«Вот оно — то, что я искал».
Было такое? Жадность — сущность человека. Она не плохая. Наоборот, жадность — признак человечности. Такой же, как и щедрость. Одно другому не мешает, ведь всё приводит к прогрессу. Разница лишь в том, какому именно прогрессу. О прозрачности мира дано знать лишь тем, кто по-настоящему ощущал и жадность, и щедрость. В то время как первое есть у каждого, щедростью могут похвастаться немногие. Лишь такой, как Хан Джисон знал всё об этом. Будучи выходцем низшего сословия в бедном районе Сеула, где правила система социальных классов, Хану пришлось прожить много чего. Родителей у него не было. Поэтому в этой жестокой жизни маленькому Джисону пришлось немало повидать… Глаза, наполненные влагой, тревожно блестели, отражая тысячу ярких свечений. Тревога сменила ходьбу на спешный ход, а потом и вовсе на бег. Заветная дверь в тесной улице была всё ближе и ближе. Рывком войдя в кафе, Джисон тут же направился в сторону мужской уборной. Свет в ней с трудом мог светить, а в воздухе витал запах одеколона. Включив кран, Хан хотел вымыть заплаканное лицо, но почему-то вода не лилась ни из одного крана. На лице читалось недоумение, а на глазах застыл новый поток слёз. Не стерпев, Джисон зашёл в кабинку и заперся. Глаза, изливающиеся солью, сильно опухли и покраснели, подбородок дрожал, а руки судорожно пытались вытереть нахлынувшие новой волной слёзы. Всё безуспешно. К чёрту! Парень разрыдался в голос. Он криками заглушал своё недоумение. Почему он, выкарабкавшийся из всякого дерьма, сейчас плакал не пойми зачем? «Не плачь, Джисон. Ты сильный. Ты сможешь», — говорил он сам себе, захлёбываясь слезами. Такого никогда не было. Что бы ни случилось, парень бы не сломился. Но сейчас он не понимал, по какой причине слёзы лились, но на душе было так хорошо?.. Плачь со временем превратился лишь в тихие всхлипы. Стало легко, будто камень упал с души. Такое облегчение Джисон не чувствовал со времён… А впрочем, он и не чувствовал никогда. Однако ощущение такое знакомое и долгожданное, будто вся его жизнь, все старания и всё развитие, всё вышеперечисленное существовало лишь для этого чувства. От осознания вновь захотелось зареветь, но вдруг раздалось: — Кто это? — чужой голос эхом раздался в голове Хана. Он сглотнул и замолк. — Кто бы это ни был, скажите, что всё в порядке! — в дверь начали стучаться, да с такой силой, что Джисон невольно дёргался от этого. Вдруг нахлынул неловкость и недоумение. — Открой! — что теперь делать? Человек за дверью явно нервничал, но Джисон уверен, что незачем переживать из-за него. Поэтому его одолел стыд. Теперь не хотелось открывать из-за неловкости ситуации. — Кто там?! — Хан больше не мог сидеть молча. В нём заиграл стыд. Будет очень неловко, если он не откроет дверь и не объяснится, но вдруг раздалось очень странное предложение: — Если откроешь, я тебя угощу! — Что?.. — не выдержав, выдал Джисон. Услышав хоть что-то, Сынмин выдохнул, а дверь с щелчком открылась. Хан неторопливо выглянул, посмотрев на парня перед ним. Тёмно-синие волосы Джисона поблёскивали в тусклом свете лампы. Ким оглядел того с ног до головы. В глаза бросился необычный прикид парня. На нём была жёлтая двойка и какие-то ожерелья на шее. Довольно стильно. Этот человек точно не простой. — Что случилось? — спросил Сынмин, взглядом прожигая дыру в Джисоне. Заплаканные глаза тревожно заблестели. — Я… — Хан хотел как-то объясниться, но вышло скудно. Лишь одна мысль прокручивалась в голове, путаясь на кончике языка. Стоит извиниться. — Прости, — нечленораздельно произнёс Джисон, резко набравшись смелости. Сынмин вздохнул. — Разве я тебя об этом спрашивал? — Что?.. — Хан в недоумении жалостливо спросил. Его взгляд беспокойно забегал по кабинке. Ким же в свою очередь отвернулся в направлении двери. Он смотрел на ручку. Вдруг в голове пронеслась мысль о том, кто сидел за ней. Чонин ждал. Осознание заставило его занервничать, перемираясь с ноги на ногу. — У меня немного времени, но… — сказал Ким, и Джисону вдруг стало не по себе. — Я считаю, что не стоит обесценивать твои проблемы, — неожиданно для себя заключил Сынмин. Он задумался, не зная, как начать по видимости долгий разговор. И вдруг вспомнив, он произнёс: — Я обещал угостить тебя. Хан издал неловкий смешок. Порыв печали кончился на этом, ведь казалось, будто Джисон согласился открыть дверь только за перекус. Неловко и стыдно. Очень. За одним смешком последовал следующий и так Хан засмеялся в голос. Сынмин недоверчиво косился на парня перед ним, что сейчас неустанно гоготал, несмотря на заплаканные глаза. Ким успел сто раз пожалеть, что вмешался не в своё дело, но остаться в стороне было бы не этично и не принципиально. — Пошли… — произнёс неуверенно Звездочёт, надеясь, что сероволосый успокоится. Так и случилось, ведь он просто встал и умылся, смывая печаль с лица. — Прости… — начал Хан, но остановился из-за того, что не знал, как обращаться к собеседнику. — Сынмин, — ответил Ким. — Да, прости, Сынмин, — извинился Джисон. Он с надеждой во взгляде посмотрел на Звездочёта, но тот лишь издал стон. — Я тебя никак не пойму… — признался Ким. — Что? — Хан нахмурился, не понимая, к чему вёл Сынмин. — Почему ты извиняешься?* * *
Холодная вода полностью вылилась на парня. Брызги разлетелись во все стороны, а прозрачные, как бусинки круглые капли стекали с волос и одежды. Едва заметная слезинка опустилась на подбородок, смешавшись со влагой. — Простите… — мокрые коленки Джисона задрожали. — Простите… — Мелкое отродье! — закричал мужчина. Он кинул в Хана газету и приказал: — Немедленно раздай это, а ни то ты и сегодня не получишь ничего! Джисон тут же встал и убежал под яростные вскрики начальника. Когда Хан обошёл пару домов, уже настали сумерки. Остался один адрес, который Джисон специально откладывал напоследок. Подойдя к заветной мятной двери, парень с предвкушением постучал по старой древесине. Проход со скрипом открылся. Из него выглянул пожилой мужчина. — Джисон? Это ты? — спросил он. — Да, дедушка Хван! — чихнув, Джисон радостно шмыгнул носом. Его глаза заблестели, когда мужчина выпустил его внутрь. Зайдя в дом, Хан плюхнулся на мягкое скрипучее кресло. Солнце светило парню прямо на лицо, просачиваясь сквозь старые кружевные шторы. Пылинки кружились в воздухе под сиянием вечерней звезды. За окном стоял закат, а в комнате полная тишина. Хван, поставив длинную трость, сел перед Джисоном, который раскрыл газету в руках. — О! Сегодня написали про известных людей! — обрадовался Хан, словно маленький ребёнок. — Тебе это нравится? — забавляясь, спросил дедушка. — Больше, чем вчерашние новости про медицину, — пробубнил Джисон, запихивая в рот печенье, которое стояло на антикварной столешнице. — Отлично, тогда можешь начинать, — мужчина отпил чай из чашки, обустраиваясь поудобней. Хан принялся читать чёрно-белую газету. В его глазах загорелись искры, ведь сегодняшнее издание удивило его. Читая для незрячего Хвана, сам Джисон многому научился. Раньше он и представить не мог, что сможет читать и писать. У него и дома то не было, но благодаря старику Хвану каждый его вечер был наполнен радостью. Весь день он ждал в предвкушении тьмы, несмотря на то, что происходило в первую половину дня. Сегодня, например, его начальник облил его водой. Это не что-то столь страшное, ведь Хану повезло не оказаться в грязи или того хуже в крови. Парнишка знал, что что бы ни случилось, всё будет хорошо. По крайней мере, в газетах попадаются неоднократные случаи везения. Хан верил: когда-нибудь и с ним такое случится. — Джисон, — вдруг парня прервали. Он навёл вопросительный взгляд на Хвана. — Что такое? — парень недоумевал, ведь обычно его не прерывали во время чтения. — Сколько тебе лет? — спонтанно спросил мужчина. Немного пораздумав, Джисон ответил: — В этом году исполняется четырнадцать, — он посчитал пальцами для достоверности и кивнул самому себе, убедившись в верности ответа. — А что-то случилось, дедушка? — Ты уже такой большой, — сказал Хван, будто поздравляя с днём рождения, но в его голосе читалась нотка печали. — Да… — Хан издал неловкий смешок, не догоняя суть разговора. Вдруг дедушка спросил: — Кем ты хочешь стать в будущем? — Я?.. — удивившись, переспросил Джисон. Хван кивнул, направив на парня свои слепые глаза. Поняв, что мужчина серьёзен, парнишка задумался. — Эм… Я не знаю? — удивился Хан, поняв абсурдность ситуации. Он приподнял брови и своим жалостливым взглядом посмотрел на старшего. Тот, почувствовав взгляд, лишь вздохнул. — Джисон, неужели, тебя устраивает всё? — вдруг спросил Хван. Хан кивнул, похоже позабыв о катаракте дедушки. — Да, — повторил он, только уже устно подтвердив свой ответ. — Так не пойдёт, — старик завертел головой. — Джисон, ты должен быть жадным, — парень удивился от несуразного утверждения. Обычно ведь говорят об ином. Поэтому в этой ситуации Хан никак не мог понять старшего. — Разве твоё удовлетворение в таком положении правильно?.. — риторически спросил Хван. — Что? — из-за непонятных слов, голова Джисона закружилась. Парень перестал улавливать суть разговора: он ведь как обычно пришёл к дедушке Хвану, чтобы прочитать ему газету, но когда простое чтение обратилось в расспрос и очевидно глупые утверждения? — Больше не приходи ко мне, Джисон, и не трать своё время в пустую, — кресло заскрипело, а рот Хана раскрылся от шока. Его зрачки тревожно заблестели, смотря на Хвана с полным негодованием и страхом. Что же это значило? — Я… — парень рывком вскочил с кресла. — Я прошу прощения! — Почему ты извиняешься? — спросил старший. — Я вас чем-то задел… — пытался объясниться Хан, шмыгая носом. — Я так не считаю, — на секунду взгляд Джисона наполнится надеждой, но потом вновь поступили слёзы. — Но почему вы сказали мне не приходить?.. — Потому что ты, Джисон, должен быть жадным. — Что? — Ты должен хвататься за любой шанс, чтобы достичь славы и удовлетворения! — Хан полностью потерял какую-либо связь в словах старшего. Он лишь недоумевающе уставился на старика, надеясь, что тот сам сможет прочитать негодование во взгляде, несмотря на слепоту. — Дедушка, я никак не пойму… — Ты свободен. — Что? — за миг лико Хана превратилось в гримасу ужаса. — Почему? — слёзы покатились по щеке, а голос дрожал. Впервые, Хван был благодарен слепоте, ведь он бы не выдержал, если бы увидел слёзы у всегда задорного Джисона. — Я слишком много себе позволил… — признался старик, от чего Джисон окончательно запутался во всём. — Ладно… Я пойду, — сдержанно выразился парень. — Забери с собой газету, — будто бы заметив, хоть и стоя спиной, предупредил Хана старший. Джисон лишь кивнул, еле сдерживая слёзы, взял газету и вышел через порог. Стоило выйти, дверь за парнем захлопнулась из-за сквозняка. Хан крепко сжимал газету, на которой величественно красовался портрет греческого правителя с большим и пёстрым шлемом. Ужас пробрал всего парня. Руки задрожали, ведь Джисон больше не сдерживал поток слёз. Его переполняли ярость, негодование и горе. Ужасное послевкусие распространилось по телу, вызывая жгучее ощущение предательства, что засело глубоко в сердце, хоть и признавать его не хотелось. Зачем же Хван так поступил? Что значило «быть жадным»? Про какое удовлетворение говорил старший? Всё было слишком пугающе и непонятно. Взглянув в окно, Джисон сквозь щели между кружевных штор заметил плачущего старика.* * *
Сынмин провёл Хана до их с Писателем столика, за которым сидел Чонин, терпеливо дожидаясь Кима. — Писатель, — неловко произнёс Звездочёт для того, чтобы привлечь внимание Яна. — А? — тот обернулся на отклик и, заметив Сынмина, лучезарно улыбнулся. — Ты уже пришёл. — Да, прости, что заставил ждать, — Ким поклонился в знак извинений. Чонин вновь улыбнулся и ответил: — Ничего страшного. Звездочёт кивнул, усаживаясь на свой стул, и подозвал Хана сесть. — Садись, скажи, чего хочешь, — он рукой похлопал по соседнему стульчику, а Чонин вопросительно взглянул на Кима. Заметив это, Звездочёт прояснился: — А, да, кстати, я просто обязан ему угощением. Это… — Джисон, — поправил его Хан. — Да, Джисон, — Ким кивнул. — Слушай, Сынмин, — стыдливо начал Джисон, — мне не нужны никакие угощения. Так случайно получилось, что я открыл дверь именно тогда, когда ты предложил еду. — Ага, верю, — ответил Ким саркастично. — А-а, что произошло? — удивлённо спросил Писатель, наклоняясь к Звездочёту, но не сводя глаз с покрасневшего Хана. — Я… — Джисон хотел объясниться, но вдруг его прервали: — Он ревел в туалете, — невозмутимо пожал плечами Сынмин, направляя на Хана косой взгляд. Глаза Чонина округлились, а челюсть приоткрылась. — А почему? — спросил он, всё ближе пододвигаясь к Киму. — Не знаю, — признался Звездочёт. — Это… — Джисон опять хотел проясниться, но парни как будто игнорировали его присутствие. — Я спрашивал его, но он почему-то извинялся, — скорчил гримасу Сынмин, хлюпая лапшой. — Странно… — сказал Чонин, набивая рот едой. — Эм… Я пойду? — спросил Джисон, отчего оба парня посмотрели на него неодобрительным взглядом. — Садись, — произнёс Ким, кивая на стул. Джисон резким движением сел возле Звездочёта. — Эй, Джисон, что случилось? — осторожно начал Чонин, приподняв брови. Он подвинул свой чизкейк к Хану, чтобы тот съел его. — Ничего такого! — парень тут же начал оправдываться. — Это получилось случайно. Я… Мне жаль, — Джисон опустил голову, скорчив лицо. — Да ладно? — Писатель вздохнул. Он сочувствующе посмотрел на Хана, потом и на Сынмина. На лицо преломлялся свет, и Чонин невольно зажмурился. — Расскажи, что случилось, — потребовал Звездочёт. — Ну… — Хан замялся. — Ничего такого не произошло, — он закусил губу, вспоминая события, в которых и вправду не было ничего необычного. Отчего же Джисон заплакал? — Просто скажи как есть, — предложил Чонин, пытаясь задобрить Хана лучезарной улыбкой. — Ам… Даже не знаю, с чего начать, — признался Джисон. — Я не знаю, почему заплакал. — Неужели нет точной причины? — спросил Сынмин, сюрпая лапшой. Хан замотал головой. — Вроде нет, — он откинулся на спинку стула, вздохнув. — В любом случае, что-то ведь произошло до того, как ты заплакал? — Чонин нахмурился. В ответ Джисон часто закивал. — Да, было, — парень задумался и отвернулся к окну. Солнце светило с другой стороны, так что по всей окружности двора разлеглась насыщенная тень, что контрастировала с токсично-ярким синим небом и ядерно-жёлтыми крышами невысоких глиняных зданий. Людей почти не было, как в кафе, так и в окрестностях. Можно сказать, что это заведение — редкое явление, о котором дано знать лишь избранным. Мир одиночества, что никогда не будет давить на тебя — таким Хан хотел видеть это кафе, поэтому и построил его в затаённом от людей месте. Да, именно «построил». Потому что владельцем этого заведения являлся сам Джисон. — Так, что было? — прервал размышления Хана Сынмин, прожигая того взглядом. — Ну, как бы… — парень задумался. — Я был на одном мероприятии, когда это случилось, — Звездочёт нахмурился. — Вознаграждение «5-star», если не ошибаюсь, — глаза Чонина расширились и заблестели, стоило Джисону это сказать. — «5-strar»?! — ошеломлённо переспросил Ян. Хан лишь кивнул, скорчившись. — Да, но я не хотел туда идти… — протянул парень. — Почему?! — возмутился Писатель. Сынмин незаметно наступил на чонинову ногу, прожигая грозным взглядом. — А! То есть я имел в виду, там же так круто: свет со всех сторон, огни, вспышки, дорогущая мебель и закуски… — размечтался Ян, не обращая внимания на Сынмина, что вздыхал с каждым сказанным словом. — Да, но… — начал Джисон, — это круто, только когда тебя вознаграждают. Меня вот — нет, — вздохнул он. — Правда? — Чонин приподнял брови, на что Хан лишь кивнул. — Тебе же повезло просто побыть там, — заныл он. — Я понял. Ты заплакал потому, что не поверил своим глазам! — вскочил писатель. — А что это? — Звездочёт прервал Яна, спросив. Оба парня негодуя посмотрели на Сынмина. — Ты не знаешь о «5-star»?! — блеск в глазах Чонина перелился в откровенный шок. Его челюсть повисла в воздухе, а брови неспешно двигались то ко лбу, то к переносице. — Нет… — неуверенно ответил Ким, мотая головой. В ответ Писатель закивал, а Хан издал смешок. — Не думал, что существуют такие, как ты, Сынмин, — искренне удивился Хан. Чонин промолчал, из-за чего Звездочёт испугался, что Ян разочаровался в нём. Ким спешно поднял взгляд на Писателя, но не заметил ожидаемой эмоции. Вместо этого Ян зачарованно смотрел на Сынмина. Его глаза сияли. Галактика, запутанная в очах, вывернулась, показала свою светлую — настоящую сторону, полную звёзд и планет, непрерывных коротких волн, тончайших струн и ярчайших чёрных дыр, что затягивали с головой, ломая весь пространственно-временной континуум. Чонин не издавал ни звука — все его эмоции были на лицо. Брови неспешно поднимались, а щёки краснели. Сынмин облизал свои губы, бросая взгляд на яновы. — Кхм… — Хан неловко кашлянул, обращая внимание парней на себя. — Эм… Сынмин, — нн показал на тарелку, — твоя лапша, она разбухла, — подметил он. — Да, ты прав, — Звездочёт кивнул, направив кроткий взгляд на Яна, тот покраснел и отвернулся. — Ах, и что же было дальше? — спросил Писатель, не обращая внимание на Кима. — М-м. Так вот, я знал, что на этой премии мне не дадут ничего. Однако моё присутствие было необходимо, — после каждого слова Чонин кивал, подразумевая, чтобы Хан продолжал, а Сынмин внимательно прослушивался, пытаясь вникнуть в суть. — Мне и не должны были ничего давать, так же? — последовал риторический вопрос. Ян нахмурился, явно выдавая недовольство в сторону такого глупого вопроса. — Раз тебя пригласили на премию — ты стоишь чего-то, даже если не получишь ничего, — возразил Чонин. Хан усмехнулся. — Возможно, — он закивал и посмотрел в окно, — однако в этом году я точно ничего не достиг. Это даже было утверждено администрацией «5-star»… — Джисон устало вздохнул. — Поэтому ты и заплакал? — заключил Сынмин. Джисон выпучил глаза. — Нет конечно! — он стал быстро мотать головой в смятении. — Я, конечно, не понимаю причину, но точно не эта. — Так в чём дело? — спросил Чонин. — Это не всё, — Хан всё-таки притронулся к чизкейку, запустив кусок в свою пасть. — В итоге мне всё-таки дали вознаграждение, — с набитым ртом пробубнил Джисон, шмыгая носом. Глаза Чонина тут же загорелись. — Какое?! — с интересом спросил тот. Хан потемнел. Он сглотнул и прокашлялся. — Это не обычная номинация, — он нахмурился и, вспомнив что-то, начал рыться в шоппере, который всё это время был с ним. — Вот, — Джисон достал грамоту, что была в рамке. Он протянул её, но сам засмотрелся. Глаза наполнились влагой, и хрупкая слеза стекла по щеке, побуждая мурашки. Чонин растерялся, он не знал, что делать, а о Сынмине и речи не шло. Быстро придя в себя, Хан дёрнулся. Он произнёс еле слышное «простите», дал раму в руки оторопевшего Звездочёта и отвернулся, бросаясь в туалет. Сынмин плавно опустил взгляд на грамоту у него в руках. Она была красивой и минималистичной, что и подобало высокопоставленной премии. На ладонях она ощущалась тяжелее, чем выглядела, ведь рама была выгравирована из настоящего золота, а ответственность на душе ощущалась ещё тяжелее — даже выронить такую вещь будет стоить ему жизни. Осмотрев дизайн, взгляд пробежался по тексту, и тогда уже Ким понял, почему же Хан заплакал. На грамоте золотистым шрифтом было выведено:«Благодарственное письмо
Уважаемый Хан Джисон,
Мы безмерно благодарны за вашу работу и старания. Спасибо огромное за ваше существование, за вашу искренность и любовь. Мы считаем, что вы достойны намного большего, и надеемся, что вы найдёте счастье в будущем.
Спасибо!
С благодарностью, премия 5-star».
— Текст написан от руки. Он нарушает правила написания благодарственного письма и у него в принципе нет смысла, — улыбнувшись, сказал Чонин, который подошёл к Сынмину сзади, вчитываясь в текст. Ким кивнул. — Да… — он обернулся назад, чуть не столкнувшись с Яном лицом к лицу, и ухмыльнулся. — Но зато, оно искреннее. — Ты прав, — Писатель улыбнулся шире. Он заглянул в сынминовы шоколадные глаза, что сияли ярче из-за медовых солнечных лучей. — Пошли, — Звездочёт встал, не давая Чонину вдоволь насладиться созвездиями в глазах, что выстроились в ряд, зациклившись только на Яне. — Куда? — заныл Писатель, недовольно протянув. — К Джисону, — подмигнул Сынмин.* * *
Вода в туалете непереставая текла, создавая заедающий в голове шум, но даже он не скрыл скрип открывающейся двери. Хан вздрогнул. — Кто это?! — достаточно громко спросил Джисон. Ответа не последовало. Тогда парень начал нервничать. — Эй! Ответьте! — он с щелчком распахнул красную дверцу кабины. Хан был готов ко всему плохому, но перед ним стояла фигура ехидно ухмыляющегося Сыннмина. — Это ты?! — тяжело выдохнул Джисон и прислонился к двери, сползая к полу. — Ну как? Как тебе игнорирование? — съязвил Ким, не сдерживая смех. — Ты желаешь моей смерти… — Хан расплылся по полу. — Я хочу плакать… — Вставай! — вдруг откуда ни возьмись появился Чонин и потянул лежащего парня, дабы он встал. — Ты в порядке? — спросил тот. — Да, простите… — стыдливо прокашлялся Хан. — Не извиняйся, — сказал Сынмин и перекрыл текущую воду. — Я правда никак не пойму, почему же заплакал… Неловкая тишина перекрыла все здравые мысли, не давая успокоиться. Бешенное сердце Хана стучало без остановки. Иногда появлялось ощущение, будто оно выпрыгнет через глотку, но затем тут же следовала небольшая тошнота. — Хах, — не сдержавшись, выдал Ким. Хан удивлённо покосился на него. — Ты не знаешь… — Сынмин протянул Джисону грамоту. — Твоё сердце не хочет это признавать, но оно на грани срыва. Хан, ты устал, и ты уже давно нуждаешься в моральной поддержке, — Чонин неспеша проводил Джисону дорогу до осознания. — Сколько бы ты ни старался, мозг не позволял тебе отдохнуть, ведь от твоего выбора зависит твоя жизнь, — Звездочёт подошёл к Хану и повернул его к зеркалу. — Слава, богатство, судьба — всё ты делал ради одного: ради самого себя, — продолжил Чонин. — А теперь, смотря на реакцию твоих нейронов, можно понять: это оно. Ты достиг этого. — Но тогда почему же я заплакал?.. — дрожащим голосом спросил Хан. — Джисон, это называется «удовлетворение», — улыбнулся Ян и Сынмин, заразившись атмосферой, также не смог сдержать ухмылки. — Удовлетворение? — будто бы пробовав на вкус, повторил Хан. Он улыбнулся, но по щеке стекла мерцающая слеза. А потом другая, и ещё… Джисон не заметил, как опять разрыдался в голос. Но в этот раз он не сдерживал влагу. Ведь теперь он знал: это не слёзы горечи, это слёзы счастья и гордости собой. Давно уже стоило выплеснуть накопившиеся эмоции наружу. Хоть Хан и понимал это, что-то глубоко в душе не позволяло это сделать — «ты не достоин», «ты не посмеешь», «этого мало»… Почему же так? Это всё заслуги Джисона. Он всё это делал только ради себя одного, сам старался для себя. Так почему же ему запрещено быть счастливым? Почему нельзя? Можно. Это всё его заслуга. Хан только начал понимать слова слепого старика Хвана, что были сказаны когда-то давно. Вот она — светлая сторона жадности и слёз.