***
— Дорогу великому фараону и царю! — громко звучит голос специального слуги, после чего двери тронного зала открывают стражи. Все чиновники, вельможи, военачальники, жрецы и писцы опускаются ниц, синхронно произнося приветствие и оказывая уважение правителям. Рамсес вместе с Нефертари проходят через зал и садятся на свои троны, которые возвышались над другими. И только затем подданные поднимаются на ноги, и начинается совет. — Как обстоят дела в Нубии, Алкионей? — первым делом спрашивает альфа. Так как совсем недавно сменился фараон у народа в долине Нила, между первым и шестым порогами появилась надежда на удачное восстание, и они начали устраивать массовые погромы. Упомянутый военачальник делает шаг вперёд и начинает свой доклад: — К сожалению, пока никаких успехов. Они сжигают участки меджаи и устраивают демонстративные казни чиновников, народ как будто сошёл с ума. — Это плоды управления этих же чиновников, которые устраивали беспредел, воруя деньги с казны города и убивая направо и налево, — строго говорит Рамсес, пока все стыдливо опускают глаза. — Если в скором времени не удастся подавить восстание, я лично займусь этим и буду судить виновных, — твёрдо обещает альфа, разозлившись не на шутку. — Прошу, усмирите свой гнев, повелитель, — падают на колени подданные. — Пожалуйста, не делайте поспешных решений, — подаёт голос Нефертари. — А вы поднимитесь, — обращается уже к членам совета. — Благодарим, господин, — в один голос отвечают те и возвращаются в исходное положение. — Военачальник Алкионей, — альфа поднимает голову на зов царя, — насколько я знаю, ты долгие годы служил усопшему фараону и пережил немало войн. — Всё верно, господин, — уверенно отвечает тот. — Я предлагаю отправить его с небольшим войском фиванских меджаи в Нубию, и если даже он не сможет усмирить нубийцев, Вам будет необходимо вмешаться, — нахмурив бровь, говорит омега Рамсесу, который внимательно слушает. — Вы правы, — кивает мужчина. — Немедленно отправляйся в Нубию, — вернув взгляд на военачальника, приказывает фараон, — мы будем ждать хороших вестей. — Я не разочарую Вас, повелитель, — решительно обещает Алкионей и покидает зал. После чего Рамсес потирает переносицу и, тяжело вздохнув, переходит к другому делу: — Какие новости от наших разведчиков? Несколько должностных лиц армии делают шаг вперёд. — Они постепенно делают наброски местности, а также оружий, неизведанных Египту. Хеттское войско каждый день активно тренируется с мечами и стрелами, — докладывает один из военачальников. — От этого наши подозрения о войне только укрепляются, повелитель, — добавляет другой. — Его не избежать. Это начали мои предки, продолжил отец, а закончить должен я, — твёрдо утверждает фараон, в то время как сердце сидящего рядом мужа наполняется сильной тревогой. В течение следующих нескольких часов они деятельно обсуждают разнообразные происшествия и находят к ним решения. Затем писцы оставляют на их усмотрение папирусы с докладами и вместе со всеми членами совета покидают тронный зал. Фараон выглядел очень напряжённым и погруженным в свои не самые добрые мысли. Гнев на мятежников и хеттов неистово бурлил в жилах. — Тэхён… — осторожно зовёт омега и мягко накрывает его руку своей. Альфа же, в свою очередь, обхватывает обе руки и поочередно целует. — Мне нужно немного подумать, поэтому ступайте к себе, сокровище, — приподнимает уголки губ мужчина. На что Нефертари несильно кивает и покидает тронный зал, решив отложить разговор.***
После принятого поклона и приветствия вокруг него собираются маленькие внебрачные дети фараона. Хоть у Нефертари не было никакого желания поддерживать связь с их омегами-родителями, малышей он любил и поэтому очень быстро поладил с ними за время управления Дженеретом. ― В последнее время Вы так редко навещаете нас, ― расстроенно выпятив нижнюю губу, бормочет омежка по имени Мелия. ― Вы о нас забыли? Благодаря своей печальной истории, она больше всего запомнилась царю. Дело в том, что её мать была одной из фавориток Рамсеса и ходили слухи, что после восхода на престол он хотел сделать её своей женой, но, к сожалению, она не дожила до этого дня. Кто-то из ближних слуг наложницы подло отравил её еду. То, что он реже стал посещать этот дом, было связано с задержкой военачальника Алкионея на задании по подавлению восстания в Нубии. Прошло уже целых пять дней, а от него практически не было ни добрых, ни плохих вестей, и это очень напрягало Рамсеса, а вместе с тем и всех членов совета. ― Этого не может быть, милая, ― ласково улыбается Нефертари и проводит рукой по мягким волосам. ― Мемфида, ― кивает служанке, на что та послушно преподносит поднос с разнообразными дорогими сладостями. Дети радостно прыгают на месте и спешат испробовать угощение, что не может не умилять парня. ― Да благословит Вас Мут, и Вы тоже в скором времени станете папой, ― с теплой улыбкой желает Джин за спиной. ― Дети любят Вас больше, чем своего отца, ― звучит голос фараона со стороны. Глаза Чонгука расширяются, и он тут же переводит взгляд на мужа. Но в отличие от него, омега не спешил сиять улыбкой, ибо за Тэхёном с очень довольной улыбкой показывается Кинифей. ― Неожиданно видеть Вас здесь, ― заставив себя приподнять уголки губ, отвечает царь. ― Хоть это иногда тяжело, но я стараюсь навещать своих детей. ― Вы замечательный отец, господин, ― подобно кошке, прижимается щекой к руке альфы Кини. От этого действия Нефертари чуть не давится собственным возмущением. Ревность, подобно змее, обхватывает его тонкую шею и безжалостно давит, не давая вздохнуть полной грудью. Но, к удивлению жителей Дженерета, фараон тут же подаётся вперёд, оставив наложника позади, и подходит к своему главному мужу. ― Раз уж Вы тоже здесь, тогда почему бы нам не устроить семейный обед? ― протягивает руку мужчина. ― С удовольствием, ― положив ладонь поверх, расплывается в удовлетворённой улыбке Чонгук. Им накрывают большой стол, за который садятся правитель с супругом и все его десять внебрачных детей. И каково было счастье Чонгука, когда он увидел выражение лица Кини и других омег-родителей, которым заявили, что с появлением царя им запрещено садиться за один стол с фараоном. По инициативе Чонгука, Мелия садится подле него, и омега с радостью принимается помогает ей кушать, в то время как для остальных это делают слуги. ― Я вижу, вы очень поладили, ― замечает тёплую связь между ними Тэхён. В ответ девочка радостно кивает отцу, а щёки парня, который не понимает, почему внезапно стало неловко, вспыхивают нежно-розовым. Может, потому что альфа сказал это в тот момент, когда он по-матерински вытирал остатки еды с уголка её ротика? ― Люблю детей, ― пожимает плечами младший и опускает взгляд на свою тарелку, дабы отвлечься и перестать краснеть. — Это радует, ― усмехается фараон, внутренне умиляясь смущённому лицу мужа. Ещё некоторое время они трапезничают, обсуждая самые обычные темы, которые в основном затрагивали обучение и повседневные игры детей, после чего их уводят на дневной сон, а Рамсес с Нефертари остаются одни. ― Так… значит, Вы… ― неуверенно начинает парень, теребя складку калазириса, ― всё это время были только с детьми?.. ― А с кем же ещё? ― искреннее не понимает мужчина. А спустя долгое и очень неловкое молчание его глаза вдруг расширяются от осознания. ― Подождите… Вы думали, что я пришёл поразвлечься с наложницами? ― Заметьте, не я это сказал, ― недовольно отвечает, чуть прищурив глаза, и совершенно очаровательно поджимает губы. На его слова и выражение лица фараон разражается весёлым смехом, после которого замечает ещё более недовольное лицо мужа. ― Пожалуйста, делайте это почаще, ― Рамсес тянет его за руку, отчего тот встаёт с места, затем усаживает на свои колени, а на лице парня вновь наблюдается розовый румянец. ― Не понимаю, о чём Вы, ― отводит взгляд омега. ― Раз Вы меня ревнуете, значит, я Вам небезразличен, ― лучезарно улыбается мужчина. ― И это делает меня счастливым. ― А меня то, что я вновь вижу Вашу улыбку, ― искренне отвечает младший. После чего его затягивают в сладкий и ленивый поцелуй, в котором они оба растворяются. Какое заблуждение… естественно, Рамсес не безразличен ему. Неужели это не видно по его сияющим каждый раз при виде него глазам? По широкой улыбке? Детскому смеху и редким, но очень трепетным прикосновениям?***
Вернувшись из Дженерета, оба правителя снова принимаются за свои дела. Рамсес едет в военный корпус, а Нефертари занимается папирусами, которые требовали его рассмотрения и подписи. Но даже полностью загрузив себя работой, омеге не удается избавиться от тревожных мыслей по поводу хеттов и нубийцев. В голове постоянно крутились вопросы о том, что же делать с возможным отъездом мужа и как быть с наследником? Такими темпами вскоре наступает ночь, и все готовятся ко сну. Чонгук снова принимает ванну с лепестками роз при помощи своих слуг. Далее ему сушат волосы и тело; делают расслабляющий массаж при помощи нефритовых камней, натирая ароматными маслами; а под конец одевают в шёлковую, нежно-розовую пижаму, которая свисала до самых щиколоток. — Вы приняли решение? — подаёт голос Мемфида за спиной. — Да, — сам себе кивает, не сводя глаз с красивого сада, а после поворачивается к ней. — Я должен родить истинного наследника, — твёрдо заявляет омега. — Но если Вы этого пока не хотите, фараон не будет Вас принуждать! — расширив глаза, тараторит служанка. — Знаю... и я правда хочу этого, — нервно кусая нижнюю губу, признается младший. Комната Рамсеса находилась рядом с его покоями, и от этого было ещё более не по себе. Парень делает глубокий вдох и направляется в спальню мужа. У дверей он встречает двух стражников, которые должны охранять повелителя и не впускать никого без разрешения. — Фараона сейчас нет, господин, — преклонив голову, говорит один из альф. — Я подожду его внутри, — требовательно смотрит на них царь, на что стражники послушно открывают двери, побоявшись прекословить главному омеге-царю Египта. Покои приятно и слишком по-родному пахли сандалом, отчего почему-то начинало клонить в сон. Но при этом с каждой секундой его пребывания здесь бешеное волнение стремительно охватывало каждую клеточку тела. Пальцы рук дрожали, а ладони неприятно потели. Прождав альфу несколько минут, он постепенно начинает терять всю свою решительность, что была рядом с Мемфидой. Поэтому парень начинает ругать себя и напоминать причины его присутствия здесь. В это время за спиной слышится звук открывшейся двери, а дыхание от страха замирает. — Чонгук? — удивлённо произносит альфа, на что омега оборачивается и кусает нижнюю губу. — У Вас какое-то дело? — спрашивает, непроизвольно пожирая взглядом столь беззащитный вид мужа. Ибо Нефертари, одетого в пижаму, пока удавалось увидеть единожды. Фараон тоже был одет в ночную одежду, что навевало на мысль, что он собирался спать и отошёл за чем-то, а не вернулся после работы. В ответ омега продолжает молчать ещё несколько минут, в это время вбирая всю свою смелость в кулак. И только после осторожно приближается к Рамсесу, который в недоумении следит за каждым его движением. Так как мужчина был на голову выше, Нефертари осторожно кладёт ладони тому на плечи, встаёт на носочки и, зажмурившись, целует, отчего фараон остолбеневает. Конечно, не так умело, как альфа, но всё же его малиновые губы были настолько сладкими, что Тэхён начинает терять самообладание. Мужчина прижимает его к себе, уложив сильные руки на талию, и приподнимает, перехватив инициативу на себя, на что младший вкусно мычит в поцелуй. — Что Вы со мной делаете?.. — голодно облизываясь, выдыхает в губы мужа Рамсес. Парень смущённо опускает глаза и немного отходит. После чего начинает дрожащими руками расстёгивать пуговицы пижамы, но как только до альфы доходит, для чего Нефертари это делает, то спешит остановить. — На Вас это не похоже, — качает головой, — я же вижу, что Вы этого не хотите, так что же происходит, Чонгук? — нахмурив брови, спрашивает мужчина. — Э-это не так, — заживо сгорая от стыда, бормочет младший. — Я просто очень волнуюсь… — сжимает кулак, пытаясь снять дрожь с рук. Недолгое время, которое кажется для омеги целой вечностью, Тэхён проводит в раздумьях. — Душа моя… — внезапно теплеет мужчина. Затем осторожно обнимает своё чудо. — Неужели Вы до сих пор не пришли в себя из-за моего визита в Дженерет? Вы боитесь, что я буду с другими? — мягко поглаживая по спине, грустно спрашивает он. — Нет, я-я… — расширяет глаза парень, запинаясь, — не… то есть я сам этого хочу… — с каждым словом его голос становится всё тише и тише, а сердцебиение бешено ускоряется, ощущаясь на кончиках пальцев и в висках. Фараон удивлённо замирает, переваривая сказанное. Чонгук же немного отстраняется и заглядывает в глаза мужа, дабы увидеть реакцию. Но как только он это делает, альфа поднимает его на руки и ведёт к широкой кровати. Уложив Чонгука на постель, мужчина нависает над ним, отчего отчётливо ощущается разница в их объёмах. — Могу ли я считать это признанием? — шепчет Тэхён, всё ещё не до конца веря в происходящее. Дрожащими руками омега обхватывает лицо мужа и вновь прижимается к губам, пока с краёв глаз стекаются слёзы. — Можете… — точно так же тихо отвечает младший. — Но помните, что я отдаюсь Вам не только телом, но и сердцем… поэтому впредь Вам запрещено даже думать о других омегах! — уже увереннее заключает он. — Мне всю жизнь будет мало Вас одного, — преданно глядя в любимые глаза, искренне произносит, — так о каких «других» может идти речь? — нежно улыбается Тэхён, пока парень слушает и запоминает каждое слово, наполняясь любовью и трепетом до краёв. Теперь мужчина уже сам начинает раздевать мужа, параллельно покрывая его шею тёплыми поцелуями, от которых пробегают приятные мурашки. Чонгук же взволнованно укладывает ладошки на плечи альфы, чувствуя, как щёки и уши начинают гореть, а в животе — порхать бабочки. Наконец справившись с пуговицами, Тэхён отбрасывает пижаму парня куда-то за пределы кровати. После чего он замечает, что под ним не было никакого белья и от этого факта сносит крышу. Перед ним предстаёт божественный вид на полностью обнажённое тело Чонгука, и он замирает, не находя в себе силы отказать в удовольствии полюбоваться. Слегка смуглая оливковая кожа; тонкая, грациозная шея; немного выпирающие ключицы и таз; аппетитные, розоватые соски; маленький и почти невидный животик; сочные, округлые бёдра и длинные ножки. От столь пристального и затуманенного взгляда омега смущённо прикрывает лицо руками. ― Пожалуйста, прекратите так долго смотреть, ― едва ли не хнычет от неловкости. Но Тэхён совсем скоро убирает его руки и целует в чуть приоткрытые малиновые губы. ― Вы прекрасны, моё сокровище, ― выглядя неимоверно очарованным и сведённым с ума, выдыхает альфа. В его жизни было немало невероятно красивых и стройных омег, он видел очень много прекрасных тел и лиц, однако, только смотря на своего единственного Нефертари, хотелось настолько обладать кем-то, сделать своим и любоваться днями и ночами. Эта безумная привязанность и обожание иногда пугали фараона, ибо только ему одному были известны её масштабы. Запах Чонгука становится ярче и выраженнее. А в зоне шеи это ощущалось ещё сильнее, и поэтому он вновь покрывает её обжигающими поцелуями, не спеша спускаясь вниз к ключицам. В это время омега понимает, что лежать бревном — не совсем правильное дело и поэтому, переборов свой стыд, неуверенно раздевает фараона. Что даётся намного легче, ибо в его одежде не было никаких пуговиц, лишь шёлковый пояс, который легко развязывался. Теперь приходит очередь Чонгука залипнуть. У Тэхёна было очень крепкое телосложение. Сильные, широкие плечи; мускулистые бицепсы; накаченный от постоянных тренировок торс с шестью кубиками и пугающий стояк, что утыкался в нижнее бельё. Нет, с объёмного вида фараона можно было предположить, что он в хорошей форме, но чтобы настолько! Всё это, очевидно, были плодами его сражений и боёв с мечами и палками. Не удержавшись, омега проводит ладонью по обнажённой груди мужа, который останавливает свои ласки и смотрит на заворожённое лицо Чонгука. Усмехнувшись, альфа внезапно отходит от младшего и садится рядом, оперевшись на основание кровати. ― Тэхён?.. ― приподнявшись, вопросительно произносит парень. На что мужчина одной рукой хлопает по своему колену, а другой берёт его руку и тянет к себе. Поняв, чего хочет фараон, омега послушно садится на указанное место. Таким образом они кардинально меняют позу. Он укладывает сильные ладони на сочные и мягкие ягодицы мужа и с наслаждением сжимает, отчего из ануса выделяется ещё больше естественной смазки, настолько, что капает на пах альфы. Хоть это безумно смущало, Чонгук не мог не признать, что это ровно столько же приятно и возбуждающе. Вместе с этим Тэхён принимается ласкать манящие соски, горячо проводя языком и жадно посасывая. От таких манипуляций Чонгук течёт сильнее, а из уст вырывается первый звучный стон, от которого он тут же краснеет и прикрывает губы. ― Я хочу слышать Вас, ― убрав его руку, произносит мужчина, после чего сладко целует мокроватые от частых облизываний губы. От этого глубокого, бархатистого голоса он покрывается гусиной кожей. Пока губами альфа исследует каждый сантиметр карамельной кожи, пальцы правой руки скользят к влажной дырочке. ― Тэхён, ― вздрагивает Чонгук, почувствовав, как палец мужа массирует края ануса. ― П-подождите… ― дрожа в его руках, хрипит младший. ― Всё хорошо, не бойтесь, ― левой рукой поглаживает изящную спину любимого фараон, — это не больно, ― успокаивающе чмокнув в родинку под нижней губой, обещает. От нежных прикосновений Чонгук весь тает и обнимает альфу за шею, решая довериться. В конце концов, Тэхён последний, кто мог бы намеренно причинить ему боль. Первый палец плавно проникает без каких-либо затруднений из-за обилия смазки. А у омеги низ живота странно, но приятно тянет. Затем следует второй и через какое-то время третий, и вот теперь появляется непривычный дискомфорт. Чтобы растянуть как следует и минимизировать всякую боль при полноценном проникновении, Тэхён немного раскрывает пальцы и не спеша двигается, параллельно отвлекая мужа поцелуем. Когда альфа наконец достаёт их, Чонгук утыкается тому в плечо и жмурится. ― Приподнимитесь, ― произносит мужчина, на что омега послушно исполняет просьбу. В это время фараон стягивает с себя нижнее бельё, тем самым с облегчением высвобождая стоящий член. Парень возвращается в исходное положение, затем удивлённо и немного напугано косится на ствол перед собой. И единственное, что всплывает в мыслях в эту минуту, это: «трёх пальцев точно достаточно?!» Он почему-то тянет руку вперёд, о чём тут же жалеет, покрываясь красными пятнами. ― Смелее, ― подбадривает мужчина, положив поверх его рук свои и обхватив толстый ствол. Правая ладонь фараона было мокрой, и осознание того, что она стала такой из-за смазки Чонгука, заставляла его терять голову от пошлости ситуации. С основания члена скатывается капля семени, которая задевает руку омеги. Тэхён проводит его рукой по стволу и стискивает зубы от удовольствия. — Это так бесстыдно и пошло… ― мыслит вслух омега. ― Но Вам нравится, ― договаривает за него мужчина. ― А когда он внутри — ещё приятнее, ― опустившись к горячему уху, шепчет, отчего низ живота ещё сильнее тянет. Альфа обнимает мужа за талию и, подняв, меняет их положение. Чонгук ложится на постель, а Тэхён нависает над ним. Напористо целуя излюбленные губы, он раздвигает стройные ноги и устраивается между ними. ― Вы мне доверяете? ― серьёзно спрашивает фараон. В ответ омега несильно кивает. ― Тогда ничего не бойтесь и расслабьтесь. Парень обнимает сильную шею фараона и отвлекается на вкусный запах сандала, чувствуя упирающуюся в промежность головку внушительного члена. С любым другим омегой Тэхён не стал бы так долго церемониться, но Нефертари — это было другое дело. Своему сокровищу не хотелось доставлять ни капли боли, а его удовольствия хотелось даже больше собственного. Поэтому он, не спеша и позволяя привыкнуть к своим размерам, проталкивается внутрь, плавясь от внутренней теплоты и узости. Дойдя до середины, он чувствует, как младший хватается за его плечо, и как только жмурится, с краёв его глаз стекаются разбивающие фараону сердце слёзы. ― Любовь моя… ― покрывая поцелуями мокрые участки, ласково зовёт мужчина, на что омега раскрывает глаза. ― Вам больно? ― Н-нет, ― хрипит царь. ― Пожалуйста, не останавливайтесь. И Чонгук не врал, было странно и даже немного неприятно, но не больно. Он отчётливо ощущает, как раздвигаются стенки и как его заполняет чужим возбуждением, что было непривычно. Альфа послушно продолжает двигаться, и вскоре с уст любимого непроизвольно срывается протяжный стон, который означал, что впредь он будет получать только удовольствие, а Тэхён наконец может выдохнуть с облегчением. Дойдя до основания, он останавливается, давая мужу привыкнуть. ― Вы как? ― поглаживая затылок чуть приподнявшегося омеги, спрашивает альфа. ― Всё хорошо… ― шепчет Чонгук, плавясь от приятных вибраций, что расплывались по всему телу от ощущения наполненности. Вынув наполовину член, фараон делает первый полноценный толчок, от которого младший выгибается подобно грациозной кошке и царапает ногтями спину мужа, оставляя после себя красный след. Их запахи сливаются воедино ровно так же, как тела, и создают нереально сладкую комбинацию. И то ли от того, что невозможно было им надышаться, то ли от плавных толчков они оба тяжело дышали, захлёбываясь в искренних чувствах. Нежность и трепет ощущаются в каждом движении альфы, и от этого Чонгук не может сдержать слёз. ― Мне… очень хорошо, Т-тэ… ― посчитав необходимым дать понять это мужу, простанывает парень. А фараону от этого ласкового «Тэ» просто крышу сносит. Он завлекает любимого в нежный поцелуй, заживо сгорая от безумной любви. ― Я так сильно Вас люблю, ― сделав очередной плавный толчок, выдыхает ему в губы Тэхён и тем самым заставляет младшего протяжно застонать. ― Я тоже… ― чувствуя накатывающий оргазм и дрожа от удовольствия, выдавливает из себя, ― Вас люблю, ― едва ли не выкрикнув, обильно кончает на пресс фараона. Ещё несколько раз толкнувшись, Тэхён изливается в Чонгука. Узел набухает, и у них случается сцепка. ― Вы ведь хотите детей? ― осторожно спрашивает мужчина, поняв, что случайно забыл сделать это до зачатия. ― Очень, ― устало, но счастливо улыбается Чонгук. А Тэхён отзеркаливает улыбку, ласково целуя мужа в чуть мокрую от пота макушку. После чего он вытирает сперму младшего своим халатом и осторожно меняет их местами. ― Спите, ― негромко произносит альфа, накрыв сонного парня тёплым одеялом, ― а я сам выну его, когда узел разбухнет, ― расслабляюще поглаживает его спину и тем самым убаюкивает. ― Спокойной ночи, Тэхён, ― чмокнув мужа в щёчку, бормочет Нефертари. ― Сладких снов, сокровище, ― совершенно влюблённо улыбается фараон.