Пришедшие вместо

      Генерал задержался. Вергилий мог бы удивиться тому, что Хорхе занялся тем, что не входило в план викария. Но это было бы притворством. Он знал, что Хорхе недостаточно смел, чтобы в отсутствии хозяина довести его дело до конца. Подвинется, подожмёт хвост. Если сделает это достаточно быстро, то, может быть, выживет.       Ждать его пришлось в новом штабе — этой гнилой колыбели рукотворного божества, от которой следовало бы держаться подальше. Внутренние помещения здесь тёмные, красные, подчёркнуто-состаренные. Ничем не отличались от замка Фортуны и прошлого городского штаба. Но отравленный воздух гудел и дрожал, распространял конвульсивные вибрации. Закроешь глаза — и услышишь крик мириад сдавленных, срощенных вместе демонических душ.       Спаситель, созданный из искорёженных тел и стремлений тех, от кого он должен защищать.       Могло бы быть иронично. Но это старая шутка. Ей две тысячи лет: первый Спаситель был таким же.       Ждать пришлось в зале для собраний. Это место Вергилию тоже не нравилось: круглый стол посреди высокого барабана, открытого со всех сторон. За стенами зудели ранами на теле пространства бреши, проделанные людской рукой в демонический мир. Создания, вырвавшиеся оттуда и на краткий миг «подчинённые», сновали не тенями по стенам — как положено демонам, — а высокими, тщащимися сыграть благородство белыми доспехами. Их шаги грохали по полу. Щиты блестели в дрожащем пламени свечей.       Заключённые внутри них души давно обезумели: забыли себя, свои прежние формы и желания. Но порой внутри этой пустоты возникали вспышки, внезапные озарения. Тогда эти «рыцари» поворачивали тупомордые забрала прямо на него. Будь у них глаза — они бы смотрели. Будь у них голоса — они бы возопили. Но у них не было ничего. Поэтому они только чуяли кровь Спарды, как отблеск далёкой грозы, и не способны ни на что: ни вперёд, ни назад… но сколько продлится их оцепенение? На сколько хватит оков? Этого не знал никто.       Этот путь с самого начала вёл к катастрофе.       Надо было убраться отсюда, когда Неро стал договороспособен. Пока не стало поздно.       Двери хлопнули. Хорхе ввалился внутрь — измятый, лучащийся лживой уверенностью. Вергилий, до того сидевший, встал из-за стола. Генерал, напротив, сел и откинулся на спинку так, что две передние ножки оторвались от пола.       — Чтоб я тебя ещё раз послушал… — Хорхе скрестил руки на груди и глянул на Вергилия с вызовом. — Ну, эвакуировали мы гражданских! Хотя очень сомневаюсь, что твой братец бы их тронул… он, знаешь ли, ведёт себя гораздо приличнее, чем ты. Или наша разведка безбожно врёт.       — Я бы не стал доверять чужим суждениям о том, кого не знаю лично, — сказал Вергилий очевидное.       Но люди об этом забывают. Умышленно или нет: сложно сказать. Люди похожи на стаю муравьёв, каждый из которых видит крохотный угол своего логова и вынужден полагаться на чужие сведения тогда, когда приходится судить о других углах. С таким, как Данте, этот подход неприменим.       Сейчас это хорошо. Приходилось напоминать себе, что сегодня — и только сегодня — они на одной стороне.       — Ты слова «доверие» вообще не знаешь, — Хорхе усмехнулся, обнажив белые, как соль, зубы. — Знаешь, сходил бы ты за Данте. Он нам живым нужен. С такой… деликатной работой Кредо точно не справится.       — Он вам не нужен, — отрезал Вергилий.       Ещё вчера он не мог представить, что когда-нибудь будет укрывать близнеца-ренегата. Но сейчас, как ни прискорбно это признавать, у Вергилия нет выбора. Единственный способ справиться со Спасителем — не допустить его активации. Из-за этого пришлось действовать через Орден, а не просто изрубить проклятую статую на куски, как давно следовало поступить и с ним, и со Вратами…       — Ты не идиот, — Вергилий сжал рукоять Ямато. — Ты должен понимать, что эта тварь создана с расчётом на одного Санктуса. Санктус мёртв, ваш идол бесполезен. Всё, что вы можете сделать — это обесточить Врата, оцепить очаги и замять дело до того, как весь город сложит два и два.       — …тебе правда ничего не сказали?       Глаза Хорхе смеялись. В них разыгрался тот омерзительный вид гордыни, который демонстрируют только бессильные: гордыня превосходства в знаниях. Иллюзия победы.       — Чего я удивляюсь… Санктус никогда не посвящал дворовых собак в свои планы, — генерал улыбался: эта улыбка станет последней в его жизни. — Викарий живее всех живых. То, что твой брат любезно его пристрелил, только ускорило процесс. Новый мир вот-вот наступит. Его святейшество приведёт нас туда, как пастырь овец!       Вергилий замер. Нет, это невозможно: он столько раз находился рядом с викарием, но никогда не чувствовал в нём хоть призвука чего-то опасного. Разве может это старческое тело хранить силу демона?.. Впрочем, это единственное объяснение, почему Санктус дожил до своих лет. Люди столько не живут — и уж точно не остаются такими сохранными, как был викарий до пули в голову.       Воистину, собственное сияние слепит.       Пустотелый доспех снова совершил круг по залу. Он приближался к Вергилию несмело, но алчно — как мотылёк, делающий выбор между жизнью в сырой ночи и кратким единением со светом, летит на огонь.       — Знаешь, твой брат появился чертовски вовремя, — продолжил Хорхе. — Считай это последним подарком за службу. Если ты так напуган веком людей, то можешь схватить своего ублюдка и сбе!..       Это заняло всего секунду: вырвать копьё из безвольной руки «рыцаря» и одним слитным, от плеча до запястья, движением метнуть его в шею Хорхе. Он повалился спину вместе со стулом и захрипел. Из-за раздавшегося грохота, всколыхнувшего дрожащее марево воздуха, всё внутри штаба забилось и задвигалось. Патруль из людей, дежурящий за дверью, всколыхнулся. В тот момент, когда они вышибли дверь, Вергилий обнажил Ямато — и одним ударом рассёк доспехи на куски.       Рой на краткий миг освобождённых тварей вспыхнул таким ярким светом, каким демоны гореть не должны.       — Где Агнус? — Вергилий вложил Ямато в ножны.       — Вроде недавно приходил, — ответил один из людей. — Но зачем он вам? Что тут вообще случилось?       — Затем, — Вергилий указал на копьё, торчащее из тела Хорхе. — Что его игры в демонолога вышли из-под контроля.       У орденских пешек есть ровно одно достоинство: если ты выше в их надуманной иерархии, они никогда не поставят твои слова под сомнение. Поэтому ни одного вопроса Вергилию задать не посмели: только упаковали тело генерала, всё ещё конвульсивно улыбающееся, в трупный мешок. Эта добыча не стоила ему никакого труда, но видеть предсмертный ужас в его остекленевших глазах Хорхе… приятно.       Сносная расплата за «ублюдка».

***

      Кредо видел много мёртвых тел в куда более отвратительном состоянии. Кредо видел много полумёртвых людей — и, к сожалению, от этой «полусмерти» он не смог уберечь собственных родителей. Но смотреть на викария, на его срастающуюся голову, медленно восстанавливающую куски плоти…       Это было выше его сил.       Но уйти он не мог. Викарий слишком хорошо знал, чем обернётся появление ещё одного сына Спарды, и принял меры заранее. Кредо были даны чёткие инструкции на подобный случай: принести тело сюда, игнорируя любые другие приказы и не открывая подробностей никому — особенно: Вергилию, — и форсировать ритуал.       Поэтому тело викария, уже омытое от крови и переодетое в чистую мантию, покоилось на каменном ложе с высеченным рисунком Врат Ада. Сверху, на столбах высотой в два с половиной метра, покоилась ровная плита с теми же чарами. Эта плита — кошмар для всех, кто проходил через «вознесение». Пока тебя ломает на этом ложе, всё, что ты видишь — эту плиту.       И оторвать взгляда Кредо тоже не мог. Ему интересно: чувствует ли мёртвое тело хоть толику той боли, которая предназначена для всех них? Или викарий слишком высок для страданий?       Вдруг глаза, до того высохшие и помутнелые, распахнулись. Тело выгнулось дугой. Мышцы беспорядочно задрожали. Комнату огласили тихие, прерывистые вздохи, что пугали не меньше, чем самый истошный вой. Кредо крепче сжал рукоять меча.       Конвульсии — самый опасный момент. У ребят из «технического бюро» всё подсчитано и расписано по секундам: если «дуга» длится дольше полутора минут, то пора заводить мотор и убивать жертву ритуала раньше, чем демон завладеет ей окончательно. Поэтому Кредо всегда клал руку на меч и наполовину вынимал клинок из ножен. Чем быстрее жертву «утилизируют» — тем меньше шанс, что кто-то пострадает. Свою часть работы Кредо всегда выполнял. Но некоторых жертв требовали живыми.       А потом он отлавливал их, окровавленных и глодающих чью-то оторванную руку, на улицах города.       На этот раз клинок был обнажён зря: тело викария обмякло, дыхание выровнялось. Спустя две минуты — тоже описанные в протоколе — отдыха, он повернул голову и посмотрел на Кредо ясным, совершенно осмысленным взглядом.       — Вы очнулись, — в голосе Кредо полагалось звучать облегчению, но почему-то он его не чувствовал: только тупую усталость от того, что их план пойдёт дальше.       — Кредо, — едва слышно прошептал Санктус. — Я велел оставить со мной Хорхе… ты нужнее в погоне за Данте.       — Он мёртв.       Викарий протяжно выдохнул и сел на каменном ложе, опираясь на сухие руки. Его лицо исказилось гримасой печали. Одними губами он зачитал похоронный псалом.       — Я соболезную вашей утрате, — дрогнувшим голосом сказал Кредо.       — Спасибо. У тебя доброе сердце, — викарий вымученно улыбнулся. — В моём возрасте думаешь, что привык к смерти. А потом она приходит за твоим родственником, и… к этому нельзя быть готовым.       Кредо кивнул, но говорить ничего не стал: у них с Хорхе были слишком сложные отношения, чтобы его утешение было искренним. Тем более, что отчасти в гибели Хорхе была его вина: он должен был найти его раньше. До того, как он вошёл в ловушку, расставленную Вергилием…       Бог был к Кредо милостив. Викарий не стал уточнять, как именно погиб генерал. Он только попросил стакан воды и снова прилёг, чтобы окончательно прийти в себя.       Сзади послышались шаги. Агнус, сгорбленный и затянутый в какое-то роскошное подобие лабораторного халата, сбивчивым шагом приблизился к ложу. Его тёмное, вечно насупленное лицо светилось таким обожанием, что Кредо стало тошно. Он преградил Агнусу дорогу плечом: после ритуала человека — человека ли? — не следует слишком напрягать.       — В-вы уже прос-снулись! — голос начальника технического бюро сорвался в заикание. — Я поражён… об-бычно и более молод-дые кандидаты хуже переносят п-процесс…       — Как видишь, меня эта юдоль миновала… — викарий поднялся на ноги и вытер лицо руками. — Что произошло, пока я… спал?       — Ч-что произошло?! — Агнус указал своим планшетом на Кредо. — Сбежавший демонёнок п-произошёл! Я проверил с-сводки… мальчишка в уб-бежище так и не явился! П-первые Врата уже унич-чтожены! И я даже д-догадываюсь, кто о них раск-казал!..       Кредо стиснул зубы. И какая муха укусила Неро?..       — На что вы намекаете? — чеканя слова, спросил Кредо. — Я сегодня даже не заговаривал с ним. Я не имею никакого отношения к действиям Неро.       — Ложь! — голос Агнуса сорвался в крик. — Т-ты всегда был с ним слишком близок! Только т-ты мог ему р-рассказать… или ты, или его проклятый от-тец… я г-говорил, что надо было заняться м-мальчишкой самим, а не доверять ег-го Бенедикте!..       — У тебя есть доказательства, что это был Неро? — перебил Кредо.       Неро всегда был хорошим ребёнком. Он и его отец появились в семье, когда Кредо было около девяти лет, и тот мог сказать о «младшем брате» много хорошего. Плохого тоже. Он, хочет того или нет, ставит себя выше других. Поэтому на других — будь это вырастившие его люди или Святые рыцари — никогда не полагался. Каков шанс, что такой человек, найдя угрозу, пойдёт разбираться с ней сам, не думая о последствиях?       — Гораздо более вероятно, что Врата уничтожил Данте… — тихо сказал викарий. — И даже если это мальчик… пусть так. На эту жертву мы можем пойти. Старшие потомки Спарды волнуют меня гораздо сильнее…       И, словно услышав слова викария, двери дрогнули. Вергилий появился на пороге, сжимая Ямато; несмотря на невредимое лицо, на вороте его плаща чернела кровь из раны, нанесённой ему Данте. Кредо невольно положил руку на рукоять своего меча.       — …а, вот и ты, — Санктус, подойдя к Вергилию, дружески похлопал его по плечу. — Ты вовремя. Жаль, что в Опере ты не предвидел появление своего брата…       Кредо видел, как на упоминании о «брате» заледенели глаза Вергилия. Они никогда не были близки. Пусть Вергилий и обучал Кредо, когда он был подростком, он чётко дал понять, что это делается в уплату «долга». Поэтому Кредо не брался предсказать, что именно будет делать Вергилий, столкнувшись с Данте. Они будут работать вместе, как положено братьям? Они попытаются уничтожить друг друга, ведь есть же причина, почему Вергилий даже Неро — единственному, к кому он испытывает подобие человеческих чувств — не рассказал про родственника?       Для Ордена предпочтительнее второй вариант. Но Кредо где-то в глубине души надеялся на первый. Похоже на отзвук детской надежды, что сын Спарды хоть немного похож на своего добродетельного отца.       — Мы не виделись двадцать лет. Мне неоткуда было узнать о его планах, — холодно сказал Вергилий.       — Я не виню тебя. Хорошо, что ты здесь. Скоро мы приступим к активации. Если Данте попытается помешать нашим планам, нам понадобитесь вы оба… Кредо, собери людей. Я должен развеять их тревоги.       Кредо поклонился и направился к выходу из помещения. Почти у порога он заметил, что Санктус подошёл к Агнусу, который при виде Вергилия уткнулся в свой планшет, не поднимая глаз.       — Отправляйся в бюро. Если тебе повезёт, ты сумеешь перехватить Данте. А если нет… — викарий понизил голос. — …сгодится всё, что угодно.