***
Женщина в темно-синем старомодном платье рассмеялась шутке рослого молодого мужчины. Он был хорош собой и явно это знал. Ему нравилось внимание собеседницы. Где-то вдалеке играла музыка. Пара явно уединилась в оранжерее, чтобы побеседовать, отойдя от суеты какого-то приема. — И все же, я бы хотел познакомить вас с братьями, — закончил он какую-то мысль. — Почту за честь, — знакомый голос. Знакомая игривость, граничащая с насмешливостью. Она взяла мужчину под руку и обернулась на меня. Наши взгляды встретились. Я готова поклясться, Лара тоже увидела меня. Но быстро перевела взгляд на кавалера. Она показалась мне старше, чем в момент нашей встречи. Еще не старая, но уже утратившая наивную прелесть молодой девы. Она была прекрасна, но едва ли ее красота сохранится более нескольких лет. — А вот и один из них! — обрадовался офицер появлению какого-то юнца. Лара замерла глядя на кудрявого и высокого юношу. Она смотрела на него так, как смотрят на старого знакомого, на кого-то, с кем у тебя длинная история. Лара внезапно выпрямилась и вся напряглась. Отчего на лбу проявилась тонкая морщина. — Графиня, позвольте вам представить… — Николай Павлович, как славно вас увидеть, — она улыбнулась странной улыбкой. Юноша, к которому она обратилась столь официально хотел что-то ответить, но тут раздался звон бьющегося стекла. Я обернулась. Голова закружилась. Я проснулась.***
Я и в самом деле на некоторое время забросила занятия так называемой магией. Несмотря на то, что я смогла вызвать образ Лары, у меня не было твердой уверенности, что все это — не сон, не сон, не изобретения моего сознания. Нет, как я и думала при нашей первой встрече с Аксиньей — темная магия меня пугает. Пугает последствиями. И вот, по заснеженной дороге, я поспевала за Маришей. Холодная зима заставляла всех болеть. Пелагея попросила Маришу, как главную знахарку, наведать детей в приюте, размещенном в деревне. Раньше бы этим занялась Аксинья, но она ужасно пугала детей, да и селяне старались прибегать к ее помощи лишь в крайних случаях. — Нам бы здесь доктора поселить, — заметила я, стараясь не потерять сапожки в зыбучих сугробах. — Вот еще, — через плечо хмыкнула Мариша, — ежели сюда доктора городского пригнать, нужны ли будут мои услуги? Чем тогда прикажешь зарабатывать? Я ничего не ответила. Вероятно, до этого момента я и не задумывалась, что Мариша нуждается в деньгах. А ведь она даже дворянкой не была. — Давай же, Роксана! Негоже опаздывать! Мы спешили в усадьбу. Сегодня, как объяснили мне домашние, — лучший день для гадания на суженого. Едва ли я и в самом деле хотела заглядывать в ту сторону, но слишком невыносимо было чувство одиночества. У лестницы, ведущей на холм, где расположился барский дом, я заметила скрюченную фигурку. Не нужно обладать особым даром прорицания, чтобы понять, что перед нами Аксинья. Я невольно поежилась, захотелось, повинуясь неведомому инстинкту, бросится в сторону, раствориться в кустарнике. Но вокруг лишь белые холмы и такой же белоснежный лед, покрывший реку. Мариша, как ни в чем не бывало, помахала старухе рукой. Интересно, но Мариша ни разу не спросила отчего я перестала наведываться к знахарке. Можно было заподозрить, что она и вовсе вздохнула с облегчением, оставшись единственной воспитанницей ведьмы. — Идут, — проскрипела она. Я как-то неловко кивнула. — Мы в приюте были, — весело отозвалась Мариша. — Прошедшее меня уже не тревожит, — старуха немного ударила клюкой, на которую опиралась. Мне показалось, что она злится и, в сложившейся ситуации, я не безосновательно предположила, что гневается она именно на меня. Я набрала воздуха, чтобы как-нибудь оправдаться, но Аксинья остановила меня одним лишь прямым взглядом: — Я предостеречь тебя явилась. Ходишь ты ко мне или нет — дело твое. Все равно позже вернешься… — она посмотрела в сторону ворон, терзавших какое-то мясо, потом перевела взгляд на Маришу. Девушка точно вся сжалась, быстро кивнула, поняв немой приказ и, оглядываясь на меня, помчалась по лестнице наверх. Мне стало еще страшнее, но старуха внезапно словно подобрела. Не могу сказать, что в ее лице переменилось, но она поразительно спокойно произнесла: — Не гадай с ними. Для них это игры, для тебя магия. Ты ж ко мне ходить перестала в том числе оттого, что кошмаров меньше стало? — она пожевала губы, раздумывая, стоит мне говорить еще хоть что-то. — Я многим жуткой кажусь. Так всю жизнь. Но ты помни, что я тебе помочь смогу лишь когда ты сама ко мне придешь. Кажется, впервые я не почувствовала ужаса, а лишь тревогу. Захотелось заверить старуху, что я непременно приду к ней завтра, но мне мужества не хватило. Я лишь улыбнулась: — Спасибо за предостережение. Я снова кивнула, подхватила юбку и поспешила к лестнице. Она снова меня окликнула, так внезапно, что я поскользнулась и практически рухнула на ступенях. — Не пускай его в наш мир… Я неуклюже поймала равновесие, поспешно поправила юбку и обернулась сказать что-нибудь вежливое. Но старухи уже не было. Темный силуэт словно смешался с белой краской и растворился на холсте. Я вздохнула, стараясь не думать об этом инциденте. Как же мне хотелось спокойной жизни… Впервые я подумала, что зря приехала в Рождествено. И все же, войдя в уютную гостиную, где Пелагея уже расставила свечи и выставила большое зеркало, промелькнула короткая мысль «я дома». Предательская мысль человека, у которого этого дома нет. Мой дом давно занят кем-то иным. Мой дом был в Париже, в маленькой квартирке на последнем этаже. А с тех пор я лишь гостья. — Мариша сказала, ты Аксинью повстречала? — улыбнулась Лизавета. — Да, она спрашивала не зайду ли я к ней снова перебирать травы. Я заметила недовольство на лице Мариши. Не мудрено. Она то знает, что я вру. Хорошо, что она ничего не сказала. Я аккуратно пожала плечами и прошла к столу. — Сначала будем лить воск, — начала объявлять программу Пелагея. Аксинья права: для них это забава. Едва ли женщины за столом действительно верили в то, что способны увидеть будущее. Наверное, относись они к ритуалам серьезнее, не разносись по гостиной звонкий смех, не придумывай мы шутки про то, что показывали свечи… Думаю, не делай мы всего этого, я бы не стала глядеть в зеркало. — Ну все, — кажется, я впервые видела Лизавету столь румяной и довольной происходящим, — теперь твоя очередь, Роксана, суженного звать. Я колебалась мгновение. Только на одно мгновение я вспомнила, что вдова. Бедный мой Владимир. Он заслуживал большей скорби по безвременной кончине. Я заглянула в зеркало ни на что не надеясь. Я знала, что магия, истинная магия, не терпит легкомыслия. Быстро произнесла заветные слова и всмотрелась в мутное серебро. Как и ожидалось — ничего. Я уже хотела вновь расхохотаться, но тут, словно тень на стене шелохнулась. Короткое движение и в зеркале я увидела его. Нет, не монстра из моих кошмаров, а юношу со светлыми глазами и кудрями цвета колосящихся злаков. Одними губами он произнес мое имя. Улыбнулся и растворился также внезапно, как возник. Я резко отпрянула назад, практически впечатавшись в спинку стула. — Что, явился? — рассмеялась моей реакции Пелагея. — Было бы и в самом деле чудно! — постаралась изобразить веселость я, хотя по телу разлился болезненный озноб. Женщины расхохотались пуще прежнего. Лишь Мариша покачала головой. Думаю, она знала, что мне не стоило заглядывать в зеркало.