***
Холодный воздух ударил Неро в лицо. Штаб обрывался прямо над морем, будто кто-то одним движением снёс крышу и заднюю стену. Коридор вёл на открытую всем ветрам площадку, вымощенную белым. Она давала прекрасный вид на… нечто. Это «нечто», как оказалось на второй взгляд, — висящая в воздухе статуя, высотой не меньше пятиэтажного дома. Она одновременно походила на статую Спарды из Оперы, и нет. Если в «оперном» Спарде читалась какая-то, пусть и абсолютно бесполезная, воля, то в этом нет ничего, кроме отрешённости. Безразличия. Бесчеловечности. — Разве он не прекрасен? — у Неро не осталось сил удивляться — иначе бы он хоть как-то отреагировал на то, что перед ним стоит человек, которому часов шесть назад пустили пулю в лоб. — Ты зришь рукотворного Бога, дитя. Ты чувствуешь… священность момента? — Нет. Санктус, живой и здоровый, сменивший даже одёжку на чистую, глядел на статую, сложив сухие руки в молитвенном жесте. Неро мог подойти к нему со спины. Мог выстрелить ему в затылок. Мог убить его мгновенно, не думая вообще ни о чём… Но разве ему нужно ещё больше крови? — Жаль, — викарий посмотрел на него через плечо. — Мне всегда хотелось думать, что ты — нечто лучшее, чем твой отец. Что Бенедикта сумела воспитать в тебе то, что не способен дать Вергилий… — И что это? — Неро ощутил, как крыло непроизвольно дёрнулось. — Хотите, чтобы я вам в рот смотрел, как Кредо? Спасибо, я как-нибудь обойдусь. — Я надеялся, что Кредо сможет решить дело полюбовно. У меня нет намерения вредить ни тебе, ни другим обитателям Фортуны. Неро опешил. Вся сцена — Спаситель, мёртвый-живой викарий, он сам: трёхрукий, мозаика из человека и демона — показались ему невозможными. Нереальными. Плодом чьей-то воспалённой фантазии; детьми шума и ярости, не значащими ничего. Море всё так же лизало фундамент штаба, разбрасывало солёные брызги. Зелёно-голубое низкое небо слепо глядело на них. И море, и небо реальны. И Неро пришлось признать реальность остального. — …вы уничтожили горную добычу, — скорее напоминая самому себе, чем обращаясь к викарию, начал Неро. — Вы закрыли порт. Вы превращаете людей в уродов. Из-за вас погибло чёрте сколько народу… и это называется «не вредить»? Вы головой, что ли, поехали?! Викарий стоически хмурил брови — так, будто он не собирался открещиваться от обвинений. — …это необходимые жертвы, — признался викарий с болью в старческом голосе. — Я не горжусь ими. Я был вынужден принести их и не избегну кары за грехи. Бог, каким бы он ни был, спросит с меня за всё. Неро ломано усмехнулся. Он не верил в то, что слышал. Он не верил, что кто-то может по-настоящему понимать, какой ужас творит — и продолжать, продолжать до тех пор, пока вместо людей не останется только чёрная кровь на его руках. Как та, что пятнает правую руку Неро. — И что? Раз уже не спастись — значит, можно идти до конца? — Неро показал на Спасителя, на эту нелепую одутловатую статую. — Я, конечно, не специалист по вере… но мне казалось, что христианство как-то не так работает. А как же… раскаяние? Искупление? Или чёрт со всем этим? — …я тоже когда-то был молод, — со вздохом начал викарий. — Я был твёрд в вере и убеждён, что моя праведность способна осветить целый мир… я стал Святым рыцарем и посвятил этому достаточно лет, чтобы дослужиться до генерала. Я молился и ждал Спасителя. Ждал, как и всякий житель Фортуны, что Спарда вернётся — и вновь принесёт нам земной рай, о котором говорится в легендах… Зачем он это рассказывает? Хочет, чтобы Неро его пожалел? После всего, что он сделал? — Ну, — Неро передёрнул плечами. — Поздравляю. Вы потратили жизнь на херню. Спарды здесь не было и не будет. Он либо умер, либо всё бросил. Выбирайте, что больше нравится. — …эту жестокую правду открыл нам твой отец, — признался викарий. — Я не был готов в это поверить. И до сих пор не могу ему это простить. — Не знаю, утешит ли вас это или нет… — Неро достал револьвер из кобуры. — Но ему плевать на ваше прощение. А мне плевать на всё, что вы рассказываете. Отпустите Кирие — и никто не пострадает. Договорились? Викарий смотрел на Неро с таким безразличием, таким… спокойствием, что Неро засомневался, работает ли вообще револьвер. Кто-то из них двоих точно не понимает, что происходит. — Я не могу на это пойти, дитя. Неро цыкнул. И на что он, спрашивается, надеялся?.. — Я столько лет вопрошал: почему Спарда, этот безгрешный монарх, оставил свой народ? Чем мы его разгневали? — викарию, как и всякому помешанному, не особенно нужен слушатель: он говорил и говорил, голос его шелестел — мерно и тихо, как кроны в осквернённом лесу. — Но потом явился твой отец, брошенный нашим Богом. С тобой на руках. Ты едва появился на свет, но твоя мать уже покинула тебя… тогда я понял: Спарда оставил всех нас. Никто не достоин его спасения. Викарий одним движением оттолкнулся от края платформы и очутился на лбу статуи. Неро готов был поклясться, что статуя опустила голову — и посмотрела прямо на него. Глаза ровные, без намёка на радужку и зрачок, как у античных статуй. Ничего не выражающие. Слепые. — У человечества нет иного выбора, кроме как создать рай своими руками, — продолжал вещать викарий. — Это ужасный путь, и я вкусил этого ужаса сполна. Но если в тебе живёт дух твоего божественного предка — ты поймёшь меня. Простишь. Войди внутрь Спасителя, дитя. Стань Его сердцем. Только так мы сможем прекратить этот кошмар! Неро мог бы взывать к логике. Говорить, что всё решил бы один удар Ямато; что в погоне за Спасителем они лишили сносной жизни целые районы; что они спасают непонятно кого непонятно от чего… Но он смотрел на лицо Санктуса — возвышенное и скорбное. И не видел в нём ничего от того разума, который — по мнению Бенедикты — должен идти под руку с верой, чтобы она не превратилась в преступление против человека. Санктус не просто пересёк эту грань. Санктус бросился за неё с разбегу — как пловец с камнями в карманах пальто, отрекающийся от жизни, входит в реку. — Мне больше нравится вариант, где это место разваливается по кускам, а вы дохните с концами, — Неро изобразил вежливую улыбку, но, видит Бог, как это тяжело ему далось. — Тоже вполне себе пробуждение! — Этого я и боялся… — Санктус досадливо поморщился. — Я сделал для тебя всё, что мог. Но порочная кровь твоего отца оказалась сильнее. Неро утомили разговоры. Он выстрелил в Санктуса — но тот каким-то образом исчез, скрывшись внутри Спасителя. Вот это и называется «подлый ход». На счастье, этим манёвром викарий не пользовался слишком часто. Он, похоже, кое-что смыслил в магии: вместо обычного оружия он использовал заклятия, стены пламени и прочие «чудеса», которые могли бы поразить до глубины души обычных людей, но у Неро вызывали только глухое раздражение. Он доставал викария, но тот уже не был человеком. Поэтому колотые и резаные раны ему были безразличны. Но этой его «нечеловечности» было недостаточно, чтобы справиться с Неро. В конце концов, викарию пришлось отступить на лоб статуи. Неро не мог его отпустить: его гнилая проповедь должна умолкнуть навсегда. Поэтому он оттолкнулся от колонны и, занеся меч, полетел вперёд. Но Санктус исчез. Вместо него, всё в том же белом платье, над пропастью висела потерявшая сознание Кирие. Неро едва успел зацепиться крылом за плечо Спасителя и сменить траекторию. Вдруг он почувствовал, что его сдавило, будто в промышленном прессе — огромная рука из белого камня сомкнулась вокруг его тела, показавшегося в сравнении с ней таким мелким. Меч со звоном и жалобным лязгом упал на площадку под Спасителем. Чудо, что мотор не побился. Неро сумел высвободить правую руку, но на этом всё кончилось. Крыло, его главная надежда, так и не подчинилось. Как будто что-то внутри Спасителя блокировало всякую чужеродную магию… Кирие исчезла так же внезапно, как и появилась — с беловатым светом исчезла во внутренностях идола. Вместо неё на голове статуи снова стоял викарий в измаранных кровью одеждах. Он растёр лицо руками, будто чрезвычайно утомлённый человек. — Да… — выдохнул он, держась за рёбра, кривя губы в гримасе боли. — Возможно, было бы разумнее придерживаться плана с Данте… ты оказался куда опаснее, чем я думал. Неро, перенеся весь вес на правую руку, попытался выползти из хватки Спасителя. Это… сложно. Почти невозможно. Но он всё ещё не собирался сдохнуть по прихоти поехавшего старика!.. Краем глаза Неро замедлил мелькнувшую в небе белую тень. Как однокрылый призрак, она выросла перед Санктусом и полоснула его мечом. Брызнула кровь. Но этого было недостаточно, чтобы хоть сколько-нибудь навредить викарию. Викарий одним ударом наотмашь сбросил Кредо вниз и вырвал из его руки «дюрандаль». Кредо спасло только то, что перед падением он успел выставить перед собой испещренный царапинами щит и только затем перекинулся в человека. — …я был бы глупцом, если бы не ждал этого, — викарий говорил так степенно, будто и стычка с Неро, и удар Кредо не значили вообще ничего. — Я знал, что ты предашь нас, Кредо… но я прощаю тебя. — В гробу я видал твоё прощение, — выплюнул Кредо. Он выглядел плохо. Так, будто рассыплется от любого касания. Его демонской силы не хватало даже на то, чтобы остановить кровь из ссадины на виске. Он шатался, едва удерживал равновесие. И куда он только полез?.. — Не отказывайся от него просто так, — в голосе викария зазвучали угрожающие ноты. — Остальные жители Фортуны могут только мечтать о том, что дано тебе. И, тем не менее, ты презрел эти дары. Почему? — Я служил тебе годами, — свистящим голосом заговорил Кредо. — Верил, что ты и правда приведёшь нас в лучший мир… но ничто не может стоить жизни Кирие! Ну, хоть сейчас они на одной стороне. Неро это могло бы обнадёжить, не будь Кредо сейчас бесполезен. Вряд ли он в таком состоянии может вытащить его из Спасителя… Это не должно быть сложнее, чем выбраться из-под завала, верно? Конечно, на инструктаже первое, что говорят — лежать спокойно, чтобы ничего не обрушить ещё сильнее, но кулак Спасителя рушиться не собирался. Неро попытался вытянуть из захвата левую руку. Она с трудом, очень медленно, но поддавалась. — Я бы не советовал тебе этого делать, дитя, — викарий оказался совсем близко от Неро: острие перехваченного у Кредо меча упёрлось в горло Неро. — …серьёзно, что ли? — Неро не хотелось проверять, насколько хорошо он заживляет раны, поэтому замер. — Ну сделаете вы эту штуку… и зачем? Врата Ада всё равно не откроете. С кем вы сражаться собрались? С Корсикой, что ли? — Да, вынужден признать, ты довольно сильно осложнил нам жизнь… Неро чувствовал кожей холод клинка, и это его совсем не радовало. Он понятия не имел, как избежать затаскивания внутрь Спасителя. Но, что гораздо хуже, он понятия не имел, нужен ли он им живым или мёртвым. Неро прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не потонуть в ощущении собственного бессилия. Но… да. В его положении, если никто не отвлечёт викария, он ничего не сможет сделать. И где носит Данте с обещанными помпонами?.. — Но Ямато всё ещё на острове, — викарий заговорил быстрее — это возбуждение не предвещало ничего хорошего. — Мне не составит труда заполучить его. Неро издал нервный смешок — настолько старик оторвался от реальности. Ну да. Забрать Ямато у отца! Хотелось бы Неро посмотреть, как он собрался это сделать. И, словно угадав его мысли, отец появился на площадке. Ветер хлопал полами его плаща, взметал опустившиеся на лицо волосы. Кредо хотел что-то сказать, но умолк под одним только взглядом. Неро воспользовался тем, что викарий отвлёкся, и продолжил попытки выбраться. Он почти высвободил левую руку, но остриё меча располосовало ему щеку. Неро зашипел — скорее от досады, чем от боли. — Я всё ждал, когда ты явишься, — викарий изобразил на лице торжествующую улыбку. — Должен признать, я удивлён. Я думал, ты останешься в стороне… — Избавь меня от словоблудия, — отрезал отец. — Я здесь только из-за сына. — Как и всегда. Они смотрели друг на друга. Один — с торжеством и лёгким отвращением, другой — с холодной, рождающейся от презрения ненавистью. Неро схватился за клинок викария правой рукой и рванул его, но тот исчез внутри Спасителя быстрее, чем Неро успел что-то с этим сделать. Проклятье. — …извините, что перебиваю, но мне бы отсюда выбраться! — Неро уставился на отца. — Тронешь его… — викарий вновь появился на лбу статуи. На лбу своего Спасителя! Разве это не должно считаться богохульством или чем-то в этом духе? — …и он отправится внутрь Спасителя. Тронешь меня — итог тот же. Не может быть. Это блеф. Это просто блеф — иначе бы Санктус затащил его внутрь с самого начала, а не ждал непонятно чего… не может же отец в это поверить? Судя по тому, что отец медленно, как будто движения давались ему с трудом, поднял руки по обеим сторонам головы, поверил. — Отпусти его, — потребовал отец. — Тогда ты получишь Ямато и Ядро мощнее. — …нет-нет-нет, — затараторил Неро. Какая ему разница, кто именно окажется в Спасителе — он или отец? Всё равно Орден получит своё, Кирие умрёт и начнётся… ничего хорошего не начнётся, с Ямато они точно откроют Врата и устроят Ад на земле. Всё будет кончено. Всё будет зря. Лучше пусть Неро будет внутри — так он хотя бы не увидит этого кошмара… который бы не случился, послушай он Данте и уйди… всё равно он не может её спасти… Санктус опустился на площадку. Неро начал со всей силы ползти вверх, но это приносило больше боли, чем результата. Отец преклонил колено, как в жизни не сделал бы. На вытянутых руках он держал Ямато — шёлковые синие ленты полоскались на порывистом ветре. Рука Санктуса сомкнулась на костяного цвета плетении рукояти. Он, освободив меч от ножен, поднял его, смотря на голубоватый металл клинка почти раболепно. Неро не верил, что это происходит взаправду. И вдруг — тяжёлый двуручный клинок с оскалившимся черепом на гарде влетел ему в плечо, пришпилив к Спасителю, как жучка к пробковой доске. Ямато со звоном упал на брусчатку. Отец схватил меч Неро, всё время валявшийся рядом, и вогнал его в грудь викария. По его подбородку, пятная белую бороду, потекла струйка крови. Санктус рассмеялся — тихо и слабо, в агонии щуря мутные глаза. — …а вот это неожиданно… я и подумать не мог, что ты сможешь переступить ненависть к брату… — Всё, что мне было нужно — спокойная жизнь для моего сына, — сквозь сжатые зубы проговорил отец. — Ты презрел наш договор. Я ответил. Отец прокрутил ручку акселератора. Рёв мотора смешался с рокотом волн, запах горелой плоти — с солёным запахом моря. Всё кончено. Отец вытянул Неро из захвата, пока Данте вытаскивал из каменной плоти Спасителя свой меч. Кредо беспокойно расхаживал около статуи, пытаясь разглядеть в ней что-то. Неро безучастно следил за Кредо, пока отец чуть подрагивающими руками стискивал его плечи. — …я почти поверил, что ты и правда собрался отдать ему Ямато, — пробормотал Неро. — До этого не дошло. Но если бы пришлось… — отец замолк на полуслове. Неро ткнулся лбом в его плечо. В груди, до сих пор саднящей из-за мёртвой хватки Спасителя, разлилось что-то тёплое и приятное. Нет, он не сомневался, что отец сделал бы всё, чтобы помочь ему. Но слышать, что кто-то готов отдать ради тебя Ямато — меч, разделяющий миры людей и демонов… — Пап, — тихо позвал Неро. — Мне нужен Ямато. Отец отстранился и без вопросов передал меч. Неро придержал его крылом и осторожно, вымеряя шаги, добрался по руке до лба Спасителя. У его огромной, как у китайского болванчика, головы в лоб вделан гладкий, как стекло, овальный самоцвет. Из него викарий показывал Кирие. Значит, внутренности Спасителя сообщаются с внешним миром через это место… Неро вогнал клинок в овал. Его поверхность оказалась чем-то вроде плотной мембраны: она пружинила и неохотно расходилась. На рукоять пришлось давить обеими руками и придерживать лезвие крылом. Из открывшихся внутренностей Спасителя смердело знакомым, сернисто-железным запахом. Кровь демонов. Они сделали эту штуку из кучи спрессованных демонов?.. За мембраной оказалось что-то вроде камеры, выложенной чёрной, неустанно сокращающейся плотью. Неро с усилием сглотнул. Стенки этой плоти обхватывали Кирие. Она не двигалась. Только свистящий звук дыхания давал понять, что она жива. Неро швырнул Ямато отцу и вцепился крылом в камень Спасителя — благо, без Санктуса эта статуя стала бесполезной и теперь магию не рассеивала. Он более-менее свободно — хоть и заваливался влево — повис на нём и сумел вытащить Кирие. Затем он спрыгнул вниз: подошвы гулко стукнули о белый камень. Есть слово для фобии белого цвета? После сегодняшнего дня она у Неро точно разовьётся. — Кирие? — Кредо, стянув зубами перчатку, принялся ощупывать голову Кирие. — Кирие, ты меня слышишь? Её губы приоткрылись. Ресницы слабо дрогнули. — …что… — прошептала она на выдохе так тихо, что Неро пришлось наклониться к ней. — …произошло? Мы… где? — В штабе Ордена меча, — сказал Кредо. Он пытался говорить твёрдо и спокойно, но срывающийся — то ли из-за ранений, то ли из-за чего-то ещё — голос предавал его. — Ты как себя чувствуешь? Всё в порядке? Ничего не болит? Неро чувствовал, что тоже должен тоже как-то её поддержать — что-то сказать, спросить, помочь… но он стоял, замерев и не двигаясь. Его сковало оцепенение — такое инородное, такое странное для того, кто продолжал бороться даже в безвыходной ситуации. Но стоило бою кончится, как он стал по-настоящему беспомощен. Потому что того, что о нём подумает Кирие, он боялся. Куда больше, чем демонов, Спасителя и всех ужасов Ада. — Я… в порядке, — Кирие попыталась пошевелиться. Неро запоздало поставил её на ноги. — Да, я нормально себя чувствую. Но я помню, что тот человек… Агнус, кажется… засунул меня в какую-то камеру? Это мне привиделось, или было взаправду? — Не привиделось… — Кредо обнял сестру за плечи. — Но всё кончилось. Больше никто тебя не тронет. Кирие посмотрела на него через плечо брата. Неро вспомнил, сколько на нём крови — и своей, и чужой. Он чувствовал себя не героем, спасшим невинную деву, а каким-то… мясником, если не сказать хуже. И, к тому же, это не спасение. Это просто ошибка Неро и её последствия, которые он же и исправил. И то лишь отчасти. Если бы не отец и Данте… — Неро, — позвала она — звук голоса, о котором Неро мечтал ещё пять минут назад, теперь звучал ударом хлыста. — Что с тобой случилось?.. Он без последствий перенёс два сквозных ранения. Он убил трёх высших демонов. Он чуть не проиграл и не стал Ядром для этого слепого идола, что убило бы её. Её брат напал на него. Он напал на брата своего отца. Он убил человека. И Неро понятия не имел, как это уложить не то, что на словах — в своей голове. — Больше быть здесь нет смысла, — чуть громче, чем стоит, произнёс отец. — Давайте, голубки, поворкуете в месте поживописнее, — бросил Данте. — У нас ещё Врата под городом, если вы не забыли. Это Неро и спасло. Отец двумя росчерками Ямато открыл портал — дрожащую чернильную рану на теле пространства. В свете вечернего солнца Фортуна, тихая и полумёртвая, смотрелась уныло. Всё пусто. Купол Оперы блестел битыми стёклами печально и остро. Сквер, ещё утром забитый народом, казался наспех собранной, несоразмерной человеческим пропорциям декорацией. Только кричащие со стороны порта чайки, тщетно ждущие своих рыбаков, напоминали о том, что этот город ещё утром принадлежал людям, а не вязкой тишине. Они вышли перед самой Оперой — Неро всё ещё мог увидеть на пороге засохшие капли крови, скатившиеся с головы викария. Двери закрыты, но, должно быть, не заперты. Да и если заперты, Данте это не остановило. Он взошёл на порог и одним рывком распахнул их. За ними — тёмный зал; царство разрушения, паники и желтоватого света, пробивающегося сквозь крышу. Кредо не отходил от Кирие. То же, наверное, должен делать и Неро. Но всё, на что его хватало — это смотреть на кровь на своих руках, высохшую и почерневшую. Как он посмел тронуть её такими руками? Отец взошёл на крыльцо и остановился на ступеньку ниже, чем Данте. — Хорхе объявил об эвакуации, чтобы люди не попали под Спасителя, — сказал он голосом таким холодным, что неизвестно, как вода в ближайшем фонтане не покрылась ледяной коркой. — Теперь он мёртв. Ты хотел это звание? Вперёд. Можешь не благодарить. Кредо ответил отцу тяжёлым взглядом. Кирие стиснула его предплечье. — Неро, — вмиг смягчившимся голосом обратился к нему отец. — Мы с Данте должны уничтожить Врата. Если хочешь, можешь пойти с нами. Соблазнительное предложение, конечно. Неро может просто сбежать от всего этого. При отце его не станут сильно расспрашивать, да и он сам не будет обязан ничего говорить… Неро уверен, что отец без колебаний возьмёт убийство Агнуса на себя. Ему-то всё равно. Но это было решение Неро. И чем раньше он по-настоящему узнает его последствия — будь это трибунал, каторга, что угодно ещё — тем ему лучше. — Я пойду в убежище, — решился Неро. — Увидимся дома? — Как хочешь, — отец смерил его недоверчивым взглядом, но давить не стал. Данте, всё это время подпиравший дверь и с вялым интересом следивший за происходящим, отсалютовал Неро. — Бывай, парень, — сказал он, скривив губы в усмешке. — Рад был с тобой поработать. Хотел бы Неро сказать то же самое. Очень хотел.***
— Чёрт, ну и бардак же мы устроили… — Данте пинком сдвинул одну из скамей, что загораживала проход. Утром они, конечно, знатно повеселились. Данте снёс статую Спарды, на его взгляд — просто каменного истукана с характерными рогами. Теперь от него остались только крупные куски камня и белёсая пыль, рассыпанная по всей сцене. Вергилий в долгу не остался. Он уронил на Данте люстру — её гнутые золочёные прутья и рассыпавшийся декор погребли под собой весь партер и проломили викарскую кафедру. В общем, отличный семейный досуг, как Данте и любит. Ему понравилось бы ещё больше, если бы не пришлось отвлекаться на парня — кажется, его зовут Кредо — с трупом викария. — Починят, — бросил Вергилий; он всё ходил по мозаичному полу сцены и что-то там выискивал. — Замри… Он показал буквально несколько сантиметров клинка и тут же вернул Ямато в ножны. Раздался грохот, поднялись клубы пыли. Часть пола рухнула вниз, в темнеющий проход со скатанными, исхоженными сотнями ног ступенями. — Тебе лень искать переключатель? — пыли поднялось столько, что Данте пришлось разогнать её рукой. — Тут же явно был люк. Вместо ответа Вергилий пошёл по ступеням. Ладно, что город построен над Вратами — остров маленький, тут что дают. Но построить над ними главный собор? Местные дружат с головой ещё меньше, чем Данте думал. Он вошёл в коридор. Конца ступенек не видно. Их с Вергилием шаги гулко отражались от скальной породы, многократно усиливаясь; спуск предстоял долгий. Ну и прекрасно. Братишка, скорее всего, свалит, как только обстоятельства позволят. А Данте хотел немного поговорить. Для разнообразия. — Я жажду подробностей, — само существование Неро казалось Данте таким абсурдом, что он не смог сдержать усмешку. — Как? С кем? Где у парня мать-то? — В могиле, — мрачно ответил Вергилий. Данте уже опешил и приготовился извиняться, как братец добавил: — Это вышло случайно. Я не собирался заходить… настолько далеко. Ну да. Где Вергилий, а где отцовство. Их отец шёл к нему две тысячи лет — и свернул на полдороги, но это уже другой разговор. Данте, если его спросить, как-нибудь отшутится, потому что не готов о детях даже думать — не то, что их иметь. Забавно, что обещал Мундусу своего сына в соперники Данте, а преуспел в этом Вергилий. — Видать, и ты когда-то был молод… — хмыкнул Данте. — Но обычно в таких случаях «уходят за сигаретами». К тому же, судя по тому, как он и Неро понимали друг друга с полуслова, Вергилий явно был близок. Возможно, куда ближе, чем они двое были когда-то со Спардой. Но, справедливости ради, Данте периодически прорывавшийся в его отце «демон» изрядно пугал, какая тут близость… так или иначе, Неро не выглядел как кто-то, кого сделали случайно и дали вырасти, как сорняку. — И что бы это дало? — с укоризной спросил Вергилий. — Очередную поломанную судьбу, как у нас с тобой? Неважно, чего бы я добился, если бы мой сын кончил тем же, чем мы. — …а здорово парень тебя перетряхнул, знаешь, — не мог не признать Данте. Вместо ответа Вергилий странно рыкнул. Они шли вниз. Ступени освещали только газовые фонари, вделанные сюда орденцами. Они выглядели всё более оплавленными и пузырящимися: как будто пережили вспышку жара и застыли наполовину стёкшие. Должно быть, последствия древнего открытия Врат. — Это правда? — вдруг спросил Вергилий. — Ты убил Мундуса? — Уж не знаю, мёртв он или нет… но в Ад он отправился надолго и с гарантией, — ответил Данте, немного погодя: с Мундусом нельзя быть ни в чём уверенным. — Триш говорит, что я застал только тень его прежней мощи, но… это было чертовски сложно. Долго. Изматывающе. Ни до, ни после Данте не проверяли на прочность вот так — и он не горел желанием это повторять. — Но вообще хорошо, что я с ним покончил, — сказал Данте. — Этот ублюдок получил своё. Мать это не вернёт, но… теперь она, по крайней мере, может спать спокойно. — Тайна этого Бога завершена… — вполголоса сказал Вергилий. — Я не собираюсь называть эту тварь богом, но да. Можно и так сказать. Врата Ада заключены в пещере, чей свод поддерживался колоннами. Над ними высилось что-то вроде уступа. Данте встал на его край и посмотрел вниз. Метрах в пяти от него покоилась сама плита — чёрная до такой степени, что, казалось, вообще не отражает свет. Она тянулась, насколько хватало глаз, и утопала во тьме: фонарей не хватало для освещения всей пещеры. От неё тянуло слабым, остаточным жаром. Ещё утром Данте чувствовал исходящую от них зловещую силу. Но сейчас всё исчезло — видимо, без поддержки Врат поменьше основные захлопнулись окончательно. Но — теоретически — их всё ещё можно открыть. — Твой выход, — Данте отошёл от края и на всякий случай привалился к стене. Вергилий снова показал несколько сантиметров клинка и резко, с щелчком задвинул Ямато в ножны. Грохот, последовавший за этим, сотряс Землю до самого основания. Данте на мгновение даже заложило уши. Когда грохот прекратился, продолжался далёкий стук. Данте снова заглянул за край. За краем он увидел только пустоту. — Так вот откуда пошла легенда про «колодец в Ад»… — Данте развернулся и отошёл прочь. Признаться, ему не нравилось это место: тёмное, со спёртым сухим воздухом, свет постоянно мигает… вроде ничего такого, Данте видел места и похуже. Но всё-таки что-то коробит. — Никогда о ней не слышал, — Вергилий всегда слишком серьёзно воспринимал его болтовню. — Городское творчество. Ничего общего со здравым смыслом, — отмахнулся Данте. Он смотрел на Вергилия. В тёплом свете газовых ламп его лицо казалось чуть более живым. Или Данте виделось это только потому, что никто не собирался протыкать его Ямато? — Жаль, что ты не охотник на демонов, — Данте протянул ему руку для рукопожатия — надо же отдать честь деловому партнёру, пусть и невольному. — С тобой, оказывается, можно нормально работать. — Ты так удивлён? — Вергилий немного заторможено пожал Данте руку. — Честно? Очень. Двадцать лет назад ты был тем ещё придурком. — Могу сказать то же самое о тебе. Данте усмехнулся и тряхнул головой. Ну… да. Положа руку на сердце — Вергилий отчасти прав. Он, конечно, был угрожающим типом с манией преследования и нездоровым интересом к силе Спарды, но и Данте, с его попытками откреститься от прошлого — он даже на своё имя не отзывался — вплоть до убийства последнего его элемента, был не очень-то прав. — …хорошо, мы оба были теми ещё придурками. Но ты вырос. Впервые вижу человека, которому случайный ребёнок пошёл на пользу. — Я всегда говорил, что жизнь заставит тебя принять своего дьявола, — Вергилий вздёрнул подбородок. — Как видишь, я был прав. — Да-да, очко в твою пользу… слушай, а сколько ты планируешь тут торчать? — спросил Данте. — Неро вроде парень взрослый, да и с той девушкой у них что-то наклёвывается… он явно готов выпорхнуть из гнезда. — Через год он уедет в университет, — ответил Вергилий. — Я не думал, что буду делать дальше. — У меня есть свободная комната и кучка заказов на демонов. Не предел мечтаний, но какое-то дело. Почти что семейный бизнес. Вергилий задумчиво смотрел на потолок. И только потом — наверное, перебрав у себя в голове десяток отговорок и причин послать его — кивнул. — …у меня нет причин оставаться здесь в отсутствие Неро. Думаю, я приму твоё предложение. Данте почувствовал, как улыбка сама расплылась по лицу. Её почему-то хотелось спрятать — но зачем? Конечно, это далеко не примирение и не клятва в вечной дружбе, но… хоть что-то. Может, они устанут друг от друга за неделю, опять устроят драку не на жизнь, а насмерть, и разбегутся — на этот раз с концами. А может, Данте и правда вернёт блудного брата домой. Кто знает, что случится в будущем? Данте не любил гадать раньше времени. Он позволял жизни преподносить сюрпризы. Но всё-таки он сделал глупость: дёрнул Вергилия на себя и обнял его за плечи. По счастью, он сделал глупость тоже: вместо того, чтобы обнажить Ямато, он похлопал Данте по спине.***
— На самом деле я знала, что ничего хорошего не выйдет. Он же так и не переступил порог. Но матушка сказала, что знала его, и… речь шла о Неро, и… я, наверное, сделала ужасную глупость. Кирие говорила быстро и сбивчиво. Она всегда так делала, когда чувствовала, что люди вокруг не в порядке: развеивала их тревоги, брала на себя ответственность… Неро, вот, тоже взял на себя ответственность. Только унести не смог. И теперь они втроём бредут по пустым улочкам: Кирие, отделавшаяся лёгким испугом и лихорадочным румянцем на щеках, Кредо, весь в ссадинах и синяках, и Неро. С третьей рукой и в таком измаранным плаще, будто его окатили ведром свиной крови. Омерзительно. Надо было идти с отцом и Данте. Кирие, конечно, считает, что им надо поговорить с глазу на глаз… но как Неро со всем этим справляться — никто не объяснял. — Мы все сегодня наделали глупостей, — хрипло сказал Кредо. — Зато почти никто не пострадал, — Кирие выдавила из себя подобие улыбки. — Если бы ту… статую запустили — всё было бы куда хуже. Не будь Неро так паршиво, он бы обязательно позлорадствовал над тем, как она филигранно прижала Кредо. Ладно отец, но этот дурак? Он же прекрасно всё знал, понимал, привязан к этому городу — и всё равно продолжал выполнять приказы… впрочем, не Неро его судить. Неро вообще человека убил. Даже интересно, что Кредо, как без пяти минут генерал, будет с этим делать. Неро не член Ордена меча, но под трибунал попадает — ведь убитым был один из высших чинов. Такое с рук точно не спустят. Они дошли до убежища: это старые крипты, которые оборудовали всем необходимым в середине века, когда нейтральную вроде бы Фортуну всё равно цепляло бомбёжками. Потом эти убежища стали содержать на случай массивных атак демонов, но таких за всю историю Фортуны не было. Могла бы случиться сегодня… Неро должен чувствовать облегчение. Он ведь сделал, что хотел — разобрался, что происходит, устранил источник угрозы, спас Кирие… откуда ему было знать, что его поимка настолько важна, чтобы использовать дочь одного из деканов и сестру почти-генерала? Да ниоткуда. В нормальных обстоятельствах это было бы верхом идиотизма — терять лояльность Кредо, одного из сильнейших рыцарей Ордена, ещё и возмущать через Бенедикту и её деканат общественность. Обстоятельства оказались ненормальными. Неро исправил это, как мог. Но удовлетворения — ни единого намёка на него — он не чувствовал. Были только сожаления и липкий, сжимающий сердце холодной узловатой рукой старика-викария страх. Кредо остался наверху — доказывать рыцарскому конвою, что теперь он вместо Хорхе, и выяснять, через кого нужно отменять эвакуацию. Ступени, ведущие в подземелье, они с Кирие преодолели быстро. Как «химере», чары позволили Неро пройти внутрь — пусть и неприятно покалывали где-то у правой лопатки и на загривке. Его взору предстали холмы пёстрых одеял и клетчатых пледов. В подземельях прохладно, поэтому тёплые вещи на случай эвакуации держали все, кто более-менее заботился о себе. Неро искал глазами Бенедикту и Готтлиба. Неро не хотел их находить. — Кирие? — один из «холмов» поднялся: Бенедикта подошла к дочери и поправила ей волосы. — Господи, Неро… ты ранен? Неро хватило только на то, чтобы мотнуть головой. Во рту пересохло. Он хотел что-то сказать, но не мог. Просто не мог. — Наконец-то… — в замкнутом пространстве трость Готтлиба отбивала шаги так сильно, что казалось, будто они звучат у Неро прямо в голове. — …чёрт, ты как на бойне побывал. Хорошее сравнение. Точное — если принять, что мясником был Неро. — Агнус обманул нас, — начала рассказывать Кирие, косясь на лицо матери. — На самом деле Кредо не вызывал меня, и Неро… с ним всё было в порядке, он просто искал ответы… Агнус хотел использовать меня и Неро как ядро для одного из своих оружий. Бенедикта на пару секунд закрыла лицо руками. Готтлиб, побледневший, сжал трость так, что пальцы побелели. — Я говорил, что это плохая идея, — тихо, сдерживая злость сказал он. — Но кто бы меня слушал! Ты же его знала, да!.. — Готтлиб, перестань, — попросила его Бенедикта. — Я… я даже представить не могла… мне очень жаль. Но я этого так не оставлю. — Не придётся. Они уставились на Неро, и тот оцепенел. Готовые сорваться с его губ слова умерли. Он чувствовал себя так, как, должно быть, чувствуют себя олени в свете автомобильных фар, ослеплённые собственным страхом. Он убил трёх высших демонов. Он разрушил Врата Ада. Он убил человека. Он справится и с тем, чтобы это признать. — Что ты имеешь ввиду? — похоже, Бенедикте надоела его нерешительность. Вдох. Выдох. Крыло давило на плечо — можно представить, что это отец. Или Данте. Тоже, как оказалось, родственник. Который всё ещё должен ему «помпоны на фоне». — Вы ничего не сможете сделать с Агнусом, — чуть громче сказал Неро. — Он уже… я убил его. Кирие напугать никогда не было сложно. Готтлиба — тоже, он человек мягкий, чувствительный и легко расстраивающийся. Но Бенедикту… это своеобразное достижение. Учитывая, какие кошмары ей порой рассказывают на исповеди. Но Неро справился. Это был первый раз, когда он видел ужас в глазах Бенедикты.