911

"И вот полгода позади И даже плакать нету сил Он меня на это чувство Как специально, подсадил"

вдох — три дня дождя

      — 911, что у вас случилось?       — Меня зовут Дмитрий Матвеев, я оператор службы спасения, и... О, Господи... Кажется, меня похитили…

За 12 часов до звонка

      — Я не хочу это обсуждать, сколько ещё раз мне нужно это тебе повторить, чтобы ты наконец поняла? — Дима ходит по квартире туда-сюда, раздражённо собирая разбросанные за пару недель вещи и попутно кидая в пакет мусор, оставшийся от доставок или быстрых перекусов, которыми он привык питаться. Конечно, лучше убирать все сразу, но с такой работой это просто невозможно, парень еле спать успевает, а тут ещё убираться и себе готовить нужно. Поэтому периодически на выходных приходится устраивать «небольшую» уборку, выгребая весь мусор и устраивая стирку всего, что только можно постирать. И вот именно в такой день, когда он полностью погружен в наведение хоть какого-то порядка в своей жизни, приспичило появиться на пороге его квартиры этой назойливой и шумной девушке.       — Но почему?! Дим, ты же с ума по нему сходишь, это даже невооруженным взглядом видно! Тебе нужно хотя бы обсудить это с кем-то, ну серьезно. На тебе лица нет уже полгода точно, бледный вечно, задумчивый. Скоро совсем сляжешь! — Лина останавливает его за руку, смотрит в глаза внимательно, пристально так, будто пытается все внутренности и душу перерыть, перекопать в поисках того, что так сильно мешает жить другу. Дима, конечно, любил ее, любил ее заботу и понимание, но сейчас на разговор совершенно не был настроен. Он вообще ни с кем не готов обсуждать объект своих симпатий, который выедает его мозг уже полгода как.       — Ты приехала ко мне домой в мой единственный выходной только затем, чтобы промыть мне мозги? — парень всё-таки вытаскивает свою руку из чужой хватки, не дергает, делает это аккуратно, так, чтобы ненароком не обидеть девушку, после продолжая собирать одежду по всей квартире, попутно думая, что нужно закинуть в стирку, а что ещё можно носить, — Если это так, то можешь ехать домой. У меня нет на это сил. И да, ни по кому я с ума не схожу, — они оба знают, что Дима лжет, но парню действительно хочется убедить себя в том, что ничего такого серьезного не происходит, что все в его жизни нормально и сердце не сходит с ума каждый день в надежде, что Олег вновь объявится.       — Сходишь, — девушка ходит за ним по пятам, не отстаёт ни на секунду, ни на шаг и не замолкает, пытается достучаться до друга, но лишь сильнее раздражает его каждым своим словом. Хочется просто тишины, хотя бы в этот единственный выходной! — Как его там? Олег? Ты же после того самого первого вызова вообще себя потерял! Как зомби ходил! А тот вызов два месяца назад, когда ты его вновь услышал? Ты же опять с ума сходить начал! Посмотри на себя! Так нельзя! — но Лина не замолкает, как бы этого сильно не хотелось. Парень закипает с каждым чужим словом лишь сильнее, чувствуя, как злость кипит внутри, разъедая все, до чего только может дотянуться.       — Я не схожу с ума, Лина! Не лезь не в свое дело, слышишь? — Дима вздыхает тяжело, смотрит на подругу и понять не может, почему та просто не может отстать, оставить эту тему и не давить на него? Лина правда дорога ему, но иногда чужая забота оказывается не к месту, не вовремя. Он взял выходной, чтобы сделать личные дела, а не выяснять с кем-то по кому там он и сколько времени уже сходит с ума.       — Окей, Дим, я не буду лезть, но скажи... С кем ты ещё сможешь это обсудить? С родителями? Или мне напомнить, как они выставили тебя за дверь только после намека на слово "гей"? —Дима сглатывает ком в горле, только не эта тема, — С друзьями? А, точно, я твой единственный друг, который знает о твоей ориентации и не собирается отворачиваться из-за того, что тебе больше нравятся чужие члены, чем влагалища! —он смотрит на девушку, умоляя взглядом остановиться, но та совершенно не обращает на это внимания, продолжая говорить, — С братом? Когда он в последний раз отвечал на твои сообщения? Лет пятнадцать назад, пока ещё не узнал о твоей ориентации? — это все невыносимо… — А может быть с Викой с работы? Только вот если она окажется против подобного, то ты лишишься своей работы по щелчку пальцев, я уверена. Так с кем ты сможешь обсудить это, скажи мне?       — Да не хочу я ни с кем это обсуждать! Просто отстаньте от меня все! — Дима взрывается, бросает только поднятую с пола кофту на диван и чуть ли не бежит в ванную, чувствуя, как внутри все жжет старым сожалением и виной, обидой на самых близких людей, которые должны были быть рядом, он закрывается изнутри и сползает вниз по двери спиной. В груди все сжимается от боли, сжимается так сильно, что дышать становится сложно, приступ паники уже дышит где-то над ухом, ожидая, пока Матвеев потеряет контроль, отпустит ситуацию и позволит ему взять верх над ситуацией. И Дима уже почти готов. Почти сдался этому ужасу и воспоминаниям, не дающим жить дальше, думать о будущем, надеяться на любовь и признание. Лина надавила на ту рану, которая и не заживала никогда. Так, пластырем ее заклеивали, чтобы видно не было и не кровоточила так сильно, но она все еще была открытой и болела ничуть не меньше, чем раньше.       — Дим? — за дверью слышится голос Лины, тихий, дрожащий и безумно виноватый. Кажется, она и сама понимает, что перегнула палку, перешла черту, которую пересекать не стоит, просто... Она волнуется, правда очень сильно волнуется. Дима выглядит ужасно, почти не спит и не ест, вечно летает в облаках и глотает пачками таблетки, зависая сутками на не самой спокойной работе. Так не может больше продолжаться, парень убьет себя, если ничего не поменять, если ничего не предпринять! Девушка и сама скатывается спиной по двери, губы поджимает и слова пытается подобрать, но все не то, все неправильно и излишне, — Я не хотела, правда... Я просто так волнуюсь за тебя... Мне так больно смотреть на твое состояние…       — Я знаю... — голос Димы звучит совсем тихо, еле различимо, даже если напрячься и прислушаться, но Лина слышит. И это главное. Парень глаза прикрывает, пальцами зарывается в уже достаточно сильно отросшие волосы и сжимает те у корней, пытаясь хоть как-то заставить тяжелые мысли покинуть голову, но, как обычно ничего, не выходит. С раны содрали пластырь, нужно клеить новый, но времени на это нет, его никто ждать не будет, как бы он этого не хотел. Какое-то время они молчат, пока Дима все же не произносит чуть громче прежнего, — Может быть ты и права...       — Что? — Лина звучит удивлённо, явно не ожидая услышать подобный ответ. Она столько наговорила, а Дима ещё и задумывается над ее словами вместо того, чтобы врезать ей как следует за подобное, да она бы и сама себя ударила за такое! Девушка вся подбирается на месте, прислушивается к тому, что происходит за дверью и дышит через раз, не зная, что там еще скажет парень, но надеясь на чужое понимание и открытость.       — Я не могу ни с кем другим это обсудить и я... Правда схожу с ума из-за него, — Дима не торопится открывать дверь, но то, что он говорит об этом, что открывает свое сердце, уже хорошо. Лине хватит и этого. Матвеев и сам, кажется, начинает принимать то, что жрет его уже полгода. Он сходит с ума по этому парню, везде ищет его голос, пытается представить силуэт, дышит через раз, слыша во время работы «Олег» и каждый раз разочарованно поджимает губы, понимая, что это не он. Дима сходит с ума и ему нужна помощь, ему нужна чертова помощь!       — Что ты чувствуешь, Дим? Расскажи, тебе станет легче, правда. Представь, что звонишь в 911 за помощью, если тебе так легче станет, — Лина пожимает плечами, пытается сделать разговор не таким напряженным, но это не так уж и просто.       — Хах... Лучше не представлять, поверь, иначе ты будешь слушать совсем не то, что тебе хочется, — на самом деле, говорить на данную тему нет особого желания, как бы парень не старался храбриться и казаться сильным, но все настолько сильно спуталось внутри, все так сильно давит и болит, не давая вздохнуть спокойно, что хочется уже просто дать волю всему этому, начать дышать свободно, хоть когда-нибудь почувствовать приятную пустоту, а для этого придется как минимум один раз это с кем-то обсудить. К психологу сходить варианта нет, слишком опасно, кто знает, как тот отреагирует на объект его симпатий, а Лина всегда его понимала и всегда была рядом, идеальный вариант, — Я не понимаю самого себя. Когда он впервые мне позвонил... У меня будто все внутри перевернулось, ещё и вызов до него закончился смертью, и я просто... Я так боялся, что и этот парень умрет, а он, кажется, совершенно ничего не боялся тогда. Он подкатывал ко мне, флиртовал, смеялся и вел себя так, будто у него нет сейчас дыры в животе, будто он не истекает кровью. Я чувствовал, как весь мир сужается до одного его голоса, как все замирает и остаётся только он, — Дима замолкает на какое-то время, не зная, как продолжить разговор, как подобрать лучше слова, чтобы описать все чувства в тот момент, — Он как ураган пронесся в эту ночь мимо меня. Снёс все, до чего только успел дотянуться, а потом оставил. Точнее, я его оставил, не в силах продолжать все это. Мне казалось, если я продолжу, если я позволю говорить с собой дальше, то просто потеряю голову окончательно, сойду с ума и увязну в совершенно незнакомом мне человеке.       — Но ты все равно увяз, — голос Лины звучит все также тихо, в нем сквозит сочувствие и понимание, она не осуждает его, не злится и не порицает чужие чувства. От этого на душе становится теплее.       — Все равно увяз... Это так глупо, разве нет? Я слышал его всего два раза, я ничего не знаю, кроме имени, а забыть никак не могу, — Дима усмехается горько, утыкается лбом в колени согнутых ног и прикрывает глаза, вновь вспоминая тот самый голос, который выкинуть из головы не может уже полгода и, похоже, уже не выкинет никогда. Вряд ли такое когда-то забывают, — Это похоже на глупый фильм или книгу, написанную девочкой-подростком. Это... Это так глупо...       — Дим, Дима... Это не глупо, — девушка слышит, как чужой голос надрывается, как в нем звучат нотки подступающей истерики и слез, и не может сдержать уже собственных эмоций, всегда по природе своей являясь очень эмпатичной и сочувствующей. Дима же всегда умел сдерживать слезы, контролировать большую часть эмоций и держаться до того момента, пока не останется наедине с самим собой, но сейчас плотина дала брешь, готовясь обрушить на чужую голову все, что так долго копилось за ней, если вовремя эту брешь не закрыть. Он уже просто не мог сдерживать все это внутри, просто не мог, — Чувства не могут быть глупыми, и все влюбляются совершенно по-разному...       — Нет... Это не любовь, не влюбленность, это какой-то бред. Это просто бред! — Дима всхлипывает, лицо руками закрывает, чувствуя себя таким уязвимым, каким давно уже себя не чувствовал. Он будто оголенный провод вблизи воды, готовый вспыхнуть искрами и сгореть в любой момент от каждого неаккуратного движения в его сторону, — Невозможно влюбиться в человека, услышав его всего дважды, невозможно влюбиться в человека, ничего не зная о нем, даже не представляя, как он выглядит... Невозможно, Лина! — Дима не понимал себя, не понимал своего глупого сердца, мозг отказывался искать хоть какую-то логику и связь, понимая, что их просто нет, и парень потерялся в чувствах по какой-то странной случайности, по горькому совпадению звезд в небе или чего-то подобного.       — Тебе не нужно видеть его, не нужно знать, чем он увлекается и так далее. Ты слышал его голос в самый страшный для него момент в жизни, ты спасал его, вытягивал с того света, разговаривал с ним... Ты знаешь то, что в его душе, пусть ещё не всё, но уже многое. Разве этого недостаточно? — Лина явно была оптимисткой, раз так считала. Для Димы все это было сущим бредом, не имело никакого смысла и подоплеки. Он не видел ничего, что бы помогло ему хоть как-то объяснить собственные чувства.       — Лин... Так нельзя... Нормальные люди не сходят с ума по человеку полгода, услышав его всего два раза...       — Дим, нормальных людей не бывает, — в чужом голосе сквозит легкая улыбка, девушка звучит как мама, объясняющая что-то своему маленькому, несмышленому ребенку. Вся эта нежность в чужом голосе просто затапливает с головой, дает хоть немного спокойствия и ощущения тепла где-то за ребрами, — Все мы ненормальные, у всех нас есть свои проблемы в голове, загоны и куча странных мыслей. Ты не первый, ты не последний. И твои чувства имеют право на существование, — Лина молчит какое-то время, а после продолжает уже неожиданно воодушевлённая, — Слушай! А давай найдем его? Ты же знаешь его имя и фамилию, примерный возраст по голосу, почему ты не пытался найти его в интернете? В ВК том же самом?       Диму будто током бьёт. Он никогда даже не задумывался об этом, хотя это так просто. Это так логично. Парень чувствует себя таким глупым, что отвечать на вопросы Лины даже не хочет, а выходить из ванной уж подавно, лишь бы не позориться дальше. Ему столько лет, а он даже до такого простого решения додуматься не смог. Почему он не подумал об этом раньше? Наверное, Дима был так сильно зациклен на своих мыслях и чувствах, что дальше своего носа взглянуть не мог, да и... Матвеев думал о том, что Олег флиртовал с ним только из-за шока, страха смерти, состояния истерики, ведь многие люди странно разговаривают и ведут себя, когда оказываются в подобной ситуации. Дима боялся, что все слова окажутся просто случайными, ложными, вылетевшими в порыве успокоить себя, как-то развлечь, спрятать страх за смелой бравадой.       — Я... Не знаю, стоит ли это делать. Да и в прошлый раз мы не очень хорошо попрощались, ты сама знаешь, Илье тогда было очень непросто, а мне было не до любезностей с ним, — Дима пытается найти кучу разных отговорок, лишь бы не пытаться искать Олега, хоть сердце и требует, просит, молит его о том, чтобы хотя бы одним глазком увидеть того, кто так запал глубоко. Сердце молит, но разум останавливает, контролирует, страхом машет перед лицом, надеясь, что парень просто оставит эту идею.       — Дим, давай, жизнь одна, хотя бы просто посмотри на него, в друзья добавься, не обязательно же на свидание сразу идти и в кровать одну ложиться! Неужели тебе ни капельки не интересно? — Лина искушает его, рукой тянется к дверной ручке и просит открыть, впустить в ванную, ну или пусть Дима сам выйдет, всё-таки на плитке сидеть холодно. Девушка как змей в Эдеме вьется вокруг него, уговаривает, пока парень все еще пытается бороться с бешеным желанием взглянуть на того, кто его так зацепил. И совсем скоро Дима сдается.       — Я... Ладно, давай найдем его, — Матвеев открывает дверь, смотрит на Лину какое-то время, а после обнимает ее, утыкаясь носом мокрым и холодным от слез в чужое хрупкое плечо. Сейчас хочется спрятаться от всего мира, закрыться от всех людей и просто отдохнуть. Но Лина не отстанет, с этим приходится смириться. Так они и сидят на полу, обнимаясь через дверной порог, пока девушка не теряет терпение, не поднимает парня за руку и не тянет в спальню, где по-хозяйски садится на чужую кровать и тянет ноутбук Димы к себе на колени, тут же включая его. Кажется, ей найти этого незнакомца хочется сильнее, чем самому Матвееву.       — Сейчас найдем твоего ненаглядного, уверена, он тот ещё красавчик! А иначе я тебя ему не отдам, — девушка подмигивает Диме, улыбается широко, из-за чего сам парень тоже не может сдержать улыбки, пока вытирает щеки от слез непрошеных и пытается хоть немного успокоиться. Все-таки он безумно любит Лину, знает ее уже долгое время и не может представить себе жизнь без ее вечного урагана слов и событий, без ее помощи и поддержки.       — Давай уже искать, пока я не передумал. Олег Шепс, по голосу ему лет как мне примерно, может помладше, без понятия, — он подсаживается ближе, смотрит в экран, ждёт, пока загрузится соцсеть, не замечая совершенно, как руками нервно теребит край футболки и губы кусает, не зная, чего и ожидать от этой идеи. Найдут ли они вообще Олега? Каким он будет? Столько вопросов, а ответов нет. А что, если он разочаруется в чужой внешности? Если парень окажется совершенно не в его вкусе? Боже, чем больше Дима об этом думает, тем сильнее нервничает, наблюдая за чужими действиями.       — Так. Олег Шепс, — девушка вводит в поисковик ВК имя и фамилию, выставляет в фильтре примерный возраст и город. Выходит несколько страниц. Лина кликает на первую, но это явно не тот парень, что звонил Диме, он взрослее, не выглядит на свой голос, или же ему просто не хочется думать, что это тот самый Олег. Матвеев пытается всем Богам молиться, лишь бы это не оказался он. К счастью, в ВК люди еще выкладывают свои видео, пусть это и выглядит довольно странно. Найдя на страничке видеозапись, сделанную, видимо, самим этим парнем, они включают ее, и Дима облегчённо выдыхает, слыша совершенно другой голос. Слава богу..., — Настолько не понравился, что ты аж с таким облегчением выдыхаешь?       — Как будто бы тебе он пришелся по вкусу, — Матвеев фыркает, пихает легонько девушку в плечо и смотрит, как та открывает следующую страницу, на аватарке которой стоит какая-то странная картинка с мультяшным полуголым персонажем, а на стене нет ничего, с помощью чего можно было бы проверить, тот это Олег или нет. Они совместно решают, что это точно не тот вариант и кликают на следующую, последнюю, страницу.       У Димы, кажется, замирает сердце. Он смотрит на фотографию и думает лишь о том, что, если бы ему пришлось сопоставлять голоса с фотографиями когда-нибудь, то парень бы непременно тот самый голос, забравшийся внутрь его головы и не желающий выходить, отдал этому человеку. Матвеев отбирает ноутбук, открывает дрожащими пальцами фотографию на аватарке и не может поверить тому, что видит перед собой. Парень на экране настолько красивый, настолько в его вкусе, что все внутри скручивается и переворачивается, будто он на американских горках сейчас катается и его вот-вот стошнит. Диме кажется, что если это не тот самый Олег, то он просто не примет никакого другого варианта и вообще забудет о существовании такого человека как Олег Шепс. И пока Лина пытается достучаться до друга, что-то говоря ему, на Диму смотрят с фотографии шикарные светлые, серо-голубые глаза, от которых он даже не пытается отвести взгляда, чувствуя, как его тянет к этому человеку, будто за нить привязали и дернули к себе. Лина лишь хихикает где-то на фоне, не в силах дозваться парня и видя, как тот не может справиться со своими чувствами, накатившими волной.       — Если это не он... — Лина сама закрывает фотографию под недовольный вздох Димы, листает ленту и находит ссылку на Телеграм канал, сразу же переходя туда, там явно будет легче найти видео или услышать голос, по которым они и определяют сейчас, тот это человек или нет.       Дима весь подбирается на месте, смотрит внимательно за чужими действиями и лишь сильнее мнет край футболки, не зная, куда деть свои дрожащие руки. Господи, если это не он... А если это он? Что ему черт возьми делать? Как поступить? Лина включает первый попавшийся кружок, и Дима теряет последние остатки самообладания, закрывает лицо руками, оставляя щели между пальцами, чтобы видеть то, что происходит на экране. Джебисашвили лишь смотрит на него недоуменно, пытаясь понять чужую реакцию, считать хоть что-то с закрытого руками лица и красных от смущения ушей. Боже, ну что он за ребенок!       — Это он... — Дима еле-еле выдавливает из себя слова, ком пытается проглотить в горле и дрожь подавить во всем теле, но ничего не выходит. Он не представляет, как будет дальше жить, зная, как выглядит этот загадочный Олег, зная, как его найти... Что ему черт возьми делать? Как спокойно жить дальше? Как, как, как?       Лина же в этот момент листает ленту канала куда-то вверх, к более старым записям, под удивленный и ничего не понимающий взгляд Димы, который хочет спросить, но не может, чувствуя, как от шока пропал дар речи. Что она хочет найти? Девушка останавливается, когда находит что-то понятное лишь ей одной, включает кружок и делает звук громче, чтобы Дима точно слышал.       — «Ребята, это пиздец. Я сегодня снова стал самым счастливым человеком на земле!» — Олег смотрит в камеру телефона, пока на фоне крутится ещё какой-то парень. Кажется, они находятся в приемном отделении больницы или травмпункта.       — «Ты придурок, полный причем, Олег. Не слушайте его, он опять со своей голубятиной лезет, вот с ним рядом находиться просто невозможно!» — похоже, это тот самый Влад со второго вызова, голос один в один. Так это день, когда Дима второй раз услышал голос Олега? Лина смотрит то на экран, то на Диму, который наконец убрал ладони от лица и вцепился взглядом в видео.       — «Это его не слушайте! Если кто-то знает оператора 911 по имени Дима, скиньте мне его контакты, умоляю, я умру, если не позову его на свидание!»       — «Ты умрёшь, если продолжишь вести себя как конченный идиот! Все, вырубай нахуй!»       Кружок заканчивается, а дышать Дима почему-то не начинает, все также сидя на одном месте, замерев и не двигаясь. Что он только что услышал? Это правда? Это правда происходит сейчас с ним, а не снится? Он поворачивает голову к подруге, пытаясь понять, она тоже слышала все это? Тоже видела этот кружок? Боже, ему кажется, будто он спит и скоро проснется, но это самый крутой сон в его жизни!       — Тебе нужно ему написать. Срочно! — Лина открывает ВК, пока Матвеев пытается отойти от произошедшего и ничего особо не понимает, поэтому и воспротивиться вовремя не может. Она заходит на чужую страницу, нажимает на значок сообщения, пишет короткое "Привет" и отправляет.       — Нет, стой! — Дима поздно понимает, что происходит. Он смотрит то на сообщение, то на Лину и не знает, что теперь делать. Нужно удалить сообщение, вот что нужно сделать, чтобы Олег точно не увидел, не посчитал его сталкером или еще кем. Но как только он тянет руки к ноутбуку, чтобы удалить это чёртово "привет", сообщение оказывается прочитанным. Ну все, дороги назад нет.       — Если я сейчас не помогу, вы спишетесь, дай Бог, только через год. Будете все это время по вызовам общаться! — Лину прерывает звук уведомления. Олег ответил. Дима не хочет даже смотреть, но интерес пересиливает и он все-таки бросает взгляд на экран ноутбука.       "Привет, а ты кто? Мы знакомы?"       — Давай, действуй, ковбой! — девушка подталкивает его ближе к ноутбуку, нажимает на значок записи голосового сообщения, пока Дима лишь машет головой отрицательно. Ну нет, только не это! Он сейчас ничего не скажет нормального и только дураком себя выставит!       — Лин, я не... — запись уже началась, и парень умоляюще посмотрел на девушку, но та была непреклонна, показывая рукой, чтобы он продолжал говорить. Иногда девушка просто невыносима, — Я... Боже... Прости, пожалуйста, это все моя подруга. Я вообще не думал тебя искать, точнее, я бы хотел, правда, просто не думал, ну, не хотел, короче... Я выставляю себя полным придурком... Разговаривать в качестве оператора 911 намного легче, чем записывать голосовое сообщение парню, который не выходит из головы, — Дима трет лицо, поднимает взгляд на ноутбук и видит, как Лина отправляет сообщение, — Лин, нет! Боже, это же ужасно! Это ужасная голосовуха! Он подумает, что я придурок!       — А по мне так очень даже мило! — Лина смеётся с его реакции, улыбается широко и сама поворачивается к ноутбуку, ожидая реакции уже Олега. Тот то пишет что-то, то стирает, видимо, не понимая, что ответить на такое странное сообщение. И Дима уже жалеет, что вообще написал ему, что разрешил Лине поискать этого парня. Вдруг он сейчас решит, что Матвеев не в его вкусе, что он странный или ещё что? Не всем нравится его внешний вид, Олег, может быть, и не был заинтересован в общении с каким-то там оператором службы спасения. В голове крутилось столько мыслей, пока они пытались дождаться ответа на сообщение. С каждой минутой начинало казаться, что ответа и не будет. И почему-то от этой мысли было так неприятно…       Ответа нет уже несколько минут, и Дима даже готов смириться с тем, что Олегу он пришелся не по вкусу, когда раздается звонок. Парень смотрит на экран ноутбука и поверить не может, что Шепс звонит ему по видеосвязи. Матвеев глазами бегает от экрана к подруге, пытается найти в ее взгляде хоть какое-то решение, но та лишь прячется подальше от экрана, чтобы видно ее не было, перед этим нажав "Принять" на вызове. Лина иногда и вправду просто невыносимая.       — Привет! — Дима вновь замирает, видя чужое лицо, которое так давно мечтал рассмотреть, слыша тот самый голос, который покоя не давал ему долгие полгода. А теперь он просто видит этого человека, просто разговаривает с ним, точнее, пытается, но... Это ужасно сложно, когда в горле опять ком стоит, а дыхание становится резким и редким, — Как ты нашел меня? Ты же тот самый оператор 911, да?       — Я... Да... Это я, — Дима трет шею татуированную неловко, взгляд пытается отвести от Олега, но не может, смотрит пристально, как и собеседник, который рассматривает его с не меньшим интересом, — Подруга предложила поискать в соцсетях, а фамилию и имя я знаю, возраст примерно по голосу определил, а дальше... Все само как-то, — Матвеев улыбается уголками губ, все ещё чувствуя неловкость. Он до сих пор не привык, что в личном разговоре по телефону и видеосвязи можно не обращаться на "вы" и не контролировать себя, не думать над каждой следующей фразой и чувствовать свободу в действиях. Парень смотрит на Олега и ждёт ответа, но тот молчит уже пару минут, внимательно рассматривая его, взгляда не отрывая ни на секунду, — Эм... Все нормально?       — Как можно быть таким ужасно красивым? — Дима вздрагивает, кажется, чувствует физически, как краснеют его щеки, а сердце заходится в бешеном ритме. Это все ему снится... Такого точно не бывает, не случается... Олег улыбается ему уголками губ, наблюдая за чужой реакцией и шоком, красными щеками и нервными пальцами, сжимающими край футболки.       — Я... Ты считаешь меня красивым?       — Я все твои фотки уже успел скачать со страницы, пока думал, как ответить на твое сообщение, — Олег смеётся, наблюдая за чужим шоком, находясь, правда, в не меньшем потрясении. Он не привык просто так ярко показывать свою симпатию, как это делает Дима, зачастую все скрывая за смелой бравадой и улыбкой, подколами и флиртом. Ну не умел Шепс особо краснеть и смущаться.       — Что? Боже, как ты только успел? Их же там куча. И... Тебя правда ничего не смущает? — Дима наклоняется чуть ближе к экрану, все ещё ничего не понимая. Ему казалось, что все это шутка, что Олег ему просто врёт, что он сейчас рассмеется и сбросит, а после закинет его в ЧС. Парень уже настолько привык думать о плохом, что совершенно не видел хороших перспектив, боясь всего, что могло касаться отношений.       — Быстрые руки, это первое. А второе, меня правда ничего не смущает, — Олег пожимает плечами, не прекращая улыбаться, — Знаешь, я конечно представлял оператора 911 немного по-другому, там, в очках, задрота, что-то такое, но даже так я был готов найти тебя и присвоить себе, а тут... Когда я увидел фотки, услышал голос и понял, что это действительно ты... Я сначала не поверил, конечно, поэтому позвонил, но сейчас... Мне кажется, я выбил джекпот всей своей жизни.       Дима лишь губы прикусывает, не понимая, это с ним правда сейчас происходит или ему все снится? Лина не вмешивается, и про нее парень уже успевает забыть, все свое внимание отдавая только Олегу, от которого все чувства сходят с ума. Сам же Шепс улыбаться не прекращает, садиться ближе к экрану и смотрит так зачарованно, будто Матвеев его околдовал чем-то, приворожил, да что угодно. Не смотрели так на него еще, не могли так люди смотреть, будто смотрят на мечту всей своей жизни. И Дима отказывался понимать и принимать то, что и сам сейчас смотрел на Олега как на весь свой мир.       — Я... Даже не знаю, что сказать, — он может лишь улыбнуться неловко, взгляд наконец отвести и вновь сжать пальцами футболку, лишь бы хоть чем-то руки занять. Это неловко, но даже так от этого так хорошо…       — У тебя красивая улыбка, — Олег и сам улыбается все шире, чувствуя, как весь мир останавливается вокруг них, оставляя время только для них, только для их чувств и эмоций, только для той химии и искр, что стреляют между ними, что видны даже невооруженным взглядом окружающим людям.       — Спасибо. Мне очень нравится цвет твоих глаз, — Диме неловко. Он все никак не может принять ту мысль, что действительно сейчас видит того самого парня, который звонил ему шесть месяцев назад, истекая кровью и умирая, теряя шанс выжить с каждой секундой все быстрее и быстрее. Он не верит, что они так спокойно разговаривают, пусть между ними и висит пелена неловкости. Он не верит, что сердце заходится в таком сладком сумасшедшем ритме только из-за этого парня, а тот, вроде как, даже не против.       — Слушай, ты сегодня свободен? Я бы сходил с тобой куда-нибудь, ну там, кино, кафе. Блин, это звучит, конечно, не супер круто и как-то банально, но у меня сейчас в голове полный сыр-бор, — Олег и сам смущается и чувствует себя неловко, просто показывает это более сдержанно. Это успокаивает. По крайней мере, Дима не один сейчас борется со своими чувствами и пытается не казаться таким уж придурком, не умеющим общаться с объектом своей симпатии.       — Я... — Дима бросает взгляд сначала на время, а потом на Лину, которая жестами пытается показать ему, чтобы тот согласился, чтобы даже не смел отказываться от такого предложения, — Не против, — да и пошла к черту эта уборка и стирка, он еще все успеет, главное сейчас не потерять свой шанс, не упустить момент.       — Отлично! Тогда я заеду за тобой где-то в 4 вечера? Пойдет?       — Пойдет. Я напишу адрес, — кивнув Олегу, он прощается с парнем, улыбается уже менее нервно и сбрасывает вызов, захлопывая крышку ноутбука, сразу же слыша визг подруги, которая, похоже, рада намечающемуся свиданию больше, чем сам Матвеев. Она бросается к нему в объятия, валит на кровать и поздравляет, что-то говорит, саму себя перебивая периодически. Но Дима не злится на нее ни капли. Он чувствует лишь странную эйфорию и счастье. Да… Он счастлив.       — Вот видишь! А ты не хотел! Боялся! — Лина причитает что-то, улыбается и щипает парня за бок.       — Я все ещё не понимаю, это действительно произошло или мне все снится? — проведя ладонями по лицу, Дима переводит взгляд на счастливую подругу и вздыхает, обнимая ту в ответ. Что же, через 6 часов за ним заедет человек, о встрече с которым он мечтал полгода. Это... Все ещё похоже на сон.

За 6 часов до звонка

      Дима стоит перед зеркалом и все ещё не верит, что все это с ним происходит. Ну не может ему так повезти! Не может! Он поправляет в тысячный раз прическу, пальто приглаживает пальцами, убирая какой-то мусор, успевший прицепиться к одежде, и вновь скептически оглядывает себя. Насколько хорошо он выглядит? Чёрное приталенное пальто подчеркивает фигуру, такие же темные джинсы почти полностью обтягивают ноги, воротник рубашки слегка душит. Не слишком ли официально? Или траурно? Дима слишком давно не был на свиданиях, чтобы помнить, как правильно одеваться на подобные мероприятия. Он просто надеется сейчас, что Олег не будет слишком придирчив к его внешнему виду.       Телефон вибрирует от сообщения, Дима аж весь подбирается, открывает диалог с Олегом и выдыхает нервно. Он приехал... На секунду хочется остаться дома, не идти никуда, но Лина права. Если он сейчас сдаст назад, то потом никогда не решится на встречу, никогда не сделает этот шаг вперед, оставшись в прошлом. Сделав глубокий вдох и выдох, парень выходит из квартиры, не забыв закрыть ее, и бежит к лифту, поправляя нервно вновь прическу и облизывая губы. Главное — не сбежать, не развернуться и не спрятаться от собственных чувств. Он должен перешагнуть через свой страх и волнение, чтобы потом не жалеть об упущенной возможности.       Выбежав из подъезда, парень замирает. Перед ним в метрах десяти стоит черная матовая BMW I8, на которую спиной опирается Олег, что-то набирая в телефоне, и Дима чувствует, как земля уходит из-под ног. Это серьезно сейчас происходит? Да не может быть такого, чтобы ему попался красивый парень ещё и с такой тачкой. Сбежать в квартиру хочется все сильнее, в голове крутится мысль о том, откуда же у Шепса деньги на такую машину? Откуда, черт возьми?! Но долго думать об этом не получается, Олег поднимает глаза от телефона, видит Диму, застывшего у дверей подъезда и сам застывает, не веря, что видит наконец вживую того, кто спас его от смерти своим голосом.       — Привет, — парень улыбается, делает шаг ближе, пока Матвеев пытается прийти в себя и не выдать своего культурного шока от всего, что случилось за этот день, — Вживую ты ещё прекраснее.       Дима делает шаг вперёд, ещё один, подходит к Олегу наконец, а после чувствует, как его обнимают. От Шепса приятно пахнет одеколоном, сердце останавливается вновь, кажется, он так не проживет долго, если каждый раз от этого парня у него будет останавливаться то, что так делать не должно. Дима обнимает его в ответ, носом мажет по чужому плечу и отмечает, что Олег крупнее его, а также выше. Отстранившись, Матвеев улыбается уголками губ и кивает, чувствуя, как чужая рука легко поглаживает его по талии. И это прикосновение не вызывает каких-то неприятных мыслей или отвращения, Дима чувствует себя комфортно, не отстраняется и даже не думает об этом.       — Спасибо. О тебе могу сказать то же, — он и сам улыбается широко, сверкая темными глазами, видя, как чужие серые так же блестят, как и его.       — Запрыгивай в машину и поедем, по дороге поговорим ещё, — Олег всё-таки отстраняется, подходит к машине с пассажирской стороны и открывает дверь, которая поднимается вверх, лишая Диму дара речи вновь. Кивнув благодарно, парень забирается внутрь и пристёгивается, пока Шепс закрывает дверь и садится на место водителя. Что же… Так галантно его еще на свидание не везли.       — Куда мы поедем? — Дима рассматривает салон и не может сдержать восхищения, проводя пальцами по панели перед собой и двери. Это самая дорогая и красивая машина, в которой ему приходилось сидеть, поэтому стоит запомнить момент, все-таки такое не случается каждый день.       — Решим по дороге, я пока сам ещё ничего не придумал, на самом деле, — машина трогается с места, и Матвеев задерживает дыхание, понимая, что попал, наверное, в свой самый лучший сон, и ему совершенно не хочется, чтобы он закончился, — Я думал насчёт кино и кафе, но все это так банально. Мне хотелось чего-то необычного для первого свидания...       — Честно, мне хватило необычного знакомства, — Дима улыбается уже более раскованно, даже смеётся тихо, замечая чужую улыбку на собственные слова.       — Тут ты прав. Так ты хочешь в кино? — Олег следит за дорогой, но не забывает кидать внимательные и пристальные взгляды на своего пассажира, чуть ли не пожирая его взглядом, но делая это так аккуратно и приемлемо, что Матвеев позволяет тому делать все, что захочется, чувствуя себя в полной безопасности. Возможно, такое быстрое доверие ему потом аукнется, но пока что об этом думать не хочется совершенно.       — Я не против такого варианта, — пожав плечами, Дима отводит взгляд к окну, рассматривая вечереющую Москву, в которой с каждой минутой все больше и больше огней загорается, освещая город миллионом звезд и созвездий.       — Что же, кино так кино. Но пойдем в необычное, — Олег забивает адрес в навигатор и сворачивает в другую сторону, пока Дима лишь хмыкает. В необычное, так в необычное, он и не против вовсе, если будет с Олегом рядом.       Тишину нарушает звонок телефона, причем такой громкий, что Матвеев вздрагивает от испуга, переводя взгляд на Олега, что мажет недовольным взглядом по экрану и принимает всё-таки вызов. И только сейчас Дима понимает, что телефон подключен к машине по блютузу и весь чужой разговор он будет слышать. От этого становится неловко. Подслушивать чужие разговоры он привычки не имел, все-таки это личное.       — Прежде, чем ты что-то скажешь, ты сейчас на громкой, Саш, я в машине и не один, — этот загадочный Саша молчит какое-то время, слышится лишь тяжёлое дыхание, будто человек чем-то недоволен, а после наконец звучит голос, такой же недовольный, как и дыхание. Диме становится еще более некомфортно и неловко.       — Где ты?       — Я занят, — Олег во время разговора с этим самым Сашей меняется так сильно, что Диме становится не по себе наблюдать за его изменениями. Он весь напрягается, смотрит на дорогу серьезно и хмуро, больше не кидая своему пассажиру широкие улыбки и долгие взгляды, пальцами сжимает руль до побеления костяшек и, кажется, зубы сжимает. Неужели ему так не хочется общаться с этим Сашей? Неужели ему так неприятно? Может он просто злится, что его отвлекают на свидании?       — Я спросил тебя, где ты, а не чем ты там занят, — голос Саши такой же серьезный и даже какой-то тяжёлый, напряжённый. Дима ничего не может поделать с собой, когда по голосу пытается понять чужое состояние и то, что происходит вокруг, дело рабочей привычки. И именно поэтому он больше любит общаться сообщениями, звонки навевают мысли о работе, о травмах, об ужасе и смерти, с которыми ему приходится сталкиваться почти каждый день.       — Еду на свидание, — Олег пожимает плечами так просто, будто ничего сверхъестественного не происходит, а собеседник на том конце звонка может его видеть. Дима же весь на месте подбирается, зажимая ладони между бедрами, нервничает, совершенно не зная, как реагировать на все это. Ему нужно что-то сказать? Как-то представиться этому Саше? Или лучше промолчать? У него ощущение возникает, будто он с родителями чужими знакомится сейчас, нервничает так сильно, что во рту пересыхает, а в голове ни единой адекватной мысли.       — Какое ещё свидание, Олег? — на том конце звучит уставший и раздраженный выдох.       — С Димой, — Олег кидает взгляд на пассажира, что шокировано раскрывает глаза и открывает рот словно рыба, выброшенная на берег, пытаясь что-то сказать, но ни звука не издавая, — Он оператор 911. Когда мне живот прострелили, он принял мой вызов и спас, я тебе, кажется, говорил об этом уже. Дим, это мой брат — Саша. Саша, это Дима — мой спаситель. Теперь вы знакомы.       — Эм… Приятно познакомиться, Саша, — голос Димы звучит тише, чем Олега, он чувствует себя ужасно неловко, знакомясь в первый же день живого общения с частью семьи Шепса. Это… Слишком непривычно и неловко, такого с ним еще не случалось, но, возможно, все не так плохо? Если Олег рассказывает своему брату о нем, значит тот нормально относится к подобному виду отношений, верно?       — Олег, какой к черту Дима? Ты опять за свое? — второй Шепс игнорирует напрочь слова Матвеева, отчего внутри парня все сжимается от чего-то странного, необъяснимого. Ему обидно? Неприятно? Он не понимает, что с ним происходит рядом с этим Олегом, что творится с его чувствами и мыслями, почему он не может даже определить, что ворочается в его груди? Но от слов Саши точно внутри становится как-то гадко, будто сейчас случится что-то, что повлияет на их отношения или общение с Олегом.       — Саш, ты сейчас проигнорировал его, это неприлично, в курсе? Сам меня учил правилам общения с людьми и сам же их нарушаешь, — Олегу явно тоже не нравится такое отношение брата к парню, который ему нравится и который, вообще то, спас его жизнь, и Дима улыбается уголками губ, чувствуя наконец что-то понятное. Благодарность. Он правда благодарен Олегу за то, что тот защищает его, заступается. От этого внутри тепло расплывается, согревает замерзшее за долгие годы сердце и селит внутри него надежду на то, что дальше все будет хорошо.       — Ладно, проехали. Скажи мне, пожалуйста, какую машину ты взял? — Саша все такой же серьезный, в салоне повисает напряжение вновь, правда тяжелее, кажется, его можно ножом уже резать или пальцами трогать, ощущая давление на кончиках и пачкаясь в чем-то темном и липком, напоминающим мазут.       — Ну, твою, а что? Ты на ней все равно никуда не ездишь, а мне нужно было что-то красивое, — Олег говорит так, будто ничего необычного не произошло, с чем Саша, похоже, совершенно не согласен. Так это машина брата Олега? Вопросов, конечно, меньше не становится, но Дима молчит упорно, лезть в разговор больше не собирается, потом спросит, если наберется сил и смелости.       — У тебя есть своя, не менее дорогая и красивая причем. Вот и езди на ней куда хочешь, вози кого хочешь. А в мою машину своих мальчиков на раз я тебе сажать не разрешал, — Дима прикусывает губу, молчит вновь, сдерживая себя, как только может, но в груди обида разрастается все сильнее, цветет и пахнет. Он не сделал ничего плохого, чтобы его называли подобными словами, чтобы его откровенно считали какой-то проституткой. И ему бы хотелось это сказать, разъяснить Саше, что так нельзя говорить незнакомому человеку, чья история жизни тебе не рассказана, но Дима сдерживается и молчит. А вот Олег, кажется, сдержаться не может, ударяя ладонью по рулю.       — За словами следи! Если у тебя только шлюх получается подцепить, это не значит, что у меня тоже! Верну машину вечером, — Олег сбрасывает вызов и откидывается на сиденье, останавливая машину на светофоре. Его взгляд тут же цепляется за Диму, чье лицо бледное, глаза бегают по салону, не зная за что зацепиться. Ему совершенно не хотелось, чтобы из-за него ссорились родственники, да и слышать такое в свой адрес было очень неприятно, обида теплилась внутри, обволакивая все своим колким покрывалом. Шепс видит все это, ладонь кладет на чужое тонкое колено, привлекая к себе внимание и улыбается так нежно, что все внутри переворачивается и замирает, обида затухает, а бабочки в животе щекочут его, порхая как умалишённые туда-сюда, — Не слушай его, Дим. Саша иногда бывает полным придурком, но он хороший, правда. Просто…       — Просто он волнуется за тебя. Я понимаю, — Дима улыбается ему, накрывает ладонь парня своей, еле ощутимо сжимая пальцы Шепса. От чужой защиты в груди становится спокойнее, все затихает, становится лишь еле ощутимым неприятным фоном, выдвигая на передний план Олега и его чувства, видные невооруженным взглядом. Ладно, знакомство не заладилось, но, может быть, потом они все решат и обсудят. У всех ведь бывают плохие дни, может у Саши такой сегодня?       — Ты правда самый большой джекпот в моей жизни, — Олег убирает ладонь, чтобы легонько ущипнуть парня за щеку, а после вернуть все свое внимание дороге, — Саша иногда бывает таким, если его что-то разозлит, он начинает срываться на всех, потом отходит и начинает бегать с извинениями, не принимай близко к сердцу, думаю, он не хотел тебя обидеть или задеть.       — Он старше тебя, да? — Дима поворачивает голову к парню, дорога порядком надоела, а Олега он ещё рассмотреть не успел достаточно детально, да и тему так легче перевести в немного другое русло. Обсуждать произошедшее не особо сильно хочется, лучше уж обойти чужие слова, наверное, Саша правда не хотел ничего плохого сказать.       — Угу, на 12 лет. А ты как понял, что старше? По тому, как он ворчит, словно старый дед? — Олег бросает на него взгляд, улыбается уголками губ и вновь возвращает все внимание дороге, пусть это сделать и сложно, когда рядом сидит тот, о ком мысли крутились в голове на протяжении полугода.       — По голосу. Забыл, что я оператор 911? С опытом примерно начинаешь определять возраст по голосу, ну и да, он вправду ворчит как старый дед, — Дима улыбается, кажется, забывая о том, что случилось недавно.       — А мне по голосу сколько лет дашь? —Олег смотрит на него пару секунд, даже подмигнуть успевает, видя на чужих щеках смущение и оставаясь довольным от такой картины.       — Наверное..., — Дима задумывается на секунду, откидывается на сиденье, устраивается поудобнее, — Как мне. Может чуть старше, может чуть младше.       — А тебе сколько? Обычно, конечно, такое спрашивают в самом начале знакомства, но у нас все не как у людей.       — Мне 26, — парень смотрит на Олега, который резко поворачивает голову к Диме, смотря на того широко раскрытыми глазами, совсем позабыв о том, что он, вообще-то, машиной сейчас управляет, — Что?       — Ты меня старше! Ахуеть… По тебе и не скажешь, что тебе скоро тридцатник.       — Не так уж и скоро! — Дима давится возмущением, бьёт шутливо парня в плечо и фыркает, — Получается, ты младше?       — Мне 24, — теперь уже приходит время удивляться Диме. Почему-то ему казалось, что Олег старше, либо ровесник ему, но жизнь опять подкидывает сюрприз, — Не сильно, но младше.       Машина останавливается на парковке рядом с каким-то торговым центром, Дима выглядывает в окно, а после смотрит на Олега, ожидая от того рассказа о том месте, куда это они приехали, но тот молчит как партизан, лишь глядит довольно, улыбается шире, а после щипает все также еле ощутимо чужую щеку.       — Не смотри так на меня. Я тебе ничего не скажу, сам увидишь, — Шепс подмигивает, собирается выходить из машины, а Диму дёргает за локоть, когда тот тоже начинает тянуться к ручке двери, заставляя замереть на месте и удивлённо взглянуть себе вслед. Олег подходит с пассажирской стороны, открывает дверь и подаёт Матвееву руку, чуть склоняясь в галантном поклоне, что вызывает лёгкий смешок, — Прошу.       — Спасибо, — Дима кладет свою ладонь в чужую руку и выходит из машины, позволяя закрыть за собой дверь и еле ощутимо приобнять за талию. Его удивляет то, как Олег равнодушно относится к мнению окружающих людей, бросающих на них странные взгляды. Парень делает все, что только захочет, не заботясь о других, обнимает аккуратно, идёт так близко, как только может и даже не думает отстраняться, видя косые взгляды. От чужой свободы голову ведет, Дима и сам на какое-то время перестает обращать внимание на окружающих, чувствуя себя таким счастливым, каким не был уже очень давно. Внутри все трепещет от той любви, которая разрастается с каждой минутой и секундой все сильнее и сильнее.       В торговом центре полно людей, но Шепса опять это никак не волнует, он ведет Диму куда-то, рассказывает какую-то глупую историю из детства, от которой на лице Матвеева появляется широкая улыбка. Он впервые за долгое время чувствует себя так легко рядом с кем-то, будто бы он действительно свободен от всего. Свободен от обязательств, от чужого мнения, от собственных страхов. Люди вокруг никак не волнуют, их взгляды не цепляются за кожу, будто водой по воску скатываются, не оставляя после себя следов. И Диме безумно нравится это ощущение.       Они заходят в кинотеатр, но тот кажется каким-то необычным, по крайней мере, он какой-то совсем огромный, таких Матвеев еще не видел. И все становится понятно, когда они заходят в зал, купив перед этим попкорн и газировку, которые опять оплатил Шепс, не дав Диме даже шанса карту достать, вместо привычных кресел в зале стоят полноценные кровати, огромные и мягкие на вид. Дима поворачивает голову к Олегу, хлопая глазами с длинными черными ресницами удивлённо. Серьезно? На самом деле, он давно хотел сходить в подобное место, но никак не мог собраться, да и повода не было, а тут все так складывается хорошо, что сердце вновь трепещет заинтересованно. Такое ощущение, будто Олег читает его мысли и делает все, чтобы запасть поглубже в душу. Что же, у него это прекрасно получается. Шепс проводит его к последнему ряду, пропускает вперёд, показывая нужное место, а сам идет следом, удерживая в руках огромное ведро попкорна. Дима устраивается удобнее на действительно мягкой кровати, рассматривает зал кинотеатра, отмечая большой экран и колонки под потолком, лишь через пару минут замечая, что кроме них тут никого нет.       — Почему тут так пусто? — Матвеев смотрит то на пустой зал, то на Олега, не понимая, почему вечером в таком кинотеатре вообще нет людей.       — Потому что я выкупил зал только для нас, чтобы никто не помешал, — парень пожимает плечами так легко, будто это очевидно и ничего тут такого нет, чтобы выкупить дорогущий зал всего для двоих человек ради одного фильма. В который раз в голову закрадывается мысль о том, кем вообще работает Олег, что может себе позволить подобное? Нет, он не любит и не привык считать чужие деньги, но Дима просто не понимает, представить себе не может, где работает 24-летний парень, чтобы иметь подобную машину (хоть это и машина Саши, тот упомянул, что у Олега есть не менее дорогая своя), возможность выкупить зал кинотеатра и покупать все чужие хотелки, не давая даже оплатить попкорн.       — Кем ты работаешь, что можешь выкупить зал так просто? — Дима всё-таки решается задать этот вопрос, иначе он просто съест его изнутри, любопытство пожирает, не давая даже сидеть спокойно. Да, возможно, это не очень прилично, но ему очень интересно. Он даже фильм посмотреть не сможет, если не спросит сейчас!       — Семейный бизнес, потом как-нибудь расскажу, лучше фильм смотри, — Олег щелкает его по носу, а на экране уже появляется реклама, на что Дима лишь недовольно щурится, толкает парня в плечо и действительно обращает все свое внимание на экран, не супер удовлетворенный чужим ответом, но и не желающий лезть не в свое дело, если Шепс рассказывать сейчас не хочет. Правда парень только сейчас понимает, что даже не знает, на какой они фильм пришли, потому что Олег опять взял все в свои руки и просто не дал ему подойти к кассе, чтобы просмотр оказался сюрпризом для Димы.       — А что это за фильм-то? — Матвеев поворачивает вновь голову к парню и смотрит внимательно, на самом деле не думая, что тот признается и скажет название. Кажется, будто Шепс будет хранить тайну до заставки фильма…       — «После: Навсегда» — Олег улыбается чеширским котом, увидев, как Дима скорчил недовольно лицо. О Боже, Шепс просто невыносим… Как такое можно было выбрать для фильма на первом свидании?       — Ну нет… Только не это. Ты не мог ещё хуже фильм найти? — парень надеется, что не умрет от стыда посередине фильма, а Олег лишь кладет ладонь ему на бедро и смеётся так легко и добродушно, что даже притворно обижаться долго не получается.       — Мог, но решил тебя пощадить, — от этого легче не становится, парень ещё какое-то время сверлит взглядом Шепса, но вскоре всё-таки отводит взгляд, чувствуя, как горят щеки от смущения.       Ладно, «После: Навсегда», так «После: Навсегда».

За 3 часа до звонка

      — Это было просто отвратительно! Я больше ни за что не пойду с тобой в кино, если ты будешь выбирать фильм! — Дима кладет голову на сложенные на столе руки и страдальчески стонет, вспоминая весь этот тихий ужас. Они сидят в зоне фудкорта, медленно ужиная маком и обсуждая все, что только успели запомнить с фильма.       — Уговорил, в следующий раз фильм выберешь ты, — Олег проводит ладонью по его плечу, заставляя парня обратить на себя внимание, пытаясь хоть как-то успокоить чужое негодование и разочарование от жизни, в которой люди научились снимать подобные фильмы. И у Шепса получается, потому что Дима цепляется за «следующий раз» и даже дышать перестает на какое-то время. Следующий раз? Олег правда сейчас говорит о следующем разе? — Ну и что бы ты выбрал?       — Ну, вряд ли бы мы пошли в кино, остались бы дома у кого-нибудь, у меня или тебя, так комфортнее, чем в кинотеатре. Я бы включил «Майор Гром: Чумной Доктор», — Дима пожимает плечами, наблюдая за чужим удивлённым лицом, — Что? Можем посмотреть «Мост в Террабитию» и порыдать. Или там, «Психонавты: забытые дети». Только после последнего нам понадобится психотерапия, причем не один ее курс.       — Да уж… Интересный набор у тебя выходит, но, знаешь… Мне даже нравится, — Олег наклоняется к нему ближе, выдыхая последние слова чуть ли не в его губы, а Дима смотрит в чужие серые глаза, не в силах оторваться. Он растворяется в них, теряет всего себя, не в силах совладать с тем, что живёт внутри него уже полгода, цветет и оплетает каждую клеточку его тела, заражая вирусом под названием «Олег Шепс». Парень подаётся аккуратно вперёд, сокращая между ними расстояние, глаза опускает на контур губ Олега, а после касается еле ощутимо своими чужих в кротком поцелуе.       — Мне тоже нравится… — Дима отстраняется слегка, смотрит все ещё в чужие глаза, не понимая, куда делись его смущение и страх. Олег и сам взгляда отвести не может от этих черных бусин, пальцами касается бархатной щеки, а после притягивает к себе парня за шею, целуя уже более напористо и долго. Он сминает мягкие, пухловатые губы, пальцами гладит покрытую рисунками шею и отстраниться никак не может, насытиться не в силах чужими поцелуями, будто путник в пустыне, дорвавшийся до воды, он припадает к мягким губам и буквально живет ими. Но отстраниться все же приходится, Олег смотрит на чужие блестящие губы и глаза, не веря, что это все правда происходит с ним. Дима и сам не понимает, как так вышло, как вся его жизнь смогла перевернуться с ног на голову лишь из-за одного звонка, но радуется безмерно, улыбается счастливо, понимая, что черная полоса в его жизни наконец может закончиться.       — Ты такой прекрасный… — Матвеев краснеет от чужих слов, но взгляда не отводит, смотрит внимательно, хочет все запомнить в мельчайших подробностях, когда к их столику кто-то подходит, а после Дима чувствует, как на голову льется что-то холодное и сладкое, судя по запаху — газировка.       — Что за… — Дима проводит пальцами по лбу, убирая липкую жидкость и поворачиваясь к тому, кто решил так "культурно" прервать их разговор.       — Эй, педики, лижитесь в другом месте, чтобы вас нормальные люди не видели! — какой-то парень примерно их возраста смотрел самодовольно на Диму, который пытался вытереть все это безобразие с себя. С волос капало, они все были мокрые и липкие, пальто испорчено, придется нести в химчистку, да и настроение упало ниже плинтуса. Он и забыл совершенно, что такие отношения не особо приняты вокруг них, настолько растворился в этом счастье и спокойствии, которые дарил Олег, что позабыл, в каком мире находится, — Ещё и страшный такой… Парень, иди помойся, авось смоешь все это уродство с кожи, хотя… Ой, стойте, это же татуировки! Такое и не смоешь, как жаль, — и незнакомец продолжает смеяться над ними, собирая вокруг с каждым словом все больше людей.       — Ты совсем ахуел?! — Олег подскакивает на ноги, уже готовый ударить того, кто посмел коснуться Димы, кто посмел его обидеть, но сам Матвеев останавливает того за локоть, поднимается следом и пытается успокоить парня, уговаривает одним взглядом сбавить обороты и расслабиться. Придурков много, если реагировать так на каждого, нервов и на год не хватит.       — Тише, Олеж, все нормально, — он старается улыбнуться парню более-менее оживлённо и подбадривающе, но выходит плохо, внутри все бурлит от злости и обиды на этот мир, решивший, что чувства двух людей друг к другу можно порицать и осуждать, — Не делай того, о чем будешь потом жалеть. Не марай о него руки.       — Давай-давай, слушай своего педика побольше! У тебя же своей головы на плечах нет! — вокруг них собирается огромная толпа, кто-то зовёт охранника, кто-то записывает на видео все происходящее, давая какие-то «очень смешные» комментарии, а кто-то просто смотрит, не решаясь вмешиваться в сложившуюся ситуацию, мало ли, еще попадет случайно.       Олег уже почти вырывается из хватки Димы, когда последний все-таки отпускает его, поворачивается к тому, кто решил испортить им день, а после бьёт со всей силы кулаком в чужой нос, слыша характерный хруст. Упс, кажется, сломал. Ну, ничего, полежит, полечится, авось и в голове все встанет на место. Вокруг раздаются вскрики, ахи, кто-то подбегает к парню, упавшему на пол от удара, кто-то даже камеру пытается тому в лицо засунуть, лишь бы снять себе эксклюзивного контента побольше. Диме от этих людей противно.       К ним подбегает охрана, за плечи отводит Диму дальше от парня, пытающегося кровь утереть, но Матвеев и не противится им, смотрит на прекрасную картину, на хорошо выполненную работу и улыбается, пока люди вокруг продолжают снимать на телефоны и охать, а Олег просто поверить не может в то, что сейчас произошло. Это точно Дима сейчас был? Но времени думать нет, он быстро следует за охранниками, забирает из их рук парня и ведёт сам к выходу, все ещё находясь в полнейшем шоке. Дима не вызывал в голове ни единой мысли о том, что легко может сломать человеку нос, если тот будет к нему лезть со своими такими «нужными» комментариями. Кажется, Олег влюбился после этого удара в Матвеева еще сильнее.       — Это… Дима, это пиздец, — Шепс начинает говорить только у машины, он смотрит на парня перед собой и слов найти не может, чтобы описать все, что происходит сейчас внутри.       — Что, думал, что операторы 911 только болтать умеют? — Дима улыбается самодовольно, хоть и костяшки руки слегка ноют, но он доволен как слон, хвалится перед Олегом, что может сам постоять за себя и за человека, который ему симпатичен, пусть и выглядит совершенно не как какой-то типичный задира. В какой-то степени это дает свои плюсы, от него удара ожидают меньше всего.       — На самом деле, да… Но ты просто чудо… — теплые руки Олега притягивают к себе Диму, убирают мокрые волосы со лба, куда Шепс опускается губами, оставляя такой же теплый поцелуй, на что Матвеев протестующие мычит. Ну он же мокрый и липкий… Ну зачем? — А он полный гандон. Снимай пальто, в машине вроде были салфетки, хоть лицо и волосы вытереть сможешь, — Олег забирает грязное пальто из чужих рук, вновь открывает парню дверь, а после в машине действительно находит упаковку влажных салфеток. Машина начинает двигаться, и Дима почему-то сразу понимает, что его собираются отвезти домой. И от этого не становится как-то неприятно или странно, ему не кажется, будто его бросают после конфликта в торговом центре, он ощущает лишь полный комфорт и спокойствие, парень просто доверяет Олегу, не думая наконец ни о чем плохом.       — В следующий раз мы не идём в кино, — Дима вытирает с лица салфетками липкие следы от газировки и морщится, чувствуя, как от высыхающей жидкости неприятно стягивает кожу. Сколько же в ней было сахара? Это просто нереально оттереть салфетками!       — Я думаю, в следующий раз нас в ТЦ не пустят, не то, что в кино, — Олег посмеивается, игнорирует зазвонивший телефон, не желая отвечать сейчас брату, который, скорее всего, ещё не успел отойти от выговора ему три часа назад и опять начнет наезжать то на брата младшего, то Диму задевать косвенно словами будет, будто тот не сидит в одной с Олегом машине, — Как приедем, сразу сходи в душ, надеюсь, волосы этот придурок тебе не испортил.       — Я тоже на это надеюсь, хотя мне больше пальто жалко, — Дима бросает взгляд на пальто, лежащее на коленях Олега, и тяжело вздыхает. Его действительно было очень жалко, он очень дорожил этой вещью, хранил как зеницу ока, а тут ее так просто испортил какой-то придурок, решивший вставить свои пять ненужных никому копеек в чужие дела.       — Тебе есть в чем ещё ходить? Другое пальто или куртка?       — Есть, но это самое любимое, — он все никак взгляд отвести не может от так обожаемой им вещи. И надо же было какому-то придурку ее испортить! Мало ему было одного удара в нос, нужно было еще добавить!       — Не волнуйся, я отвезу его в химчистку, а когда верну, ты даже не вспомнишь, что с ним что-то случилось, — Олег подмигивает ему, а Дима просто не может понять, что он такого сделал, что ему отправили этого парня? Он мир в прошлой жизни спас? Вселенную?       — Ты не обязан, я и сам могу…       — Обязан. А если и не обязан, то это мое желание, так что не спорь, — они подъезжают к дому Матвеева достаточно быстро, машина останавливается перед подъездом, а Диме вдруг резко не хочется покидать салон и Олега. Он смотрит на парня и не может совладать со своими мыслями, что крутятся в голове ураганом, не давая ни за одну схватиться, решить, что сказать или сделать дальше. Ему просто не хочется отпускать парня ни на секунду, — Ну чего ты так смотришь? Будто я сейчас в воздухе растворюсь.       — А вдруг и вправду растворишься? Я даже не надеялся после того звонка полгода назад тебя услышать, а тут… Я сижу с тобой в одной машине. Мне до сих пор не верится, что все это происходит со мной.       — Мне тоже, — Олег кладет свою ладонь поверх Диминой, сжимает крепко и глаз не отводит, пока их лица снова не оказываются слишком близко, а губы не сливаются в поцелуе. И Дима опять теряет голову рядом с ним. Он не понимает, как теперь жить, как дышать без Олега. Они видятся впервые вживую, но ему так комфортно рядом с Шепсом, так тепло и хорошо, словно они вместе уже несколько десятков лет. Будто они вместе уже вечность. А может и даже не одну.

За 30 минут до звонка

      После прихода домой Дима уже успел все пересказать Лине по десять раз, обсудить все детали и признать, что девушка просто самая лучшая подруга на свете и вообще заслуживает всех лавров этого мира за то, что помогла ему связаться с Олегом, выгнала его на улицу и не позволила умереть в одиночестве с сорока кошками. Но как бы иногда она не раздражала его во время разговора, Джебисашвили поддерживала его все время, ни капли против не сказала, услышав, что в первый же день, как увиделись, они уже целовались словно пубертатные подростки. Конечно, им не по пятнадцать лет, даже не по двадцать, но Диме все равно казалось, что все происходит слишком быстро и стремительно, из-за чего в голове крутились сомнения и вопросы, которые задать можно было только самой близкой подруге. Но Лина как всегда успокаивала, настаивала на том, что у всех все по-разному, и ничего плохого в том, чтобы поцеловаться в первый же день знакомства нет, если они действительно так сильно нравятся друг другу. После разговора с ней на душе было тепло и спокойно, Дима не волновался ни о чем и просто спокойно приводил квартиру в порядок, прокручивая в голове периодически все события сегодняшнего дня.       Парень убирает грязную посуду, которую забыл убрать еще утром, в раковину и только хочет ее помыть, как отвлекается на уведомление. Кто-то написал. Дима привык отвечать почти сразу, поэтому сразу взял телефон в руки, да и вдруг это Олег? Они уже несколько раз списывались друг с другом, чтобы переслать какие-то общие фотки, сделанные за день и обсудить дальнейшие планы и дату следующей встречи, скинули друг другу любимые песни и даже нашли исполнителей, которые нравятся обоим. И Дима рад бы был продолжить болтать с парнем, правда сообщение было совсем не от Олега, а с неизвестного номера, что немного настораживало, но парень все равно его открыл, читая тут же.       «Здравствуй, это Александр Шепс, брат Олега Шепса. Мне бы хотелось встретиться с тобой и обсудить неприятную ситуацию, произошедшую сегодня днём. Жду через тридцать минут у твоего подъезда, надолго не задержу»       Диме… Не хочется. Правда не хочется. Он, конечно, понимает, что Саша волнуется за брата и, возможно, ничего плохого не имел ввиду, говоря так про него, называя его чуть ли не парнем легкого поведения, но осадок неприятный все равно лежал где-то в груди, не давая нормально дышать и покалывая обидой периодически при мыслях об этом разговоре Олега с братом. Матвеев все же ответил, попытался перевести этот разговор в электронный формат, мол, можно все обсудить и так, но старший брат Олега был непреклонен. Пришлось просто смириться с тем, что данный разговор состоится. Все-таки, может все будет не так плохо? Может быть они с Сашей найдут общий язык и все станет легче, все наладится? Быть в ссоре с родственниками Олега совершенно не хотелось, тем более из историй младшего Шепса, как минимум в детстве они были очень близки. Ладно, Дима сделает это ради Олега. Поговорит с его братом и попытается найти общий язык.

Настоящее время

      — 911, что у вас случилось?       — Меня зовут Дмитрий Матвеев, я оператор службы спасения, и… О, Господи... Кажется, меня похитили.       — Дима? — и только сейчас парень понимает, что слышит на том конце голос Ильи. Дима сжимает в пальцах телефон, понимая, как же в этот момент не хочется, чтобы тот принимал его вызов, потому что не нужно ему попадать в ситуацию, когда жизнь его друга находится в опасности, а самому Ларионову придется пытаться вытащить его, справляясь параллельно с другими чувствами и эмоциями, которые контролировать он не сможет так просто. Дима знает это не по наслышке. Сам принимал звонки в службу спасения от своих знакомых, и это было намного сложнее, чем казалось на первый взгляд.       — Илья, позови Вику, срочно, — его голос дрожит, он пытается говорить тихо, но одновременно с этим перекрывать шум автомобиля, при этом сдерживая истерику, которая готовится забрать его в свои руки и не отпускать так долго, как того хочет. Он очнулся в чертовом багажнике машины, его трясет и мотает из стороны в сторону, подбрасывает на кочках и он совершенно не знает, что ему делать в такой ситуации, потеряв в голове абсолютно все знания, которые получил за годы работы в службе спасения.       — Дима? Что случилось? — голос Вики на том конце хоть немного, но успокаивает, Дима старается дышать ровно, но все тело трясет, а в горле появляется противный ком, мешающий вдохнуть такой необходимый воздух. Парню начинает казаться, что пространство вокруг него сжимается, его становится с каждой минутой все меньше, а кислород заканчивается не в его груди, а в багажнике. Паника дышит ему в спину.       — Я вышел из дома, нужно было поговорить кое с кем и… О, боже… — машина подпрыгивает на кочке, и Матвеев бьётся головой о крышку багажника, тихо шипит от боли и пытается сформулировать мысли четче, чтобы Вике было удобнее искать его или записывать информацию, — Я вышел из подъезда, никого не увидел, прошел ближе к дороге и все… Очнулся, блять, в этой чертовой машине!       — В машине? Ты в салоне? — на том конце слышно клацанье клавиатуры, Вика что-то быстро записывает, пока Дима пытается вновь взять себя в руки, пока истерика не решила полностью взять под контроль его тело. Он держится довольно стойко для человека, которого закинули в багажник и увезли в неизвестное направление, хорошо хоть, что телефон не забрали, дав возможность Диме связаться с 911.       — В багажнике… Знаешь, никогда бы не подумал, что у меня есть клаустрофобия, но… Ха, кажется, она у меня есть, — паника затапливает сознание, Дима крепче хватается пальцами за телефон, дрожит все сильнее и пытается дышать так, как их учили на курсах медицинской помощи, но выходит очень и очень скверно. Багажник продолжает сужаться, давит на тело и голову, заставляет сжаться в комочек, глазами бегая по темноте и кусая губы до крови.       — Тише, Дима, тише, дыши глубоко и размеренно. Я с тобой, слышишь? — Матвеев мычит что-то согласно, пока слезы подступают к глазам. Ему нужно держаться, но он расклеивается в первые же минуты после пробуждения, правда винить себя не может за это. Его запихнули в чертов багажник! Его похитили! Истерика — вполне закономерное состояние организма и психики в такой ситуации, — Так, попробуй выбить фару рукой или ногой. Обычно, их достаточно легко разбить или вытолкнуть изнутри.       Дима пытается, честно пытается, но ничего не выходит, видимо, машина хорошая, не самая старая и разваливающаяся, да и багажник довольно большой, но даже так он никак не сможет понять, в какой машине находится, что это за марка, чтобы помочь Вике найти его. От каждой неудачной попытки выбраться внутри все сильнее скребется мысль о том, что это его последний разговор с Викой, что сегодняшний день — последний в его жизни.       — Не получается… — Дима чуть ли не всхлипывает, пинает со всей силы фару, но та даже виду не подаёт, что это ей как-то навредило, — Я даже не видел никаких машин, когда выходил из подъезда! Как такое вообще могло произойти?!       — Все будет хорошо, Димочка, я пытаюсь отследить твое местоположение по телефону, главное, не сбрасывай, — Матвеев знает, что это не так быстро и просто, как кажется, а если они сейчас остановятся и телефон отберут, сбросят вызов, то ничего не выйдет, да и телефон показывает определенный радиус, а не место. Дима усмехается горько. С учётом того, что он движется, все это становится все более и более безнадежным. Знал бы он хотя бы марку и цвет машины, смог бы направить спасателей, потому что сейчас те, как слепые котята, тычутся носом везде, лишь бы найти хоть какую-то подсказку, пока Диму увозят все дальше и дальше от места похищения.       — Машина останавливается… — парень чувствует, как машина постепенно замедляется, он соображает судорожно, что делать в такой ситуации, сглатывает слюну и ком в горле, придумывая единственное решение, которое сейчас лезет в голову. Абсурд, но это хоть что-то, — Я сейчас ставлю телефон на громкую и кладу его в задний карман брюк… Как только меня вытащат из багажника, я посмотрю на марку и номер, и скажу их. Только молчите, пока я не скажу…       — Дима, это самоубийство какое-то! Не делай этого! Мы придумаем, как найти тебя по-другому! — Вика шипит шепотом на него, на что Дима лишь губы прикусывает, слушая шаги снаружи, нет времени придумывать что-то другое, поэтому на возмущения Райдес он внимания не обращает, концентрируясь на том, что происходит снаружи.       Включив громкую связь на телефоне, Дима засовывает его в карман микрофоном вверх, чтобы лучше было слышно звуки и его голос, а после ждёт, пока не откроется багажник. Над ним нависает какой-то громила в черном классическом костюме и ему кажется, будто он попал в какой-то ужасный и глупый фильм, потому что ну не одеваются люди в костюмы, когда похищают кого-то! Но думать об этом долго не получается, Диму хватают за локоть и заставляют вылезти из багажника, тут же закрывая его, чем парень и пользуется, смотря на марку и номер. Сердце колотится где-то в горле, пока он запоминает номер и готовится выдать себя с потрохами.       — Черная BMW, номера «о366ом», — он говорит громко, не заботится о том, что будет дальше, так он хотя бы сможет надеяться на то, что его быстро найдут, а если его убьют, то тело не успеет сгнить. Тот мужчина, что вытаскивал его из багажника, сначала смотрит непонимающе, пока до него не доходит, что делает Матвеев. Он сжимает крепче чужой локоть, который до сих пор не отпускал, опасаясь побега, бьёт кулаком в живот, заставляя потерять весь воздух в лёгких и согнуться, схватившись свободной рукой за покалеченное место, пока из заднего кармана брюк достают телефон.       — Блять, он в 911 звонил! Нас босс прибьет! — мужчина сбрасывает, а на другом конце надрывно выдыхает Райдес, понимая, что связаться с Димой теперь вряд ли получится. Второй мужчина, похожий на первого почти как две капли воды, которого Матвеев поначалу совершенно не заметил, подходит ближе, телефон забирает и буквально пополам его сгибает голыми руками перед лицом парня, желая продемонстрировать, что так делать было нельзя. Но парень рад все равно, что смог передать хоть какую-то информацию до того момента, пока не отправится на корм рыбам или собакам, кто знает, что ему там за участь приготовили?       — Забей, с этим босс разберётся, а вот с тем, что ты его пригрел, уже сложнее будет. Он говорил, чтобы мы его не трогали, — Диму толкают в спину в сторону от машины и только сейчас парень поднимает голову, чтобы увидеть огромную территорию за высоким забором. Особняк из белого камня окружён зелёным газоном и такими же идеально зелёными деревьями несмотря на то, что в городе многие деревья уже начали желтеть. За забором, куда бросает взгляд Матвеев, все ещё надеясь сбежать, виднеются высокие сосны, густой, почти непроходимый лес, — Даже не смотри туда, не выйдет, — его голову толкают обратно, заставляя смотреть только прямо, а приступ паники вновь возвращается, начиная душить парня своими крепкими, тяжелыми лапами. Хочется выпить успокоительного, хочется спрятаться от всего этого мира, закрыться в квартире и больше никуда не выходить, никому не доверять и ни с кем не разговаривать. Хочется просто быть в безопасности. Хочется еще раз увидеть Олега.       За всеми попытками сдержать панику и не поддаться уничижающим мыслям, он совершенно не замечает, как его уже заводят в огромное здание, обставленное по первому слову техники, вокруг чисто, все на своих местах, нет ничего лишнего, и Дима сглатывает. Его похитили не просто так, не ради выкупа или в целях оставить его как сексуального раба, не в целях продать кому-то, потому что все это не имеет смысла для людей с таким домом и участком. Его похитили те, кто имеют кучу денег, такую кучу, что спокойно могут похищать кого-угодно на улице и им за это ничего не будет, на них никто даже не подумает. И у Вики нет шансов его найти даже имея сейчас номер увезшей его машины.       В кабинете, в который его буквально заталкивают, светло и, почему-то, очень холодно. Дима ежится, все ещё держится за живот и осматривается ошалело, не понимая, куда себя деть и что делать. В своей панике он не сразу замечает, что в кресле перед ним сидит мужчина. Матвеев всматривается в чужие черты лица и почему-то думает, что тот кого-то ему напоминает, не может от этого ощущения противного отделаться, пытается вспомнить, где видел это лицо, но не может. От этих мыслей становится только тревожнее, к горлу подкатывает тошнота.       — Здравствуй, Дима, — и тут он узнает этот голос. Саша. Парень еле-еле сглатывает слюну, чувствует, как по всему телу бежит крупная дрожь, а ноги отказываются держать его, благо, один из похитителей держит все ещё его крепко за локоть, не позволяя рухнуть мешком на пол, — Мне очень хотелось с тобой поговорить, наедине. Но делать это там, где ты живёшь… Это небезопасно. Поэтому я попросил своих людей доставить тебя сюда.       Доставить? Он что, какое-то животное, мебель? Диме кажется, что он сейчас взорвется, но из него не выходит ни единого звука, лишь глаза испуганно бегают по чужому лицу, замечая все сходства и различия между братьями. Интересно, Олег знает о том, что происходит сейчас здесь? Что его брат сделал? Знает ли Олег, что Александр легко смог похитить человека и, кажется, никаким чувством вины за этот поступок не мучился? Верить в то, что младший Шепс знает, не хочется, но мысли такие грызут его изнутри, заставляя накручивать себя все сильнее и думать о самых плохих исходах этого «разговора». Матвеева бьёт крупная дрожь, но взгляда он не отводит, смотрит внимательно, пристально, смотрит так, как загнанное в угол животное перед смертью смотрит на хищника, готовящегося им полакомиться. Пусть он и не в выигрышной позиции, но он не сдастся. Не даст себя съесть.       — Может хочешь чаю? Замёрз? Так сильно дрожишь, — Александр улыбается, и от его улыбки Диме становится по-настоящему жутко. Чужие длинные клыки сверкают в свете ламп, синие глаза смотрят цепко и голодно, а в глубине радужки плещется что-то похожее на ненависть. Самую чистую ненависть, которая только существует в этом мире. Шепс старший подходит все ближе, а Дима даже шагу назад ступить не может, держат его крепко, да и ноги совершенно не двигаются, будто приросли к полу, приклеились, бросая Матвеева на произвол судьбы, — Нам нужно прояснить несколько моментов, думаю, много времени это не займет. Так что обойдёмся без чая.       Горло сжимает неожиданно чужая рука, Александр оказывается слишком близко, а воздуха становится катастрофически мало, собственная свободная рука цепляется ногтями короткими за запястье старшего Шепса, кожу сдирает, царапает, пока хватка чужая лишь усиливается, становится все крепче, не давая дышать, оставляя под вязью татуировок синяки и кровоподтеки. Диме страшно. Так страшно, как давно уже не было. Он хватается за чужую руку, царапается, глазами судорожно бегает по лицу Александра самодовольному и поверить не может, что это брат Олега. В голове даже мысль не укладывается, что у его Олега, такого заботливого, готового всегда защитить и уберечь от всего мира, есть такой брат. Такого просто не может быть.       — Не знаю, что там тебе наплел Олег о своих чувствах, о своих мечтах на вашу совместную счастливую жизнь и так далее, далее, далее… Лапшу на уши он вешает хорошо, но я тебе скажу вот что, — Александр буквально дышит ему в ухо, говорит шепотом, но так, чтобы Дима точно расслышал и запомнил каждое его слово, отпечатал его в своей черепной коробке и не смог забыть уже никогда, — Держись от него подальше. Ты совершенно не знаешь, с кем связался и куда лезешь. Ты всего лишь маленький мальчик из Тольятти, брошенный своими родителями и братом, мальчик, скитавшийся по коммуналкам и притонам в попытке выжить, а после решивший, что сможет помочь остальным, сможет спасти весь мир. Ты не смог помочь самому себе, а уже другим пытаешься. Ну не глупо ли?       Дима голову старается отвернуть, потому что хватка становится слабее на пару мгновений, но, как только он делает первое движение, ладонь чужая сжимается сильнее, перекрывая полностью доступ к кислороду и заставляя задыхаться, заставляя царапать чужую кожу все сильнее и рот открывать в попытке поймать чуть больше кислорода. Он не хочет все это слушать, не хочет вспоминать свою не очень-то радужную жизнь и все чернильные аспекты, оставившие на нем яркий след, запятнавшие его, заставившие пожалеть почти о каждом собственном решении и сказанном слове, приведшем к такому исходу. Но Сашу, кажется, это совершенно не волнует, потому что он все говорит, говорит и говорит, даже не думая останавливаться.       — Ты слишком много на себя берешь, мальчик. Молоко ещё на губах не обсохло, а пытаешься из себя кого-то строить, — Александр вновь ослабляет хватку, позволяя Матвееву вдохнуть хотя бы чуть-чуть кислорода. Дима чувствует, как истерика бьётся внутри и ждёт спускового крючка, лишь бы вступить в полную силу, оставив после себя лишь пустую оболочку вместо человека, — Ударил парня на глазах Олега, показаться круче хотел, да? Может расскажешь тогда ему, откуда научился таким приемам, расскажешь, как тебя также папаша лупил? Интересно, пожалеет ли тебя Олег? — Дима распахивает глаза шокировано, смотрит осоловело и настороженно. Такого быть не может. Это знала только мама. Этого нигде не было, Дима никому не рассказывал и свидетелей не было тому, как отец бил его, когда только у него выдавалась возможность выпустить куда-то свой гнев недовольство собственной жизнью. Сын выступал прекрасной грушей для битья. Дима не хотел слушать, не желал вспоминать свою жизнь до работы в 911, но его никто не спрашивал и желания его не слушал, — Может ты ему расскажешь про коммуналку в Питере? Про Жеку? Не хочешь рассказать? О, думаю, не хочешь. Он бы тебя за это по головке не погладил, верно? Или вы ещё не так хорошо знаете друг друга, чтобы ты знал, как он относится к подобному?       — Хватит… — Дима не может больше этого слушать. Только не про это. Не про то, что сломало его, что заставило его просто забыть о нормальной жизни, забыть о том, что он может быть счастливым, может быть достойным любви и уважения от других людей. Только не про то время, когда он бездумно делал что-то ради одной вещи, которая закрашивала его серую и больную жизнь яркими красками, которая прятала его от злого мира в кокон из спокойствия, умиротворения и счастья. Он не хочет слушать, не хочет вспоминать и переживать это вновь, потому что боится, что вернется к тому, что с таким трудом выбросил из своей жизни.       — Я не слышу, что ты там мямлишь? — старший Шепс наклоняется ближе, сжимает горло чуть сильнее, перекрывая доступ к воздуху вновь, но уже не так сильно как раньше, чтобы Дима мог хотя бы хрипеть что-то членораздельное в ответ, — Ты просил напомнить тебе, кто такой Женечка? Может тебе ещё напомнить Костю? Он так лестно отзывался о тебе, как же он там говорил… А, точно: «Дима — ангел, с которого сыпется самая лучшая пыль. Я бы его к себе привязал, если бы можно было, он никогда не мог…»       — Заткнись! — Дима замахивается рукой, пытается ударить, перерывая чужие слова, но охранник работает как надо, замечает настрой димин, отдергивает парня, с шеи которого тут же пропадает рука Саши, роняет его лицом в пол и держит крепко, заводя его ладони за спину и прижимая к пояснице да посильнее. С носа начинает течь что-то теплое, а по щекам сбегают первые злые слезы, — Заткнись, слышишь?! Заткнись!       Истерика рвется наружу, Матвеев пытается вырваться, теряет весь свой контроль над эмоциями и холодный вид, который пытался держать, больше не сдерживает себя, просто не может. Ему хочется то ли свою голову разбить о пол, то ли чужую. Он не знает, не понимает, зачем Саша делает это, зачем говорит все это и доводит до такого состояния, бьётся в крепких руках громилы и плачет, плачет, плачет, пока сил не остаётся лишь на то, чтобы повиснуть безвольно, крупно вздрагивая от рыданий и шмыгая разбитым носом.       — Ты понятия не имеешь… О чем говоришь… Все вы только со стороны можете судить… Все вы только осуждать… Можете… Вы… — Дима захлёбывается то ли кровью, то ли слезами, дышит через раз и трясется как лист осиновый, не в силах успокоиться. Старые потревоженные раны, закрытые кое-как пластырями, склеенные наспех и некрасиво, рвутся, расходятся в стороны, открывая алое покалеченное нутро, которое время залечить еще не успело. Ему больно. Больно настолько сильно, что моральная боль с легкостью перетекает в физическую — ноют кости и старые шрамы, легкие колет, а сердце сдавливает. Еще чуть-чуть и он точно потеряет сознание.       — Чего так срочно звал? Я вообще-то уже… — Дима замирает. Нет. Только не он, — Дим?       Парень поворачивает голову назад, видит в огромных деревянных дверях Олега и теряет последние крупицы силы воли, теряет все, что держало его в руках. Сердце рвется на части, лёгкие горят огнем, а взгляд все равно отвести не получается, хочется, но не никак не выходит. Дима не хочет, чтобы Олег видел его таким, видел слабым, разбитым, потерянным, чтобы слышал все то, что Саша произносит с такой легкостью, но через что Матвеев проходил годами и пережить все еще не смог, да и вряд ли когда-то сможет. Он не хочет выглядеть в глазах объекта своей влюбленности слабым и немощным, больным и покалеченным, разбитым и убитым морально.       — Что здесь происходит?! — голос Олега звучит слишком громко, внутри все сжимается то ли от боли, то ли от ужаса, то ли от любви безграничной. Дима уже ничего не понимает, просто не может понять и осознать сейчас, когда в голове все смешивается в токсичный коктейль, ядом отравляющий весь его организм. Хочется просто сбежать и спрятаться, а лучше всего исчезнуть по щелчку пальцев с этой планеты, чтобы больше ничего не чувствовать и никому не мешать своим существованием.       — Мне нужно было поговорить с ним. Уж прости, что не позвал раньше, но этот разговор был только для двоих, — Саша легко пожимает плечами, отходя к рабочему столу и опираясь на него поясницей, складывая руки на груди и улыбаясь так, будто они тут действительно мило беседовали и пили чай, а не ковырялись в довольно свежих ранах.       — Что значит «поговорить»?! Блять, Саша, ты видел его?! Так с людьми не разговаривают! С людьми не говорят так, что они сами на себя похожими перестают быть!       — А ты знаешь, что ли, как Дима выглядит по-настоящему, что утверждаешь сейчас, что он сам на себя похож? — голос Александра звучит слишком спокойно и размеренно, по спине у Димы ползут мурашки и ему хочется кричать. Хочется сказать, чтобы Саша замолчал. Не смел даже слова говорить о его прошлом, но не может. Сил уже нет сопротивляться, последние крупицы силы воли уходят на то, чтобы не разрыдаться еще сильнее.       — Да что ты несёшь, блять?! У тебя совсем голова поехала? — Олег наконец подбегает к Диме, когда спадает первый шок и оцепенение. Он садится рядом, отталкивает охранника и протягивает ладонь к плечу чужому, но Матвеев лишь дёргается в сторону от прикосновения, смотрит загнанным зверем и шмыгает разбитым носом, — Блять, Саша! Ты конченый! — младший Шепс не знает, как ему поступить. Он видит все, видит, как Дима боится, как дрожит крупно и плачет молча, не в силах уже что-то сказать, видит темнеющие под татуировками синяки и кровь, размазанную по лицу вместе со слезами. Он видит эти огромные, потерянные и испуганные глаза и не может не почувствовать, как в груди все сжимается до резкой боли.       — Я бы сказал, что конченый — это ты. Олег, ты знаешь, как нам важна репутация, я долго закрывал глаза на многие твои выходки, на всех твоих партнёров и шлюх, но так продолжаться не может. Если бы твой ненаглядный не устроил шоу в общественном месте, подставив под удар тебя, я бы не стал вмешиваться, но сейчас дело не…       — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Ты свихнулся уже на своем бизнесе, на своем деле, на репутации! Ты решил, что я как собачонка побегу за тобой, стану преемником, подберу и буду донашивать за тобой все это дерьмо, которые ты называешь бизнесом?!       — Это дерьмо кормит и одевает тебя! Или ты уже забыл? — конфликт между братьями только нарастает, а Дима все ещё хочет сбежать, закрыться от этого чертового страшного мира и больше никогда его не видеть. Он не хочет быть здесь, не хочет, но сбежать или уйти не может, его держат здесь не пойми зачем, издеваются над его разбитым сердцем и покалеченной душой и извиняться, кажется, совершенно не торопятся за это.       — Не забыл. И никогда не забывал, но и никогда не был «за» такие способы заработка! — Олег аккуратно касается плеча Димы, который дрожит и не может совладать с желанием отодвинуться подальше от прикосновений. Младший Шепс лишь губы в тонкую линию сжимает, помогает подняться парню на ноги, но тот отталкивает чужие руки от себя, смотрит так в серые глаза, что внутри у Олега сердце сжимается до боли.       — Вы… Вы просто сумасшедшие, — по щеке вновь скатывается слеза, по щекам размазана кровь, которую Дима уже просто перестал пытаться стереть, это бесполезно, только хуже сделает, — Вы просто психи! — голос срывается на крик, дрожит на высоких нотах, — Что вы блять творите?! Что вам от меня, блять, нужно?! Да пошли вы оба нахуй!       Отвернувшись от обоих мужчин, Дима шагает к двери, собираясь выйти, сбежать отсюда и никогда не возвращаться, но путь преграждает Олег. Парень поднимает на него взгляд полный боли и отчаянья, губы закусывает в безмолвной злости и замахивается, ударяет кулаком куда-то в чужую грудь, но Олег совершенно не двигается, стоит на месте, будто ничего не происходит, будто удары Матвеева совсем невесомые и неощутимые. И Дима бьёт вновь. Бьёт, бьёт, бьёт. Но ничего не помогает. На каждый удар приходится всхлип, на каждый удар парень выкрикивает оскорбление, выплескивает всю злость и страх, что переполняют его хрупкое и дрожащее тело, бьет со всей силы, но вскоре руки опускаются, ноги перестают держать и парень чуть не падает на пол, когда его успевают перехватить чужие теплые ладони.       — Поехали домой, Дим. Давай, все хорошо будет, я обещаю.       И, опустошенный полностью, Дима пытается поверить в чужие слова, но не может.