***
Пушистая чёрная овца тыкала мордой в колени Лили, почувствовав запах бутербродов в карманах её широкой юбки. Лили отталкивала её и смеялась — она с детства обожала животных. Её лучший друг даже к безобидным домашним овцам, во множестве пасшимся на приморских пустошах, относился настороженно. Во-первых, он знал, что некоторые из их болезней могли передаваться человеку, да и внушительные рога на баранах не добавляли ему уверенности. В первое воскресенье семестра они получили у профессора Слагхорна специальное разрешение на выход из школы, и, дождавшись отлива, прошли в высоких резиновых сапогах по обмелевшему ватту, чтобы попасть на побережье. Официально они собирали экспонаты для школьного музея — но на самом деле оба были рады возможности наконец поговорить наедине, без осуждающих их неодобряемую дружбу взглядов со всех сторон. — Элис Вудберн с седьмого курса рассказала мне, что в этом году Макгонагалл даёт всем студентам большой групповой проект, и тему можно выбирать почти свободно! — Лили наконец отогнала от себя овцу, и они пошли дальше по пляжу, высматривая в однообразном, сером пейзаже скрытые следы бурной экосистемы ватта. — Правда она сама распределяет группы, но главное, чтобы мы с тобой оказались вместе. Северус согласно промычал что-то, но про себя с неудовольствием подумал, какой бессмысленной тратой времени будет работать с кем-то из их остолопов-однокурсников. И наверняка все кроме него будут гриффиндорцы. — Если у нас получится что-нибудь интересное, я хочу послать этот проект на какой-нибудь конкурс. — Лучше не надо, — мгновенно отреагировал Северус, давно изучивший все тонкости студенческих конференций и прочих способов заработать дополнительные очки для поступления, — ведь ты сделаешь большую часть работы, а подавать придётся ото всей группы. — Тогда давай напишем какую-нибудь статью вместе, — ни на секунду не теряла оптимизма Лили, — у нас осталось два года, чтобы успеть блистательно начать нашу научную карьеру. Северус улыбнулся. Они мечтали об этом ещё когда ходили в местную начальную школу. Северус Снейп и Лили Эванс, неразлучные друзья и самые молодые лауреаты Нобелевской премии в области химии… Лили со временем решила, что ей интереснее история, а сам Северус узнал, что в фармацевтике у него были гораздо большие шансы сразу начать зарабатывать. Но пока они все ещё могли заниматься вместе, и Лили искренне верила, что они ещё до совершеннолетия смогут хотя бы открыть новый вид моллюсков — так им везло на находки необычных раковин во время прогулок по побережью. Пока все они оказывались давно изученными, но Лили не теряла надежду. — Помнишь, как в четвёртом классе мы наловили головастиков и высыпали их в сумку Дорис Локхарт? — ни с того ни с сего напомнил Северус. Лили пожала плечами и начала говорить о своём плане подготовки к экзаменам, и как она не будет мешать Северусу с историей, которая его мало интересует, а Лили уже договорилась, что будет учить её с Мэри Макдональд. Она уже убежала вперёд, а Северус успел отстать. Он вспоминал те ветреные майские дни перед каникулами в последний год начальной школы. Они с Лили уже были приняты в Сан-Северин и вместе бредили новой прекрасной школой, часами глядя на сказочные очертания острова вдалеке. Дорис отчаянно завидовала им и подначивала остальных детей, что Снейп с Эванс слишком зазнаются. Она вечно толкала Северуса на переменах и однажды даже довела Лили до слёз. Он помнил, как Лили с мальчишечьей резвостью сняла с себя розовые полосатые носки, как они стояли по колено в воде в заросшей тиной крошечном пруду за школой и черпали головастиков в ведро. Локхарт разрыдалась от ужаса, когда увидела скользкий поток вяло шевелящихся тварей на своих аккуратных чистых вещах. Лили тут же бросилась её утешать, забыв все обиды. Северус тогда считал, что она это заслужила, но сейчас, успев много раз побывать объектом подобных шуток, ему было немного стыдно за эту детскую пакость. Они шли по самому краю поросшего низкой травой луга, слева от них была узкая полоска пляжа и сразу за ним ватт, уже снова наполнявшийся морской водой. Лили остановилась, чтобы аккуратно срезать кусок голубого лишайника для гербария. Северус знал коллекцию школьного музей наизусть, но не стал говорить ей, что такой вид там уже был. Он намеренно стоял спиной к школе — громада Сан-Северина, так восхищавшая его в детстве, уже давно успела надоесть. — Розмари сказала, что видела тебя на вчерашней вечеринке, — невзначай обронила Лили, снова поднимаясь на ноги. — Мне показалось, что всё её внимание было занято Люпином и пухлым, — непонятно зачем огрызнулся он. Вчера в крипте больших колонн ему казалось, что он был невидимкой для всех, но пора уже было привыкнуть, что в этой школе всё всегда становилось известным. Лили пропустила его грубость мимо ушей: — Ну зачем тебе нужно было туда идти? Только не говори мне, что тоже соблазнился контрабандным пуншем Поттера. Северусу нечего было сказать в своё оправдание: он и сам не знал, зачем туда потащился. Но внутри поднималось раздражение: ей было легко говорить, её саму приглашали всегда и всюду, и не только для того, чтобы в очередной раз поиздеваться. Лили, в отличии от него, могла свободно выбирать, с кем ей дружить и на какие вечеринки ходить. У Северуса никогда не было такой роскоши. — Хотел раз в жизни посмотреть, как развлекаются наши богатенькие мальчики, — он хотел, чтобы она посмеялась вместе с ним, ведь ещё год назад они вместе втайне насмехались над всей этой школьной иерархией, над избалованными детьми политиков и вымирающей аристократии, над тем, как все эти «наследники» и в подмётки не годились им, обычным ребятам с рабочей окраины умирающего рыбацкого посёлка. Но Лили ничего не сказала. Она только покачала головой и сбежала по крутому спуску на пляж. Идти там получалось медленнее, они ворошили ногами в сапогах песок в поисках неожиданных находок. Северус уже решил, что неприятная тема была закрыта, и начал получать удовольствие от сосредоточенной тишины, привычной в их с Лили прогулках также, как нескончаемые разговоры ни о чём и обо всем. Но через несколько минут Лили не выдержала и заговорила снова: — Пойми, я просто переживаю за тебя! — она обернулась к нему, и от искренней тревоги в её голосе у Северуса свело зубы, — я не хочу, чтобы Поттер опять что-то тебе сделал. — Я уже говорил, что сам с ним разберусь! — но в глубине души ему всё же было немного приятно от того, что Лили хотела ему помочь. Пусть она ничего не могла сделать — Лили хотя бы понимала, как ему приходилось. И ему даже не надо было ничего рассказывать ей напрямую. — Я знаю, но, пожалуйста, будь осторожней. Нам ведь осталось всего два года — и больше мы никогда не увидим никого из этих самовлюблённых идиотов! — Все эти самовлюбленные идиоты тоже собираются учиться в Лондоне, как минимум половина — в королевском колледже, — не мог удержаться от пессимистичной ноты Северус. — Ну и что — там всё будет совсем по-другому. Не говоря уж о том, что я слабо представляю себе Поттера на фармацевтическом факультете. Они знающе усмехнулись друг другу. Лили смотрела на него выжидательное, и Северус сдался: — Хорошо, я постараюсь не нарываться на драки. Но ты… — Что? — Лили с готовностью заглянула ему в глаза, заранее готовая пообещать что угодно взамен на его осторожность. Северус хотел попросить её тоже держаться подальше от Поттера, но в последний момент не решился. Он знал, что она скажет, как ей плевать на Поттера, и у него не было ни единой причины ей не верить. Признаться в этом даже самому себе казалось предательством по отношению к Лили, но он отчаянно боялся, что её украдут у него. Все её многочисленные друзья и так убеждали её, что не стоило тратить время на такого неудачника, как Снейп, но она упорно сохраняла их дружбу, которую давно могла бы отбросить, как детскую одежду, из которой выросла. Поттер, который с садистским удовольствием наслаждался мучениями Северуса, легко мог растоптать и это чувство. Иногда Северусу казалось, что он этого заслужил. Но он не смел в этом признаться, не желая самому заронить в её голове эту страшную мысль и стать причиной собственного падения. Он сделал вид, что не хотел ничего сказать, и они продолжили прогулку. Было ещё по-летнему тепло, но на побережье всегда дул свежий морской ветер. Северус приподнял подол форменной шерстяной мантии, чтобы не запачкать её в мокром песке, а Лили застегнула тонкую спортивную куртку неоново-салатового цвета. — Ты пойдёшь в город на следующих выходных? — спросила она. — У Эвана будет день рожденья, он позвал всех слизеринцев отметить, — извиняющимся тоном ответил Северус. На самом деле он был счастлив, что в этот раз его тоже пригласили вместе со всеми, но Лили было необязательно об этом говорить. Она недолюбливала его товарищей по факультету, считая их ещё более богатыми и избалованными, чем остальные ученики. Только в этот раз она не стала возражать, и почти с облегчением призналась, что её тоже позвали Мэри и Розмари. Они подходили всё ближе в краю ватта, где уже плескалось незаметно подобравшеесе море. Лили то и дело подбирала красивые, но бесполезные камушки, оттягивая ими карманы куртки. Наконец заметив что-то интересное в песке, Северус встал на колени, не заботясь о том, что пачкал школьные брюки. Раскопав находку руками, он не удержался от восторженного возгласа и радостно показал перламутровую раковину Лили. Она сначала не поняла, что его так обрадовало. Это был самый обычный в этих местах моллюск Naticinae, лунная ракушка, хорошо знакомая им обоим с детства. — Она закручена в левую сторону! — пояснил он, не пытаясь скрыть своего восторга. — это очень редкая мутация. Лили бережно приняла находку из его рук . — Удивительно, как случайная генетическая ошибка может сделать что-то обыкновенное настолько ценным.***
Должность преподавателя литературы в школе Сан-Северин была проклята — по крайней мере, такого мнения придерживалась большая часть студентов. Уже много лет учителя не задерживались на ней больше года, последняя и вовсе ушла в середине прошлого семестра с явно наметившимся животом (злые языки, особенно среди слизеринцев, и тут не упускали возможности пошутить, что внебрачный ребёнок наверняка был плодом утех морских демонов с волоокой выпускницей Оксфорда). Литературу неохотно заменяли по очереди остальные учителя, были даже попытки пригласить практикантов, но директору так и не удалось найти никого даже к началу следующего года. Поэтому когда в ноябре по школе прокатился слух о новом преподавателе, это вызвало объяснимый интерес. Неизвестно откуда прослышали и о том, что новый учитель был молод и дьявольски красив, поэтому ещё до своего появления на острове он уже стал предметом жарких обсуждений и досужих сплетен. В прошлом году все привыкли не прилагать особых усилий на литературе, отведённый для неё кабинет стал местом для шушуканий, рисования и баловства. Северуса это неизменно раздражало, хотя он и сам обычно делал на задней парте домашнюю работу по другим предметам. Он был почти уверен, что новый преподаватель тоже не продержится долго, но всё же со скрытым любопытством ожидал его появления. Урок пятого курса был первым в понедельник, а значит, им предстояло увидеть таинственного профессора раньше всех остальных. Тот опаздывал, и по классу привычно покатились перешептывания. Кто-то в очередной раз пересказывал слухи о новом учителе, кто-то переживал из-за грядущей проверочной работы у Макгонагалл. Северус, мало интересовавшийся происходящим вокруг него в школе, постарался абстрагироваться от негромкого обволакивающего гудения класса. — Пообещал убить его… всего за день до того, как это случилось. Он вздрогнул, когда странная акустика кабинета так чётко донесла до него чужие слова. Он осторожно, не поворачиваясь, посмотрел в ту сторону, откуда доносился шепот, и наткнулся на два одинаково настроженных, колючих взгляда, направленных прямо на него. Из природной педантичности ему хотелось поправить, что в тот день он пожелал Петтигрю сдохнуть, а не грозил убить, но такие детали вряд ли могли заинтересовать хоть кого-то. Обсуждающие его однокурсницы — Северус смутно помнил, что обе были неподалеку по дороге к замку в тот день — не вспомнили и о том, что за несколько минут до того Поттер чуть не убил его самого… Северус поджал губы: разумнее всего было не обращать внимания на эти сплетни, и скоро они умрут сами собой, замененные новыми захватывающими слухами в бесконечном естественном круговороте школы. Новый профессор стремительно влетел в класс через несколько минут после колокола. По рядам пронесся восторженный шепот: ожидания женской половины школы были оправданы сполна. Профессор оказался не так молод, как про него говорили, но красив зрелой и порочной красотой. Тёмные волосы были уложены изящной волной, серые глаза сверкали мефистотельским блеском, а сухая гибкая фигура притягивала взгляды, так что со спины его легко можно было перепутать с одним из старшекурсников. Он был одет с небрежным стилем молодых английских денди, в явно сшитые на него портным брюки, белоснежную батистовую рубашку и тёмно-синий твидовый пиджак. Коротко поздоровавшись с замершим классом, он идеальным почерком вывел на доске своё полное имя. Кто-то из самых впечатлительных девушек бросился записывать его в тетради, а Блэк, будто почувствовавший конкурента своему неразделенному превосходству главного сердцееда, поднял руку и, не дожидаясь вызова, небрежно спросил: — Так нам можно называть вас «Том»? Новый профессор холодно улыбнулся одними губами: — Вы, юноша, можете называть меня «ваше превосходительство». Для всех остальных я профессор Риддл. Северус не удержался от смешка, как и половина класса — приятно было хоть раз увидеть, как Блэка ставят на место, хотя тот вовсе не выглядел смущенным. — Мне объяснили про сложившуюся в вашем заведении печальную ситуацию с моим предметом, и я нахожу её весьма прискорбной. Если вы привыкли заниматься на этих уроках ерундой, советую отвыкать как можно быстрее. К концу этого года каждый из вас будет в состоянии провести литературный анализ художественного произведения. Ваш курс будет весь семестр заниматься Шекспиром. Мы начнём с «Ричарда Третьего». Кто уже знаком с этой пьесой? Руки подняли Северус, Люпин и Лили. Профессор Риддл поморщился и приложил руку к виску: — Приятно осознавать, что в самой престижной частной школе страны столь ценят величайший вклад английской литературы в мировое культурное наследие. К следующему уроку прочтите первые два акта — в библиотеке отложено достаточное количество экземпляров. Открывайте конспекты. Он говорил тихим, хорошо поставленным голосом, и явно глубоко знал тему. После короткой вводной лекции о Шекспире и историческом периоде его творчества, он перешёл прямо к пьесе. Кроме слов профессора в классе стояла непривычная тишина, нарушаемая лишь перелистыванием тетрадей. Сначала все прилежно делали записи, но многие заслушались динамично построенной лекцией и отложили ручки. Северус, знакомый и с Шекспиром, и историей, делал заметки больше из свойственного ему прилежания. — В тяжелых родах появился на свет бесформенный комок, от которого, ужаснувшись, отшатнулась его собственная мать. Младенец был горбат, кривобок, с ногами разной длины. Зато с зубами — чтобы грызть и терзать людей. Блэк, сидящий на несколько парт впереди, повернулся в его сторону и широко усмехнулся. В последнии дни и он и Поттер почти не обращали внимания на Северуса, погруженные в собственное горе, но это не могло продолжаться вечно. Ему даже не понадобилось ничего говорить, от одного взгляда Северус с содроганием понял, что ещё услышит эти цитаты из Шекспира, обращенные в свой адрес. Сравнение с Ричардом Третьим, впрочем, вряд ли можно было считать оскорблением — только кретин вроде Блэка мог цепляться за уничижительные описания, игнорируя роль главного харизматичного антигероя британской литературы. — Он рос с клеймом урода, терпя унижения и насмешки. В лицо ему бросали слова «богомерзкий» и «безобразный», а от его вида начинали лаять собаки. Сын Плантагенета, при старших братьях он фактически был лишён надежд на престол и обречён довольствоваться ролью знатного шута. — Кого-то мне это напоминает, — нагло вмешался Блэк, и был вознагражден одобрительным хихиканьем, хотя и гораздо меньшим, чем обычно получали его насмешки над Северусом. — Как ваше имя? — резко потребовал профессор Риддл, и дождавшись ответа, ещё строже пригрозил, — запомните, мистер Блэк, я не потерплю такого в своём классе. Тот картинно всплеснул руками: — Но профессор, я же просто хочу поучаствовать в занятии! Анализ литературы неизбежно включает в себе параллели с днём сегодняшним, а нам повезло иметь собственный безобразный комок прямо здесь. Холенная рука театральным жестом указала на Северуса, смех стал громче и уверенней. Лили на первой парте возмущенно захлопнула свою тетрадь, Северус только прикусил губу и уставился в конспект. — Трёхнедельное взыскание, Блэк, и если я ещё хоть раз услышу, что вы пытаетесь оскорблять одноклассника, мало вам не покажется. А теперь выйдете из класса и отправляйтесь прямо в библиотеку — к следующей недели я жду от вас десятистраничное эссе с характеристикой Ричарда Третьего как политического деятеля. Блэк неторопливо собрал вещи, подбадривающе толкнул возмущенного Поттера в плечо и ослепительно улыбнулся классу на выходе. Северус был уверен, что тот постарается придать сочинению самую оскорбительную форму, но, ему самому вряд ли придётся его читать (если Блэк не решит, конечно, устроить представление и зачитать его вслух перед следующим занятием в четверг). — Продолжим урок. Мисс за второй партой, как вас зовут? Если вы находите мистера Блэка таким забавным, могу предложить отправиться прямо следом за ним. Мэри Макдональд тут же уткнулась поглубже в свой конспект.***
Северус терпеливо дожидался, пока Лили придирчиво пробегала глазами по его наработкам для группового проекта. Сегодня они оказались в скриптории вдвоём, почти как раньше, но только потому, что Нарцисса Блэк в последний момент отговорилась другими делами, а Люпина Лили не захотела тревожить так рано после выхода из больничного крыла. «Мы можем сделать подготовительную работу и вдвоём», — сказала она вместо приветствия, — «а когда Нарцисса наконец соизволит присоединиться к нам, соберём всё вместе и оформим». Северус не стал с ней спорить — он был рад уже тому, что они снова разговаривали. Обида, нанесенная Лили бездействием Северуса, всё ещё висела между ними непроговариваемой тяжестью, но страшное происшествие в школе будто бы обнулило всё остальное, случившееся с начала года. Лили в первые же дни после трагедии почувствовала, что многие нуждались в её спокойной решительности, и бросилась утешать, подбадривать, развлекать потрясенных несчастным случаем подруг и младшекурсников. Через несколько дней она подошла и заговорила с Северусом, почти как раньше, будто между ними не было долгих недель напряженного обиженного молчания. Тому оставалось только радостно принять безмолвное предложение мира. После короткого разговора некоторое время они работали молча и отстраненно. Северус старался сосредоточиться на своей части задания, но краем глаза не мог не следить за Лили. Некоторое время она занималась с привычной старательностью, но вскоре перелистывание страниц и скрип перьевой ручки замедлились, а потом и вовсе остановились. Северус осмелился поднять на неё глаза — Лили продолжала смотреть в учебник, но явно думала больше не о биологии. Одна из покрытых веснушками ладоней бездумно крутила карандаш — это была её вредная привычка с детства, стоило ей разволноваться, и она начинала либо грызть ногти, либо крутить любой попавшийся под руку предмет. Он знал, что Лили не хотела говорить с ним ни о чём, кроме проекта, и всё же рискнул спросить как можно нейтральней: — Это ты из-за Петтигрю так переживаешь? Карандаш выпал из рук, с треском ударился о стол и скатился с наклонной поверхности на пол, но Лили даже не полезла его поднимать. Вопреки ожиданиям Северуса, она не стала ничего отрицать и ответила, впервые позволяя себе вслух высказать то, что так тревожило её: — Я до сих пор не могу поверить… как такое могло случиться в школе. — Выбрался ночью из дортуара и поскользнулся в темноте, — он не хотел, чтобы его слова звучали равнодушно или презрительно, но не мог ничего с этим сделать — бессмысленная и унылая смерть, о которой ему и в голову не приходило жалеть. Но Лили не заметила его холодной злобы, за которую так часто сама ругала, настолько она была погружена в свои переживания. Ей отчаянно хотелось поделиться тем, что не давало ей покоя, и Северус даже после их ссоры оставался самым привычным, самым надёжным собеседником. — В том-то и дело, что из гриффиндорской гостиной никто не мог выйти! Мальчики слишком часто гуляли по школе ночами, последние две недели на выходе дежурил смотритель, а профессор Макгонагалл и старосты проверяли все спальни! — Ну не всю же ночь напролёт Филч там сидел… — протянул Северус, а мысленно не мог не скривиться от почти ласкового «мальчики», так естественно прозвучавшего во фразе Лили — и это о Поттере и Блэке… — У него бессонница — до трёх часов ночи никто из гостиной не выходил, а вскоре после трёх уже нашли Питера. Как старосте и любимице всех учителей ей, конечно, могли быть известны какие-то детали, скрываемые от остальных школьников. — Это правда, что его нашёл сам Дамблдор? — сам не зная, зачем, Северус решил повторить эту услышанную от второкурсниц сплетню. Лили моргнула удивленно: — Нет. Профессор Флитвик совершал обход. Северусу хотелось любой ценой продолжить этот разговор — и потому, что он соскучился по Лили, и чтобы узнать что-то новое о предполагаемом несчастном случае. Он хотел спросить что-то ещё, но в этот самый момент к ним промаршировала библиотекарша: — Если вы не можете заниматься тихо, я попрошу вас покинуть скрипторий! Здесь место для занятий, а не пустой болтовни. Лили пристыженно бросилась собирать вещи, Северус неохотно последовал её примеру. Они говорили не так уж громко (да и кроме них в помещении была только группка хихикающих третьекурсниц), но смотрительница могла услышать, о чём они говорили, и именно это решила пресечь. Стоило им сделать шаг за пределы скриптория, как их снова окружил промозглый холод каменных коридоров. Лили поёжилась, спрятала руки поглубже в рукава гигантского кашемирового кардигана: — Пойдём в гостевой зал — там хотя бы топят. Северус согласно кивнул. Он не мог поверить своему везению и прекрасно осознавал жестокую иронию — если бы не смерть Петтигрю, Лили, возможно, ещё долго не хотела бы с ним даже разговаривать, не то что проводить время. Холод заставил их поторопиться — а в гостевом зале оказалось, что не им одним пришла в голову мысль тут погреться. У одной из стен круглые сутки топились два гигантских камина, поэтому тут не просто отступал холод, но было даже жарковато. Северус и Лили нашли себе место на одной из лавок у дальней стены, чуть подальше от основного скопления студентов. Северусу хотелось продолжить расспрашивать её про то, что она знала о смерти Петтигрю, но он понимал, что Лили это будет неприятно. Она уже успела выговориться, рассказать ему то, что тревожило её все эти дни, и вряд ли хотела дальше ковырять свежую рану. В конце концов, это всё равно был несчастный случай — а как Петтигрю вышел из гостиной было десятым делом, явно не заинтересовавшим достаточно ни полицию, ни учителей. — Как ты вообще? В порядке? — неловко поинтересовался Северус, остро ощущая, что раньше им не приходилось задавать друг другу эти дежурные вопросы посторонних людей. Лили вздохнула, но бледно улыбнулась ему: — Я нормально, спасибо, Северус. А вот Поттер с Блэком, кажется, даже почти перестали выставлять из себя идиотов… Северус коротко кивнул. Он прекрасно знал, что стоит ему хоть что-то сказать о Поттере и Блэке, и они точно снова поссорятся с Лили. Он хотел бы им сочувствовать, хотел бы воспринимать их как горюющих друзей, но не мог заставить себя абстрагироваться от пяти лет оскорблений, травли и унижений. К тому же он (в отличие от, похоже, всей остальной школы) всё ещё хорошо помнил, как Блэк, да и Поттер тоже, относились к Петтигрю — дружбой это выглядело лишь для невнимательного стороннего наблюдателя. Стоило присмотреться к ним хоть немного, как очевидным становилось слепое обожание с одной стороны и презрительная снисходительность с другой. Сейчас в школе поговаривали о том, что они собираются устроить какой-то благотворительный сбор в честь погибшего друга, и Северусу это казалось высшим проявлением лицемерия. — Легки на помине, — тихо пробормотал он, но Лили его услышала и вскинула голову, повернувшись в ту же сторону, куда смотрел он. Оставшиеся трое гриффиндорцев теперь всегда ходили вместе. Казалось, Поттер и Блэк боялись даже на секунду оставить Люпина, окружали его с двух сторон, будто не давая ему рассыпаться. Вернувшийся из больничного крыла Люпин выглядел ещё более болезненным, чем обычно, даже Блэк ощутимо подрастерял свой привычный лоск, один Поттер оставался всё таким же собранным, только вместо вечной раздражающей озорной улыбки на лице его теперь была чаще написала суровая решимость. Они были так поглощены друг другом, что не заметили подошедшую к ним Розмари, пока она не заговорила с Люпином. — Ремус, я понимаю, как тебе тяжело… Питер был другом нам всем, — начала она просящим голосом, каждую секунду ожидая, что он прервёт её и бросится к ней на грудь в поисках утешения. — но пожалуйста, не надо закрываться ото всех, позволь нам… мне тебе помочь. Люпин поперхнулся чем-то и как будто не осмеливался взглянуть ей в глаза: — Прости, Розмари, я сейчас не готов… ни с кем разговаривать. Если она и была обижена, то ни на секунду не показала этого, и только с готовностью кивнула: — Конечно, я понимаю. Просто хотела, чтобы ты знал — если ты захочешь поговорить, я всегда готова выслушать тебя. — Спасибо, Уиллис — серьёзно поблагодарил Поттер, — мы все правда это ценим. С этими словами тройка вышла из зала, всё также плечом к плечу. Северус проводил их неприязненным взглядом. Несмотря на прибившее их к земле горе, его по-прежнему раздражало в них буквально всё. Их благополучие, и холеность, и красота, и то, что в отличии от него, они всегда безошибочно подбирали правильные слова, располагали к себе всех, от первокурсников до учителей. Их хорошо сидящие мантии и начищенные туфли, их бутерброды и пироги, которые Поттер и Блэк постоянно таскали для Люпина в больничное крыло, их почти идеальные оценки, для которых они, казалось, вовсе не прилагали стараний. Но больше всего — что они были всегда вместе, даже теперь, когда трагедия разорвала связывающую их до этого цепь. — Не понимаю, почему все так горюют, — процедил он, уже когда тройка гриффиндорцев скрылась из зала, — если бы я был на его месте, никто бы даже внимания не обратил. Лили ткнула его в бок локтем: — Северус, прекрати немедленно! Сейчас совсем не время для этого. Ему хотелось спросить, почему она не возразила, почему не сказала, что ей было бы не всё равно, если бы он умер, но он понимал, что это будет бессмысленным и жалким. Оглянувшись вокруг, Северус с содроганием заметил, что несколько студентов оглянулись на него неодобрительно, явно расслышав его слова. Что ж, это определенно поможет его репутации в школе.