«Когда-то люди думали, что когда кто-то умирает, его душу в страну мертвых уносит ворон. Но иногда… лишь иногда… Ворон приносит эту душу обратно, чтобы восстановить порядок вещей.»
Но сперва нужно было найти выход из лабиринта лесных пород. Прижимая ладонь к саднящему месту в области рёбер, парень медленно поплёлся куда глаза глядят, полагаясь исключительно на интуицию. Которая не подвела. Когда уже совсем стемнело, он наконец-то набрёл на протоптанную тропинку, ведущую к уже более цивилизованной, подходящей для пеших прогулок благодаря установленным фонарям и редким лавочкам. Возле одной из них расположился старый таксофон. При других обстоятельствах, Чимин может быть нашёл бы время удивиться такому старью, да ещё и где? В лесу? Но сейчас он только мог быть благодарен судьбе за этот шанс. Пошарив в карманах джинс, нащупал последние несколько металлических центов и закинул в щель для приёма мелочи. В трубке раздалось характерное гудение, свидетельствующее об исправности допотопного аппарата. Пак некоторое время стоял, уставившись на круглый циферблат, размышляя кому же позвонить. По-хорошему, ему бы в скорую или 911, ну или как минимум брату, который примчится в мгновение ока даже с другого конца планеты ради своего младшего. Но вот дрожащие пальцы тянутся к металлическим прорезям и начинают крутить, по очереди набирая цифру одну за другой. — Привет. Это я, Чимин, — сильнее прижимает трубку к уху, когда слышит долгожданное «алло». — Мне нужна помощь.***
— У него гематомы по всему телу, что неудивительно после падения с такой высоты. И на снимке видны переломы третьего и четвертого рёбер, а ещё многочисленные трещины, — всё это врач объясняет почему-то не пациенту, а мужчине, который привёз его. — Ему стоит обратиться в нормальную больницу. — Мне нельзя светиться, — отвечает Чимин, натягивая на себя обратно испачканный в грязи свитер. — Почему? — Не твоего ума дела, — огрызается вместо Пака другой. — Лучше дай ему какие-то обезболивающие, и мы погнали. — Чувак, я ветеринар, а не хирург. У меня есть только собачьи и кошачьи седативные. А твоему другу нужны нормальные, человеческие препараты. Потому что с такими травмами я не знаю, как он вообще до сих пор не сдох от боли. — Рецепт на которые ты выписать не можешь, — догадывается вслух блондин. — К сожалению. Парень, тебе реально нужно в больницу. То, что сломанное ребро не задело лёгкое — чудо, но учитывая, сколько времени ты пролежал на холоде, у тебя могут возникнуть осложнения из-за переохлаждения. Всё это, если не провести должное лечение, может… — Филип, ты вот вроде умный, а выглядишь иногда таким тупым, — прерывает его мужчина. — Он же тебе сказал английским языком, что ему нельзя в больницу. — Псих, полегче, — Чимин слазит с кушетки, сцепив зубы, чтобы не застонать от болезненных ощущений, возникающих от любого движения. — Спасибо за помощь, Филип. Надеюсь, мой визит останется конфиденциальным. — Пак, ты меня знаешь. Своих не бросаю и не сдаю. Так что можешь не переживать. И ещё, — ветеринар уходит и через пол минуты возвращается с блокнотом и ручкой, — вот это можно купить без рецепта, — корявым почерком царапает на листке названия лекарств, — принимай строго по инструкции, не переусердствуй. У этих таблеток лютые побочки в случае передозировки. А это, — вырывает листок из блокнота и отдаёт Чимину, — для профилактики бронхита. У тебя слышны шумы в лёгких, мне это не нравится. — Спасибо ещё раз, — благодарно кивает и кладёт список, согнутый вчетверо, в задний карман штанов. — Да не за что. Выздоравливай, Белоснежка, — улыбается подбадривающе Филип. — И ты туда же, — Чимин не удерживается, чтобы не закатить глаза.***
После ночного визита в ветеринарную клинику, Псих отвёз их на старый склад за городом. С последнего раза, когда Чимин был здесь, за несколько лет помещение преобразилось из серых стен с торчащими металлическими прутьями, в подобие жилого пространства. Псих всегда любил уединение и терпеть не мог людные места. Для него жизнь в многоквартирном доме, да и в принципе с соседями, выглядела кошмаром. Уж лучше в старом заброшенном складе, где раньше несло жутко конским навозом из-за расположенных неподалёку ферм. Автомобиль тормозит у ограждения с колючей проволокой и мужчина с ирэдзуми выходит первым, чтобы отворить врата. Тёмно-зелёный внедорожник въезжает на территорию и скрывается под самодельным навесом. — А у тебя тут миленько, — иронично выдаёт Пак, когда они заходят внутрь. Сложно слепить из говна пулю. Так и наличие пары мебели и холодильника не смогли превратить склад в полноценный домашний очаг. — Не рассчитывай, что я предложу тебе чувствовать себя как дома, пока ты мне расскажешь какого хера происходит, — фыркает Псих и идёт к холодильнику, чтобы достать оттуда банку пива. — Так и быть, опустим момент моего ахуя от того, что ты помнишь наизусть мой номер и перейдём к той части, где ты оказался ночью, мать твою за ногу, в лесу в таком состоянии, что на тебе живого места нет. Так ещё и отказался ехать в больницу, говоришь нельзя светиться, — открывает и делает внушительный глоток. — Во что ты встрял? — Отец подослал своих псов, и они инсценировали аварию. — Ты всё никак не оставишь старика в покое? — Он должен ответить за всё. — Братан, ты сейчас стоишь передо мной только потому, что я сдуру взял трубку, когда был за рулём. А ты меня знаешь, я на незнакомые номера никогда не отвечаю. Что, если бы я так поступил и в этот раз? Где бы ты сейчас был? Там и двинул бы кони, в этом блядском лесу. Может хватит строить из себя народного мстителя и просто радуйся, что остался жив? Твой брат разве не говорил тебе бросить попытки достать отца? — Ты общался с Лиёном? — изумлённо спрашивает Чимин. — Когда? — Пару месяцев назад. Когда он нашёл Сильвию. — Так ты и об этом знаешь? — Да. — И что же? Ты по-прежнему считаешь, что Ёнгвану это может вот так просто сойти с рук? Лиён был когда-то твоим лучшим другом, почти братом, — приближается к мужчине и сосредоточенно смотрит прямо в глаза. — Сколько себя помню в детстве, вы всегда были вместе и клялись быть друг за друга горой. А сейчас говоришь, что я должен оставить в покое того, кто причинил столько боли твоему некогда близкому человеку. Что изменилось, Псих? Куда испарились все твои клятвы? — И как это мы перескочили с тебя на меня? — ставит банку пива и достаёт из кармана пачку сигарет. Жесты выглядят рваными, явно выдающие тот факт, что Чимину удалось зацепить за живое. — Может, это лучше ты расскажешь, что натворил, раз батя решил прибегнуть к таким кардинальным мерам? — прикуривает сигарету и выдыхает густое облако. — Понятия не имею, — говорит полуправду, ведь домыслы присутствуют, но высказываться о них не решается. — Слушай, мелкий, человека за просто так не пытаются убить. А потом этот человек не просит помочь ему скрыться на время. Или ты мне выдаёшь всё на чистую, или я звоню твоему брату и сдаю тебя с потрохами, пусть у него будет беременная голова из-за твоих выходок, а не у меня. — Ладно-ладно, — без особого энтузиазма соглашается блондин и вздыхает, — у меня есть на него кое-что. И, возможно, Ёнгван как-то узнал об этом, — кашляет, — поэтому решил попытаться меня заткнуть подобным образом. Думал, что я испугаюсь и не стану ничего предпринимать. — А ты, судя по всему, станешь, — изрекает очевидное вместе с выпущенным дымом. — И рассчитываешь, что я помогу тебе в этом. — Я отработаю, — снова давится кашлем, — в долгу не останусь. — И как же? Я натурой не принимаю, а денег у тебя нет. Мы с тобой хоть и друзья, но я не благодетель. — Что насчёт гонки? — Ты же говорил, что завязал. — Но другого выхода у меня нет. — Я всё ещё не понимаю почему ты позвонил мне, а не брату. — Потому что Лиён не должен ничего знать. Мы оба понимаем, что он будет против, поэтому я обратился к тебе. Ты не станешь мне мешать, и с тобой гораздо проще выстроить товарно-денежные отношения. — Значит гонка? — Псих удовлетворительно тянет губы в кривой усмешке. — Да. Как только рёбра заживут, я в деле. Но сперва помоги мне. — Что от меня требуется? — Мне нужно залечь на дно на некоторое время. Кто бы не искал меня, ты ничего не знаешь. Не говори ничего Лиёну или Чонгуку, если они каким-то образом выйдут на тебя. Особенно Чонгуку. — Твой очередной парень? — Он не очередной, он единственный. — Надолго ли? — Надеюсь, что на всю жизнь. Но тебя это не касается. Просто выполни мои условия, а я, когда придёт время, исполню свою часть. Я ведь знаю, что ты перестал проводить гонки из-за меня. Потому что с моим уходом ты потерял деньги. Я готов восполнить всё с лихвой. Идёт? — Жопой чую — ничем хорошим это не закончится. Но ты прав, останавливать не буду, — бросает окурок в раковину и сплёвывает скопившуюся слюну. — Идёт. Псих для друзей, он же Джон Майкл по паспорту, создавал первое впечатление отбитого наглухо головореза, чем оправдывал свой псевдоним. Высокий, бритоголовый, покрытый от пят до макушки японскими татуировками, даже на лице присутствуют маленькие иероглифы. Кажется, обозначающие: «ничто не вечно, все мы смертны». Странную одержимость восточной культурой мужчина объясняет просто: «Там наверху что-то напутали и по ошибке засунули меня в это тело, я должен был родиться в Японии каким-нибудь Ито Минато». «И стать якудза» — всегда подшучивал над другом Лиён, припоминая тот самый единственный привод в полицию из-за травки. Больше Псих не попадался так глупо копам. Несмотря на грозный внешний вид, Джон внутри человек достаточно добрый и преданный, не любящий оставаться кому-то должным. А своему бывшему лучшему другу он задолжал прилично. Эквивалент составляли не деньги, а время. Годы, обратившиеся пропастью между братьями не по крови. Лиён никогда не прогонял Джона, тот принял решение уйти сам, когда понял, что его присутствие в жизни Чхве становится похожим на препятствие — барьер между светлым будущим и пропащим настоящим рядом с Майклом, уже давно свернувшим с дорожки праведности. Выдающийся парень заслуживал бóльшего, чем постоянно объезжать город в поисках и вытаскивать из передряг через свои связи. Псих осознавал это. И однажды просто не позволил себя спасти. Его тогда изрядно поколотили, оставив на память шрам над левым ухом, который сейчас перекрывал, уже выцветший за годы, ус дракона. Затем восемь месяцев тюрьмы и выход на свободу по условно досрочному освобождению. Переломный момент, когда жизнь разделилась на злополучные «до» и «после», а дружба, длинною в десятки лет, канула в лету. Джон исчез с радаров, оборвал все ниточки, что могли привести к нему. Новый номер телефона, новое место жительства и новые «друзья». Он предпочёл остаться всего лишь тёмным пятном в прошлом Лиёна. Как бы не рвалось на части сердце, искренне считал, что поступил правильно. Только Лиён не был согласен с этим. Но смирился с решением лучшего друга спустя месяцы безрезультатных попыток отыскать или хоть как-то связаться. Несмотря на обиду, засевшую глубоко в душе, стоило случайности столкнуть их лицом к лицу, не смог сдержать искренних эмоций. Они проговорили много часов, за почти девять лет жизнь обоих круто изменилась. Лиён стал успешным бизнесменом, а Джон, поджав губы, не смог признаться, что погряз по уши в том самом дерьме, из которого Чхве так старался вытащить, каждый грёбаный раз. Ещё и втянул во всё это его младшего. Чимин так и не рассказал брату, как очутился в реанимации. Точнее из-за кого. Псих свою признательность вслух не озвучил. И, кажется, где-то очень глубоко сожалел об этом. Гордость (или гордыня) не позволяла сказать прямо. Но действия оказались куда более многословными. Иначе бы сейчас мужчина не обхаживал, как нянька, больного Чимина. А Паку, честно говоря, день ото дня становилось только хуже. Предостережения Филипа оправдались — просто кашель перерос в перманентную горячку, лёгкие жгло даже от банального глотка воздуха, но парень упорно отказывался обращаться к врачам. — Я задолбался, — гундит в трубку Псих, — этот пиздюк уже на мертвеца похож, а упирается, как баран. Если он помрёт, и его брат узнает, что я всё это время молчал, он меня следом за ним на тот свет отправит. — Всё зашло слишком далеко. Ты должен заставить его. Или за шкирку лично оттопырь в больницу. — Он меня проклянёт. — Зато будет жив, чтобы сделать это. — Если останется жив. — В смысле? — Чимина пытались убить, — шепотом проговаривает Псих, обернувшись и посмотрев на спящего парня, — и те, кто это был, вполне могут попытаться довести начатое до конца. Мелкий не просто так позвонил мне. Я обещал помочь. Но сейчас в растерянности. Ему херово, брат, очень херово. И кроме тебя мне больше не к кому обратиться. — Я же ветер… — Да знаю я, блять, что ты котам яйца отрезаешь, а не людей лечишь. Но у тебя, в отличие от меня, есть хотя бы какое-то медицинское образование, я же до сих пор путаю с какой стороны печень. Хватит душнить, лучше придумай что-нибудь. — Ты меня под монастырь когда-нибудь точно подведёшь, — следом слышится протяжный вздох. — Ладно. Есть у меня один товарищ, работает на скорой. Попробую через него раздобыть нужные лекарства. — Спасибо. — Ой, засунь своё «спасибо» сам знаешь куда. Я это делаю потому, что должен тебе. Если б знал, что ты меня будешь каждый раз эксплуатировать, как карманного докторишку, лучше бы взял кредит на пятьдесят лет и отдал деньгами. — Это последний раз. Поставь мальца на ноги и считай мы в расчёте. — Вот это благородство, умереть не встать. Ты там часом сам не с температурой? — Будешь много пиздеть, я передумаю. — Окей-окей, понял. — У тебя час времени, — и звонок отключился. — Пить, — раздался еле слышный хрип со стороны дивана. Псих сунул телефон в карман и направился к больному. На столе стоял термос с тёплым чаем, наполнив чашку, помог Паку приподнять голову и немного отпить. — Я звонил Филу, он скоро приедет. — Х-хорошо, — еле шевелит потрескавшимися губами, не открывая глаз. — Ещё хочешь пить? В ответ Чимин только отрицательно мычит, силы на полноценную речь иссякли на предыдущих двух словах. Из-за стабильно высокой температуры было тяжело даже думать, не то, чтобы говорить. По ощущениям мозг варился в кипятке двадцать четыре на семь, которым регулярно обдавало всё тело. Пак чаще бредил, чем приходил в трезвое сознание. В перманентной агонии только одно единственное помогало сохранять зыбкую связь с реальностью. Чонгук. Он не покидал ни на мгновение. Хотя блондин не понимал, что всё это время рядом с ним находился плод больного воображения, вместо любимого. Каждой клеточкой цеплялся за иллюзию, только бы она не исчезала. Потому что иначе он не сможет, не выкарабкается, если не будет чувствовать хотя бы фантомное присутствие человека, без которого эта жизнь ему даром не нужна. Знал бы Чимин, как сейчас страдала его любовь, погибая каждый чёртов день от тоски. Разбитое сердце продолжало биться только благодаря крохотной надежде, что судьба поведёт себя благосклонно и позволит влюблённым воссоединиться. Вот только Чонгук не подозревал, что у судьбы было имя и вполне осязаемая личность, которая намеренно причиняла боль и ему, и себе. Потому что её глаза застлала пелена жажды мести.«Когда сердце человека полно злобы, а разум очернён дурными мыслями, порою даже самая сильная любовь может проиграть в битве за верховенство права принимать решения.»
Этот путь Чимин должен пройти в одиночку. И если для того, чтобы уберечь любимого, ему потребовалось исчезнуть из его жизни, то так он и сделал. Когда болезнь отступила и жизненные силы вернулись, Пак крепко сжал своё нутро в тиски, запретив поддаваться искушению. Не счесть, сколько раз порывался написать или позвонить. Как сводило с ума желание услышать родной голос. Чимин думал, что наказывает таким способом только себя, но Чонгук страдал не меньше. И за это корил себя ещё сильнее, однако не был в состоянии отречься от задуманного. Ёнгван пересёк последнюю черту, когда осмелился поднять руку на Мису. А нападение и угрозы в сторону Чона только укоренили уверенность — это билет в один конец. Оставалось лишь понять для кого: Чимина или его отца.***
День икс настал двадцать второго января в 22:00. Довольно символично. Тогда на почту главного управления полиции поступило анонимное письмо, такое же получили на свои электронные ящики и самые известные СМИ в городе. Во вложенных файлах находились копии доказательств бесчисленных махинаций с документами, поддельные сертификаты на составляющие препаратов и чёрная бухгалтерия «Чхве-фармацетик» — всё, что Чимину удалось выудить из скопированной информации с домашнего компьютера Ёнгвана. Даже если полиция попытается замять дело, журналисты поднимут нехилую шумиху и самолично устроят суд вшивому бизнесмену. Он, кстати говоря, тоже получил посылку, но доставили её рано утром прямо в главный офис. — Мистер Чхве, позвольте мне, — Чарльз отодвинул коробку в сторону и стал осторожно осматривать со всех сторон. — Не бомбу же мне прислали, — Ёнгван фыркнул, откинувшись на спинку кресла. — Для бомбы она слишком лёгкая. — Ну так открывай, чего стоишь яйца мнёшь. — Но там может быть кислота или любое другое вещество, например газ, вдохнув который вы умрёте ровно через три секунды. — Газ в картонной коробке? Совсем уже ебанулся, — Чхве-старший придвинулся обратно к столу и схватил коробку. — Не родился ещё тот, кто рискнёт мне отраву прислать. Отраву может и нет, а вот эффектное послание — да. Стоило мужчине поднять крышку, как сработал встроенный внутренний механизм, и ему в лицо брызнуло что-то красное. — Твою мать! Кислота! Кислота! — заверещал, как резаная свинья, и стал вытирать рукавом пиджака. Чарльз молниеносно среагировал и нажал кнопку на стационарном телефоне, чтобы вызвать секретаршу, но так и застыл, уставившись на посылку. На дне виднелась надпись, распечатанная на обычном принтере и заламинированная в пластик. «Тебе стоило перерезать мне горло, а не тормоза. Тебе ведь не привыкать. Но ты ошибся, когда решил, что меня удастся запугать. Запомни этот день. День, когда я лишу тебя всего и отправлю гнить за решётку, где и место такому ничтожеству.» — Что ты стоишь, как истукан? Вызывай скорую! — Успокойтесь, это не кислота. Санду достаёт из коробки «послание», и в этот момент дверь с грохотом ударяется о стену от резкого толчка. На пороге появляется напуганная до смерти работница и чуть ли не теряет сознание, когда видит своего босса в «крови». — Мистер Чхве, новости, — приходит в себя женщина, — включите срочно новости, — и сама бросается к журнальному столику, схватив пульт, нажимает на питание и быстро листает каналы до нужного. — …«Чхве-фармацетик», известная компания, поставляющая медикаменты не только на территории штата, но и за его пределами. Сегодня мы расскажем вам правду, чем же на самом деле является эта компания и сколько жизней загубила жадность её основателя, — вещает телеведущая утренних новостей. — Чхве Ёнгван, известный бизнесмен и меценат, — на экране появляется фото, — оказался обыкновенным мошенником, более того, он без угрызения совести наживался на продаже препаратов для лечения больных раком, которые оказались обыкновенными пустышками. Перед вами доказательства подделки лабораторных исследований… — Выключи! — гаркнул Ёнгван. — Я сказал, блять, выключи! — схватил со стола бронзовую статуэтку коня и швырнул прямо в телевизор, который тут же заискрился и следом пошёл легкий дымок. — Как? Как это могло произойти? Кто это сделал? — Думаю, я знаю ответ, — Чарльз повернул лист текстом к Чхве, — это был Чимин. Ёнгван охренел и лишился дара речи. Он с минуту сидел неподвижно, уткнувшись взглядом в чёрные буквы на белом фоне, и кровь в жилах постепенно начинала бурлить всё сильнее. В следующий миг мужчина сорвался с места и с размаху въехал кулаком по лицу начальнику службы безопасности. — Я велел тебе разобраться с ним и заставить заткнуться, — хватает за грудки и дёргает на себя, — ты, сука, понимаешь, как проебался? Думаешь я один пойду ко дну? Я всех за собой потащу! И тебя в том числе. — Мне что убить его надо было? — Если это означало бы, что этот малолетний ублюдок больше ничего не вытворит, то да! — Я могу всё исправить. — Бесполезное существо, — ударяет ладонью по лицу, — что ты исправишь? Изобретёшь машину времени и отправишься в прошлое? Придурок, — отпихивает от себя и разворачивается к секретарше, которая всё это время стояла и наблюдала за происходящим, разинув рот. — А ты чего тут хлебалом щёлкаешь? Вали отсюда, — сотрудница молниеносно улетучивается из кабинета от греха подальше. — Никому ничего нельзя доверить, — прикрывает ладонью глаза, а второй упирается в бок. В голове полный кавардак, не получается сосредоточиться ни на чём, а изо рта так и продолжают сыпаться трёхэтажные отборные маты. Пока Ёнгвана вдруг не осеняет. — В тюрьме он мне пожелал гнить значит. Сгниём вместе, сыночек, — бормочет себе под нос, слушая гудки в динамике. — Мистер Чхве? — отвечает после четвёртого голос по ту сторону. — Я уже видел новости, если вы звоните по этому поводу. — Не совсем. Мне нужна твоя услуга. — При всём уважении, мистер Чхве, но это дело уже взято под контроль наверху и мои руки связаны. — Да заткнись ты и послушай сначала. Тебе сегодня же вечером курьер доставит оплату по двойному тарифу. Ты должен по-быстрому склепать дело, чтобы тянуло на херову тучу лет, при чём так ювелирно, чтобы ни одна собака не подкопалась. — И кого я должен арестовать? — Пак Чимина.