Дорога на Гамбург

18.03.1978 06:42 Баварская Пустошь. С удобной для машины позиции на господствующей высоте, старшина Петренко осматривал окрестности поселения Пферх в командирскую оптику Монеточки и в прицельный кинескоп зенитного пулемёта. Как то и положено любому приличному малому поселению Пустоши, по своему периметру Пферх имел полный набор примитивных, но необходимых древо-земельных укреплений. Во рву как и положено плескались под утренним дождём канализационные отходы, а укреплённый землёй и мусором деревянный частокол, как и четыре возвышенных дзота по его углам, создавали видимость неприступного форта для стай диких животных и плохо вооруженных рейдеров. Видимые с удаления в два километра дома внутри укрепления также смотрелись хорошо. Совсем не хорошо смотрелось то, что поселение не подавало никаких признаков жизни. — И что ты на это скажешь? — вопрошал старшина, обращаясь к потолку. — Чую я лишь то, что это место пахнет смертью, Игорь Анатольевич. — разлетаясь эхом по броне, отвечали ему скрипы, треск и скрежет узлов и агрегатов БМП. — Исчерпывающе, Монеточка. — сказал он не скрывая в голосе сарказма и поднял кверху фляжку с фильтрованной водой. — Твоё здоровье! — Ваши пожелания похвальны, Игорь Анатольевич, но мои гусеничные ленты требуют уже замены, а двигатель полного ремонта. — Мы сейчас в рейде, дорогуша, и впереди не цех рембата, а какое-то дерьмо. Ты можешь немного с этим подождать? — Конечно, Игорь Анатольевич. Но если мне нужно сверх меры тратить свои силы на поддержание жизни ходовой и двигателя, то вынуждена сообщить, что более не в состоянии держать в норме здоровье ваше и других номеров экипажа. — Если в том селе нас накроет грамотной засадой от богато упакованных рейдеров, или какой-то паранормальной дрянью, дорогуша, то моя колода рака это самое последнее, о чём я буду думать. А коль выедем отсюда на твоей обувке, а не кочерге у чёрта, то до цеха мы уж как-нибудь дотянем. — Буду на то рассчитывать, Игорь Анатольевич. Стихающее эхо всё ещё закладывало уши. Когда же голова старшины перестала пульсировать от разговора с Монеточкой как от разрядов тока, до имитирующего камень механика-водителя пошла команда «Заводи!», а на кустарную ранцевую радиостанцию одного из мотострелков десанта, команда «Готовность к отражению засады!», и «Цепью перед бронёй, Марш!». — Принято! — Хором ответили Крылов и Дворжак. Один во внутренний переговорник машины, другой в радиостанцию. Южное КПП поселенцев было закрыто для въезда тремя рядами шипов и натянутыми от одного края частокола до другого цепями. По левую и правую сторону от въезда стояли также на своём месте баррикады из металлолома, мешков с песком и всяческого мусора. Когда бойцы разобрали заграждения, машина аккуратно заехала внутрь и в сопровождении десанта, на первой передаче продолжила движение по центральной улице. Повторный осмотр поселения как своими глазами, так и «глазами» Монеточки, результатов не принёс. Этого места избегали даже вороны. — Тормози у участка и перелезай за зенитку. — Скомандовал мехводу старшина, когда БМП подъехала к участку шерифа в центре поселения. — Лазарев со мной. — Есть. — Тоном будничной беседы ответили ему бойцы. Сменив шлемофон на меховую шапку, старшина первым выбрался из БМП. — Так, военные! — Гаркнул старшина на окружающих машину мотострелков, возвышаясь над бронёй как Ленин, и подождав, пока вылезет со своего люка Лазарев, продолжил. — Разбиваемся на двойки и прочёсываем это сраное село вдоль и поперёк! От него разит дерьмом за километры, и я хочу, чтобы вы разворошили здесь каждую кучу! — Так точно! — хором хриплых голосов ответили ему мотострелки. Гранатомётчик и снайпер, ефрейторы Навроцкий и Алтакаев уже добрых часа полтора аккуратно перебирались с одного дома до другого, не спеша, но и не торопясь. Несмотря на то, что никто из отряда до сих пор так и не обнаружил в поселении следов наличия противника, расслабляться бойцы себе не позволяли, иначе вряд ли им хватило бы везения на то, чтобы попасть в тот один процент солдат Западного Фронта, что пережили третью мировую, сражаясь в линейных частях. Напрягая свою бдительность до пределов человеческих возможностей и проверяя каждую дверь на наличие растяжек, бойцы обследовали уже большую часть вверенного им квадрата. Многие дома несли на себе следы боя, но ни одного тела до сих пор так и не было обнаружено. Помимо гильз и пулевых пробоин, видны были только лишь обрывки ткани, засохшая кровь да куски гниющей органики. На выходе из очередного дома, ефрейтор Алтакаев перевесил на живот АКМС при помощи ремня и присел на корточки у очередной кучки стреляных гильз. Висевшая за его спиной СВД легонько стукнулась об пол своим прикладом. — Чо там, коллего? — Это уже пятнадцатая куча калашных гильз. — И на том подворку шестая куча ТТшных. — Вот именно что куча. — Изрёк Алтакаев и внимательно уставился на напарника. — Кто бы на это село не навалился, у него было дохрена автоматического оружия, да и ещё и одинакового. — Идём до тех следов волочення. — Идём. Выйдя из дома, бойцы пошли по взятым ими ранее следам волочения тел, и ещё минут через двадцать вышли к северному КПП поселения, чьи распахнутые заграждения с интересом рассматривал старшина, потягивая папиросу. — Чего нарыли? — Гильзы от АК и пистолет-пулемётов под ТТшный патрон. Те, кто сюда пришли, вооружены были как мы. — Что ещё? — Нервно потягивая папиросу, вопрошал старшина. — Сюда мы вышли по следам волочения тел. — Мы с Лазаревым тоже их приметили. — Пробормотал старшина, кивая чему-то своему, и окинул взглядом раскисшую дорогу у КПП, с которой невооружённым глазом можно было прочесть следы техники. — Товарищ старшина! — из-за частокола до кочевников донёсся голос Лазарева. — Чего тебе!? — Волокуши не до КПП вели, их следы дальше ведут! — Вы свой сектор прочесали весь? — Бросая в лужу папиросу и снимая со спины ППС-43, задал вопрос Петренко двоице. — Так точно. — Ответили ему оба. — Марш тогда за нами. Идти пришлось недолго. Менее чем в километре от северного КПП они остановились на кладбище поселения, а вернее у свежей братской могилы, над которой возвышался наспех сколоченный из досок католический крест. Размеры могильника впечатляли уже одной только шириной. Даже если его глубина была не более стандартной одиночной могилы, туда уже можно было утрамбовать чуть меньше сотни человек, пятую часть населения Пферха. Те, кто этот могильник организовал, по всей видимости были остатками его жителей. Проверять глубину могильника старшина Петренко не собирался. От нервного напряжения он не сразу попал по колёсику зажигалки и сцепил зубы, когда язычок бензинового пламени обжог кончик его пальца. — Возвращаемся к Монеточке. — Гаркнул он бойцам и двинулся обратно к КПП. — Это поселение покинуто... — ...Хвоя! ...Хвоя! ...Я Монеточка! — ...Хвоя на связи! ...Слышу тебя, Монеточка! — ...Пферх зачищен неизвестным противником! ...Остаток жителей покинул поселение в неизвестном направлении! — ...Повтори, Монеточка!... Кем зачищено!? — ...Поселение Пферх зачищено неизвестным противником! ...Возможно... ...Возможно залётные наёмники из Пятиградья! ...Либо добравшиеся до нашего вооружения рейдеры! ...Следы взводной колонны лёгкой техники уводят от Пферха на север! ...В сторону Берлина! — ...Хвоя приняла! ...Продолжайте рейд, Монеточка! — ...Монеточка принял! ....Конец Связи! — ...Конец Связи! Сняв с себя наушники радиостанции, старшина рывком выбрался из люка на броню, и закуривая очередную папиросу, задумчиво осмотрел своих бойцов, болтающих возле машины. — Парадная обувь и одежда. Оружие, деньги, украшения, электроника. Хапайте всё то барахло, что можно хорошо продать в Берлине. Можете считать что мы едем в отпуск... 18.03.1978 17:32 Окрестности Лейпцига. Вера в разумное, доброе, вечное, старшина Петренко уже не помнил, была ли она у него вообще когда-то. Его вера в партию и отечество сгорела в пламени атомных пожаров. Его вера в привычную картину мира отпала когда он увидел первого на своей памяти боевого псионика и осмотрел трофейный американский БТР М113 с установленной в нём электроникой, недоступной для довоенного уровня развития цивилизации. В мире, полном отчаянья, жестокости и смерти, а также паранормальных сил и тварей, его дух держала в кулаке лишь вера в боевое братство, и вера в машину. Оживлённые неведомыми для него силами по «Проекту Д-45», механизмы многих боевых машин армий бывшего Западного Фронта, своими возможностями наводили ужас на тех противников, кто уже встречал однажды их в деле. Нынешние «парамеханики», к числу младших специалистов которых ныне принадлежал и сам старшина Петренко, хоть и слабо понимали как это работает, однако тоже научились «оживлению механики». Оживлению как механизмов больших и сложных в производстве боевых машин, вплоть до самолётов, так и механизмов гражданского транспорта, стрелкового оружия и даже бытовой электроники. Оживлённый метал накладывал на его обладателей не только дополнительные возможности, но и обязанности. Например, обязанности о заботе как о любимом питомце и обязанность достойно хоронить почивших механоидов. Даже тех, которые лично ему не принадлежали. Например, как этот подбитый ГАЗ-69, чей искорёженный остов перегородил экипажу Монеточки дорогу на Берлин. Мотострелки рассредоточились на случай засады вокруг по огневым позициям, после того как проверили ГАЗик на ловушки. Наводчик с той же целью водил башню со стороны в сторону, выискивая противника через орудийную оптику, а мехвод не глушил мотор БМП. К подбитому вездеходу подошёл только старшина. Машина несла на себе эмблему расквартированной ближе к Рейну первой дивизии — звезду в ромбе, а также стояла на той же дороге, по которой проехала на север та колонна с Пферха. Судя по ещё не вытекшему маслу и ещё не высохшей крови на стекле и приборной панели, засада случилась не далее как сегодня утром. Машина была остановлена близким разрывом винтовочной гранаты под правым колесом, после чего её раненного водителя и пассажира вывалили лицом в грязь, и вероятно усадили в пикап, чей столь же свежий тормозной след прекрасно читался на мартовской грязи. Поскольку тел в радиусе полукилометре найдено так и не было, это предположение становилось фактом. Фактом того, что неизвестные нападавшие осмелели до такой степени, чтобы не убить кочевников на месте, а взять их в плен. После бойни в Пферхе такое событие ещё больше сбивало с колеи рассудок старшины. Осмотрев внедорожник оценивающим взглядом и найдя его ремонтопригодным, вместо «похоронной» взрывчатки за своей спиной, он потянулся за хим. карандашом и офицерским планшетом для отметки координат, и дал отмашку десанту на загрузку обратно в Монеточку, после чего взобрался под броню и сам. — Найди мне этих засранцев по следам их тарантаса, Монеточка. Такую наглость надо пресекать в зародыше. — Сделаю всё что в моих силах, Игорь Анатольевич...