Чимин не обращает внимание на тон девушки, в это время наклоняясь к сетке и доставая из сумки бутылку воды. — Харя-то не треснет? — яд из девичьих уст так и хлещет. — У тебя что, месячные? — недоумевает Пак, осушив почти половину бутылки за раз. — Это у тебя, походу, нескончаемая течка, раз ты, как та псина, метаешься туда-сюда: от одной руки ластишься к другой. — Слышишь, мелкая, ты, блять, за словами следи. Не посмотрю, что ты сестра моего парня. — Твоего парня? Ты ещё помнишь о его существовании? Или вспоминаешь только тогда, когда припечёт свой член засунуть в кого-то? Чонгук-то тебе не даёт. — Ах вот оно что, — усмехается, наконец-то понимая причину всего этого словесного поноса, — ревнуешь, что твой несостоявшийся парень так много времени проводит со мной? Ну извини, — пожимает плечами, — это не я его силком притащил в свою комнату и заставил жить со мной. — Да мне насрать, сколько вы проводите времени вместе. Ты ведёшь себя как конченый мудак. Любишь одного, ебёшь другого. И ни с одним из них ты не был честен ни дня, я в этом уверена. — Послушай меня, деточка, — парень грубо хватает брюнетку за плечо и дёргает на себя. На нежной коже точно останутся следы. — Не лезь в мои отношения, — будто говорит о Тэхёне, но в грудной клетке сердце отбивает о стенки рёбер имя Чонгук, — не для твоего куриного мозга эти заботы, — сердито отталкивает, поднимаясь с места, хватает свою сумку и уходит прочь. — Скотина, — шипит Соён, потирая рукой покрасневшую кожу. — А где Чимин? — задаёт вопрос подошедший вместе с ребятами Чонгук. — За ромашкой побежал, — девушка поднимается с места, всё ещё держась рукой за больное место, — будет гадать по лепесткам, кого ему сегодня трахнуть: тебя или Тэхёна. — Соён! — одёргивает её Тэхён, но та лишь отмахивается в ответ и тоже уходит. Джин поджимает губы: ему явно есть что добавить к словам подруги, но сдерживает себя. Не ради Чонгука и уж точно не ради Чимина. Как-то болезненно смотрит вслед сорвавшемуся за сестрой парню и нехотя плетётся следом за ними, оставляя растерянного Чонгука стоять одного, как вкопанного.* * *
Дорога обратно, как и предполагалось, проходит в давящей атмосфере напряжения, которое никто из четверых ребят не спешит разрядить. Тэхён молча барабанит по рулю подушечками пальцев на каждом светофоре. Соён рядом на пассажирском сидении, развернувшись практически всем корпусом к окну, наблюдает за дорогой, мысленно считая все дорожные знаки по пути. Чонгук и Джин на заднем сидении сохраняют между собой максимально возможную дистанцию. Ким сидит с закрытыми глазами, но не спит, а интенсивно о чём-то думает, ещё немного и у него пар из ушей пойдёт от напряжённости мыслительного процесса. Чонгук же не отлипает от экрана своего мобильного, каждую минуту нажимает кнопку блокировки, проверяя оповещения и раздосадовано тихо вздыхая, когда перед ним всякий раз возникает пустой экран. Чимин не отвечает. Снова. Призрачная надежда застать его дома обращается прахом, стоит переступить порог тёмной комнаты. И даже после включения света ничего не меняется. Пака здесь нет, хотя на часах уже близится одиннадцатый час ночи. Тэхён тем временем подъезжает к родительскому дому. Едва тормозит, передняя дверь пассажира молниеносно распахивается и так же резко захлопывается с характерным стуком. Парень только протяжно втягивает воздух через нос и гулко выдыхает, откинувшись головой на подушку сиденья, переводя взгляд на отражение в зеркале над приборной панелью. Джин сидит неподвижно, будто статуя, и тоже смотрит в ответ. — Ты домой? — уставшим голосом спрашивает Тэхён. — Да, но тебе не обязательно меня подвозить прямо под дом. Тут же недалеко, я прогуляюсь. — Можно с тобой? — с надеждой в глазах парень оборачивается назад и смотрит уже прямо, не через зеркало. — Я смогу добраться, не стоит обо мне беспокоиться, — Джин так и продолжает сидеть, вжавшись в кожаную спинку сидения и крепко сжимая ручку двери. — Я и не беспокоюсь. Просто хочу прогуляться с тобой. От этой уверенности на грани с обречённостью у Джина невольно в животе всё стягивается в тугой узел. Он вдруг на мгновение испытывает страх вместо ожидаемой эйфории, ведь они уже очень давно не остаются наедине, и уж тем более не разговаривают дольше одной минуты, которой хватало на приветствие и будничное «как дела?». До дома Сокджина прогулочным шагом идти минут пятнадцать. О чём им говорить целых пятнадцать минут? Так странно осознавать, что некогда двум самым близким людям, которые любили друг друга самой искренней и невероятной любовью, теперь было так сложно найти общие точки соприкосновения. Раньше Джин мог без умолку болтать обо всём на свете, порою чувствуя вину за то, что Тэхён, вероятно, уставал от этого, но всё равно продолжал слушать с неподдельным интересом в глазах, расплываясь в улыбке от причудливых теорий своего возлюбленного. Но сейчас… Джин считает себя недостойным данной привилегии. Она больше не принадлежит ему, как и сам Тэхён. И от этого больно кольнуло в груди. Теперь этим распоряжается мудак Пак Чимин, совершенно не оберегающий обретённое счастье в лице такого чувственного, доброго и нежного парня. Он не заслуживает обладать сокровищем, о ценности которого не имеет ни малейшего представления. Тэхён заслуживает к себе самого лучшего отношения, чтобы с него пылинки сдували, лелеяли и согревали его мёрзнущие в холодную пору пальцы теплом своего дыхания и мягкими прикосновениями губ. Так, как это когда-то делал тот, кто больше не может позволить себе роскоши даже мечтать об этом снова. Тэхён, замечая остолбенение парня позади, сам выходит из машины первым, обходит и открывает заднюю дверь. — Пошли, — достаточно мягко произносит он и берёт Джина за руку, вытягивая наружу. Его пальцы в самом деле холодные, даже несмотря на довольно тёплую температуру в салоне. Первое расстояние до нужного поворота преодолевают в тишине. Идут медленно, трудно сказать, кто именно задаёт такой темп, а кто под него подстраивается, однако никто не предпринимает попытки ускориться, обоюдно оттягивая тот миг, когда придётся попрощаться, ведь их путь будет окончен. Инициативу на себя вновь перенимает Тэхён, оборачиваясь к Сокджину и внимательно разглядывая его задумчивую гримасу. — Ты как? — простой вопрос, таящий в себе нечто большее. Искреннее беспокойство с примесью тоски. — Я? — поднимает удивлённый взгляд и едва не спотыкается о собственную ногу. — Нормально, — честно врёт, не находя другого ответа. — Мне так не кажется. Мы ведь знакомы всю жизнь, и я знаю тебя лучше, чем самого себя, — неосознанно давит на больное, — и сейчас ты выглядишь так, как будто у тебя голова вот-вот взорвётся. О чём ты так напряженно думал всю дорогу и продолжаешь сейчас? Тэхён наблюдал за ним всё то время, что они ехали из торгового центра до дома? В груди снова кольнуло, но на этот раз не так, как прежде. То, что казалось давно умершим, вдруг шевельнулось. — Я просто переживаю. — О чём? — О тебе, — честно признаётся и, не выдерживая этого напряжения, отворачивается, опуская взгляд себе под ноги. — Ты переживаешь из-за меня? — не веря своим ушам, переспрашивает Тэхён и замедляет шаг. Он не ожидал когда-то снова услышать нечто подобное из уст прежде разбившего ему сердце банальным до абсурда: «нам нужно расстаться». От воспоминаний о том дне каждый грёбаный раз всё переворачивается внутри, сжимается и самовоспламеняется, оставляя после себя лишь выжженную пустошь. Настолько болело до сих пор, потому что на самом деле Тэхён не отпустил. Просто не смог. Не уверен, сможет ли вообще когда-то. Того, кого пустил однажды в душу, просто так уже не прогонишь. Там всегда остаётся его пустой стул. А добивало то, что Джин вёл себя чересчур спокойно и даже безразлично, что ли. Словно не было между ними двадцати лет дружбы и тех ничтожно коротких, но таких тёплых и нежных месяцев, полных любви, которую они дарили друг другу с ночи до зари без остатка, отдавая всех себя. Он всегда оставался невозмутимым, даже когда Тэхён раскрыл перед друзьями свои отношения с Чимином, тот и бровью не повёл, только сухо поздравил в своей привычной манере. Было невыносимо чувствовать этот проклятый холод, так внезапно возникший из ниоткуда. В сердце медленно угасала надежда, пока не превратилась в дым, развеянный по ветру со слезами на глазах. Тэхён, правда, ждал, что однажды Джин придёт к нему и захочет всё вернуть, когда поймёт, как облажался со своим решением расстаться. Но шли дни, их сменяли месяцы, отношения с Паком, на удивление, продолжались всё это время, перевалив уже за отметку в полгода. В какой-то момент ожидание превратилось в самую настоящую пытку, извечные терзания доводили до полного морального и физического истощения, терпеть уже не было сил. Доведя себя до состояния, предшествующему полному погружению в депрессию, Тэхён наконец-то перестал ждать. Но все его титанические усилия и труды были разнесены в пух и прах, посланы к чёрту, а то и куда подальше, стоит ему заметить всего на мимолетное мгновение тот самый родной взгляд, так долго скрывавшийся на глубине чёрных зрачков напротив. До сегодняшнего дня. — Ты счастлив? — Джин задаёт ещё более неожиданный вопрос и теперь уже сам останавливается. — Ты про… — неуверенно начинает Тэхён и запинается, боясь спугнуть долгожданный миг упоминанием своего, блять, парня. — Да, я про Чимина. Я знаю, что не имею никакого морального права лезть в твою личную жизнь, но блять, — ругается себе под нос, суя руки в карманы куртки, чтобы не показывать свои сжатые до побелевших костяшек кулаки. Его почти трясёт, то ли от волнения, то ли от нарастающей злости из-за воспоминаний о сегодняшней ситуации. — Я выгляжу сейчас, наверное, как полный мудак, потому что влезаю в твои отношения, но ты правда ничего не замечаешь, Тэхён? — Я не понимаю, о чём ты, — всё он прекрасно понимает, вот только не ему судить Чимина, когда сам поступает с ним точно так же и намного дольше. — Да он же просто использует тебя! — Как и я его. — Ч-что? — Джин от внезапности ответа останавливается и замирает на месте. — Ты всё правильно услышал, — успев сделать на один шаг больше, оборачивается и ловит чужой взгляд, подходит ближе, чтобы посмотреть прямо в глаза и увидеть в них то, чего ждал все эти месяцы. — Я не люблю его, Джин, и знаю, что он тоже не любит меня. — Тогда зачем всё это? Какой смысл в отношениях, где нет любви? — У меня уже были отношения, где я любил и где любили меня, как мне казалось. И что? К чему это привело? — пожимает плечами, пока сердце Сокджина совершает смертельное сальто и разбивается вдребезги от падения. — Я не хочу больше любить. Это больно. Поэтому, отвечая на твой изначальный вопрос, тебе не о чем переживать. Я в порядке, — впервые в жизни нагло лжёт, глядя прямо в глаза тому, кому прежде никогда не смел, пока свои собственные набирают влагу, готовясь выдать лжеца. — Любовь исключительна, и далеко не всем дано прожить счастливую жизнь с тем, кого любишь, — чувствует себя самым паршивым мерзавцем, говоря это, и ненавидит. — Ты, как всегда, чертовски прав, — поджимает губы и отворачивается, когда чувствует, как по щеке предательски начинает стекать слеза, — пойдём, — делает шаг первым и утирает щеку плечом, — осталось недалеко. До самого дома никто больше не пророняет ни слова. Как-то неловко попрощавшись у высоких кованых ворот и пожелав спокойной ночи, Тэхён первым спешит уйти, хотя совершенно не хочет, но понимает: стоит ему задержаться ещё хотя бы на мгновение, и не сдержится. Сорвётся с места и вмиг окажется рядом, сжимая в своих объятиях и умоляя не оставлять одного. Не только в данную минуту, а всю оставшуюся жизнь. Как в тот раз… Вернувшись пешком к машине и сев в неё, Тэхён наконец-то позволяет эмоциям взять над ним верх. Крепко ухватившись ладонями за руль, упирается в него лбом и начинает рыдать навзрыд, сотрясаясь всем телом от каждого всхлипа. В голове крутится один и тот же вопрос: почему? Ну почему именно он? Почему Сокджин не мог просто любить так же, как любил его Тэхён? Почему отталкивал постоянно тянущегося к нему, как цветок к солнцу, безнадёжно влюбленного мальчишку? И почему во всём этом себя чувствовал виноватым именно Тэхён? Как будто по неосторожности совершил роковую ошибку, разрушившую всё. — Что я сделал? Неужели я чем-то обидел тебя? Почему ты бросаешь меня? — Тэхён отчаянно хватается за Джина, прижимая к себе, но не чувствует объятия в ответ, от чего ещё сильнее жмётся. Хочет впечатать возлюбленного в собственное тело, чтобы он не ушёл. — Тэхён, отпусти меня, — сипит прямо над ухом, хотя совершенно не хочет этого. Но ему необходимо это сделать. Отпустить не просто физически, а во всех смыслах. — Нет! — парень сильнее замыкает руки вокруг чужой шеи, утыкаясь носом в собственное плечо. — Я ни за что не отпущу тебя, никогда, слышишь? Прости меня, прости, чтобы я не сделал, только не бросай меня. Я так тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, — сокрушается Сокджин, вдыхая родной запах. Он на грани сдаться, протянуть руки и обвить любимую тонкую талию, в последний момент через силу одёргивает самого себя. Решение уже принято, и нужно поставить эту проклятую точку, тем самым навсегда разбив два сердца. — Но иногда одной любви недостаточно, чтобы быть вместе. Пожалуйста, перестань плакать, — силком наконец-то отстраняет от себя Тэхёна и, поддавшись слабости, тянется к его лицу, подушечкой большого пальца вытирает слезу на щеке, задевая уголок губ, — я не стою твоих слёз. Джин даже не представлял, как сильно заблуждался. Он стоил для Тэхёна целого мира, который тот был готов подарить ему, если бы любимый отказался от своих идиотских убеждений и остался с ним. Но Джин и правда ушёл. И всё, что оставалось Тэхёну, — стоять и смотреть на пепелище мира, их маленького мира, в которое однажды вошло разрушение и уничтожило целую вселенную для двоих всё ещё любящих до безумия, но вынужденных расстаться по каким-то неведомым причинам людей. «В начале у всех горят глаза, а потом горит что-то внутри от воспоминаний…» — Как же я ненавижу тебя, Джин-и, — сглатывая накопившуюся слюну, сквозь поток слёз рвано шепчет, — за то, что так сильно люблю.